Война в мире призраков

ГРОБЫ ДЛЯ ПЯТЕРЫХ

В следующие минуты, показавшиеся им вечностью, они задумались о той ужасной судьбе, которую пророчил им враг. Как только им стало известно, что их отравили, они моментально стали чувствовать воздействие пагубного яда.

Раскаленный воздух и духота вызывали у всех тошноту. Однако Ричард и Рекс, накануне ночью хорошо отдохнувшие во время своего возвращения на баркасе с Ямайки, понимали, что вялость, которую они испытывали, объясняется не только окружающими их условиями, но и чем-то иным.

Мари-Лу долгое время сидела не двигаясь и, когда попыталась сменить позу, почувствовала колотье в ноге, поэтому быстро впала в панику, полагая, что это первые симптомы влияния яда.

У Саймона к необычайной усталости добавились дикие головные боли и сердцебиение, что он стал рассматривать в качестве первых признаков приближающейся смерти.

Чисто инстинктивно все осознавали, что необходимо что-то делать — сломать дверь и выбираться из каюты наружу, но одновременно все знали, что, даже если им удастся это сделать, это им не поможет.

Негры, охранявшие их, были вооружены, так что их или перебьют, или силой загонят обратно. Несмотря на ужасную жару, на пристани все еще были целые толпы терпеливо ожидавшие результатов расправы с похитителями трупов. Возможно, удалось бы подкупить охрану но стоит им покинуть корабль, как их разорвут на части потому что, увидев их, толпа моментально впадет в бешенство. Даже если каким-то чудом им удастся избежать охраны и самосуда толпы, они не имели ни малейшего представления о том, каким ядом отравлены, какое можно принять противоядие, хотя прекрасно понимали, что раздобыть его вряд ли возможно.

Им ничего не оставалось, только ждать. Ждать дальнейшего развития событий. Когда они почувствовали, как смерть подкрадывается к ним, они вверили свои души богам Света в надежде, что Вечные Творцы помогут им в случае необходимости на астральном уровне.

Впрочем, надежда на это была довольно слабая. Все они были неплохо знакомы с непреложным Законом и понимали, что любой человек, осмеливающийся бросить вызов Силам Тьмы, делает это на свой страх и риск. В случае благополучного исхода он будет вознагражден, а если потерпит поражение, будет подвергнут наказанию, которое обязан нести покорно, ни на что не жалуясь. Много страданий надо испытать, прежде чем наступит конец и будет получена соответствующая награда.

За последние несколько часов они столько узнали о зомби, что прекрасно понимали — даже когда они сами умрут, души их не станут свободными и не смогут воспарить ввысь, пока тела их оживляются силой, поработившей их. Они будут чувствовать все несчастья, выпавшие на их прежнюю земную глину.

Де Ришло понимал, что существует только один выход. У Ричарда до сих пор не изъяли его пистолета. У него еще было около двух дюжин патронов. Если они перестреляют друг друга, а последний оставшийся в живых совершит самоубийство, тогда они могут спастись, правда при условии, что после этого тела будут непригодны для дальнейшего использования. Лучше всего выстрел у основания позвоночника, который разрушает спинной мозг, соединяющийся с черепом, и делает невозможным воссоздание после смерти поврежденных костей. Ни один труп с поврежденным хребтом не сможет работать на полях как зомби.

Но такое решение герцог не стал обдумывать. Убить других значит получить от них согласие, поскольку трудно себе представить, как можно, воспользовавшись пистолетом Ричарда, захватить хоть одного из них врасплох и убить, не наломав при этом дров. Если же они согласятся на то, чтобы он убил их, это равносильно самоубийству, а потом покончить с собой должен он сам.

Сделать это немыслимо. Совершить самоубийство как способ избавления от другой формы смерти — значит, вмешаться в чью-то карму. Все страдания — результат прежних долгов, накопившихся за предшествующие жизни. Рано или поздно все равно приходится платить. Соответственно, самоубийство — не избавление, а лишь отсрочка. Для тех, кто слаб, существует еще дополнительное наказание — в течение определенного срока, короткого или длинного — это зависит от того, какую трусость проявил человек, их душам запрещено совершать великое путешествие, они связаны и вынуждены без конца переживать последние мгновения своей жизни, пока наконец не получают освобождения.

— Если б мы только не потеряли второй комплект ритуальных принадлежностей, — сказал Ричард после долго молчания, — мы могли бы сделать пентакль и в нем бы умерли. Это, по крайней мере, защитило бы нас в те последние минуты забвения, которые каждый переживает во время окончания своей инкарнации, и дало бы шанс для последующей борьбы.

Герцог ничего не ответил, но именно благодаря этим словам в его голове неожиданно зародилась мысль. Ему всегда было известно, что при совершении магических ритуалов он не всегда совершенно Белый Маг. Скорее, он чаще выступает как Серый. Он никогда не пользовался своими оккультными способностями для самовыпячивания или достижения личных целей, но почти всегда невольно позволял глубоко укоренившимся в нем страстям и убеждениям влиять на него. К примеру, он никогда не смотрел на нацистов с беспристрастием, как на угрозу благополучию всего мира; он ненавидел их ненавистью, на которую была способна только мужественная личность, и этом была его ошибка.

Возможно, это отчасти объясняется некоторой неуверенностью в своих собственных силах при совершении им магических обрядов. Он всегда следовал ритуалам, описанным в книгах, и пользовался такими предметами, как чеснок, трава асафетида, распятия, подковы и многими другими. Все они только сосредоточивали в себе силу, но как таковой ею не обладали, представляя собою лишь пучки трав, кусочки дерева или железа. Настоящий Белый Маг, уверенный в своих силах, отказался бы от них и полагался бы целиком только на свою собственную.

Без всех этих предметов и пентаклей и непонятных фраз из древних источников он не осмелился бы бесстрашно и в одиночестве подняться на астральный уровень и дать сражение. И тут герцогу стало все ясно. Он вел себя как трус. Он избегал сражения, когда обязан был бороться, полагаясь только на одно-единственное обстоятельство — Свет всегда мощнее Тьмы.

Размышляя над этим, он вдруг почувствовал, как начинают твердеть его конечности. Немного походив, он в этом убедился. Итак, яд начал сказываться и на нем. Но еще не поздно. Если он не будет сидеть и дожидаться смерти, а впадет в транс и добровольно покинет свое тело, прежде чем его отнимут, есть еще шанс, что он может победить противника.

— Послушайте, — неожиданно заговорил он. — Я обращаюсь ко всем. Что бы не произошло в последующие несколько часов, не отчаивайтесь. Я буду с вами, хотя меня вы не увидите. Я знаю, что вы с мужеством встретите все, что вам ниспослано. Но я ухожу, потому что только так есть возможность, что я смогу предотвратить ту ужасную судьбу, которая нам угрожает. Если я потерплю поражение, страдать мы будем все — возможно, еще долгие-долгие годы, но помните, эти страдания — расплата за то зло, которое мы все совершили в своих прежних жизнях. Мы все очень сильно любили друг друга, так что ничто не разделит нас навсегда. Либо мы вскоре встретимся как победители в наших земных телах, либо, заплатив свои долги, мы обретем друг друга в более высоких и счастливых сферах, хорошо вам знакомых.

Когда он протянул им руки, его серые глаза наполнились новым ярким светом. Он добавил:

— Пусть благословение и защита Вечных Творцов будут с вами в ваш час испытаний!

Его сияющее лицо наполнило их таким благоговейным страхом, что никто не пытался отговаривать его от своего намерения. Послышались слова одобрения и поддержки в его предприятии.

Когда он совершил ритуал опечатывания девяти отверстии своего тела и вверил себя защите Творцов, Мари-Лу нежно поцеловала его в щеку. Затем, когда он уселся в углу на один из диванчиков и закрыл глаза, все мысленно стали подбодрять его, придавая ему силы. Несколько мгновений он концентрировал свою волю, потом его тело постепенно обмякло, и все поняли, что он покинул его.

Едва он оказался вне своего земного обличия, он бросил долгий взгляд на любимые лица друзей, затем, собрав все свои силы, он устремился на палубу, а потом дальше — в город. Он не собирался давать сражения, пока Черный Маг тоже не будет вне своего тела, но поскольку еще не было двух часов дня, он решил, что сможет застать его спящим во время полуденной сиесты. Фактически от этого зависело очень многое, так как в противном случае он будет лишен возможности спасти друзей, и они будут вынуждены пройти первые ужасные испытания, которые их ожидают, когда подобие жизни покинет их тела. Его самая важная и неотложная задача, таким образом, заключалась в том, чтобы найти сатаниста.

В мгновение ока он оказался над домом, расположенном на холме, но, как и ожидал, нашел одни лишь обгоревшие руины. Несколько построек находилось в сотне ярдов от служебного крыла дома доктора. Туда снесли почти всю мебель, которую удалось спасти от пожара. Однако, доктора там не было.

Де Ришло решил, что его враг, скорее всего, поселился у кого-нибудь из соседей, поэтому он облетел все жилища поблизости, но опять-таки безуспешно. С быстротою молнии он понесся в Порто-Пренс.

Полуденная тишина еще царила в городе. На улицах почти не было транспорта, изредка попадались одиночные пешеходы. Даже значительно поредевшая толпа на причале расползлась по ближайшим кафе и барам. Многие попрятались на небольших клочках тени, образуемых навесами и горами товаров, и дремали, растянувшись на земле.

За три тысячи секунд герцог пролетел три тысячи комнат в самых различных зданиях, но доктора Сатэрдея нигде не было. Отыскать его было так же трудно, как иголку в стоге сена. Час, во время которого герцог надеялся совершить столь многое, подходил к концу. Было три часа дня. Повсюду в опаленном солнцем городе просыпались люди и, вставая с кроватей, диванов, качалок и соломенных матрасов, приступали ко второй половине своих обыденных дел.

С большой неохотой де Ришло пришел к выводу, что дальше искать бесполезно. Он настроился, что сражение может произойти в любую минуту. Доктор — где бы он ни находился — к этому времени уже проснулся, и пройдет еще много часов, прежде чем он ляжет спать. В течение этих часов пленники, которые содержатся на канонерском судне, вынуждены будут испытать все, что им ниспослано, и герцог с горечью понимал, что он не может дать им ни утешения, ни какой-то иной помощи. Он мог только ждать, надеясь, что мужество его не ослабеет, пока пройдет немало времени и наступит его собственное испытание.

Понимая, что колдун рано или поздно овладеет телами его друзей, он вернулся на корабль и сразу же заметил отчетливые изменения в их состоянии. В тот момент, когда он появился, Рекс, тяжело дыша и высунув язык, жаловался на то, что кости не гнутся и пытался размяться. Саймон с трудом выдавил из себя что чувствует то же самое, но считает, что борьба с этим только продлит нравственные мучения. Ричард сидел, держа на коленях Мари-Лу; она обхватила его за шею и прижалась к нему щекой. Глаза у обоих были закрыты, можно было подумать, что они спят, хотя герцог знал! что это не так.

С полчаса наблюдал он за действием яда, утешаясь тем, что он, похоже, не вызывал большой физической боли. Они все очень сильно страдали нравственно и чувствовали, как постепенно происходит окостенение и омертвление организма.

Нелегко спокойно, по-философски, сдаться, без попыток сопротивляться постепенно наступающему параличу, который, как известно всем, заканчивается смертью. Не удивительно, что время от времени они пытались хотя бы немного бороться. Первым умер Саймон. Казалось, он просто заснул. Вскоре Мари-Лу немного вздрогнула и замерла. Ричард, с искаженным от боли лицом, обхватил ее маленькое тело и попытался подняться, но усилие оказалось чрезмерным — он упал и застыл, широко раскрыв глаза и уставившись в одну точку. Последним ушел Рекс. Прилагая геркулесовские усилия, он с трудом поднялся на ноги и выпрямился во весь свой могучий рост, затем он свалился на Саймона с совершенно окоченевшими конечностями.

Хотя внешне они все были мертвы, их души из тел так и не появились, закованные чужой волей. Де Ришло понимал, что они не в состоянии ни освободиться, ни оживить по собственной воле свои тела.

Какое-то время ничего не происходило. Около четырех часов в каюту с бумагами в руками вошел офицер в небесно-голубой форме. Он бросил взгляд на неподвижные тела, вскрикнул от ужаса и моментально вылетел.

Де Ришло было не до смеха, иначе, последовав за капитаном на палубу, он бы немало повеселился, если бы увидел последующую сцену. Очевидно, перед входом в каюту сразу же за спиной офицера было несколько видных гаитянских деятелей. Офицер, в панике вылетевший из каюты, сбил некоторых из них. Не дожидаясь причин выяснения его ужаса, они сразу же толпой последовали за ним, увидели, что он сбежал по трапу и бросился к причалу.

В ответ на их крики солдаты отряда гаитянской гвардии, вольготно прогуливавшиеся на набережной, перехватили его и пинками заставили вернуться обратно, где какое-то время он стоял на шканцах и не мог вымолвить ни слова, только закатывал глаза и дрожал от страха.

Наконец ему удалось объяснить, что все пятеро пленных умерли от никому неизвестной болезни. Тем не менее, зная, что все они были удивительно злыми людьми, он продолжал трястись, опасаясь, что их души, которые наверняка бродили где-то поблизости, займутся им.

От этих новостей «народные представители» и генералы просто оцепенели, они быстро убрались с трапа, а некоторые даже подальше удалились, чтобы наблюдать за происходящим с безопасного расстояния на набережной. Когда слухи достигли толпы, многие из суеверных негров и негритянок, сгоравших прежде от любопытства, поспешили исчезнуть в ближайших улочках и закоулках, разумно полагая, что осторожность самая лучшая из доблестей. С душами пяти мощных бокоров, получивших свободу, шутить не стоит.

Видные гаитянские деятели безусловно тоже хотели бы оказаться подальше от такого опасного соседства но они чувствовали, что престиж их упадет, если они бросятся бежать, поэтому политиканы в сюртуках и «опереточные» генералы остались у трапа, энергично обсуждая происшедшее. И хотя каждый подталкивал другого, никто не осмеливался снова подходить к каюте.

Как де Ришло хотелось, чтобы он вместе со своими друзьями мог вернуться в свои тела и ими воспользоваться. Как только бы они оказались на палубе, все бы на них взирали с таким ужасом, что никто бы не осмелился арестовать их. Солдаты, матросы, депутаты, просто зеваки разбегались бы как зайцы. Пленные спокойно выбрали бы моторную лодку и отплыли в море.

К несчастью, тела его четырех друзей с практической точки зрения ныне были ничем иным как трупами. Герцог понимал, что, стоит ему самому вернуться в свое собственное тело, он увидит, что оно окостенело и совершенно непригодно, так как яд проник в кровь, вот почему он продолжал слушать возбужденные голоса гаитян, которые на астральном уровне он понимал совершенно спокойно, хотя говорили они по-креольски.

В конце концов некоторые из них пришли к какому-то решению и быстро отправились в город. Четверть часа спустя они вернулись в сопровождении католического священника, в церкви которого герцог с его друзьями скрывался еще только утром.

Без всякого страха высокий, с песчаного цвета волосами священник спустился прямо по трапу, держа в руке маленькое распятие. Дойдя до каюты, он произнес на латыни экзорсизм по изгнанию дьяволов. После этого он как ни в чем не бывало повернулся к толпе полукровок, с любопытством взиравших на то что он делает из-за его спины, и сказал, что бояться нечего и надо убрать тела.

По приказу одного из самых храбрых гаитянских политиков, который все время оставался на палубе, матросы достали из морского лазарета носилки, положили на них тела и прикрыли простынями. Затем трупы понесли на берег, священник возглавлял процессию.

Когда они добрались до причала, разгорелся небольшой спор. Священник хотел отправить тела в больницу, чтобы доктор мог засвидетельствовать смерть и выдать соответствующие документы, но гаитяне были настроены против этого, заявляя, что пять Даппи — или душ — где-то парят по соседству, выбирая момент, чтобы причинить зло, поэтому, требовали они, священник обязан отнести трупы прямо в церковь, иначе злые Даппи войдут в больнице в больных людей и овладеют ими.

В конце концов был достигнут компромисс. Священник согласился взять тела в церковь и оставить их в ризнице, где их осмотрит доктор и даст свидетельства.

После того как все было утрясено, носилки в окружении гаитянской гвардии понесли в ризницу, откуда друзья де Ришло бежали чуть раньше, утром. Вскоре из больницы приехал врач-негр в сопровождении двух коллег. После беглого осмотра каждого трупа все они пришли к единогласному мнению, что все они мертвы, и выписали свидетельства о смерти.

Ризницу закрыли, священник ушел, через четверть часа объявившись вновь в сопровождении двух старых негритянок, которые стали совершать последние обряды. Каждое тело раздели и омыли, затем вместо того, чтобы завернуть в саван, одели в прежние одежды — по негритянскому обычаю. Все это делалось грубо и довольно неприятно! Вскоре прибыли пять дешевых деревянных гробов. Тела были положены в них и крышки — какой печальный звук для герцога! — были забиты гвоздями По приказу священника гробы принесли в церковь и установили в один ряд перед алтарем. Затем он поставил по зажженной свече в голове гроба, произнес небольшую молитву в честь ушедших и покинул церковь.

Учитывая быстрое разложение трупов в тропиках, де Ришло знал, что похороны не будут откладываться и, возможно, произойдут уже ближайшей ночью. Нигде даже не было признаков доктора Сатэрдея, но герцог не сомневался, что у сатаниста есть способы следить за происходящим, и он появится в нужное время.

Он очень жалел, что не смог найти доктора во второй половине сиесты. Если бы он так сделал, он бы сейчас либо одержал победу, либо поражение. В первом случае он бы избавил своих друзей от того ужаса, который ныне им предстояло испытать. Хотя их объявили мертвыми, сознание еще не покидало их. Если подходить к вопросу с их точки зрения, их собираются хоронить живыми, а ужасные. Обряды, совершенные в последний час, явно представляют больший страх для них, чем для него.

В половине шестого священник вернулся. С собой он привел мужчин, чтобы донести гробы — эти несколько человек, очевидно, образовывали небольшую паству, которая, похоже, больше опасалась священника, нежели Даппи мертвых. Была проведена короткая служба и гробы отнесли на тележку.

Улица со всех концов была забита людьми, так как жители Порто-Пренса сгорали от нездорового любопытства, желая видеть последние стадии странного дела, взбудоражившего весь город.

Телега пустилась в путь. Возница с трудом, погоняя понурых осликов, пробивал себе дорогу. Священник следовал за ним в ветхом ландо. После города они проехали еще мили две и прибыли на большое кладбище, у ворот которого стояла огромная толпа, пораженная немым ужасом.

На кладбище было вырыто пять неглубоких могил, куда и опустили гробы. Только самый смелый из толпы осмелится придти на кладбище, чтобы наблюдать за подобным ритуалом. Де Ришло, повиснув над торжественным шествием, вдруг увидел доктора Сатэрдея в толпе.

Сатанист даже не приближался к могилам, а стоял несколько в стороне с небольшой группой людей. Казалось, он наблюдает за происходящим краешком глаза. Наконец священник прочитал последние слова обряда. Де Ришло даже видел, как улыбка тронула уста доктора.

Как только закончилась служба, гробовщики стали быстро сбрасывать землю вниз. Когда она падала на гробы, раздавался глухой звук. Священник вновь залез в свое ландо, толпа у ворот таинственно растворилась, а бывшие на кладбище, бросая косые взгляды на солнце, поспешили прочь. Среди них был и доктор, который явно не имел еще намерения претендовать на свои жертвы.

После этого для герцога наступило долгое и мучительное ожидание, во время которого он постоянно думал о тех мучениях, которые переживали его друзья, лежавшие под землей. Безуспешно стремился он к ним, пытаясь дать утешение; вряд ли они смогли бы осознать его астральное присутствие, да и их души не имели больше возможности самовыражения.

Тьма окутала море, берег, группы красивых пальм, маленькие, плохо возделанные поля маиса, кофе и хлопка, разбросанные жилища, густые тропические леса в глубине острова и вершины гор. Земля вновь стала такой, чувствовал де Ришло, как две ночи назад, когда он взирал на окружающую картину с веранды доктора — место, проникнутое примитивными половыми позывами и насыщенное скрытом злом.

Один за другим потухли огоньки в домах. Затем, около одиннадцати часов, где-то вдали раздались резкие удары барабанов Петро, открывавших очередную церемонию Вуду.

Бой барабанов все продолжался и продолжался, ускоряя ритм, пока вся темнота ночи не стала казаться пульсирующей. Своим астральным взглядом де Ришло, все еще паривший над свежими могилами, мог видеть длинную дорогу, которая шла от кладбища до города. Движения на ней не было, и он понимал, что после дневных событий ни одна душа в Порто-Пренсе, возможно за исключением католического священника, не рискнет сюда близко подойти, пока царит тьма. Сам же священник, похоронивший пять тел с твердым убеждением, что они мертвы и вернуться не могут, вряд ли появится на кладбище той же ночью.

В противоположном направлении дорога вилась вверх по утесу к самой вершине, глядящей на море. Без четверти полночь внимание герцога было привлечено змейкой света, постепенно выступавшей из черноты ночи на дальнем склоне. Несколько мгновений спустя она исчезла, потом вновь появилась, на сей раз еще более яркая, и процесс повторился. Это, понимал герцог, объяснялось поворотами дороги, ведущей к кладбищу. Если змейка исчезала, значит, она огибала очередную массу темных тропических зарослей.

Чем ближе становилась змейка, тем громче звучали барабаны и монотонное, похожее на погребальное, песнопение звоном раздавалось в тихом знойном воздухе. В то же время змейка распалась на десятки отдельных огоньков, и герцог увидел, что это длинная процессия, где каждый из участников несет факел. Глава того, что было «змеей», приблизился к воротам кладбища ровно в полночь.

Песнь резко прекратилась, замолчали барабаны и громкий крик раздался со стороны мужчин и женщин, составлявших «змею». Затем вперед вышел их лидер и, как только наступила тишина, стал призывать барона Симметер, Лорда Кладбища, и просить у него разрешения войти. Как это делалось, де Ришло не было известно, но ворота, к которым даже не прикасалась человеческая рука, сами открылись.

Новые захоронения находились на некотором расстоянии от ворот. Напрягая свое астральное зрение, герцог отчетливо увидел, как в них входит глава процессии. Всем своим видом он должен был внушать страх даже самым мужественным сердцем. Это был высокий человек в ужасном одеянии африканского колдуна.

Его тело и руки были покрыты изображениями завитков, звезд и кругов, написанных разноцветными красками. Над его короткой, толстой, травяной юбкой, напоминающей по форме балетную, болтался пояс с человеческими черепами. С шеи свисали многочисленные ожерелья из зубов акулы, челюсти барракуды, бившие по груди. В руке он потрясал огромным эсконом, тыквой, украшенной священными четками и змеиными позвонками, шорох которых, как полагали вудуисты, — голос богов, нашептывающих своим служителям. На голове было фантастическое сооружение с рогами, а на лице — маска дьявола. Но де Ришло под всеми этими украшениями разглядел доктора Сатэрдея.

А позади него, положив руку на бедро идущего впереди, змеилась длинная процессия, передвигавшаяся в танце лягушки три шага вперед, два назад. Входя на территорию кладбища, они начали петь гимн в честь мрачного бога этого страшного места. Постепенно они дошли до могил и, поставив факелы прямо перед собой, образовали круги по границам свежих могил. А затем началась самая мерзкая сцена, которую когда-либо приходилось видеть герцогу.

По сигналу доктора дюжина помощников колдуна, все в странных одеяниях и с неприятно расписанными телами, бросились плашмя на могилы и руками стали разрывать землю, пока не показались гробы. После этого в каждую могилу было вылито немного рому и положены небольшие чашечки зерна и фруктов. По другому сигналу помощники сняли крышку с одного из гробов. Внутри оказался Рекс. Схватив его за руки, они посадили тело в сидячее положение.

Доктор подошел к могиле, посмотрел в нее и среди полной тишины произнес:

— Рекс Ван Райн, я приказываю тебе встать. Отвечай мне.

Де Ришло знал, что, благодаря тем колдовским заклинаниям, которые проделал доктор, Рекс обязан ему отвечать. Голова гиганта вдруг начала качаться на плечах, а из его еще одеревенелых губ раздался шепот:

— Я здесь.

Служитель Зла своим эсконом несколько раз ударил Рекса по голове, чтобы он быстрее пришел в себя. Пытаясь избежать ударов, Рекс отскочил назад, его конечности скрутило и они начали постепенно двигаться, по мере того как энергия возвращалась им. Помощники вытащили Рекса из гроба и толкнули его не небольшой холмик у края могилы.

Де Ришло еще три раза был свидетелем, как совершались богохульственные действия против его друзей. Саймон, Мари-Лу и Ричард — все они по очереди были разбужены от мертвого сна, оживлены и вытащены из своих гробов. Совершенно случайно последней похитители трупов сняли крышку с гроба герцога. Когда де Ришло сверху взирал на свое собственное тело, он услышал, как сатанист позвал его по имени. Впервые за много часов он почувствовал теплоту на своем холодном, уставшем сердце. Ответа не последовало, да его и не могло быть, потому что душа была все еще свободной.

Последовало молчание, затем Черный Маг позвал его снова. Опять ответа не последовало.

Из уст служителя дьявола последовали угрозы, проклятья и богохульства. Он наклонился и ударил труп в лицо, еще раз и еще, в бешеной попытке получить ответ, но его все не было.

После десяти минут безуспешных потуг он отказался от борьбы, приказав своим помощникам взять все еще неподвижное тело де Ришло и унести его.

Был совершен благодарственный обряд Богу Кладбища, а затем почитателя дьявола приготовились к отходу. Они не стали удаляться гуськом, так, как пришли. Нет, они ушли большой толпой, подняв факелы и подталкивая ошеломленных, еще не совсем пришедших в себя Рекса, Ричарда, Саймона и Мари-Лу.

Вновь забили барабаны и раздалось пение, но это была уже не погребальная песнь, а языческое восхваление Зла, одерживающего победу над Добром. Танцуя и энергично жестикулируя, толпа странно одетых фигур прошла поднимаясь в горы почти три мили, оказавшись затем в огромном унфорте, расположенном на самой вершине каменного утеса.

Тело де Ришло было положено перед алтарем барону Симметеру, а других четырех жертв толкнули вперед Они встали кругом вокруг тела герцога, опустив безвольно головы и руки. Принесли жаровню. На ней в небольшом черпачке колдун нагрел какой-то состав. Когда тот стал теплым, он насыпал в него порошок из черепа на своем поясе. Затем всех четырех жертв он заставил пригубить этого напитка.

Затем по приказу сатаниста всех четверых увели и бросили в грязную хижину, где они сразу же свалились на землю, будучи в полусознательном состоянии. Хижина была освещена одной свечой и они могли разобрать друг друга, но герцог, поспешивший в хижину и повисший над их головами, с болью в сердце увидел, как они тупо, совершенно бессмысленным взглядом смотрели вокруг. Они не узнавали друг друга.

А в унфорте церемония все продолжалась, но герцог видел, что служитель Зла торопится с нею, и он мог понять его причину. Не все было сделано за эту ночь. Один из пятерых отказался ответить на вызов доктора, и он хотел как можно быстрее приступить к работе по укрощению непокорного духа, не пожелавшего повиноваться.

Как только совершение обряда было закончено, сатанист приказал перенести тело герцога в святилище, расположенное за алтарем и, как только старшие помощники оказались вне досягаемости толпы, они стали с тревогой у него спрашивать, что было не так, но он их сразу же заверил, что нет причин для беспокойства. Он сказал, что у него есть все средства заставить труп ответить и он применит их в нужное время.

Уверившись, что нет опасности того, что объявится Даппи герцога, чтобы отомстить за себя и своих друзей, помощники вышли и присоединились к дикой сцене разврата, в которой младшие помощники уже принимали участие. Несколько десятков мужчин и женщин, участвовавших в похищении трупов, пустились в самый непотребный танец. Под дикий и визгливый бой барабанов они извивались, прыгали и подскакивали, иногда с пеной у рта, как одержимые, как в припадке эпилепсии.

Доктор вышел и какое-то время наблюдал за танцем, затем он пошел к хижине, где располагались пленники. Взяв кнут со стены, он стал стегать их. Не способные кричать, лишенные своего личного «я» и мужества, они в страхе отступали от него, как четверо измученных животных. Слезы струились из их полуневидящих глаз, когда он не переставая бил их по плечам, лицам и ногам.

— Зомби! — с торжествующим криком воскликнул он и отбросил кнут прочь. — Теперь вы — зомби! Вы будете работать как дьяволы на моих полях и будете делать все, что я ни скажу. Для вас нет спасения и не будет многие-многие годы. Вы — мои рабы. И будете как рабы, как вьючные животные, пока какой-нибудь случай или старость не освободят вас от этого. У вас нет ума, нет рассудка, одно лишь слабое воспоминание о прошлом, настолько слабое, что вы будете не в состоянии узнать вашего пятого друга, когда он появится здесь. А сейчас я иду, чтобы всей силой своей власти заставить его душу подчиниться мне и признать, что я — его хозяин.

Де Ришло понимал, что он не в состоянии помочь своим друзьям, а тело его было в полной власти сатаниста. Он не мог даже начать сражения, пока не заснул доктор. А что произойдет до этого, что еще нового выкинет сатанист, герцог даже не мог себе представить Может быть, он уже опоздал. Может быть, его прежняя трусость лишила его возможности сразиться со своим противником на астральном уровне. Отбросив прочь подобные мысли, лишавшие храбрости, де Ришло собрался с силой духа, чтобы выдержать все испытания, предстоящие его телу. Он понимал, что пока противник будет издеваться над ним, он вынужден будет оставаться бессильным наблюдателем.