Во власти тумана

Глава двадцать вторая

Будь прокляты эти тренировки. Вся потная и вонючая оседаю на пол, Лекса тут же появляется возле меня. Сестра в возмущении упирает руки в бока, я тактично делаю вид, что не замечаю этого, и она садится рядом.

– Ты мучаешь себя.

– Я снова хочу ходить. Нормально, а не двадцать метров с тростью. Лейзенберг и так сделал невозможное, он говорит, что больше у него нет пробных лекарств с участием Т001 и Т002. Теперь всё зависит только от меня.

Смотрю на свою руку, которая не так давно была переломана. Не уверена, что Заку вообще нужна была вакцина, ведь у него под боком ученый, который смог поставить на ноги мой труп.

Сестра подает мне воду, и я отпиваю несколько глотков. Пять дней тренировок, и я уже довольна собой. Сегодня удалось даже немного пробежать. Мой организм словно возрождается из пепла, и с каждым днём я становлюсь сильнее. Возвращаюсь в форму. Волк подходит ко мне и ложится у ног. Он тоже больше не хромает, но Лейзенберг сказал, что на него он свои чудо-пилюли не тратил. На хомяков, значит, можно, а на моего друга – нет.

– Извини, что не приходила к тебе в больницу, – говорит Лекса.

Отмахиваюсь от неё и делаю ещё пару глотков.

– Мы уже говорили об этом. Всё в порядке.

– Нет. Я не говорила, почему не приходила. У меня была навязчивая мысль, что стоит мне увидеть тебя на больничной кровати и… я тебя потеряю. Не знаю, откуда это взялось у меня в голове, но…

– Лекс, всё нормально. Я рада, что ты не приходила, Лейзенберг тот ещё крот, он мог вычислить свою вакцину в тебе даже по твоим зрачкам.

– Знаешь, что интересно?

– Что?

Сестра слегка толкает меня в плечо и улыбаясь говорит:

– Ты так долго сбегала от Закари Келлера, говорила, что он хочет убить тебя.

Пожимаю плечами и закручиваю крышку.

– Так и было.

– Что изменилось?

Перед глазами калейдоскопом мчатся все наши разговоры… и не только. Не думаю, что когда-нибудь буду обсуждать это с сестрой. Да вообще хоть с кем-то. Это только моё…

– Он передумал.

Лекса хмурится и смотрит на меня как на сумасшедшую. Снова откручиваю крышку, отпиваю ещё несколько глотков и говорю:

– Это не мои слова, а его.

Сестра нервно заламывает пальцы и спрашивает:

– Может, он поможет мне найти Доми?

– Лекс, я не могу просить его об этом.

Сестра вздыхает и предлагает:

– Я сама попрошу.

– Нет. Мы должны быть благодарны за то, что вообще можем здесь находиться.

Лекса опускает голос до шепота и наклоняется ко мне.

– Но рядом живут те, кто поклоняется Барону. Они настолько близко к нам, что я практически чувствую их.

Я этого ей не говорила. Отставляю бутылку в сторону и тихо спрашиваю:

– Откуда ты это знаешь?

Лекса сжимает губы в тонкую линию.

– Я многое слышала за это время и видела. Кое за кем проследила, кое-кого поспрашивала.

Хватаю Лексу за руку и сильно сжимаю пальцы.

– Не вздумай к ним соваться.

Только от одной мысли об этом становится дурно. Эти фанатики не наше дело, Закари и его люди пусть сами разбираются с соседями, а мы пока просто будем жить. После того как я приду в норму, мы с Лексой что-нибудь придумаем, составим план и отправимся за Домиником, но сейчас я слишком слаба, чтобы позаботиться хотя бы о себе.

– И в мыслях не было, но Закари ищет Барона, и если найдет, то… может найти и Доми. Алекс, я старалась не думать о нём, но это невозможно.

Сдаюсь и отпускаю сестру.

– Хорошо. Я поговорю с ним.

– Когда?

– Сегодня. Но пока я этого не сделаю, ты не будешь глупить и лезть ко всем с расспросами. Лекс, мы тут на птичьих правах и должны уважать это место и его законы.

Сестра кивает, и я немного успокаиваюсь.

Немногим позже покидаем спортзал и расходимся в разные стороны. Лекса отправляется к Софи, которая теперь работает на девятке. Я же прихрамывая иду в больницу, волк плетется следом. Первым делом отправляюсь в душ, а после возвращаюсь в палату. Я до сих пор тут живу, Лейзенберг говорит, что это на всякий случай. Я не спорю, вообще больше не хочу ругаться с кем-то по пустякам. У меня есть место где спать, теплая вода и вкусная еда. Я владею богатствами, о которых многие могут только мечтать. Переодеваюсь, даю ногам немного отдыха и отправляюсь к Заку. Волк остаётся спать на моей кушетке. Не знаю, у себя Закари или нет. Иногда я вижу его, но с каждым днем всё реже и реже. Он постоянно чем-то занят. Как мне стало известно от Лексы, Зак ищет Барона. Для чего?

Выхожу из лифта и поднимаюсь наверх, взбираюсь по ступеням и останавливаюсь напротив комнаты, из которой бежала. Память рисует всё, что было внутри, и я с удивлением понимаю, что воспоминания теперь не только плохие, я помню и то, как мне было хорошо.

Стучу, но мне никто не отвечает. Бросаю взгляд вниз. Ну нет. Я не просто так покорила эту ступенчатую вершину. Поворачиваю ручку, и она поддается. Вхожу в кабинет, никого нет. Я словно попала в прошлое. Направляюсь в комнату, но не успеваю войти. Дверь открывается… на пороге спальни стоит Зейн.

– Привет, – шепчу я в растерянности.

Что он тут забыл?

– Привет. – Он удивлён не меньше меня. – Какими судьбами?

Он явно в шоке. Я, кстати говоря, тоже. Братья вроде как не ладят, а тут… что вообще происходит? Они живут в одной комнате? Бред ведь. Может, Зейн пришел что-то сказать Заку или передать.

– Я искала Зака, он в спальне? – в итоге спрашиваю я.

Зейн хмурится и вглядывается мне в глаза, словно хочет увидеть там нечто до безумия интересное.

Не понимаю его поведения, пока он не спрашивает:

– Откуда ты знаешь, что там спальня?

Упс…

Этот вопрос застает меня врасплох. Щеки моментально начинают гореть. Чувствую себя школьницей перед учителем. А домашка-то не сделана. И что я должна сказать?

– Э-э-э…

– Вот чёрт! – вскрикивает Зейн. – Какого хрена, Алекс? Ты была тут с ним?

И что я должна ответить? Мне нужен звонок другу. Сказать, что мне неловко, это ничего не сказать. Я вроде и не должна перед ним оправдываться, но мне до безумия этого хочется. Хочу сказать, что он всё не так понял. Но ведь он понял всё до ужаса именно так, как было. Гадство!

– У вас с ним…

Решаю покончить с этим разговором и быстро выдаю:

– Да.

Эмоции Зейна сменяют одна другую со скоростью света. Сначала непонимание, потом разочарование и следом злость. Не успеваю ему ничего сказать.

Зейн вылетает из комнаты, чуть не сбив меня с ног. Хромаю следом за ним и проклинаю всё, что только можно. Надеюсь, Зейн не пошел к Заку. Вот чёрт! На улице теряю Зейна из вида, останавливаю первого попавшегося военного и спрашиваю, где Зак, он говорит, что тот должен быть дома. Дома? Он что – больше не живёт в той комнате? Узнаю, где этот самый дом и направляюсь туда. По описаниям военного я должна найти самый огромный.

И я нахожу его. Действительно огромный двухэтажный дом, который ещё и обнесён дополнительным забором. Запыхавшись и изрядно устав, вхожу в ворота. Мне даже не нужно входить внутрь этого внушительного особняка. Я вижу Зака, который стоит, держа руки за спиной, и смотрит на то, как Зейн пытается вырваться из захвата Рэнли. Стоит им заметить ещё одного непрошенного гостя, как они все оборачиваются в мою сторону. Ноги меня больше не держат, слишком большая нагрузка. Я сажусь прямо на землю возле забора и прикрываю глаза. Рэнли всё же отпускает Зейна, и тот, послав Зака куда подальше, уходит. Закари бросает брату вслед, что они поговорят об этом позже.

– Да что с ним случилось? – спрашивает Рэнли, поправляя куртку.

Поднимаю взгляд на Зака, тот идёт в мою сторону и отвечает другу:

– Ничего страшного, просто Зейн потерял розовые очки. Иди, присмотри за ним.

Рэнли уходит, а Зак подает мне руку. Принимаю её и с трудом встаю. Зак отводит меня в резной лавочке, и стоит мне сесть, как я прячу лицо в ладонях. Ну вот зачем я бежала сюда?

– Что случилось? – спрашивает Зак, садясь рядом.

Убираю руки от лица и глубоко втягиваю носом воздух.

– Я пошла искать тебя, вошла в твой кабинет, а потом Зейн вышел из комнаты, и я сказала, что… в общем.

Не могу и двух слов связать.

– Зачем ты меня искала? Могла сказать Лейзенбергу, и я бы пришел как освободился.

– Пришел бы?

Зак позволяет себе кривую улыбку.

– Да. Так зачем искала?

Искала, чтобы поговорить о Доми.

– Я тут узнала, что ты ищешь Барона, – аккуратно начинаю я.

Зак кивает. Его взгляд становится максимально серьезным.

– Лекса хочет найти Доми и думает, что Барон может знать, где он.

– Алекс, говори прямо.

Облизываю пересохшие от быстрого дыхания губы и прошу:

– Мне нужна твоя помощь.

– Не тебе. Твоей сестре.

– Это то же самое, что и мне.

Зак кивает.

– Боюсь, что Барон не проживет достаточно долго для столь длинных бесед.

Какое-то время мы молчим, и Зак спрашивает:

– Ты солгала мне о вакцине и девушке, которой ты её вколола?

Почему он так решил?

Страх сковывает легкие, но я отрицательно качаю головой. Я практически не солгала. Кое-что утаила. Совсем немного.

– Ты её опробовал на ком-то? – спрашиваю я, не ожидая услышать ответ.

– Да.

– На ком?

– На тебе.

В ушах стоит гул. Вот они волшебные пилюли Лейзенберга. Их не было. Но я даже не думала, что старик врёт. Ведь у меня нет силы Лексы, её эмоциональности, да и шрамы от аварии никуда не делись. Да они затянулись, но…

Могла бы и догадаться.

Так это и есть причина почему я ещё на базе, а не за её пределами? Неужели, я снова надумала себе больше, чем было необходимо?

– На мне? – на всякий случай переспрашиваю.

– Я так и сказал.

– Вот чёрт. Там в машине? Ты вколол мне вакцину, чтобы я… не умерла?

Зак молчит, а я в полной растерянности. Он так долго искал её, чтобы потом потратить впустую? Это глупо. Очень-очень глупо, а Закари Келлер ничего не делает не подумав.

– Я не чувствую никакой силы, – признаюсь я и киваю на трость в моей руке. – Ты теперь меня не отпустишь? Из-за того что во мне есть вакцина?

Теперь понятно для чего Лейзенберг брал у меня так много крови.

– Не отпущу, – спокойно отвечает Закари, смотря мне в глаза. – Только по другой причине.

Сглатываю ком и не понимаю как, но я тянусь к нему. Сама, по доброй воле. Когда расстояние между нашими лицами становится слишком мало, я шепчу:

– Прости, что лгала тебе.

Зак убирает волосы мне за плечо и шепчет.

– Оставим это в прошлом.

– Хорошо, – шепчу я и добавляю. – Я тебя очень ненавидела.

Зак дарит мне улыбку.

– Сильное чувство.

– Очень. А ещё… там… за периметром… я постоянно думала о тебе.

Признание дается мне с трудом, словно я опять обнажаю перед ним душу. Это глупо, но мне необходимо тепло, которое может дать только он. Стоя на пороге смерти, осознаешь насколько важны светлые моменты. Ведь жизнь и должна строиться из них. Кирпичик за кирпичиком, момент за моментом.

Дверь особняка открывается, и оттуда выходит Ребекка. Я сразу же отстраняюсь от Зака и прикасаюсь рукой к горячей щеке. Почему наши разговоры постоянно что-то или кто-то прерывает? Нарушители уединения уже порядком достали меня. На лице Ребекки паника.

– Зак! Герде нехорошо!

Что, простите?!

Закари моментально встаёт и быстрым шагом направляется в дом. Я же пребываю в полнейшей растерянности. Герда живёт… с ним? Или они дружат с Ребеккой? Тогда мне понятна недружелюбность сестры Келлера. Краем глаза замечаю движение в окне. Это Герда. Я уверена. Не помня себя, встаю и прихрамывая направляюсь следом за Ребеккой и Закари, которые уже скрылись за дверью.

Внутри поднимается волнение, которое я не могу усмирить. Внутренний голос вопит: "Не ходи туда!". Поднимаюсь по ступеням и открываю массивную дубовую дверь. Передо мной холл, светлый и просторный. Ребекка расхаживает перед горящим камином, заметив меня, она закатывает глаза. Но я уже не обращаю на неё внимания. Во все глаза смотрю на спину Зака, Герду я не вижу, Закари перекрывает мне весь обзор, но она или он, в общем… они держатся за руки. В груди колет, и я сглатываю горечь, моментально появившуюся во рту. Словно я наглоталась пепла. Пепла моих наивных грез.

Зак отходит в сторону, и я… о боже… не может быть. Герда смотрит на меня с видом победительницы, но стоит Заку перевести внимание на неё, как она моментально меняется в лице, чуть не плачет и хватается рукой за живот… за огромный, твою мать, мамонтовый живот.

Это обман зрения. Закрываю глаза, чтобы снова открыть их через мгновение.

Ушат ледяной воды практически сбивает меня с ног.

Она беременна. И не нужно быть провидицей, чтобы понять, от кого именно. Зак связывается с кем-то по рации, он настолько взволнован, что мне становится тошно. Меня действительно тошнит так, как Хьюго от супа. Зак помогает Герде сесть на диван, а Ребекка бежит за стаканом воды.

А я так и продолжаю стоять и смотреть на то, как фундамент моих надежд снова рушится.

Что я тут делаю?

Это не моя история. Не моя семья, не мой дом и не мой мужчина.

Мне тут не место.

В ушах пульсирует поток крови, он оглушает меня, и я отворачиваюсь. В глазах моментально появляются слезы, но я тут же смаргиваю их и утираю щеки. Как можно тише выхожу из дома и словно в бреду направляюсь куда-то. Не помню как, но оказываюсь на скамейке, где раньше беседовала с Рэнли. Опускаюсь на неё, ставлю рядом трость и чувствую столько боли внутри, что каждый следующий вдох даётся с трудом.

Я с ностальгией вспоминаю времена, когда ничего не чувствовала.

Я снова хочу вернуться туда.

Смотрю на свои руки, они трясутся. Сжимаю их в кулаки, прикрываю глаза и глубоко дышу.

Я снова это сделала.

Сколько судьба ещё будет смеяться надо мной? Это невыносимо…

Хочу вернуться в палату, но не рискую нарваться на Герду. Возможно, её поведут к доктору.

Боже, у них ведь семья.

В голове пробегает воспоминание о словах Лексы, она сказала, что живёт рядом с Зейном. В моей старой комнате? Поднимаюсь и отправляюсь туда. Преодолеваю ступени с трудом и болью в ногах. Остановившись напротив двери, стучу и тут же слышу шарканье на той стороне. Дверь открывается, и я тут же вхожу.

– Алекс? Что случилось? Тебе больно?

Лекса закрывает дверь, и я киваю, не в силах произнести ни единого слова. А потом я начинаю рыдать. Оседаю на пол рядом с узким шкафом, закрываю ладонями лицо, и всё тело начинают сотрясать судороги. Я убиваюсь. Внутренне я словно сгораю. Чувствую, что Лекса опускается рядом, а потом обнимает меня. Она гладит мои волосы и что-то говорит, вот только никакие из её слов не смогут уменьшить моё разочарование.

Немного успокоившись, утираю лицо рукавом и глубоко вдыхаю.

– Что случилось? – спрашивает сестра.

Пожимаю плечами.

– Кажется, я сегодня потеряла розовые очки.

Лекса хмурится и спрашивает:

– Что это значит?

– Я дура. Лекса, я такая идиотка.

– Это касается его? Мистера Келлера.

Киваю и закусываю губу. Но меня словно срывает с тормоза, и я начинаю тараторить так быстро, что слова не успевают собраться в адекватные предложения.

– Когда я была здесь, то очень сблизилась с ним. Максимально сильно. Я его боялась и восхищалась им. Он… понимаешь, он жесток с другими и порой… невыносим, но со мной. Боже! Со мной он был другим. Мы разговаривали, пререкались порой, но чаще наши беседы уходили в двусмысленное заигрывание. Мы переспали. Я никогда в жизни ни с кем не была так близка. Понимаешь? Это был не просто секс, это было нечто большее. А потом я сказала ему о задании полковника, и он прогнал меня, наговорил много разных ужасных вещей. Тогда я была растоптана. Ненавидела его больше, чем всех остальных вместе взятых. Я отпустила его. Старалась сделать это мысленно, но… он стал моим призраком и приходил ко мне практически каждую ночь.

Замечаю, что больше не плачу, но всхлипывания никуда не пропали. С каждым произнесенным словом, мне становится легче. Возможно, нужно было сделать это раньше. Поговорить с кем-то.

– Когда мы пошли за вакциной, он не был жесток или ужасен. Он… словно заботился обо мне. Всё, начиная с этого проклятого пластыря на моей щеке и заканчивая поцелуем. А потом мы возвращались и попали в передрягу. Машина перевернулась, и я должна была там умереть, но он… он пожертвовал вакциной, ради которой перерыл половину штата, и вколол её мне. Словно я была важнее… власти, которую эта вакцина даровала бы ему. Но я об этом не знала. Могла бы догадаться, но розовые очки были со слишком толстым стеклом. Он приказал Лейзенбергу лечить меня, и вот я снова на ногах. Практически цела. Мы снова начали пересекаться с Заком и… стоило только мне подумать, что, возможно… возможно, все наши недосказанности и недопонимания позади, как он снова меня… убил.

– Так была ещё вакцина? – в шоке спрашивает Лекса.

Смысла лгать больше нет и я коротко рассказываю ей о судьбе второй ампулы.

– Так что он сделал?

Перевожу взгляд на Лексу, я ведь забыла, что она здесь.

– Раньше у него была девушка. И сейчас они живут вместе, и… она ждёт от него ребенка.

Нижняя челюсть Лексы падает, скорее всего я выглядела точно так же.

– Ты уверена? – спрашивает она.

– Более чем. Я сама видела. Стояла в их идеальном доме, который словно сошел со страницы журнала об интерьере для богачей, и смотрела на то, как он трясется над ней. А меня он там даже не заметил. Теперь я стала для него призраком.

– Может, ты что-то не так поняла?

– Нет. Я поняла всё более чем так.

– Ты расстроена…

– Нет, Лекс, я не просто расстроена, – смотрю сестре в глаза и понимаю, что сейчас первый разговор между нами, который "обо мне", и шепчу. – У меня такое чувство, что я была рождена, чтобы умирать ради него.

Лекса складывает руки на коленях и с идеально ровной спиной кивает мне.

– Хорошо, давай по порядку. Что ты испытала, когда узнала об этом?

На мгновение задумываюсь и перед глазами снова появляются они. Такие… бесячие.

– Я испытала растерянность, не знала, что мне делать и как себя вести. Лекс, у них ведь будет ребенок, они живут …

– Я поняла, что ты ещё испытала?

– Ты что – заделалась психологом? – в раздражении спрашиваю я.

– Нет. Но папа водил меня к парочке, и подобный разговор мне однажды помог. Так что ты испытала потом?

Мне даже задумываться не нужно.

– Ревность и боль. Боль я могу понять, мои надежды и мечты рухнули в одну секунду. Всего за пару ударов сердца я потеряла его… но он и не был моим. Следует, ревновать я была не должна.

Боже, как всё это сложно. И я добровольно полезла в это болото. Жизнь столько раз показывала мне, что какие-либо отношения с Заком – это больше, чем я способна вынести.

– Это так не работает. Должна и не должна это из другой истории. Ты ведь влюблена, а это не поддается никаким законам.

– Влюблена, – пробую это слово на вкус, и оно отдаёт кислотой, словно нечто испорченное.

– Вот видишь? Ты успокоилась.

Лекса улыбается, и я делаю то же самое. Внешне я может и спокойна, а вот внутренне мне по-прежнему больно.

– Почему ты ходила к психологу? – спрашиваю я.

– Ты не захочешь знать.

– Хочу.

– Я не знала, как вернуть тебя. Когда вы с мамой уехали, я была сама не своя. Рыдала, не ела, а если ела, меня рвало. Потом папа рассказал, что ты ему не дочь, и эта тайна меня подкосила. В один из вечеров папа приехал домой раньше и помешал мне.

– Помешал в чём?

– Я хотела повеситься.

Только не это.

Обнимаю сестру и сжимаю её в медвежьих объятиях. Боже, не мне одной было плохо. Пару минут мы молча обнимаемся, а потом я отстраняюсь и спрашиваю:

– А отец не упоминал, кто мой настоящий папа?

– Нет. Но думаю, это был очень крутой чувак.

Фыркаю от смеха и пару часов мы разговариваем ни о чём. Постепенно я прихожу в себя и, смотря на сестру, осознаю, что это я не ценила больше всего. Её и меня. Нашу связь, которую оборвали родители даже не поинтересовавшись, каково от этого нам.