В самом Сердце Стужи. Том III

Глава 3 Эрен

Вместе с появлением в замке Хильды незаметно в свои права вступила и весна. Дни становились все длиннее и теплее, крестьяне надела готовились к пахоте, а горожане — к новому сезону. Не оставались без работы и дружинники моего мужа: как ранее и грозился Виктор, все три десятка бойцов сейчас готовились к маневрам и недельному турниру, который будет проводиться на безлюдных западных землях надела.

Обычно такие маневры проводят между наделами, приглашая дружины сразу от двух-трех лордов, а то и вовсе собираясь в большой военный кулак, если государство готовится к большой войне, однако здесь было пограничье. Барон Фитц всячески показывал, что ничего с выскочкой-наемником общего иметь не хочет — это было ясно еще когда муж ездил в Атриталь, проверять учетные книги местной гильдии вместе со стряпчим — а звать соседей из Вусбурга или Кемкирха было слишком накладно. Но от идеи маневров Виктор отказываться не желал, так что проводиться они будут в ограниченном составе.

— Не в первый раз, — ответил мой муж, когда я задала ему прямой вопрос касательно турнира. — Мы и так старались проводить подобные тренировки хотя бы раз в год, особенно, если был большой зазор между заказами. Тогда же подбирали и новобранцев для отряда.

— Сейчас тоже планируете расширять дружину? — уточнила я, перепроверяя купчую на волов. Виктор заказал покупку трех животных, которых должны были пригнать из Атриталя для весенней пахоты.

— Нет, конечно, откуда столько денег, — ответил муж, принимая из моих рук документ. — Да и текущего количества людей пока хватает. Все равно если начнется серьезная заварушка, основная надежда на ополчение.

— В любом случае обученный и снаряженный воин стоит десяти ополченцев, — возразила я, и почувствовала, что сболтнула лишнего.

Виктор замер, внимательно посмотрев на меня, но ничего не сказал — вернулся к работе с бумагами.

— Нужно успеть до активной пахоты и сева, я хочу быть в городе, когда начнутся основные работы, — ответил муж.

— Тогда у вас есть еще три-четыре недели, — ответила я, внутренне выдыхая.

Пронесло. В очередной раз.

В последнее время я стала оговариваться все чаще и чаще, высказываясь по вопросам, о которых вовсе не должна была знать. Мое любопытство к странной сорогской письменности было лишь вершиной тех промашек, которые я допустила за эту зиму. Но обычно Виктор не задавал никаких вопросов. Только, как и сейчас — замирал и окидывал меня долгим, внимательным взглядом.

Я волновалась о том, как мне заставить внезапно появившегося супруга сосредоточиться на продовольственных вопросах и увеличении посевов, ведь через два года наступит первая большая засуха, которая быстро приведет к недоеданию простого люда. А еще через год на большинстве земель королевства вообще не наступит лето, и продовольствие придется закупать у Витезии, Фрамии и даже Западных королевств через море. Но это будет доступно только богатым западным и центральным землям. Пограничье же будет страдать, голодать и вымирать — я хорошо помнила те огромные храмовые книги, в которых велась перепись умерших в этот период. В отличие от привычных глазу смертей от несчастных случаев, по старости лет, от жара, от брюшной хвори или от детскости — если речь шла о малышах до пяти лет — записи за грядущие три года почти целиком состояли из смертей от голода и истощения.

Но Виктора будто бы послала мне сама судьба, само провидение. Глубина замысла барона меня постоянно удивляла, будто бы и не был он никогда крестьянским сыном и наемником, а рос и воспитывался в среде совершенно иной, где приучали думать в других масштабах. Там, где все видели лишь проблемы отдельных хозяйств или мастерских, Виктор подмечал системность. Эта черта была присуща более столичным чиновникам, крупным землевладельцам или высшим храмовым чинам, которые привыкли смотреть на мир под совершенно иным углом.

Как бы решил вопрос с производством пушнины обычный аристократ или вчерашний наемник? Просто бы приказал охотникам сдавать больше меха по заранее установленной цене. А если бы они отказались — перекрыл бы поставки хлеба и других вещей, которые требовались вольным в поселении на севере. Или вопрос с распашкой земель. Любой аристократ, если желал увеличить посевные площади, просто приглашал вольные артели или увеличивал барщину для крепостных, чтобы получить максимальную выгоду. Виктор же наоборот, снизил общее налоговое бремя при сохранении общего баланса поступлений по наделу; мой муж позволит заработать всем, кроме себя.

На мой вопрос, в чем заключается его замысел — позволять обогащаться крестьянам, мастеровым и купцам, мой муж многозначительно промолчал. Правда, после все же объяснил, что все равно возьмет свое. Не напрямую — как стремились прочие землевладельцы, а через косвенные налоги. На прибыль, через цеховые сборы, через покупку новых товаров, пошлины с которых собирают на заднем дворе замка.

Богатые земли не всегда тождественны богатству лорда — часто финансы оседают в карманах купцов и мастеровых вместо того, чтобы идти в казну надела. А вот богатый лорд и нищий надел — это более реальная картина. Выжимая все соки из земли и людей, аристократ способен сказочно обогатиться на короткий период. И чем обширнее и более густо населены земли аристократа, тем крепче может быть его хватка.

Но Херцкальт находился на краю королевства во всех смыслах. Самый северный обитаемый град Халдона, глухое пограничье, давить местный люд, это то же самое, что выжимать воду из камня.

И Виктор, кажется, знал способ эту самую воду выдавить, но так, чтобы камень при этом не рассыпался в пыль под его мощной ладонью.

Он хотел превратить Херцкальт не просто в пограничный град, а в процветающий центр региона. Вокруг было много богатств: пушнина, лес, свободные, пусть и не слишком плодородные земли. Мой муж строил планы на годы вперед, думая о том, как привлечь на надел новых людей и сберечь тех, кто уже жил здесь до его прихода. И в этом своем стремлении он неосознанно готовился к тяжким временам, которые неотвратимо настанут через три года.

Да, это будет мощный удар для Виктора, я это прекрасно осознавала. Многие его труды пойдут прахом, многие умрут от истощения или снимутся со своих наделов в поисках лучшей доли. Я хорошо помнила, как голод погнал людей из пограничья в центр, как толпы нищих заполонили торговые маршруты, как по всему королевству вспыхивали голодные бунты.

Этот удар настигнет и Херцкальт, я была в этом уверена. Но пока все, что делал мой муж, будто бы было направлено на то, чтобы город устоял, а барон Гросс — остался одним из самых успешных землевладельцев Халдонского Королевства, который не дрогнул во время беды, накрывшей всё государство.

Я же с замиранием сердца наблюдала за работой своего удивительного супруга. Не задаваясь вопросами, не ища ответов. Я будто бы снова оказалась во служении Храма, где от меня требовалось просто верить в мудрость Алдира. Тут же я просто верила в то, что Виктор Гросс прекрасно понимает, что делает, а даже если не понимает — четко видит цель, к которой он двигается. И при этом он достаточно способен и умен для того, чтобы этот самый путь пройти.

Моя же задача как жены заключалась в том, чтобы поддерживать мужа в его планах. А так как возможности мои были крайне широки по сравнению с обычной женщиной, то и поддержку я могла оказать соответствующую величию замыслов моего супруга.

Пока Виктор собирался на им же спланированные учения, я изо всех сил старалась заработать авторитет среди городских жителей и представителей общин.

К нововведениям касательно уменьшенных налогов относительно объемов выданной земли, финансирования мастерских и закупки волов для нужд крестьянства, местные жители относились крайне настороженно, и я могла их понять. Виктор много вечеров потратил на то, чтобы объяснить мне принципы, как он сам это называл, пассивного налогообложения через пошлины и налоги на добавочную стоимость — то есть на доходы, которые он получает опосредованно. Нет, я прекрасно понимала принцип пошлин и их роли в пополнении казны баронства, но эти доходы всегда виделись мне косвенными. Главным источником благосостояния надела всегда были прямые поступления от крепостных в виде части урожая и отработанной барщины, а от мастеров — уплата налогов и прочих натуральных податей за право жить и работать внутри крепостных стен. Конечно же, значительная часть этих выплат шла на поддержание укреплений, чистку отхожих мест, обслуживание амбаров и зарплаты стражникам, но что-то в казне оставалось. Виктор же изо всех сил стремился не просто взять с людей как можно больше денег — он буквально боролся за то, чтобы люди сами начали больше зарабатывать. Как он сам мне говорил — чем больше прибыли, тем больше налоги, причем без повышения ставки. И он был готов вкладывать все до последнего фунта в оборот, как ушлый делец, у которого все его состояние лежит не по сундукам, а в товаре, векселях и долговых расписках.

Иногда мне казалось, что если бы в Халдоне, как в той же Витезии, было возможно многоженство, Виктору стоило бы самому жениться на Хильде. Просто чтобы получить доступ к грамоте и ресурсам семьи Мордел напрямую, минуя посредника в лице Ларса. И, как виделось это мне, он бы сумел распорядиться деньгами и привилегиями купеческой семьи намного лучше, чем его второй заместитель.

Но об одной мысли о том, что у барона Гросса может быть вторая жена, в груди поднималась волна какой-то глухой ревности. Я уже восемь жизней не испытывала этого чувства — просто запрещала себе не то что любить, даже привязываться к мужчинам. Трагичный опыт первой любви навсегда научил меня не доверять мужчинам, не смотреть в их сторону и не пускать этих плутов в свое сердце. Но умом я понимала, что если не решу вопрос с отстраненностью Виктора в ближайшие месяцы, он вполне может найти утешение в постели другой барышни.

Особенно меня тревожила перспектива того, что Виктор Гросс может летом лично отправиться в Патрино для того, чтобы наладить продажу своих консервированных продуктов. Поставки мяса от охотников уже шли полным ходом, и варка на четвертом этаже замка не прекращалась ни на день — только теперь это была не каша с мясом, а чистое вываренное мясо, которое ставили в специальных котлах, сделанных у городского кузнеца под заказ. Именно на это тушеное мясо и делал ставку мой муж.

Но что случится, когда Виктор окажется в столице? Патрино полно достойных женщин не только из числа аристократии, но и из числа купеческого сословия. И если мои братья по голубой крови могут смотреть на ушлого барона свысока, ведь он подался в торговлю, то какой-нибудь купец может и приметить моего мужа…

А что может быть надежнее, чем привязанность через кровь? В случае Барона Гросса для добрых отношений достаточно даже признанного бастарда — такого же по статусу, какой была я сама…

— Миледи, матроны придут уже через полчаса, — голос Хильды вырвал меня из тяжелых дум и вернул в реальность.

— Угощения готовы? — спросила я, поднимая голову от списка, который сверлила взглядом уже добрых четверть часа.

— Могу проверить на кухне, — ответила купеческая дочь.

Хильда вела себя удивительно кротко. Она работала моей служанкой уже вторую неделю, но пока ничего необычного за девушкой замечено не было. Хильда оказалась грамотна — что не новость для единственной дочери, ведь купчихи часто вели дела на местах в отсутствии мужей — довольно смышлена, но при этом своенравна. В отличие от Лили, которая хорошо была знакома с нравом Франчески Фиано, моей мачехи, Хильда не сталкивалась в своей жизни со старой западной знатью, а от этого временами позволяла себе лишнего.

Прямо как сейчас.

Если бы Лили посмела тронуть Франческу подобным образом — то есть привлечь внимание миледи, когда та размышляет — ее бы уже волокли на конюшни, всыпать розгами. И были бы по-своему правы.

Дело слуг — слушать, когда с ними говорят, молчать — когда их не спрашивают, и выполнять — когда им приказывают. Но уж точно не встревать в господские дела, даже если дело это заключается в непримечательном сверлении взглядом листка со списком имен на протяжении долгого времени.

— Проверь, — кивнула я. — И позови Ларса.

Рослая блондинка чуть присела в легком поклоне, после чего широким шагом направилась на выход из главного зала.

Да, для встреч с женщинами мне пришлось отвоевать часть главного замкового зала, просто за неимением других подходящих помещений.

Моя комната для шитья была слишком мала, чтобы вместить больше четырех-пяти человек, да и запускать посторонних на барский этаж — не лучшая затея. По этой же причине пришлось отказаться от идеи переоборудовать под мои нужды арсенальную комнату, которая по размерам приближалась к нашим с бароном покоям.

Так что единственное доступное помещение — общий зал. Тут для нас установили ширмы, отгородив часть пространства. Поставили столы, лампы, кресла. Я уже провела несколько встреч, за которыми мы с женщинами не только шили и беседовали, но и немного перекусили. В этот раз состав планировался почти тот же — жены видных цеховиков, пара матрон из числа окрестных общинников. В общей сложности восемь женщин, на которых я делала основную ставку, как на силу, которая поможет Виктору в его делах.

Ведь сильнее всего мой муж убивался, когда мастеровые отказывались брать его деньги на улучшение производства. Тогда мы пришли к выводу, что эти новые товары будет просто некуда сбывать, но когда будет открыта торговая гильдия, можно попробовать наладить попутную торговлю с южными районами через речные поставки. Те же изделия из северной древесины от наших плотников и бондарей, дешевая, но крепкая сосновая мебель и другие товары… Все это можно было попытаться продать на юге, где лесов было не так много, а обработка лиственных пород требовала больше времени и сил.

Но сработать это могло, только если будет, что продавать.

Прожив девять жизней, я четко уяснила, что мужчина в обществе главенствует, но в каждом доме царит свой уклад. Многие женщины ведут хозяйство и управляют финансами, пока их мужья трудятся в мастерских или на полях, так что в вопросах заработка их слова часто имеют свой вес. Нет, женщина не может прямо приказывать мужу взять деньги барона, которые выглядят как попытка загнать в кабалу, но мягкими рассказами, уговорами и просто беседами супруга способна убедить мужа. Если она этого захочет.

Мое дело — заставить этих женщин мне доверять. Если они будут доверять мне, то начнут доверять и барону Гроссу, а после уже смогут повлиять и на своих мужей.

Я понимала опасения мастеровых на тему ссуд и прочих заимствований. Ростовщичество, коим время от времени промышляли купцы, было не самым приятным занятием. И процент всегда был просто грабительский. За такими деньгами шли только от безысходности, в ситуации, когда ты или идешь в долги, или становишься нищим и теряешь свое дело. Вот только выплаты потом ложились тяжким бременем, справиться с которым удавалось далеко не всем.

Виктор предлагал людям деньги на совершенно иных условиях, временами, вообще без явной выгоды для самого себя. И это первое время настораживало даже меня, не говоря уже о цеховиках.

Эта встреча прошла так же спокойно, как и предыдущие.

Матроны зашли в главный зал в сопровождении нескольких мужчин, которые проводили их до замка. Некоторые несли корзины, в которых угадывалась выпечка, у прочих в руках были заготовки для шитья. В этот раз мы условились начать вышивать большой гобелен, который я предложила вывесить на одной из стен этого самого главного зала в качестве украшения. Рисунок выбрали несложный, в спокойных цветах, дабы не слишком тратиться на яркую нить.

Идея женщинам понравилась — потому что ранее мы вышивали платки, которые после все оставались у меня в качестве подарков. А отплатить такой же любезностью я не могла просто исходя из своего статуса. А вот гобелен в главный зал замка, который посещают и сами горожане в дни арбитража — отличный вариант, который никого не оставит в обиде.

Фигура рослой Хильды притягивала взгляды все время, пока мы занимались вышивкой, но на все вопросы касательно нахождения дочери Морделов в замке я ответила ранее. Демонстрировать же девицу публике мне было с руки — если вопрос их сводничества с Ларсом продвинется, то это не станет такой уж большой новостью для горожан.

Вот только проблема была в том, что заместитель моего мужа как-то не то, что не смотрел в сторону девицы Морделов, но как будто бы вовсе избегал ее. И от этого избегания мне становилось не по себе. Ведь за Ларсом уже успела закрепиться репутация сердцееда, о чем я узнала не только от Лили, но и от уважаемых матрон, которые охотно поделились со мной слухами и сплетнями касательно дружинников моего мужа. И было очень странно, что он по какой-то причине целиком и полностью игнорирует такую видную девушку, как Хильда.

Неужели Виктор набрал себе в заместители и людей под стать себе самому — скрытных и загадочных личностей, у которых обязательно есть двойное дно⁈