Во власти тумана

Глава двадцать четвертая

Сижу на полу в комнате Лексы и заламываю пальцы на руках так, что суставы начинают ныть.

– Я не знаю, – в очередной раз говорю я.

– Боже, Алекс, если бы мне говорили такие вещи, как "Я не отпущу тебя", "У нас может быть всё", я бы сдалась ещё на середине предложения.

Я рассказала Лексе всё, кроме поездки на кладбище и всего, что я там узнала. Зак не просил меня хранить это в секрете, но я никогда никому об этом не расскажу. Он словно пустил меня намного глубже, чем в сердце или душу. Лекса слушала меня, раскрыв рот. Сестра уверена, что я должна дать шанс нашим с Заком отношениям. Я же в полнейшем раздрае.

Почему всё так сложно? Если бы я влюбилась в Зейна, то жизнь была бы намного проще. Но нет же, я жажду взглядов и касаний совершенно другого человека, у которого жизнь сплошные сложности.

– Лекс, мне девятнадцать, я не думаю, что готова к таким отношениям. Ты ведь понимаешь, что я всегда буду где-то за чертой его жизни. Уверена, что буду чувствовать себя лишней, ненужной. Начнутся обиды и недомолвки, и в итоге я его возненавижу или начну пилить, а что, если я когда-то поставлю Зака перед выбором? И он выберет не меня? А он меня не выберет, потому что там его ребенок. Зная Герду, могу с точностью утверждать – она не будет играть по правилам, эта змея станет манипулировать им.

– Ты думаешь, Закари Келлер позволит собой манипулировать?

– Нет, но она-то будет пытаться. А потом что? Что будет, когда подрастёт ребенок и ему будет года два? Он будет появляться у нас, и я что должна делать?

– Ребенок не виноват, – серьезно произносит Лекса.

– Я знаю. Если посмотреть со стороны, то тут вообще никто не виноват. Герда и Зак "встречались", когда меня ещё не было. Она забеременела, что, нужно полагать, нормальное положение вещей. Потом они разошлись, и появилась я. Или наоборот.

Потираю виски, голова гудит от мыслей. Вскидываю взгляд на сестру, она хмуро смотрит на Волка.

– Что мне делать? – спрашиваю я.

Лекса пожимает плечами.

– Принимать решение. Если вспомнить, сколько раз с приходом тумана ты делала тяжелые, но правильные выборы, можно полагать, что и тут ты справишься без чьих-либо подсказок.

– Боже, – стону я и, выпучив глаза, задаю вопросы, о которых я ещё не думала, но сейчас они свалились на меня, словно снежный ком. – А где мы будем жить? Все под одной крышей? Собираться за завтраком за одним столом? Дичь полнейшая. Или я буду жить отдельно, и Зак будет приходить ко мне как к любовнице? Или мы с ним будем жить в одном доме, а Герда с ребенком в другом, то он постоянно будет пропадать там?

Слышу смешок Лексы, и моё внимание направляется в её сторону.

– Алекс, ты слишком много думаешь. Если хочешь быть с ним, то будь. По твоим рассказам можно понять, что вы прошли долгий путь, и он не был легким. Может, в этом и есть вся прелесть? Вы пережили уже столько всего, что с бытовыми проблемами справитесь, не поднимаясь с кровати. Если не попробуешь, не узнаешь.

Ребенок от другой женщины, это не бытовые проблемы. Но я всё же отвечаю короткое:

– Наверное.

– В любом случае я буду на твоей стороне, неважно какой выбор ты сделаешь.

– И почему мы раньше постоянно говнякались? – спрашиваю я и улыбаюсь.

Лекса отводит взгляд в сторону и шепчет.

– Мне тоже есть чем поделиться. Я сегодня иду на свидание.

– С кем?

Лекса возвращает на меня взгляд, и я вижу, как она нервничает.

– Его зовут Пьер, он очень… хорош.

– Мне нужно познакомиться с ним и обговорить все тонкости…

– Алекс! – взвизгивает сестра.

И мы начинаем хохотать, так что у меня сводит скулы. Представляю, как я буду третировать какого-то Пьера и учить его жизни. Но познакомиться с ним я должна. Лекса немного рассказывает мне о парне, который полная противоположность Зари. Она говорит, что они виделись всего четыре раза, но с помощью Фиби Лекса узнала, что он работает на Закари (что неудивительно). Но самое прекрасное во всём этом то, что Лекса улыбается, когда говорит о нём. В последний раз такую улыбку я видела до появления тумана.

Отправляюсь к себе и по пути встречаю Рэнли, он говорит, что я могу собрать вещи, позже меня проводят в новый дом. Рэнли сообщает, что мы теперь будем соседями. Его вызывают по рации, и он уходит, а я продолжаю идти в палату, чтобы собрать вещи, которых практически нет. Одной спортивной сумки будет вполне достаточно, чтобы упаковать всё моё богатство.

Оказавшись в палате, закидываю вещи в сумку, бросаю взгляд на трость. Её брать с собой уже нет смысла. К счастью, теперь я могу передвигаться и без неё. Решаю выйти на улицу, подожду Рэнли на нашей лавочке, если меня не будет в палате, то он сразу поймет, где меня искать. Выхожу за дверь, в коридоре стоит Ребекка и расспрашивает о чём-то Лейзенберга. Старик смотрит на неё с максимально недовольным лицом, придерживаю дверь, чтобы волк вышел следом за мной. Ребекка поворачивается и идет в мою сторону.

– Вот ты где. Что с этим доктором не так? – спрашивает она.

– Не любит людей, ему куда комфортнее с хомяками.

Ребекка не слушает мой ответ, разворачивается и бросает короткое:

– Идём.

Поправляю сумку на плече и спрашиваю:

– Куда?

У них это что, семейное – приказывать другим людям?

– Зак хочет видеть тебя.

– Зачем?

– Сам скажет, я не интересовалась.

Заходим в лифт, и Ребекка бросает взгляд на сумку у меня на плече.

– Куда-то собралась?

– Зак предложил дом, в котором…

– Как это мило с его стороны.

Ну что за хамка!

– Так, стоп. Ребекка, не знаю почему ты меня ненавидишь, но я тебе ничего плохого не сделала.

Лифт подаёт звуковой сигнал, двери открываются, и мы выходим.

– Ха, конечно же. Ты натравила моих родных братьев друг на друга.

– Не было такого, – спокойно говорю я.

– Я говорила с Зейном, когда ты была в затяжном сне. Он многое мне рассказал, так что при мне можешь не строить из себя милашку.

Милашкой меня ещё никто не называл.

– Не верю, что он сказал, что я натравила его на брата.

Ребекка перекидывает волосы через плечо, словно она на показе мод, а не идёт по улице мимо обычных людей, а не фотографов.

– Не говорил, но я умею читать между строк, – заявляет Ребекка.

– Плохо читаешь.

Доходим до особняка, и Ребекка останавливается на крыльце.

– Не знаю, что ты там с ними сделала, но в данный момент они не ладят из-за тебя. У них и раньше были проблемы, а ты их только ухудшила.

Да плевала я на Ребекку. Не отвечая вхожу в особняк, волк остаётся на улице, как и сестра Закари и Зейна. Выдыхаю с облегчением. Не представляю, что Заку понадобилось, мы виделись буквально пару часов назад. Поднимаюсь на второй этаж, кабинет закрыт. Стучу, но оттуда нет ни единого звука.

Прохожу по второму этажу, тут никого нет.

Спускаясь по лестнице, замечаю Герду, она стоит у выхода. Если бы не огромный живот, то она бы выглядела вполне воинственно. Устремленный на меня взгляд, вздернутый подбородок.

– Где Зак? – спрашиваю я и представляю, что именно так мы будем контактировать в случае, если я решусь на опрометчивый шаг.

– Его тут нет. Это я тебя позвала.

Вот же крысы! И Ребекка, и Герда. Останавливаюсь на последней ступеньке и скидываю спортивную сумку на пол.

– Чего тебе? Могла и не врать, а сказать, что ты ждешь меня.

– Ты бы пошла? – со скепсисом спрашивает Герда.

– Нет конечно! И мы бы избежали этой неловкости.

– Неловко, это не то чувство, что я испытываю, видя тебя.

Нет, я ещё не готова с ней разговаривать, вообще хочется ей волосы повыдёргивать, но она же беременна. Поднимаю сумку и иду к двери.

– Мы поговорим! – взвизгивает Герда.

– Я не хочу. Не сейчас.

Герда кривит губы в сатанинской улыбке и подносит руку к стене справа от двери. Присматриваюсь и вижу там черную кнопку размером с ладонь. Герда нажимает на неё, и моментально окна и двери закрываются. Словно из пола или потолка, я даже понять не успеваю, откуда появились металлические пласты. Света с улицы больше нет, мы словно в коробе, который только что закрыли.

– Какого хрена? – восклицаю я. – Открой!

– Не выйдет. Это экстренная кнопка. Она есть в каждой комнате и здесь.

Подхожу и нажимаю на кнопку.

– Не получится, – говорит Герда. – Двери автоматически откроются только через двадцать четыре часа.

Челюсть летит вниз.

– Сутки?

– Да. Снаружи, даже при наличии ключа Зака, это можно сделать только через сорок восемь часов. Защита этого дома на высоте. Вот как Закари постарался, чтобы защитить свою семью.

Смотрю на брюнетку и не могу поверить в то, что она сделала.

– Ты дура? – на полном серьёзе спрашиваю я. – Да мы убьем друг друга за двадцать четыре часа!

Герда довольна собой. Моё замечание она никак не комментирует.

– О чем вы разговаривали? – спрашивает она. – Там, в его кабинете.

– Удивлена, что ты не подслушала.

Герда направляется вглубь дома, я же иду в другую сторону и попадаю в детскую. Это порядком отрезвляет меня. Кроватка, детские шкафчики, светлый мягкий ковер и куча разнообразных игрушек. Будущая комната дочери Зака.

Я не буду стервой с Гердой, она, блин, беременна. Но всё же я могу либо поговорить с ней, либо игнорировать. Второй вариант моментально летит в урну. Герда не сможет держаться от меня на расстоянии, она докопается, и мы всё же совершим до ужаса странный разговор.

Нахожу девушку в кухне. Она наливает воду в стакан и садится за стол. Опускаюсь на стул напротив неё. Сверлим друг друга взглядом. Если бы глазами убивали, мы бы уже обе валялись на полу.

– Ты должна была сдохнуть, – говорит милая беременная женщина и отпивает несколько глотков воды.

– Это уже было.

– Ты не можешь вот так появляться в его жизни и всё портить. Мы только начали налаживать контакт. Он будет отличным отцом, а я – замечательной мамой. А ты кем будешь для его ребенка? Тетей, которую папа трахает по выходным?

– Давай ближе к делу.

Герда склоняет голову набок и улыбаясь напоминает мне:

– У нас ещё много времени.

– Но мало моего терпения. Говори, что хотела, а потом мы разойдемся в разные углы дома и будем дожидаться открытия дверей.

Герда проваливается в свои мысли, её взгляд меняется, глаза бегают, рассматривая моё лицо.

– Уйди, уезжай куда-нибудь. Я отдам тебе всё, что ты попросишь. Всё это не кончится добром, если ты останешься на базе. Если ты останешься рядом с ним.

Почему меня преследует мысль, что этот разговор унижает и меня, и Герду?

– Мне ничего не нужно, – отвечаю я, и она глубоко вздыхает.

Мне действительно ничего не нужно… кроме него.

Кажется, что разговор Герды имеет обратный эффект, нежели она рассчитывала. Она пытается отвадить меня, а словно наоборот подталкивает к Заку. Мысль о том, чтобы уехать, устрашает. Тогда я больше его не увижу. От этого испытываю противное чувство в районе груди.

– Герда, ты зря стараешься, – признаюсь я.

Плечи оппонентки опускаются, а взгляд становится до боли уязвимым.

– Не мешай нам, я очень прошу тебя.

На глазах девушки выступают слезы. Чувствую себя любовницей, которая уводит мужа из дома. Но раз уж сегодня день серьезных разговоров, то так тому и быть.

– Герда, я не хочу портить тебе жизнь. Не собираюсь конфликтовать с тобой или вставлять тебе палки в колеса, но Зак уже достаточно взрослый, чтобы самому сделать выбор. И он сделал достойный выбор. Он никогда не бросит ни тебя, ни тем более ребенка. Но как женщину, он любит меня. – Он, конечно, не говорил этих слов, но действия указывают именно на это. – Ты сама прекрасно знаешь, что сердце не слушает доводы разума. Поэтому понимаешь, что тебе не удастся заставить его полюбить тебя.

По щеке Герды скатывается слеза, она даже не пытается скрыть это или утереть.

– Когда тебя не было, у меня был шанс, – шепчет она.

– Думаю, что это правда. У тебя действительно был шанс. И на этом нам пора остановиться.

Не дожидаясь её ответа, ухожу на второй этаж. Нахожу комнату Зака. Сразу понятно, что он тут живёт. Обстановка, запах, идеальная чистота. На всякий случай запираюсь изнутри, кто его знает, что Герде может прийти в голову.

От выпитого днём бурбона разболелась голова. Скидываю верхнюю одежду и забираюсь в постель. Прижимаю подушку к лицу и втягиваю носом запах.

Засыпаю с твердым решением в своём ответе Заку. Как только откроется дверь, я найду его. Нет, не так. Пусть ждет до свадьбы Нео.

Просыпаюсь от дикого крика. Не сразу понимаю, где я, а когда осознаю, соскакиваю с кровати, отпираю дверь и пулей несусь вниз по лестнице.

Оказываюсь в холле и замираю напротив девушки. Герда больше не кричит, она воет, сжав зубы.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Я пошла на кухню и…

Смотрю на лужу у её ног и молю:

– Пожалуйста, скажи, что ты описалась.

– Нет. Это воды, и у меня начались схватки. Пока большой перерыв…

Герда продолжает тараторить на своём беременном языке, говорит мне про какие-то недели, выделения и тянущий живот. Мне сложно понять смысл её слов, но суть я улавливаю.

Она рожает!

– Герда, дверь точно не открыть? – в надежде спрашиваю я.

– Нет.

– Отпереть, взломать, взорвать?!

– Нет.

Блядь!

– У меня в комнате рация, я по ней связываюсь с Лейзенбергом и моим гинекологом. По ней же я сказала Заку, что ты тут и случайно нажала на кнопку.

– Я нажала? – взвизгиваю я.

– Ну да. Но я сказала, что это вышло случайно.

Вот уж утешила.

Герда объясняет, где искать рацию, отправляюсь в её комнату.

Нахожу рацию и пытаюсь связаться с гинекологом, он на третьей линии. Рация мне не отвечает. Связываюсь с Лейзенбергом по второй линии, храни господь его душу, он отвечает, недовольно бурчит:

– Чего там опять?

Держу рацию трясущимися руками и косо смотрю на Герду, которая дышит, как будто при смерти и ей не хватает кислорода.

– Доктор Лейзенберг, это Алекс, я тут заперта в доме Закари вместе с Гердой. И она начала рожать.

Убираю рацию от лица и смотрю на корчащуюся Герду.

– Ты серьезно рожаешь? – спрашиваю у неё я.

– Да!

Дальше говорю уже в рацию:

– Да, она определенно рожает. И кричит. И хватается за спину, а потом воет. И снова кричит. Это вообще нормально?

Очередной крик, Герда оседает на пол и хватается за спину. Гадство!

– Алекс, я сейчас найду её доктора. Я в родах не силён.

– Как и я!

Связь прерывается, убираю рацию, прикрепляю её к карману спортивных штанов и подхожу к Герде. Присаживаюсь перед ней, слава богу она сейчас не кричит.

– Так, давай мы тебя положим. Что ли.

– Давай.

Закидываю руку роженицы себе на плечо и поднимаю её с пола. Она показывает в сторону соседствующей комнаты с детской. Отправляемся туда, опускаю Герду на кровать королевских размеров и беру рацию.

– Какой канал связи с Заком? – спрашиваю я.

– Первый.

Не удивлена.

– Я на минуту, – говорю я.

– Не оставляй меня.

– Куда я денусь? Ты нас, блин, заперла!

Выхожу за дверь и трясущейся рукой зажимаю нужную кнопку. Зак моментально отвечает:

– Герда.

– Нет. Это – Алекс. Тут такое дело. Герда рожает.

– Твою мать! Зачем вы заперли дверь?

Смотрю на черный предмет, как на предателя.

– Решили поговорить, – отвечаю я и зажмурившись признаюсь. – Зак, я не знаю, что мне делать.

Секунда тишины и следом спокойный и уверенный голос.

– Алекс, успокойся, помоги ей. Через семь часов защитные пласты поднимутся, и за порогом уже будут врачи и всё, что только можно.

Киваю.

Семь часов.

– Ты сможешь, – уверенно говорит Зак. – Свяжись с доктором и…

– Лейзенберг уже побежал за ним. Ты бы ему хоть премию выдал, старик работает за десятерых. Ладно, я решила сообщить тебе, а пока мне нужен другой канал связи.

Отключаюсь и связываюсь с Лейзенбергом, а в комнате раздаётся очередной крик.

– Алекс? Спрашивает незнакомый мне женский голос.

– Да, это я.

– Я – доктор Руффи. Ты должна посмотреть какое раскрытие.

В очередной раз смотрю на черный предмет в руках, словно на змею.

– Что, простите? – переспрашиваю я.

– Положи Герду, пусть она поставит ноги как можно шире, а ты посмотришь раскрытие. Я объясню как именно.

– Раскрытие там? – задаю я идиотский вопрос, лишь бы получить отрицательный ответ.

– Да.

– Ла-а-адно.

Убираю рацию от лица и захожу в комнату, при виде потной и красной Герды, тут же выхожу обратно. Подношу рацию к губам

– А есть другой способ?

– Нет, – отвечает Руффи. – Выход один.

Выход один, хорошо.

– И помой тщательно руки. И дезинфицируй все вокруг.

Вхожу в комнату, прикрепляя рацию обратно на штаны.

– Герда, нужно раздеть тебя ниже пояса.

– Спаси меня! – кричит она.

– Стараюсь.

На минуту Герда словно прекращает испытывать боль, её тело расслабляется, и она, смотря на меня затуманенным взглядом, спрашивает:

– Ты хоть знаешь, что делать?

– Отчасти. А ты?

– Не больше тебя.

Да уж. Могла бы и поинтересоваться заранее.

Бегу на кухню, приношу бутылку виски, открываю её и поливаю себе на руки по очереди, делаю глоток и подхожу к Герде. Вместе мы освобождаем её от легких брюк и нижнего белья. Очередная волна схватки приходит в момент, когда я пытаюсь понять, что такое "раскрытие" и где его искать.

А в голове крутится одна и та же мысль, если я погублю ребенка Зака, то не переживу этого.

Беру себя в руки и связываюсь с доктором. Она объясняет мне, что я должна приготовить на случай, если роды будут стремительными. Приношу в комнату нож, полотенца и ещё одну бутылку алкоголя. Время между схватками держится на одной волне, и я немного успокаиваюсь, в какой-то момент я вообще забываю о том, что принимаю роды. Периодически проваливаюсь в какую-то прострацию.

В течение трех часов ничего не меняется. Крики, стоны боли и маты в сторону Зака. Герда не стесняется в выражениях, а ещё она периодически просит меня спасти их. Обещает, что если я это сделаю, она назовет дочь в честь меня. Будто мне это нужно. Единственное, чего я хочу, так это выйти из этого дома прямо сейчас, заскочить в ближайший магазин и купить сменные глаза и руки, которые не видели и не трогали "раскрытия".

Герда вся в поту, в момент, когда она не кричит, то практически теряет сознание. Не представляю, насколько ей больно. Мне даже жаль её.

Периодически слушая доктора Руффи, проверяю "раскрытие" и вижу там изменения. Пару раз связываюсь с Заком и успокаиваю его, говоря, что Герда держится. И я тоже.

А тем временем судьба продолжает надо мной смеяться во весь голос. Что может быть абсурднее, чем оказаться запертой в доме мужчины, которого я люблю, вместе с женщиной, которая вынашивает его ребенка, да ещё и роды у неё принимать?

Бредятина.

– Алекс, когда ты увидишь головку, то должна быть максимально аккуратной. Как только голова выйдет, нужно осторожно перевернуть тело младенца, так чтобы ребенок не задохнулся. Понимаешь? Я сейчас объясню тебе, как это сделать более подробно. Когда девочка родится, то положи её на грудь Герды и жди, когда пуповина перестанет пульсировать. Потом возьмешь нож, обольёшь его алкоголем и перережешь пуповину, завяжешь и унесешь ребенка.

– Куда? – спрашиваю я, испытывая дикий ужас от слов доктора.

– Что – куда?

– Куда нести ребенка?

– Можешь положить в кроватку, но это только в том случае, если она сразу же закричит, если нет, то…

Около тридцати минут доктор проводит мне краткий экскурс в мир акушеров и гинекологов. Слушаю, но вся информация улетучивается, как только доктор начинает следующее предложение.

Герда воет, и я оборачиваюсь к ней.

Кажется, мне их не спасти. Я просто не могу. Делаю ещё глоток виски.

– Алекс! – кричит Герда, и я подхожу к ней. – Хватит пить! Что-то не так! Я чувствую! Сделай хоть что-то!

Заглядываю между ног и содрогаюсь. Я вижу голову. Черт!

Убираю рацию, снова обливаю себе руки и подбадриваю Герду, как только могу. Что происходит дальше я смутно помню. Словно мозг отказался запечатлеть это событие.

Когда девочка оказывается у меня на руках, я практически плачу. Она кричит, и мы с Гердой переглядываемся. Кладу ребенка Герде на грудь, но у той еле как держатся открытыми глаза. Я уже полностью где-то в себе и поэтому даже не содрогаюсь, когда прикасаюсь к пуповине, делаю всё, как велел доктор. Поливаю виски нож, делаю очередной глоток. И ещё один. Перерезаю пуповину и завязываю. Она склизкая и мерзкая. Узел получается только с пятого раза.

Боже, как это "просто".

Забираю девочку и уношу её в соседнюю комнату. С говорящей рацией на связи пеленаю и оставляю ребенка в кроватке.

Возвращаюсь к Герде и говорю, что это ещё не всё, доктор решила поиздеваться и сказала, что должно ещё что-то выйти из тела бедной Герды.

Звук поднимающегося железа сигнализирует о том, что мои сутки в компании Герды закончились.

Я потерялась во времени.

Ну её на фиг, я больше на пушечный выстрел к их дому не подойду. А к Герде тем более.

Мимо меня пробегают люди в белой одежде. Зак останавливается напротив. Поднимаю на него уставший взгляд и говорю:

– Поздравляю, у вас девочка.

Зак берет моё лицо в ладони и говорит:

– Спасибо. Боже, Алекс, ты невероятная.

Да, я такая.

– Иди к ним, – говорю я и отстраняюсь от Зака.

Не знаю, следует он моим словам или нет, но я плетусь в сторону церкви. Волк, который скорее всего всё это время был возле дома, подстраивается под мою скорость и движется рядом. Я рассказываю ему о том, что делала в доме Зака. В какие-то моменты практически плачу, в другие – смеюсь в голос. Добираюсь до комнаты Лексы. Заперто. Иду к лифту и спускаюсь. В больничном блоке топаю в сторону лифта и, даже не раздеваясь, забираюсь под воду. Мне срочно нужно смыть с себя кровь и хрен знает что ещё. Постепенно снимаю мокрую одежду, домываюсь уже будучи голой. Выхожу, заматываюсь в полотенце и возвращаюсь в палату, из которой так и не успела окончательно съехать. Забираюсь на кушетку, укутываюсь одеялом и проваливаюсь в сон.