В самом Сердце Стужи. Том IV

Глава 23 Эрен

Мне потребовалась целая бессонная ночь, полная смятения и рассуждений, прежде чем я решила, что мне делать дальше. Передо мною встали две непростые задачи.

Первое — я больше не могла мириться с тайнами моего мужа, какой бы природы они не были. Впервые со своего второго перерождения я доверилась мужчине, доверилась искренне и без остатка и более я не могла позволить каким-то домыслам пьяного дружинника разрушать это доверие.

Счастье требует тишины — старая присказка, которая отлично отражала суть нашего с Виктором союза. Никто не смеет сомневаться во мне, никто не смеет сомневаться в моем муже. То, что сказал Арчибальд — не просто сомнение, это прямое обвинение Виктора во лжи столь огромной, что я ее якобы не смогу вынести. Вот только я давно уже перестала верить словам людей, и в особенности словам мужчин, а стала смотреть лишь на поступки и дела. Если самый елейный и шелковый в своих речах человек жесток с прислугою или животными, то и речи его не стоят и медной четвертушки. Справедливо и обратное: сбивчивые, смутные и непонятные слова могут быть скрашены благородством и последовательностью дел. Виктор обладал грозной внешностью и внушающей животный страх силой, он временами был скуп на объяснения и более добивался от меня догадываться о смысле его слов, чем прямо говорил о чем-либо. Но все это с лихвой компенсировалось благородством его дел, так что я, глядя на фигуру своего мужа, видела в первую очередь именно его дела, а не его слова.

Второе — это разобраться с самим Арчибальдом. Как случилось в отсутствие мужа во время его поездок в Атриталь и к охотникам зимой, я осталась в замке за единственную хозяйку, так что пришла пора наводить порядки твердою рукою, как того требуют обстоятельства.

И начала я именно с Арчибальда.

— Грегор! — мой окрик прокатился по замковому двору подобно волне, заставляя вздрагивать как мужчин, так и женщин. Редко они слышали от меня подобный тон, и он обычно не сулил ничего хорошего.

— Миледи?.. — Оруженосец моего супруга отошел от группы бойцов, которым что-то объяснял, и почтительно склонил голову, приложив кулак к груди.

Удивительно, как повернулась моя десятая жизнь. Мужчины, в крутости нрава которых не могло быть никаких сомнений, ведь все они были опытными воинами, ветеранами и в прошлом наемниками, вздрагивали при звуке моего голоса и почтительно склоняли голову. Не потому что иначе понесли бы наказание от власть имущих — они сами здесь были властью, ведь как дружина уважает лорда, так и лорд зависим от мнения дружины — а потому что за неполный год я сумела завоевать доверие и уважение этих людей. Для них склонить голову перед женщиной более не было обременительной обязанностью, как если бы им приходилось кланяться пред придатком к их командиру и лорду, а скорее они принимали эту необходимость за честь. Ведь я была достойна того, чтобы они служили мне, так же, как они служили моему супругу.

— У меня есть к тебе дело, — заявила я, игнорируя всякие приличия и обращаясь к Грегору прямо и без предисловий, как обычно это делал мой муж. — И захвати еще людей. Надежных.

Оруженосец, бросив за плечо короткий взгляд, подозвал к себе троих бойцов, не слишком утруждаясь выбором исполнителей. Впрочем, почему бы и нет? Каждый человек из дружины Виктора был надежен, глупо было бы ждать, что кому-то будет отдано особое предпочтение.

Я же, развернувшись на пятках и чуть придерживая юбки, уже спешила обратно в замок.

— Что за срочность, миледи? — Грегор с легкостью догнал меня и сейчас шел в полушаге позади, почтительно склонив голову и ожидая объяснений.

— Мне надоело смотреть на то, как Арчибальд превращается в свинью, — резко заявила я, а от таких речей Грегор едва не сбился с шага. — Так что надо привести нашего управляющего в чувства.

— Командир распорядился ожидать, пока Арчибальд справится с навалившимся на него горем и…

— Единственное, с чем успешно справляется ваш начальник, это кувшины с вином из замковых запасов, — едко сообщила я.

— Но миледи…

Я резко остановилась посреди коридора, отчего Грегор чуть не налетел на меня, а трое других бойцов, которые изо всех сил вслушивались в наш разговор, замерли в двух шагах.

— Грегор, где твоя исполнительность? — прямо спросила я. — Если ты боишься гнева барона Гросса, то поверь, я не стану скрывать своего участия. Тебе нечего бояться наказаний за самоуправство.

— Совершенно нет, миледи, я бы и не посмел подумать о вас так плохо! — тут же поднял перед собой руки оруженосец. — Я скорее о том, что зачем вам в это вмешиваться лично? Через пару дней командир вернется с мельницы и сам сможет решить эту проблему! Откровенно говоря, мы все хотели попросить его о том, чтобы он вмешался в ситуацию! Да, парни?

Грегор обернулся к бойцам, которые с готовностью закивали, подтверждая слова старшего.

— Арчибальда надо спасать! Совсем его винные пары ума лишили!

— Верно, миледи! Мы и сами недовольны, ведь Грегору-то надо нашему милорду прислуживать и помогать, а он делами дружины занимается!

— Служба страдает! Недовольны мы!

— Да! Именно! Недовольны! Так что незачем вам вмешиваться! Мы и сами все порешаем!

— Верно! Это же дела дружины!

Я с недоверием посмотрела на четверых мужчин, которые сейчас наперебой убеждали меня в том, что я влезаю туда, куда не следовало.

— У вас было достаточно времени, чтобы все исправить, — медленно проговорила я. — Вчера вечером я ходила на кухню, снимать пробу, и увидела, как Арчибальд дерется с поваренком за кувшин с вином. С мальчишкой, который носит воду да чистит котлы! То есть маленький служка бой Арчибальду дать способен, а вы что, ждете своего лорда для этого?..

Все четверо мигом набычились, ведь я надавила на больное, самое уязвимое место. У женщины и ребенка оказалось больше отваги, чем у всех дружинников вместе взятых, ведь они опасались реакции Виктора. И ладно я — к своей жене любой здравомыслящий мужчина будет более снисходителен, чем к своим подчиненным — но упоминание мальчишки с кухни сделало свое дело. Он оказался сильнее и отважнее дюжины матерых наемников, которые прошли через горнило северных рейдов и в итоге мечом и отвагой заработали себе право на теплые места в дружине. И сейчас это больно ударило по хрупкому мужскому самолюбию тех, кто стоял предо мною.

— Так чего вы ждете? — опять спросила я, наблюдая за смятением дружинников.

— Вы несправедливы к нам, миледи…

— Несправедливо вынуждать малолетнего слугу драться с пьяным управляющим за сохранение имущества лордов, — холодно сообщила я. — Арчибальд пьет не за свои и пьет из замковых запасов, а кухня находится в моем ведении. Так что…

Все четверо мигом поняли, что лучше помочь мне добровольно, чем потом объясняться с Виктором. На самом деле, я бы не довела до такого — все же, я точно знала, что мой муж решал конфликты внутри отряда при помощи физической силы, а наблюдать за избиением этих людей мне не хотелось. Но проверять границы моей терпимости и благосклонности ни Грегор, ни другие дружинники не стали.

Да и слова мои были совершенно правдивы, ведь Арчибальд не покупал питье в городе, он устраивал постоянные набеги на кладовые, на что мой муж до этого момента закрывал глаза, потакая своему заместителю в подобном поведении. Но любому терпению приходит конец. На беду Арчибальда, первой потеряла терпение именно я, а не мой супруг.

По моему приказу Грегор и вся троица вломились в комнату к Арчибальду, всячески игнорируя грубость и недопустимость подобных действий. Едва дверь распахнулась, в ноздри ударил кислый запах пролитого вина и паров, а также вонь нестиранной одежды и грязного тела. Времени было два часа до полудня, а заместитель был уже пьян. Или он оставался таковым еще с ночи? Вникать в питейный график Арчибальда у меня не было никакого желания, так что дружинники лихо подхватили мужчину за плечи и под единственную здоровую руку, и потащили прочь из комнаты.

Приказ у меня был простой: отмыть, привести в сознание и если потребуется, запереть в погребе, чтобы из тела Арчибальда был окончательно выгнан винный дух.

Проблема такого бесконтрольного питья была мне хорошо известна. Под длительным воздействием винных паров любой человек терял нормальный облик и превращался в животное, а закостенелые пьяницы и вовсе не могли и шагу ступить без глотка вина, пива или крепленых настоев. Последние, благо, в Херцкальте если и изготавливались, то только лишь как сырье для улучшения хранения вина, а не как самостоятельный напиток. Все же, для качественного крепленого питья требуется алхимическая очистка, а алхимиков в Херцкальте не водилось.

И хоть заместитель и не пил так долго, чтобы окончательно потерять человеческий облик, Арчибальд был в шаге от подобного состояния. Если человек не сопротивляется вину, пытается утопить в нем свои горести и боли, как это делал мужчина, то оно крайне быстро разрушает его волю к жизни и разум.

За всей процедурой мне предложили не наблюдать, с чем я с радостью согласилась. Тем более, если мужчины будут решать все сами, то им не придется слишком думать о чести своей миледи, и они смогут без затей раздеть Арчибальда и отлично отмочить его в какой-нибудь бочке. В реку я сказала заместителя не бросать, хотя и такой вариант был, но мужчина, не привычный к жизни без одной руки, мог утонуть сам или при попытке его спасти — утопить другого. А мог плюнуть и попытаться уплыть от своих мучителей — пьяницы были изобретательны и непредсказуемы в своих решениях. Так что Арчибальда решили отмачивать в бочках за конюшнями.

По бодрому крику и ругани, которая прокатилась по двору и которую слышал, наверное, весь Херцкальт, я поняла, что Грегор и бойцы принялись со всем усердием выполнять возложенную на них задачу.

Арчибальд сейчас был проблемой не только для меня или Виктора, а проблемой для всей дружины. Нам нужно или попытаться вернуть его в строй, или же окончательно развеять иллюзии моего мужа на тему того, что его заместитель может справляться со своей старой работой, а следовательно, нужно искать замену.

Я понимала, что если бы кандидаты были, они бы уже давно помогали Грегору, который разрывался между своими старыми делами и теми задачами, которые ранее лежали на плечах Арчибальда, при условии, что часть из них возложил на себя мой муж. Но и тешить себя надеждою, что когда-нибудь наш заместитель смирится с утратой руки, протрезвеет и вернется к работе, было как-то наивно и почти ребячески. Что я усвоила точно — потерю нужно проживать стремительно, ведь остановка смерти подобна. Сейчас Арчибальд не только позорил свое сословие, своих дружинников и своего лорда, но и загонял всех в долги перед днем грядущим, когда накопившиеся дела и проблемы придется как-то решать. А наградой за это промедление станут не только неизбежные ошибки, но еще и бесконечная усталость от такого нездорового положения вещей.

В глубине души я надеялась, что Арчибальд сломается, не выдержит и лишний раз докажет, что более не способен быть управляющим. То, что наговорил мне мужчина в порыве злости, то, какие сомнения его слова могли породить в моей душе, услышь я это еще три-четыре месяца назад, было непростительно. Злоба и обида — это личный выбор человека. Арчибальд был зол на мир и обижен на свою судьбу, но таков был его путь, который ему предстояло пройти. И вместо того, чтобы воспользоваться милостью Виктора, чтобы вцепиться в возможность остаться при власти и в почете, продолжить свою работу управляющим надела, он предпочел жалеть себя.

Это был его последний шанс одуматься, последний шанс на то, чтобы сохранить свое место. И если Арчибальд им не воспользуется, я сделаю все для того, чтобы Виктор поступил с ним так, как он того заслуживал — выгнал без содержания, с единоразовой выплатой последнего жалования.

Потому что вечно держать руку протянутой нельзя. Особенно, если в эту самую руку в итоге пытаются плюнуть.

Вечером, когда я все еще занималась работой с документами и даже зажгла ради этого дела свечи, в дверь кабинета скромно поскреблись.

Это нельзя было назвать стуком. Именно поскреблись.

— Проверь, кто, — бросила я, кивнув Лили открыть дверь.

Моя служанка бросилась вперед, запуская в кабинет посвежевшего, но все еще немного зеленоватого Арчибальда.

— Миледи, — неловко поклонился заместитель.

— Лили, зайдешь через час в покои, а пока свободна, — кивнула я служанке.

Девушка молча поклонилась и вышла в коридор, мы же с Арчибальдом подождали, пока шаги в коридоре окончательно не стихли.

Все это время я внимательно изучала лицо мужчины.

Волосы ему распутали, отмыли и завязали в привычный хвост, бороду тоже остригли и привели в порядок. На Арчибальде была свежая рубаха и штаны, очевидно, с чужого плеча, потому что правый рукав не был завязан, а аккуратно подложен, чтобы не повредить ткань. На лице — опрятная повязка через голову, закрывающая пустую глазницу, которую пошили для Арчибальда сразу как, как он вернулся из плена в Херцкальт. Заместитель выглядел болезненно, но вполне живо, словно и не было возлияния, продлившегося несколько недель.

— Ты знаешь, что должен был сделать, еще по возвращению из Атриталя, — серьезно сказала я, глядя мужчине прямо в лицо. — Должен был вернуться к обязанностям, которые возложил на тебя мой муж, Арчибальд.

— Миледи, я… — попытался начать мужчина.

— У тебя нет права сейчас говорить, ты уже достаточно сказал вчера, — резко перебила я заместителя. — Калека ты, одноглазый или безрукий, да хоть безголовый! Ты должен был выполнять приказы своего лорда, пока находишься на службе! Или ты уже отрекся от своего звания?

Арчибальд сжал челюсти от таких слов, но голову не опустил. Продолжал смотреть на меня уцелевшим глазом, даже не моргая.

— И касательно твоих слов, которые ты столь едко выплюнул вчера, — продолжила я, совершенно не жалея чувств искалеченного мужчины. — Ты должен радоваться, что на место вечно пьяному зверю пришел тот, кого я называю своим мужем. Или ты думал, ты первый пытался мне рассказать о том, какие у вас были порядки до последнего рейда? В самом деле?

Это была истинная правда. До того, как на несоответствия в поведении моего мужа указал сам Арчибальд, я многое услышала от того же Эрика.

Но я смотрела на дела, а не на слова.

И дела нынешнего Виктора, мне нравились намного больше дел того жестокого наемника, что изначально управлял отрядом Гросса. И хоть мне еще и предстояло спросить, какая была вознесена молитва или какую тайную магию из-за моря применил мой муж, чтобы стать Виктором Гроссом, результат меня всецело удовлетворял. И должен был удовлетворять и всех остальных, иначе они были просто недостойны служить моему мужу.

— Миледи… — пробормотал Арчибальд, ошарашенный моей отповедью.

— Если ты еще хоть дурное слово скажешь о бароне Гроссе, я найду людей, которые вырежут тебе язык и отнимут и вторую руку, чтобы ты точно не смог остаться на службе и стал тем, кем так мечтаешь, — прошипела я, распаляясь от одной мысли, в каком унизительном самобичевании погряз человек передо мной. А ведь Виктор так ему доверял, так не хотел с ним расставаться. — Ты должен денно и нощно благодарить судьбу за то, что она обошлась с тобой столь мягко…

— За что благодарить⁈ — вспыхнул Арчибальд. — За потерянную руку? За потерянный глаз⁈

— Чтобы командовать достаточно головы и языка! И глаза одного тоже достаточно! — выкрикнула я в ответ, ударяя ладонью по столу. — Ты слишком многое себе позволяешь, Арчибальд! Благодари Алдира за то, что потерял лишь руку и глаз, но не статус или уважение моего мужа! Ведь моего признания твоих заслуг ты уже лишился! Сам себя лишил! Береги то ценное, что осталось! Времени у тебя решиться до утра! Или завтра ты возвращаешься к работе и больше не притрагиваешься к вину, только по Большим дням, либо выметайся прочь из замка и живи так, как мечтаешь! Жизнью калеки, который упивается жалостью к себе! Пошел прочь!

От столь резких слов у меня даже потемнело в глазах, но я понимала, что иначе поступить просто не могла. Я часами прокручивала в голове слова, которые должна была выплюнуть в лицо Арчибальду, словно базарная баба, которая выплевывает поток оскорблений вслед случайному покупателю. Да, именно так я и должна была поступить.

Эти слова должен был сказать мой муж, но мужчины горды и твердолобы, когда сталкиваются с равными или более сильными. Если бы этот разговор затеял Виктор, Арчибальд скорее всего поклонился бы и ушел, ведь так бы требовало от него уязвленное самолюбие.

Но когда тебя отчитывает женщина, когда тебя отчитывает кто-то одновременно уважаемый, но при этом посторонний — а я как женщина вообще не была вхожа в проблемы дружины по мнению самих бойцов — все становилось несколько сложнее. Я показала Арчибальду, как он выглядит со стороны, показала честно и без приукрас. Что даже на фоне женщины он выглядит слабо и недостойно, выглядит неспособным принять милость барона Гросса и воспользоваться шансом.

Благородство — удел мужчин, а вот глас разума — удел женщин.

И пока мой муж с Арчибальдом играли в то самое благородство, я вернула Арчибальда из мира его болезненных фантазий и сожалений в неприглядную реальность. В реальность, где он все еще был калекой, ведь мы не могли вернуть ему руку или зрение. Но в то же время, здесь, в отличие от собственных фантазий, он все еще мог влиять на действительность и делать выбор.

Меня устроит любой исход этой ситуации. Если Арчибальд уйдет поутру, я вздохну свободнее, ведь мужчина в любом случае в глубине души затаил обиду на моего мужа за то самое задание, и должны пройти годы, прежде чем он смирится с утратой. Но если останется, то придется присмотреть Арчибальду толковую жену, которая покажет изувеченному заместителю, что он все еще мужчина поболей, чем многие другие. За подтверждением этой самой мужественности часто ходили в бордели — ведь работницы за звонкую монету говорили все, что хотел услышать клиент — но подобного заведения в Херцкальте не было, слишком мал был наш город, да и торговцы заходили сюда нечасто.

Так что оставался только вариант с женитьбой. И, что самое смешное, Арчибальд даже не понимал, что все еще являлся самым видным женихом Херцкальта. Даже без глаза, даже без правой руки! Все, что от него требовалось — вернуться к работе в качестве управляющего, только и всего.

На следующее утро, даже не встав с кровати, я узнала, какое решение принял изувеченный помощник моего супруга.

С замкового двора доносились зычные команды, распределялись задачи, подгонялись сонные конюхи и дружинники. Только на этот раз это был не голос Грегора.

Как из далекого, позабытого сна, через прикрытые ставни я слышала, что на наделе Херцкальт опять есть управляющий. Как я и говорила, Арчибальду, чтобы командовать, рука и второй глаз ему совершенно ни к чему.

Достаточно трезвого ума и зычного, твердого голоса, под звуки которого я и перевернулась на другой бок, чтобы вздремнуть еще полчаса. Ведь на сегодня особых дел у меня не было, а Виктор вернется только завтра.