Ты студент, Гарри!

Глава 8

Знаете, это было похоже на…

Ну, вот в детстве помните подарки на Новый год? Те самые, что были самыми желанными. Цветные, с шоколадными конфетами. Не знаю, какие любите вы, но мне всегда нравились «Каракум» с лёгкой вафельной крошкой.

Родители приносят подарки с работы, а ты уже весь на старте. Готов, собран и…

Ты уже знаешь, что скажет мама. Подарок от тебя, троглодита малолетнего, конечно же, спрячут. Его достанут на Новый год, к столу и высыпят всё в вазу.

К чему я это рассказываю?

Так вот, тот самый Каракум мне всегда казался слаще и вкуснее, если мне удавалось найти заначку до Нового года. Может, дело было в адреналине, который бушевал в крови, когда я тайком таскал конфеты, а может быть в самом факте.

Так оказалось и тут.

Я жутко хотел поднять нормального мертвеца.

Куриц поднимал, идиотизмом с костяным големом занимался.

Некроголубцы в конце концов.

А тут… На тебе сорок трупов. Половина в хорошем состоянии, половина с душком. Ну, ладно, парочка была откровенно запущенных и полуразложившихся.

А день, на секунду пятница, ближе к вечеру.

В ночь на понедельник тренировка у местной братии, а у меня школа.

Получается, мне надо было быстро создать сорок ходячих мертвецов, и простейшие умертвия тут не подходили. Нужны были хотя бы зачатки интеллекта.

Чтобы вы понимали, зачатки интеллекта в некромантии — это минимум полторы тысячи узлов. Улавливаете глубину «нетривиальной» прямой кишки?

Но кто в пятнадцать лет ищет оправдания?

Правильно — нормальные люди сказали бы, что это невозможно.

А я, на правах старшего инструктора за штатом, начал распоряжаться.

Когда я стал старшим?

Когда Васильева дёрнули на очередную группу, которая приехала по мою душу.

Тогда я ещё думал, что у него несколько таких, как я, уникумов, и они тоже требуют внимания, но как я потом выяснил, Васильев со мной одним еле справлялся. А вот желающих отправить меня к моим предкам меньше не становилось.

Васильев тогда ткнул в меня пальцем и буркнул начальнику Центра, что я все объясню. Типа, за старшего за подготовку к этой тренировке.

Я? За старшего у грозных дядек? Пф-ф-ф-ф! Ты дуй за кофе, а ты прыгай на артефактную леталку и дуй ко мне домой за трактатом. Как каким? Там узнаешь. Он будет за тобой внимательно наблюдать. Да, маме моей ещё скажи, что я на задании и буду в понедельник!

В общем, кураж я словил знатный.

Трактат мне привезли, кофе тоже.

И понеслось.

Для того, чтобы трактат допустил меня до печатей через ритуал до разумной нежити первого уровня, мне потребовалось восемь чашек кофе, две курицы, свиной кишечник и сорок три говяжьих глаза.

Да, эта зараза, словно поняла, что у нее карт-бланш, заставила сдать меня три темы. ТРИ! И все это было ручками. Поздний вечер субботы, завтра вечером «тренировочная нежить» должна быть готова, а у меня глаз дёргается от этого безумия. Да, ещё пару самых сгнивших трупов пришлось в расход пустить.

Зачем? А затем, что трактат решил, что прежде чем дать мне печать на разумную нежить первого уровня, неплохо было бы мне ещё и химерологию впихнуть. Да, там были детские игры с привязыванием к нежити лишних органов или конечностей, но эта зараза выдала мне самый сложный вариант — а прихреначь-ка ты, Гарри, нежити лишний глаз! Да не просто впихни, а свяжи с остальным телом. В смысле нервами? Нет, Гарри. Мучайся-ка ты с магической привязкой. Чтобы труп в руке дополнительный глаз держать мог, а при необходимости и оставить где-нибудь.

Эх…

Я тогда знатно побесился и в очередной раз поклялся себе спалить нахрен этот трактат.

Как бы там ни было, зачёт я сдал, привязав глаз к поднятому простейшему умертвию. Нет, в лоб не вставлял. В рот засунул.

После того, как я закончил, и мне наконец явили печать, начальник Центра, до этого захаживавший каждые два-три часа ко мне в подвал… По обстановке он мне почему-то напоминал пыточную… Но я точно не интересовался.

Так вот, начальник Центра Горбунов настоятельно рекомендовал мне поспать хотя бы часов шесть. Ладно, он мне пригрозил, что маму сюда привезёт. Знал старый пердун, чем меня зацепить.

В общем, когда я проснулся, то быстро закидал в столовой какую-то кашу с мясом в желудок, умчался экспериментировать с новой печатью. Сложной она не была, но была пара узких моментов.

Первый — сто семнадцать элементов.

Да, в печати «Воинства мертвого» было достаточно сложно разобраться. Плюс к тому же, я использовал выход через ритуалистику, а это означало, что все сто семнадцать элементов надо было разместить в точности и соответствии с печатью. Кто не понял — узлы в мертвеце и элементы в ритуале — разные вещи.

То есть вы понимаете, что корпеть над печатью нужно было довольно таки долго.

Но, как говорится, при наличии помощи от знающих людей всё оказалось не так страшно. Тут тебе и линейка трехметровая, и даже циркуль с меня ростом для точных окружностей.

Откуда такой циркуль?

Федоров, тот штабник, которого ко мне приставили, взял пару брусков, соединил болтом и заточил кончики. Дополнительно, для фиксации, прикрутил между брусками штуку, напоминающую автомобильный амортизатор. Я сначала отнёсся скептически и хотел по-старинке, с колышком и веревочкой нужной длины, но для этого нужен второй человек, если окружность больше размаха рук. Попробовал «циркуль» — отличная штука.

Закончил я ближе к вечеру.

Тридцать восемь мертвецов были готовы, выполняли команды и были готовы исполнить миссию.

Да, творческого подхода у них не было от слова совсем. Найти, поймать, скрутить, разорвать — это запросто. А вот действовать по обстоятельствам, проявить инициативу или пойти на хитрость — это уже не про них.

В общем и целом, я был доволен. Книга приняла зачёт, и я с удовольствием обнаружил, что она открыла для меня большую главу по основам проклятий. Никаких практик, но сам факт, что мне открыли основы основ с элементарными понятиями говорит о многом.

Я близок к своей цели!

Но тут был нюанс…

Либо об этом забыла упомянуть книга, либо я как-то не так воздействовал во время ритуала… А может, всё дело в моём довольном подвывании и чёткости наложениия… Я до конца так и не выяснил.

В общем, если вы некромант и собираетесь активировать ритуал массового поднятия нежити, то петь в процессе — не самая лучшая идея.

Комаренко вытер руки о полотенце и со вздохом вышел в коридор Центра.

День выдался тяжелым, и он успел смотаться на три аукциона, подписать нужные бумаги и получить пусть малую, но мзду за вовремя предоставленный товар по отличной цене.

Да, даже среди тайной канцелярии попадались мздоимцы, но тут к ним был необычный подход. Если в других учреждениях Российской Империи их гнобили, а порой и сажали, то тут их терпели при условии повышенной нагрузки и крайне высокой профессиональной деятельности.

Как это выглядело на месте начальника склада конфиската?

Возьмём те же алюминиевые болванки, изъятые на границе у турков. Что бы с ними произошло будь там честный чиновник? Устроили бы аукцион, пришли бы те, кому они были бы нужны, и после торгов продали бы ниже рыночной цены.

Что сделал Комаренко, когда увидел болванки?

Обежал парочку знакомых, выяснил, где сейчас самый большой расход алюминия, поговорил с начальством и внезапно у перерабатывающего предприятия под Белгородом случилась задержка в поставке. Завод в Петрограде на грани остановки, директора бегают с выпученными глазами. Тут появляется мудрый человек из серого крыла тайной канцелярии и сообщает, что на складах у них лежат алюминиевые чушки из Турции.

Итог: закрытый аукцион, взятка начальнику, и чушки уходят на завод по цене чуть выше рынка. Можно было поискать и в свободной продаже, но товар-то уже тут, хорошего качества. Забирай и работай.

За это и ценили Комаренко, и закрывали глаза на его прибавку к зарплате, которая порой превосходила её в несколько раз в виду неуемно бурной деятельности завсклада.

Понятное дело, что за ним приглядывали, чтобы склад не опустошился непостижимым образом, но человек оказался азартным и наслаждался больше самим процессом, нежели выгодой.

Так и в этот раз, просчитав все варианты и доложив начальству план по выгодному сбагриванию партии контрафактных шин, завезенных персами через казахские степи, он зашёл в туалет и собрался уходить, но заметил коробки с маркировками его склада, которые парочка секретарей вытаскивала из подвала. О подростке, который приходил к нему за резиновыми дубинками, он даже не вспомнил.

— Так… — недовольно буркнул полный мужичок и направился к подвалу. — Без меня? Почему я не в курсе?

Полный праведного гнева он спустился в подвал и услышал за стальной дверью, которую все называли «пыточная», разноголосый хрип. Осторожно оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого нет, он приоткрыл дверь и обнаружил почти четыре десятка человек со светящимися дубинками в руках.

— Мне больно видеть белый свет… Мне лучше в полной темноте…

— Что за чёрт? — пробормотал Комаренко и присмотрелся к людям. Бледные, со следами крови и белёсыми буркалами. — Это ж… это ж нежить…

— Я очень много-много лет… мечтаю только о ТЕБЕ…

Комаренко рассмотрел то, что было в руках у мертвецов, быстро закрыл дверь, огляделся и быстрым шагом направился по лестнице, чуть не столкнувшись с начальником Центра.

— Стоять! — скомандовал высокий худой мужчина с сединой на голове. — У нас сегодня ночью будет тренировка, приближенная к боевым условиям. У тебя патроны французские были.

— Два цинка… в смысле ящика. Они в ящиках хранят.

— Тащи. Посмотрим, как они в бою будут, — кивнул начальник.

— Сделаем, Николай Семенович, — закивал Комаренко.

Выйдя из здания Центра, он достал телефон и набрал номер.

— Сева? Ты где сейчас?… На учения собираешься? Сева, помнишь я тебе бутылку армянского коньяка дарил?… Вот сейчас берёшь эту бутылку и залпом до дна пьёшь. Звонишь командиру отделения и говоришь, что заболел. Понял?

В трубке послышался возмущенный мужской голос, но Комаренко его оборвал:

— Сына, тебе задница дорога? Так вот слушай отца! Напейся, заболей, сломай ногу, да что угодно! Только сегодня на учения ты не идёшь! Слушай отца!

Закончив разговор, Комаренко вытер пот со лба платком и, тяжело дыша, пробормотал:

— Патроны французские… да тут гранатомет надо! И не один.

— Сема, — хлопнул по плечу одетого в многокомпонентную броню здоровяка мужик с пулеметом на плече. — Ты чего хмурый?

— Да чёт не нравится мне это, — отозвался штурмовик, глядя на строй, стоявший в свете прожекторов. — Учения, ночью… мелкий ещё этот.

— Говорят, маг. Придумал какую-то подлянку, — пожал плечами товарищ. — Штабные болтали, что с аномалии каких-то тварей притащили.

— Может и так, но ночью-то нахрена делать учения?

— Чтобы булки не расслабляли. Про объект слышал?

— Слышал. Троих уже сняли, — вздохнул Сема. — Каждый месяц по группе отлавливают. Прут, суки, словно там мёдом намазано.

— Некромантом, Сема. Некромантом там нашим намазано…

— Равняйсь! Смирно! — раздался голос командира отделения.

Перед строем в двадцать экипированных штурмовиков вышен начальник Центра Сухоруков Николай Семенович. Оглядев строй он произнес:

— Среди вас много бывалых офицеров и бойцов боевого крыла. Я горд вашей работой и искренне считаю вас лучшими бойцами нашей службы. Однако последние события показали, что уметь воевать в самых сложных ситуациях недостаточно. Надо уметь решать проблемы и нетривиальные задачи. Быстро, четко и максимально эффективно. Именно поэтому в сегодняшних ночных учениях будет принимать участие приглашенный инструктор. И как вы понимаете, играть он будет не на вашей стороне.

Начальник Центра указал рукой на уставшую, но довольную морду Гарри.

— Позывной у него будет… Мелкий. Он вам и объяснит задачу.

Гарри вышел вперёд и достал из пакета, который принес с собой, жёлтые кружевные трусики и спросил:

— Кто старший?

Из строя вышел командующий отделением.

— Это объект! Объекта до рассвета не должен коснуться противник. Задача: занять здание на полигоне и держать оборону до шести утра. Вопросы?

— Здание покидать можно? — спросил командир отделения.

— Можно, но я бы не советовал, — хмыкнул Гарри и, оглядев скучающие лица штурмовиков, произнёс: — Предлагаю пари для этого задания. Так сказать, повышение ставок.

Заметив на себе пару снисходительных взглядов мужчин, Гарри громко произнёс:

— Если вы продержитесь до шести утра, я как проигравшая сторона приду на учебу в своё заведение в женском платье, — заметив усмешки среди мужиков, он добавил: — Если выиграю я, то следующий день на службе в женских платьях будете вы. Согласны?

— Они согласны, — с усмешкой произнёс Николай Семенович и добавил: — Это приказ!

— Василич, вижу свет! — раздался голос в рации, висевшей на плече.

Командир отделения оглядел бойцов, занявших позиции для огня в центральной комнате и поднял взгляд к потолку.

Тридцатилетний мужик был достаточно опытным, чтобы понять: будет подвох и по традиционным правилам играть никто не собирается. Он тоже не собирался, поэтому привязал объект веревкой к арматуре под потолком. Мало было перебить или вывести из строя весь отряд. Нужно было еще добраться до женский жёлтых трусиков, а это было четыре метра минимум.

— Седьмой — доклад! Кто противник?

— Вроде люди… Нет! Командир! Это нежить!

— Огонь! Открыть огонь! — тут же скомандовал Василич и повернулся к мужикам. — В голову! Цельтесь! Они не должны быть…

ТУДУ-ДУ-ДУМ!

С другой стороны от Седьмого застрочил пулемет, а в рации раздался панический голос:

— Пули не берут! Они бегут к нам!

БУДУМ!

Сработала первая растяжка, а Василич заорал в рацию:

— Всем огонь на поражение! Целиться в голову!

ТУДУ-ДУМ!

ТУДУ-ДУМ!

Командир отделения выглянул в окно и обнаружил, что твари несутся со всех сторон и были это не простые умертвия, поднятые спонтанно, которых он видел у одной из аномалий, а вполне резвые и быстрые мертвяки с цветными палками в руках.

Французские разрывные пули рвали их плоть, на бегу отрывая у них руки и конечности, но им было всё нипочем. Они неслись вперёд, утробно рыча что-то нечленораздельное.

Те, кому попадали к голову, валились на землю, но тут же вставали. Тело без головы продолжало движение, размахивая светящейся дубинкой.

— Твою мать!!! Это не зомби! — выругался Василич, выдернул гранату и метнул её под ноги приближающемуся зомби, после чего заорал в рацию: — СИНИЙ! КОД СИНИЙ!

БУДУМ!

Бойцы тут же принялись скидывать магазины и заряжать патроны со специальными магическими сердечниками, предназначенными для борьбы с магами и их щитами.

ТУ-ТУ-ДУМ! ТУ-ДУ-ДУ-ДУ-ДУМ!

Пулемет начал стрелять чаще, и Василич сразу сообразил, что даже двенадцатого калибра недостаточно для уничтожения мертвецов. Пулемётчик начал слишком частить.

Поднявшись и взглянув в окно, он заметил белоснежные росчерки от спецпатронов, которые кое-как упокаивали мертвецов. Василич был опытным штурмовиком и быстро сообразил, что на каждого требовалось больше десятка попаданий, а дорогих боеприпасов на всех мертвецов было сорок рожков. Могло элементарно не хватить.

— АХ ТЫ Ж, СУКА ДОХЛАЯ! — раздался рёв пулеметчика, а после несколько пистолетных выстрелов.

— Твою мать! — выругался командир и метнулся к его позиции. Ребята в комнате уже начали отстреливать зомби, пытавшихся сунуться в длинный коридор, ведущий в центральную комнату.

Подскочив и метнувшись по короткому коридору, он вывалился в длинную комнату с пятью окнами, где обнаружил огромного бугая пулеметчика, отмахивающегося пулеметом, от двух зомби со светящимися палками. Несмотря на могучие удары штурмовика, тем было нипочем, они продолжали избивать его, не особо церемонясь, куда попадать.

Второй номер для прикрытия лежал у стены с разбитым лицом без сознания.

Василич вскинул автомат, собираясь выдать очередь, но быстро сообразил, что зацепит своих, бросил оружие, выхватил единственный на все отделение артефактный короткий клинок и метнулся вперёд.

Схватив одного мертвеца за шиворот со спины и дернув на себя, он вонзил клинок ему в основание шеи и провернул. Мертвец тут же обмяк.

Второго пулеметчик повалил, скрутил и с бешеной скоростью молотил кулаками по голове. Мертвец же пытался выбраться и довольно отчетливо хрипел:

— Мне больно видеть белый свет… Мне лучше в полной темноте…

— Гена, держи его! — рыкнул командир отделения и прижал голову мертвеца, примеряясь, чтобы вогнать под череп артефактный клинок.

— Я очень много-много лет… мечтаю только о… ТЕБЕ!

После этого хрипа мертвец взбрыкнул, пытаясь скинуть с себя пулеметчика, но Василич резко вонзил специально подготовленную сталь в основание черепа, и мертвец тут же обмяк.

— Ты как? — взглянул на подчиненного командир.

Гена вытер кровь с разбитого носа и взглянул на командира.

— Нормально. Быстрые суки… У меня пулемет клину дал на французских маслятах.

Василич кивнул и крикнул в рацию:

— ДОКЛАД!

На втором этаже ещё слышалась стрельба, но на первом была полная тишина, нарушаемая тихим хрипом.

— Мне больно видеть белый свет…

Командир отделения покосился на светящиеся палки и обнаружил, что это…

— Василич, они нас хуями резиновыми пиздят… — возмущенно произнёс Гена.

— СУКИ!!! ЁБАНЫЕ ТВАРИ! — раздался вопль из центральной комнаты.

— Лишь бы не отъебли, — буркнул Василич и метнулся в центральную комнату.

Пулеметчик подхватил оружие второго номера и метнулся за ним.

В центральной комнате, идя в настоящий «пацанский» отмах и особо не понимая куда бьёт кулаками, сражался связист. Стойко получая резиновыми изделиями по всем частям тела, он отбивался сразу от семерых мертвецов, хором продолжавших хрипеть:

— Мне лучше в полной темноте… Я очень много-много лет мечтаю…

— Витька! Ложись! — заорал командир, вскидывая автомат и переводя на автоматический огонь.

Связист мгновенно рухнул на пол, а Василич открыл огонь, рвя плоть мертвецов спецпатроном. Не ушло и полмагазина, как рядом, упав на колено, открыл огонь пулеметчик.

Опустошив магазин и положив сразу четырех мертвецов, он ловким движением отстегнул магазин и вставил следующий. Его взгляд зацепился за мертвеца, что лез по стене, словно паук и направлялся к заветной цели — жёлтым кружевным трусикам.

— Потолок! — заорал Василич. — Держи объект!

Он вскинул автомат, но в этот момент выскочившая из соседней комнаты тень со светящимся фалоиметатором со всего размаху влепила ему по лицу с такой силой, что отправила его в бессознательный полет на пулеметчика.

— Твою мать! — заорал Гена и попытался навести оружие на противника, но тот навалился сверху, прижал автомат и прохрипел:

— Я очень много-много лет мечтаю только о ТЕБЕ!

Рука с декоративным светильником поднимается над головой и опускается на рожу пулеметчика.

Раз, за разом.

С ритмом и широкой улыбкой мертвец, словно выбивал какой-то ритм.

— Ну? И как прошло? — спросил Георгий, вышагивая по коридору за Васильевым и начальником Центра.

— Неожиданно, — хмыкнул Николай Семенович.

— Потерь нет?

— Это как посмотреть, — вздохнул Васильев. — Троих перевели в штаб. Психотравма у них. Двое в больнице. Одному челюсть сломали, второму скуловую кость поправили. Двадцать пять процентов получается.

— Никто не погиб, — возразил начальник полигона. — По факту невозвратных потерь нет.

Георгий вздохнул.

— Ну, хотя бы никто не погиб. Уже неплохо. Кстати, что по выводам?

— Французские разрывные — дерьмо полное, — выдал Николай Семенович.

— Или мертвецы нашего Гарри слишком хороши для них, — добавил Васильев.

— Чем хоть мертвецов брали?

— Нашим спецбоеприпасом, — ответил начальник Центра. — На одного около десятка уходило. Не знаю, что там за нежить, но обычную нежить у аномалии кладут одним-двумя патронами. К тому же этим мертвецам даже отделение головы от тела не особо мешало.

— Мы еще будем проводить анализ, но пока… непонятно, как он это сделал, — признался Васильев.

— Ладно, — вздохнул Романов. — Попытку обуздать шило в заднице Мрак-Беленького считаю успешной. Думаю, если бы эти мертвецы оказались в городе, то мы не отделались бы «выговором знати». А так, всё вполне безопасно.

— И местами полезно, — хмыкнул начальник Центра.

Делегация прошла по коридору и вышла на плац, где находились построенные подразделения.

Георгий вышел, чтобы произнести торжественную речь по случаю окончания переподготовки действующих отделений боевого крыла, но замер.

Перед ним стояло третье отделение.

Мужики все побитые, с опухшими рожами и синяками по телу. У кого глаз заплыл, у кого губы на два огромных вареника похожи, а у парочки на лбу огромные шишки, словно рог оттуда сейчас вырастет.

Все третье отделение одето в женские платья и ничуть не смущается от того, что солдатские берцы к нему совершенно не подходят.

— Васильев, — сквозь зубы произнёс Георгий и повернулся к следователю. — Это что за херня?

Тот кашлянул, кинул взгляд на лёгкую улыбку начальника Центра и, вжав голову в плечи, изобразил оправдательный тон:

— Так это… Мрак-Беленький.