Внезапный удар

ШАРЛОТТА АЙЗЕНШМИДТЪ.

Жестокая война почти не задѣла Магдебурга. Все также, какъ и раньше, надъ тихими водами рѣки спалъ въ дремотномъ, многовѣкомъ снѣ старый замокъ, гнѣздо тевтонскихъ рыцарей. Правда, расположенные недалеко отъ города авіационные заводы увеличили его населеніе почти втрое, но мало было видно рабочихъ на узкихъ улицахъ города.

Тѣмь не менѣе городъ жилъ своей жизнью. Такъ же, какъ и раньше по вечерамъ блестѣли многоцвѣтныя рекламы двухъ кино, извѣщая посѣтителей о патріотическихъ фильмахъ, идущихъ на экранахъ. Такъ же по вечерамъ въ партійныхъ клубахъ собирались магдебургцы и долго, за кружкой пива, судачили о военныхъ дѣйствіяхъ на западномъ фронтѣ Такъ же, какъ и раньше, въ отрядахъ женской трудовой повинности, за работой сидѣли вдовы и жены солдатъ ушедшихъ на фронтъ.

Магдебургская буржуазія держалась совершенно обособленно. Она рѣдко посѣщала собранія, рѣдко бывала въ клубахъ. Она жила своей замкнутой кастой.

Шарлотта Айзеншмидтъ по роду своей службы въ штабѣ вспомогательнаго женскаго отряда противовоздушной обороны посѣщала партійныя засѣданія, но въ то же время была и принята въ домахъ магдебургскихъ бюргеровъ. Хотя она не была коренной уроженкой Магдебурга и пріѣхала въ этотъ городъ всего лишь за нѣсколько лѣтъ до войны, благодаря общительности характера, красивой наружности и начитанности, фрау Айзеншмидтъ пользовалась большимъ уваженіемъ, какъ среди членовъ партіи, такъ и среди чопорныхъ дамъ магдебургскихъ бюргеровъ, всегда не прочь немножко посплетничать относительно другъ друга.

Но про Шарлотту Айзеншмидтъ даже провинціальныя сплетницы, готовыя сдѣлать изъ мухи слона, ничего не могли сказать дурного, а ея прямые начальники были въ восторгѣ отъ распорядительности и организаторскаго таланта Шарлотты. Въ ея отрядѣ всегда былъ полный порядокъ и дисциплина. Отдавая очень мало времени работѣ въ штабѣ отряда, Шарлотта большинство своихъ дней проводила или у себя дома, или на авіаціонномъ заводѣ, куда ее устроилъ одинъ изъ высокихъ партійныхъ чиновниковъ. Работа въ бюро завода давала Шарлоттѣ много преимуществъ. Кромѣ жалованія тамъ ей выдавали усиленный паекъ, который служилъ большимъ подспорьемъ въ военное время.

Высокій чиновникъ, устроившій Шарлотту на авіаціонный заводъ, бывалъ частымъ гостемъ въ ея уютной квартиркѣ И въ первое время магдебургскія сплетницы пытались создать «историію», но однажды на пріемѣ у городского бургомистра, Шарлотта такъ сумѣла поставить себя, что всѣ сплетни сразу же прекратились. Когда черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ объявленія войны квартиру Шарлотты сталъ частенько посѣщать майоръ Фуксъ, пріѣхавшій съ какой-то таинственной командировкой на авіаціонный заводъ, то опять по городу поползли разговоры, но опять Шарлотта сразу же ихъ прекратила, объявивъ, что фельдъ-майоръ Фуксъ является стариннымъ другомъ ея покойнаго мужа и въ его посѣщеніяхъ нѣтъ ничего зазорнаго для его репутации. Къ тому же высокій чиновникъ уже неоднократно въ обществѣ говорилъ о томъ, что скоро въ Магдебургѣ всѣ будутъ удивлены, такъ какъ одна изъ красивѣйшихъ женщинъ города выйдетъ замужъ. Изъ этихъ намековъ магдебургскія дамы вывели заключеніе, что Шарлотта Айзеншмидтъ въ скоромъ времени станетъ женой этого высокаго чиновника.

Въ тоть вечеръ, когда фельдъ-майоръ Фуксъ получилъ приказаніе подняться въ воздухъ со своей эскадрой «Вотанъ», въ квартирѣ Шарлотты сидѣлъ ея обычный посѣтитель Штольцъ, тотъ высокій партійный чиновникъ, который устроилъ ее на авіаціонный заводъ. Его посѣщенія были регулярны. Во время пребыванія майора Фукса въ Магдебургѣ, онь даже поссорился съ Шарлоттой изъ-за того, что послѣдняя ради ли женскаго кокетства, или по какимъ-либо другимъ предположеніямъ, стала отдавать предпочтеніе новоприбывшему майору, частенько игнорируя его, Штольца, который такъ много сдѣлалъ для фрау Айзеншмидтъ. Но теперь, когда майоръ находился далеко на фронтѣ, Штольцъ окончательно успокоился, рѣшивъ, что гроза давнымъ давно миновала. Въ виду затяжной войны, приближался моментъ, когда и ему придется пойти на фронтъ. Поэтому онъ рѣшилъ дѣло женитьбы больше не откладывать. На сей разъ Штольцъ сидѣлъ нѣсколько болѣе задумчивый. Его безпокоила мысль, какъ отнесется Шарлотта къ его рѣшительному шагу и заявленію о томъ, что пора наконецъ выяснить отношенія, и что ему, Штольцу, пора, наконецъ, устроить семейное гнѣздышко.

Хозяйка дома уже нѣсколько разъ, по привычкѣ, спрашивала Штольца, о новостяхъ фронта, но его отвѣты были сегодня какіе-то странные и часто невпопадъ. Это удивляло и нѣсколько смѣшило Шарлотту.

— Скажите, Штольцъ, что съ вами? Вы сегодня какой-то странный. Можетъ быть у васъ непріятности?

— Нѣтъ, фрау Айзеншмидтъ, какія могутъ быть непріятности, разъ налаженная машина не можетъ остановиться. Меня безпокоитъ другое. Вы знаете, фрау Айзеншмидтъ, родинѣ приходится переживать тяжелые дни. Вы знаете, что каждый изъ насъ, мужчинъ, въ каждую минуту можетъ быть призванъ выполнить свой долгъ на фронтѣ. И, несмотря на то, что я занимаю крупный постъ и безусловно необходимъ здѣсь въ городѣ, но я не увѣренъ въ томъ, что меня также не потребуютъ туда, на западъ, особенно теперь, когда, какъ вы знаете, подготовляются рѣшительные удары, когда каждый человѣкъ на учетѣ.

— Развѣ что-нибудь готовится? — спросила Шарлотта.

— Да. Безусловно что-то готовится. Я получилъ письмо отъ моего закадычнаго друга и коллеги по высшей партійной школѣ. Онъ сейчасъ находится на западномъ фронтѣ при начальникѣ артиллеріи. Онъ пишетъ, правда, въ очень расплывчатыхъ и общихъ фразахъ. Да это и понятно. Теперь шпіоны вездѣ. И даже среди насъ, партійцевъ.

— Развѣ? Ей-ей, Штольцъ, вы страдаете шпіономаніей!

— Увы, нѣтъ! Кто-кто, но не я, черезъ руки котораго проходитъ вся переписка, всѣ донесенія нашего центра по борьбѣ съ шпіонажемъ. Увы, нѣтъ. Не дальше какъ сегодня утромъ я получилъ секретный циркуляръ, — сводку изъ донесеній нашей заграничной агентуры о томъ, что въ Магдебургѣ работаетъ какой-то шпіонъ. Уже нѣсколько разъ радіо-станціи центра удавалось перехватывать сообщенія, даваемыя какимъ-то аппаратомъ намъ неизвѣстной еще конструкціи, работающій на особыхъ ультра-короткихъ волнахъ. Станція слышала позывные, но несмотря на всѣ усилія, техники не могли выяснить на какой волнѣ работаетъ этотъ аппаратъ, такъ какъ онъ не работаетъ ни на одной изъ волнъ до десяти метровъ. Позывные были услышаны при довольно странныхъ, пожалуй, я бы даже сказалъ, случайныхъ обстоятельствахъ. У одного изъ радіо-аппаратовъ образовался дефектъ въ катушкахъ, и техникъ по невнимательности обрѣзалъ нѣсколько мотковъ и, мѣняя лампы, поставилъ лампу большей мощности. Пробуя аппаратъ, онъ вдругъ услыхалъ какіе-то странные позывные, записалъ ихъ, доложилъ инженеру, завѣдующему аппаратурой. Когда стали выяснять, то небрежность и невнимательность техника открыли интересную вещь. Оказывается, обрѣзки витки катушки и замѣна болѣе сильной лампой дали возможность этому аппарату принимать сообщенія, отправляемыя на сверхъ-ультра короткихъ волнахъ. Что-то такое, чуть-ли не на одной шестнадцатой метра. Вообще, это открытіе имѣетъ огромное будущее. Немедленно центръ по борьбѣ съ шпіонажемъ сталъ работать надъ розыскомъ того, кто имѣетъ отправитель. Благодаря внимательному наблюденію въ теченіе нѣсколькихъ дней техники дежурили по двадцать четыре часа не отходя отъ аппарата, имъ удалось поймать нѣсколько шифрованныхъ сообщеній, и отряду по розыскамъ отправительныхъ станцій напасть ва слѣды работающаго шпіона

— Куда же ведутъ эти слѣды? — спросила Шарлотта.

Штольцъ улыбнулся. Затянулся сигарой и. ласково посмотрѣвъ на Шарлотту, отвѣтилъ:

— Изъ-за любопытства человѣчество лишилось рая и виной этому была женщина. Я васъ уважаю, фрау Айзеншмидтъ, и вы знаете, что отъ васъ я рѣдко что скрываю, но бываютъ иногда служебныя тайны, которыя нельзя говорить даже человѣку, котораго любишь и уважаешь. А я васъ, фрау Айзеншмидтъ, не только уважаю, но и...

— Хотите сказать, что...

— Да. Шарлотта, я хочу сказать, что я васъ глубоко люблю.

— Я знаю это, Штольцъ, я высоко цѣню васъ.

— Нѣтъ, Шарлотта, я люблю васъ настолько глубоко, что и уже говорилъ о томъ, что можетъ быть мнѣ придется уѣхать, на фронтъ и я бы хотѣлъ, чтобы здѣсь, въ Магдебургѣ остался хотя бы одинъ человѣкъ, которому я могъ бы не только писать, но котораго считалъ бы близкимъ и роднымъ... Шарлотта, будьте моей женой.

— Штольцъ, развѣ такъ дѣлаютъ предложеніе? Развѣ можно такъ сразу неожиданно. Вѣдь мы были всегда только друзьями. Я васъ всегда считала только другомъ и вдругъ..

— Неужели, Шарлотта, вы не видѣли, вы не чувствовали, неужели вы не догадывались...

Въ это время страстную рѣчь Штольца прервало дребезжаніе звонка. Оть неожиданности Штольцъ вздрогнулъ.

— Простите, Штольцъ. Тамъ, кажется, звонили. Я сейчасъ вернусь, — сказала Шарлотта, подымаясь и, идя въ прихожую.

Открывъ дверь, она увидала почтальона, который протянулъ ей телеграмму и далъ расписаться въ книгѣ.

Не входя въ салонъ, Шарлотта у окна въ прихожей распечатала телеграмму. Это была та телеграмма, которую послалъ фельдъ-майоръ Фуксъ.

Если бы кто-нибудь сейчасъ случайно увидалъ Шарлотту Айзеншмидтъ, то удивился бы ея измѣнившемуся лицу. Суровая складка образовалась между бровями. Въ глазахъ замелькалъ стальной, упрямый огонекъ. Губы, вѣчно улыбающіяся, съ такимъ мягкимъ рисункомъ, вдругъ стали суровыми и рѣшительными.