В шаге от бездны

Глава 6

Главнокомандующий войсками Республики Сварог в сопровождении своей военной свиты постарался незаметно проскользнуть на место общего собрания, но стоявшие в другом конце просторного зала Хранители его тут же окликнули.

– Задерживаетесь!!!

– Ждём только вас! – донеслось от кого-то.

Сварог едва подавил желание скривиться, только кивнув кучке грамотеев. Ещё бы ему не задерживаться! К окончанию подходило спешное формирование уже четвёртого по счёту гражданского флота, и все основные организационные тяготы ложились именно на военных. Знали бы эти мудрецы, как нелегко осуществить на деле их витиеватые мудрёные рекомендации. Словом орудовать просто, а ты попробуй собрать вместе целую систему, найти для неё корабли, набить их ресурсами на неопределённое время, а затем ещё и усадить по доброй воле на них жителей. Да тут не то, что время потеряешь, – голову! Но нет же – упрекнут опозданием!

Не замедляя шага, Сварог напрямую направился к своим адмиралам, стараясь более не обращать внимания на Хранителей. Но это оказалось невозможным. Первые лица Сеннаарского братства следовали за ним по пятам и возникали как из-под земли всякий раз, когда Главнокомандующий думал, что уже спрятался от них. Изначально, соглашаясь с утверждённым на совете планом по экстренной эвакуации населения, Сварог и не предполагал, что он будет включать в себя постоянное назойливое надоедание Хранителей. Все они, покинув сокровищницы, собрались в массовую делегацию в количестве без малого семисот лиц, и, кажется, считали своим высочайшим долгом преследовать военное руководство страны, давая тому мудрые наставления по работе. И больше всего перепадало Сварогу.

Если бы роль Хранителей в эвакуации не являлась столь значительной, Главнокомандующий давно бы уже спровадил их, но именно от их общих усилий зависели последние стадии эвакуации – отправка и сопровождение гражданских флотов. Тот факт, что с каждым отлётом очередного флота количество Хранителей уменьшалось, только отчасти радовало Сварога, ведь и среди оставшихся всё время находились изрядно нервные, нетерпеливые или недисциплинированные паникёры.

Миновав кучку таких взъерошенных мудрецов, Главнокомандующий с радостью вклинился в строй адмиралов, широкие спины которых, не сговариваясь, случайно оттеснили семенящих позади Хранителей. Шедший рядом с товарищем адмирал Хорс легонько подмигнул Главнокомандующему. Тот улыбнулся.

– Помяни моё слово, – шёпотом, на бегу, жаловался он, – эти святоши меня доконают.

Хорс понимающе кивал.

– Восемьсот сорок две тысячи тридцать судов, – начал докладывать он. – Задержки с погрузкой продовольствия уладили. Со всей системы, включая сто шестнадцать орбитальных станций и окраинных колоний, прибыли и уже расположены на бортах свыше пяти миллиардов жителей. Около двадцати процентов, что уже ожидаемо, лететь отказались.

Из сопровождения: вторая, третья и шестая армии первой армады, сорок шесть тысяч телохранителей сокровищниц на своих судах, плюс, – Хорс оглянулся в сторону Хранителей, – вон та сотня кричащих безумцев.

Командиры всех судов доложили о готовности к отлёту, – продолжил он. – Гражданский флот поделён на колонны, и с их охраной также разобрались…

Сварог внимательно слушал, кивая словам товарища. Для них это была четвёртая подобная масштабная эвакуация, и отработанная на примере первых трёх схема уже начинала работать практически без сбоев. Но всё равно объём предприятия и его размах создавали множество затруднений, главное из которых – вынужденная спешка. Сварогу всё время приходилось торопиться, торопили его самого, и торопил он. Из-за этого, несмотря на качественную работу военных, накладки сыпались одна за другой. Сперва пришлось пожертвовать частью культурно-исторических ценностей. Попросту не хватало места. Но позже стало понятно, что придётся оставить не только разбросанные по Солнечным системам Республики картины, вазочки, статуи и прочий багаж. Ускоренная эвакуация сильно взбаламутила настроения в массах. Население было подавлено, билось в панике, отчего изначально заложенный процент оставшихся вырос из пяти до двадцати. Примерно пятая часть каждой Солнечной системы в составе Республики отказывалась улетать, и ни одна армия в такой суматохе не могла переменить это положение. Высший совет опасался большей паники ещё и в рядах согласившихся на эвакуацию. Из-за этого приходилось идти на подобные жертвы. Бегать в отдельности за теми, кто не решался покидать твёрдую землю, Республика попросту не могла. Помимо отработанных систем и нынешней – четвёртой, своей очереди ждала ещё одна система и главная – Аккадская. Донесения же застав и разведки уже вчера огорошили предостерегающими новостями: к Республике начали своё движение пока ещё разреженные, но быстро формирующиеся армады противников, и по первым подсчётам их предположительная численность в судах более чем в тысячу раз превосходила флотилии страны. Это ещё сильнее ускорило спешку.

Выслушав все доклады, Сварог приметил в толпе Верховного Хранителя. Рядом с Илларией вертелся парень с заметной военной выучкой, но неприметной внешностью, в форме командира телохранителей, отвечающий за эвакуации сокровищниц. Он, как и Верховный Хранитель, должны были улетать в числе последних во время эвакуации Аккадской системы, и именно с ними предстояло следовать и остаткам армий Республики во главе со Сварогом.

– Как тебе этот предводитель? – незаметно указав на Бэара, спросил Главнокомандующий.

Хорс бывшего лейтенанта знал хорошо не только по старой дружбе с покойным отцом.

– Слишком молод, – не подумав, ответил он, но быстро добавил, – других недостатков не вижу.

– Ну что ж, – механически произнёс Сварог. – Посмотрим.

В голове же у него мелькала совсем иная критика, о которой он думал вскользь. Пробравшись к Илларии, он ещё раз окинул взглядом молодого парня с высоким званием. Тот, как и в прежние встречи, кратко доложил, толково ответил на все вопросы, внёс несколько предложений и более не вмешивался в разговор.

– Посмотрим, – себе под нос пробубнил Главнокомандующий.

На ухо кто-то из адмиралов шепнул об очередном отчёте. Сварог позабыл об Бэаре, вновь протиснувшись к Илларии. Верховный Хранитель, попрощавшись с уже отлетевшими к своим кораблям собратьям, направлялась к оставшимся в зале Хранителям. Часть из них отделилась и оказалась посередине зала. Зеваки и провожающие непроизвольно попятились назад, оставляя Хранителей на максимальном, насколько это позволяли размеры зала, удалении. Сварог растянул губы в улыбке. Одну и ту же картину он наблюдал три раза, и эта эвакуация не стала исключением. Каждый раз, когда Хранители начинали подготовку к отправке гражданского флота, проще говоря, готовили для того проход, от них шарахались в стороны.

На сей раз порталом занимались те Хранители, которые не участвовали в предыдущей эвакуации. Отправившая два флота кряду Иллария также осталась в стороне. Воспользовавшись этим, Главнокомандующий вновь задал ей старый вопрос.

– Так куда они летят? – остановившись подле неё, спросил Сварог. – Опять не скажете?

Хранитель отрицательно покачала головой.

Воздух в зале накалился и начал потрескивать. От группы Хранителей повеяло жаром, и собравшиеся ещё сильнее отпрянули назад. Сварог прикрикнул на напиравших, и теперь шарахались не только от Хранителей, но и от него.

Главнокомандующему доложили, что нос флота уже вошёл в портал. Медленная текучка началась и заняла последующие четыре часа. К окончанию этого времени последний корабль исчез с радаров, проваливаясь в никуда. Закончив с порталом, добрая половина участвовавших в его построении Хранителей тут же повалилась на пол. Привычно ими занялись медики. Никого ничего не удивляло.

Узнав о состоянии собратьев, Иллария, в компании командира телохранителей, поспешила к выходу. Их ожидали несобранные сокровищницы и свои дела. Сварог нагнал Хранителя в холле.

– Неужели так обязательно, чтобы никто не знал, куда вы их отправляете? – рассерженно спросил он.

– Мы это уже обсуждали, – напомнила Хранитель.

– В соседнюю галактику? – предположил присоединившийся к ним Хорс.

Иллария не подтвердила догадку.

– Хоть в эту Вселенную? – хватая её за руку и останавливая, спросил Сварог.

Устало, но без раздражения Хранитель отстранилась от военных.

Эта сцена повторялась и для неё уже не первый раз. Откуда только бралось терпение объяснять всё по четвёртому кругу.

– В их же интересах, чтобы ни вы, ни они и никто более не знали о конечных точках прибытия, – медленно напомнила она. – Ваш гнев, Главнокомандующий, понятен, но…

Сварог её перебил.

– Я верю, – неожиданно вставил он. – Как вы мне и советовали. Я начал верить в происходящее и грядущее. Честно, многого я не понимаю, но хоть верю. Вы ведь этого хотели для сотрудничества?

Иллария наткнулась на сочувствующий взгляд Бэара и коротко улыбнулась.

– Веры недостаточно, – вновь повторяла она свои слова. – А ваших мыслей хватит. Если вы верите в силу и возможности нашего врага, то не сомневайтесь, что ему или его пособникам удастся прочесть ваши мысли. Хранители же смогут утаивать их до последнего. Вот и все причины.

– Но вы утверждали, что погони не будет! – заметил Сварог.

– Я лишь надеюсь, что в худшем случае за нами никто не захочет гоняться, – ответила Хранитель. – Это не одно и то же.

Главнокомандующий намеревался продолжить разговор, перерастающий в допрос, но Иллария опередила его.

– В последнюю эвакуацию, в тот самый момент, когда портал за нами закроется, я, как и уговаривались на совете, открою места нахождения всех остальных гражданских флотов.

Сказав это, она подала знак Бэару, и оба тут же скрылись в толпе.

Сварог стоял как ужаленный, лишь отчасти догадываясь, что Хранитель применила против него телекинез, заставив остаться. Сам Главнокомандующий был неплохо обучен премудростям Сеннаарского братства. До истинного мастерства ему, конечно, было далеко, но строить блоки, читать мысли, понимать, что на него влияют, ощущать и отстраняться от этого влияния, отражать некоторые сильные удары, концентрироваться и даже левитировать небольшие предметы он мог. Но вот справиться с Хранителем Главной сокровищницы и, тем более, Верховным Хранителем – это вряд ли.

Недовольно обернувшись к Хорсу, Сварог понял, что товарищ вовсе ничего не заметил. Адмирал умел ещё меньше него и не почувствовал вмешательства Илларии.

– Доведут они меня, – вяло повторил Сварог, повернув обратно в зал. – Помяни моё слово.

Странствующее соединение планет стремительно менялось на глазах, обрастая зонами кричащих контрастов. Одни зоны перевоплощались в удивительные красивые места, где жизнь била ключом, другие, напротив – по-своему отмирали, темнели, не пропускали в себя подлинный свет, и жизнь в них также отмирала или темнела, приобретая ещё более парадоксальное обличье. Подобным образом на планеты воздействовали Архонты и другие первородные расы. Если влияние двух живших тут исполинов не столь очевидно обогащало или убивало планеты, то побочное влияние уже более сотни Архонтов превратило соединение в кипящий котелок.

Навряд ли титанам было дело до того, что происходит у них под носом. Закономерно, если они и вовсе не обращали внимания на перемены в энергетическом поле планет и ускорившиеся в разы процессы на них. Собравшись в пещере Валлиэна, исполины отстранились от всех, но это не препятствовало кипящей в них силе вздыбливать планеты. В зависимости от того, какого окраса энергия осыпалась на том или ином участке, разнился и результат. Чаще он становился отрицательным – негативной энергии в Архонтах, Элементалях, Малахах и Ха́ос, судя по возросшим уродствам системы, оказалось предостаточно и значительно больше положительной.

Место, где ещё до недавнего прихода первых рас Вселенных находились друзья Кали и она сама, подверглось влиянию именно отрицательной энергии. Оно и до этого не лучилось радушием приятных оттенков и пейзажей. Теперь же соседство Архонтов сделало из него чёрный пустырь, а всякое живое существо, обитавшее здесь, перевоплотилось в самый худший сценарий своей эволюции. Несмотря на примитивность этих существ, после изменений они добавили в свой арсенал не только опасный внешний вид. Нитуру и Анубису приходилось постоянно озираться, отбивая их подлые, выжидающие нападения. Плотный, энергетически отравленный воздух пустыря сковывал их возможности. Анубис утратил контроль над внешностью и постоянно принимал облик ближайших к ним существ. Нитур едва держался, чтобы не поддаться своим же чарам сна, а Летта практически лишилась контакта со временем, замедляя его всё меньше и меньше. Из-за этого друзья хотели увести её в зоны с положительными переменами, но Мойра не позволила к себе даже прикоснуться, пояснив, что и малейший шаг будет стоить ей разрыва, и после она уже не сможет вновь подчинить время. Так что всем четверым ничего не оставалось, кроме как задержаться на пустыре.

Небольшим лагерем они столпились вокруг Мойры, только Кали находилась немного в стороне. На удивление, она не болела переменами планет подобно остальным. Ничто на чёрном пустыре не доставляло ей дискомфорта: инородная энергетика не давила на сознание, изменившиеся злобные твари её обходили, мысли оставались чистыми, душа – необременённой, и даже притяжение её солнца словно затихало здесь. О своём состоянии она умолчала, но её взъерошенные друзья были полностью поглощены угрозами системы и не могли заметить непроизошедших перемен в Кали. Сама она догадывалась, что за подобным везением стоял Валлиэн, и это он оберегал её от аномалий, хоть девушка и не чувствовала его защиты.

Предложение Великого Архонта, сделанное им подле его пещеры, разводило Кали в две противоположные стороны. Возможность позаимствовать чужую энергию и взломать с её помощью носитель являлась очень заманчивой, и этого девушка не отрицала. Предложение сверлило её мысли. Но и чаша сомнения неизменно тянула её решимость вниз, уводя от согласия. Едва Кали думала, что согласна, как это сомнение опять останавливало её, будто не её мысли, а именно тяжесть осколка удерживала девушку на пустыре и не давала отправиться к пещере Архонта.

Пока её верные спутники валились от усталости, Кали, не прекращая, вертела в руках осколок. Камень молчал, как и молчал практически всё время до этого. Неровный и грубо вытесанный, он мало чем походил на прежний носитель. Девушка помнила наизусть все его шероховатости, каждую грубую впадинку или острый выступ, все те внешние и внутренние грани, что уже были ей доступны. Но как бы она ни взывала к камню, тот не пускал её дальше. Носитель продолжал молчать, не реагируя на энергетические импульсы девушки. Отчасти он сделался ещё более грубым. Кали аккуратно переворачивала кристалл, а тот всё равно умудрялся царапать ей кожу. Неизвестно откуда взявшийся жар до покраснения обдавал энергией руки девушки. И чем дольше Кали всматривалась вовнутрь носителя, тем больше понимала – камень ей противится. Трогать его становилось невыносимо, тяжесть кристалла росла.

Такое поведение носителя озадачивало девушку. Более она не являлась его владелицей. Камень принадлежал Хранителю и в любой момент мог вернуться к нему. Кали знала, что не остановит его и не справится с кристаллом без обещанной энергии Архонтов. Если и дальше пытаться заглянуть за черту только своими силами, он попросту исчезнет, сбежит в другие руки. Однако ей не хотелось выдирать ответы насильно. Оттого Кали просила носитель о помощи, об одном единственном решении. Но в ответ кристалл лишь активнее ощетинивался, тяжелел и пылал жаром.

Тёмный пустырь угнетал и уродовал всё, до чего дотягивались его щупальца. Свет отдалённой системы двойных звезд едва добирался сюда. Неприветливая ночь окутывала лагерь, придавая бродящим здесь теням устрашающие геометрические формы. Что-то подобное происходило и с кристаллом. Никогда не менявший окрас, он, неожиданно, ещё более потускнел, становясь непрозрачным, как уголь с пурпурно-синим отливом. И дело было не в освещении. Темнота не могла скрыть от Кали цвет камня, ведь видеть она могла не только с помощью глаз. Носитель действительно быстро преображался.

Возможно, это послужило бы причиной для отказа. Какая-то часть разума Кали понимала, что нельзя трогать ещё не открывшиеся грани носителя. Всё должно идти своим чередом, без вмешательства, и девушка даже начала обдумывать, что ей следует сделать по возращении в свою систему. Под влиянием бунтующего осколка она соглашалась с приходящими на ум решениями, и таковых было не много: убить Хранителя Дильмуна, убить Эн-уру-гала и затем, когда осколок лишится нынешнего и будущего владельца, выбросить его в первом попавшемся мире. После этого Тёмный Кочевник его уже не найдёт. У него попросту не останется способов разыскать кристалл.

Это был правильный выбор. Правильный для носителя. Безмолвный кристалл каким-то образом уговаривал Кали отказаться от всего. И пока она вертела огрубевший камень в руках, мысли о последствиях казались ей вовсе не пугающими: что такого, что Кочевник уничтожит всю галактику, что такого, что он поглотит и её саму, что такого, если остатки созданной ею расы будут разбросаны и, быть может, преследуемы Тёмным Кочевником до самого последнего илима? Великий Архонт умел мстить, но в данную минуту это вовсе не тревожило Кали.

Убить Хранителя она могла и на таком расстоянии. Всё-таки, между ними всегда была связь. Другое дело – убить его преемника. До него её власть явно не дотягивала. Но и тут осколок подсказал выход. Пребывая под гипнозом камня, Кали нащупала нить между своим разумом и солнцем. По этой же цепи Хранитель был привязан к ней. Теперь оставалось всего лишь отправить незначительный импульс в мысли старика – заставить того вначале убить преемника, а затем и самого себя.

До окончательного выбора оставался один шаг и кто знает, что он принес бы, если б Кали его сделала. Ещё немного, и импульс соскользнул бы вдоль цепи: Дильмун, не задумываясь, как безмозглая кукла, подчинился бы её приказу, а Кали, освободив осколок от хозяина, всё также, не задумываясь, открыла б какой-нибудь портал, куда и выбросила бы камень. Но всего этого не произошло. Мимолётное помутнение рассеялось, стоило девушки услышать встревоженный голос Хранителя. Отправленное Дильмуном послание только сейчас пробралось сквозь темноту пустыря, оседая в голове Кали. Всё её внимание переключилось на послание, и девушка не поняла, когда сама же вернула осколок обратно в оправу.

Послание отличалось от предыдущих болью и паникой. Хранитель испытывал муки, собирая его по кусочкам и пересылая ей, но отрезвили Кали не страдания Дильмуна, а само содержание: галактика более не была закрытой. В эти минуты в неё уже врывались первые армады Кочевника. Они помешают побегу илимов и подчинят себе остальные системы Республики, и к приходу своего Владыки захватят для него её Солнечную систему. Такой исход многое менял. Ранее Кали надеялась, что до сближения с Тёмным Кочевником её система будет пуста: илимы успеют улететь, Хранитель вместе с осколком будут уже далеко, а ей удастся остановить Архонта, не рискуя носителем и Дильмуном.

Кали дёрнулась, поднимаясь.

«Решения нет, – подумала она. – Я его не нашла! И что мне делать, когда Архонт придет?»

Взгляд девушки непроизвольно потянулся к осколку. Оставленный в покое камень вновь принял привычный вид, грани его выровнялись и посветлели, зазубрины незаметно сгладились, а тянувшая вниз тяжесть кристалла куда-то исчезла.

– Если не остановить Кочевника, поглотив меня, он незамедлительно пойдёт по следам Хранителя. Куда бы ни отправились илимы, он их найдёт, – разговаривая сама с собой, шептала Кали. – Мне нужно вернуться до того, как система падёт.

Эти её слова услышали и её друзья.

– Я должна вернуться! – уже обращаясь к ним, крикнула Кали.

Казалось бы, решение принято. Но и теперь Кали терзали сомнения. Её недавно оброненные слова об уходе услышал только Нитур, да и то ничего не успел ответить. До того, как он и Анубис разобрались с очередными наглыми тварями, Кали уже исчезла с пустыря. Но ещё долгое время она блуждала возле пещеры Валлиэна, вновь обдумывая его предложение. И сколько бы ей ни приходилось перемалывать одно и то же, в мыслях оставались лишь два выхода: либо она и впрямь убивает Хранителя, Эн-уру-гала, выбрасывает осколок и тем самым ставит точку на расе илимов, либо идёт против принципов, против природы кристалла, правил тех, кто его сотворил, и делает всё, чтобы извлечь из носителя знания, способные остановить Кочевника.

Время опять играло не на её стороне. Возможно, её внутренняя борьба продолжалась бы не один год, но Кали не могла располагать и лишним часом. Если рабы Владыки доберутся до Хранителя и преемника, кристалл так или иначе ускользнет от Кали, подчиняясь Дильмуну или Эн-уру-галу после смерти Хранителя. Когда это произойдёт, Кали лишится любого преимущества перед Архонтом. Тёмный Кочевник заберёт с собой владельца кристалла и тем самым заполучит пусть и косвенную, но власть над камнем. И тогда-то Кали действительно уже не придётся ни сомневаться, ни куда-либо спешить.

В голове проскользнуло странное воспоминание из последнего разговора с Антаресом.

– Что такого в этих существах? – спрашивал он её об илимах. – Они не стоят и секунды твоих страданий…

Неприятная неуверенность добавила словам Владыки галактики веса. Действительно, что в них такого? Кали позволила себе задаться этим вопросом, и источник сомнений на сей раз исходил не от притихшего на её шее кристалла.

– Зачем я их создала? – тихо шепнула девушка.

Сейчас далёкое решение отдавалось в ней запоздалыми терзаниями. Кали помнила, что раса илимов возникла естественным путем зарождения простейшей жизни в такой же простейшей Вселенной. Она не прикладывала усилий в их появлении. Всё произошло само собой, в результате стечения обстоятельств. Илимы вышли путем эволюции из примитивных видов и, если бы она не вмешалась в их судьбу, таким же примитивным видом остались. Но она вмешалась. Отчасти от скуки, отчасти из любопытства. Ей было интересно, что произойдёт, если подтолкнуть этих существ. И пусть вначале Кали ограничивалась лишь наблюдением за ними, около полутора миллиона лет назад она впервые применила к ним извлечённые ею из осколка знания. Причём сделала это совершенно неосознанно, заметив это лишь потом, когда в некоторых хаотично выбранных особях уже происходили внедренные ею изменения. Тогда Кали добавила в гены илимов каплю чистой вечной материи, приправив её первородной энергией мироздания. И всё это вкупе вылилось в формирование субстанции, отдалённо схожей с бессмертной сущностью разума и души.

В дальнейшем Кали ещё несколько раз незначительно совершенствовала изначально выбранных особей, но это оставалось поверхностное влияние. Илимы не нуждались в постоянной корректировке. Постепенно раса начала развиваться своим путём. Заложенные особенности, которые до сегодня могли проявляться лишь в высших обитателях миров, незаметно начинали распространяться в поколениях. Попутно стали рождаться и более уникальные экземпляры наподобие Хранителя Дильмуна, Энлиля, Энки или Видара, ещё не бессмертные в том аспекте, что значит бессмертие для самой Кали, но уже расположенные к перерождениям и ускоренному саморазвитию.

Затем кристалл покинул её, выбрав владельцем первого Хранителя. И с тех пор Кали стала для илимов не столько поводырём, сколько защитником, а те при ней походили на чересчур быстро повзрослевших детей, отрицающих из-за юности свои недостатки, неопытность. Раса обходилась и без её мудрости или познаний. Всё, что требовалось илимам на том или ином историческом промежутке, незаметно для них самих давал им кристалл. Так почему же он отказывал теперь Кали в помощи?

Какое ей дело до илимов, спрашивала себя Кали.

Глупая раса уже давно оперилась и выбралась из её гнезда. Должна ли она по-прежнему оберегать их? Или вопрос в другом – почему она должна их оберегать?

Ответить Кали не могла. Любой другой представитель высшей жизни Вселенных предпочёл бы подчиниться требованиям Великого Архонта и, не задумываясь, стёр бы каких-то там необычных существ. Но Кали не только отказала Тёмному Кочевнику. Она ещё и бросила ему вызов. Безрассудно пошла на самоубийственную войну – и всё ради её косвенного творения.

Так и не найдя причин того поступка, хозяйка Солнечной системы отчего-то улыбнулась. Ей представилось хмурое, полное упрёков лицо Антареса. И хоть Кали не понимала, зачем так отчаянно даже сейчас продолжала губить себя ради илимов, в одном она не сомневалась – вернись всё вспять, к тому самому часу, когда Тёмный Кочевник потребовал от неё осколок и уничтожения илимов, она поступила бы ровно так же, как и тогда. Встреча окончилась бы отказом.

Блуждая в нерешительности подле пещеры Валлиэна, Кали натоптала неровный рисунок пыльных тропинок. Ночь переваливалась за середину. Система планет медленно поворачивалась боками, подставляя их скупым отсветам звёзд. День не обещал быть намного светлее отступающей темноты.

Кали думала об Энлиле. Думала, как о равном себе и даже как о чём-то несбыточном. Вспомнил ли он свои прежние жизни, вспомнил ли её в этих жизнях? Отчасти она жалела, что нарушила естественный ход его эволюции. Ему и Энки будет особенно трудно, когда баланс мироздания вернёт их к прежнему состоянию. Об этом Кали им не сказала, как и скрыла то, чего ей стоило их усовершенствование. Тогда она исчерпала большую часть своей энергии, запуская чужую эволюцию, но и подобного не хватило, чтобы наёмники достигли пика заложенных в них возможностей. Это и к лучшему. Им будет к чему стремиться в будущем. Кали не боялась за них. То, кем стали Энлиль и Энки, должно уберечь их. И только очень значительное потрясение могло вернуть наёмников к изначальной точке – обратить вклад Кали вспять. Однако, если всё пройдёт гладко, парни не столкнутся с собственной деградацией и не станут прежними ещё около года, пока баланс не вытеснит из них наглый обман Кали. Когда это произойдёт, Энлиль и Энки вновь уподобятся смертным, не многим лучше, чем были до болезненных тисков Кали. Впрочем, радовало то, что достичь теперешних высот они смогут относительно быстро, всего через шесть-семь жизней. Пройдёт несколько перерождений, и наёмники уже по праву дорастут до всех тех возможностей, что свалились на них в эти дни. А вместе с ними эволюционирует и, как минимум, ещё тысяча-полторы таких же уникальных особей. Да, всего каких-то пятьсот тысяч лет – и раса илимов взойдёт на один уровень с расой Кали. А что будет дальше?

Хозяйка Солнечной системы уже не раз задумывалась об эволюционном пути её существ, но никогда не представляла его так чётко. Никогда не признавалась себе, что у этого пути, по сути, нет предела, и раса илимов, прошедшая по нему, действительно могла взобраться высоко, быть может, выше самих Архонтов или даже…

Посягнуть на Создателей Кали не решилась, но её размышления подталкивали девушку к ещё одному выводу. Быть может, именно ради неестественного, лишённого аналогов развития илимов ей и хотелось их уберечь. Схожих им существ это мироздание ещё не видело. Они являли собой нечто особенное, противоречащее основам, то, что не могло возникнуть лишь благодаря действующим законам Вселенных. Они были вызовом установленной природе вещей, нахальным, но многообещающим. Лишить их будущего? Отобрать осколок и позволить постепенно выродиться? Нет, хозяйка Солнечной системы вовсе не желала ничего схожего с этим сценарием. Впрочем, Кали признавала за собой и худшие стороны. Всё-таки в ней говорило её древнее происхождение, и в угоду ему Красная Звезда не подавляла в себе остатки прагматизма. Илимов Кали превозносила, но далеко не всех. До большей части их народа, до всей их Республики, до многого, что происходило в их быту, ей не было дела. Её смертное воплощение ещё могло томиться жалостью ко всем и без разбора, но истинная сущность Кали отбрасывала ненужные чувства и смотрела на расу трезво – только десятая её часть представляла собой положительный потенциал. Остальные, как и раньше, были лишены зачатков высшей расы. Но, несмотря на столь незначительный процент, Звезда всегда оберегала весь народ целиком, свою систему и разбросанные в соседних системах структуры Республики. Виной тому послужила не доброта, а рассредоточенность потенциально уникальных особей. Проживай эти десять процентов лишь в её системе, Кали вовсе не думала бы об остальных.

Красная Звезда не осуждала себя за это пренебрежение, граничащее с жестокостью. Она всегда умела управлять своими ощущениями и чувствами. Исключением оставалось её земное воплощение, с помощью которого Кали познавала илимов. Чем чаще она уподоблялась им, тем отчётливее смертные чувства проникали в её бессмертную душу. Возможно, они делали её слабее, были признаком деградации, но она не могла не признать, что смертное и примитивное ей нравилось, а вместе с тем, нравился и Энлиль.

То, что он боготворил её в каждой своей жизни, Кали практически всегда игнорировала, и только недавно позволила себе взглянуть на него другими глазами. Она столько раз обрывала его жизнь, вмешивалась, беспощадно рушила не в угоду его эволюции, что не хотела теперь, чтобы он это вспоминал. Ни в одном его перерождении она не позволила ему стать Хранителем, хотя такой шаг ускорил бы естественный ход его развития и, быть может, ей даже не пришлось бы вмешиваться. Энлиль уже сейчас мог бы стать на её уровень, если бы не её упрямство. Почему она так поступала?

Красная Звезда даже споткнулась, вспомнив обо всех её мелких преступлениях в адрес Энлиля. Но, позволив быть себе честной до конца, Кали всё же признала: она струсила. Она боялась того, что будет, когда Энлиль станет ей ровней. Зная о своём безразмерном влиянии на него, тем ни менее, Звезда лишь сейчас понимала, как сильно было и оставалось его влияние на неё. Что-то неожиданное, совершенно необычное роднило их души, но Кали так и не осмелилась дать этим узам развиться…

Валлиэн уже пару минут опирался на створки входа в пещеру, наблюдая за лучившейся красным светом фигурой. Первородная, данная ей рождением внешность Кали впитала в себя все те лучшие черты, что хранили в себе незагрязненные недостойными смешениями кровей высшие расы. И какое бы обличье она ни принимала, её внешность не могла скрыть налёта незапятнанной первозданности. Валлиэн любовался своей гостьей до самого последнего момента, пока она его не заметила.

Когда Кали обернулась и их мысли свободно сплелись в диалог, тёмный взгляд Архонта опять скрывался за бурлящей внутри него энергией. Он посуровел, но поймав согласие в кивке его гостьи, тут же отступил от прохода, приглашая её вовнутрь.

Отбросив метания, Кали быстро направилась к пещере. За входом начинался энергетический кокон. Ступив одной ногой за его черту, девушка остановилась. Позади нетерпеливо переминался Валлиэн. Кали показалось, что Архонт сейчас не удержится и толкнёт её в спину, но вместо этого Валлиэн расплылся в улыбке.

– Деточка, заходи, – ласково молвил он.

– Напомните мне, Великий Архонт, – вместо этого спросила Кали, – зачем вам всё это?

Звезда шагнула вперёд. Кокон сомкнулся.

– Всем нужно исцеление, – послышался немой ответ.

Слова Валлиэна заскрипели в мыслях Кали. Без предисловий, в её жилы начала стекаться инородная энергия собравшихся здесь Архонтов и других представителей первых рас. Заевшей пластинкой короткая фраза мелькала и мелькала в её переполненной импульсами голове в такт накатывающим волнам непостижимой силы. Кали ощутила молниеносно возросшую тяжесть осколка. Носитель свирепствовал и неистово пытался вырваться из её увеличивающейся власти, вернуться к Хранителю, но девушка отрешённо его удержала.

– Всем нужно исцеление, – сиплым голосом прошептала она.

Камень перетёк в её руки.

Хозяин облизнул потрескавшиеся губы, не успевая должным образом заживлять постоянно страдающую, не привыкшую к плотному холоду кожу. Ох уж эта мерзлота! Он вовсе не умел терпеть и лёгкую прохладу, но этот промозглый воздух, эти скованные в камень снега и близко не напоминали приятный холодок зимних утренних часов в его столичном тёплом поместье. За уютом и оставленным комфортом прежних привилегий опальный Советник-предатель откровенно скучал. Где та нега, что лилась в его радостных днях: мягкие чистые ткани, учтивые короткие речи, приятные запахи, настоящий вкус пищи, переливы камней, игра света в завитках локонов прекрасных женщин, роскошь, роскошь, роскошь, одетые в богатство отделки апартаменты и бесконечное чинопочитание в адрес его весомой персоны. Обходиться без всего подобного Эн-Сибзаану было столь же трудно, как и без ранее утраченной энергии. Он и не думал, что настолько оброс зависимостями от простых смертных ощущений.

Несомненно, возвратив и поднакопив сил, Хозяин мог бы обмануть свой разум, внушить себе приятные мгновения, но такой самообман претил ему, и бывший Советник всё реже пользовался им, прибегая к иллюзиям только тогда, когда тоска начинала невыносимой оскомой сводить его мысли. Лишь согреваясь и не давая всегда холёной коже страдать от полюсной зимы, Эн-Сибзаан стойко терпел остальные неудобства.

– Умоляю вас, добрый Хозяин! – простонало из-за его спины.

Советник коротко сплюнул. Одно из его неудобств опять оскверняло его тонкий слух своими стенаниями. А уши Эн-Сибзаана, его обаяние и давно прозябавшая в невежестве внутренняя гармония привыкли не к этому. Ему бы сейчас размеренную игру чьих-то длинных, утончённых пальцев по натянутым струнам старого инструмента, тихую мелодию да крепкого, благородного крепленого напитка. Но никак не писклявых, онемевших в холоде голосов.

– Мы тут околеем! – не затихал проситель.

Хозяин прикинул, что такой результат пока что его не порадует – слишком милостивая кончина в обмен на его личные страдания. Обождав для своего удовольствия ещё четверть часа, в очередной раз Эн-Сибзаан немного поделился своей энергией. Следующий за ним шаг в шаг небольшой отряд расплылся в благодарственных речах.

– Тьфу! Гниды, – промямлил себе под нос Хозяин, оборачиваясь. – Да помолчите вы!

«Ух и гнилой сброд мне не посчастливилось за собой водить!» – со страданием сетовал опальный Советник. Но рассчитывать на большое ему не приходилось. Горстка его бывших наёмников – единственное, что Эн-Сибзаану удалось наскрести.

Оставив своё убежище и вернувшись на поверхность, Хозяин первым делом разведал обстановку. Как он и предполагал, Республика разыскивала предателя, но не настолько рьяно и усердно, чтобы существенно беспокоиться по этому поводу. Практически в открытую, не без присущей ему наглости, он порыскал по закоулкам планеты, выгребая со всевозможных помоек и нор ещё недавно бравых наёмников, бежавших после падения барьера сокровищницы и атаки республиканских войск. Набралось только пятеро. Остальных либо убили, либо взяли под арест. Немного, но для охраны наследника, когда тот будет схвачен и подчинён его воле, хватит, так что Эн-Сибзаан решил ограничиться и этим.

Был среди выживших и особо лакомый кусочек для бывшего Советника. Его он разыскал исключительно ради личной выгоды и своего удовольствия. Незаметно обернувшись, Хозяин, непроизвольно, вновь облизнул быстро синеющие губы. Позади, замыкая пятёрку, неуверенно пошатывался самый надоедливый, раздражающий до зверства батрак из всех, с кем Эн-Сибзаану приходилось работать. Уж ему-то Хозяин точно не желал быстрой и благостной смерти.

Подавив в себе жажду скорой и неуместной расправы, Советник легонько, заботой мазохиста, укутал наёмника теплом. Пусть ещё погреется. Недолго ему осталось…

Шагающего с понурой головой Марсиуса с головой бросило в неестественный жар, будто враз окунуло с головой в раскалённые до красноты угли, отчего сам наёмник тут же пропитался собственным потом, липким и вонючим от страха. Он чуть было не поднял глаза, чтобы взглянуть на гордую спину нанимателя, но вовремя потупил их ещё ниже, стараясь не выдать своих дум и накатившего отвращения.

Своего рода сожаление и тоска также трепали душу вора и во многом напоминали сожаления самого Хозяина. Как и его наниматель, наёмник тосковал и сетовал по утраченным шансам. Только вместо шикарных привилегий, коими обладал зажиточный и влиятельный Советник обширной Республики, его сердце ныло по взорвавшемуся кораблю. Не само драное судёнышко, а его набитый богатствами сокровищницы тайник расстраивал Марсиуса. Ему не удалось улизнуть через портал адайцев, да и за пределы самого комплекса он вырвался всего лишь на десяток километров, наткнувшись на заградительный отряд республиканцев. Всё, что он вынес из той заварушки, – это самого себя, чудом успев катапультироваться, скрыться на отшибе материка, а после и выбраться за пределы Аккадской системы, тайком перелетев в соседнюю структуру. Здесь Марсиус, пообтёршись пару дней, наспех сколотил себе липовые документы, надеясь по ним окончательно удрать из страны при готовящейся в этой системе эвакуации. Но когда уже была назначена даже дата сборов его района, переменчивое везение посмеялось над наёмником. До пункта сбора он не дошёл каких-то ста метров – из толпы его выдернули властные руки Хозяина. Вот так его путь пересёкся с тем, кого Марсиус больше всего боялся увидеть и опрометчиво надеялся, что их наниматель мёртв.

Хозяин же оказался живее живых, а наёмник, напротив, едва не скончался на месте, заглянув в недобро поблёскивающие хитрющие глаза. Тот взгляд очень не понравился Марсиусу, и с той поры наёмник более не решался увидеть его вновь, боясь заметить в глубине очей Хозяина то, что могло ему просто показаться.

– У нас с тобой ещё есть неоконченное дело… – единственное, что Эн-Сибзаан сказал лично наёмнику за всё время с того дня, как он его нашёл. Больше напрямую к Марсиусу Хозяин не обращался, отчего тому становилось ещё более тошно, словно дело это касалось только его и никого другого.

Откуда было знать горемычному, потасканному наёмнику, какие зловещие планы строил вокруг него Хозяин, и что именно его он собирался скормить своему Владыке, выставив виноватым в неудачах в сокровищнице и тем самым хоть немного отведя от себя удар. Всего этого Марсиус не понимал, а лишь догадывался не успевшим атрофироваться в холоде чутьем, что от предстоящего похода и его роли в нём несло определённо опасным запашком.

Сам же Хозяин едва ли надеялся, что такой червь, как наёмник, сполна утолит нагнетённый днями ожидания гнев Владыки, но, всё же, если при этом в руках Эн-Сибзаана будет находиться и покорный наследник, готовый вручить Кочевнику ценную реликвию, быть может, трёпка, которую ему устроит Владыка, окажется не столь болезненной. Вскоре ему предстоит проверить свою догадку на деле, пока же Хозяин пытался сконцентрироваться на основном.

Взять след Хранителя ему удалось практически сразу, но пройти по нему представлялось задачей едва ли разрешимой. След настолько петлял и извивался, что напоминал взъерошенный клубок тонких шёлковых нитей. Эн-Сибзаан, как неумелая рукодельница, часами выпутывал из него верные ориентиры и порядком одрях, пока после многодневной, монотонной работы наконец-то не наткнулся на нужное направление. Вело оно в Железные ущелья – старое, но по-прежнему высокое кольцевое горно-ледниковое образование на севере планеты. Проследовав по намеченным невидимым следам, Хозяин опять столкнулся с распутицей, и в данном случае ему уже не удалось выудить нужную нить, слишком большим влиянием обладали Железные ущелья. Их искажения сводили на нет все старательные начинания Эн-Сибзаана, но окончательно спрятать беглого Хранителя они не смогли: не найдя точных координат Дильмуна и Эн-уру-гала, бывший Советник, тем не менее, сумел определить сектор их пребывания и, к его радости, умещался он во всего семьдесят с малым квадратных километров. Сюда-то он и согнал наспех собранных наёмников, с которыми сейчас методично прочёсывал бугристую бело-серую местность.

Холод стоял лютый. Температура была не значительно, но ниже того, что может выдержать хорошо утеплённый, не подверженный болезням организм илима, разреженная атмосфера не содержала и половины требуемых для жизни важных газов, а концентрированные выбросы ядовитых паров, неожиданно прорывающиеся сквозь щели ледника, в разы быстрее бы поставили точку в существовании небольшого отряда, чем донимающий их мороз. Не из гуманности Хозяин поддерживал измотанных наёмников. Это не требовало больших затрат энергии. Мизерной, едва ощутимой частицы его сил хватило бы для того, чтобы те чувствовали себя словно в первозданном раю, но Эн-Сибзаан намеренно не додавал наёмникам тепла, чтобы не забывали: как и раньше, так и теперь они полностью зависят от его милости. Ничего не изменилось – вернулось на прежние места.

Остатки отряда всё понимали и безропотно, не задавая лишних вопросов, следовали за Хозяином и только иногда, когда холод становился невыносимым, позволяли себе подать голос.

Их существованию в эти дни вряд ли можно было бы позавидовать. Советник не давал им ни полноценного сна, ни минутного отдыха, ни крошки пищи. Всё время на ногах, питаясь и дыша его жалкими, скудными подачками энергии, наёмники, подобно биороботам, крутили скрипящими шеями, всматривались в барахлящие приборы, шаркали по острым, как бритва, камням, рыскали на отказывающемся нормально летать транспорте и смиренно давили в себе мысль, что лучше бы им было умереть в заваленной трупами сокровищнице.

Сама судьба издевалась над путниками: то, что с такой отдачей и пеной у рта они разыскивали который день, удалось найти только в последнем необследованном уголке сектора. К остаткам покрытых ледником развалин отряд вышел на восьмой день, остановившись в трёх километрах от ближайшей торчащей из белого плена башни. Последовать всей толпой дальше Эн-Сибзаан не решился. Осязание не обманывало его – Хранитель и наследник находились именно там, поблизости, но ещё кое-что ему подсказывала интуиция – соваться в бой рано.

Вместо него самого его внутреннее свободное зрение тихонько пробиралось дальше. Наткнуться на Хранителя было бы непоправимой ошибкой, и Хозяин не имел права выдать себя. Осторожно он пропускал мысли дальше, воровато, урывками осматривая все закоулки и похороненные в темноте залы. Напряжённое занятие полностью поглотило Советника, поэтому очередное прошение живительного тепла со стороны подмерзающего отряда осталось без ответа.

Когда мысли его высунулись в очередной проём, заглядывая за полуразрушенную стену, Хозяин в панике отдёрнул их обратно. Вроде бы никто не почувствовал его присутствия. Он прождал какое-то время и аккуратно сунулся дальше, смелее осматривая полузанесённую снегом, немного покосившуюся башню. Ему не почудилось: Хранитель и Эн-уру-гал лежали на голом, пропитанном кровью полу, причём Советнику хватило и взгляда, чтобы понять, что истомил их не сон. Оба выглядели крайне истощёнными, в особенности старик. Осмотрев Хранителя внимательнее, Эн-Сибзаан оскалился: болезненная, выцветшая внешность Дильмуна не передавала его внутреннего состояния, но Хозяин видел – старик не жилец и уж точно ему не соперник.

Поняв это, он чуть было не совершил оплошность. Его тело уже рвалось к скорой телепортации, намереваясь поспеть за неуловимой молнией мысли. Необдуманно, Хозяин хотел ввязаться в драку, но, учитывая бессознательность его противников, дракой это назвать было бы нельзя. Однако, всё та же интуиция вовремя приструнила Советника. Благо, что догадался взглянуть не только на доходящего Хранителя, но и на лежащего неподалёку парня. Вот Эн-уру-гал явно не выглядел лёгкой добычей. Что-то странное происходило в его сущности. Она по-прежнему опутывалась силой Тёмного Кочевника, его энергией, но её стало гораздо меньше. Впрочем, и то, что ещё оставалось, по необъяснимым для Хозяина причинам, значительно превосходило возможности его самого.

– Да сколько же ты её в себя впитал?! – гневно и завистливо подумалось Эн-Сибзаану.

Ценная, как сама жизнь, энергия Владыки гнездилась в наследнике. Её было много. «Почему её так много?! Мне бы такое, чтоб его, мелкого сосунка!»

Хозяин продолжал молча жаловаться, возвращаясь обратно. Никаких действий! Никаких надежд на его обновлённую силу! Он слабее! Он вновь слабее этого молокососа. Хорошо ещё, что сам наследник никогда особо не интересовался своим потенциалом и не расширял границы доступных ему возможностей, довольствуясь тем, что уже умел, и обходясь парой-тройкой энергетических приёмов. Но, как показывал пример последней их стычки в шахте Цесны, и в незнании собственных возможностей Эн-уру-гал оставался опасен. Не понимая, что творит и как творит, он мог уничтожить Хозяина посредством неконтролируемой вспышки гнева, рискующей вылиться во вспышку иного рода – энергетическую.

Зависть распирала Советника и становилась особенно горькой, когда тот понимал, что это чувство собственной ущербности, обделённости и слабости не оставит его ещё очень долго. Гнев застилал глаза, но, впрочем, не настолько, чтобы Хозяин не заметил пользы от своей разведки. Да, он не мог атаковать сиюминутно. Находящийся в обмороке наследник не дал бы себя не то что подчинить, но и ранить. С таким защитником не представлялось бы и возможным убить Дильмуна. Однако Эн-Сибзаан отметил следующее: Хранитель ему не угроза, а его преемник – угроза, но вовсе не длительная. Несмотря на то, что энергия Владыки блуждала в жилах парня, она утекала, её становилось меньше. Нельзя, чтобы сила Кочевника вовсе ушла из парня, без неё его не подчинить, но логичным будет дождаться, когда энергии останется всего на грош. Может быть, через пятнадцать-шестнадцать дней…

Не то чтобы это успокоило Хозяина. Злость его только росла, делая лицо ужасно неприветливым, отчего уже никто не вымаливал его тепла и помощи. Замёрзшие наёмники молча теснились в кучку, влипая в стены наспех найденного укрытия и довольствуясь теми крохами энергии, что их наниматель бросал им, как обглоданную кость к завтраку.

– Обождём! – властно обратился к отряду Эн-Сибзаан.

Необходимость ожидания наёмники почувствовали и сами. Понимая, что здесь им придётся провести не одну ночь, отряд заходился обустраивать и хоть как-то утеплять разрушенные временем стены. Сам Советник более ответственно отнёсся к собственным удобствам, выбрав безветренный сухой угол и позволив себе привнести в его интерьер немного изысканности и комфорта. Через минуту его усилий в углу появился настил, невесть откуда взявшаяся горячая пища, напитки, сладкие яства, толстый широкий матрац, одеяла и кричаще неуместные маленькие подушечки, затянутые в розовые атласные наволочки.

Наёмники не успели подивиться и проникнуться щекочущими обоняние аппетитными запахами еды, как в следующее мгновение полуиллюзорный угол их нанимателя словно отгородился от остального неказистого помещения.

– Прослышу хоть от кого-то звук, чёртово вы отродье, – замолчите все разом и навсегда! – назидательно предупредил идущий из-за непрозрачной энергетической ширмы голос.

Хозяин прислушался. Возражений не последовало, а возобновившаяся возня с приколачиванием досок и прочими утеплительными работами скатилась до мышиной, затихающей при каждом его громком вздохе.

– Так-то лучше, – довольно прошептал экс-Советник.

Набив живот до отказа едой, в которой, по существу, не нуждался, Эн-Сибзаан закутался в бесчисленное количество лёгких покрывал. Сон ему тоже был не нужен, по крайней мере, не в той форме, в которой в нём не могли себе отказать смертные. Но Хозяин намеренно погрузил тело и разум в лёгкие, наигранные им самим приятные сновидения. Так он и собирался коротать часы ожидания: в тепле, сытости, иллюзиях и подпирающей со всех сторон злобе.

Вскоре его сон вовсе уподобился настоящему, сопроводившись посвистывающим громким храпом. Позже один из наёмников, единственный, которому удастся пережить последнее задание Хозяина, всю оставшуюся жизнь в ужасе будет вспоминать этот храп, эти обмороженные камни, это пронизывающее душу рычание ветра…

Пока же небольшой отряд только ёжился и кривился от тревожащих их покой всхлипов.