Война (СИ)

Глава 13. Большой сбор

Позже я выяснил, что орда должна была идти весь день на восток, где простираются территории других становищ, и вытеснить аборигенов с насиженных мест.

Аборигены о незваных гостях уже прослышали благодаря разведчикам, поэтому все восточные становища несколько дней пребывали в состоянии энергичной подготовки к боевым действиям. Именно эти восточные разведчики и попали в сферу действия моего радара дня три назад.

Я переговорил со знакомыми старейшинами, которые ничем не выдали удивления, застав меня здесь, и не задали ни одного вопроса. Зато все проявили живой интерес по поводу того, приму ли я участие в битве. Им был нужен каждый воин.

Я предложил устроить здесь, возле моста, короткий привал, чтобы уломать их на поход на южную сторону реки. Дело это было, судя по всему, непростое — Отщепенцы явно нацелились на восток, а о юге никто не помышлял. Чтобы они изменили планы, требовалось время и большое красноречие. Красноречие — не моя сильная сторона, так что оставалась надежда хотя бы задержать их здесь подольше, чтобы каким-то чудом их потом переубедить.

Старейшины поначалу отказались делать привал. Привал для такой орды — это надолго. Это смерти подобно. Орда — это не войско из дисциплинированных воинов; это все люди, включая необученных симплов и детишек. На старейшин не подействовал даже мой толстый намек, что, если они сделают привал и мы поговорим, я присоединюсь к орде и таким образом сильно усилю армию.

Тогда Кира шепнула мне на ухо, что надо просто пообещать добыть много дичи для орды. С моими навыками (и Знаками!) магической охоты и рыбалки это будет несложной задачей. А мясо для прожорливой орды никогда не бывает лишним.

Я сказал старейшинам об этом, и они, к моему удивлению, сразу согласились немного задержаться. Викентий предложил мне своего заводного коня, и я поскакал в чисто поле, надеясь, что не придется долго плутать в поисках какой-нибудь дичи. Викентий и Франсуа — неразлучная парочка, — а также Люция, Варвара и пятеро незнакомых Отщепенцев составили мне компанию. То ли из любопытства, то ли из желания развеяться.

Отщепенцы тоже охотятся с применением волшбы, которой приманивают диких животных. Но связь с дичью у них создается слабая, не чета той, что у моих Знаков. Иногда Отщепенцам хватает сил заставить зверя замереть, после чего его подстреливают или набрасывают лассо. Я же мог вообще сидеть на одном месте и заставлять животных стекаться ко мне. Было только одно важное условие: дичь должна попасть в поле действия моего сканера.

В первые полчаса мы не наткнулись ни на табун диких лошадей, ни на джейранов. На мелочь вроде сурков и фазанов я размениваться не захотел. Для большой орды этого мало, а я намеревался произвести впечатление, чтобы позже меня внимательнее слушали насчет похода на юг. Мои спутники, державшиеся на расстоянии, принялись ухмыляться и многозначительно поглядывать на солнце.

Но затем на горизонте показалось немалое стадо куланов — непарнокопытных, похожих на осликов.

Кое-кто начал доставать стрелы из колчанов, готовясь стрелять. Видно, они считали, что охота будет вестись, как обычно. Я заставлю куланов застыть на месте, а остальные забросают стадо стрелами.

Но я тупо подозвал куланов Знаком Морока, и дикие ослы послушно приблизилось к нам, как стадо домашних коров. Дальше я просто гнал их перед собой до самого берега Танаиса, где остановилась орда, а мои спутники таращили глаза и подбирали отпавшие от изумления челюсти.

Ухмылки с татуированных и загорелых лиц Отщепенцев пропали начисто.

Стадо завели в поспешно воздвигнутый загон, и я мысленно потер руки — теперь орда никуда не уйдет по крайней мере до завтра. Извините меня, дикие ослы, но мне позарез нужны Отщепенцы для похода на юг…

Подобная “охота” впечатлила всех без исключения Отщепенцев и симплов. Теперь никто не косился на меня, не усмехался, не смотрел на солнце (жест, аналогичный посматриванию на часы в Скучном мире). Симплы занялись заготовкой мяса, задымили костры, начали воздвигаться шатры. По разговорам и общему настроению было понятно, что орда не то что сегодня, но и в ближайшие несколько дней никуда не двинется, несмотря ни на какие территориальные войны.

Какие же раздолбаи эти Отщепенцы, размышлял я, глядя на радующихся скорому пиру степных кочевников. Ни дисциплины, ни идейности, ни государственности; лишь бы помахать шашкой, пострелять из луков, да набить желудок. Однако живут они дружно, и нет у них ни отвратительной небинарной морали россов, ни промывания мозгов вкупе с тюремными лагерями сиберийцев. Может, так и нужно жить — по-простому? Чем сложнее система (в том числе общество), тем больше в ней багов?

— Этак я скоро стану главарем всей этой шайки, — негромко произнес я под нос. — Главное, следить, чтобы все были сыты, и они пойдут за тобой хоть на край света…

Стоявшая рядом Кира ответила:

— Они не потерпят диктатора над собой. Не такой менталитет. Они ведь очень свободолюбивы, эти Отщепенцы. Любая дисциплина, даже воинская, это ограничение свободы, поэтому они такие… Любой рядовой ведун вправе бросить вызов на бой старейшине на Праздник Урожая, и старейшина не может отказаться или выставить вместо себя кого-то другого.

— А если я их всех уложу на лопатки? — спросил я шепотом. — Не то чтобы я всерьез собирался, просто любопытно.

— Если ты чрезмерно усилишься и начнешь диктовать совету становищ, от тебя попросту рано или поздно избавятся. Ударят в спину или задушат ночью. Или отравят. Я читала в книгах об Отщепенцах — у них не раз бывали такие случаи. Никакой самодержец в стане надолго не задержится.

— Очень мило…

— За это многие народы боятся и ненавидят Отщепенцев. Например, сиберийцы. В Вечной Сиберии не представляют себе мира и порядка без жесткой вертикали власти. А Отщепенцы не в силах вообразить жизнь без свободы и, как следствие, некоторой доли анархии.

Я оторвался от лицезрения дымящего кострами становища и обернулся к Кире.

— Утверждаешь, что структура общества зависит от менталитета народа?

Мне нравилось вести такие беседы с Кирой. Раньше мы разговаривали об этом с Витькой…

— Не только. Но и от менталитета тоже.

— Но менталитет формируется в том числе и структурой общества! Что было первым — менталитет или структура? Курица или яйцо?

— Филогенетически первым появилось яйцо, — серьезно ответила Кира. Вероятно, она каким-то образом не наткнулась в книгах на метафору с курицей и яйцом и не поняла, что я имел в виду на самом деле. — Яйцами размножались рептилии и более примитивные животные еще до появления птиц и в том числе куриц… А! Ты об обществе? — сообразила она. — Тут можно долго спорить, что определяет форму власти — верхи или низы. Полагаю, среди причин формирования общества есть и геополитические условия…

— Отщепенцы постоянно воюют, — сказал я. — Но у них нет вертикали самодержавной власти, как это обычно бывает у агрессивных наций и всяких империй с постоянным желанием расширяться. А сиберийцы сроду ни с кем не воевали, но везде видят врагов и поклоняются Детинцу. Как такое возможно?

— Что именно?

— Все условия жизни, в том числе геополитика, требовали от сиберийцев построить свободное общество, а от Отщепенцев — тоталитарное государство по типу армии в состоянии боевого похода. Однако это не так.

Кира пожала плечами.

— Не забывай, что Отщепенцы сплошь все ведуны, а сиберийцы вообще не верят в магию.

— Ага, а Председатель при этом у них был сильнейшим магом во всем Поганом поле!

— Ты поведешь их на юг? — перевела Кира разговор на другую тему, указав в сторону стоянки орды.

— Да. Попробую уговорить снарядить большой разведотряд. С ним больше шансов… — Я не договорил.

— Больше шансов на что? — насупилась Кира. — На поиски Витьки и Ивы? Или на то, чтобы отдать себя Единому?

Я приподнял брови.

— А не ты ли говорила, что нам надо идти туда всем?

Кира нахохлилась еще больше.

— Я сказала это до того, как Ива предположила, что ты и есть Единая Ипостась!

— Ива согласилась с тобой! Надо, дескать, идти на юг и при этом прихватить с собой как можно больше людей, умеющих сражаться!

— Я не знаю, что творилось у нее в голове… Она хотела спасти тебя и одновременно — уничтожить Единого. Видимо, для нее это был компромисс — отправить тебя уничтожать Единого, как и посоветовали тебе северяне… И не одного, а с мощной дружиной.

— Тут одни предположения и ни одного факта. Она могла ошибаться. Кирсанов назвал меня и Витьку двумя сознательными ипостасями Единого, но не главной. Поэтому я вовсе не обязательно должен быть Единой Ипостасью, а Единый не обязан быть злобным иномерным существом, каким мы все его себе представляем. Которое спит и видит, как истребить, блин, всех человеков. Но однозначный факт в том, что нам нужно спасти Витьку и Иву!

Кира вздохнула. Твердо сказала:

— Скорее всего, Олесь, они оба уже погибли…

— А вот это не факт, — сказал я, стараясь не выдать дрожи в голосе. — Ты просто беспокоишься за меня, да? Не хочешь меня отпускать и в то же время понимаешь, что альтернативы у нас нет… Так вот, я не должен сидеть сложа руки, чтобы не-факт гибели наших друзей стал фактом. Я пойду на юг — вместе с воинами. И чем их будет больше, тем лучше.

Кира промолчала. Она всегда была умничкой.

***

Наступил вечер. В становище повсюду горели костры, шумели голоса, воздух наполнял запахи жарящегося мяса. Шатры возвели далеко не все — процентов двадцать, не больше. Большинство кочевников расположилось прямо на телегах, на которых перевозили скарб, или под ними. Шатры поставили лишь там, где были больные, старые, дети или беременные на поздних сроках.

В центре временной стоянки орды плевался огненными искрами самый огромный костер. Вокруг него на приличном расстоянии полукругом развалились на шкурах старейшины, включая мою скромную персону. Кира ушла к моим бывшим наложницам, чтобы не дать остальным повода заподозрить меня в том, что мной управляет женщина-симпл.

Викентий и Франсуа вызвались обслуживать почтенное общество, поднося старейшинам куски сочащейся соком куланятины и деревянные кубки с забористым пойлом. Чуть позже, когда все старейшины оказались снабжены питьем и едой, сладкая парочка незаметно разместилась в тени неподалеку.

Возле меня полулежал на мехах незнакомый тип в белой рубахе и шароварах, босый (сапоги стояли рядом), с длинными вислыми усами, без бороды и с начисто выбритой головой. Один глаз у него был выбит и выглядел как кривая черная дыра.

Когда я закончил толкать речь о пользе и преимуществах похода именно на юг через мост, этот самый кривой презрительно проговорил сквозь зубы, пожелтевшие от табака:

— Итак, ты предлагаешь, ведун Олесь, идти на юг вместо востока?

Вопрос был дебильный и явно задавался для какой-то гадкой провокации. Я как можно более спокойно и рассудительно ответил:

— Да. Бить своих же не стоит без лишней надобности.

— Мы приготовились к этой битве, — заявил косой старейшина. — Наши разведчики почти неделю рыскают по всем шести направлениям света, вынюхивая, что да как. И по их сведениям идти следует на восток.

Кое-кто из слушателей охотно закивал. Отблески пламени плясали на их темных лицах.

— Разве блистательному войску Отщепенцев сложно совершить маневр на поле боя? — чуть раздвинул я губы в усмешке.

Косой с неохотой сказал:

— Разведчики также докладывают, что вся Погань отправилась на юг…

— Тебя страшит встреча с Уродами? — в лоб спросил я.

Косой мгновенно привстал, схватился за рукоять сабли, которая была при нем. Собственно, все Отщепенцы всегда остаются вооружены.

Я не сдвинулся с места, с интересом наблюдая за его быстрыми телодвижениями. Алихан по другую сторону от меня хмыкнул. Ему тоже было интересно, что мне сделает этот косой.

Но тот уже спохватился, поняв, что не сладит с ведуном, без особого напряга приведшим в стан целое стадо куланов и, к тому же, обладавшим неведомой волшбой, блокирующей другую волшбу.

Я прекрасно осознавал, что поступаю нечестно, играя на эмоциях этих наивных людей, которых легко зацепить за живое, обвинив, как вариант, в трусости. Умный человек, подумал я, это тот, кого трудно зацепить за живое. А если и вовсе невозможно, то это или мудрец, или мертвец.

Я примирительно промолвил:

— Я к чему… Раз Отщепенцам неважно, с каким врагом схлестнуться в битве, почему бы не освоить южные регионы?

— Какой тебе интерес на юге? — заговорил Алихан. — Там тоже живут Отщепенцы, хоть их и меньше, чем на востоке. А еще там слишком много нечеловеческих тварей. Там опасно. А с нами симплы и дети.

Вот кого-кого, а Алихана брать на слабо смысла нет. Слишком хитрый и хладнокровный наш монобровный друг.

— Я не предлагаю идти туда немедленно и всем скопом. Для начала стоило бы организовать подвижную и хорошо вооруженную дружину. Проведем разведку боем. А что касается моего интереса, то это — победа над Единым, Повелителем Поганого поля.

Насколько я успел понять за время своей жизни с Отщепенцами, легенды о Повелителе Поганого поля ходили и среди них. Верить-то в сверхъестественную сущность — душу Поганого поля — они верили, но, как водится, никакого пиетета к ней не испытывали. Кира абсолютно права: у Отщепенцев вообще слабо с каким-либо поклонением или страхом перед кем бы ты ни было. У них и религия в связи с этим какая-то неполноценная — в потусторонний мир верят, а в бога — нет. По крайней мере, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал о Всевышнем. И священников у них нет, одни шаманы-лекари. А посмертную жизнь допускают лишь потому, что успели убедиться в странной деятельности Ведьминых кругов с их спонтанно появляющимися скелетами.

Старейшины быстро переглянулись.

Я поспешил ковать железо, пока горячо:

— У меня есть… эммм… сведения из надежных источников, что с ростом луны Единый придет в этот мир полностью…

Я кратко, но выразительно поведал о северяных и Танце Двух Сестер, когда Единый будет наиболее уязвим. Сделал акцент на то, что именно тогда его и надо бить. Про Единую Ипостась — равно как и все прочие ипостаси — упоминать не стал.

— А когда он пролезет в наш мир целиком, — рассказывал я, подбавив в голос драматизма и вращая глазами, — он превратит его в самого себя. Поганое поле — это его отпечатки в нашем мире. Представьте, что будет, если…

— Тогда волшба — тоже его отпечатки? — перебил косой. — Если убить Повелителя Поганого поля, волшба — она исчезнет, получается?

Я вовремя припомнил, как ценят волшбу Отщепенцы. Без нее они себе жизни не представляют. Из-за того, что россы лишили Джерома волшбы, они всем скопом покинули Прикордонье вопреки своей репутации любителей подраться.

— Не факт. Магия… то есть волшба проникла сюда из других миров, нечеловеческих, где не выжить обычному человеку. Даже ведуну. Когда-то давно люди взорвали очень сильное оружие, и в ткани реальности… короче, в нашем мире появились прорехи, понимаете? И в эти прорехи проникла как волшба, так и Единый. И то, и другое попало сюда не полностью. Важно то, что волшбу нам всем дал не Единый — она пришла сама по себе. Если мы уничтожим Единого со всеми его Уродами да Лего, волшба останется.

— Уверен? — спросил косой, широко распахнув единственный глаз. Он не насмешничал. Просто спрашивал, и по всему было видно, что ответ ему очень важен.

— А вы подумайте сами, — обратился я к остальным слушателям, — зачем Единому давать волшбу людям, если он желает нас завоевать? Зачем давать оружие врагу?

Витька, Ива или Кира ответили бы, что мы мало понимаем иномерные сущности с чуждой психикой. Поэтому делать выводы на основе человеческой логики не умно.

Но Отщепенцы книг не читают и наивно полагают, что все существа во вселенной должны думать примерно одинаково. Среди старейшин произошло оживление. Они задвигались, заговорили одновременно.

Нэнси сказала:

— Если мы одолеем Единого, то Око Ведьмы будет в нашем распоряжении, правда? И вся волшба, что просачивается через это Око сюда из других миров!

Хитрая и умная бабка, мысленно одобрил я. И мне надо было сразу упирать на магическую выгоду, а не размышлять о победе над Злом. Примитивным народам чужда идейность, зато ой как понятна простая выгода.

— Правда, — сказал я. — Волшба будет ваша… То есть наша.

Оживление и переговоры усилились. Косой и вислоусый старейшина перекрыл голосом весь этот шум:

— А кто даст гарантии, что мы справимся с Единым? И что сумеем обуздать ту волшбу, что сочится из Ока Ведьмы? Проще ведь идти на восток, там знакомый враг, и шпионы выяснили про его диспозиции все, что только можно.

— Какой воин требует гарантий, что выживет в битве? — снова попытался я взять его на понт, но на сей раз косой на провокацию не повелся:

— Тебе напомнить, что с нами симплы и дети? Скажи, чем юг лучше востока, и я соглашусь с тобой, если ты прав.

Итак, вся бравада воинственных кочевников упирается в простую расчетливость. Неудивительно: если бы Отщепенцы кидались в любую заваруху просто ради удовлетворения своей воинственности и альфасамцовости, то они не выжили бы как племя.

Я не хитрил, а прямо заявил:

— Юг опасен. И восток опасен. Допустим, мы идем на восток и побеждаем тамошнего врага — хотя даже в этом нет гарантий. Но все же представим свою победу. У нас будут пастбища и охотничьи угодья. Но со временем на нас нападут те же южане, который дорвутся до великой волшбы из Ока Ведьмы! — Я сделал внушительную паузу и продолжил: — А теперь допустим, что мы идем на юг. Там тоже не будет никаких гарантий. Но если мы победим Единого, а с ним буду сражаться лично я с помощью всех доблестных воинов, что не устрашатся этой битвы, то мы станем сильнейшими во всем Поганом поле.

“Круто завернул, — похвалил я сам себя, довольный речью и произведенным эффектом. — А думал, что не обладаю красноречием!”

Но на косого мое краснобайство подействовало не особо. Он скривился еще больше:

— Ну, каков фантазер!

— Скажешь, что опасности в любом случае нет? — загорячился я. — Что Погань не ушла со всего поля на юг? Разве это не значит, что Единый усиливается?

— Опасность есть, и она там! — махнул рукой в сторону невидимой в темноте реки косой. — И мы будем глупцами, если пойдем туда же!

Я вперился в косого взглядом, прикидывая, как свернуть ему шею. Ситуацию разрядила Нэнси:

— Тот, кто всем рискует, в случае победы и получает все. С россами сражаться мы не можем, у них технологии и волшба, которую они отнимают у нас. Тогда отчего бы не пойти в эпицентру всей волшбы в Поганом поле и не напитаться ею так, что никто не будет нам ровня?

— Слишком много неопределенного… — закряхтел Алихан.

Варвара рявкнула:

— Я убью любого, кто назовет меня трусихой, но идти на юг глупо!

— Ты так думаешь, милочка? — елейным голоском спросила ее Нэнси. — Когда-то твой отец, я и еще многие из тех, кто ныне пал, пришли с востока и повергли тех, кто жил прямо вот здесь! У них была сильная волшба, но она не остановила нас! Если пойдем на восток, пропустим самое главное! А Повелитель рано или поздно явится и сюда в полной силе. Не лучше ли его убить, когда он слаб, сис и бро? И воин для этого есть!

Она тыкнула чубуком трубки в мою сторону.

Мнения разделились. Спор продлился до глубокой ночи. Старейшины ели мясо, пили свою сивуху, пьянели, орали все громче, а я, наблюдая за ними, укреплялся во мнении, что в ближайшие сутки на окончательное решение рассчитывать не стоит. Какие же они все-таки недисциплинированные балбесы!

Викентий, который совершенно не пил, неустанно подливал всем в чарки. Не обделял вниманием и меня, не забывая каждый раз дружелюбно улыбаться. Сивуха подействовала и на меня — в моем распоряжении нет допарта, что нейтрализовывал бы алкоголь. Так что Кира права: Отщепенцам при желании не сложно меня отравить.

Нейроимплант, впрочем, предупредил, что в моем организме перебор с этиловым спиртом и прочими нехорошими веществами.

Улучив минутку, Викентий подсел ко мне и доверительным шепотом спросил:

— Как считаешь, бро Олесь, куда они пойдут?

— А ты куда бы хотел? — поинтересовался я, благосклонно поглядывая на него сквозь легкую замутненность. Под действием сивухи теплая ночь, шелест реки, треск костра, человеческие голоса — все это представлялось чем-то романтичным и приятным.

— Мне интереснее на юг, — признался Викентий. — Пора покончить с Единым. Он опасен — недаром россы от него стеной отгородились.

Я хихикнул и подавил отрыжку.

— Стену-то им снесло!

— Они уже новую выстроили, лучше прежней. Молодцы россы.

Я немного удивился этой похвале. С чего бы Отщепенцам хвалить россов и восхищаться ими? Неужели Викентий успел выпить?

— Нам пристало с ними дружить, — прямо сказал Викентий, — потому как все мы люди. А Уроды и прочие — нелюди. Вот кто настоящий враг.

Я кивнул, но все же подумал, что в этих словах Викентия есть что-то не совсем правильное. Воин — и так размышляет? Дескать, все люди братья и все такое прочее?

Вскоре я перестал по этому поводу терзать извилины. Когда стало абсолютно ясно, что совет старейшин превратился в пьянку, я ушел под мост, к ожидавшей меня Кире.

***

Наутро я проснулся позже обычного. Похмелья не было — не так много я и выпил накануне. Умывшись и почистив зубы, я пошел в стан, выяснять, что да как.

Все старейшины еще дрыхли кто где. Бодрствовали только Нэнси, Мухаммед и Алишер.

День выдался ветреный. Западный ветер бил по поверхности Танаиса, поднимая волну, доносил с гор запах грозы, тащил чернильные тучи. Вскоре погода наверняка сильно испортится.

Я дождался, пока проснутся остальные горе-старейшины и с кислыми похмельными мордами усядутся под навесом на новое заседание.

На сей раз дискуссия была тухлая — не то, что вчера. В итоге проголосовали, так как по-другому договориться не вышло. Победили с перевесом в один-единственный голос сторонники движения на восток.

Я был разочарован и начал прикидывать, как бы еще замотивировать этих балбесов. На ум пока что ничего достойного не приходило.

Подключать психосуггестивные Знаки, включая недоустановленный Знак Вечной Сиберии, неэффективно и, как говаривали в Скучном мире, контрпродуктивно. Под действием волшбы Отщепенцы нормально не повоюют. В схватке с неведомым врагом важна инициатива, а о какой инициативе идет речь в случае с зомби, у которых промытые мозги?

Даже если я подавлю волю старейшин, когда придем на юг, мне придется снять гипноз, чтобы они лучше сражались. И Отщепенцы сразу смекнут, что их пытались провести.

К тому же поход на юг может продлится не один день — не бодрствовать же мне сутками напролет, чтобы не отключать Знаки?

— Жаль, — резюмировала Нэнси, проголосовавшая за юг. — Не придется нам овладеть великой волшбой.

— А если я брошу клич ко всем желающим? — ухватился я за соломинку. — Что, если кто-то из воинов захочет пойти со мной? Отщепенец ведь не указывает другому Отщепенцу, куда идти.

— Только не во время войны.

“Ну и хрен с вами!” — подумал я. Значит, не судьба. Будем думать, как быть, дальше. Отказ не слишком огорчил, хотя и разочаровал. Я все же надеялся, что увлеку за собой Отщепенцев.

Вдруг я отчетливо уловил чье-то присутствие вдали — этот кто-то стремительно приближался. На интерфейсе ярко зажглась Лапа Дьявола. Меня аж затрясло от возбуждения. Не позволяя себе радоваться раньше времени, я встал во весь рост под навесом, по которому уже шлепали первые крупные капли близящейся грозы.

— Что случилось, бро Олесь? — прозвучал мягкий голос Мухаммеда.

Они ничего не чувствовали — слишком далеко пришельцы для их персональных радаров, к тому же мой допарт глушит магическое чутье.

Но в стане, наполненном привычной суетой, зазвучали изумленные вскрики и восторженный визг детей. Забив на важность и статусность, старейшины выбежали из-под навеса и вслед за толпой устремились вниз по пологому берегу.

С низовьев реки к нам стремительно приближались драккары — мерно и синхронно вздымались и опускались весла в свинцовую от отраженных в ней туч воду, хлопали паруса с пламенеющим на них зловещим Знаком. Сердце у меня пропустило удар, а затем забилось с удвоенной скоростью. Сколько же там кораблей? Один, два, три, пять… десять?

Нет, двенадцать больших драккаров, целая дюжина! Невероятно! Она сдержала слово!

— Это еще кто? — не своим голосом прохрипел Мухаммед.

Загрохотал гром, и с потемневшего неба на землю и воду обрушились потоки. Мигом похолодало, и сгустились сумерки, как поздним вечером. Я сразу вымок с головы до ног. Обернувшись, нашел взглядом Киру, стоявшую среди толпы симплов. Все они таращились на речных гостей. Я чуял Киру, но захотелось взглянуть ей в лицо.

В практически полной тишине я проговорил:

— Северяне пожаловали…

Никто и не подумал спрятаться от дождя. Отщепенцы-ведуны, лишенные магического ви́дения, хватались за оружие, но явно не знали, что делать дальше. Они никогда прежде не встречались ни с чем подобным. В другой ситуации они наверняка постарались бы занять выгодную позицию за телегами и любой возвышенностью, чтобы спрятаться от возможного обстрела и обстрелять супостата самим, но сейчас старейшины молчали, и никто ничего не предпринимал.

Сквозь пелену ливня я разглядел, как цветные корабли останавливаются у берегов. Весла поднялись и одновременно втянулись в отверстия в бортах. Из дыры в передних частях вывалились якоря на цепях (похожие на Лапу) — течение потянуло корму вниз по реке, но носы по-прежнему направлялись на запад.

Через борта драккаров молча и ловко перепрыгивали ряд за рядом воины в кожаных доспехах, с закрытыми лицами. Те самые неубиваемые зомби шаманки. Они принялись выстраиваться на берегу с нечеловеческой скупостью движений и скоростью.

— Это симботы? — громко спросил юный и звонкий голос. Ему никто не ответил.

Симботы, ага, проговорил я про себя. Только сделанные не из металла и пластика, а из настоящих людей…

До меня дошло, что недавнее голосование больше не имеет никакого значения. Вообще никакого. С двенадцатью драккарами, в каждом из который не менее тридцати воинов, которых очень трудно убить, Отщепенцы не сильно-то мне и сдались…

Старейшины между тем очнулись от изумления. В толпе зашевелились; Алихан, Мухаммед, Нэнси и другие распихивали людей, чтобы пробиться к самой воде. Я последовал за ними. Видимо, старейшины решили, что не время таращиться — пора и проявить инициативу и как минимум поприветствовать незваных (на самом деле званых, но кто об этом, кроме меня и Киры, знает?) гостей.

Самый первый, большой и красочный драккар перекинул на берег деревянный трап, по которому спустились три высоких, выше остальных, воина. Они помогли спуститься древней на вид бабке в длинном балахоне из блестящей темно-синей ткани. Я узнал ее: длинные седые волосы, морщинистое темное лицо, когда-то широкие плечи и нехилая стать, ныне согнутая многими прожитыми годами. Шаманка Виталина Михайловна, чей виртуальный аватар в Скучном мире был моим учителем по боксу.

Осторожно нащупывая ногами в сапожках прибитые к трапу параллельные доски-ступени, старуха перестала держаться за воинов и выпрямилась с видом особы королевской крови. Черные глаза пронзительно оглядели нас — потрясенных и шокированных представлением.

Найдя взглядом меня, Виталина Михайловна улыбнулась:

— Ну что, Олесь, ты позвал — я пришла. И не одна, как видишь, со своим скромным войском. Нашел Око Ведьмы? Узнал, когда Танец?

— Да, — сказал я. — И… да.

— Вот и прекрасно. Познакомься, кстати, с моими правнучками…

Она махнула рукой в сторону. Вела она себя так, будто кроме меня и прочих северян рядом вообще никого не было. Отщепенцев она игнорировала, потому что они, как я понял, пока не представились. Вот назовут себя, Виталина на них и обратит внимание. Благородные личности не навязываются тем, кто ведет себя как деревенщина с разинутыми ртами.

Я попытался разглядеть поблизости правнучек, ожидая увидеть маленьких девочек и недоумевая, зачем тащить на войну детей. Но три высоких воина сняли шлемы, тряхнули пышными гривами волос, и я сам разинул рот.

— Регина, Рената и Злата, — представила их Виталина.

Злата была блондинкой и вправду имела локоны золотого цвета, Рената — жгучей брюнеткой, а Регина — рыжей. Причем натуральной рыжей, с выцветшими бровями и белыми ресницами, с усыпанным веснушками лицом.

Что и говорить, все трое правнучек были эффектными девами лет около тридцати. Не сказать, что ослепительными красавицами — хотя, если их накрасить… В выражении их обветренных лиц читалось что-то абсолютно не женское, твердое, почти хищное.

Я прощупал их В-сканером: признаков магии нет. Обычные амазонки. Если, конечно, амазонки бывают обычными. И вроде бы не манкурты наподобие остальных воинов, ауры которых выглядит так, будто их обладатель крепко спит.

Когда правнучки сняли шлемы, явно зная, какое произведут впечатление, над толпой Отщепенцев прокатился вздох. Мужики и некоторые женщины просто пожирали боевых дев глазами и пускали слюни.

Я внезапно обратил внимание, что среди нас нет ни Викентия, ни Франсуа. Куда подевалась эта парочка?

Дождь понемногу усиливался, вдали с почерневших небес на равнину спускались косые полосы ливня. Погромыхивал гром и посверкивали молнии.

Наконец дар речи обрела Люция, озиравшая пришельцев со смесью восторга и чисто женского презрения:

— Ты призвал северян, бро Олесь? На войну с Единым? Но как?

— Волшбой, как же еще?

— А ты силен! — одобрила она. — Кого еще ты призвал?

Я помедлил с ответом. Рановато открывать все карты, среди которых других козырей нет.

— Пока что только их, — наконец ответил я, сделав акцент на слове “пока”.

— Они сильные бойцы? — осведомилась Люция. Она держалась за рукоять сабли, грудь ее вздымалась от возбуждения. Ей уже хотелось подраться.

— Можешь не сомневаться.

“Интересно, с кем воюют у себя северяне? — задался я вопросом. — Отщепенцы не теряют навыки сражения в Прикордонье и в постоянных стычках между становищами. Получается, у северян тоже несколько становищ?”

Ну да, тут же ответил я сам себе. Как же иначе? Вряд ли на севере существуют огромные города. Самый большой северный город — это Князьград-2. Севернее живут варвары вроде вот этих, и живут они небольшими поселениями, между которыми должны происходить столкновения за небогатые ресурсы.

Хотя на самом деле с северянами не все ясно, учитывая манкуртов. Настоящее ли это племя или это что-то чуждое естественному порядку вещей? Не исключено, что настоящих людей там мало, а большую часть населения составляют эти зомби.

Отщепенцы и симплы наконец окончательно пришли в себя от потрясения. В толпе зашевелились, заговорили, даже заорали, кто-то вплотную подошел к безликим солдатам, замершим как изваяния, начал трогать доспехи. Я ощутил, как многие Отщепенцы пытаются просканировать солдат, надавить на них волшбой, и как это у них не получается.

Шаманка подошла ко мне поближе.

— Видишь, колдун, есть во мне еще силенки-то, а?! Да и девки мои в самом соку… я про боевую силу и маленько боевую магию.

— Вижу, Виталина Михайловна, — покорно согласился я, и шаманка захохотала низким хриплым голосом.

Я был страшно рад прибытию северян. Как вовремя! Выполнила шаманка обещание, надо же! Я в ее обещание не особо-то и верил, надо признаться. Скучный мир внушил мне мысль, что на людей нельзя полагаться…

— Сколько всего у вас воинов? — понизив голос, перешел я к насущным делам.

— Четыреста двадцать два. Всех собрала, что было.

“Всех? Так мало? — изумился я. — Сколько же всего их там, на севере?”

У меня, видно, разочарованно вытянулась рожа, потому что Виталина строго спросила:

— А тебе сколько надо? Каждый мой воин десятерых стоит, если не больше.

Да, в этом мне довелось убедиться в заброшенном Князьграде-1, во время битвы на берегу под проливным дождем. Сейчас тоже шел дождь — почему появление северян всегда происходит в непогоду?

— Как вы перебрались через горы? — спросил я.

— По рекам восточнее горной гряды. Пару раз воины корабли на плечах переносили.

“Фигасе!” — подумал я.

— Потом до Мутного моря добрались, — продолжила Виталина. — А оттуда вверх по течению Танаиса.

— На вас… э-э-э… — начала Нэнси. — На вас нападали люди, похожие на нас?

Старуха усмехнулась.

— Пытались, да опозорились маленько. Ну? — внезапно рявкнула она. — Кто-нибудь даст старой женщине отдохнуть от душной каюты и качки? Я, между прочим, устала!

Я обернулся к Нэнси, Люции и остальным сгрудившимся Отщепенцам.

— Поставьте шатер и накройте на стол, — велел я с таким видом, словно меня избрали Великим Князем.

Но никто не вякнул, как я и ожидал; один косой и вислоусый недовольно поморщился. Слишком сильное впечатление произвели северяне на Отщепенцев. И то, что их позвал я.

Старейшины принялись распоряжаться, и симплы засуетились.

Настроение в стане изменилось кардинальным образом. Все оживились, и до меня донеслись разговоры о скорой магической битве на юге от Танаиса.

После застолья в специально возведенном шатре, где Виталина и ее амазонки перезнакомились со всеми старейшинами и поведали в деталях о древней миссии, гости вышли к обычным людям и продолжили общение. Вокруг них сразу образовалась толпа. Виталина вещала мощным голосом, а я думал: “Вот это и есть настоящее красноречие! Она не пытается заинтересовать Отщепенцев мелкими выгодами, как я, или брать на понт. Она давит прямиком на их архетипы. Борьба добра со злом, блин! Великая миссия всех людей! Как красиво и как глупо на самом деле — но ведь работает же!”

Когда проповедь закончилась (это была именно проповедь, в течение которой Виталина то и дело переходила на заунывный и ввергающий в транс речитатив), кто-то из Отщепенок — не Люция, как ни странно, — вызвал северных красавиц на “дружеский поединок”. Я уж испугался, что сейчас они друг друга зарубят, но поединки действительно были дружескими. Короткая схватка под проливным дождем, звон клинков — и женщины, Отщепенцы и северяне, уже хохотали и обнимались.

Вечером ожидаемо снова был пир горой. Гроза ушла на восток, было прохладно и влажно, река немного вышла из берегов и плескалась у самых шатров не совсем временного стана. Рекой лилась сивуха, жарилось мясо бедных куланов.

Манкурты в большинстве ушли по приказу Виталины на свои драккары, остался небольшой отряд из двух десятков солдат. Они стояли на берегу, вызывая любопытство всех без исключения кочевников, особенно детей. Но вскоре любопытство поугасло, и все переключились на пир.

Поздним вечером Виталина и правнучки тоже ушли на драккар, отказавшись ночевать в шатре, что, по моему мнению, было вполне разумным шагом.

Глубокой ночью меня разбудили грохот и крики. Не вполне проснувшись, я вылетел из палатки, включил сканер на полную мощность. В свете тоненькой луны трудно было что-либо разглядеть, но магическое чутье сразу все расставило по своим местам.

С востока к нам приближалось большое количество людей и животных. Я, а следом Кира, взбежал на мост. Из стана доносились короткие команды и ржание лошадей. Шум подняли патрульные, которые не теряли бдительности, и сейчас Отщепенцы в темпе седлали коней, готовясь к ночному сражению.

Сканер доложил, что среди приближающегося войска практически нет симплов и детей со стариками. В темноте вдали краснело множество точек — это горели факелы в руках приближающихся. За войском шла небольшая отара овец и короткий обоз.

Все указывало на то, что к нам движется мобильное войско, а не становище.

Наши Отщепенцы выстроились в большой отряд с удивившей меня быстротой. Я-то считал, что после пира их не добудишься. Ан нет — понадобилось, и все в полном боевом прикиде, на конях, с луками, стрелами и саблями.

Восточное войско остановилось невдалеке, за небольшой возвышенностью. С их стороны с факелом и белым флагом прискакал гонец для переговоров.

После коротких переговоров я вернулся к Кире — сообщить новости, от которых бурлила кровь в жилах, и успокоить.

— Что они хотят? — спросила она.

В руке она держала саблю, похожую на ее любимый и давно утерянный ятаган.

— Это те, кто нападал на северян ниже по течению, — объяснил я, плохо скрывая радость. — Им взбрело в бошки, что северяне плывут на войну с россами, и вот — решили подсобить.

— И что теперь — когда они узнали, что воевать с россами мы не будем? Они помогут с Единым?

— Наверняка. Виталина кому хочешь свернет мозги в любую сторону. Нашим тоже уже не терпится пойти по мосту на юг, чтобы восстановить вселенское равновесие.

— Виталина свернет мозги? — уточнила Кира. — Или ее правнучки?

Я притянул Киру к себе, не обращая внимания на саблю, и поцеловал в губы.

— Мне на них пофиг, Кира. Ты у меня одна.

— Я знаю, — спокойно ответила она.

Чудеса на этом не закончились. Утром на рассвете, после практически бессонной ночи, на западе раздалось рычание моторов. На байках с шарообразными колесами, придающими транспорту вид гантелей, к нам приближались россы — целая сотня, если не больше. Все были одеты в одинаковые маскировочные хламиды — такую носил Габриэль в бытность свою мужиком.

Среди россов затесались два всадника — один рыжий, другой черный. Викентий и Франсуа.