Убийца великанов - 2

Глава 21 - Северное Пламя

Сциор подошел к столу, на котором его дожидалась разложенная аккуратными стопочками корреспонденция. Первым делом прокуратора интересовали донесения из столицы. У него еще оставались преданные люди в Риу, которые скрупулезно писали о происходящем в Сентории любом значимом событии в Запретном Городе. Вот уже два года как Релдон и Свен перестали отчитываться о состоянии дел и творят, что вздумается. Они посмели назначить двух новых прокураторов, даже не проконсультировавшись со Сциором. Затем сместили большую часть его сторонников, а вместо них поставили своих людей.

Сверху лежали конверты с красной пометкой — очень важные и срочные новости. Сциор разрезал верхний конверт и достал покрытый сверхтонким слоем металла пергамент. Чтобы проявить текст, прокуратор выставил на расшифровывающем темпорале комбинацию наложенных друг на друга частот в определенной последовательности, известной только ему и отправителю. Затем принялся читать.

— Полоз, я придушу тебя собственными руками. И жирдяя, с которым вы так спелись. А твоих новых прокураторов вздерну прямо на Главной Площади, — прорычал Сциор, когда ознакомился с содержанием документа. Скомкав пергамент, он швырнул его в камин.

Известие о том, что Релдон объявил себя Главным Прокуратором, не стала неожиданной. Однако это не делало ее менее неприятной. Руки чесались вернуться в Риу и наказать всех предателей. Если бы не Черный Мор, то Сциор бы давно выдвинулся в столицу. Как же надоело ждать.

Он декодировал следующее донесение. В нем говорилось о том, что столичный особняк Бронов полностью ушел под землю и на его месте появилось огромное озеро.

— Всесвет, этого только не хватало, — простонал Сциор. Эта новость точно не обрадует Брона, очень привязанного к своему семейному гнезду, и особенно роскошному ботаническому саду.

Прокуратор откинулся на спинку кресла, прикрыл веки и сжал пальцами переносицу, пытаясь отсрочить нарастающую мигрень. Подступающая головная боль и тошнота свидетельствовали о том, что скоро должно зажечься Северное Пламя. Кто-то находил эти ярко-зеленые и иногда розовые всполохи прекрасными. Вертийцы к ним привыкли и не обращали внимания. А Сциор, каждый раз, когда небо взрывалось огнями, проваливался прямиком в Бездну. Вибрация его тела выходила из равновесия, и никакие знаки, процедуры или темпорали не спасали от пагубного влияния этого безумства природы. А после еще требовалось несколько дней, чтобы полностью восстановиться.

Прокуратор дернул за сигнальный шнур и появился слуга.

— Через полчаса пусть начинают допрос Рады. Я буду присутствовать, — необходимо успеть прежде, чем его самочувствие ухудшится.

В Тронном Зале механики уже заканчивали раскладывать инструменты. Брон довольно скалился, когда красные привели Раду и затолкнули в центр обездвиживающего круга. Сциор отвел взгляд, стараясь не замечать следы побоев и свежие кровоподтеки на теле, что много ночей согревало его.

— Экcелант Суг, вы позволите? — спросил Брон. — Экcелант Суг?

— Она твоя, — с запозданием отозвался прокуратор.

Рада — сильная. Была по-настоящему сильной. Но после той злополучной ночи, когда она потеряла ребенка, Сциор видел в ее взгляде лишь пустоту. Но уже ничего не мог с этим поделать. И не хотел. Если бы он исподтишка подстроил несчастный случай так, чтобы у нее случился выкидыш, то иллюзия счастья продлилась бы чуть дольше. Но рано или поздно все закончилось бы подобным образом. Сциору не нужна любовь Рады, не нужна ее нежность и забота. Ему никто не нужен. Потому что это обман. Его любовь мертва, и он ни на мгновение не забывал об этом в чужих объятиях.

С плотоядной улыбкой на лице Брон приблизился к Раде и замер, оценивая ее стройное нежное тело со следами побоев.

— Нравится, Крыс? — усмехнулась она.

— Да, очень. Наконец, ты на своем законном месте.

— Будь проклят, стервятник. Будьте вы все прокляты, — теперь Рада не скрывала отвращения ни к бывшему любовнику, ни к Брону, ни ко всем сенторийцам.

— Уже. Ваш вонючий Север и есть наше проклятье. И с ним очень скоро будет покончено, как и с тобой. Я с удовольствием выжму тебя до капли…

— Захлебнешься.

— Да как ты смеешь, сука? — она тихо рассмеялась, Брон активировал магический контур, и Рада тут же обмякла.

Работа мага Гипноза, обычно выглядела для стороннего наблюдателя довольно занятно. Все люди разные, поэтому каждого необходимо раскрывать своей уникальной комбинацией. Кто-то больше поддавался визуальным вибрациям, кто-то реагировал глубже на звуковые, а имея дело с магами приходилось собирать невиданные конструкции из самых различных материалов и задействовать множество темпоралей. Рада не обладала силой, поэтому для нее Брон не приготовил ничего из ряда вон выходящего. Ее предел — обычный пион.

Брон послал импульс, активируя устройство. Пион ритмично загудел и начал раскрываться. Каждый лепесток медленно отклонялся назад то разгораясь, то затухая, в такт сердцебиения Рады. Она не отрываясь и не моргая смотрела на цветок, постепенно успокаиваясь.

— Повторяй за мной. Суккулент, — произнес Брон ключ для фиксации сознания Рады.

— Я ничего тебе не скажу, Крыс.

Он скорректировал положение темпораля. И каждый слой лепестков пиона пришел в движение, вращаясь в противоположном друг от друга направлении, усыпляя бдительность и ослабляя защиту разума. Подобно алкоголю темпораль подавлял способность анализа у объекта воздействия и выводил его на чрезмерную искренность, чтобы в состоянии «сумеречного сна» человек говорил все, что приходит на ум. Секреты и ложь, долгие годы хранившиеся в глубинах души, беспрепятственно всплывали на поверхность.

— Повторяй за мной. Суккулент.

Рада промолчала. Тогда Брон вдел в пазы дополнительные преобразователи колебаний.

— Повторяй за мной. Суккулент.

— Суккулент, — однако в глазах Рады все еще читался вызов. Тогда он добавил еще несколько цветных подвесок.

— Повторяй за мной. Суккулент.

— Суккулент, — наконец, проговорила она полностью бесцветным голосом.

— Назови свое полное имя.

— Радана Велар.

Первый круг с контрольными вопросами прошел быстро и уверенно.

— Суккулент, — пора восстановить ход событий предыдущего дня и этой ночи, шаг за шагом подбираясь к нужному моменту.

— Ты увидела незнакомую женщину. Что произошло дальше.

— Женщину?

— Она что-то тебе говорила?

— Она? Говорила? — Раду била крупная дрожь. Язык начал заплетаться. Слишком сильная нагрузка. Брон снял с пиона несколько подвесок, ослабляя давление. Иначе он ее очень быстро сломает.

— Нет, — выдала, наконец, Рада и расплакалась.

— Суккулент, — он убрал все подвески. — Ты увидела ее. Ты смотришь ей прямо глаза. Опиши их.

— Ей в глаза? Глаза... Нет!

— Бесполезно, — прорычал Сциор. — Убийца Магов…

— Убийца! — вскрикнула Рада. И Брон потерял над ней контроль. — Это ты убийца! Ты убил нашего ребенка!

— Так было нужно. От монстра рождаются только монстры.

— Ты монстр!

— Суккулент, — прокуратор вздрогнул, совершенно забыв про Брона, который резко остановил вращавшийся пион.

Убийца, убийца, убийца… — внезапно из ее носа полилась кровь, Рада захрипела и умолкла навсегда. От одной из самых роскошных женщин, что прокуратор когда-либо встречал в жизни, уже осталась лишь оболочка, которая перестала реагировать даже на боль.

— Экселант Суг, прошу прощения. Я не смог удержать ее сознание. Мне очень жаль, — в полной растерянности пробормотал Брон. В неудачном исходе допроса не было его вины, но обвинить прокуратора он не мог.

— Мара антиволн. И мы не знаем, как действует ее сила. Не исключено, что вспомнить о ней просто невозможно под гипнозом, даже если пытать ее лучшую подругу, — Сциор подошел к Раде и силой сжал ее подбородок, по которому стекала струйка слюны. — Вот она и несла всяческий бред.

В ходе дознания выплыла личная информация, которая не предназначалась для посторонних ушей. Сциор не сомневался, что никто не передаст ни единого слова, произнесенного Радой. Но его злил сам факт, что кто-то узнал о нем чуть больше, чем следовало.

— Всяческий бред. Конечно, экселант Суг, — кивнул Брон, наблюдая, как прокуратор накрыл широкой ладонью левую грудь Рады и послал виброудар. Воздух с силой вышел из ее легких, а резкий спазм мышц до предела заставил их рваться. Сосуды лопнули, из прекрасных голубых глаз хлынули кровавые слезы. Сердце Рады остановилось. Сциор отрешенно всматривался в безжизненное лицо, запоминая каждую черточку, пока его не окликнули.

— Экселант Суг? — отсалютовал главнокомандующему маг.

— Мару схватили? — спросил прокуратор и оторвал руки от Рады. Они подрагивали.

— Нет, экселант…

— Вы бесполезные куски великаньего дерьма! — прорычал он, сжимая кулаки.

— Наш информатор видел, как она входила в «Ледяной Шинок», — поспешил сообщить маг, желая оказаться как можно дальше от разгневанного прокуратора. — Солдаты перекрыли выход и ждут ваших указаний.

— Мару взять живьем. Остальных — как получится.

— Разрешите идти, экселант Суг.

Сциор просто махнул рукой, отпуская красного, и повернулся к Брону:

— Это твой шанс доказать, что ты готов стать Главным Дознавателем на постоянной основе.

— Слушаюсь, экселант Суг, — осклабился Брон. — Пора прикрыть забегаловку Сыча. Он мне никогда не нравился.

Сциор предпочел бы лично вести солдат и захватить Мару, но он все острей чувствовал приближение Северного Пламени. Голова кружилась, а в висках непрерывно стучало.

Для магов Смерти Северное Пламя — настоящее наказание. Вертийцы называли это явление Лисьими Плясками. Согласно их поверьям небесные лисы, стражи мира мертвых, чтобы согреться, пускались в дикий пляс. Им не хватало места, поэтому они задевали невидимую границу, истончая ее и выпуская беспокойных призраков из Бездны на время своих танцев. И эти призраки, пользуясь случаем, тревожили покой живых. Но видели мертвых и слышали только маги Смерти. И это буквально сводило их с ума.

Прокуратор едва успел добраться до спальни и рухнул на кровать, не раздеваясь. В вязком тумане мыслей и образов он не сразу узнал первого гостя. Рада. Живая и счастливая. Она улыбалась и гладила большой живот. Но при виде прокуратора, испуганно вскрикнула и подалась назад. По ее ногам заструилась кровь, а лицо исказилось в гримасе боли.

— Убийца! — кричала она сквозь рыдания. А затем рассыпалась прахом, оставив после себя окровавленный копошащийся комок. Он истошно завопил прежде чем превратиться в ничто и исчезнуть вслед за той, которая так и не стала его матерью.

— Я, правда, хотел, чтобы ты была счастлива, — прошептал Сциор, отводя взгляд от того, что осталось на месте Рады и их нерожденного сына.

Затем появился Нинон. Не в мантии прокуратора, а таким, каким он был при их первой встрече. А разодетым в меха и перья, сверкая расшитым жемчугом и драгоценными камнями бархатом. Молод, совершенно здоров, но печален.

— Я так хотел увидеть Северное Пламя еще хотя бы раз перед смертью, — мечтательно протянул он. — И никогда не видеть тебя.

Нинон мог часами пялится на небо. Особенно на Северное Пламя, когда он испытывал прилив сил и энергии. И во время эксперимента у него даже получилось восоздать в помещении это природное явление до мельчайших нюансов, используя минимальные затраты магии. А Сциора тогда едва не стошнило. Он приказал немедленно прекратить демонстрацию и забыть навсегда о том, чтобы повторить. Чувствительный Нинон расстроился, не выходил из спальни несколько дней и уничтожил все записи со световой раскладкой. И секрет похоронен с создателем. Никто никогда не узнает о том, насколько Нинон был гениален. Всем он запомнится как развратный прокуратор, который гнил заживо от сифа, но ему повезло умереть от руки Убийцы Магов.

— Ты никогда не позволял подойти слишком близко, — Нинон протянул руку, чтобы прикоснуться к щеке Сциора, но затем одернул ее. Он заплакал, из-за чего цветные тени потекли, оставляя зелено-фиолетовые дорожки на щеках.

Многие поражались, как Сциор вообще его терпит. Да, Нинон был глуп, зато абсолютно предан ему. Из всего окружения только в верности этого чудака Сциор никогда не сомневался.

— Это такая пытка. Быть рядом, но никогда не иметь возможности признаться.

— Я знал.

— Еще хуже. Быть заранее отвернутым. И принимать это, потому что иначе нельзя.

— Пусть Всесвет подарит тебе цветные сны, — едва слышно прошептал Сциор благословение магов Света. — Прощай, Нинон.

— Ну, нет, — рассмеялся тот. — Теперь-то я тебя точно никогда не оставлю. Наконец, ты мой!

Его мокрые губы впились в рот Сциора, который тут же начал задыхаться, но никак не мог оттолкнуть крепко вцепившегося в плечи Нинона. Чужие руки шарили по телу, но Сциор был слишком слаб, чтобы сопротивляться.

— До следующего раза, — прошептал Нинон, лизнул его в щеку и исчез, фальшиво напевая свою любимую песню.

С его уходом продолжились визиты. Мать, которая обвиняла во всех неудачах сына и желала ему смерти. Отчим, который его избивал до полусмерти. Кассель Мигг, Леонис и его жена, враги и приятели — целая вереница из длинного списка ушедших навсегда.

Пока, наконец, не пришла та единственная, кого он ждал.

— Любимая…

Она стояла всего в двух шагах и молча смотрела на его распростертое на кровати безвольное тело. Такая невероятно красивая.

— Любимая… Мне так тебя не хватает.

Сциор мечтал вскочить и заключить ее в объятия. Не отпускать и провести Вечность с ней, никогда не проснувшись.

— Прости меня.

Она покачала головой и повернулась к нему спиной.

— Пожалуйста, не отворачивайся от меня.

— Ты не защитил меня.

— Я не смог…

— И ты не защитил его.

— Я старался…

— Ложь.

— Это правда! Я хотел ему помочь!

— Ты врешь. Признайся хотя бы самому себе. Ты его всегда ненавидел. Ведь ты сомневаешься, что он действительно твой сын.

— Нет, я верю, что он мой. Верю и жду каждое Северное Пламя, что он придет ко мне. И мы, наконец, объяснимся.

Только сын никогда не являлся. А им столько нужно сказать друг другу.

— Я тебя никогда не прощу за ту боль, что ты ему причинил.

— Любимая, так было нужно…

— Никогда, Сциор.

— Прошу тебя.

Даже сквозь терзания воспаленного сознания Сциор чувствовал влагу на своих щеках.

И тогда пришел он, сжимая в руках тот самый меч.

— Нет! — всхлипнул Сциор, пытаясь подняться.

Черные, как безлунная ночь, глаза брата горели ненавистью. Губы сжались в тонкую, напряженную линию, подчеркивая непримиримость его намерений. Челюсть выдвинулась вперед, мышцы на ней напряглись. Он всегда так делал, когда был чем-то недоволен. Хотя выглядел при этом нелепо.

Однако Сциора это не забавляло. Он трясся от ужаса даже перед мертвецом. Потому что ненавидел и боялся того, что последует дальше.

Брат подошел к любимой и ударил ее ладонью по лицу. Она упала и выставила перед собой руки.

— Не тронь ее!

— Вы думали, я не узнаю? — от его вкрадчивого голоса все внутри холодело от ужаса. — Неужели, вы считали, что сможете обмануть меня, унизить и избежать при этом наказания?

— Пожалуйста, убей меня вместо нее!

Брат нанес удар ногой, опрокидывая любимую на пол, чтобы затем пронзить ее сердце мечом.

— Нет!

— Твой ублюдок следующий, — он выдернул клинок и посмотрел на рыдающего Сциора. — А ты будешь смотреть, как я с ним расправлюсь.

Любимая застонала и пошевелилась. Тогда брат расхохотался, снова занес меч и вонзил ей в живот.

— Нет! Остановись! Забери меня, — умолял Сциор, срывая голос, пока раз за разом брат убивал любимую прямо на его глазах. — Забери меня…

Весь остаток ночи он вновь и вновь проживал свой самый жуткий кошмар.