Весы змея

Глава шестая

Астрога был амбициозным демоном. Он сидел по правую когтистую руку Диабло, величайшего из Великих Зол, и был хорошим учеником. Ему всегда досаждало его подчинение Люциону, но, поскольку Люцион и в самом деле был сыном Мефисто, он ничего не мог с этим поделать.

Но в последнее время Люцион странно себя вёл. На своём посту Примаса верховный демон всегда выполнял дела в определённом стиле, но после того как он вернулся с какой-то загадочной засады, он изменился. Не знай Астрога наверняка, он мог бы поклясться, что это не сын Мефисто восседал отныне на троне Примаса. Конечно, это было невозможно — кто мог выдавать себя за Люциона?

Демон зашевелился в своей тенистой паутине, расположенной теперь в одной из высоких башен главного храма Триединого. Само собой, Астрога выбрал ту, что была посвящена Диалону — это был дух, который на самом деле являлся его хозяином, Диабло. Вокруг размышляющего демона ползали его «детки» — зловещие чёрные пауки всех размеров, некоторые из них были с голову человека.

Астрога был демоном многих форм и воплощений. В данный момент он обладал формой одновременно паука и человека в жуткой их смеси. У него сейчас было восемь конечностей, более толстых, чем у любого паука, которые в зависимости от обстоятельств могли использоваться как ноги или руки. Все они оканчивались отростками-когтями, превосходно подходящими для разрывания мягкой плоти, после которого легче засунуть её в пасть, имеющую не только клыки, но и заострённые зубы, как будто специально заточенные. Туловище Астроги по замыслу было человекообразным, но круглее и шире в плечах. В зависимости от настроения он мог предстать и иначе.

Наверху головы имелись ещё восемь маленьких конечностей, каждая оканчивалась человеческой ладонью. Их было удобно использовать для волочения жертвы ближе ко рту или для снимания маленького паразита с тёмного мохнатого тела для случающейся время от времени лёгкой закуски между обедами.

Глаза представляли собой алые сферы без зрачков, собранные в кучу. С их помощью Астрога видел практически во всех направлениях и за пределами видения большинства смертных или даже демонов. Вообще-то, с их помощью он мог заглянуть даже в Пылающий Ад, где он время от времени и докладывал своему владыке и хозяину.

Астрога запоздал с очередным отчётом. Он не любил пробуждать гнев Владыки Диабло, ибо великому демону ничего не будет стоить дотянуться извне и пришлёпнуть Астрогу, как жука.

Арахнид медлил с отчётом, потому что он всё ещё пытался дать оценку перемене в Люционе. Если Люцион больше не подходит для командования, кто-нибудь по праву может выступить вперёд и занять его место… Но это сопряжено со сложностями, если вспомнить роль Мефисто в этом деле. Другое Первичное Зло не будет радо, если его отпрыска свергнут с поста… Если результат этого действия не будет самым что ни на есть многообещающим.

И вот Астрога прорабатывал собственный план. Этот человек, этот Ульдиссиан, представлял одновременно огромный потенциал и огромную угрозу для дел Пылающего Ада. Люди могут стать оружием, которое нужно демонам, чтобы наконец-таки вырвать окончательную победу у самодовольных ангелов, однако тяготение к добру в них может привести их самих к заключению союза с Высшим Небом… Пока они сами, точно так же, как демоны, не станут сыты по горло ханжеством и строгостью крылатых воинов.

Астрога поднял безвольную руку, из которой он потягивал ранее, и выпил остаток крови в ней. Детки забегали по остальным частям истощённого трупа — храм не досчитается молодого служителя. Люцион всегда позволял ему время от времени забирать невинного, ибо разве демоны тоже не должны есть?

Но когда он вытянул всё до капли, внезапно на Астрогу напал сильный страх. Демон откинул руку, в то время как детки бросились к самым глубоким щелям в углу, хотя никакая тень и не могла укрыть его либо их от причины их ужаса.

Едва слышные голоса наполнили комнату. От их бурной интонации поднялись волоски на шкуре, покрывающей его безобразное тело. Астрога мог чувствовать их мольбу, их безнадёжность. Их страдания были такими, что он, столько ужаса сам учинивший за последние столетия, сильно затрясся.

А затем глаза, которые могли видеть за пределами Санктуария, узрели огромную фигуру как будто где-то на полпути между двумя реальностями. Поначалу она плыла к нему, словно беспросветная тень, но, когда он лучше к ней присмотрелся, то смог различить лица, как людские, так и демонические, замершие в крике. Лица постоянно перетекали одно в другое, и ни одно нельзя было совершенно различить, как в каком-нибудь кошмаре.

Когда жуткий призрак приблизился, Астрога заметил мельком пылающее красное тело, огромные кулаки с чёрными когтями и ужасающее лицо, которое отчасти было гниющим черепом со сверкающими глазами, которые вперились в глаза арахнида. Чудовищные закрученные клыки — как у взбесившегося барана — венчали покрытую чешуёй голову с густыми бровями. Но тело исчезло, на его месте появился скелет в ржавой броне, который нёс в руках разлагающиеся органы, покрытые жуками. Затем вдруг он сменился ящероподобным зверем с пастью, как у огромной лягушки, и расчетверённым языком. Рот казался достаточно широким, чтобы проглотить человека… Или арахнида такого, как он, размера…

Ящероподобный образ исчезал и вновь появлялся в поле зрения, мешаясь с кричащими головами. Однако в конце концов раздался могучий голос, и каждое слово звучало как хрустящее откусывание вкусной плоти паука:

— Астрога… Астрога… Я ждал от тебя вестей, ты, унылый червь…

Умеренная ярость зовущего дала демону в паутине надежду.

— Прости меня… Прости мне моё промедление, мой повелитель Диабло…

Тусклое тело сдвинулось, большая его часть оказалась в тени. Даже Астрога никогда не пытался увидеть своего хозяина во всём его ужасном величии. Некоторые демоны сходили с ума от такой аудиенции. Астрога был покрепче большинства, но после одного раза, когда его взору предстало полное воплощение, он дрожал несколько лет.

— Что там с этим мелким комком грязи, который ты называешь Санктуарием? — без предисловий вопросил Диабло. Его голос затронул каждый нерв в теле паука, каждый слог равнялся тысяче пыток. — Мне не терпится услышать о достижениях моего племянника…

Такое вступление и нужно было Астроге!

— О великий и блистательный Диабло, от чьего имени ангелы замирают в страхе, говорящий с тобой неукоснительно служит тому, чтобы твои желания исполнялись в лучшем виде! Но сколько я ни предлагал Люциону моё слово, мой совет, он не желает слушать! Да, сын Мефисто так много давления испытывает на себе! Ему так трудно управлять всем, постоянно планировать всё самому…

Из-за резкого, хриплого смеха Астроге захотелось, чтобы у него были уши, которые можно было бы зажать. Правда, даже это не помогло бы ему унять дрожь во время этого смеха.

— Маленький жук имеет своё мнение, как убедить червей в этом шарике грязи следовать нашим целям? Мнение, к которому мой племянник не прислушивается?

— Да… Оно вообще не высказывается. Это… Трудно для говорящего с тобой или любого другого — понять, что думает благородный Люцион, и, потому, предложить ему совет. Его планы постоянно меняются. Он устраивает ловушку для лидера этих смертных, а потом оставляет меня и Гулага, — от которого теперь осталась вонючая лужа, — самим противостоять силе одновременно ангельской и демонической…

— Такой могущественной… — в интонации Диабло нельзя было не заметить заинтересованности. Уничтожение миньона его брата Баала не играло никакой роли за исключением той, что несколько укрепляло во мнении, что люди могут сослужить очень полезную службу как солдаты.

— Говорящий с тобой продолжил бы битву — Астрога боится только своего хозяина, — но Люцион тогда выгнал меня и закрыл от моего взора его столкновение с этим Ульдиссианом!

— И даже после этого смертный не в наших руках?

— Нет! Он даже буквально прошлым вечером по санктуарийскому времени напал на очередной храм! Но Люциона не только это, по-видимому, не волнует, его вообще в последнее время не видно… Второе необъяснимое исчезновение! Наши смертные служители предоставлены самим себе — ни к чему хорошему это не ведёт, — а говорящий с тобой вынужден сидеть и ждать, сидеть и ждать, тогда, как можно сделать столь многое!

Он ожидал от Диабло комментария, но ответом арахниду было молчание. Тишина тянулась и тянулась, и чем дольше она тянулась, тем больше беспокоился Астрога.

Наконец…

— У тебя что-то на уме, маленький жук?

— Да, мой повелитель Диабло… Если говорящему с тобой будет разрешено действовать свободно… И, возможно, в расхождении с тем, что бы предпочёл благородный Люцион.

Снова тишина.

— Расскажи мне, ползающий в тенях, расскажи мне, мой Астрога…

И, с плохо скрываемой радостью, арахнид повиновался.

Мендельн был необычайно молчалив даже для своей натуры, так что даже Ульдиссиан заметил. Он взглянул на брата, когда они пробирались через джунгли, и заметил, что Мендельн устремил свой взгляд прямо вперёд и никуда его не отводит. Так, как будто он боится, что увидит что-то нежелательное, если посмотрит куда-нибудь ещё.

К несчастью, у Ульдиссиана было слишком много своих забот, чтобы продолжать следить за Мендельном. Опасности впереди были только частью их. Ещё был инцидент с Серентией.

Она была открыта для его ухаживаний, это было довольно очевидно, и он всё больше и больше понимал, что хочет развития этого. Однако это означало надругательство над памятью о его друге…

Бурча под нос, Ульдиссиан попытался отогнать эти мысли прочь в очередной раз. Сама земля вокруг них представляла немалую угрозу, не говоря уже о Триедином, так что отвлекаться не стоило. Он постоянно проверял путь впереди, разыскивая то, что может представлять угрозу для других. Не единожды Ульдиссиан мысленно отгонял хищников. Он также заставил нескольких ядовитых змей и одного огромного удава уползти в другом направлении. Это был постоянный труд; джунгли содержали столько потенциальных опасностей, что ему не верилось.

Временами путь погружался в темноту, сходную с ночной. Находить опору под ногами часто становилось трудно даже для Ульдиссиана, которому легче удавалось обнаружить нетвёрдую почву. Несмотря на свои собственные силы, он обнаружил, что вынужден также полагаться на пару тораджанцев, Сарона и Томо. Они были двоюродными братьями, Сарон был старше на пять лет и продвинулся в развитии способностей дальше остальных. Они были почти такими же умелыми охотниками в своей среде, каким Ахилий был в своей, и возглавляли добытчиков еды для остальных.

— Обратите внимание на зазубренный лист тироколя, мастер Ульдиссиан, — сказал ему Сарон, указывая на густое красноватое растение слева. — Порезаться им — значит получить дозу сильного яда… — дабы подчеркнуть этот факт, старший из двоюродных братьев поднял копьём нижние листы. Под ними лежал разлагающийся труп маленького мохнатого существа. Маленькие тёмно-красные ящерки, которые пировали на останках мёртвых, поспешили укрыться в безопасной гуще куста.

— Катака, — представил Томо. — У них сопротивление к яду, но он наполняет их кожу. Они едят жертв тироколя и поэтому ядовиты для остальных.

Ульдиссиан почувствовал какую-то угрозу, но открытие, что избегать следует растения, а не какого-нибудь зверя, заставило его поклясться удвоить свои бдения. Он считал, что может противостоять яду куста, но как на счёт тех, чьи силы ещё не доросли до этого?

— Расскажите всем о тироколе, — дал он указание Ромию и некоторым другим. Это было не первое объявление, которое делал Ульдиссиан, и он знал, что не последнее. Казалось, что всё без исключения в джунглях обладает какими-то скрытыми — и зачастую недоброжелательными — свойствами.

Предполагаемым местом назначения их оставался младший город Хашир. Маршируя вперёд, они внимательно выискивали следы служителей Триединого. Ульдиссиан был уверен, что троими подосланными убийцами дело не ограничится. Вообще-то, он почему-то чувствовал, что Триединое приложило как-то руку к поведению Мендельна, но верил, что, если возникнет необходимость, брат наверняка расскажет ему правду.

Наверняка…

— Ты кажешься таким задумчивым.

Ульдиссиан взглянул в сторону, напуганный внезапной близостью Серентии. То, что он не заметил её, говорило о большой загруженности его ума.

— Я обязан сохранять их всех в безопасности, а в этих джунглях настолько больше всего, чем дома.

— Да, Серам по сравнению кажется таким мирным, — она нахмурилась. — Или, по крайней мере, казался.

Это снова пробудило в нём чувство вины.

— Серентия… На счёт Сайруса и того…

— Не продолжай, Ульдиссиан. То, что случилось, не было твоей ошибкой. Ты мало знал о силах внутри тебя, не говоря уже о том, как контролировать их.

Её попытка успокоить его не принесла Ульдиссиану никакого облегчения. Но всё равно он с благодарностью кивнул.

— Не виню я тебя и за Ахилия, — продолжала девушка, глядя прямо ему в глаза. — Ахилий был хорошим человеком, но независимым. Он сам сделал свой выбор. Он, как и я, не стал бы тебя винить.

— Серентия…

Её рука нашла его руку, очень мягко касаясь тыльной стороны ладони.

— Пожалуйста, не волнуйся так сильно за меня, особенно из-за Ахилия. Я оплакиваю его, как утраченного друга… Но, быть может, не как возлюбленного, которым я его считала.

Это признание чуть не заставило его замереть на месте.

— Что ты такое говоришь? Вы двое…

— Ульдиссиан, Ахилий всегда заботился обо мне, но, ты же знаешь, я, — она на миг посмотрела в сторону, её щёки запылали отнюдь не от жары, — чувствую по-другому. Когда я думала, что надежды больше нет… То решила утешить его… Я чувствую себя такой виноватой…

Он подождал, и, когда она не продолжила, пробормотал:

— Вот уж кому не следует себя винить, — Ульдиссиан пожал плечами, не уверенный, что его следующие слова не будут лишены смысла. — Ты сделала Ахилия счастливым. Он умер с мыслью, что вы вместе. Это что-нибудь да значит, не находишь?

Её рука придвинулась ближе и крепко сжала его руку. Ульдиссиан не отнял руки. Одна часть его чувствовала, что он снова предаёт друга, но другая часть была довольна тем, что он услышал.

Но прежде чем дело успело зайти дальше, Мендельн встрял в их беседу. Выражение лица брата Ульдиссиана не сулило ничего хорошего.

— В джунглях что-то есть, — тихо объявил он. — Ты чувствуешь?

Теперь, когда его внимание вернулось к текущей обстановке, Ульдиссиан почувствовал. Он не мог постичь, что это такое, но оно было очень близко. Знаком он подозвал к себе Томо.

— Ты знаешь эту местность? Есть ли здесь что-нибудь, чего нам стоит остерегаться?

Тораджанец подумал.

— Мы за пределами наших с братом охотничьих угодий, мастер Ульдиссиан, но я кое-что припоминаю об этой зоне. По слухам, духи джунглей населяют это место, но это всего лишь сказки, которые наши бабушки рассказывали нам!

— Духи джунглей? — Мендельн, судя по всему, выказал к этому особый интерес. — Почему здесь? Чем это место отличается от других?

— Здесь есть руины, мастер Мендельн, — как и многие другие тораджанские последователи Ульдиссиана, Томо чувствовал себя неловко, разговаривая с младшим сыном Диомеда. — Настолько старые, что все письмена на них истёрлись. В них нет ничего такого, просто любопытные развалины…

— В любом случае, нам следует избегать их, — заметила Серентия. — Они далеко от реки, так ведь, Томо?

— О да, госпожа, — к Серентии проявлялось примерно такое же уважение, как к Ульдиссиану. Томо и несколько других молодых обращённых тоже, судя по всему, увлеклись ей. — Два или три часа хода сквозь густые джунгли! Оно того не стоит!

Мендельн выглядел расстроенным.

— Что, так далеко?

— Ну… Может, и не так, — неохотно признался тораджанец. — Но всё равно довольно далеко!

Если они не имели никакого отношения к Триединому — а, судя по всему, так оно и было, — Ульдиссиан не видел в руинах никакого прока. Он показал вперёд:

— Продолжаем движение. Наша цель — Хашир. И ничто иное.

Однако, когда они пошли дальше, Ульдиссиан продолжал чувствовать что-то, исходящее со стороны руин. Он понятия не имел, что это такое, но по ощущениям оно было очень, очень старым и обладало какой-то тёмной природой. Странное дело, но ко всему примешивалось ощущение… Ярости… Которая, казалось, росла с каждым уходящим мгновением.

Почти как если бы, что бы это ни было, оно заметило их.

Ульдиссиан попытался не обращать внимания на происходящее, но ярость продолжала нарастать с каждым новым вздохом. В конце концов он отвёл в сторону Серентию и Мендельна и без удивления узнал, что они тоже это чувствуют.

— Мы привлекли его внимание, — согласился брат. — Оно пробуждается из мёртвых…

— И что это означает, Мендельн? — вопросил Ульдиссиан, внезапно раздражаясь от таинственности, окружающей его брата. — Вот ты что в этом понимаешь?

— Больше, чем ты, судя по всему, — резко ответил брат Ульдиссиана с той же самой внезапной горячностью. — Я не брожу, позабыв обо всём, кроме своей персоны!

— Нет, ты бродишь, разговаривая с тенями и отпуская туманные замечания — сумасшествие налицо…

Глаза обоих братьев округлились, когда они оба заметили этот странный гнев друг на друга. Ульдиссиан огляделся вокруг и увидел, что многие последователи остановились и в ошеломлении глядят на неожиданную перепалку.

— Оно потчует нас своей яростью, — заявил Мендельн, — и меж делом само питается ей…

— Отведите всех как можно ближе к реке, насколько это позволяют меры безопасности, — приказал Ульдиссиан Ромию и другим. — Все сохраняют свои мысли в спокойствии и, если испытывают ярость, держат её при себе, а не то будут держать ответ передо мной!

Он не был уверен, что кто-нибудь из остальных подвергнется влиянию, но рисковать не хотел.

Серентия оживилась:

— Томо! Есть где-то переправа через реку? Мне казалось, кто-то упоминал место впереди.

Тораджанец нахмурился:

— Я ни одной не знаю, госпожа, но это возможно…

— Я уверена, что помню правильно, — она посмотрела на Ульдиссиана. — Я уверена в этом. Чем скорее мы найдём её, тем лучше!

Ульдиссиан был рад её предложению. Переправа поможет им добраться до безопасного места. Сила древней ярости всё ещё возрастала. На самом деле, он даже немного беспокоился, что даже перебраться на другой берег окажется недостаточно, чтобы убежать от неё.

Но в настоящий момент у Ульдиссиана не было другого выбора для своих людей. Взмахом он отправил их, продолжая стоять на месте и смотреть в направлении руин и их злобных обитателей. Ульдиссиан продолжал держать волю в кулаке, намеренный не позволять тёмной сущности играть на его эмоциях.

Мендельн встал рядом с ним:

— Иди с остальными, Ульдиссиан. Я буду стоять здесь и смотреть.

— Ты возьмёшь Серентию и поведёшь остальных вперёд, — приказал в свою очередь старший брат.

— На препирательства нет времени… — Мендельн плотно закрыл рот. Ульдиссиан знал, что они чуть не начали новую стычку. Быть может, паре было разумнее отступить, но он чувствовал, что, пока нечеловеческая ярость сосредоточена на них, другие подвергаются меньшей опасности.

Очевидно, Мендельн думал так же, потому что практически в то же время сказал:

— Тогда будем стоять вместе, как щиты для остальных.

Больше они ничего не сказали, продолжая стоять плечом к плечу и смотреть в джунгли.

Но Ульдиссиан заметил лёгкую перемену в чудовищном гневе. Тогда как часть его всё ещё была сосредоточена на братьях, другая часть последовала за уходящим отрядом. Он сконцентрировался… И сразу узнал, почему.

— Серентия! — воскликнул Ульдиссиан. — Оно обращает своё зло на неё!

— Но почему… — начал Мендельн.

Ульдиссиан не знал, почему, и не хотел тратить время на обсуждение мотивов разрушительной силы. Всё больше и больше тёмная сила переводила своё внимание на участок вокруг их спутницы.

Он знал только один способ прервать это. С мрачным выражением на лице Ульдиссиан ринулся к далёким руинам. В то же время он направил свою волю вперёд, требуя у того, что бы там ни скрывалось, чтобы оно сосредоточилось на нём и только на нём.

Джунгли темнели по мере того, как он приближался к скрытому месту. Крики животных и насекомые ушли на задний план. Продвигаясь вперёд, Ульдиссиан заметил, что деревья и другие растения принимают более завёрнутый вид, словно какая-то тень, отличная от отбрасываемой листвой наверху, теперь висела над ними. Ветви приняли вид рук скелетов, а все листья вдруг напомнили ему ядовитое растение, на которое указал Томо.

Он споткнулся о бугорок на земле. Посмотрев вниз, он увидел, что это кусок камня неестественной формы. Ульдиссиан протянул руку, и камень прилетел в неё.

Это был осколок изваяния, часть женского лица. Судя по тому, что имелось, женщина была неземной красоты…

Грубая сила ударила его во всю мощь, отправляя Ульдиссиана в полёт до ближайшего дерева. Только благодаря своим способностям он не переломился надвое. Камень вылетел из его руки… Но если он сильно ударился, то камень мягко приземлился на землю.

В то же время Ульдиссиан почувствовал, что он не один. Тем не менее, что бы ни находилось рядом с ним, это было не смертное создание. Оно даже не было, он знал, живым в любом нормальном смысле.

И в такой близи Ульдиссиан понял, что оно было демонического происхождения.

Он убивал демонов раньше, но никогда не думал о том, что происходит с ними после того, как они оказываются мертвы. Он предполагал, что они просто перестают быть. Однако, то, с чем Ульдиссиан имел дело, больше походило на привидение или разъярённого духа, чем на живого демона.

Как такое возможно?

Впрочем, это неважно. Защитить Серентию — вот это важно.

— Ты оставишь её в покое! — внезапно взревел он, поднимаясь. — Ты оставишь в покое их всех!

Возникло ощущение огромной горечи и ненависти… Но направленное не непосредственно на Ульдиссиана. Ему показалось, что скорее это было чувство раздражения, словно он оказался просто на пути к тому, что нужно сделать.

Он решить увеличить свою значимость для разгневанной сущности. Глядя на деревья перед собой, Ульдиссиан отдал приказ.

Джунгли взорвались, повсюду кроме Ульдиссиана стали падать деревья и разлетаться части растений. Где когда-то пейзаж преграждал ему путь, теперь лежал открытым идеальный овальный путь.

И в самом конце его виднелось каменное сооружение, наклонённое под опасным углом. Крыша — некогда остроконечная, подумал Ульдиссиан, — теперь была разрушена словно огромным кулаком. Окна — всего три штуки — были странными, пятисторонними. Судя по виду, здание было выточено из камня цвета кости… Того же камня, что и фрагмент лица.

Томо сильно ошибся с расстоянием до руин. Ульдиссиан и эдиремы были практически на пороге.

Ульдиссиан скосил глаза. Возле левой стороны, стороны, от которой строение отклонялось, в земле имелось небольшое отверстие, в котором он узнал ещё одно окно. Если это было так, то внизу должен был пролегать ещё по крайней мере один этаж. Это говорило не только об огромном возрасте здания — должно быть, на погребение оставшейся его части ушли столетия, — но также о каком-то страшном бедствии, которое изначально обрушилось на эту область.

Напрягая каждый мускул, Ульдиссиан подошёл к зданию. По словам Томо, все письмена истёрлись силами природы, но для обострённых чувств бывшего фермера символы и изображения здесь всё ещё были налицо. Языка он не знал, но по крайней мере рисунки были различимы. На многих из них была всё та же неземная женщина, только теперь на некоторых она была в сопровождении высокой, почти злобной фигуры. Однако между ними двумя не наблюдалось признаков отторжения… Скорее что-то вроде любви.

На каждом барельефе пара выглядела по-разному, но Ульдиссиан был уверен, что это всегда одна и та же пара. Вспоминая, с какой лёгкостью могла менять обличья Лилит, он в конце концов пришёл к заключению, что, если эти двое хоть чем-нибудь сходны с ней, то наверное они могли выбирать из тысячи обликов. А эти, вероятно, просто были их любимыми.

В этот самый момент голос зашептал Ульдиссиану на ухо, но слова были неразличимы. Он помедлил, а потом сделал шаг вперёд.

Картинка пронеслась в его голове. Прекрасная женщина с крыльями — из огня?

Лицо показалось знакомым, но только спустя миг он спохватился, что это было лицо с барельефов и с осколка статуи. Ни одна из работ, впрочем, не могла тягаться с тем, что он только что увидел… И опять Ульдиссиан знал, что даже видение показало ему только тень её истинного великолепия.

Ульдиссиан сделал осторожный шаг вперёд… Второе видение настигло его. Это была крылатая женщина с мужчиной, который, хотя и был поразительной красоты, имел совершенно белую кожу и два синих, как лёд, глаза без зрачков. При виде сцены не оставалось сомнений, что они сильно влюблены друг в друга, несмотря на очевидные различия между ними.

Снова послышался шёпот, слова по-прежнему нельзя было понять. Уже догадываясь, что будет дальше, Ульдиссиан всё равно продолжил движение.

Снова неземная пара… Но теперь крылатая женщина изувеченная лежала на земле. Мужчина с покалеченными ногами и такой глубокой раной на спине, что уже должен был умереть, подполз к ней. Зелёная сукровица вытекала из его ран. И него были зубы такие же острые, как у речных рептилий. Мужчина бил землю с нарастающим гневом, и слезы скатывались по его лицу, шипя, когда касались чего-либо.

Позади них, перекошенное под тем углом, который он увидел изначально, было белое строение… Все четыре этажа. Что-то обрушилось на крышу, как уже видел Ульдиссиан, а потом ещё уничтожило фундамент справа. Местность вокруг также лежала в руинах, но на месте джунглей преобладали деревья, с которыми Ульдиссиан был знаком по жизни в Сераме… Во всяком случае, так было до их уничтожения.

Видение — самое продолжительное из всех — исчезло. Тряся головой, чтобы прочистить её, Ульдиссиан чувствовал, что то, с чем он боролся, вдруг простёрлось далеко за него… К Серентии.

Опомнившись, Ульдиссиан подумал о том, как привлечь к себе внимание этой сущности. Интуитивно он оглядел древнее здание. Много его сил не потребовалось, чтобы оно начало трястись. Быстро начали отваливаться куски камня.

Но не успел он начать, как тут же был прибит к земле тем, что нельзя описать иначе кроме как гнев в чистом виде. Ульдиссиан закричал от боли, понимая, что он, очевидно, недооценил решимость злобной силы. В своей голове он слышал вой и новые слова, которых не понимал. Ещё было ощущение ужасной потери, которое не вызвало у Ульдиссиана, находящегося под пыткой, ни грамма сочувствия к нападающему. Ульдиссиан понятия не имел, что спровоцировало духа или что там это было, знал только, что он должен воспрепятствовать ему причинить вред Серентии… И ему тоже.

Напрягаясь, Ульдиссиан поднял голову. Через слезящиеся глаза земля приняла почти нереальный вид. Он почти представил, что увидел на ней мужскую фигуру — демона, он знал наверняка, — стоящую над руинами, словно разгневанный страж-защитник.

И спустя миг защитник протянул к нему свою огромную руку.

Работы воображения не требовалось, чтобы понять, что может произойти, если рука сдавит Ульдиссиана. Человек сосредоточился на том, чтобы закрыть себя.

Но великан исчез, вместо него началась свирепая атака сломанными ветками, летящими камнями и прочим… Мусором, который Ульдиссиан сам наделал, когда расчищал путь. Куски ударяли в него со всех сторон, направляемые такой силой, что придвигались всё ближе и ближе, несмотря на приложение человеком огромных усилий. Заострённые концы ветвей прочерчивали воздух в дюйме от его лица. Камни пролетали перед глазами Ульдиссиана со скоростью, большей, чем может развить самая быстрая птица, и определённо достаточной, чтобы проломить череп. Он чувствовал, как земля под ним ходит верх-вниз, словно что-то пытается выбраться из-под неё и взять его…

Он требовал, чтобы демоническая сущность перевела всё внимание на него, и вот его просьба была услышана. Теперь осталось только выжить… Если это было возможно.

Но если он не выживет, оно без сомнения снова устремится за Серентией. Ульдиссиан должен был предположить, что, в своём безумии и гневе, демон как-то оставил часть себя после того, как умер. Теперь, очевидно, эта часть хотела, чтобы Серентия заменила утраченную возлюбленную.

Он должен был положить этому конец. Если уж Люцион, могущественный демон, не смог остановить его, то конечно Ульдиссиан сможет победить эту немёртвую сущность.

Он снова сосредоточился на руинах. Они явно были прочно связаны с демоном. Заставляя переставлять одну ногу за другой, Ульдиссиан попытался не замечать, насколько ближе подобрались атакующие фрагменты, несмотря на его усилия… Даже тогда, когда одна ветвь рассекла ему бровь и струйка крови стекла на глаз, и пришлось усиленно моргать, но не терять вида своей цели.

Древнее здание снова затряслось, на этот раз сильнее, чем когда-либо. Часть правой стены отошла, заставляя то немногое, что осталось от крыши, упасть на деревья. Кусок края окна осыпался, и его уже с натяжкой можно было назвать окном.

Голоса вопили в голове Ульдиссиана. Что-то схватило его за лодыжку, несмотря на все его усилия.

Рука без плоти — похожая на человеческую, не считая четырёх пальцев с длиннющими ногтями, — скребла его кожу. Не сразу Ульдиссиана осенило, что точно такие руки были у мужчины из его видений. Это были руки демона.

Вторая рука выбралась из-под земли, эта частично была покрыта бледной, как кость, кожей. Ульдиссиан отскочил от первой, но споткнулся о какую-то невидимую преграду и упал назад.

Из земли прорвалось уродливое нечто — демон, который одновременно был и не был мёртв. Его кости не были обычными человеческими костями, потому что были расположены по-другому, рёбра заменяли сплошные пластины. Ульдиссиана поразило, что у этого демона вообще есть кости — у жуткого зверя Гулага их не было — видно, разнообразие этих чудищ было таково, что не сыщешь двоих одинаковых.

Голова была зафиксирована под одним углом, а челюсть безжизненно повисла. В существе больше не было ничего красивого, падальщики — многоножка поспешила скрыться в глазнице — всё ещё работали над телом по прошествии столь долгого времени.

Затем, к ещё большему удивлению Ульдиссиана, Мендельн, — про которого он думал, что тот мудро остался с остальными, — выступил вперёд. От его брата исходило нечто зловещее.

Мендельн стоял перед страшным существом с широко разведёнными руками. Он выкрикивал что-то на языке, которого Ульдиссиан не понимал… Но тот вдруг осознал, что по интонации он сходен с языком, который использовал демон.

Омерзительная фигура медлила. Хотя глаз у неё уже не было, по всему было видно, что она глядит на Мендельна с чем-то, близким к удивлению.

Но если демон выражал удивление, то так же делал и Мендельн, который, по-видимому, ожидал, что что-то произойдёт. Он выкрикнул другое слово, от которого, несмотря на то, что смысл его был неведом Ульдиссиану, у того по спине пробежали мурашки.

Это возымело действие, хотя, очевидно, и не такое сильное, как надеялся Мендельн. Злобная фигура закачалась, как пьяный боец, затем распрямилась. Чувство угрозы росло, но вместе с ним и неуверенность, словно демон тоже не знал точно, что ему делать.

— Он всё ещё живой… — пробормотал Мендельн скорее с восхищением. — Нет… Он колеблется между жизнью и смертью, питаемый жаждой мести… И потерей, такой огромной, что он всё ещё не может смириться с ней…

Ульдиссиана не заботила причина — только то, что они должны остановить злодея. Беря себя в руки, он снова взглянул на разрушенное строение.

Стены разошлись. Здание издало рокот… И наконец развалилось, примерно как храм в Торадже.

Но даже тогда демон не упал.

Ульдиссиан поднялся, но, прежде чем он успел подготовить что-нибудь ещё, Мендельн знаком руки остановил его.

— Стой! Смотри!

Вдруг позабыв о незваных гостях, скелет медленно повернулся к груде камней. Он поднял своё чудовищное лицо к небу и издал рёв, в котором Ульдиссиан узнал жестокую муку.

Маленький предмет пролетел рядом с Ульдиссианом и Мендельном. Он прилетел прямо в раскрытую ладонь демона.

Это был осколок женского лица.

Демон развернул к себе ваяние и свободной рукой погладил осколок… После чего, к изумлению братьев, вместе с ним просто исчез.

Ожидая, что это какая-то уловка, Ульдиссиан прыгнул вперёд. Однако он больше не чувствовал присутствия демона. Это было так, словно существо ушло за пределы мира смертных.

— Он вернулся обратно в то место за пределами всех мест, — пробормотал Мендельн. — Всё кончено.

— Но почему это началось? Что вернуло эту сущность к жизни — или как это лучше назвать?

Брат пожал плечами:

— Как я и сказал. Месть… И потеря.

Ульдиссиан припомнил видения загадочной пары, которые он наблюдал, они были так не похожи друг на друга. Демон и… Быть может, ангел?

Но это было смешно. Ульдиссиан не мог представить менее вероятного сценария. Он отогнал эти мысли, больше озабоченный другой стороной дела:

— Серентия. Она сейчас в безопасности, так ведь?

— Похоже на то. Ты отлично защитил её, брат.

Это напомнило Ульдиссиану ещё кое о чём:

— Да, и ты защитил меня…

— Но не отлично.

Отмахнувшись, Ульдиссиан забрюзжал:

— Ты знаешь, о чём я, Мендельн! Я был терпелив, но то, что коснулось тебя, не имеет никакого отношения к дару, который я показал остальным! Ты изменился! Порой я даже не уверен, с кем говорю!

Младший брат наклонил голову:

— Как и я, — прошептал он. — Как и я.

— Нам нужно решить это между собой, — настаивал Ульдиссиан. — Я должен знать, что происходит с тобой… И какое это может оказать влияние на тех, кто с нами. Слишком многое на кону!

— Да… Я согласен, — Мендельн оглянулся на разрушенное здание. — Но не здесь. Не сейчас. Ночью. Когда все уснут.

— Мендельн…

Брат Ульдиссиана протянул руки ладонями вперёд. Чуть ли не моля, он добавил:

— Это должно произойти ночью… И только между нами двумя.

Мендельн плотно сжал губы. Ульдиссиан знал, что больше ничего из него не вытянет. Что ж:

— Тогда ночью. Не позднее. Я серьёзно, Мендельн.

Брат кивнул, после чего развернулся и пошёл обратно. Ульдиссиан постоял немного, глядя на удаляющуюся фигуру Мендельна. Затем его мысли без всякого труда приняли иной оборот.

Серентия…

С её робко улыбающимся лицом перед глазами Ульдиссиан сразу позабыл о демонических духах и загадочных братьях. Сейчас важно было только вернуться к остальным и убедиться, что с ней всё в порядке.

Что потом? Ульдиссиану оставалось только молиться, что Ахилий, где бы он ни был, простит своего друга за слабость.