В шаге от бездны

Глава 1

Горячая влажная слизь стекала между пальцев Энлиля, обволакивая изорванное лицо и уцелевшую руку жижей, состоящей преимущественно из запёкшейся крови, раздробленных костей, грязи и взорвавшихся внутренностей. Командир отхаркивал мерзкие солоноватые комки, с досадой рассматривая ещё недавно живую плоть и пытаясь упорядочить вновь разбушевавшиеся мысли. Это было не к добру. Мысли стоило контролировать. Возможно, Энлилю удалось бы быстрее успокоиться, если б не одно «но» – размозжённая плоть, в которой он беспомощно увяз, принадлежала ему. И наблюдение за тем, как всё твоё тело от ног до грудной клетки полностью уничтожено, а тебе самому ничего не остается, кроме как в очередной раз захлёбываться своей же рвотой, лишь сильнее спутывало неопытный, едва переродившийся разум.

Боль казалась невыносимой, нервной, натянутой, но Энлиль знал, что, если бы он мысленно не уменьшил её, ощущения превосходили бы нынешние в десятки раз и взорвали бы его уцелевший мозг. Это было то немногое, чему командир научился, – частично блокировать боль. Облегчить же чем-то ещё своё нынешнее состояние Энлилю было сложно.

Рядом незаметно появился Энки.

– Помочь? – поинтересовался напарник.

Командир ощутил, как от товарища начинала распространяться невидимая энергия, направленная на его регенерацию.

– Нет! – поспешно отказался тот. – Я должен сам.

Энки сдержанно пожал плечами. Оба они всё реже обращались к обычным словам, неосознанно переходя на телепатическое общение. Без продолжения ненужного разговора, наёмник тихо исчез, оставляя командира наедине с его привычной проблемой.

Успокоившись, Энлиль сосредоточенно застыл, отгоняя от себя весь ненужный шум. Некоторые вещи давались ему лучше, некоторые сложнее, нежели Энки, и регенерация входила в число последних. Сам он изначально ещё подсчитывал количество случаев, когда ему, как и сегодня, приходилось оставаться изувеченным по воле своего же разума, но, чем дальше удалялся тот день, когда Кали сотворила с ними всё это, тем реже Энлиль думал о статистике неудач. Теперь в состоянии полутрупа он находился куда чаще, чем в здравии.

С четвёртой попытки ему всё-таки удалось притянуть рассеянные частицы для построения своей плоти, возвращая их на прежние места. Пошевелив обретёнными конечностями, командир не спеша поднялся, давая себе обещание быть осмотрительнее при телепортации. Причиной его травм, как правило, становилось неудачное перемещение. Энлилю не всегда удавалось выбрать правильную точку прибытия, и иногда он оказывался разорван невидимой материей или энергией, соединяющей слои пространства, но чаще наёмника просто сталкивало с попавшимися при материализации телами. Он врастал или застревал в камне, телепортировался под землю, в воду, и уязвимая плоть, не защищённая энергетикой разума, моментально превращалась в мертвечину. Сегодня ему отчасти повезло – у него хотя бы оставалась голова на плечах. В случаях же, когда тело рассеивалось полностью, воссоздать его было куда сложнее.

Закончив с регенерацией, Энлиль недовольно оглядел самого себя. Что-то в их с Энки самовольном обучении не заладилось изначально. Повлияв на их эволюцию, Кали дала им не только толчок в развитии, но и поделилась с ними многим, что знала сама, но тех навыков, которые, несомненно, пригодились бы друзьям, в памяти их разума не оказалось. Им приходилось действовать вслепую.

С их последней встречи пробежало чуть больше двух месяцев. Едва очнувшись в покоях Канцлера, с первых секунд пробуждения и по сей день, как и Энки, Энлиль неизменно пребывал в борьбе со своими главным врагом – самим собой. Поначалу его обновившийся разум был милостив, оставаясь в беспамятстве. Но потом командир начал всё чаще сталкиваться с изменениями, проявлявшимися в той или иной форме, и уже не мог укрыться в темноте обморока. Его неконтролируемый, непонимающий своих пределов разум рвался во все стороны, что приводило к ужасным, непредсказуемым последствиям.

В первые дни нового существования ему и Энки пришлось пропустить через себя столько эмоций, сколько наёмники не испытывали за всю жизнь, и главной из них оказался страх. Энлиль боялся практически всего, что открывалось его мыслям, боялся копошащихся в голове и теле незаметных доселе ниточек энергии, но, главное, чего больше всего опасался наёмник, так это того, на что были способны эти ниточки, когда сплетались в энергетический ком и соскальзывали с невидимых округлых границ его разросшейся яркой души, устремляясь в слои пространства.

Подобные неконтролируемые выбросы энергии, из-за которых друзья невольно переломали все здания в окрестностях сената и убили десятки невинных, стали не последней причиной, заставившей Энлиля и Энки покинуть столицу и центр системы. По настоянию Хранителей наёмники перебрались на непригодный для колонизации спутник газового титана, расположенный на окраинах Солнечной системы.

Этот уединённый скалистый шарик погубил бы на своей поверхности любого, кто остался б в его спёртой, тяжёлой кислотной атмосфере дольше пары секунд, но, к удивлению наёмников, смертоносная среда нисколько не отразилась на их самочувствии. Лишь позже оба заметили, что им попросту не нужно было дышать. И не только это. Более наёмники не чувствовали надобности в пище, воде. Они не замечали разницы температур, не страдали от раздражителей, болезней, радиации. Правда, была усталость, осевшая в них с растратой энергии. Она исчезала, лишь стоило тем восполнить утрату, но, так как оба постоянно совершенствовали свои навыки, усталость окончательно загостилась в их телах и мыслях, доводя порой до изнеможения и физической смерти.

Труднее же всего оказалось смириться с возросшими или видоизменившимися эмоциями. Порой они пропадали вовсе. Полное отсутствие эмоций, тем не менее, не было полным. Появлялось чувство всевластия, и, возможно, гордыни, опасное и предсказуемое, ведь оно побуждало друзей к эгоцентризму и последующему подтверждению через силу своей уникальности. Но схожее состояние длилось недолго и сменялось взрывом отходивших от сна эмоций, что вело к стыду и осознанию совершённых ошибок.

Если изнеможение ещё можно было терпеть, то несвойственные смертным существам яркие переживания подчас выбивали из колеи. Горечь, чувство долга, любви или дружбы из мелкой мороси перерастали в бурный ливень, ураган, и труднее всего было справиться с болью. Этот особый вид боли, что в прежней жизни отдавал лишь щемящим спазмом в груди, возникал теперь при соприкосновении с невидимой энергией. Стоило кому-то из них задеть товарища или нарваться на свой же пучок энергии, что недавно произошло с Энлилем, как пострадавший уже корчился в агонии. Страдало не тело, не простая оболочка, хотя чаще именно оно и оказывалось разорвано или испепелено. Оба уже давно догадались, что именно могло так болеть – душа – их израненные сущность и разум, но по привычке продолжали связывать болезненные ощущения лишь с телом.

Убедившись, что невидимые раны уже зарубцевались, Энлиль собирался вновь вернуться к практике. Мгновенная телепортация нравилась командиру. Невольно он сравнивал себя с пилотируемым крылатым кораблем. Летать он уже умел, но вот с приземлениями дела обстояли гораздо хуже. Вложенные в его разум знания уверяли Энлиля в том, что ему под силу пересекать миры, даже измерения, но пока что наёмник с трудом перемещался между двумя соседними спутниками, и каждое третье такое путешествие заканчивалось потерей головы. В такие мгновения, пытаясь спрятаться от боли, он без стыда начинал поносить Кали, но это не приносило облегчения. Наёмник до сих пор поддавался страху.

На что только надеялась Кали, вверяя им такую ответственность? До ускоренного скачка в эволюции оба они, как выяснилось, и понятия не представляли, что их ждёт, а те ожидания, которые, напротив, у них имелись после разговора с Канцлером, ни в какую теперь не шли с подстерёгшей действительностью. Энлилю было горько признавать свою недееспособность. Он и Энки честно старались побороть самих себя, но не могли превзойти того, чего не понимали, а не понимали они многого. Они догадывались, на что способны, но были не в состоянии воспользоваться этими способностями правильно, знали, с чем им придётся столкнуться, и не сомневались, что при таком уровне подготовки проиграют. А ведь пока друзья даже не заговаривали о неизбежном – приходе самого Тёмного Кочевника, о котором, благодаря подаренным Кали воспоминаниям, теперь были осведомлены гораздо подробнее, чем хотели. Пока что их скромной целью оставалось защитить Республику от рабов Владыки, армады которого уже толпились в тёмных окраинах галактики. Знали они и то, что его кочующее вместилище вскоре окажется достаточно близко к их Вселенной. С математической точностью умы друзей просчитывали возможные сюжеты такого появления, и все они неизменно вырисовывались фатальными.

Впрочем, ещё оставалась сама Кали. По каким причинам и куда она так стремительно отправилась, наёмники были не в курсе. Любые размышления об этом незаметно для самих парней быстро затухали, словно натыкаясь на поставленный блок, запрещающий им даже заикаться на данную тему. Да и будь у друзей возможность подумать о своём божестве и её замыслах, вряд ли бы их волновал этот вопрос. Что действительно заботило их головы, так это грядущие события, ведь до возвращения Кали обоим предстояло выступить защитниками Республики. Но, наблюдая со стороны за собой и Энки, Энлиль прекрасно понимал: защитники из них никакие. Пока что вреда от наёмников было куда больше, нежели пользы. Если в ближайшее время начнётся настоящая битва, они скорее уничтожат себя самих, нежели помогут армиям Республики в войне. От таких перспектив становилось отвратно. Может, именно поэтому никто из них ни на минуту не мог остановиться, успокоиться и не стараться прыгнуть выше никчёмной головы. Прекратить метаться в своих глупых, безрезультатных стараниях. Обоим давно требовался отдых. Их израненные души не успевали заживать, а энергия – должным образом восстанавливаться. Разум же каждого всё чаще поддавался горячке сбивчивых мыслей, что влекло за собой ещё больше промахов и неудач.

Задумавшись об этом, Энлиль безмолвно застыл в прежней позе, отложив очередной скачок. Он направил всю доступную ему энергию не на то, чтобы совершить телепортацию, а для усмирения своего кричащего разума. Уживаться с этим неконтролируемым шумом ещё хоть немного командир был не в состоянии. Стопроцентного результата его поступок не принёс. В уплату за высвобождённую энергию поток мыслей не ослабел, хоть частично и попал в проложенные для него русла. С облегчением Энлиль окунулся в состояние, едва напоминавшее тишину, но для него она показалась спасительным дивным покоем.

Продолжая исцеляться тихо гомонящей тишиной, командир думал о том, о чём давно следовало подумать. Все прошедшие дни им так хотелось обуздать самих себя, что только сейчас он начинал понимать, насколько безрассудно и глупо друзья топтались на месте, не могли достигнуть устойчивой концентрации мыслей, во многом уступая в этом даже первым ученикам Хранителей, не говоря уже об их наставниках.

Но даже Хранители не были способны помочь наёмникам, ни в первые часы после пробуждения, ни сейчас. Находиться рядом с парнями было бы сродни тому, что находиться подле эпицентра взорвавшейся звезды. И пока они не научатся простому контролю, никто не будет в безопасности. Это Энлиль понимал и сам. Он уже знал, к чему приводят разгулявшиеся вольные мысли. Одна упущенная мыслеформа, один потерянный комок энергии преобразовывались в действие, а действие в результат. Хватит и того, что будучи здесь, в, казалось бы, идеальном для них месте, они уже стали причиной уничтожения нескольких спутников, обломки которых случайно были перекинуты ими на орбиту Аккада, отчего ещё не пришедшая в себя после вторжения столица столкнулась с метеоритной бомбардировкой. И это был не предел их реальных возможностей. Иногда, в редкие секунды забвения, когда разум Энлиля погружался в полусон, командир видел свой мир – обычную трёхмерную Вселенную в иных ракурсах, во всех её слоях и оттенках. Он видел соседние параллельные миры, непонятные реальности своего дома, далёкие отблески вышестоящих миров других измерений, и что-то подсказывало ему, что в его власти созидать нечто подобное, великое, необъяснимо прекрасное, как и в его власти всё это подкашивать и уничтожать. И от этого преследующий его страх ещё сильнее обволакивал юную и неопытную душу командира.

Масштаб. Вот что заставляло трепетать обоих. Масштаб, который невозможно было представить. Лишь соприкоснувшись с материей вышестоящих измерений, друзья поняли, как уютно на самом деле было жить в их простой, лишённой замысловатости трёхмерной Вселенной. Но их души рвались выше, за пределы привычных аксиом, туда, где они сами могли писать свои законы и существовать в своих рамках. И каждый раз подобный практически хаотичный чувственный порыв сулил неприятности, заканчиваясь в лучшем случае физической смертью, в худшем – очередной катастрофой.

Без контроля действительно не будет никакой пользы. Немного успокоив свой разум, Энлиль более не питал на этот счет иллюзий – самостоятельно им не справиться. Мысленно позвав Энки, командир теперь думал о том, как избежать не только саморазрушения, но и выполнить возложенную на них миссию, а для этого требовалась помощь. Как и ранее, Хранители не подходили на роль наставников. Неуправляемая энергетика парней, превосходящая возможности лучших защитников Сеннаарского братства в тысячи раз, грозила смести тех при первой же ошибке. Наёмникам был нужен кто-то более расторопный и сильный, нежели все Хранители вместе взятые, и об одном из таких кандидатов Энлиль уже задумывался ранее, но не решался к нему обратиться, хоть и ощущал – за ним и Энки наблюдают.

Притаившийся за кулисами пространства наблюдатель и сегодня находился где-то рядом, что только ускорило принятие решения Энлилем. Его непостоянное присутствие командир заметил лишь неделю назад, когда научился пронизывать свой мир, деля его на слои, и видеть то, что недоступно обычному взору. Своё открытие он сохранил в тайне, позволив гостю подсматривать и дальше, думая, что о его присутствии никому не известно.

Была ещё одна причина, по которой Энлиль медлил с приветствием. Интуитивно командиру казалось, что интерес гостя к ним не заканчивался праздным любопытством, но невидимый наблюдатель продолжал время от времени навещать их и по-прежнему держался в тени. Энлиля потешали и одновременно тревожили такие прятки. При других обстоятельствах он не стал бы вмешиваться, дав всему идти своим чередом, не подталкивая гостя к действию. Сейчас же голос страха перед будущим перевешивал чувство гордости. Решение было принято.

Позвав Энки и дождавшись, когда тот окажется поблизости, командир быстро связал свои и мысли друга в одно целое, показывая ему пока что недоступный для него слой мира, в котором пребывал их посетитель. Энки не выразил никаких смертных эмоций, хоть удивление и проскользнуло в его мыслях. Медленно он отошёл в сторону. Энлиль же, как ни в чём не бывало, припустил лёгкой походкой, но, не сделав и пяти шагов, наёмник дёрнулся в сторону, резко вскинув руку вверх. Вся его ладонь, кисть по самый локоть провалились в пустоту. За долю секунды лицо Энлиля скривилось от натуги. Все мышцы напряглись узлами, сам он едва стоял на ногах. Забывая про себя, ломая хрупкие кости, чувствуя, как рвутся вены, командир в последний момент до того, как лишиться одряхлевшей конечности, сумел выдернуть руку обратно. Вслед за ней слегка в растрёпанном виде появился и их наблюдатель. Сам Энлиль рыхлым, разбитым комом повалился на каменистую почву цвета ржавчины. Исцеляться ему было нечем, но Энки уже помогал товарищу.

Поднявшись после регенерации, наёмник подошёл к Энки. Оба они молча поглядывали на стоявшего к ним спиной высокого мужчину. Весь его вид излучал презрение, задетую гордыню и недовольство. Гость нервно отряхивался, поправляя ворот необычного тёмно-красно-серебристого одеяния, за который его так непочтительно выдернули из невидимого укрытия. Было очевидно, что к подобному обращению он не привык, как не привык и к неловким, навязанным беседам.

– Все-таки заметили! – надменно крикнул он. – Думаю, когда у них глаза откроются? Не через год, и то хорошо!

Гость излишне долго поправлял ворот, отряхивал безупречные складки дорого отделанных рукавов, придирчиво осматривал полы длинной накидки. Молчание затянулось, и он ехидно взглянул через плечо.

– Любишь подглядывать? – бесцеремонно спросил Энки.

– Было бы за чем! – презрительно отозвался гость, вновь отворачиваясь от наёмников.

– Как вам уже известно, – помедлив, произнёс он, – моё короткое имя Антарес. Я разрешаю вам так себя называть.

Трепещущего ответа от наёмников он не получил, что окончательно расстроило Владыку галактики. Его оценивающий взгляд вновь вернулся к парням, и на сей раз Антарес соблаговолил обернуться. Сложив белоснежные руки на груди, он какое-то время многозначительно молчал. Обладание его полностью вернулось, и о недавнем инциденте хозяин галактики предпочитал более не вспоминать, но неподдельное осуждение толкало того к язвительным замечаниям.

– Неубедительно! – подытожил все старания парней тот. – Неубедительно и крайне примитивно. Проблески вашего мастерства тускнеют на глазах, и с такой подачей вы вряд ли преуспеете…

Готовый ответ чуть было не сорвался с языка Энки, но Энлиль незаметно стукнул друга. Антарес же продолжал недовольно перечислять промахи наёмников, демонстративно замедляя интонацию и акцентируя внимание там, где, на его взгляд, оплошности парней были непростительно глупыми.

– А ещё это рассеянное транжирство внутренней энергии, – говорил он, – вы ведь даже не замечаете, куда она девается. Энергия – это всё! Энергия – это жизнь! Так не годится – её надо беречь!

Энлиль слушал, даже не собираясь перебивать Антареса. Крайне важно было, чтобы Владыка галактики сам произнёс уместные слова, которые так требовались командиру. В конце концов, Антарес не вытерпел.

– Может, для меня это и не свойственно, – перебарывая себя, медленно и звонко протянул он, – но я мог бы, кхм… помочь.

И вновь наёмники не проявили должного в этом случае уважения, проигнорировав слова хозяина галактики. Подобная невежливость привела Антареса к многословности, которую ту крайне недолюбливал.

– Полагаю, всем присутствующим известно, что творится на окраинах моих владений и в соседних с ними мирах? – сдержанным тоном спросил он. – Тёмный Владыка практически готов, и на этот раз он пустит в ход не только жалких смертных приматов.

Наёмники вопросительно взглянули на Антареса. Тот остался доволен произведённым эффектом. Его слушали.

– О чём ты? – коротко уточнил Энлиль.

Хозяин галактики не спеша заходил взад-вперёд, более не смотря на друзей.

– Думаете, у Кочевника не найдётся других рабов? – холодно продолжил он – В его вместилище существуют обрывки сотен миров, населённых существами, во многом превосходящих известных вам адайцев. Ваша бы раса посчитала их полубогами, а некоторых, пожалуй, богами, если б встретила. Правда, встреча эта окажется короткой. И каковы же будут ваши действия, предстань они перед вами? – всё так же холодно спрашивал Антарес. – Существа, искусно перемещающиеся в слоях пространства, практически бессмертные, невидимые для технологий и глаз? Древние чудовища Вселенных, к примеру, столь же огромные, как этот ржавый спутник под вашими ногами, или столь же малые, как вирус в вашей крови? Изобретательные, мудрые и безгранично кровожадные в своей неволе? Неволе, которая учит только убивать…

Я вообще молчу о технологиях подвластных Кочевнику цивилизаций. Вам до таких ещё думать и думать…

– Это твоя галактика, – непочтительно вмешался в монолог Энлиль. – Не впускай их.

– По-твоему, я всесилен?! – вспылил Антарес.

– А разве нет?

Хозяин галактики некрасиво скривился. Его земное воплощение ненадолго немного пошло пятнами противной дрожи, одежда стала на тон темнее, а видимые участки кожи то серебристо бледнели, то исчезали вовсе, отчего образ стал напоминать некачественную голограмму, будто Антарес с трудом заставлял себя оставаться бездействующим в этом теле и в этом месте. Разговор ему был крайне неприятен, его властная натура не умела выслушивать правду касательно его персоны, но Антарес силой принуждал себя сдерживаться. Будь его воля, и эти двое уже превратились бы в пыль. Впрочем, в какой-то мере он даже симпатизировал наёмникам – такая необузданная мощь! Но он загонял эту симпатию куда подальше. Единственное, что заставляло его гордую натуру снисходить до уровня переродков, это желание заслужить прощение Илтим-Кали. И похоже, оба наёмника, если и не знали об этом, то догадывались.

– Нет! – ледяным голосом ответил Антарес. – Не всесилен! Не тогда, когда тебе в затылок дышит кочующая чёрная дыра. К тому же, я должен позаботиться о своих собратьях, а не о твоей жалкой расе! – уже спокойнее добавил он.

– И всё же, ты здесь, – констатировал Энлиль.

Владыка галактики ещё неприветливее скривился, а неказистая почва под ним начала проседать и крошиться на многие мили вокруг, будто от землетрясения. Энлилю подумалось, что он всё-таки вывел его, и сейчас за бестактность наёмников будет расплачиваться сделавшийся хрупким спутник. Поверхность раскалывалась, безмолвно гудела и пузырилась быстро образовывающимися острыми горами. Ещё немного, и спутник обрёл бы бесславный конец, но Антарес удивил наёмника, неожиданно успокоившись и робко улыбнувшись, догадавшись, что его поймали на его же словах.

Толчки внутри сменились глухим скрипом и прекратились.

– Так вы принимаете помощь или нет? – поинтересовался он.

Как Антарес и предполагал, наёмники более не стали отмалчиваться и согласились.

– В таком случае, первое, что вам необходимо усвоить, это своё преимущество… – без лишних предисловий быстро начал он.

Поза Антареса вновь преисполнилась неподдельного достоинства. Он с лёгкостью надевал на себя сутану ментора и не пытался утаить своих явно невысоких ожиданий от двух глупых неотёсанных учеников. Но его прямой, властный взгляд красивых серебристых, с крупицами застывшего красноватого света, глаз говорил о том, что, несмотря на разногласия и взаимную неприязнь, он сделает всё, что в его силах, чтобы хоть что-то вложить в пустые головы. И Энлиль в это верил.

– У вас есть то, чего нет у Илтим-Кали, – продолжал Антарес. – Нет у рабов Кочевника, нет у меня, и даже самого Владыки.

– И что же это?

Антарес впервые искренне улыбнулся, по-иному взглянув на наёмников.

– Ваша свобода!

Пробивший час был счастливым для Эн-Сибзаана, или просто – Хозяина. Кто бы мог предположить, что можно настолько радоваться обычным мелочам: тихому дыханию, холодку по замёрзшей коже, замиранию молчаливого сердца, проблескам красок в сером увядшем зрении? «Смертное – смертным!», как часто посмеивался он в своих прошлых буднях, но нынче Хозяин был счастлив и этому. Сегодня, после долгих, медленно перетекающих изо дня в ночь резиновых минут он, наконец-то, понял, что остаётся среди живых. Он продолжит бороться!

Вера в последнее практически оставила его. Да и сам Эн-Сибзаан вряд ли до конца осознавал, что всё ещё надеется. Последние дни он пребывал скорее за гранью энергетической смерти, нежели жизни, и не понимал всего, что с ним происходило. Неопределённое существование между двумя обрывистыми состояниями напоминало глубокий болезненный наркоз, в котором обострялось всё то, от чего обычный медицинский наркоз был призван защищать. Хозяин многое вынес, многое сумел вытерпеть, и теперь действительно радовался даже тому, что вновь способен видеть, ощущать физическую боль в теле и думать, как любое простое смертное создание.

До уничтожающего критического состояния он довёл себя сам. Это был единственный способ скрыться от практически вездесущего ока хозяйки Солнечной системы. Когда Эн-Сибзаан понял, что Илтим-Ти-Амтум сильна, как и прежде, а тень его Владыки изгнана из галактики, Хозяину пришлось быстро принимать решение. Он прекрасно понимал, что его обязательно найдут, если не пойти на крайние меры. И он придумал выход, умертвив свою плоть и разум, оставив в сознании лишь мизерную частичку самого себя.

К его величайшему облегчению, Илтим-Кали не слишком-то интересовалась предателем. У неё нашлись дела поважнее, и Красная Звезда покинула их Вселенную. Задержись она подольше, хоть на один час, Хозяин уже не смог бы не только очнуться и вернуться к этой жизни, но и ускользнуть от расплаты. Его душа непоправимо перетекла бы в руки Владыки, которому и принадлежала.

Того времени, что он отчаянно прятался, хватило, чтобы полностью лишиться энергии. В себя после подобного Эн-Сибзаан приходил почти семьдесят дней, и только к последней неделе обрёл физическое тело, а вслед за ним и утраченные ощущения. До идеального восстановления энергии души и разума требовалось ещё несколько дней, что не могло не радовать оттаявшую сущность Хозяина.

Однако, упоение счастьем незаметно начинало трещать икотой тревоги. Покинув свой, пусть и жестокий, но сон, Хозяин всё отчётливее осознавал предстоящую ему реальность, и такая реальность уже не могла его радовать детской непосредственностью наркоза. Он наломал немало дров, и будет чудом, если ему удастся их разгрести.

Сейчас ему приходилось таиться на Аккаде. Удрать из столицы после появления Илтим-Кали он так и не успел, да и бежать из закрытой галактики было бессмысленно. Пристанищем Эн-Сибзаана послужили влажные внутренние пещеры под ядерными убежищами одного из городов столицы. Там, в неизвестных никому тёмных подвалах планеты его труп заново обретал плоть, осторожно, каплю за каплей впитывая в себя энергетику невидимой материи миров. Он действовал очень медленно. Любая вспышка могла привлечь внимание Хранителей, если кого не хуже, и Хозяин не рисковал излишне торопиться.

Словно переродившись, он ощущал, что выйдет отсюда намного сильнее, чем был прежде. Когда же его восстановление закончится, ему уже не придётся прибегать к таким диким методам, как попытки спрятаться. Подаренная Тёмным Кочевником энергетика в его сущности впервые становилась на своё место. Теперь Хозяин не сомневался, он будет владеть ею в полной мере, он полностью подчинит этот дар, а с ним, да ещё с ежеминутным сближением со своим Владыкой, получит и новые возможности.

Предвкушение невиданной порции власти подогревало израненные думы, тешило тщеславные нотки в его голове, но искреннего опьянения от предстоящих перспектив Хозяин не чувствовал. Уж слишком много оставалось проблем для полного удовлетворения. Он догадывался, что Республика объявила на него охоту. Это не удивляло. Никто не простит изменника, не забудет его долгих деяний, предательства не только всего государства, попыток убийства первых лиц страны, убийства Верховного Правителя Аллалгара, а вместе с ним сотен и сотен других, но и предательство Сеннаарского братства, в котором он состоял. Так что, даже не покидая своей мерзкой каменистой кельи, Хозяин знал, что ему, носившему звание первого Советника Правителя, без должной осторожности уже не сносить головы.

И в десятки раз ужаснее был его страх перед второй проблемой – его Владыкой. Если с Республикой Эн-Сибзаан ещё и мог справиться: перехитрить, сыграть на опережение или же вовсе проскочить у неё под носом, то с Тёмным Кочевником не думал даже тягаться. От подобного нельзя убежать, но фортуна улыбалась ему. Кочевник был изгнан. С одной стороны это не вовремя раскрыло самого Хозяина, с другой – спасло. Если бы тень разума Тёмного Кочевника, как и ранее, беспрепятственно витала в галактике, Хозяину не удалось бы спрятаться никакой ценой. Он отчётливо помнил красноречивые немые обещания Владыки изжарить его в вечном огне мук его мрачного вместилища, и не мог не чувствовать облегчения, что его наниматель временно отстранён от дел. Покуда галактика ещё остаётся закрытой для разума Кочевника, у Эн-Сибзаана будет призрачная надежда на спасение. Апогея этой истории ему всё равно не избежать – их встреча состоится, рано или поздно Хозяин предстанет перед разгневанным Владыкой. До той секунды он попытается сотворить невозможное, убьёт столько, сколько будет нужно, уничтожит любого на своём пути, делом вымолит утраченную милость нанимателя, а обманом завеет тому глаза, выдав Кочевнику любого, кто подойдёт на роль виновника всех просчётов и бед.

Третья же проблема вызывала в Эн-Сибзаане не столько опасения, как отвращение. Одно только короткое воспоминание об Эн-уру-гале заставляло Хозяина поёжиться всем огрубевшим без движения телом. Он ненавидел этого сопливого мальчишку, из-за которого теперь был вынужден таиться, словно полудохлая крыса. Не сглупи Эн-уру-гал, и Хозяин уже пожинал бы лавры заветной власти, а его постепенно оживающие мощи покоились бы сейчас на троне Республики, вместо того, чтобы подгнивать в сырости и темноте. Так что, наследника он попросту презирал, мечтая растоптать строптивого ублюдка. Но печалило Эн-Сибзаана и то, что, несмотря на всю его ненависть и угрюмое брюзжание, ему не суждено будет не только уничтожить мальчишку, но и даже как следует методично медленно покалечить. В этом парне крылось его спасение перед Тёмным Кочевником, и Хозяин не мог перечеркнуть свою жизнь минутной прихотью желанного убийства. Эн-уру-гал был нужен ему невредимым. Невредимым и покорным. А вот Хранитель, с которым он сбежал, напротив, уж слишком долго блуждал по этому миру. Его следовало убить при первой же возможности. Именно этим Хозяин и намеревался заняться, едва покинув своё мрачное пристанище.

До того мгновения, пока владычица Солнечной системы остаётся за пределами своего дома, а Тёмный Кочевник ещё не достиг достаточного сближения с их Вселенной для телепатического проникновения в закрытую галактику и не подвёл к ней впритык своё гигантское толстое вместилище, Хозяину угрожала только не остывшая от вторжения Республика. Но и та в скором времени будет занята угрозой новых неминуемых атак да внутренних распрей, и бывшему Первому Советнику никто не помешает разыскать молодого наследника.

Что делать, когда местонахождение Эн-уру-гала и Хранителя Дильмуна станет известно, Хозяин решит потом. Он ещё не придумал, как именно вернуть покорность мальчишки. Хотя, с возросшими возможностями всё должно получиться гораздо ровнее, нежели в прошлый раз. Эн-Сибзаан уповал на обновлённую в страданиях силу. Быть может, с её помощью он сумеет не принудить, а именно подчинить наследника, сделать из него безмозглую марионетку, и после, когда Хранитель будет убит, а парень унаследует особенность управлять носителем знаний, он передаст его в руки своего жестокого нанимателя. Конечно, Тёмный Кочевник рассчитывал не на это, но какая разница, если реликвия, так или иначе, всё равно будет принадлежать ему, пусть и через волю одурманенного наследника.

…Лоскутки энергии продолжали сплетаться в рассеянную сущность Хозяина, срастаясь вокруг его тела в незаметный объёмный кокон души и разума. Бывший Советник не прекращал размышлять, неистово бояться и наигранно радоваться. Его заточению наступал конец, но мир за стенами удушливо-влажных подземных пещер также не сулил ничего доброго.

«Если венец мой и без того будет тяжек, – религиозно-страдальчески думал Эн-Сибзаан, – отчего не рискнуть в последний раз?»

Доля энтузиазма всегда присутствовала в характере пронырливого властолюбца. Хозяин поспешно запретил себе тревоги, уже готовясь к телепортации на поверхность. Медлить и отсиживаться в темноте более он не собирался.

Через мгновение его недавно обросшее плотью тело распылилось, чтобы вновь построить себя, но уже на другом конце материка в тихих, незаселённых горных хребтах столицы.

– Всё это время вы морочили нам головы?! А?! Спрашивается?! – лютовал Сварог. – Кто мы, по-вашему: тупицы, дети малые, которых можно держать в неведеньи или, на минуточку, чтоб вас всех!, всё же военные?!

Вопросы и колкие упреки продолжали сыпаться с развязавшегося языка Верховного Главнокомандующего уже второй час, и он вовсе не собирался успокаиваться. Отнюдь, вопреки раскрасневшемуся от запала лицу, уставшему, немного потрёпанному виду и натруженным прошлым дням Сварог, похоже, ещё имел в себе припасённые словесные ресурсы, не обращая внимания, что от его криков у него самого уже давно немилосердно трещала голова. Причина для столь длительного и бурного негодования была вопиющей, и Верховный Главнокомандующий никак не мог её принять и осмыслить со всех ракурсов.

Оказывается, у него за спиной, тайно от его предшественников и всей верхушки военной власти Республики уже которое тысячелетие вершились неизвестные, но, по словам Хранителей, крайне «судьбоносные дела», в кои ни его самого, ни его заместителей, и никого из адмиралов не посвятили. А теперь ещё и имели неосторожную, дерзкую наглость требовать от него понимания и участия!

Естественно, что обстановка на собравшемся тайном совете между представителями власти Республики – Канцлерами и Верховным Правителем Александрой, представителями Сеннаарского братства – Хранителями, и военной верхушкой в лице нескольких первых адмиралов и Главнокомандующего Сварога несколько накалилась, стоило лишь последнему услышать признание первых.

– Подумать только! Нет, ну вы только подумайте?! – громогласно негодовал Сварог, делая рубленые жесты дюжими руками. – Дело в каком-то куске камня! Мы потеряли семнадцать миллиардов жизней! Наше положение в галактике под ударом – все страны-противники, кому не лень, теперь точат зуб, а это только начало! Большая часть планетарных армий требует полной реорганизации! Население в неконтролируемой панике! И всё из-за камня!

Его разгневанные речи касались каждого в большом, уютном овальном зале Совета, но острый взгляд то и дело возвращался к главному среди Хранителей – Илларии. Надо признать, взгляд этот мог бы приковать к стулу любого и надолго заставить сидеть смирно, но перенёсшая недавно страшные пытки Хранитель лишь изредка, скорее из вежливости, опускала ресницы, не проявляя страха перед рассерженным военачальником.

– Благодаря этому камню, – спокойно отвечала она, – вы тот, кто вы есть.

Военачальник вновь несдержанно махнул руками, в который раз заставляя сидевшего рядом адмирала Хорса уклоняться от слепо летающих ладоней начальника. Устав от тумаков, адмирал незаметно отодвинулся подальше, пока не упёрся в массивный стул соседа слева.

– И всё же, уважаемая Хранитель, – не замечая передвижений товарища, гомонил Главнокомандующий, – не кажется ли вам, что было лишним утаить настолько вескую причину, из-за которой уничтожены несколько колоний, а наши солдаты шли в бой и умирали?!

Присутствующие тихо переговаривались, искоса поглядывая на этих двоих, неприкрыто радуясь, отдав право оправдываться и держать удар Хранителю и отведя от себя хмурые очи Верховного Главнокомандующего. Всем было интересно, чем закончится их словесная стычка, и хорошо, если натянутым примирением. Сейчас, как никогда, стране требовалось единство всех эшелонов власти, но это единство будет ничем без опоры на опытное военное руководство.

– Возможно, мы, как Хранители реликвии, и совершили упущение, укрыв от военных чинов правду, как утаили её и от населения, – подбирая слова, отвечала Иллария, – но, скажите мне, Главнокомандующий, не посеяла бы такая правда хаос? Не зародила бы она в умах помыслы о всевластии? Не привела б она к расколу и внутренним войнам? Вспомните последних Императоров. Они не знали о носителе, но всё равно жаждали завладеть возможностями братства. Завладеть всем и без меры! Не забывайте, природа илимов слаба и податлива. Для нас ясно – где много знаний, там не только радость, но и множество бед. А что бы случилось, если б Императорам было известно, что вся наша эволюция, всё наше так называемое величие и дальнейший путь зависит от секретов, спрятанных в осколке, и что без него мы лишь деградирующее стадо?

Подобные ответы не должны произноситься вслух, как и время для подобной правды ещё не пришло и вряд ли придёт в ближайшие годы! Наша раса не была готова раньше, не готова она и сейчас! Разница лишь в том, что моё братство более не в состоянии обеспечить всем вам безопасность, и именно поэтому мы должны сплотиться! На нас движется страшная угроза…

– Да-да! – с сарказмом перебил её Сварог. – Это ваше мстительное огромное чудовище! Оно придёт и свергнет всех нас в пучину небытия? Подери меня небеса, я вообще не понимаю, как эти слова слетают с моего языка! Надо же! Кочующая чёрная дыра!

Сварог упрямо обвёл зал Совета внимательным тяжёлым взглядом, от которого не понурились к столешнице только его адмиралы.

– Я что, тут один такой тугодум?! – презрительно бросил он каждому из собравшихся. – Или присутствующее здесь многоуважаемое, просвещённое общество согласно с каждым словом Хранителя? Вы согласны? Допускаете возможность не только существования высшего разума такого масштаба, но и его интерес к нашим скромным персонам с манией величия? Да, кому мы, чёрт дери, нужны?

– А?!!! – неожиданно громко гаркнул Главнокомандующий. – Отвечайте!!!

Какая-то пожилая женщина-политик нервно пискнула, сползая по стулу. У не привыкших держать такой словесный удар чиновников затряслись поджилки, а кое у кого и наеденные щёки.

– Вам пора научиться если не понимать, то хотя бы стараться понять! – вновь перетянула на себя внимание Хранитель.

Общий вздох облегчения прошёл в рядах, когда налитые раздражением глаза медленно вернулись к Илларии.

– Нравятся вам мои слова или нет, – продолжала она, – верите ли вы в то, что считаете сказками, остаётесь ли непробиваемым упрямцем, в одном будьте уверены – этого прихода никому не избежать! И чем скорее вы смиритесь, что привычный вам мир оказался значительно шире ваших познаний и фантазий, тем лучше будет для всех. Это не сложно, Главнокомандующий, – без издёвки обращалась к нему Хранитель. – Просто позвольте себе думать.

Неужели вы считали, что такая простейшая форма жизни как мы, такие насекомые на фоне других развитых форм миров, способны достичь такого феноменального духовного и технологического развития всего за несколько миллионов лет, да ещё и окончательно не уничтожив самих себя? Как военный вы должны понимать, что существо разумное, но ещё не состоявшееся духовно, коим мы есть, не может пребывать в идеальном мире с себе подобными. Такова особенность и общая ментальность примитивной жизни – мы жаждем самоуничтожения, жестокого, спонтанного и глупого самоуничтожения, и это норма. Совершенно очевидно, что нам помогали избежать этих последствий. И да – у нас есть покровитель – наш творец, под светом которой все мы и существуем. Её дар – носитель знаний, тот камень, над которым вы так сотрясаетесь, повлиял на нашу эволюцию, но он же сделал нас зависимыми. Без этого осколка мы перережем себе пуповину и не сможем развиваться. И даже, если нам суждено выстоять, но лишиться носителя, нашей расе будет уготована дорога в никуда. Мы никогда не достигнем того, к чему нас готовила наша создательница. Мы никогда не узнаем и не выполним своего истинного предназначения.

Быть может, вы не поймёте этого сейчас, – настаивала Иллария, – но будущие поколения остро ощутят эту деградацию, и любые предпосылки к эволюции в более совершенные существа будут утрачены. Поэтому так важно не просто сохранить наш вид, но и сохранить осколок!

Иллария замолчала, слегка сбив дыхание. Недавнее испытание пытками сильно пошатнуло её душевное состояние, и хоть тело давно восстановилось, душа ещё помнила болезненные ощущения, обманывая оболочку. Как и в подземельях сокровищницы, так и сейчас, в стенах надёжного защищённого Сената Верховных Правителей Хранителю казалось, что её вновь методично пытают, и боль в сжавшихся лёгких была реальной как никогда.

Быстро справившись с приступом воспоминаний, она прямо посмотрела на Главнокомандующего. Конечно, чудом уцелевшая Правитель Александра и Канцлеры могли бы избрать другого военачальника, но именно адмирал Сварог подходил для этой роли лучше всего, и Хранитель надеялась на его союзничество. В конце концов, кто как ни этот славный, вспыльчивый, но, несомненно, мудрый военачальник сумеет увести остатки их расы от беды и защитить их от ещё неизвестных напастей в будущем?

К её величайшему облегчению, она отметила незначительную перемену в глазах адмирала. Его присяга вытесняла его амбиции и гнев, превращая военачальника в того, кем он и так был – защитника государства.

– Он придёт? – более мягко спросил он.

Иллария кивнула.

– Притащит за собой – разрази меня, что я опять начинаю это говорить, – свою чёрную дыру, а прежде устроит нам побоище? – недовольно рассуждал Сварог. – И, как вы утверждаете, устроит это побоище достаточно скоро?

– Нам и без того оказывают поддержку, – напомнила Хранитель. – Пока что галактика закрыта от вторжения, но на границах её уже неспокойно. Думаю, в запасе у Республики ещё не более месяца.

– К тому же, наш главный камень преткновения, наш осколок и его Хранитель – главная цель вторжения, всё ещё находятся невесть где? Вам известно что-нибудь об Дильмуне? – поинтересовался Главнокомандующий. – Ходят слухи, что его сопровождает убийца – последний наследник Империи.

– Возможно, это так, – уклончиво ответила Хранитель.

– И вас не беспокоит такой расклад? Не беспокоит, что он прячется от всех? Прячется от вас? – вновь кипятясь, спросил Главнокомандующий.

– Уверена, на то у Верховного Хранителя свои причины, – поспешно прервала новую вспышку возражений Иллария. – Нам же стоит подумать о главном.

Хранитель перевела дыхание.

– Что будем делать? – тихо закончила она.

Этих слов, словно пинка, поджидали все остальные. Посыпались предложения, вопросы, споры. Завязался разговор, который теперь, после нахождения общего языка между тремя ветвями власти страны, немного походил на мирный диалог. Но для всех присутствующих было понятно, что разговор этот окажется долгим. Очень долгим. Не каждый день им приходилось искать решение, как выжить. Не каждый час они думали, что столкнутся с непростым выбором, и никто из них ещё так очевидно не понимал, насколько призрачным рисовалось им будущее.

Неудивительно, что в такой атмосфере уже затянувшийся совет обещал продлиться не один день.