В плену снов

33

Сэм продолжала бодрствовать всю оставшуюся ночь в оцепенелом молчании. И Хэйр просидел тут же в ее комнате с ней, ссутулившись на стуле почти точно так же, как теперь, сидя напротив нее в пивнушке, около окна, и глядя на главную дорогу, идущую рядом с университетом.

АРОЛЕЙД.

Что же, черт подери, означало это Аролейд? Не была ли это какая-то анаграмма?[19] УМРИ, АОРА? УМРИ ОТ ОРАЛЬНОГО СЕКСА? Загадки. С загадками у нее всегда было плохо.

АРОЛЕЙД.

ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ НА САМОМ ДЕЛЕ ГЛУБОКОЕ ПАДЕНИЕ.

Падение? Может, это связано с падением? Хэйр чудаковато щурился. Господи, этот бедный педик выглядит ужасно. Совсем не может заснуть. И в кресле тоже. Он что-то сказал ей, но пивнушка полным-полна посетителей, наступило время ленча, и сквозь журчание разговоров и рев уличного движения за окном все труднее и труднее расслышать его мягкий голос.

– Простите?

– Я надеюсь, вы не сожалеете, что приехали сюда?

– Все отлично, – заверила она, испытывая облегчение оттого, что находится здесь, а не в его комнате, той комнате.

Все ясно. Ясно как белый день. О господи. Казалось, что тонкие холодные струи воды обрызгивали изнутри, кололи, словно острая игла, жалили, пронизывая ее ледяным холодом, который проникал в кровь и во все уголки ее тела. Она посмотрела на него, в его усталые и испуганные глаза, и сделала глубокий вдох.

– Это ведь не ваша жена разгромила комнату? – спросила она.

Хэйр довольно продолжительное время молчал, пока наконец не ответил.

– Нет, – сказал он.

– Это был некто… НЕЧТО, не желавшее, чтобы вы помогали мне, не так ли?

Он продолжал пристально смотреть перед собой. Пристально смотреть сквозь нее. Так, будто он смотрел кинофильм, предназначенный только ему одному. Потом он поднял плечи и робко кивнул, широко открыв глаза, словно перепуганный зверь. Настолько перепуганный, что это испугало и ее тоже. Его рот дергался, и он сомкнул пальцы вместе, а потом медленно расцеплял их, по одному.

– Существует научное объяснение. – Трясущейся рукой он взял бокал, выпил немного пива и вытер бороду тыльной стороной ладони. – Атмосферные помехи… энергия…

Он сам себе кивнул, как бы в подтверждение своих слов. Просто.

– Я не совсем с вами согласна.

Он, казалось, не испытывал охоты продолжать и колебался, снова сцепил и расцепил пальцы.

– Наши мозговые волны излучают огромную энергию. Невероятную энергию… в особенности если мы находимся в той или иной степени возбуждения… я…

Он замолчал, пока официантка расставляла тарелки с пиццей на столике. От тарелок поднимался пар.

– Беспокойство… ну и вещи такого вот рода… могут передаваться. Возможно, разумеется, что я принял ваше беспокойство, и энергия возбудила цепную реакцию в энергетических структурах моей комнаты, воздействовала на электромагнитную поляризацию… э-э-э… молекул в… Ну, это то, что порой называют феноменом полтергейста.

– А разве слово «полтергейст» не означает «рассерженное привидение»?

– Ну, буквально это означает «шумное привидение». По-немецки. – Он осторожно потыкал вилкой свою пиццу, как бы опасаясь, что в ней может оказаться мина-сюрприз. – Хорошо они здесь готовят.

– Выглядит очень аппетитно, – без всякого выражения согласилась Сэм.

Она слегка приподняла ложку с томатной пастой, подогретой в микроволновой печи, но аппетита не было совсем, и она опустила ложку.

– Если вы появитесь здесь снова, мне хотелось бы, чтобы вы познакомились с некоторыми из моих здешних объектов. Я думаю, вам обязательно следует познакомиться с другими людьми, которых посещают предвидения… узнать, что вы не одиноки. – Он отложил свою вилку и отхлебнул пива, пристально глядя на нее своими встревоженными глазами. – Я был бы признателен, если бы вы приехали, или же я мог бы приехать в Суссекс. Мне очень хочется провести дальнейшее исследование. Самые завораживающие сны могут оказаться и наиболее ценным материалом.

– А у других людей бывает столько же предвидений, как и у меня?

Он, казалось, немного расслабился.

– О да, я… – Он сделал паузу. – Я бы сказал: да. – Он нахмурился. – Теперь главное зафиксировать ваши следующие сны, так ведь? И посмотреть, который из них сбудется.

– Мне вот что хотелось бы знать: откуда же появляются предвидения… предварительное знание… ну, как бы вы там это ни называли?

– Понятно. Что ж, это сложный вопрос. Это как раз то, что мы и пытаемся раскрыть здесь. Разрабатываем три теории. Не принимаем во внимание ничего такого, что можно отклонить как совпадение или как исполнившееся предсказание. Мы исследуем истории только тех людей, которые, как нам кажется, действительно способны заглядывать в будущее… Реальное время. Это что-нибудь для вас означает?

Сэм покачала головой.

Он подцепил вилкой ломтик сыра, внимательно вгляделся в мясо под ним, затем развернулся в кресле, чтобы посмотреть на разношерстную толпу посетителей – бизнесменов, студентов, строительных рабочих, – и наконец, снова повернувшись к ней, ответил:

– Реальное время – это теория, согласно которой вы настраиваетесь на мысли людей телепатически… непреднамеренно, разумеется. Видите ли, вы могли настроиться на того летчика телепатически. Может быть, у него были проблемы с алкоголем или какие-нибудь другие проблемы, и он знал, что этот самолет разобьется, когда он в следующий раз полетит в Болгарию. Может быть, он собирался сделать это умышленно – совершить самоубийство. Возможно, вы поймали эти сигналы.

– То есть я как бы «прочитала» его сознание?

– Ну да. Поймали его мысли. Даже что-то вроде диалога, который, как он предполагал, у него будет с его вторым пилотом. – Он улыбнулся. – Тот ребенок, который выстрелил из дробовика, и насильник со станции подземки… ну, вы могли настроиться на них, на их мысли в состоянии сна.

Она почувствовала, как неприятно перехватило горло, и пристально посмотрела на свои ногти. Они выглядели не лучшим образом.

– Если я телепатически улавливаю происходящие события, то почему же ко мне не поступают сигналы от ваших мыслей, от мыслей моего мужа, людей, идущих по улице мимо меня?

– Воздух полон сигналов: радиосигналы, световые волны, звуковые. Мы ловим всего лишь узкую полосу, небольшую их часть. Наш мозг либо не способен принимать остальные, либо он как бы отфильтровывает их, сохраняя только те, которые нам необходимы. Возможно, что-то нарушилось в вашей фильтрационной системе, и в своем сне вы улавливаете обрывки мыслей других людей.

– А они будут зафиксированы на ваших графиках?

– Надеюсь, что да. Мы надеемся, что сможем отыскать некоторое общее отклонение от нормы в людях, у которых бывают предвидения.

– А как насчет моих, ну… прошлой ночью?

– К сожалению, мы не записывали ваш сон достаточно долго, чтобы дать ему истолкование. Единственным событием были вы сами… когда вы заснули, вы, кажется, вошли в стадию сна с быстрым движением глаз мгновенно, но такое часто происходит в незнакомой обстановке.

– А как же эта телепатическая теория объясняет мой сон о балконе?

– Сны могут быть очень непонятными. Сны-предвидения и сны с предварительным знанием смешиваются с процессами сна и прячутся в символах. Самое трудное – разложить их на части. Их истинное значение часто замаскировано и нуждается в истолковании. Я уверен, что на самом деле куда больше людей имеют предвидения, но они не осознают этого, потому что не анализируют свои сновидения.

– А какие символы вы усматриваете в том балконе и в строительных лесах?

– Ну, падение… на какую-то женщину… часто связано с падением… э-э-э… с уступкой сексуальным притязаниям… – Он беспокойно пошевелил руками. – Э-э-э… с половым актом.

«Добрый старина Зигмунд[20]. Я знала, что и вы не сможете обойтись без него».

Сэм почувствовала, что ее лицо становится пунцовым.

Тот сон не имел никакого отношения к строительным лесам. Или имел?

По его лукавому взгляду и выражению лица она поняла: он сообразил, что затронул чувствительный нерв.

– Символизм… – продолжил он уже несколько живее. – Далеко не всегда можно, видите ли, истолковывать сны с его помощью.

– А в чем заключаются остальные теории?

– В сверхъестественном, разумеется.

Он насквозь проткнул свою пиццу вилкой, словно пытаясь выпустить из нее весь пар.

– А вы верите в сверхъестественное?

– Ох. – Он перевернул вилку в своей руке. – Я ведь ученый. Официально нам не разрешается верить в сверхъестественное.

– А неофициально?

– Это вопрос терминологии.

– А вы верите в привидения?

Он поскреб свою бороду, потом щеку, немного опустил голову и наконец произнес:

– У меня нет каких-либо… свидетельств… связи между привидениями и предварительными знаниями.

– А как же Слайдер?

– Вы считаете, что он привидение, этакий дух, являющийся вам из прошлого?

Внезапно он набрался смелости и, подцепив вилкой, положил себе в рот большой кусок пиццы. Крошечный кусочек отвалился и закувыркался по его бороде, словно акробат по предохранительной сетке. Хэйр в задумчивости жевал.

– Я думаю, что это очень интересное явление. Подавляющее большинство привидений остаются позади, в детстве. Они могут быть просто воплощением ваших страхов. То есть если вы испугались и ваш мозг почувствовал опасность, то они преображают ее в такой вот гротескный образ. Ваш мозг говорит вам: «Осторожно, Слайдер!» Точно так же, как если бы он говорил: «Красные идут!»

– Стало быть, когда он возникает в моем сне, то я должна понимать, что мне надо быть осторожной… что вот-вот нечто сбудется, да?

– Похоже на то, не так ли? – Он подцепил еще немного пиццы своей вилкой. – Думаю, что для вас важно попытаться разобраться в этих событиях, докопаться до их значения. Я там на одном листе записал кое-что. Забегу туда и сделаю вам копию. Надеюсь, это вам пригодится.

– Благодарю вас.

Он улыбнулся:

– Другая теория, которую мы разрабатываем и которая довольно популярна, – это теория об искривлении времени. Вы вообще-то понимаете суть времени?

– Полагаю, довольно смутно.

– Ну, не стану морочить вам голову научными выкладками, но скажу только, мы считаем, что в самом деле существуют разные временные плоскости – разные измерения времени – и в состоянии сна некоторые люди настраиваются на них… – он поднял руки, – преднамеренно ли или же случайно – этого мы не знаем. – Он потеребил воротничок своей рубашки. – Вы боитесь, что этот тип в капюшоне – чей-то призрак из прошлого, преследующий вас. Однако на основании того, что вы мне рассказали, я склоняюсь к той точке зрения, что вовсе никакой он не призрак из прошлого. Возможно – это кто-то из настоящего, кто сейчас досаждает вам, тревожит, кто у вас вызывает ассоциации с этим Слайдером.

Ей снова стало холодно, и гораздо сильнее, чем прежде: казалось, холод распространяется по всему ее телу, просачивается прямо под кожу. Она заметила, что их столик дрожит, а потом сообразила, что это трясутся ее руки, вцепившиеся в край столика. Ноги ее непроизвольно, со стуком столкнулись одна о другую. Все как-то расплылось, потеряло фокус, что ли…

– Что… – Ее голос дрожал. – Что же это за личность?

Он встревоженно смотрел на нее.

– Кто-то, кого вы знаете, кто, возможно, заставляет вас чувствовать себя неуютно? Тот, кто вам не нравится, кому вы не доверяете? Кто-то, напоминающий вам о том одноглазом мужчине в капюшоне? Я не знаю. Я ничего не хочу внушать вашему сознанию. Это всего лишь одно из предположений, объясняющее, что так трансформируется в вашем сне нечто плохое, связанное с этим человеком. – Он пожал плечами. – Может быть, ничего такого и нет.

«Андреас? – подумала она. – Андреас? Рассказать ему об Андреасе? Нет-нет, это глупо. Нет тут никакой связи».

Он сверился со своими часами.

– Это, разумеется, всего лишь теория. Вам надо успеть на поезд. Я вот только быстренько сбегаю для вас за тем листком. Две минуты.

Он допил пиво, встал и поспешил на улицу. Она наблюдала за ним через окно, – как он подбежал к краю тротуара и стоял в ожидании, когда появится просвет в потоке грузовиков, потом она отвела глаза и посмотрела на свою пиццу, отковырнула вилкой кусочек.

И в это мгновение раздался неистовый визг тормозов и какой-то глухой стук, словно кузнечным молотом изо всех сил врезали по мешку с картошкой. Она резко повернулась и снова посмотрела в окно, увидев, как Хэйр взлетает в воздух, а потом исчезает. Послышался звук яростного скольжения покрышек и тупой металлический удар, потом снова скрежет покрышек, еще один удар, и все стихло.

Кто-то пронзительно закричал.

Это закричала она.

А затем кто-то еще. Она вскочила на ноги, с грохотом отшвырнув свой стул назад, побежала, натолкнувшись на кого-то по дороге, задела чей-то столик, и стаканы с напитками полетели на пол…

– Извините, ох извините.

Прочь с дороги! Пожалуйста, ну дайте поскорее пройти! Она рвалась к двери.

– Извините меня, простите… Колин!

Она вырвалась из двери, остановилась и прищурилась. Хэйр стоял на тротуаре, дожидаясь удобного момента, чтобы перейти улицу.

– Доктор Хэйр! Колин! Колин! Не надо!

В уличном движении появился просвет, и Хэйр выскочил на середину дороги.

– Нет! Доктор Хэйр! Нет!

Она увидела этот грузовик. Услышала неистовый визг тормозов и тот самый глухой удар, словно кузнечный молот протаранил мешок с картошкой… И Хэйр исчез. Она услышала скрежет скользящих покрышек и тупой металлический удар, потом снова скрежет и еще один удар.

– Доктор Хэйр! Колин! Нет. Нет, пожалуйста. Господи. Н-Е-Е-Т!..

Дверь позади нее открылась, и она услышала шаги. Дверцы автомобиля были открыты. Кто-то оглушительно кричал. Она услышала шипение пневматических тормозов и тарахтение дизельного двигателя.

Сначала она медленными шажками двинулась вперед, вцепившись пальцами в бедра, а потом бросилась через дорогу, проталкиваясь сквозь уже собравшуюся толпу. Он лежал лицом вниз, голова находилась где-то под массивным колесом этой махины, пятно крови и… чего-то еще… расползалось рядом с ней.

Сэм отвернулась, шатаясь, пробрела прочь, натолкнулась на кого-то, извинилась, опустилась на колени, и ее стало отчаянно рвать.