Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад

Глава 8. День Мужчин

Бон выпивон! Шансон горланить!

Наливай, мон шер, и пей до дна!

Будем топать и хлопать, вопить и буянить!

Вив ля гер! Наступает война!

Ян Янс Стартер

Молчанка Влада прервалась на подходе к жилому блоку:

– Вальтер, есть идея.

– Внимательно слушаю, камрад!

– Нам самим надо устроить вечеринку.

Очень странно было услышать это от Ракитина, который не пил, не курил, не бегал за юбками, а всякий разговор не про войну считал напрасной тратой времени.

– О!.. Да, но… вроде, у нас не принято? – с опаской спросил Хонка, не веря своим ушам.

– Я перед тобой виноват. Западники столько раз звали тебя на гулянки, а пригласить их к нам я не давал.

– Так уж повелось!

– Конечно, режим… я резковат… Но теперь вижу – надо. Пора. – Влад остановился. – Ты молодец, что сводил меня к Райту. Я понял, как выжить вьетов. По принципу «Клин клином»! У вас есть какие-нибудь праздники, чтоб их справлять?

– Да, разумеется! Пасха, Рождество, Троицын день…

– Что-нибудь военное, мужское.

– Можно устроить камерадшафтсабенд. Это дружеская пирушка сослуживцев… как бы День Мужчин, с песнями и выпивкой.

– Оно! – Влад прищёлкнул пальцами. – Заодно обмоем новый «Вектор»; вот повод погулять. Наметим день – и зови немцев. Чем больше, тем лучше.

– У нас мало места!

– Вьеты помещаются – значит, немцы тоже влезут. Зови, всех зови! В загул! пусть небу жарко станет! Ударим вечеринкой по сетевому маркетингу.

– Влад, я тебе очень благодарен. – Растроганный Вальтер не знал, как выразить командиру признательность. – Но я обязан предупредить. Мои друзья, они большие патриоты, а когда выпьют… они начнут петь марши старого царства. Вы эти песни не приветствуете.

– Если твоих развезёт не в меру, мы найдём симметричный ответ, – утешил Влад. – В нашем луче есть любители попить и поорать. Они все придут.

В жилой блок соратники ввалились за полночь. Нгоки и Суаны (по именам их различать не легче, чем по лицам), дисциплинированные, словно воинский отряд, давно залегли на свои трёхэтажные койки. Они сдержанно шуршали за занавесками и переговаривались каким-то шипением, прислушиваясь к тому, как русский и немец бубнят вполголоса и временами похохатывают.

Сна не было ни в одном глазу. Влада обуревали свежие идеи. Подогретый впечатлениями, он засел за комп и принялся давить клавиатуру, довольно щурясь и посмеиваясь себе под нос.

Испытывал подъём и Вальтер. Его воображением владела Рома – пламенная, страстная. А сперва-то изображала недотрогу!..

«Возможно, на неё влияли афродизиаки, – рассуждал Вальтер, томно глядя в низкий потолок. – Райт напустил дурмана в помещение. Все ополоумели! Но в таком состоянии возникают прочные чувственные связи… Хочу ли я дружить с ней? Несомненно! Она умненькая, острая на язычок… на язычок, о-о-о… и очень искушённая в дао любви. Могу ли я позволить себе выкупить овцу у Министерства обороны?.. или я сам надышался, поэтому блажь накатила?»

Вопросы не решались, в голове бродила дурь. Вальтер постучался к командиру.

– Что-то не спится! Непрерывно думаю. Позволь тебя стеснить? Я заварю кофе.

– Ага, садись! – Влад вдохновенно жал на сенсоры, уставившись в экран. – Кофейники вы, дойчи. Хорошо ли, плохо – наливай!..

– А вы, русские, путаете день с ночью и работу с отдыхом. Дедушка рассказывал, как студенты в Москве ночь напролёт резались в карты, а днём отсыпались.

– У нас есть понятие «охота». Не путать с промыслом! Если охота, горы свернём. Если неохота, с места не поднимемся, хоть в лоб стреляй. Когда была охота, мы скрутили мир в бараний рог и вымыли сапоги в Персидском заливе…

– Да-а, мы с вами сильно потрудились в ту войну. – Вальтер счёл уместным намекнуть о вкладе Германии в Пятую Мировую. – Но тогда мы не подозревали о грядущем нападении из космоса.

– Что ты там принёс? – мельком взглянул Влад.

Вальтер немного смутился.

– А?.. ничего, валентинка. У меня запас таких открыток.

– Ты влюбился.

– Просто увлечение!

– Где их продают?

– Влад, неужели…

– Кстати, я никогда от этого не зарекался.

– Кто она? где встретились – на Иньяне, верно? А как её зовут?.. Ладно, молчу. Это твоё личное дело. Лучше всего – валентинки ручной работы, с неповторимым дизайном. Кажется, вьетки искусно вырезают из бумаги. Думаю, за пять-шесть марок они сделают шикарную открытку.

– Меня милый не целует… – напевал Влад, вбивая буковки в экран.

– Ты пишешь ей?

– Всем. Посвящение флайнг-офицеру Райту от неизвестного поклонника. Надо же поблагодарить за вечеринку. Тем более бутерброд слопал ты…

– Я накормил им девушку.

– Бедняжка была голодна?

– …а твоим виски – кстати, спасибо тебе! – угостил чёрного Смита.

– Добрый ты, как попадья. Всем нищим по кусочку – и голяк на кухне…

– А что ты посвятил рыжему?

– Взгляни! – Влад отодвинулся от компа.

Меня милый не целует,

Говорит: «Потом, потом!»

Я гляжу, а он на печке

Тренируется с котом

– Чистая правда. – Вальтер широко ухмыльнулся. – В семье у Райта не поймёшь, кто главный – он или Бармаглот. Представь, кот сидит на столе и смотрит, что пишет хозяин.

– Счастья им с котом, большого и светлого. А вот по поводу другого котика…

– Влад! – воскликнул Вальтер, считав текст. – Разве можно?.. Он тебя на дуэль вызовет!

– Лады. Я выбираю бой на истребителях – и он покойник, как скажет Алим. Но сперва пусть догадается, откуда почта. Брошу это в помойку Живой Сети. Западники там днюют и ночуют, вмиг найдут.

– Тебя раз-вез-ло – я верно говорю? – после смехотерапии. Раньше ты так не шутил. Это какой-то вид народного искусства?

– Поднимай выше – древняя традиция юродства! Особенно процветает в военных училищах. Мы такие дополнения к Уставу сочиняли – начальство особистов привлекало, чтобы автора найти…

Посомневавшись насчёт успеха сего предприятия, Вальтер сосредоточился над валентинкой. На ум приходили пустые, ничего не значащие фразы. Утомившись вымучивать из себя любовные признания, он пошёл другим путём – залез с телефона в ту же помойку Сети и тотчас нашёл обширнейший ресурс платонических и эротических посланий на все случаи жизни.

«Отправить пневмопочтой?.. какая пошлость! Следует поступить по-военному, подчеркнуть свой статус».

* * *

Пилотские снотворные, строго вырубавшие на триста минут, позволили гулякам вскочить бодрыми, как огурцы с грядки. Товарищ Ле Куанг Шон ожидал их – свежий-свежий, зарядившийся БАДами, он только что не искрился.

– Настойчиво рекомендую попробовать с утра экстракт фу ты. Подъём сил, ясность рассудка, очищение каналов организма от застрявших шлаков… и выдающееся мужское здоровье, – почему-то Шон пристально посмотрел на Вальтера. – Я готов немедля подарить вам по таблетке для пробы.

– Фу ты, ну ты, ножки гнуты… – Влад оправил манжеты лётного костюма. – Можете обе вручить обер-лейтенанту.

– Тогда я предложу вам спирулину, – загадочно молвил Шон, извлекая очередной презент от фирмы. Овальная пилюля была крупной, с пуговицу – сине-зелёная, тёмная почти до черноты. Она пахла морем и сушёными грибами. Все продукты Шона пахли натурально – тмином, анисом, имбирём, укропом.

– Одна порция содержит сухие белки и витамины на сутки.

– Вроде космического рациона? – Влад обожал полезные мелочи пилотского быта, средства выживания, компактное оружие и другие практичные фишки.

– Лучше рациона, – подчеркнул Шон. – Это водоросль из заветных озёр Дайвьета, дарующая жизнь. Самое чистое, что могут дать вода и земля. У нас озёра спирулины охраняются на сорок километров вокруг. Ни капли загрязнений.

– Попробую, – прельстился Влад вьетской диковинкой. – А жиры и прочее?

– Жиров в человеке хватает на месяц. – Младший капитан опять поглядел на Вальтера. – Вода в комплект не входит. Углеводы – это сахар, он доступен. Что касается клетчатки, «Хонг Дьеу» выпускает чудесный…

– Тронулись, машины ждут, – прервал Влад его рекламную кампанию. Спирулина провалилась в пищевод и затаилась. Ракитин решил отследить, как проглот пилюли скажется на самочувствии.

Перед тем, как надеть скафандр, Влад вручил своему механику бело-жёлтый осколок – подарок франкона:

– Обточи и просверли под цепочку. Чур, зеркальную грань не царапать.

– Видали мы такие сплавы, – понимающе кивнул механик. – Придётся повозиться, материал твёрдый…

– Будет брелок на счастье.

– Так точно, товарищ капитан. Как кабаний клык!

– Мы ж охотники, – подмигнул Влад. – Зверя валим.

«Сокол», «Вектор» и «Либра» слаженно вылетели из пусковых камер. Влад успел убедиться, что вьетский пилот водит умело – пусть без огонька, зато вполне грамотно, чётко, и работать в команде привык. Правда, вьеты явно предпочитали ходить и атаковать звеном, как трезубцем, перестраиваясь в полёте, но не размыкая строй.

«Это надо изживать. У сириан строй переменный, кристаллический. Пять «синих линз» зажмут и спалят тройку вьетов; азиаты ахнуть не успеют. Дай бог, чтобы хватило времени на выучку – я покажу ему, как разрубать их строй, а самим ходить врозь на связи, разбегаться и смыкаться. Должен понять. Алим – и тот усвоил… Даже здорово усвоил. По крайней мере, за него не стыдно. Где-то он сейчас летает?.. Ха! пожалуй, ещё хвастает: «У Сокола учился!» Или про свои подвиги кукарекает…»

В ближайшее время Троице предстояло встать на боевые дежурства со всей эскадрильей Филина. Бойцы трёхзвёздного комэска – полушутя, полувсерьёз, – торопили Троицу вернуться в строй, да и самому Владу не терпелось заняться настоящим делом. Конечно, любовь, морковь, Илона – как она там, на планете?.. – но враг на прицеле волнует сильнее.

Вдобавок он увидел режим отдыха пилотов Запада. После этого Влад сделал выводы: рассчитывать на них надо вдвое (втрое!) меньше. Шон с его пилюлями из заповедных озёр куда надёжнее, чем крашеные перевёртыши с таблетками, которые приходится конфисковать!

Точки на экране плыли ровно; Троица железно держала строй и полную готовность. Где-то вдали, в правом нижнем квадранте, беспилотник готовился выбросить учебные мишени.

– Слушать меня. Цели выйдут без предупреждения. Разлёт по команде. Дальше каждый работает сам, но держит связь с двумя другими, как я показывал.

Он ждал не выброса, а предчувствия. Оно должно включиться. Пока – нет. Ещё нет. Но… вот оно. Есть!

– Начали! Врозь!

Цели метнулись, образуя простой сирианский строй – трапецоэдр. «Сокол» и «Вектор» пошли в разные стороны, по непредсказуемым траекториям. Шон, верный своей школе, держался строгой, правильной дуги.

Влад выполнил один из любимых пируэтов и открыл огонь сразу по нескольким мишеням. Четыре сгорели, одна попыталась ответить, но её условный луч пронзил пустоту – «Сокол» уже сменил позицию и добил мишень коротким импульсом. «Вектор» и «Либра» в своих шаровых секторах старались вовсю, осыпая «противников» меткими ударами.

– Задний фокус – шесть, – отрывисто приказал Влад. Хонка владел этим приёмом во всех модификациях и отыгрывал его без напоминаний, с полпинка угадывая замысел ведушего. Шону ещё следовало поучиться, как по команде занять нужное место в полусфере охвата.

Шон встал на свою точку ловко и точно, как меч в ножны. В следующий миг Троица разом открыла огонь… по задним мишеням, мимо фронтального строя. Тыловое прикрытие «вражеской стаи» исчезло, превратившись в созвездие плазменных вспышек.

– Фокус – четыре.

Троица стремглав прянула вперёд, оттормозилась на антинерах и, оказавшись позади строя мишеней, принялась жечь его, вращаясь каруселью. Три истребителя действовали как единое целое, подобно параболическому зеркалу, сжимающему свет в огненную точку.

– Шон, молодец.

– Муон нам Хонг Нга! 1 – вежливо отозвался младший капитан.

Вдали, дальше пределов обнаружения традиционными системами телеметрии, парила в пространстве острая шероховатая глыба, похожая на чугунный астероид. Ни локации, ни свечения, ни единого проблеска не исходило от неё, но сквозь эфир, поверх следящих радаров От-Иньяна порхнул как бы вздох:

– Богоугодный.

Тишина в ответ. Где-то остро сверкали едва заметные искорки – «Вектор» и «Либра» дружно добивали строй мишеней, не позволяя им создать сферу общей защиты, а «Сокол» стерёг обречённых, чтобы не рассеялись, спасаясь бегством.

– Ошибка.

– Его приём.

– Ошибка. Заблуждение.

– Я настаиваю – это он.

– Нужна проверка.

– Согласен. Ты обещал его убить. Иди. Я тебя зову.

Молчание.

– Главная цель – сахи. А этот быстрый… Слышь его голос. Помни голос. Он здесь, он придёт.

– Есть.

На Иньяне дежурные телеметристы отметили слабые помехи – бегущую неровность гравиполя. Раз и раз. Раз-раз-раз. Раз.

– Радиофон?

– Ноль.

– Массметрия?

– Нечёткие данные. Возможно, накладки от астероидов на близких орбитах. Сейчас сверимся у астрономов…

– Запиши-ка. Может, это сириане болтают.

– Кому оно надо? Их ни перевести, ни озвучить…

– Всё-таки запиши. Есть ещё энтузиасты…

– Она надеется расшифровать?.. Шла бы криптографом в Абвер, чем в астронавигацию. Баловство это! Девка чудит…

* * *

Замыслы надо исполнять. После возвращения на От-Иньян, разбора полёта и похода в душ Троица вновь разделилась, как в космосе. Шон отправился делать свой бизнес, Влад поспешил в пищеблок (закуски понадобится много!), а Вальтер принялся диктовать Сургуту сложное, ответственное задание:

– Дом отдыха, овца по имени Рома. Запомнил?

– Я запоминаю с первого раза, герр обер-лейтенант.

– Вручить лично, вежливо. От кого – не называть. Там написано, она поймёт.

– Не возникнет ли административных вопросов? Я имею в виду регламент эксплуатации кибер-дублёров.

– По штатному расписанию ты – мой подчинённый. В том числе для личных поручений. Кругом и шагом марш.

– Яволь!

Визит робота в Кошкин Дом – заметное событие. Рыцарь цвета хаки, возвышающийся над всеми, как скала, производит ошеломляющее впечатление. Сегодня приходило много валентинок, то и дело хлопал приёмник пневмопочты, чирикали телефоны, моргал общедоступный сетевой терминал – но чтоб любовную открыточку прислали с роботом!.. Должно быть, кого-то приспичило.

Мамочка смерила панцирного воина взглядом сердитой вахтёрши женского общежития.

– Какой у тебя приказ?

– Вручить поздравительную открытку «подопечной» по имени Рома.

– Кто приказал?

– Не могу знать.

– Рома! Ромка! К тебе каменный гость! Супер-парень!

Утомившаяся на угарной вечеринке, Рома едва ноги волочила, обустраивая Кошкин Дом. Вчера отрывались, сегодня опять, кто столько выдержит? У плейбоев – сплошь праздники! Благо, Ма дала вчерашним труженицам по отгулу. Однако помогать подругам надо, все овцы – одно стадо.

– Какой ещё парень?.. тьфу на всех.

Она вышла в приёмный холл с повязкой-хатимаки на потной голове, закатав рукава блузы, в шортиках и тапках.

«Ой» – У Ромы сердце ёкнуло. В самом деле супер. Такая махина, еле в холл вписалась!

Она сразу ощутила себя маленькой, беспомощной девчонкой. Как во сне.

Великан в коричневато-зелёной броне механическими движениями поворачивал голову-шлем, немигающими глазами изучая прихожую Кошкиного Дома.

Он искал её. Сейчас найдёт!..

Рома собралась рвануться наутёк, но тут бронированный андроид уставился прямо на неё и гулким голосом спросил:

– Ваше имя – Рома?

Ноги пристыли к полу. Еле совладав с чувствами – хотя, кто с ними может справиться?.. – она с усилием сказала себе: «Цыть! Не бзы, овца. Это никто. Русский урод, железная страшила – ни на грош дизайна! Я ему не нужна, он пришёл не за мной, не за мной…»

– Да. Что вам угодно? – От робости она сбилась, обращаясь к нему, словно к человеку.

– Примите открытку по поводу праздника, – вручая валентинку, Сургут опустил взгляд, будто отвесил вежливый поклон. На самом деле он смотрел на её ноги.

Скопившиеся в холле любопытные овечки захихикали, переходя на звучный смех. Особенно старались лютые врагини, кого Рома раньше обижала, да и милые подруженьки не отставали:

– Где ты с ним пересеклась, а?.. На Красный луч тайком бегала?

– Убиться веником, как я завидую! Это ж самец почище того шведа. Неутомимый друг на батарейках.

– Одумайся, бяшка, в нём два центнера железа! он тебя сплющит!

У Ромы слёзы навернулись на глаза. Кто эта гадина, что робота прислал? Выставил на посмешище… и напугал, чуть не до разрыва сердца! Как нарочно русскую модель отправил. Кто же это?

В открытке был стишок с каллиграфическими завитушками:

Милая овечка,

Стал я твой вполне

Пусть твоё сердечко

Помнит обо мне 2

Дальше шла любовная фигня в прозе:

«Быть может, скоро я отправлюсь в бой и погибну, сражаясь за любимую Землю. Но даже когда лучи вражеских истребителей пронзят моё сердце, последней моей мыслью будет мысль о тебе, моя ласковая, нежная, желанная Ромми! Помни обо мне и люби меня, как я тебя! Целую – твой В.Х.»

«О, мамма миа! липучий немец! Вспомнил вчерашний день, проснулся… Да я же без сознания была, я не соображала, что делаю! Я за Локсом бегала, а подвернулся – Хонка. Хотя – чего ради я гонялась?.. Ну, Вальтер, хорош – приласкал, называется; век не забуду!.. Да они оба хороши, из Троицы – капитан-скандалист и ведомый-приколист. Чтоб вы друг в друга врезались!»

– Спасибочки за доставку, – шутовски присела Рома, оттянув полу блузы; овцы прыснули. – Передай господину кавалеру – я обожаю его хлеще овсянки, гауптвахты и гимнастики.

– Передам слово в слово, – ответил робот, развернулся и утопал на свой Красный луч, а Рома горько затосковала о любимом Гере:

«Где он, почему молчит, даже не звонит? Пропал, забыл! Бросил меня… Я устала, я всего боюсь, мне чужие сны снятся… Никому не откроешься… Святой Агнец, помоги, я так с ума сойду!»

* * *

Начиналось всё вполне невинно. Ракитин подошёл к Шону:

– Пилюля толковая. Такое впечатление, что пообедал; до сих пор есть не хочется. Наверное, я упаковочку себе возьму.

– Курс – пятьсот пилюль, полторы тысячи дойчмарок. Можно взять сотню, за сто рублей, или две. Прилагается подробная рекомендация! И бесплатные консультации у моей супруги.

– Мы тут сегодня соберём группу товарищей. Отметим ввод в строй нового «Вектора». Думаю, мы вам не помешаем.

– Конечно, конечно! – Шон приветливо заулыбался.

Сперва, оттесняя клиентов «Хонг Дьеу», въехала тележка с пищеблока.

– Ракитину, – прочёл развозчик по бланку. – Пятьдесят порций… затем салаты… заливное… Куда ставить?

В дверях опустевшая тележка сцепилась с грузовой платформой, которая доставила с инвентарного склада раскладные столики и стульчики. Киберы-служаки путались под ногами, стучали лапками и издавали скрипучие звуки, пока развозчики лаялись между собой:

– А я при чём?.. разъехаться нельзя! Я, что ли, ящиков наставил?! И койки поперёк холла!.. Вообще ступить негде! Подай назад свою телегу!

Из бара сами собой пришли три ящика водки. Бредовое видение обеспечили жукоподобные служаки, несущие водку на спинах; казалось, будто у ящиков выросли ножки. Шествие самоходного алкоголя продолжили шестнадцатизарядные упаковки баварского пива, а завершили парад соки, воды и запасы одноразовой посуды.

Клиенты исчезали, улыбка Шона делалась всё более натянутой. Ань Хаи и Ань Ба (вдесятером!) попрятались в каюту, а из коридора в блок заваливались друзья Троицы, и конца им видно не было. Каждый вновь прибывший из состава «группы товарищей» считал своим долгом громко заявить:

– Ну, Влад, и теснотища у тебя!

– Пить будем навытяжку, по-гусарски.

– А кто рухнет – вон, на койки сложим. Штабеля под потолок! Дальновидный ты, Сокол – загодя лежанки устроил.

Из русского троебожия – бог Влом, богини Жрачка и Халява, – западникам особенно милы две последние. Волшебное слово «задаром» сорвало с коек всех пилотов Центральных держав и Северного альянса, кто не летал на боевом дежурстве и не находился в первой степени готовности.

Когда в блок вошёл запоздавший механик Влада, там гомонило плотное сборище, пепельницы-самогаски давились окурками, дым мешался с густым пивным духом, а в туалет выстроилась шумная очередь.

– Штрафную давай!

– С разминкой надо закругляться.

– Влад, пора по беленькой!

– Не узнаю Владислава Сергеича. – Механик разулыбался, принимая от командира штрафной стакан. – Неужто сухой режим побоку?..

– Никогда. Но угостить товарищей – святое дело. Особый случай, новую «росинку» обкатали…

– Согласен, повод уважительный. Товарищ капитан, за вами тост!

– Ну, бойцы – за Вальтера и «Вектор». Ура!

– Ура!! Hoch! 3 Виват!

Затем провозгласили за СССР, поскольку пили на Красном луче и за счёт Сокола. Славяне, согретые водкой, грянули «Союз нерушимый»; центральные и северяне уважительно прослушали гимн стоя.

– Вот брелок, готов. Я нашёл ему цепочку под цвет…

– Спасибо, подходяще.

– Митря, мой ящик пива – твои служаки. Дай на пару часов, проверить трубопроводы. Никто не узнает, в пересменку справлюсь.

– О-ля-ля, да у тебя свой выводок новенький! Ты ещё хвалился: «Америка, фирма, кибер-супер на восьми ногах!»

– У суперов проги глюкавые, – признал с досадой австриец, сразу раскрасневшийся от «огненной воды». – Квадратные жуки, а не служаки! То замрут на ходу, то лезут не туда. Я замаялся их поправлять.

– Салатик жжёт. Дай крышку, чей замес?.. С Голды, конечно! Как будто на Иньяне нет плантаций, чтоб нарезать и сюда продать. Надо возить чёрт-те откуда из колоний…

– Поддержим колонистов вилкой и бутылкой!

Предложили выпить за Германию, сплотившую державы. Пока немцы тянули своё «Deutschland, Deutschland uber alles» 4, пилоты Красного Союза, скандинавы и кельты жрали, пили и общались.

– А я центавров уважаю. С обеих звёзд – и голдов, и оранжистов. Голдинки – славные девчонки. Они на Голде скороспелые, как генетические кабачки. Во такие кабачки! – Пилот Пухов показал размеры голдинок обеими руками.

– Скажи – как ярки! Га-га-га! Нет, я серьёзно – их брачный возраст с четырнадцати, по-овечьи. Всем вкалывают ускоритель.

– Эт-то нэ корэктно, я протиф акцелерацион. Дэвочки не успевают умствено взрослеть. Им нато учица, а они идут замуш.

– Тойво, ты в корне не прав!

– В корне я прав, Олешка!

– Я за то, – расклинил Пухов спорщиков, – чтоб колонистов брали в армию. Сколько Земле отдуваться? Ни на Оранже, ни на Голде нет прионов, там здоровый контингент! А у нас? половина в губчатом маразме, половина под ружьём. Ты был в Воронеже? ну и молчи!

Водочка лилась, журчала. Дело катилось, как с горы на санках. За Север, за зелёную Ирландию (хотя ирландец был всего один), за клетчатую Шотландию (шотландцы вчера перебрали у Райта и явиться не смогли), за знак Ярл, за всех патриотов, за орлов с разным количеством голов, за братство ариев и прочие святыни.

Громыхало караоке, во всю мощь октафонической системы извергая строевые мелодии. Стены слегка подрагивали. Музыкальный гром возбуждал народ; то там, то сям мужчины загорались ратным пылом и ревели пафосные песни:

Жизни тот один достоин,

Кто на смерть всегда готов!

Православный русский воин,

Не считая, бьёт врагов!

– Водки много не бывает! – Механик горячо дышал на Влада; на плече капитана висел пьяный Вальтер с блаженной улыбкой:

– Очень трогательно, камрад! Я давно хотел вот так собраться – товарищи, мы бойцы одного фронта!..

– Гнать всех в армию! Даже баранов. Среди нехолощёных тоже умные бывают. А валухов не надо, это мясо. Вывести крепкую боевую породу… вот, примерно как ты.

– Пухов, а в рыло?

– Трусья, не ссорица!

– Hoh! Ahoi! Hurra!

– Особый загар Голды. Я помню, она приехала и оробела. «Я с Центавры Голд, здравствуйте». Очаровательная, фигуристая, тоненькая. Пухов! у неё не кабачки! у неё лимончики.

– Да знаю, пробовал! …а ещё голдинская еда. Ты думаешь, это морква? Тереус голдиформис, красный хрен! И это – не рыба. Плавучий пузырь с жирной стенкой. Мы его жрём и проникаемся Голдой. Мы уже не земляне, а космические не-пойми-кто. Перец – с тау Кита, хлеб – с Индианы…

– Зато там ест почва, чистый грунт. Экология люкс! Если пы ты шил в Суоми, Пухоф, ты пы понимал, что сначит «бесплотие почвы». Вся Земля вы-со-са-на, в море – грясс. Кто-то толшен пахать в колониях! Бес сельскоо хосяйства шисни нет. Хайтэк не впрок, когта нет хлеп и мяса.

– Этот… кого посадили в медблок – он как, очухался?

– Глухо. Слетел с резьбы. Я узнавал…

– Во, засада… Говорю – не глотайте синтеты.

– Он не слишком баловался. Может, консервы. Съел вакуумные котлеты и рагу, потом стал чудной.

– Все ели, а слетел один?

– Инспектор по рациону разбирается.

– Что это вьеты схоронились? Как чужие… Тук-тук, девочки! Хм, молчат…

Выждав, пока в дверь прекратят стучать, настороженные вьетки выбрались из переполненной каютки под конвоем двух жёстко-корректных Ань Хаев и тише мышей просочились к осаждённому сортиру. Ань Хаи стояли насмерть, улыбались железно и таки обеспечили дамам доступ. Вернувшись в тесную коробку, они доложили Шону о вылазке, и тот сам вышел в набитый дымный холл.

– Выпьем с нами, Шон!

– Спасибо, я воздерживаюсь.

– Какой-то он неконтактный…

– У них гормонов нет, чтоб водку переваривать. Пьют напёрстками, потом неделю отходняк.

Строго осмотрев царящее вокруг безобразие, Шон протиснулся к Владу. Если он сердился, то виду не подавал. Держался сухо, говорил коротко:

– Наши девушки очень напуганы. Может, вызвать военную полицию?

– Никак не возможно. Боевое братство, нерушимые традиции. Придётся считаться. Ты хочешь летать в Троице?

Шон улыбнулся, но как-то так, что Владу стало неловко за происходящее. Однако, свой дом надо отстаивать!

Вьет скрылся в каюте.

Трезвый Сокол озирал окружающий дым-коромыслом. Всё шло, как задумано. Может, водка и яд, но у неё два неоспоримых достоинства – во-первых, на халяву лом проскочит, а во-вторых, с ней риска однозначно меньше, чем с кумаром.

Азиаты, похоже, забаррикадировались изнутри. Койки в холле трещали под весом сидящих – те, вшестером обняв друг дружку за плечи, раскачивались вправо-влево и орали песню времён Третьей Мировой:

Может мы обидели кого-то зря –

Сбросили полсотни мегатонн

Пусть горит и плавится теперь земля

Там, где был когда-то Вашингтон!

«Правильно мы американов не позвали. Точно бы обиделись, полезли в драку. А чтоб унять, скажем, чёрного Смита, нужно двое наших плюс Тойво. Или один Локс».

Влад хвалил себя за то, что настоял на пункте «Баб не приглашать!» Мужики сами могут заводиться – только держись!.. Когда гремят воинственные гимны, дамы лишние. Незачем им видеть, как мужчин пробивает на слезу и на брудершафты с поцелуями взасос. Опять-таки, мало эстетики в одноместном туалете, куда вынуждены шнырять люди, у которых вместе на душе 96 давящих литров пива.

– Ракитин, что это у тебя блестит? Фирма?.. золото?

– Нет, сплав какой-то.

Пухов взял брелок, уставился в зеркальную грань:

– О, вот так харя!.. но харя не моя. Перебор. Надо залить минералки.

– Ты, главное, не буянь. Зачем ты Тойве в нос салатом тыкал?

– Состав объяснял. Тереус, рыба не рыба, с Голды… Слушай! Ты в Кошкин Дом ходил, там такая голдинка живёт! Божья птаха. Стрижка-мальчишка, забирает – ой!

– Про Кошкин Дом – мол-чать!

– Носик, глазки… конфетка. Ты, слышно, на Иньяне девушку завёл? Туда бы лечь в госпиталь. Вирхов кормит с планетарных огородов… Я тыщу лет не ел капусты, настоящей. Ненавижу гибриды. Как сено жуёшь…

– Смотри, Густав с Лёшей толкует. Иди к ним.

– А! точно. Не знаю – куда хочу? Иньян забодал, Землю видеть не могу. Ты был в Воронеже?

– Брянский я. Иди, иди. Левой, правой, ать-два…

– Дай ещё раз зеркальце. Мне оттуда кивнули. О, вот оно!

– Убери башку, вдвоём не помещаемся.

Немигающий выпуклый глаз, как рыба с Голды, проплыл за гладью и сгинул. Пухова качнуло. Он ушёл, на ходу споря с кем-то:

– Центавра Голд, ага! и Кальяна… никуда ты не поедешь. Лучше вдрызг разбиться, чем этих маразматиков… Мозги в дырочку, как сыр. Котлеты, да, конечно! Прионы с мясом и тереус, вот тебе салат…

– Густав! ты мне брат! Давай.

– Давай, Ал-лёшка. Прозит!

– Не лессте к вьетам, они против.

– Никогда! Никогда я азиатку не зажму. Мне мешает cultural disconnect.

– Влад! – Отто побелел, покрылся крупными каплями пота, но крепко держал выправку и стакан в руке. – Я должен сказать правду – ты прекрасный устроитель камерадшафтсабенда. Ты угощаешь на славу. Я наблюдал ваш полёт, отстрел мишеней… Имею честь обратиться с просьбой. Готов предложить себя в Троицу, если… ты понял.

– Спасибо, друг; я запомню.

– Пойми, я стремлюсь к этому вовсе не из тщеславия, хотя… У вас отточенная техника. В Троице больше шансов… – Отто мучительно сглотнул, в глазах его появилось ожесточение. – Я хочу сражаться, Влад. Я поселился на Красном луче. Когда надо, я уйду от Макартура.

– Учтём, – пообещал Сокол, втайне тронутый искренностью немца. Не перевелась ещё порода крестоносцев, отстоявшая Европу.

– Камрады!! – возгласил Отто, звучным голосом и поднятым стаканом привлекая общее внимание. – Я предлагаю спеть в память о наших павших и выпить за них.

Шум в холле смолк; лица повернулись к говорящему. Отто продолжил – уже тише:

– Я прибыл сюда с четырьмя друзьями. Из них остался только Густав… Петер Глут – погиб в бою. Герт Ольшак – подбит дрейфером, не дожил до прилёта спасателей. Моника Андре – она с трудом добилась, чтобы стать истребителем…

Пока он перечислял потери, воцарилось полное молчание.

Влад поискал на столе шоколад. Всё сожрано подчистую! Пришлось неслышно скользнуть в каюту и взять плитку из тайного резерва. Знают же, подлецы – Сокол поминает только горьким шоколадом, – и ни кусочка не оставили! Ничего не жалко для товарищей, пусть трескают, хоть лопнут.

– Я обещаю. Я встречу «линзу», которая подстерегла её. Сожгу «линзе» движок, пристыкуюсь и сделаю то, что было с Моникой – вскрою пилотскую капсулу и вырву оттуда эту тварь. Я хочу видеть, как это сдохнет. Больше ни одна наша девушка им не достанется. Если промахнусь – пожалуйста, сделайте за меня.

Потемневший Густав запел:

Auf Deck, Kameraden, all auf Deck!

Heraus zur letzten Parade!

Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,

Wir brauchen keine Gnade! 5

Впервые за вечеринку все пели одно и вместе. Душевный подъём был велик – хор слышали двумя этажами выше и ниже, несмотря на звукоизоляцию.

Не скажет ни камень, ни крест, где легли

Во славу мы Русского флага,

Лишь волны морские прославят навек

Геройскую гибель «Варяга»!

Расходились долго, с непременным «на посошок», освободившись от тяжёлой накипи на сердце и выплеснув сжатые в душе эмоции. Напоследок, весёлыми ногами топая по коридорам, делились мнениями:

– Надо чаще собираться!

– А он премилый человек, этот ужасный Сокол!

– Не зря говорят: «Загадочная русская душа». Не угадаешь, что в них таится.

– Только с жилой площадью у них плохо. Для таких добрых товарищеских встреч необходимо более простора.

Видимо, боевые песни ариев и их дружеские разговоры дошли до ушей вьетов. Или на них произвёл впечатление вид холла со сломанными нарами и пейзаж в сортире. Так или иначе, на следующий день, в субботу, младший капитан Ле Куанг Шон подал рапорт с просьбой рассмотреть возможность скорейшего переселения куда-нибудь в другое место.

* * *

Эта суббота выдалась знаковой. Ночью в Красном луче у Сокола произошёл невиданный загул, перекрывающий тусовку Райта так, что догонять без толку. Честь рыжего флайнг-офицера как организатора была уязвлена бесповоротно. Но анонимный вброс в помойку Живой Сети метил прямо в сердце союзных войск; он был пощёчиной всем, уважающим Устав.

Некий глумливый остряк разместил на помойной страничке Дополнение к Действующему Уставу, в котором значилось буквально следующее:

«Для борткотов и локсов отдание чести является не обязательным ввиду их особой специфики.

Борткотам и локсам разрешено ношение Орденов международного и национального достоинства на шейной бархотке (см. Поправки к статутам Крылатой Звезды и др. в Вестнике Совета Обороны)».

После этого даже стишок о страсти Райта к Бармаглоту пошёл за пустяк.

– Ес-с-с!! – завопила Маха, вскинувшись со стула и размахивая телефоном. – Обоих приложили, уау! Йо-хо-хо!

– Где? Дай!

– Кыш, овцы паршивые! Я… Локсу скину!

Через минуту из своей пещеры вышел распалённый Локс:

– Кто мне это бросил? Считаю до трёх, уже два с половиной.

– Ну, я! А что? – Маха упёрла руки в боки. После стычки у Райта она весьма осмелела.

Неожиданно для всех Локс зубасто улыбнулся и задорно подмигнул:

– Спасибо за подарок, лапочка. С меня цветок.

Влад тем временем недоумённо изучал письмо, выпавшее из пневмопочты. Военно-этическая комиссия Западного сектора строго предлагала ему уплатить штраф в размере 10 000 восточных долларов США (или в рублях по курсу) за аморальное и недостойное офицера поведение 13 февраля с.г. Уличающие Влада фото прилагались: вот он плюёт, вот бросает смятую салфетку.

– Я вчера не пил ни капли. Откуда галлюцинации-то?..

– Ах, Влад, – вздохнул Вальтер, держась за похмельную голову. – Письмо настоящее. Придётся уплатить, иначе дело перейдёт в конфликтный трибунал.

– Что я такого сделал? Меня измазали помадой… А кто снимал скрытой камерой?

– Система наблюдения, она там очень развита. «Глазки» повсюду. Выше уровнем специалисты ведут моральный анализ поступков с помощью компьютера…

– Моральный?! – Влад вскипел. – А оргия у Райта, значит, под анализ не попала?

– Оргия – приватная и добровольная, в частном жилище, а ты плюнул в общественном месте.

– Ох, ну и порядки у вас!

– Ты думаешь – зачем я поселился на Востоке? – Вальтер смотрел мягко и ласково.

– Знаю, дед насоветовал.

– Не только. У восточных – что бы там ни говорили, – подлинная, настоящая свобода личности. Никакой тотальной слежки. Где хочешь плюнь, где угодно брось пивную банку, ругайся любыми словами – можно всё! Если такое проделать в Германии, завтра же тебе придёт повестка в суд. Кто совершит свинство вдали от следящих систем, на того донесут соседи, прохожие, даже дети, игравшие на улице. Такое уж общество… Наверняка ты слышал о нашей службе госбезопасности, Штази – там тысячи сотрудников заняты отсевом ложных доносов. Я устал жить в обстановке этого удушливого этикета, когда нельзя шаг наступить, не обдумав предварительно его юридических последствий.

– Мрак. Представить невозможно!

– Если согласишься съездить со мной в Дрезден…

– Подумаю. У меня зародились сомнения. И насчёт Локса – где он? Мы стояли вместе, а на фото – ты, я и франкон.

– Полагаю, Локса стёрли фотошопом. Это наводит на мысли о том, пограничник ли он… Ох. Голова! Как это лечить? Водка кончилась…

– Экстракт фу ты.

– О, гениально! Пойду приму. Надеюсь, в новой обстановке Шон не откажет нам в поставках БАДов.

– Куда он денется?.. Они что, уже слиняли?

– Поразительно прыткий народ. Эвакуировались без следа.

– Ты тоже плевался у зеркала. Что же тебя повесткой не поздравили?

– Всё впереди. Я западный; должно быть, проходит согласование по инстанциям.

– Похоже, письмом дело не ограничится. На ваших лучах любят выбалтывать всё, что можно и нельзя. Скоро Сеть заквохчет: «Ракитин – монстр, садист, фашист, сморкается на лестнице и харкает в углы»!

Сеть заквохтать не успела – зато вызов к Дееву пришёл, как следовало ожидать.

По пути в кабинет генерал-майора Влад напоролся на упитанного Рудакова из коммунально-эксплуатационной службы, чьи чувства напрасно надеялся расшевелить Вальтер.

– Что же ты мне устроил, Ракитин? Пришлось вьетов в красный уголок переселять!

– Ты лучше спроси, как нам с ними жилось, как спалось и как потом в бой леталось.

– Сон не по моей части; этим врачи занимаются.

– Ага, Jedem das Seine – «Каждому своё», как скажет мой ведомый. Тебе – портянки, врачам – склянки, а нам – сириане. И равная оплата за равный труд, так?!

– Ну, вечно ты заводишься, Ракитин!..

Рудаков понял, что Сокол сейчас ещё что-нибудь скажет или сделает, поэтому бочком-бочком поспешил удалиться.

* * *

Деев в ожидании виновного слушал чарующие песни политпсихолога; тот радужно разъяснял, что все конфликты Сокола – вовсе не конфликты, а благоприятные симптомы:

– Я думаю – это успехи смехотерапии и здорового секса!

Генерал-майор сопел, на его лысине проступали красные жилки, а затем он дал волю командирскому рыку:

– Нишкни, слизень! Из-за тебя Троица в разнос пошла! развалил самое боевое звено! Под столом твоё место!

Пока политпсихолог давился невысказанными словами, Дееву предстал подтянутый, удалой Ракитин. Генерал жестом отослал опального спеца и впился взором в командира Троицы.

– Вот как. Он на меня глядит – и ни в одном глазу ни грамма совести. Прикажешь зачитать твои проступки или сам их назовёшь?

– Никаких проступков нет, товарищ генерал-майор!

– Ах, никаких! В оргии он отличился, дебош он устроил, вьета выпер из блока с особой жестокостью – и никаких?

– Разрешите доложить по пунктам, товарищ генерал-майор?

– Вали; я только твоей версии не слышал. Интересно, как соврёшь.

– На оргию я угодил по приглашению.

– Наверно, знали, кого звали.

– Возможно, это была глупая шутка с их стороны. Во всяком случае, честь русского офицера я не запятнал. Относительно дебоша – такого оргмероприятия не затевалось. Просто мужская вечеринка по поводу…

– Рёв слышали на всём луче.

– Дрянная изоляция. Давно пора сменить. Вьетам никто слова не сказал.

– Просто на дверь указал.

– Ни боже мой.

– А почему женщин до мест общего пользования не допускали? Форменное издевательство.

– Они протиснуться смущались. Очень тесно. И раньше-то очередь выстраивалась, а когда столько пива…

– У зеркала плевался.

– Товарищ генерал-майор, да неужели вы всерьёз…

– Будешь всерьёз, когда союзники рапортуют, где и что мой офицер наделал! Но главное – вот. – Деев выложил перед собой бумагу. – Ознакомься и вникни.

Влад принялся вникать.

В документе особисты Макартура утверждали, что «текст, порочащий основные принципы военной службы и оскорбляющий священные для граждан Земли понятия» вброшен в помойку Живой Сети с Востока, предположительно – Владом Ракитиным. Якобы они расследовали вброс путём психолингвистического и структурного анализа, и тот анализ указал на Влада. В связи с чем астро-коммодор Макартур предлагал генерал-майору Дееву провести допрос капитана Ракитина на полиграфе, именуемом также «детектором лжи», и таким образом выяснить истину для целевого наложения взыскания.

«Однако, быстрые у коммодора аналитики. За сутки справились».

– Это тебе за Алима, – цедил Деев. – Привет от Западного сектора!.. Влад, ты – моя головная боль. Теперь я знаю, как она выглядит.

– Брехня, не докажут. – Сокол преспокойно вернул лист.

– Ты не всё знаешь. – Деев вылез из кресла и, по излюбленной своей привычке, стал взад-вперёд вышагивать вдоль карты мира, заложив руки за спину. – Сегодня с Земли придут новости. Плохие новости.

Штабы ударных крыльев Востока и Запада владели одной из трёх драгоценных (вторая – у Вирхова, третья – резервная) установок прямой связи, которые позволяли им получать инфу с задержкой в секунды. Остальные должны ждать, пока долетят обычные сверхсветовые волны.

Тотчас стало ясно, что сводка Филина, прочитанная Владом после возвращения – так, мутное прикрытие действительных причин ажиотажа. На Земле случилось нечто, заставившее Деева с Макартуром пачками гонять эскадрильи, а связистов – ограничить переговоры с Землёй текстовыми письмами.

– Что?

– Напал гран-линкор, Сэр Пятый. Десять или больше миллионов жертв.

– Где? – Влад с ужасом подумал о Клинцах. Если колоссаль прошёлся по России…

«Если «да» – Деев, ты меня не удержишь. Клянусь, уйду в стратегический флот».

– Аргентина и Бразилия. Штурмовики из Анголы подбили его, а когда он уходил, система О’Хара загнала линкор к Юпитеру и утопила.

«Здорово! Сработано что надо!»

– Поэтому, – ровно шагал Деев, – сегодня разгорится приступ оголтелого шовинизма. Ты со своим вбросом…

– Не я, това…

– Ты. Попал очень кстати. Во время истерии запросто влетишь под трибунал. Я постараюсь отмазать. Но чтобы впредь… Больше! Никаких! Штучек! Кру-гом! Оба, с Вальтером – на гемодиализ! Промыть кровь от сивухи – и на дежурство!

* * *

Режим текста. Ноготки быстро давили на сенсоры.

– Ау. Ау. Гер! Ты где?

– Я РАБОТ. Много +++ ЖУТЬ

– Был Валентин. Все 1+1. Я – 1, ПЛАЧ :(

– Кто Валентин?

– День ВЛЮБ!!!

– За мной ПОДАР. Как ЗДОР?

– Мне СТРАШ!

– Сны?

– Меня НАПУГ +++

– Кто?

– Пришёл РУС робот. Он меня ВЫНЮХ

– Робот???!!! Не может. Нет ДЕТЕКТ

– Меня ВЫСЛЕЖ. Ты сказал – ВРАГИ. Я чую

– Ерунда. Чутьё сбоит

– Я что дура??!! Он СТРАШ! Я-Е-ГО-БО-ЮСЬ!

– Тип робота?

– ОТ-КУ-ДА-Я-ЗНА-Ю??!!

– Чей?

– Крыло Восток, ЭСК Филина, Хонка

– Не БОЙ. Ты меня ЛЮ?

– ЛЮ всем СЕР. Придёшь?

– Мя

– Мурр

* * *

1 Да здравствует Красная Россия! (вьет.)

2 Гисберт Япикс, пер. с фризского С.Петрова

3 Ура! (приветственный возглас) (нем.)

4 Германия, Германия превыше всего (нем.)

5 Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает! Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает! (Рудольф Грейнц, пер. с нем. Е.Студенской)