Великое замерзание. Шестая книга

Глава № 26. Корень бед

Открываю глаза, которые пронзают сотни солнечных лучей, вздымающихся с востока. Земля есть шар, который отдалился при взлете корабля. Солнце это яркая светящаяся сфера, озаряющая пространство огнём и пляской радости. Сфера делает круг по траектории, показалась с краешка Земли, закрывающей перспективу. Солнце дарит новый день, пробивая светом дорогу жизни, пробуждая ото сна. В глазах ярче, быстрее и неизбежнее алеет лента свершений, окаймленных солнечным диском, который согревает зрение. Царство Морфея уходит. Маки не властвуют над сознанием, не отталкивают в пленительный сон, заволакивающий взор туманом. Только чистый и ясный разум маяком освещает море знания, распростертое вдали. Спустись и возьми, ведь открыто в момент откровения.

Наконец, солнце показывается окончательно, заполняя время, захватив внимание грандиозностью и красотой происходившего великолепия. Горячая звезда льётся лучами, поражающими яркостью и мощностью. Видимая черта дрем стирается, отпуская сознание в поток нового, чувственного и долгожданного дня, освободившегося от оков сна. Кабина заполняется спектром лучей. Бегают пушистые зайчики, отразившиеся от стекла. Их шаги рисуют неуловимую природу света, не стоящего на месте. Постоянное движение и путешествие по границам восприятия. Пытался зацепиться разумом, но зайчики ускользают, убегают, игриво попадая в глаза, пускаясь в пляс. Брызги жизни и света, разлившиеся на видимом пространстве мира.

Звезды светят в космосе, озаряя мрачную атласную ткань, вкрапляясь свечением и оттесняя тьму, желающую быть полноправной правительницей в мире. Только необъятная темнота, не желающая отступать, но с восхода идёт солнце, отгоняющее ночь, которая крючьями цепляется за время. Царапает небосвод. Облака разрываются дождём из световых брызг, заполняющих землю и отражающих суть дня: больше свершений, достигнутых рубежей, покоренных высот. Ничто не может остановить того, кто движется вперёд. Я, подбадриваемый внутренним голосом и стремлением к исполнению, иду крохотными шагами к цели. Просыпаюсь окончательно.

– Уже проснулся? – голос сестры доносится до слуха, ослепленного красотой зарождающегося дня. – Планы ты знаешь, нет смысла напоминать. Надо быстрее добраться до орбитальной станции.

– Помню. Очень красивый и занятный рассвет. Не хочется разрушать планеты, – высказываю мысль.

– Мы должны остановить экспансию человечества, иначе будет хуже. Человек захватил планеты солнечной системы, затем перекинется на соседние галактики и вселенные, снося лавиной миры, – говорит сестра.

– Неужели планеты не могут объединиться для общей цели? – ужасаюсь.

– Кто остался в живых? Нептун и Сатурн, но они газовые колонии. Плутон с Ураном, уничтожаемые добычей радиоактивных элементов, – печально итожит. Перед глазами возникают планеты. Их судьба решена.

Предлагаю мысль, на первый взгляд, хорошую:

– Что будет, если позовем на помощь другие миры? Могут откликнуться!

– Пробовали делать, отвечают, либо отказом, не видя угрозы. Либо соглашаются, но узнав баланс сил, отказываются. Мотивируют отсутствием флота, либо сомнением, что успех обречен на провал. Невозможно, говорят, провернуть затею, даже, если собрать всех, кто согласен, – грустно говорит. – Сил мало, но если ничего делать, то земляне поглотят вселенную, не прожевывая, выплюнут обглоданные кости. Думаю, зря боремся, уничтожили одну планету, когда надо было нанести удар по другим, но что ж, надо двигаться и не делать ошибок, ибо помогли Земле, отвратив гибель, избавив от колонии, не приносящей доход. Впредь наносить точечные удары.

– Галактический совет? Надо достучаться до него, – подсказываю.

– Вот, именно, достучаться. Жалобы рассматриваются в порядке очереди и не понятно, когда доберутся до письма, учитывая, участвовали планеты, пострадавшие от экспансии. Представители скрепили подписями, выбрали галактическую почту, но то ли совет игнорирует письма, то ли они не долетают до места. Устали слать и не получать ответа, – сетует. – Конечно, могли и по двадцать писем в месяц отослать и ждать. Вот планету захватили и не долго, что солнечная система покорится, но ответа не будет. Решила, подождать тебя, отправится в путь, разрушая планеты, захваченные и превращенные в заводы и станции. Мы смогли бы подорвать деятельность землян, замедлить поезд разрушения. Необходимо лететь! Скорей!

Перестаю задавать вопросы, все равно, ответ приносит десятки вопросов, а время не ждёт. Включаю приборную панель. Нажимаю на кнопку, двигатель урчит устало. Включаю тягу. Тяну рычаг, корабль тронулся с места.

– Где находится станция? – уточняюсь у сестры.

– Забыла передать местоположение. Сейчас, – нажимает на виски, потирая. – Бортовой компьютер прими сведения, где находится станция.

– Секунду, – механический голос, – лететь около ста двадцати тысяч километров. Сведения загружены. Могу включить автопилот.

Экран отобразил, как долететь до места назначения. Время в пути: три часа.

– Включить автопилот, – приказываю компьютеру.

– Автопилот включен. Удачного полёта, – рапортует.

Корабль плавно поворачивает направо, летя к цели.

– Мы справимся? Землян, как ты говорила вчера, очень много, – беспокоюсь. – Множат владения, как раковая опухоль.

– Задержать на время будет достижением. Не удавалось сопротивляться, потрепать флот, не говоря о планете. Опыт есть, есть шансы, что справимся. Можем не выжить, должны принять, – горестно говорит. – Впишем имена в анналы истории, что Тацит позавидует. Не имея шансов, смогли выправить хребет события, поменять побеждающих и побежденных местами. Со всеми препятствиями справимся, как не было тяжело. Будем помогать друг другу.

– Не представляю, как выполнить возложенную миссию, – не верю.

– Всё возможно, если поверить в мечту. Трудности позади, преодолены и не представляют опасности, выжигающей шаги. Отринуть страх первых шагов, которые кажутся тяжелыми. Словно ногу не можешь поднять, шагнуть к цели, – размышляет. – Ведь выбор моральный. Либо лежать, ожидая, когда враг раздавит железной пятой цивилизации. Либо встать и преодолеть страх. Собрать силы в кулак, показать, кто хозяин. Никто не должен попирать свободу. Человек стал зверем. Начал убивать и завоевывать, как на Земле стало тесно. Вроде, не маленькая сфера, но так уж случилось с ней.

Ищу зеленый шарик, который казался маленьким, не агрессивным, что не понимаю, как может угрожать галактике, висящей на волоске от гибели.

Сестра отвечает на безмолвный вопрос:

– Земля находится в руках корыстных людей, преследующих низменные цели, жажду наживы, которая заменила воздух запахом денег. Идут, как заколдованные, не понимая, что творят, сжигая мосты, по которым можно вернуться, но поздно. Только обрыв. Каждый шаг приближает к бездне. Поздно повернуть. Прыжок длиною в смерть и завершение жизни, которая прошла и закончится бесславно, оборвавшись ниткой, рухнувшей в пропасть.

– Печальная судьба. Неужели не понимают? – смотрю на космос.

– Большинство не хочет войны, особенно обычные люди, но от их выбора мало, что зависит. Радуются продавцы оружия, логисты, снабжающие или помогающие войне, отчего получат выгоду. Чем больше прибыль, тем больше истребления и завоеваний. Деньги и Марс идут рука об руку, – вспоминает уроки жизни. – Выгодно руководящим людям, которые ведут толпы навстречу друг другу, зная, чем меньше останется в живых, тем легче. Умрут неугодные воины, загнанные в колонны. Солдаты гибнут, ускоряя шаг, чтобы сорвать лавры. Если умрёт командующий, порадуются нижестоящие лица, что займут должность. При повторе смерти также. Вечная смена власти. Повторяется из века в век. Человек не поумнеет.

– Неужели так было всегда? Ничего не меняется? – смотрю в глаза сестре.

– Изменяются цели, а принцип нет. Подумай, если телега едёт и колесо ломается, то зачем менять телегу? Достаточно поменять колесо. Телега это война, а колеса – воины, катящие её. Живой заменяет мертвого. Работающий механизм не поменяет корень безрассудства, – смотрит в глаза. – Движение известно до начала цивилизации, как человек взял дубину и обрушил на себе подобного. Кто знает, какую мысль сотворили нейроны, что почувствовал убивший, но это было сакральным. Не можем проникнуть в чужую голову. Может, позавидовал камню или добыче на охоте. Факт убийства остается в веках и тянется лентой. Везде, куда не идем, она. Везде, куда не укажет шаг.

– Очень интересно рассказываешь, словно проживала всё, – подмечаю.

– Ничуть. Умею думать и расставлять факты по полочкам разума. Это систематизация мыслительного процесса, как понимаю при рассмотрении и внимательном отношении. Но мы прервались. Алая лента вьется за нами, преследуя. Не уйти и не выбрать иную судьбу, ибо продиктовано кем-то свыше, то ли человеческая природа в том, чтобы уничтожить себе подобных, – роется в мыслях. – Ответа нет. Но в одном сходятся: это дофамины, которые согревают разум, когда выполняется действие. Не думай, что чисто интересы вложены в убийство. Бывает, убивают из защиты или обороны, тогда прощается, так как иначе сам мог погибнуть, если не поднял руку. Тут выбор: либо страдать, как ты, либо лежать в могиле. Всегда будет результат действий.

– У всех такие чувства возникают или у определенных людей?

– Человек привыкает к крови на руках, ощущению превосходства, как видит поверженного врага. Привычка заложена природой: получать дофамин от исполнения целей, которые могут различаться. Превосходство – радость, что нашелся слабый человек. Больше психология, а это дебри, – прожилки в глазах напрягаются, напоминая кровавый, алый и жестокий лес. – Власть это маниакальное заболевание. Как видишь, цивилизация дошла от камня с дубиной до ядерных и атомных бомб, чтобы потешить эго ненормальных людей, улюлюкающих при виде крови. Может использоваться, как сдерживающий фактор, для управления или войны, шагающей по планете.

– Можно подробней? А то ни разу не задумывался, – прошу рассказать.

– Тогда слушай. Обществом сложно управлять без применения силы. Есть много факторов эффективной власти, но мы разбираем только два. Война. Кровь. Раньше существовал Колизей. В центре круг, засыпанный песком. Высятся скамейки. Сидят пятьдесят тысяч зрителей, желающих выхода гладиаторов. Воины, которые сражались за деньги и свободу, – описывает. – Было куча правил и законов, различных гладиаторов, но суть сводилась, чтобы успокоить плебс кровью, окрашивавшей песок. Представь, народ кричит, волнуется, хочет свергнуть правителя. Изобретают Колизей, в котором люди выплескивают эмоции и негодование, накопившиеся внутри. Риму на пользу, народ успокоит, также есть ставки, продажа хлеба, самое главное, правитель останется цел и невредим.

Механический голос рапортует:

– Прибыли к орбитальной станции. Автопилот отключен.

– И как? – задаю вопросы. – Общество держалось только на крови?

– Конечно, нет. Было сложное устройство, разбирать которое сложно и не успеем сделать этого, как бы ни хотели. Мы ограничены временем, но ещё пару часов можем посвятить. Там и ночь недалеко, – подбадривает сестра. – Если бы всё держалось на одном Колизее, то Рим бы столько не прожил. Он многогранен, имеет множество аспектов, которые держали плебс на цепи. Но до поры, до времени, ничто не вечно под небом. Кости Рима поблескивают на солнце белизной. Ушла в века империя, внушавшая трепет и беспокойство странам, ставших свободными, сильными, так как обрели территории.

– Есть ещё примеры того, как управляли людьми? – загораюсь темой.

– История помнит многое. Речь про Средневековье, очень много мифов, но мы не будем касаться, а поговорим о площади, потом о застенках. Представь, идешь по своим делам, движешься от рынка иливыходишь из таверны, не важно, – описывает мрак прошедшего времени. – Видишь, как простирается эшафот. Палач точит топор. Ускоряешь шаг, боясь пропустить казнь. Собралось много народа, тесно, но находишь место, где видно. Жертва лежит на колоде, палач занес топор. Замах, удар, голова отсекается и падает вниз. Крики, спазм морали и народ радуется правосудию, в котором правых нет, но есть виноватые. Жажда крови утолена. Возможность бунтов снижена, что люди увидели итог нарушения законов. Закон всегда суров.

– Жуткое дело. Как человечество допустило гнойную рану?

– Когда выгодно, то мораль молчит с заткнутым ртом, довольства больше, чем страха. К примеру, другая картина. Палачи действовали жестоко, но закрыто, в застенках, в каменных подвалах, выбивая признания из обвиняемых. Бывало, не по праву справедливости обвиняли, но это было не важно. Главное, найти виновного, а там разберутся, – рассказывает. – Как понял, признания доставали клещами, либо раскаленным железом, либо пыточными устройствами. Столько изощренности и больной фантазии нет, пожалуй, в другом деле. Тут стояла цель: выбить, дознаться до признания вины, может, не виновного человека. Это мощно управляло маленьким человеком, не нарушать законы, которые жестоко карались и наказывались. Вот тебе, вторая сторона медали крови. С одной стороны, война, с другой стороны, управление людьми. Третьего не дано.

– Остальные соглашались? Не оспаривали? – недоуменные вопросы.

– Не было выбора, ибо иной путь жестоко карался. Даже защита еретиков. На них по-иному не смотрели, ибо такова человеческая природа, видя спасение, не замечать переживания, которые находятся по другую сторону. Достигнуть не сможет, спокойно живешь, не беспокоясь, что соседа уводят в кандалах, – разматывает нить повествования. – Бывали случаи, когда назначалась награда за поиск еретиков. Соседи в страхе сдавали друг друга, не разобравшись в предмете обвинения. Человеческая зависть или глупость, может, стремление присвоить имущество играли на руку, люди беспочвенно оказывались в каменных стенах. Палачу без разницы, кого пытать. Ужасная работа, но выполнимая. И на роду некоторым написано – палач.

– Люди сами придумали систему общества, – итожу слова.

– Верно, она работает и сейчас. Только вместо каменных стен подвальных помещений – тюрьмы, которые не отличаются гуманностью и даже жестоки, чем предшественники, ибо основываются на подавлении воли и уничтожении надежды. Лишают свободы, заковывая в наручники. Помещают в маленькие камеры нескольких человек или по одному, в зависимости от тяжести преступления. Бывает, множество людей в одном месте, – говорит. – Притом, судебная ветвь власти не всегда отвечает логичным связям. Человека могут посадить без опоры на виновность, либо по ошибке адвоката. Таких случаев много, не отличаются единичностью. К примеру, отбыть срок в течение двадцати пяти лет без вины, потом выйти на свободу, – мало приятного в факте, когда касается тебя. Это ужасно, поломанная жизнь.

– Хоть не встречался ни разу с проблемой, считаю решаемой. Достаточно вводить наказание у адвокатов за неправильные дела, – думаю.

– Это реализуемо, но натыкается на подводные камни. Во-первых, как докажешь вину, если дело будет рассматриваться в суде. Во-вторых, имеется судебная давность, сколько лет актуально преступление. По истечению срока, обвинение снимается и человек обеляется от вины, – отвечает. – Как видишь, хорошо изучена судебная система людей, но это не отметает факта, что упустили нюанс. Она играет роль в соблюдении порядка. Боязнь тюрем, как в Средневековье смертной казни, которая по видимым признакам исчезла, никуда не делась. Человек стремится к крови, но боится, когда могут пролить у него. Так регулируют людей.