Удачная охота

Цена кровной мести

Завернув за угол, Виктория тут же подобралась. Эффектное покачивание бёдрами, соблазнительные изгибы тела и прочие составляющие игры с мужчиной осыпались, словно шелуха, уступив место смертоносной грации тигрицы. Короткий осмотр местности сначала обычным зрением, затем с помощью магического артефакта показал слежку в виде двух теневых дел мастеров и одного мага. Это означало, что по-быстрому уйти не удастся.

Двое убийц скользили по крышам домов, не издавая ни звука и даже не отбрасывая тени при попадании на освещённый участок улицы. Для них было бы неприятной неожиданностью узнать, что обилие дорогих артефактов, позволяющих скрываться в тенях сейчас играло против них же самих: у альт давно существовали детекторы излучаемой ими магии, ведь большинство из таких артефактов создавалось альтами совместно с гномами и драконами.

Неожиданно жертва, которую вели убийцы, выхватила из ножен свои мечи и стала вращать ими вокруг себя. Танец клинков подействовал на убийц завораживающе, они на несколько мгновений выпали из реальности, буквально загипнотизированные ритмичными движениями стальных полос с бликующими на них отблесками света масляного фонаря. Придти в себя теневых дел мастерам было уже не суждено: пока они недвижно стояли, танец клинков прервался, и в течение каких-то долей минуты стремительная тень накрыла сначала одного убийцу, затем второго. После встречи с альтой на крышах оставались лежать лишь истекающие кровью из порезанного горла трупы.

Уничтожить мага так просто было невозможно, он имел защиту от ментального воздействия. Нейтрализация мага для альты была делом одновременно и более простым, и более сложным.

Неожиданно преследуемая магом альта увеличила скорость передвижения, окончательно утратив остатки человеческого в манере двигаться. Она перемещалась гигантскими шагами-прыжками, преодолевая за один такой шаг добрый десяток метров. Магу пришлось использовать одно из заклинаний воздуха для увеличения своей собственной скорости передвижения. Чародей отметил, как альта, не прерывая своего странного шага, извлекла из ножен мечи. Клинки завертелись вокруг неё, создавая причудливый ритмичный узор, уследить за которым не удавалось даже в повышенном заклинанием из арсенала огня восприятии. А через мгновение альта вообще пропала из поля его зрения, остались лишь отблески света в том месте, где она крутила мечи секунду назад.

Маг продолжал стремительное движение вперёд, куда его влекла воздушная волна, плотно охватившая ноги и плечи, поэтому, когда точно на уровне его шеи из воздуха возник меч, чародей просто не смог не то что сбавить скорость, но даже просто отпрянуть в сторону. Он с ужасом смотрел на приближающийся клинок, на лезвии которого сейчас висела его собственная жизнь. Чародей успел в мельчайших подробностях рассмотреть молочного цвета гномскую сталь, изящные контуры клинка, его небольшой изгиб в центральной части. Именно на этот изгиб и двигалось его собственное тело, и последним, что он увидел перед смертью, были зелёные, горящие нечеловеческим пламенем глаза альты. — «Как она смогла!? Она же не маг, она же не может перемещаться в пространстве и создавать иллюзии!», — было последним, что он успел подумать перед смертью.

Закончив избавляться от хвоста, альта направилась к месту встречи. Роскошный парк, с обилием живописных беседок, клумбами цветов и рощицами ухоженных деревьев встретил её тихим приветственным шелестом листвы. Сёстры собрались на небольшой поляне в одной из самых густых рощиц, и теперь стояли, практически недвижимые, наслаждаясь близостью милой их сердцам природы. Кто-то стоял, прислонившись к огромному раскидистому дереву, кто-то просто расположился в центре поляны. Виктория с удовольствием присоединилась к общему молчаливому созерцанию, прижавшись щекой к небольшому деревцу, внимая его неторопливому течению жизни.

Однако молчаливость альт была обманчивой, на самом деле большинство из них вели мысленные разговоры, обмениваясь забавными или, напротив, глубоко философскими образами, рассказывая последние новости своих государств и Альтрии. Они сейчас разбились по группкам, но не так, как это происходит у людей, когда каждая группа развлекается на своей волне. Нет, они общались хоть и не все друг с другом одновременно, но каждая слышала, о чём идёт разговор в соседней группе, чувствовала эмоции сестёр, словно они были обращены к ней, и могла легко вступить в чужой разговор, и её с удовольствием приняли бы и выслушали. Как всегда, среди альт царило полное и глубочайшее единство и взаимопонимание.

Собравшиеся на поляне альты принадлежали самым разным государствам, часть также прибыла напрямую из Альтрии, и теперь они говорили о чём угодно, только не о цели своего прибытия в столицу Веронской империи. Никому из альт до последнего момента не хотелось думать о предстоящем кровавом действе, никому не хотелось вспоминать подобные ему события из своих прошлых жизней. Все собравшиеся здесь были профессионалами, многие участвовали в самых шумных карательных акциях альт, ставивших на уши человеческие государства и становящихся даже причинами кровопролитных войн. Они несли на себе этот крест, не желая выливать осадок из своих душ на сестёр, не желая погружать их в ненужные сейчас воспоминания, в излишние сейчас переживания. Жизнь альт с людьми была вынужденной, и эта жизнь вынуждала их на поведение, чуждое природе альт, но поведение, без которого их общности было бы просто невозможно выжить в доминирующем человеческом окружении. Их основной поведенческий мотив по отношению к людям передавался формулой: с волками жить, по-волчьи выть. Вот только такое поведение не делало самих альт подобными людям, с их спокойным отношением к грязи политических интриг, к крови соотечественников, к чужим жертвам. Альты тяжело переживали нехарактерное их существу поведение по отношению к другим разумным, но сами эти разумные были неспособны в массе своей вести себя иначе, поэтому альтам приходилось идти на жертвы.

Были среди собравшихся и новички, и Виктория с любопытством изучала их эмоциональный фон. Им было сложнее всего не думать о предстоящей акции, поэтому у них то и дело проскальзывали эмоции грусти, волнения, переживания за разумных чужой расы. Они ещё не умели так себя контролировать, как более старшие и опытные сёстры, вынуждены были буквально заставлять себя не думать о предстоящем, но вновь и вновь скатывались на безрадостные мысли. Виктории больше всего было жаль этих неоперившихся ещё драконочек[3], многое уже умеющих, но мало ещё испытавших. После сегодняшнего они станут другими, вмиг повзрослев. Сила пережитого стресса, эмоциональной феерии самих альт и человеческих разумных, заставит их прочувствовать все нюансы того положения, на которое они сами себя обрекли, решив избрать путь воинов, защитников своего народа.

Среди присутствующих здесь альт не было ни одной жительницы Веронской империи. Первое правило проведения силовых акций предписывало не подставлять местных, делая их и без того не слишком прочное положение ещё более шатким из-за участия в массовом смертоубийстве людей.

Викторию знали все собравшиеся на поляне альты без исключения, даже молодёжь не только слышала о ней, но училась у неё в своё время. Поэтому сёстры с огромной радостью восприняли её появление, окатив волнами нежности, любви и уважения. Эти волны даже затмили начавшую было проявляться у альты вселенскую грусть перед предстоящим событием. Она буквально растворилась в любви сестёр, ответив им полной взаимностью, и даже позволила себе похвалиться обретением единства с мужчиной. Это вызвало ещё одну волну эмоций, за неё радовались, ей завидовали белой завистью, ей желали счастья и побольше детей. В общем, оставшееся до начала акции время сёстры провели, постаравшись не думать о предстоящем, уделяя всё своё внимание хорошим новостям и милым сердцу шуткам или размышлениям.

Последние сёстры подошли уже за полночь, им пришлось пробиваться в город с настоящим боем. По всему выходило, эр Альянти не собирались просто смиряться с уготованной им судьбой, сражаясь за жизнь рода, теряя людей, магов и деньги. Однако маховик кровной мести раскручивался, остановить его уже не могло ничто в этом мире. Уже собравшихся в парке альт было достаточно, чтобы противостоять человеческой армии среднего государства, так что древнейшему роду империи могло помочь лишь чудо.

Дождавшись намеченного часа, альты бесшумными тенями заскользили по направлению к северной части города, где расположилось роскошное родовое поместье второго по влиянию в империи рода. По всей империи, и даже далеко за её пределами, сейчас происходило то же самое, только направлялись к местам обиталищ эр Альянти там не столь многочисленные группы альт, иногда даже выполнять работу предстояло двойкам. Однако нигде не было ситуации, чтобы в акции участвовало меньше двух альт: таково было ещё одно правило силовых акций. Если одна альта ещё может стать жертвой случайности, то две уже никогда не станут, и выполнят миссию вне зависимости от сложности стечения обстоятельств.

Поместье было окружено по периметру, с двух сторон при этом сосредоточились основные группы, готовые по сигналу начать штурм. В каждой такой группе находились свои чувствующие, способные улавливать движения магии. Однако с этой минуты в поместье никто уже не зайдёт и никто не выйдет.

К Виктории подошла чувствующая, которой предстояло идти вместе с её группой. Они несколько минут постояли рядом, обмениваясь впечатлениями: Виктория сообщала сестре данные детектора артефактов, а та отмечала, где сильнее всего воняет магией. Только в магии была основная угроза, человеческих воинов за небольшим исключением альты всерьёз не воспринимали. Сигналом также должен был стать мощный выброс магии, поэтому сегодня следовало прислушиваться особенно основательно.

С десяток магов расположились в малой кальянной зале родового поместья эр Альянти. На зов главы рода откликнулись не только родственники; один из союзных родов прислал своих лучших боевых магов, — трое профессионалов высочайшего класса, единоутробные братья, прославленные на всю империю в последней военной компании, сейчас предавались изысканному пороку вместе с цветом магов эр Альянти.

Курение кальяна было давней неписанной традицией чародеев, причём, не только при приёме гостей, но и в обычное время. Опытные маги не пили спиртных напитков, резонно считая их злом, сбивающим концентрацию и разлагающим мозг. Кальян же не имел таких негативных последствий для здоровья, зато позволял отрешиться от реальности или, напротив, сосредоточиться на необходимом вопросе. Он создавал спокойное, медитативное настроение, и под него было особенно приятно обсудить с учёными коллегами нюансы магических построений. Впрочем, тональность и содержание беседы напрямую зависели от того, что дымило в чаше кальяна — безобидные тонизирующие травы или наркотики.

Зал был увешан коврами, причудливо оттенёнными мягким светом магических ламп. В центре помещения стоял низкий стол, вокруг которого сосредоточилось всё свободное пространство. Правда, назвать его совершенно свободным было нельзя, так как здесь лежали всё те же ковры, поверх которых в живописном беспорядке были разбросаны подушки всех мыслимых размеров. Над всем этим уютным великолепием доминировал огромный кальян, из которого одновременно вырастало с десяток курительных трубок. Причудливо расписанный, выполненный в форме то ли морского демона, то ли абстрактной фигуры, рождённой больным воображением создателя, он больше походил на диковинного монстра. Расположившиеся вокруг него маги, присосавшиеся через мундштуки к курительным трубкам, походили на жертв монстра, нанизанных на его щупальца. Апокалипсическую картину дополнял бледный вид самих чародеев, казавшихся в несильном свете ламп или уже мёртвыми, или уж точно стоящими на краю могилы.

Несмотря на большое скопление магов на единицу площади, они не создавали вида шумной компании. Лишь изредка можно было услышать отрывочную фразу, да ещё то и дело между магами вспыхивали непродолжительные диалоги, по всей видимости, призванные не столько услышать мнение соседа, сколько отшлифовать на нём свои мысли.

Единоутробные братья спокойно отложили курительные мундштуки в стороны, нестандартность их поведения проявилась, разве что, в синхронности их действий. Один из магов эр Альянти также попытался положить мундштук, но из него вдруг потёк сизый дымок, оплетая кисть руки чародея. Тот в полном недоумении попробовал стряхнуть с руки почему-то не желающий отлипать от пальцев мундштук и неверяще уставился на ползущий по руке дымок. В следующее мгновение он вскочил, закричав, что есть мочи:

— Предательство! Братья, бросайте кальян… — последний его возглас быстро перешёл в хрип, так как дымок воспользовался открывшимся ртом мага, чтобы стремительно метнуться в его горло. Заклинателя скрутило пополам, он лихорадочно пытался что-то произнести, сделать движение руками, однако сильнейший антимагический кокон, сплетённый «союзниками» рода не позволил ничего предпринять.

Остальные эр Альянти возгласа брата уже не слышали. Кто-то пытался вытащить изо рта предательский мундштук, кто-то судорожно пытался сплести заклинание, а кто-то уже ничего не пытался, обмякнув и скорчившись вокруг своих курительных трубок, буквально нанизавшись на них.

В магическом зрении картина представлялась более насыщенной на действия и движения. Три брата, откладывая мундштуки, одновременно набросили на комнату антимагический кокон, и прикладывали все возможные усилия, чтобы его удержать. Те их противники, кто успел что-то предпринять, прилагали усилия для разрушения кокона. Всё это смотрелось как попытки отбросить, разметать или аккуратно подрезать крупноячеистую алую сеть, оплётшую всех магов и стены комнаты.

Кальян же во всё том же магическом зрении выглядел сейчас как некая тёмная клякса, от которой в стороны разбегались многочисленные отростки, намертво присосавшиеся к телам всех присутствующих, за исключением трёх братьев. Стоило отростку коснуться кого-то из братьев, как вокруг того вспыхивала белая пелена, и отросток тут же отдёргивался, спеша ретироваться. К слову сказать, в засевшей в кальяне твари не было ничего магического, это был обычный монстр из потустороннего мира теней, которому срочно требовалась свежая кровь. Воспользовавшись представившейся возможностью, он инстинктивно потянулся к сердцам смертных, делая вожделенное переливание их крови в свою утробу.

В принципе, магам не представляло никакой сложности отбиться от монстра, если бы не антимагическая сеть и потеря собственных защитных полей. О первом позаботились трое братьев, а о втором — несколько откорректированная аура монстра, подавившая пассивную защиту. И ведь всему виной оказалось расслабленное из-за курева состояние, в котором пребывали чародеи эр Альянти, абсолютно уверенные в своей силе на своей исконной территории. Вот к чему иногда приводит курение![4]

Старший из тройки братьев сплюнул на пол, покидая кальянную залу, и презрительно прорычал:

— Надеюсь, это будет последним днём, когда этот древний загнивший род коптит небо Империи, — в его взгляде горела холодная ненависть, разбавленная мстительной радостью. Наконец-то удалось отыграться за давние унижения, которым их род и лично он сам когда-то подвергся со стороны эр Альянти. — Теперь эти уроды с лихвой ответят за тот день, когда скинули на нас ответственность за поражение в Арканакской битве.

Младший был бы и рад порадоваться, но до сих пор не пришёл в себя после сложнейшей процедуры, которую проделывал последние полчаса. На него в миссии была возложена самая нелицеприятная и не имеющая никакого отношения к магии операция: вместо того, чтобы вдыхать божественный аромат курительных трав, он, наоборот, что есть мочи дул в трубку, проталкивая туда семя теневого монстра. Семя с трудом пролезало по трубке, и бедному магу приходилось дуть до позеленения, но он помнил о своём долге и дул, даже когда был на грани потери сознания. Жаль, что о таких героических поступках никто никогда не вспоминает, вот и братья даже не заметили его нечеловеческих усилий, как всегда приписав пальму первенства себе. — «И где бы они были сейчас, без моего подвига!?» — успокаивал себя страдалец, вновь и вновь пытаясь отдышаться, и с трудом сохраняя равновесие.

Дальнейший путь заговорщиков пролегал к подземным уровням поместья. Они, как ни в чём не бывало, переговаривались, точно на прогулке, неспешно спускаясь всё ниже и ниже в катакомбы. Все коридоры были буквально забиты охраной, однако овальные талисманы на шеях братьев позволяли проходить, не вызывая ненужных вопросов. Вопросы начались рядом с комнатой, в которой стоял наибольший во всём поместье магический фон.

Впрочем, маги не стали особо церемониться, заткнув говорящего офицера охраны ледяной стрелой навечно. Она попала точно ему в рот и прошла насквозь всё тело, до паха, при этом ни капли крови не коснулось пола, — соприкоснувшаяся с заклинанием кровь сразу замерзала в теле. Далее мощный слаженный удар всей тройки заставил защищённую магией дверь разлететься на металлические щепки, а магическая защита комнаты оказалась на несколько секунд буквально разорванной в месте дверного проёма. Тройка заговорщиков быстро прошла в скрывающую сердце защитного периметра комнату, успев зайти буквально за мгновение до того, как защита полностью затянула образовавшуюся дыру.

Внутри братьев сразу же встретил слаженный магический удар дежуривших здесь магов. Поля пассивной защиты вспыхнули, отражая первую атаку, однако опытные чародеи не строили ни малейших иллюзий: дежурные маги имели доступ к накопителю магической энергии, который охраняли, соответственно, их резерв практически неисчерпаем. Они не стали терять время на масштабную магическую атаку, лишь двое из братьев сделали видимость попытки контратаковать, исключительно чтобы отвлечь защитников. Третьему, которым, естественно, вновь оказался самый младший, выпала более ответственная задача по претворению в жизнь основной цели посещения святая святых поместья эр Альянти. Молодой маг (если, конечно, разница в несколько минут при рождении может служить показателем меньшего возраста) стремительно метнулся к накопителю. Тот был выполнен в форме, крайне напоминающей унитаз: небольшой сливной бачок плавно переходил в усечённое седалище каплевидной формы, заканчивающееся внушительных размеров сливной трубой. Труба уходила в резервуар, занимающий всё оставшееся пространство.

Впрочем, маги не стали особо церемониться, заткнув говорящего офицера охраны ледяной стрелой навечно. Она попала точно ему в рот и прошла насквозь всё тело, до паха, при этом ни капли крови не коснулось пола, — соприкоснувшаяся с заклинанием кровь сразу замерзала в теле. Далее мощный слаженный удар всей тройки заставил защищённую магией дверь разлететься на металлические щепки, а магическая защита комнаты оказалась на несколько секунд буквально разорванной в месте дверного проёма. Тройка заговорщиков быстро прошла в скрывающую сердце защитного периметра комнату, успев зайти буквально за мгновение до того, как защита полностью затянула образовавшуюся дыру.

Молодой маг, словно подтверждая дополнительное бытовое назначение накопителя, удобно уселся на седалище. Дежурные маги тут же ринулись к нему, быстро образовав живописную очередь в общественный туалет в виде двух наряженных в алые мантии субъектов. Сидящий на накопителе маг только злорадно скалился, радуясь, что смог проскочить без очереди и глумясь над неповоротливыми неудачниками. Конечно, в магическом зрении картина выглядела совсем не столь комично, но это было понятно магам, простые же сметные, чуждые магии, оценили бы происходящее в понятных им самим образах и терминах.

А в магическом зрении в помещении творилось нечто несусветное. Отвлечённые атакой двух братьев дежурные выставили нехилые активные щиты, легко погасившие ветвистые цепочки ударного заклинания. Однако им для этого потребовалось отвлечься от накопителя, чем и воспользовался младший из братьев. Он стремительно метнулся к накопителю, на ходу создавая какое-то странное ни на что не похожее плетение. Приблизившись практически в плотную к диковинному унитазу, он незаметно воткнул в сливной бачок трёхгранный стилет, выполненный из молочной гномской стали, и весь буквально испещрённый сложным рунным узором.

Тональность звука сливаемой из бачка воды изменилась, став из утробной пронзительной, а по её поверхности прошла рябь, стремительно перемещаясь всё ближе к резервуару. За рябью жидкость перекрашивалась из голубоватой в зеленоватую, цвета морской волны. Собственно, это теперь и была обычная морская вода, по своей структуре не способная быть вместилищем магии. Именно этим был вызван злорадный смех младшего брата, а также стремительный бросок в сторону унитаза растерянных произошедшим дежурных магов. На седалище маг сел также по вполне банальной причине: больше в комнате сидеть было негде, и он резонно решил воспользоваться представившейся возможностью более комфортного времяпрепровождения.

Чудовищный магический фон, исходящий от резервуара и сливной трубы, стоило всей воде в них сменить цвет, вмиг исчез. Во всё том же магическом зрении теперь на месте резервуара крутился подлинный смерч, искажая все окрестные магические плетения, а то и вовсе развеивая их или ломая на части. Если до этого резервуар медленно собирал рассеянную по миру магическую энергию, впитывая её крупица за крупицей, то теперь вся накопленная энергия выплеснулась в пространство, создав чудовищное искажение магического фона. Вместо обычной слабой магической насыщенности окружающее пространство теперь буквально стонало и кривилось от обилия свободно разбросанной магической энергии.

Теперь и дежурные, и братья оказались в одном положении, когда можно черпать сколь угодно много энергии, однако сплести из неё что-то путное практически невозможно. Поэтому начавшаяся было дуэль магов, тут же переросла в банальную драку с попытками выхватить мечи и сделать смертоубийство более цивилизованным. Но это у чародеев плохо получалось, так что в центре комнаты царила настоящая свалка, из которой то и дело вылетали чьи-то ноги, руки, раздавалось рычание или шипение и слышались глухие удары. В центре всего этого безобразия, на почётном месте, сверкал первозданной чистотой унитаз-накопитель, словно символизируя окончательную утерю магами всей своей исключительности и превращения их в грязно ругающихся и дерущихся в подпитии смердов.

От силы магического выброса чувствующая аж скривилась, и её эмоции не укрылись от внимания Виктории. Слов для сестёр не требовалось, не требовалось и каких-то докладов, всё было понятно и так. Всё прошло по основному плану, никаких дополнительных шагов не потребовалось. Единственным фактором, который сейчас играл против альт было время, — магический выброс может привлечь ненужный интерес у имперских боевых подразделений, с которыми мстительницы воевать не собирались. Также следовало поторапливаться, чтобы выручить столько сделавших союзников, которым сейчас должно приходиться ой как не сладко. Нужно срочно поставить врагов в такие условия, когда им окажется не до союзников.

По мысленной команде больше трёх десятков альт устремились в поместье. Разрегулированная магическим выбросом защита была против них совершенно бессильна, ударные заклинания стекали по телам защищённых мощнейшими амулетами драконьей магии воительниц. Женщины гигантскими прыжками стремительно перескакивали через стены, минуя растерявшихся от нечеловеческих скоростей лучников и оставляя на их месте остывающие трупы.

Опасаясь применения площадных заклинаний, альты держались цепью, нигде не скапливаясь. Одна воительница легко покрывала своей активностью площадь в десяток-другой метров, так что необходимости в скоплениях просто не возникало. Не возникало её и на направлении основного удара, так как благодаря своим прыжкам альты могли вытягиваться цепью не только в ширину, но и в глубину вражеского построения или позиции.

Засевшие в поместье маги встретили альт целыми цепями заклинаний. Они не могли двигаться и действовать так же быстро, зато компенсировали свою неспособность стрельбой по площадям и одновременными ударами сразу несколькими заклинаниями по области. Получалось нечто, подобное стрельбе из автоматического оружия, которое в этом мире с успехом заменяли накопительные заклинания синтезатора. В особую магическую конструкцию загонялось сразу несколько различных заклинаний, обычно не слишком высокого уровня, которые особым плетением высвобождались одновременно. Однако, использовав синтезатор, магу требовалось несколько минут, чтобы придти в себя, а также заново наколдовать новый синтезатор. Именно этого времени врагу никто давать и не собирался, так что для альт особую опасность представляло самое начало боя, когда маги ещё под завязку набиты своей магией.

Вокруг Виктории земля буквально вставала на дыбы от обилия разрушительных заклинаний, ежесекундно долбивших под самыми неожиданными углами. Целые грозди огненных шаров, связки молний и ледяных сосулек носились вокруг, взрываясь уже не только от соприкосновения с живой плотью, но просто от ударов друг о друга. Для альты всё это было делом привычным, пусть и не слишком приятным, нужно было лишь успевать уворачиваться. Она стремительно металась между различными плетениями, прыгая, перекатываясь по земле, резко падая и тут же вскакивая в прыжке. То и дело ей приходили сигналы от чувствующей, которая, благодаря постоянной телепатической связи с сёстрами, чувствовала магический фон вокруг каждой из них.

Вот по земле пошла рябь, целая группа заклинаний земли начала действовать одновременно, и альте пришлось высоко подпрыгнуть, чтобы не попасть в зыбучие пески, не быть подброшенной и раздавленной земляной волной и не попасть под прыгающую глыбу. Однако глыба её всё равно немного задела, сильно ударив по бедру, и хотя амулет смягчил удар, её бросило в сторону, сбив с заданного направления. Тело пронзила острая боль, но было не до неё, нужно было отслеживать ситуацию в том месте, куда через мгновение женщине предстояло приземлиться. Кубарем перекатившись по земле, ломая ветви кустарника и втаптывая в землю цветы, Виктория резко вскочила на ноги, чтобы в следующее мгновение снова уйти в перекат. Прямо перед ней стоял человеческий чародей, выпустивший очередное магическое плетение, от которого ей удалось увернуться лишь благодаря мысленному окрику чувствующей. А ещё через мгновение маг согнулся пополам от брошенного альтой в падении зачарованного метательного ножа. Оставалось лишь добить поверженного противника мечом, что она и сделала, коротким ударом отрубив тому голову.

Магическая вакханалия вокруг длилась меньше минуты, и вот теперь воительница буквально порами кожи ощутила её завершение. По всему выходило, маги выдохлись и начали обновление своих изрядно поредевших смертоносных арсеналов. Необходимо было действовать как можно быстрее, не терять ни доли секунды, так что все альты подобрались и стремительно разобрали цели. Местонахождение многих магов уже не было для них секретом, так как всё время магической вакханалии чародеев пытались зафиксировать чувствующие, а также и сами полевые бойцы в процессе уворотов от очередных магических атак. Некоторые из альт также, рискуя жизнью, специально приближались к парковым деревьям, чтобы поговорить с ними и услышать от них, где именно засели человеческие чародеи.

Неожиданно сознание пронзила боль, и женщине захотелось плакать: кому-то из сестёр сейчас сильно досталось. Боль хоть и была не её, но она ощущалась ею словно своя собственная, настолько сильно во время боя альты объединяли свои сознания. Пострадавшая альта находилась на другой стороне поместья, и сейчас к ней спешили сёстры, мгновенно разбивая картину привычного построения. Нужно было срочно залатать образовавшуюся в цепи брешь и заменить пару ушедших на подмогу пострадавшей альт, для чего остальные увеличили свои зоны ответственности.

В дело также вступили маги союзников, просочившись следом за альтами в поместье и начав работать заклинаниями по засевшим в здании. Одна из альт сейчас координировала работу союзников, выступая своего рода наводчиком. Дружественных чародеев было сравнительно немного, поэтому требовалось предоставить им точнейшую информацию о местонахождении противника с тем, чтобы компенсировать недостаток своих магов их эффективностью.

Все эти заботы лежали целиком и полностью на Виктории, выступающей в миссии связующей. Помимо личного участия в бое ей постоянно приходилось реагировать на кризисные ситуации на всём поле боя, распределять сестёр по нужным направлениям, распределять цели атаки. Это требовало чудовищного напряжения сил и повышенной концентрации, так что по традиции связующая имела меньшую, чем остальные, зону ответственности, её фактически страховали сёстры с трёх сторон.

Убив мага, Виктория сильно отвлеклась от ситуации вокруг неё самой, полностью сосредоточившись на своих обязанностях связующей. Это было рискованно, но обстоятельства требовали её полного участия в командовании. Женщина замерла в низкой стойке, полностью отрешившись от реальности, и именно в таком положении её и застал отряд охраны поместья. Бойцы не понаслышке знали о высочайшем уровне альт как мечников, поэтому не спешили сближаться со странно замершей противницей, ожидая от неё какой-нибудь неожиданной гадости. Они медленно окружали её, причём в два круга. Несколько бойцов второго круга при этом взяли на изготовку копья, готовясь в случае резкого прыжка нанизать на них неугомонную альту. Однако альта не предпринимала никаких враждебных действий, что вызвало откровенное недоумение десятника, и бойцы грешным делом подумали о возможной засаде. Короткое перестроение, и копейщики начинают готовить синхронную атаку, опасаясь подходить слишком близко. Вот копья отведены для удара, но женщина по-прежнему не подаёт никаких признаков жизни. Замах…

Три тени скользнули в центр круга, и несущиеся к цели копья вмиг превратились в обрубленные в центральной части палки. Несколько секунд потребовалось прибывшим на подмогу альтам, чтобы расшвырять попытавшийся сопротивляться отряд. По прошествии этого короткого отрезка времени все воины были мертвы, умерщвлённые короткими точными ударами мечей гномской стали, в нечеловечески сильных руках альт проходящих сквозь любые человеческие доспехи как сквозь кусок масла.

Со стороны воительниц не было произнесено ни слова, закончив с врагами, они также стремительно исчезли, как и появились. Когда же Виктория вновь вернулась к реальности и увидела вокруг трупы, она послала сёстрам эмоцию глубочайшей благодарности и нежности, и те ответили ей полными любви и уважения посылами. Вся основная работа уже была сделана, оставалась только самая грязная её часть, и связующая быстро заскользила к захваченному уже зданию. С начала штурма прошло ровно семь с половиной минуты.

Глава рода эр Альянти получал всё новые и новые донесения, одно безрадостней другого. По всему выходило, что альты начали действовать и взялись за дело со свойственной им основательностью. За границей уже не осталось ни одного эр Альянти, не помогали даже самые надёжные стены и люди. Все попытки вывести из-под удара даже грудных детей не дали результата: альты точно ищейки чувствовали враждебную кровь и выковыривали членов рода изо всех щелей. Больше всего поражало, что они добирались даже до несознательных ещё детей, которые находились у незнающих ничего об их родословной воспитателей. Дети исчезали, и их никто никогда больше не видел.

В который уже раз Эдем эр Альянти проклял свой непомерный гонор и самоуверенность. И ведь был совершенно уверен, что такого количества магов, как в его роде не сможет выставить абсолютно никто, и против такого количества и качества альты ничего сделать не смогут. Но поди ж собери всех в одном месте! Простой просчёт, упущение этой маленькой детали вкупе с излишней эмоциональностью по отношению к той альте привели род на грань падения. — «Да, полно! Какой там просчёт, ведь тогда на первое место встала гордость, привычка ко вседозволенности».

Ну, кто мог подумать, что альта окажется такой несговорчивой, ведь до этого она так мило флиртовала с одним из сыновей! А когда дошло до дела, появились дети, и ей было предложено вступить в род, женщина ответила категорическим отказом. Она так и сказала, что у неё и её детей уже есть свой род, и если избранник желает быть с ней, то именно он должен уйти к альтам. Таковы их многовековые традиции. Попытки договориться относительно детей тоже ни к чему не привели, девочек должны были воспитывать альты. — «У людей они, якобы, не смогут выжить, сойдут с ума. Что за бред! В его роде молодых альт обеспечат всем необходимым, лучшими учителями, даже альт пустят, если будет необходимость!», — так он думал тогда, когда отдавал приказ забрать детей силой.

Альты с их врождёнными феноменальными способностями обещали стать хорошим подспорьем в укреплении власти рода, из них можно было сделать непревзойдённых убийц. Их красота позволяла использовать их и для целей соблазнения некоторых полезных лиц, которых проще привязать к интересам рода именно таким способом. Может и ещё какие способности удалось бы использовать, альты имеют склонности и к искусствам, и к ремёслам. Но самым важным выигрышем был сам факт родства с альтами, включения их представительниц в род. Это было политическим шагом по ещё большему усилению власти эр Альянти, особенно в свете трепетного отношения к альтам самого Императора.

Обезумевшую от горя и ярости мать пришлось убить, она унесла за собой пару сильнейших магов, не говоря уже о целом подразделении воинов, пытавшихся её сначала отвлечь, а потом и остановить. — «И ведь как по-дурацки всё вышло! Ну не хотел он смерти этой дурёхи, но она по-другому просто не остановилась бы. Кто бы мог подумать, что у альт настолько сильны материнские чувства! Или речь о чувстве рода, о патологическом следовании своим обычаям, нарушение которых просто недопустимо? Кто их поймёт, этих альт!»

Когда остальные альты прослышали о случившемся, детей они всё равно забрали, невзирая на сильнейшую охрану и потери среди своих. Это было самым обидным обстоятельством во всей истории, свёдшим на нет все потери и затраты. И вот теперь, по всему выходит, альты намерены мстить, причём мстить, следуя своему знаменитому принципу: должны быть убиты все члены семьи, включая детей и стариков. Разве что членами семьи почему-то не считаются вышедшие замуж и сменившие фамилию женщины рода. То ли они служат молчаливым напоминанием о судьбе рода, так сказать, тенями прошлого, то ли просто не воспринимаются как угроза.

Эдем был магом, пусть далеко не самым сильным в роде, но магом, поэтому ощутил выброс магической энергии. Выброс словно ударил по всем органам чувств, заставив скривиться, как от зубной боли. Ему не требовалось дополнительной информации, чтобы понять: началось самое худшее. Словно подтверждая его безрадостные мысли, в кабинет ворвался взмыленный секретарь, и, лихорадочно бегая глазами, доложил.

— Господин эр Альянти, накопитель магии вышел из строя, старшие маги не отзываются на сигналы.

— А что со старшими? — прищурился Эдем, начиная уже понимать, что тут не обошлось без предательства.

— Они собрались в малой кальянной зале, но сейчас проход туда закрыт каким-то заклинанием, по магическим линиям связи они не отвечают, ну а после выхода из строя накопителя связь вообще плохо работает.

— Думаю, смысла продолжать к ним долбиться нет, они наверняка уже мертвы, — он вполне отчётливо воссоздал для себя картину произошедшего, как «союзники» неожиданным хорошо спланированным магическим ударом уничтожают его лучших магов. — Пригласите ко мне начальника охраны, я буду в главной башне.

Главная башня вырастала из единого комплекса зданий поместья, в самом его центре, и служила хорошим наблюдательным пунктом, с которого открывался великолепный вид не только на всю территорию поместья, но и на окружающий город. Впрочем, сейчас города видно не было, да и поместья тоже, так как вся территория сада была буквально залита магией. Эр Альянти сражались отчаянно, используя заранее подготовленные заклинания, но было очевидно, что исход «боя», а попросту бойни, которую сейчас будут учинять альты, предрешён. Использование синтезаторов даёт лишь несколько минут отсрочки. Даже если бы накопитель и не пострадал, мало кто из магов успел бы перезарядить свои синтезаторы, а так… Ничего вразумительного при таком магическом фоне просто не сплетёшь, только сам можешь пострадать от излишней накачки собственного плетения, да и само плетение будет постоянно истончаться и рваться, что только усилит вероятность неблагополучного колдовства.

— Как думаешь, успеют боевые маги императорской гвардии подойти до нашего полного уничтожения? — адресовал он единственный волновавший его вопрос возникшему за спиной начальнику стражи. Тот только хмыкнул.

— Десять минут минимум, дядя. Альты нам столько времени не дадут.

Словно подтверждая его слова, в магическую канонаду в саду начали вплетаться новые нотки. По мере ослабления напора со стороны защитников поместья, стали возникать странные магические плетения, бьющие по окнам основного комплекса зданий. Когда нехилый огненный шар прилетел в дозорную башню, глава рода, с трудом отбив атаку, зарычал.

— Предатели! Как стая шакалов налетели, чтобы порвать нас на куски, вылизывая задницы этим безумным бабам. А ведь любой из них мог оказаться на нашем месте!

— Не скажи, дядя. Ваше решение было слишком авантюрным, его не одобряли даже в нашем роде. Остальные просто посчитали альт в своём праве. Тем более… Мы им слишком часто прищемляли хвосты, вот они и воспользовались ситуацией, чтобы защемить нам шею, — начальник охраны говорил тихим, вкрадчивым голосом, совершенно без оглядки на авторитет главы рода.

— Что-то ты слишком осмелел, не находишь? — недовольно рыкнул на него Эдем эр Альянти.

— Пора бы поумерить, дядя, своё тщеславие. Перед смертью все равны, — вторя его словам, ветер принёс со двора лязг металла и хруст ломаемых дверных проёмов, вперемешку с запахом гари. Крики умирающих защитников поместья заставили даже тщеславного главу рода несколько обуздать свой гонор.

Альта возникла на площадке через три минуты после завершения магической вакханалии во дворе. В ярком свете магических ламп её роскошная пепельного цвета коса поблёскивала вставками из металла, тонкие аристократические черты лица были отнюдь не мягкими, они выражали сосредоточенность, готовность пойти до конца. Им вторили синие глаза, смотревшие холодно и спокойно, хотя где-то в их глубине полыхал огонёк сдерживаемой ненависти. Женщина прекрасно понимала, кто перед ней, но единственным проявлением отношения к статусу главы рода стала небольшая отсрочка его смерти: если бы перед альтой был обычный воин или маг, она бы убила его, даже не сбавляя темпа.

Эдем эр Альянти стоял и беспомощно смотрел в глаза воительницы, не в силах пошевелиться, словно грызун, встретившийся взглядом со змеёй. Сейчас эта потрясающе красивая женщина олицетворяла для него скорую смерть, и не только физическую, но и в памяти потомков. Начальник охраны отодвинул его в сторону со словами:

— Ты как хочешь, дядя, а я намерен умереть с оружием в руках, — альта дала ему такую возможность, позволив предварительно провести несколько выпадов своим полуторным мечом. Воин не выпустил клинка даже когда упал с пронзённым сердцем, и сжимал его в сведённых смертью руках, устремив в потолок остановившиеся глаза, до самого подхода императорских боевых магов.

Смерть главы рода была гораздо более прозаической. Как маг, он не рисковал колдовать в разбушевавшемся магическом фоне, а как глава рода уже давно забыл о мече. Его оружием была политическая интрига, поэтому меч за него носили и извлекали другие, так что он просто стоял и ждал, покуда рука возмездия не оборвёт его грешную жизнь. Альта с гадливым выражением на лице отсекла Эдему голову и, взяв её за волосы, понесла вниз. Голова раскачивалась в такт движению женщины, и стекающие с обрубка шеи капли крови орошали пол поместья. Они символизировали судьбу некогда великого рода, и некогда великого здания, по коридорам которого проходили императоры и влиятельнейшие вельможи империи. И вот теперь Эдем эр Альянти оставлял и на роде, и на полу поместья тяжёлый кровавый след.

На первом этаже собралось человек пять альт, а также стояли счастливые единоутробные братья, изрядно потрёпанные в драке, но победившие, несмотря ни на что. Спустившаяся пепельноволосая воительница бросила Виктории голову Эдема эр Альянти, и та её ловко поймала. Всех присутствующих при этом действе окропило кровью главы рода, и младший из братьев невольно дёрнулся, пытаясь избежать капель крови, но, поймав неодобрительные взгляд смотревшей на него альты, замер на месте.

Связующая тем временем направилась к дверям комнаты, недалеко от которой расположились все присутствующие. У самого порога ей преградила дорогу давешняя пепельная блондинка.

— Виктория, это должна сделать я, — она говорила тихо, вкрадчиво, поливая сестру своими эмоциями убеждённости, готовности пожертвовать собой, ярости на глупых человеческих политиков, жертвами которых стала её возлюбленная сестра, которая была её лучшей подругой.

— Нет, — выдержав её пристальный взгляд, так же тихо ответила женщина.

— Но это мой выбор! Я имею на него право! — в эмоциях альты появилась просительная нотка, теперь она и требовала и умоляла одновременно.

— Как и у всех нас, — столь же безапелляционно ответила Виктория. — Последнее же слово всегда за связующей. Ты не хуже меня знаешь наши обычаи. — И затем, уже мягче, с оттенком материнской нежности. — Не спеши, Кира, если ты сделала выбор, то рано или поздно понадобится и твоя жертва. Ты ещё не понимаешь до конца, насколько она будет велика, не торопи события. Пока я могу, я буду брать эту грязь на себя, таков уж мой удел.

Пепельноволосая больше не упиралась, она отошла в сторону и с грустным выражением на лице наблюдала, как за связующей закрывается дверь. Она не могла злиться на неё, не могла завидовать ей. Собственно, нечему было завидовать, а злиться на неё за то, что она берёт на себя всю тяжесть кровной мести — это равносильно кощунству. Викторию следовало окружить заботой и любовью, чтобы она хотя бы среди сестёр иногда могла забыться от постоянных кошмаров и запредельных переживаний. И всё же, несмотря на всю поддержку сестёр, связующие быстро угасали (конечно, быстро по меркам альт), так что и на её долю ещё с лихвой хватит грязи и горя. Разве что у предыдущих связующих так и не возникало подлинной любви, может быть любовь к мужчине и детям поможет Виктории забыться и прожить подольше. Все сёстры уповали на это, готовые буквально молиться на неожиданный подарок судьбы — этого милого гвардейца эль Дарго, такого колючего, умненького, и такого чистенького и откровенного в эмоциональном отношении. Вспомнив о его образе, переданном связующей сёстрам в рощице, альта невольно облизнулась, но быстро отогнала лишние сейчас мысли и чувства. Нужно, чтобы сестра чувствовала поддержку остальных, это даст ей возможность не сойти с ума во время самого действа.

Виктория зашла в комнату и огляделась по сторонам: кругом были дети. От грудных младенцев, кричащих в люльках, до почти уже всё понимающих старших ребят, стоящих по углам и ожидающих своей участи. Двенадцать человек.

В который уже раз альта вернулась мыслями к решению Совета. Спорить с ним было бессмысленно, она сама высказалась на совете «за». Род эр Альянти поднял руку на святая святых дочерей драконов — на материнские чувства и на детей. Никто из членов рода даже не высказался против, не говоря уже о каком-либо откровенном протесте, так что пятно лежало на всём роде, а не только на непосредственных руководителях и исполнителях.

Сама по себе месть также была справедливым и многократно показавшим свою эффективность институтом. Она была символом, пугалом, которое обеспечивало альтам их репутацию и давало возможность выживать во враждебном окружении малой кровью. Самой важной частью образа было именно ритуальное убийство детей, которое пробирало даже этих чёрствых на эмоции людей. Но кроме символа, в убийстве детей была ещё и вынужденная мера. Выросшие без родителей, на попечении нелюбящих их взрослых, они сильно озлоблялись. Никакое государство и никакие приёмные семьи не смогут заменить материнской любви, основанной на инстинктах и разбавленной потребностью разума в обучении других. Воспитываясь целиком и полностью в стае человеческих детёнышей, жестокой и беспощадной стае, без возможности вырываться из неё к любви родителей, сами такие дети становятся зверёнышами, приспособленными к коллективной жизни, но не имеющими своего внутреннего стержня.

Получая затем ресурсы уничтоженного рода, также обычно изрядно поредевшие в виду их растаскивания опекунами, зверёныши озлоблялись и из-за чувства ущемлённой родовой гордости, постоянно вспоминая былое величие их рода. За их спинами постоянно стояла эта тень прошлого, ещё больше искажающая их собственный и без того повреждённый взрослыми внутренний мир.

После взросления таких детей кровная месть выходила на новый виток, приносила ещё больше крови и горя, чем сам акт мести альт, причём не столько альтам, сколько самим человеческим государствам. Выросшие дети начинали свою месть с тех, до кого проще дотянуться, то есть с соотечественников, приложивших руку к увяданию рода. Так что убийство детей в малолетстве было своего рода актом милосердия в отношении самих детей, чтобы из них затем не выросли звери, и было нацелено на достижение минимальных потерь от акта мести для всего человеческого государства. И единственными, кто при таком раскладе брали на себя всю тяжесть содеянного, оказывались альты. Люди часто успокаивались тем, что считали альт в своём праве, однако такой довод не мог успокоить самих воительниц.

Дети у альт появлялись только в результате большой любви, но, так как любовь эта могла и вовсе не возникнуть за всю их долгую жизнь, дети появлялись сравнительно редко. При этом материнские чувства у них были чрезвычайно развиты, отношение к любым детям было чрезвычайно трепетным. Конечно, к своим они относились с полной отдачей и максимально возможным чувством, распространявшимся и на детей других альт. Но и человеческим детям доставалась солидная часть нежности и любви, трепетное к ним отношение. Поэтому убивать детей было для альт самым тяжёлым испытанием, на которое их обрекала необходимость сосуществования с людьми. Но и это не до конца показывает всей глубины личной трагедии убившей ребёнка альты.

С течением времени и накоплением груза убийств человеческих детёнышей, чувства Виктории не зачерствевали. Всё пережитое в процессе убийств накрепко запоминалось, и не думало бледнеть и забываться даже по прошествии многих лет. Стоило только мысли потечь в сторону неприятных воспоминаний, как они представали перед ней во всех красках не только событий, но и эмоций. Ночные кошмары часто заставляли вскакивать среди ночи с криком или в холодном поту, поэтому связующая спала очень мало, столько, сколько было необходимо организму, чтобы не начать давать сбои. Ночью лучше всего от кошмаров помогала охота, и хотя она и щекотала инстинкты и нервы, но также и отягчала душу новыми убийствами. Выхода из этого замкнутого круга для связующей не существовало, лишь любовь и поддержка сестёр давали возможность жить, давали стимул терпеть, терпеть ради них. Она уже всё равно обречена, так пусть же хотя бы её сёстры никогда не испытают ничего подобного, пусть живут и радуются каждому мгновению жизни, все невзгоды возьмёт на себя она и только она. Покуда это в её силах.

Когда дети увидели в руках вошедшей красавицы голову главы рода, они не стали плакать или причитать. Дети гораздо более жестоки, чем взрослые, они ещё не имеют той совести и чувствительности, той степени осознанности своих действий, которая характерна взрослым. Лично им он не был отцом, поэтому сыновних и дочерних чувств не вызывал ни в ком из присутствующих. Пугала лишь капающая с обрубка шеи кровь, тяжёлыми каплями словно бы ударяющаяся в юные сознания, а не об пол. Дети как зачарованные смотрели на голову, и когда кровь полетела во все стороны, разбрызгиваемая вошедшей грустной женщиной, они приняли это столь же спокойно, как и вид самой головы.

Совсем же маленькие и вовсе ничего ещё не понимали, поэтому для них важна была лишь вошедшая женщина, в которой они видели образ своих матерей. Поэтому дети встретили вошедшую эмоциями радости, надежды, призыва. От обилия детских эмоций альта скривилась, и если бы не эмоции поддержки и любви находящихся в поместье альт, она бы не смогла сделать того, что должна была сделать. Никакой опыт в этом не был ей помощником, так как не вырабатывал в альтах привычки, не очерствлял тем самым их сердец. И всё же Виктория отвечала детям, отвечала эмоциями грусти, извинения, попытки поддержать, что особенно чувствительные в эмпатическом отношении дети воспринимали с улыбками или плачем. Человеческие дети более чувствительны к эмоциям окружающих, чем взрослые и это давило на психику альты дополнительным грузом. Скрепя сердце, связующая окропила детей кровью их главы семейства, а затем, вытащив аккуратный стилет, начала исполнять своё грустное предназначение.

Из комнаты вышла совершенно бледная женщина, с трясущимися руками и нетвёрдой походкой. Единоутробные браться не узнавали в ней всесильной Виктории, перед ними предстала какая-то тень, а не альта. Это вызвало у людей недоумение, удивление и даже невольное сочувствие. К связующей тут же кинулись две альты, точно специально ожидавшие прямо под дверью. Они взяли её под руки и повели прочь от комнаты.

Несмотря на настойчивое требование альт быстро уходить, любопытство людей пересилило их здравый смысл. Они гурьбой кинулись к двери и, распахнув её, застыли с открытыми ртами. Из самого центра зала на них смотрела голова Эдема эр Альянти, которую держал на коленях самый старший из детей. Он тоже смотрел на дверь, но его глаза были столь же пусты, как и глаза главы рода: он был мёртв. Чуть дальше, в глубине помещения, полукругом были рассажены остальные дети; впереди — груднички, а дальше — по росту. Все они смотрели на вошедших своими пустыми мёртвыми глазами, в которых навсегда застыли самые различные чувства. У кого-то глаза выражали недоумение, удивление, у кого-то — наивные надежду и радость, у кого-то в глазах застыло чувство животного ужаса.

Троих братьев альты вынуждены были оттаскивать от двери силой, так как бывалые боевые маги, видевшие за свои жизни немало некрасивых смертей, спасовали перед обилием прерванных детских жизней. До них постепенно доходил смысл разговора связующей с альтой Кирой под дверью, и они начинали понимать, почему старшие их рода так боятся стать жертвами кровной мести этих внешне и внутренне таких красивых созданий. Красота красотой, но альты умели МСТИТЬ. И то, что они при этом не испытывали мстительной радости или иных положительных эмоций, ни в коей мере не умаляло впечатления от их готовности пойти на столь решительные меры для защиты чести своего рода, скорее наоборот.