В плену снов

29

– Таракашка?

Мягкая почва пружинисто двигалась под ней.

Постельное белье…

Это сон, еще один сон… Ричард внимательно смотрел на нее, освещение вокруг было непривычным.

– Как ты себя чувствуешь, таракашка?

Она нахмурилась. Голова чертовски болела. Она пошевелилась, и руке тоже стало больно. Во рту все горело, чувствовался привкус крови.

– Ники, – произнесла она. – Где Ники?

– С Ники все отлично. Он только чуточку ушибся.

Ники внимательно смотрел на нее сверху вниз широко открытыми серьезными глазами. Господи, временами он выглядит таким серьезным. Она приподняла руку, чтобы погладить его. Это движение причинило ей боль, и она поморщилась.

– Как вы себя чувствуете, миссис Кэртис?

Голос незнакомый… Мужчина, приятный, в белом халате, со стетоскопом в кармане, стоял над кроватью и пристально глядел на нее.

– Я…

Ей казалось, что комната кружится вокруг нее.

– У вас сотрясение мозга. – Он мельком глянул на свои часы. – Вы пробыли без сознания более трех часов.

Три часа?! Нет, он, видно, ошибается. Должно быть… прошло всего-то…

– А где я нахожусь?

– Вы в больнице графства Суссекс, в Брайтоне.

– В больнице?!

– Да, и боюсь, что у вас было очень неприятное падение. Мы сделали вам рентген и сканирование. Слава богу, все кости целы, но думаю, что вы чувствуете себя не очень хорошо и вам все равно больно, потерпите немного. – Он улыбнулся милой, ободряющей улыбкой врача, умеющего ладить с больными. Молодой. Моложе ее. – Вам еще очень повезло, учитывая высоту, с которой вы упали. Хорошо, что прошли такие сильные дожди и почва стала очень мягкой. – Он снова улыбнулся. – Я вернусь и посмотрю вас немного погодя.

Она попыталась поблагодарить, но язык не слушался.

Она была совершенно сбита с толку, не имея ни малейшего представления о времени. В комнату просачивался слабый зимний солнечный свет, в окне она видела кусочек неба, и было похоже, что уже вторая половина дня.

Дверь закрылась, а потом послышалось металлическое позвякивание. Она почувствовала, что кровать оседает.

– Тигренок, не делай этого, – сказал Ричард. – Ты опускаешь маму вниз.

Она услышала шаги, а затем возбужденный голос Ники:

– А мне видно море!

Она уставилась на белый потолок и на электрическую лампочку, висевшую над головой. Поводила во рту языком. Нёбо ее болело, и снова чувствовался вкус крови.

Леса.

Я была на лесах.

Она снова посмотрела на Ричарда, наблюдая за ним влажными испуганными глазами. Он присел рядом с ней и взял за руку.

– Я подам иск на этих проклятых строителей.

Она покачала головой, медленно и осторожно.

– Это… это не их вина…

– Но леса отошли от стены. Они могли рухнуть на кого-нибудь и убить.

– Ники не должен был…

– Леса предназначены для того, чтобы лазить по ним. Они для этого и существуют. – Он презрительно фыркнул. – Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит.

– Они считают, что у тебя трещина в черепе.

– А как твоя встреча с…

– Отлично. И все будет отлично.

Она сжала его руку.

– Это хорошая больница, – сказал он. – Они хотят подержать тут тебя эту ночь. Врач говорит, что утром ты сможешь уйти.

– Сегодня воскресенье, ведь так?

– Да.

– Утром у меня назначена встреча.

– Я позвоню Кену. Врач считает, ты должна посидеть дома денек-другой.

– Кен в отъезде. Ты не мог бы позвонить Клэр? Передай ей… или Люси…

– Ну, разумеется.

– А что там за дверью, папочка?

– Там коридор, тигренок. Мы же из него и вошли.

Ники наклонился над постелью:

– Извини меня, мамочка.

Она улыбнулась ему. Его глаза были еще красными от слез.

– Поцелуй мамочку.

Он наклонился и испуганно клюнул ее в щеку, боясь поцеловать сильнее, чтобы ненароком не причинить боль.

– Я же только полез посмотреть, нет ли там какого-нибудь гнезда…

– Ну и нашел его?

– Нет. А ты сейчас поедешь домой?

– Завтра.

– Ой. А мы не можем с тобой остаться?

– Сегодня вечером ты побудешь с папой.

Он потихоньку отошел от постели.

– Я тут хочу поглядеть…

– Не выходи туда, тигренок, – сказал Ричард.

– Да я же не уйду далеко.

Она услышала, как дверь открылась и закрылась, и заметила, что Ричард гладит ее руку. Он наклонился к ней немного и заговорил тихо, будто опасаясь, что его подслушивают:

– Таракашечка, я должен съездить в Швейцарию по делам… в Монтре. Я вот подумал, что, может быть, и тебе захочется съездить. Мы бы могли поехать в Зерматт, покататься несколько дней на лыжах.

Зерматт. Они ездили в Зерматт на первое Рождество после того, как поженились.

– Я должен ехать на следующей неделе или что-то около этого. Может быть, на следующие выходные.

Она внимательно посмотрела в его обеспокоенные глаза:

– А что ты должен делать?

Он нервно поглядел по сторонам:

– Да у меня там в одном банке припрятано немного деньжат. Я хочу удостовериться, что там все надежно, на тот случай, если дела пойдут неважно… ну, удостовериться, что мы сможем продолжать оплачивать закладную и школу Ники.

– Я ведь тоже работаю, и если что-нибудь…

– Да-да, я понимаю, но нет никакого смысла…

– Ричард, а у тебя в Швейцарии нет ничего противозаконного?

– Нет-нет, там все в порядке. Андреас во всем уже разобрался. Я только должен действовать чуточку поживее, пока не…

– Пока что?

Он пожал плечами:

– Ну, я не знаю. Толком никто не знает. У полиции уйдет некоторое время на то, чтобы разобраться во всем. Они там трясут всю лавочку. И у Арчи вот тоже делали обыск. Это может протянуться несколько месяцев, а может, всего недели две.

– А чем все это грозит тебе?

Он поднялся с постели и подошел к окну.

– Да ничего серьезного, – уклончиво ответил он. – Ну, вкатят штраф или что-нибудь в этом роде.

– Этот инспектор… Мильтон… все время давал понять, что в тюремной камере ты не будешь таким оптимистом.

– Любят они попугать, только и всего. Болтают много. Этот тип прямо рта не закрывал.

– Да, он был невыносим.

Ричард снова подошел к ней и присел на кровать. Теперь она окончательно проснулась, но голова чертовски болела, и в душе царило полное смятение. Ей было жаль его, впервые по-настоящему жаль с тех пор, как она вернулась домой и обнаружила там полицию. Но сквозь жалость к Ричарду пробивалось горестное и мучительное раздумье. Господи, ведь все было отлично, пока не… пока не появилась эта шлюшка?! Пока ей не приснился сон про катастрофу с самолетом? Казалось, что все рушится вокруг нее.

Вроде тех лесов.

– Как думаешь, ты сможешь вырваться на несколько дней? – спросил Ричард.

– Надо посмотреть, что у меня намечено, но моя записная книжка дома.

– Было бы здорово, если бы ты поехала.

Ричард и Ники оставались с нею, пока она не поужинала и не вошла медсестра, которая принесла ей пилюлю для сна.

– Я так измучена, – сказала Сэм, – что засну без всяких таблеток.

Однако она все-таки приняла эту пилюлю и вдруг почувствовала себя лучше, почувствовала какой-то странный прилив возбуждения.

И надежды.

Ответы. Ведь есть же ответы. Ответы на то, почему все это происходит. Надо только оказаться в нужном месте, только и всего, отыскать потайную кнопочку или, быть может, некое магическое кодовое слово. Убирайся вон, Слайдер, я тебе приказываю! Проваливай в свою преисподнюю, зверь ты вонючий. Уползай с позором и чтоб даже тени твоей не было на моем пороге. Ты, проклятое, вонючее исчадие тьмы.

Прочь, прочь, гадкая мразь!

Что это, черт подери, за таблетка, если она одновременно испытывает разбитость и эйфорию. И вдруг гигантская волна усталости подхватила ее, потащила, а потом мягко опустила на спину.

Сэм спала.