Великое замерзание. Шестая книга

Глава № 23. Разговор о прошлом и будущем

Свет не пронзил глаза, так как ткань палатки служит защитой от выжигающего и знойного солнца, которого здесь, увы, много.

– В пустыне всё по-другому: любой живой организм боролся за жизнь, воду, либо пищу. Побеждал сильнейший. Царствовал Египет, сумевший на Ниле построить великую цивилизацию, но теперь её кости занесены песком. Только археолог, мародёр или бизнесмен радуются, что существовало. Можно откопать сакральные символы, разграбить гробницу, либо проложить тропу для туризма, – рассуждения. – Тысячелетняя история, ушедшая в небытие, но которую вспоминают, выставляя следы в музее, радуются богатой наживе или туристам. Жившие не помышляли, что станут мумиями в современности. Или, что верования не правильно поймут, истолковав на другой лад, обрезав, не разгадав иероглифы и тайну пирамид.

– Древний Египет, словно частички Осириса, разобран на части, которые тщательно пронумерованы, выкуплены. История не видится в отдельности, разбросана по свету по принципу большей платы, – услышал шаги за палаткой. – Кто сможет заплатить, тот будет властвовать над историей.

Чья-то рука отдернула полог, свет умершего солнца бросил в глаза несколько звёзд. Прикрыл веки от боли, начал их тереть, выгоняя резь. На самом деле, блики, вызванные длительным пребыванием без света. Через некоторое время, привыкнув к белизне и ровному свечению солнца, открыл глаза и увидел на фоне пустыни сестру, держащую кувшин с водой. Она прошла, задернула полог, положила кувшин и предложила выпить:

– Попей, а то второй день без воды. А, если учесть, сколько скитался…

Жадно впился в края кувшина, живительная влага полилась в пересушенное и обожженное горло, напитывая измождённые клетки моего знойного тела.

Сестра неодобрительно пожурила:

– Воду дают раз в два дня. Береги её. Когда пьешь быстро, не сможешь прочувствовать её живительную прохладу.

Оторвал губы от кувшина и поставил на прежнее место. Слова благодарности полились из меня, точно вода целебных слов:

– Спасибо, очень приятная вода. Ничего вкуснее не пил.

– Приятно, что понравилось, но эта обычная, не очищенная колодезная вода. Но после жажды и лужа станет нектаром, – иронично подметила.

– Помнишь прошлое до того, как улетел? – смотрю пристально.

– Да, но зачем сейчас? – уклончивый ответ.

– Воссоздать ход событий, – заверяю.

– Если действительно необходимо, то слушай. Как отправился в полёт, то не находила места. Смотрела на радар, где видно местоположение и понятно, где летишь. Но одна точка, которая перемещается по космической глади, быстро наскучила, так как не несёт информации и понятия, что чувствуешь в корабле, как проходит полёт, – начала описывать. – На голограмму не было средств, чтобы иметь доступ к видео-контакту. Как знаешь, всё потратили на приобретение корабля… Не хочется его потерять. Многое значит и дорого стоит. Он может стать музейным экспонатом, что герой Фаэтона совершил подвиг, уничтожив Марс выстрелами ядерных ракет. Оставил в пустыне? Правильно понимаю?

– Он годится на лом, – потупил взгляд, но нашёл силы на ответ. – Продавец не предупредил, что ракетные блоки сгорают при запуске ядерных ракет, слишком велико напряжение. Также покупал двигатель дешевле. Он пришёл в негодность. Но повезло, смог вернуться.

– Ладно, блоки и двигатель, а корпус? – нетерпеливый вопрос.

Долго медлил, но все-таки, пришлось ответить, сестра дергает за плечо:

– Имеет повреждения из-за астероидов. Они критические, но подлежат починке, равной половине стоимости корабля. Ещё бы, столько всего испытал.

– Ты знаешь, сколько стоит лом на планете Земля? Его добывают, кому не лень! – расстроилась сестра. – Даже выкидывают в космос. А наши двадцать тонн не помогут для решения проблем.

Пытался уйти в рассуждения, но слова быстро настигли и вскрыли панцирь мыслей:

– Аппаратура корабля?

– В идеальном состоянии. Можно снять и продать дельцам с планеты Меркурий, – начал рассуждать.

– Откуда знаешь? – ошарашенный вопрос. – Отсутствовал два месяца...

– Планшет всегда есть с собой, – ответил. – Да, интернет при выходе в космос слабый, но вышки 5G «Судный День» спасли меня.

– Говорил, что бюджет маленький. Откуда планшет и доступ в интернет? – недоуменный вопрос.

– Скопил некую сумму, – замялся с ответом, но решил не горячить сестру.

– Посчитал, сколько будет средств, если продадим? – выдыхает вопрос.

– Да. Но курс на лом постоянно меняется, – замялся.

– Если не скатился в пропасть после взрыва планеты Марс, – обрубила.

Воспоминания пронзили взор, заполнив болью сердце. Дыхание стало прерывистым, что не могу привести его в нужный покой.

– Попей воды, – подала кувшин.

Немного отхлебнул, прохлада разлилась по телу, отгоняя страх, но также помогли последовавшие слова:

– Всё позади. Теперь вместе, сидим в палатке и ничто не в силах разлучить.

– Спасибо за поддержку. Сколько так мучиться, не представляю. Любое упоминание вызывает тревогу и мандраж. Сердце сжимается и излучает тоску, подобно пульсару. Кто-то выкидывает в пропасть воспоминаний. Я разбиваюсь на тысячи осколков, – делюсь болью. – Как их собрать, не знаю.

– Всё позади, – успокаивающий голос. – Теперь я рядом.

– Но память в голове, – спорю, – она вбивает клинья имен умерших людей…

– Можно избежать, если устроить побег из лабиринта сознания, настроиться на настоящее, – советует. – Есть планы на будущее? Или будем сидеть, сложа руки, ничего не делая?

Туманная перспектива замаячила на закате дня, не разобрать неясный силуэт, не разгадать линию слов, только тень, которая отбрасывается шагом.

– Не знаешь. Тогда будет один план на двоих. Во-первых, в лагере беженцев есть пункт приёма лома, надо выяснить, могут ли они приехать и разобрать корабль, на месте рассчитавшись. Во-вторых, необходимо отыскать корабль, радар показывает, что он недалеко, главное, никуда не перемещается, – Астра. – В-третьих, снять аппаратуру для продажи дельцам с планеты Меркурий. Но это завтра, сегодня поздно.

– Вырученные средства куда? – спросил.

– Нет знания, сколько выйдет по итогу, – спутанный ответ. – Надо знать сумму, от неё исходить.

– Двадцать тонн, аппаратура, – начал считать. – Примерно сто тысяч кредитов, если торговаться до последнего.

– В принципе, должно хватить на две капсулы и на аренду орбитальной станции, – подытожила. – Нельзя долго находиться. Могут прийти разбойники или старатели.

– А как скоро?

– Доверься и ничего не бойся. Это нужно для перезапуска. Нельзя находиться в убивающих воспоминаниях, – спокойная нить убеждений.

– Как избежать памяти? – машинальный вопрос.– Воспоминания наваливаются, забирая время. Не ощущаю, сколько петель жизни крадёт Атропос, не щадя часы и дни, следя за разговором.

– Именно. Надо прервать воровство и начать делать, а не разговаривать. Говорить, а не слушать. Обонять, но не чувствовать запахи. Видеть, не вспоминать, что видел, – отрезала сестра. – Жизнь не терпит того, кто не бережет оставшихся лет. Жёстко обходится с теми, кто не ценит моменты. Не заметишь, как в дверь постучится Смерть, попросить воды, как уставший путник. Откроешь. Никто не спросит. Если ответишь отказом, подожжёт дом.

– Страшные картины. Видела или придумываешь? – недоверчивый вопрос.

– Правильно делаешь, что повергаешь сомнению услышанное слово, ведь был всё время рядом, – сталь ответа. – Но ещё есть два месяца.

– Хочешь сказать, что Курносая пожаловала в дом, как умерла мама? – испугался, когда высказал.

– Чувствовала приближение, – вспоминает. – Горе сковало душу железной девой, вонзив иголки памяти. Помню, как сейчас. Ночь, сполохи на небе. Ядерный взрыв. Крики матери, что не вернется сын, погиб от радиации. Отговаривала, шанс есть. Но её сердце не вняло увещеваниям, а разорвалось. Хотели хоть что-то отложить, но похороны забрали последнее. Деньги это меньшее, что можем дать взамен материнской любви.

– Безносая, – промолвил, так как был шокирован, находясь не в комнате.

– Чёрный плащ, лица не видно, – слова сестры. – Веет могильным хладом, зубы стучат. Внутри крутится палка, наматывая внутренности. Слова не падают с губ, настолько нутро онемело ужасом. Когда проходит, то касается ледяными пальцами, забирая душевную теплоту. Убивает заранее.

– Это точно она? Не спутала? – из-за интереса посыпались вопросы. – Всегда видишь, как умирает человек или только, когда родственник?

– Её ни с чем не спутать. Могильным голосом говорит, Я – Смерть, обнаруживая, не таясь. Вижу, стоит на левом плече у того, кто близок или потратил срок пребывания, – ужасная тайна открылась. – Это в первое время страшно, но потом привыкаешь к опустошению, кошкам, которые выскребывают веки, устраивая бардак в сознании. Воспринимаю, как дар, нежели проклятие. Полезное свойство и можно уберечь от несчастья. Правда, люди не верят. И ты не поверил, хотя должен. Когда обманывала?

– Никогда, – коротко ответил.

– То, что скажу, необходимо выполнить, лишив возможности жить прошлым, – начала быстро говорить. – Нет времени наслаждаться удовольствием. Мы не в старости, чтобы смотреть на камин и жалеть!

Открыла полог, показался свет уходящего солнца, догорающего в оранжевых облаках. Ушёл в раздумья, сестра, похоже, тоже, раз не стала доставать из них. Молчим, смотря на закат, обрушивающийся потоком мерцающих лучей, которые задевают бескрайние просторы песочных гор. Пустыня забирает без остатка, выжигая прошлое, роняющее след от пепла.

– Сожжённые мосты, не вернуться назад. Не окунуться в ушедшую воду памяти, ибо жребий брошен, река Лета прошла через грудь, – подытожила сказанное. – Теперь спи, иначе не наступит грядущий день.

Последний луч пронзил глаза.

Контровой, ослепительный свет...