Трое из Иудеи

Глава 3 Идише Хасэнэ

В доме мадиамского священника странного гостя в запыленных, но дорогих одеждах приняли как родного. Ну а когда разрумянившаяся Сепфора рассказала своему отцу о чудесном спасении, престарелый Иофор был готов расцеловать Моисея на месте.

– Всё так и было, папа, – твердила девушка, кокетливо стреляя глазками в сторону будущего пророка. – Сей храбрый муж спас меня от грязных лап омерзительных насильников числом двенадцать.

– О святые мощи древних предков, какой мог случиться цурес! – размахивал руками встревоженный отец, пока слуги накрывали стол для неожиданного гостя. – Напасти сыплются на наши головы словно из проклятого рога изобилия.

– А что? – удивилась Сепфора. – Разве ещё что-то произошло?!!

– Произошло, бубалэ, ещё как произошло! По слухам… – старик перешёл на испуганный шёпот, – в окрестностях нашей деревни объявился Голем!

– Голем? – удивлённо переспросила девушка, в замешательстве глядя на Моисея с удобством расположившегося по правую руку от хозяина дома.

Сепфора, конечно, прекрасно знала виновника всех этих слухов, но решила промолчать, дабы не усложнять итак, судя по всему, нелёгкую жизнь знатному гостю. Наконец местные яства были расставлены на красивой, расшитой золотой нитью скатерти и будущий пророк с удовольствием принялся за еду.

– Скажи, как звать тебя, любезнейший? – деликатно кашлянув, спросил Иофор. – Ведь как-то неловко разделять с тобой трапезу и не знать твоего имени.

– Называйте меня, папаша, Моисеем, – ответил бывший жрец, запивая тушёную оленину чудесным сладким вином.

Имя незнакомца ровным счётом ничего хозяину дома не сказало, ибо земля Мадиамская располагалась довольно далеко от столицы Египта, а соответственно и от источника тамошних жёлтых новостей.

– Надеюсь здоровье у тебя такое же хорошее как и аппетит! – улыбнулся гостеприимный хозяин, лично подливая Моисею в кубок своё лучшее вино.

– Не жалуюсь! – с набитым ртом кивнул будущий пророк. – Скажи мне, а это отличное вино оно кошерное?

– Таки обижаешь, дорогой, – всплеснул руками Иофор. – Его делали строго соблюдающие Шаббат иудеи.

– Мазаль тов! – кивнул будущий пророк, делая мощный глоток.

– А с какой целью, если не секрет, ты прибыл к нам?

– Да так… проездом… хотя нет, подло вру. Была цель, но теперь она не имеет значения. Тут где-то проживают мои далёкие мишлохи по материнской линии. У них я таки рассчитывал хорошенько передохнуть некоторое времечко, но попав в ваш гостеприимный дом… пожалуй, я не стану беспокоить родственников, поскольку вряд ли меня ждёт у них такой же радушный приём как у вас.

Польщённый хозяин удовлетворённо кивнул:

– Живи у нас сколько хочешь, добрый человек. Но вот… мне всё не даёт покоя одна мысль. Одет ты богато, колесница у тебя такая, что достойна и египетского царя. Кем был ты ранее, какой такое несчастье заставило тебя пуститься в столь далекий полный опасностей путь?

– О, грустна и ужасна моя история! – так ответил насытившийся Моисей и, сложив руки на груди, приготовился к неспешной беседе с приятным учтивым слушателем.

Нет-нет да заглядывался будущий пророк на рдеющую от его взгляда молоденькую девушку и мысли у него при этом были весьма далёкие от тех бед, что с ним недавно приключились. Но ничего не поделаешь, пришлось рассказать, ибо негоже отвечать на радушное гостеприимство чёрной неблагодарностью.

– Я бывший жрец египетского фараона, сын его старшей дочери и некогда богатейший вельможа Египта…

Лица у Иофора и его дочери при этих словах слегка вытянулись.

– Но злая судьба вмешалась однажды в течение моей благополучной жизни… – продолжал будущий пророк, грустно улыбаясь. – Совершив ужасный поступок я таки был вынужден бежать из столицы как позорный шлёмиль, дабы найти душевное спокойствие в далёких странствиях и вот провидение привело меня в ваш милый кибуц.

Врождённая деликатность не позволяла Иофору спросить, что же такое ужасное совершил знатный египетский вельможа, хотя узнать правду хотелось до зуда в зубах. Несомненно, совершённое злодеяние было столь чудовищным, что избежать наказания оказалось невозможно даже такому могущественному человеку как Моисей.

– Наш дом, если захочешь, станет твоей временной обителью, – поклонившись, произнёс старый Иофор. – Живи здесь столько, сколько пожелаешь. Это большая честь для нашей семьи принимать такого гостя как ты. Не думай, что твоё присутствие стеснит нас, даже наоборот, наш дом наполнится сиянием глубокой мудрости от того, что под этим кровом расположится такой внушительный муж.

«Чего это он? – с тревогой подумал Моисей. – Может вина слегка перебрал? Прямо цудрейтер какой-то».

Был у него один знакомый египтянин, как хватит лишнего, такие витиеватые речи начинает вести, что хоть портреты фараона из дома выноси.

– Позволь мне лично показать твои покои, – хозяин дома встал с мягких подушек и почтительно застыл в сторонке, ожидая пока сытно наевшийся жрец тяжело поднимется на ноги.

Покои Моисею понравились особенно ещё и тем, что располагались они рядом со спальней красавицы Сепфоры. Всё пока что складывалось как нельзя лучше. Хотя почему как нельзя? Пусть так всё дальше и будет складываться, не век же ему в неудачниках ходить?

Завалившись на мягкие, набитые верблюжьей шерстью лежаки, Моисей крепко задумался, что ему делать дальше.

Никаких дельных мыслей по этому поводу в голову как назло не приходило. Вместо дельных предположений и дерзких планов крутился там образ прекрасной дочери Иофора: тонкий стан, изящные плечи, нежная кожа, гибкие руки…

– О чём я только думаю, – в расстроенных чувствах воскликнул будущий пророк. – Опомнись, швыцер! Ты таки по уши в том нехорошем веществе, в которое часто вступают те, кто смотрят не себе под ноги, а в далёкое небо. На тебе висит кровавое убийство. Словно в страшном сне совершил ты это ужасное злодеяние. По твоему следу идёт хитроумный неподкупный сыщик и, кроме того, ты сделал ещё одно правонарушение, подкупив стражу столицы Египта. Без сомнения очень скоро всплывёт и это. А покидая город ночью, словно преступник, ты подписался под своим обвинительным приговором. Да-да, ты поставил свою подпись под словом ВИНОВЕН!

Вот такие горькие рассуждения обуревали бывшего жреца, хотя разговоры с самим собой вслух первый признак начинающейся шизофрении. А день тем временем клонился к своему логическому завершению. Улеглась суета в доме гостеприимного мадиамского священника. Успокоились весь день бегающие по коридорам слуги. Умолкли разговоры, перестали скрипеть двери. Лёгкий прохладный ветерок врывался в едва прикрытое невесомой занавесью окно, стрекотали сверчки, ухал невдалеке готовящийся к ночной охоте филин.

Мысли Моисея снова вернулись к тонкому стану спасённой девушки.

– Вот он новый удар неугомонной судьбы, – в очередной раз грустно вслух проговорил будущий пророк. – Угораздило же меня ко всему ещё таки влюбиться. И, главное, как влюбиться? С первого взгляда. И в кого? В глупышку ещё неспособную отличить доброе дело от злого.

Потом Моисей в очередной раз подумал, что беседа с самим собой (этот синдром лекари иногда ещё называют «разговор с очень умным человеком») первый признак «а лох ин коп». А ведь было от чего с катушек слететь, если хорошенько подумать. И не такие умы погружались в пучину безумия, потеряв абсолютно всё.

– Ну уж таки нет, файг вам всем, – Моисей решительно вскочил с лежаков, понимая что лучшее лекарство от дурных мыслей, решительное действие.

Покои девушки, как уже отмечалось, располагались рядом. До них так сказать было рукой подать. Наверное, при желании влюблённый жрец мог даже услышать нежное дыхание спящей красавицы.

Стараясь не шуметь, Моисей воровато выглянул в коридор, мгновенно помрачнев. У комнаты прекрасной Сепфоры возлежала огромная рыжая псина с такими клыками, что будущий пророк тут же почувствовал боль в пока ещё невредимых ягодицах. Увидев хитрую бородатую иудейскую физиономию, выглядывающую из соседней двери, пёс угрожающе зарычал.

«Однако этот Иофор хоть и стар, но ещё таки не выжил окончательно из ума, – отметил про себя почётный гость мадиамского священника. – О чести дочери печётся как следует».

Моисей тут же решил немного польстить себе, предположив что пса посадили в коридоре именно сегодня по случаю появления в доме чужого человека хоть и знатного… но мало ли там чего может случиться. А это означало, что бывший жрец по-прежнему казался со стороны мужем в силе, во всяком случае хотя бы внешне.

– А ведь я ещё могу разбить сердце не одной красавице-шиксе, – вслух проговорил будущий пророк, а пёс тут же ответил ему глухим ворчанием и даже слегка привстал на мощные кривые лапы.

Моисей благоразумно скрылся в своей комнате с испугом подумав, а не понимает ли блохастое рыжее отродье человеческую речь. Вот египетский бог Анубис по слухам запросто на идише шпарил хоть и был лысой худой собакой, но на то он, наверное, и бог.

Ещё подумал бывший жрец о том, что все беды в царстве Египетском идут не только от дурных голов, коих в любые века было предостаточно с избытком, но и от многобожия. Одни фараоны одним богам поклоняются другие (которые реформаторы) противоположным. То одно человекоподобное чудовище возвышают, то другое, так порядка в стране никогда не будет ни в головах ни в политике, ибо бог должен быть всегда только один. Так между делом пришёл Моисей к неожиданной монотеистической мысли и та засела у него в голове крепко-накрепко да так, что даже кузнечными щипцами не выдрать.

Услышав за спиной странный шорох со стороны окна, бывший жрец резко обернулся и уже почти выхватил из складок одежды верный широкий нож, но вовремя остановил руку, так как на подоконнике грациозно потягиваясь и мило зевая восседала красавица Сепфора.

– Э… э… э… – Моисей здорово смутился, не зная куда прятать глаза.

– Да вот не спится что-то, – спрыгивая в комнату, ответила не по годам бойкая девушка.

– Я тут решила, что вы мне расскажите пару интересных историй на ночь. Ну о том, к примеру, как сделались маньяком. Ведь я и словом не обмолвилась об этом при отце, зная, что подобные откровения его сильно огорчат.

– Таки очень мудро, – усмехнулся Моисей. – Крепкого сна папаша уж точно лишился бы на очень долго.

– Ну так расскажите или нет?

– Ну, во-первых, никакой я не маньяк, а жертва дурных обстоятельств, – присев в уголке ответил будущий пророк. – Мне жаль разочаровывать такой спелый персик как ты, но мои личные шахер-махеры обстоят именно так.

– Но вы ведь действительно убили египетского надсмотрщика?

– Я тебя умоляю, разумеется убил, иначе чего бы я таки пустился в столь дальнее и опасное путешествие?

Казалось девушка была удовлетворена подобным ответом, во всяком случае разочарованной она не выглядела.

– Я тут кое-кого расспросила о вас?

– Да ну? – тут же насторожился Моисей.

– Одного мудрого человека, – Сепфора медленно прошлась вдоль окна, демонстрируя длинные стройные ножки. – Скупщика краденых вещей по имени Залман Шиммель. Он каким-то совершенно непостижимым образом всегда знает все сплетни.

«Так-так!» – отметил про себя бывший жрец, одновременно строя свои пока еще мутные хитрые планы. Отныне задерживаться надолго в Мадиамских землях, судя по всему, крайне опасно.

– Ну и что же тебе рассказал этот балэбос?

– Он сказал мне, что вы после того ужасного случая приобрели славу не только кровавого маньяка, но и всенародного иудейского героя.

– А оно мне таки надо? – совершенно обалдел будущий пророк, здорово растерявшись. – Я шо сильно просил за это?

– А почему вы против? – забавно нахмурившись, поинтересовалась девушка. – Залман Шиммель говорит, что дело было так. Вы шли по улице и внезапно стали свидетелем мерзкой сцены: египетский надсмотрщик издевался над слабым беззащитным калекой-израильтянином, работавшим на обжиге кирпичей. В приступе праведной ярости вы проткнули мучителя мечом и тем спасли бедному иудею жизнь.

– Вот это счастье мне привалило, – Моисей задумчиво теребил ухоженную бороду. – Всенародный герой. Нет, спасибочки и своих дел у меня за гланды.

Кто-то без спроса вмешивался в его дальнейшую судьбу. Приоткрывал тайное предназначение. Но кто это был? Бог? Провидение? Слепой случай? Неужели в будущем грядут великие перемены, и он Моисей будет в гуще колоссальных исторических событий. Или быть может именно он и принесёт иудеям эти перемены?

– О чём вы задумались?

– Прости, что?

– Вы о чём-то задумались и я хочу знать о чём именно?

– Да за жизнь задумался. Будущее страшит меня нешуточно…

– А есть ли в этом будущем… – Сепфора подошла совсем близко, так что будущий пророк уловил аромат её молодого прекрасного тела, – маленькое место и для меня?

Вот это так поворот.

Как говорится, взяла быка за… гм… за вымя.

«Однако какая бойкая иудейка» – в который уже раз за день с тревогой подумал бывший жрец. Такие женщины без сомнения крайне опасны, с такими женщинами он ещё ни разу ещё не сталкивался. Да, они у него были и много, но одно дело покорные рабыни и совсем другое молодая (ещё недавно ребёнок) дочь мадиамского священника.

– Притормози, о чём это ты? – неуклюже попытался увильнуть от прямого разговора Моисей. – Я вот очень интересуюсь знать?

– Но я же чувствую, что сильно нравлюсь вам?

– Однако какова наглость?

– Скажите, что же вас останавливает признаться в своих чувствах?

– Ну… например, немножечко мой возраст. Боюсь, ты годишься мне в дочери, а то и даже во внучки.

– Значит только лишь это?

– Нет, не только лишь.

– Тогда что же ещё?

– Я не хочу оскорбить твоего достойного отца. Это довольно вероломно с моей стороны посягать в чужом доме на чужую дочь и давай закончим базар за это.

– Ах, значит так? – глаза Сепфоры нехорошо блеснули.

– Таки да! – бескомпромиссно подтвердил будущий пророк.

– И это ваше последнее слово?

– Таки последнее!

– Па-па-а-а-а!!!

Крик был таким пронзительным, что в соседней деревне проснулись собаки, а полоумный петух сдуру возомнивший, что, наконец, настало утро, тут же во дворе выдал своё коронное хриплое: «ку-ка-ре-ку!».

Моисей не на шутку перепугался, глядя на гневно сжавшую кулачки орущую девчонку. Разумеется, первым в покои знатного гостя ворвался огромный истекающей слюной рыжий пёс, рявкнувший нечто вроде: «амвр-р-р-рар!», после чего бывшему жрецу пришлось проворно прыгнуть в открытое окно и дать дёру в сторону ближайших кустов. Однако проклятый пёс не отставал, ринувшись следом. Нелепая ситуация грозила обернуться лёгкой трагедией с возможными непоправимыми телесными увечьями, а то и стремительным летальным исходом…

Внезапно Моисей выскочил на широкую дорогу, где столпилось много людей с зажженными факелами.

– Слыхали, – жутким голосом вскричал седобородый вожак странного отряда. – Петух прокричал! Дурной знак не иначе. Чудовище наверняка бродит где-то поблизости, алча человечьей крови.

Затем непонятные люди заметили тяжело дышащего Моисея, который быстро для себя отметил, что незнакомцы вооружены внушительного вида сучковатыми палками.

– Вот он, поц позорный! – истошно заорал какой-то щуплый иудей с сильно вытаращенными от рождения глазами. – Я признал его.

– Кого его? – не понял вожак, подслеповато щурясь в темноту. – Голема?

– Нет, Раамсеского Потрошителя!

– ШО?!!

Теперь уже все двадцать пять загадочных бугаёв внимательно разглядывали застывшего посреди дороги Моисея.

– Да ведь за его поимку назначено пять тысяч шекелей золотом!

Договорить вожак престарелых ночных охотников не успел, так как быстро смекнувший что к чему бывший жрец бросился бежать.

– Держите его, шнореры, когда ещё подвернется нам такой чудесный случай как следует разбогатеть!

Будущий пророк бежал. Ах, как он бежал. Ни разу в своей жизни он так ещё никогда не бегал, понимая, что уйти от погони шансов у него немного, поскольку преследовали его нищие иудеи. Другое дело, если бы за ним гнались египтяне. От этих ещё был призрачный шанс как-то улизнуть, но от родных ушлых соплеменников… В принципе не стоило даже пытаться, но так просто сдаваться на милость преследователей тоже совсем не хотелось.

А всё солидное вознаграждение. Треклятый сыщик и тут оказался расторопней всех, объявив беглеца в розыск по всей стране. Чужими алчными руками ловить преступника, конечно, легче чем лично самому любимому, но как же улики? Неужели египетская знаменитость криминального сыска нарыла неопровержимые доказательства вины жреца-убийцы? Всё может быть и потому Моисей побежал ещё быстрее. Он совершенно забыл об окаянной рыжей собаке мадиамского священника и, как оказалось, сделал это совершенно напрасно, поскольку ненавистный пёс неожиданно сыграл ему на руку…

Группа алчных преследователей стала катастрофически отставать. За спиной беглеца послышались отчаянные крики и злобное полное нечеловеческой ненависти рычание. Четвероногий страж невинности прекрасной Сепфоры напал на уже разбогатевших в своих мыслях азартных хуцпанов. Зрелище должно быть было крайне эпическое.

«У шлимазлов ведь в руках палки, – злорадно подумал Моисей. – А общеизвестно, что любая мало-мальски уважающая себя египетская собака ненавидит иудеев с палками в руках».

Хоть в чём-то да повезло. Но как видно быстро отбились от злобного собакена нищие иудеи и стали брать отдыхающего у дерева запыхавшегося Моисея в кольцо. Будущий пророк понял, что самое время с боем выходить из окружения и со словами «Вам здесь не тут!» ринулся в заросли напролом, чуть не сбив с ног какого-то зазевавшегося ночного путника покрытого с ног до головы известковой пылью. Путник мирно шёл себе по дороге никак не ожидая попасть под ноги сумасшедшему потному бородачу, весящему как молодой упитанный бычок.

– Шоб ты так жил, как я на это смеялся! – крикнул вслед явно безумному незнакомцу бродяга, подбирая корзину с нехитрым скарбом.

Заросли у дороги вскипели будто сквозь них ломилось стадо взбесившихся зебр. Одинокий путник, прижав корзинку к груди попятился к обочине дороги, а из кустов тем временем вывалились двадцать пять раскрасневшихся головорезов, вооруженных длинными палками. Правда у некоторых палки были сильно изгрызены, а одежда во многих местах разорвана демонстрируя сквозь прорехи волосатые ляжки.

– Вот он! – хрипло взревел один из очередных ночных сумасшедших. – Голем!

– Кт-т-то я? – указал на себя пальцем ничего не понимающий бедолага.

– Ну таки не я же? – громогласно расхохотался здоровяк. – Глядите, весь серый даже волосы. А мы тебя всю ночь ищем, все ноги себе в темноте отбили, а он полюбуйтесь-ка спокойненько себе по дороге гуляет. Хватайте его, шнореры, награда за него тысяча шекелей серебром!

– Гева-а-а-а-лт! – истошно заорал случайный путник, швыряя в разбойников свою корзину и резко срываясь с места.

Моисей всё это время отсиживался в глубокой, но к счастью абсолютно сухой канаве. Сцена случившаяся на дороге была ему глубоко непонятна. Одно не вызывало сомнения, иудеи совсем обнаглели от постоянного безделья. Ишь ты чем занимаются, вместо того чтобы крепко спать после тяжёлого трудового дня. Вознаграждение в шекелях им подавай? Экая наглость.

Нужно было с этим что-то делать, причём чем скорее, тем лучше. Будущий пророк ещё больше утвердился в судьбоносной мысли, что серьёзные перемены неизбежны. Окончательно распоясавшихся соплеменников нужно было чем-то занять. Например, организованной борьбой за независимость против рабства и египетского ига, а не то грядёт час, когда эти бездельники чего доброго свой же древний род по миру пустят. С такими то заскоками.

Отряхивая мятую одежду, Моисей неспешно выбрался из ямы. Его занимала интересная мысль, что же стало с проклятым рыжим пёселем. Судя по количеству преследователей, тот никого насмерть не загрыз, хотя одежду многим изорвал в клочья.

«Ну и ладненько» – подумал бывший жрец и окольными путями побрёл обратно в дом мадиамского священника объясняться. Хотя как тут объяснишься? Куда ни глянь, всюду он виноват. Время подумать ещё было, но нужные слова не находились. Как объяснить внезапное появление Сепфоры ночью в комнате статного красавца неженатого мужчины? Сказать нечто типа «не виноватый я она сама таки пришла!».

Да кто же в здравом уме в такое-то поверит?

Что говорится проблема.

Только к утру, когда полностью рассвело, добрался Моисей до дома старого Иофора. Местность будущий пророк совершенно не знал, но нашлись добрые люди, указавшие верную дорогу, хотя и хихикали при этом неимоверно, как видно уже прознав о случившейся в семье мадиамского священника неприятности.

– Значит сам пришёл, – такие были первые слова отца прекрасной Сепфоры. – Ну, проходи, коль пришёл, разговор один есть.

Моисей хорошо понимал, что это за «разговор». Он бы многое отдал за то, чтобы этого «разговора» вообще не было, но ничего не поделаешь, придётся объясняться.

Внутри огромного дома собрались практически все родственники мадиамского священника в количестве сто сорока семи человек, так что если что, то бить будут больно и долго. Особенно будущего пророка обеспокоили взрослые братья Сепфоры числом десяток – огромные бородатые мужилы поперёк себя шире, смотревшие на оплошавшего гостя так, что лучше тому вообще не родиться на белый свет.

«Живо сделают из меня фасолевый цимес» – очень точно подметил Моисей, мысленно поклявшись, что так просто свою жизнь он не отдаст.

Тут же присутствовала и вероломная Сепфора горько рыдая в углу, словно Моисей и впрямь успел учинить над девушкой какое-нибудь физическое бесстыдство. Сепфора могла обмануть своих родных, но не бывшего жреца съевшего собаку на общении со всевозможными плутами. Девушка не плакала, а смеялась, закрыв раскрасневшееся лицо белым платком. Видите ли, ей смешно! Отличная шутка, что и говорить. Даже пресловутый иудейский бадхен позавидовал бы.

Кстати о собаках. Криволапый рыжий пёс был жив – здоров. Звали его как оказалось Гершеле Острополер и был он редкой породы Ханаанский Волкодав. Один из братьев держал рвущуюся в бой зверину на крепкой цепи. Пёс жаждал реванша, пузырящаяся слюна капала на пол и, кажется, даже шипела насквозь проедая протёртую ковровую дорожку.

– Что скажешь в своё оправдание? – так хмуро уставившись на знатного гостя, спросил старый Иофор, дав знак одному из сыновей успокоить ревущего Острополера.

Пес получил чувствительный тычок под зад и в доме священника воцарилась гнетущая тишина.

Моисей глубоко вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, зажмурился и коротко выдал:

– Таки женюсь!!!

Ответом ему были радостные крики многочисленных родственников юной невесты и звонкий заливистый лай.

И случилась идише хасэнэ. Припасённое золото в заплечном мешке пошло на организацию пышной свадьбы. Ушлые родственнички хотели даже колесницу изъять в дар старейшему члену семейства – глухому столетнему дедушке по имени Меир Пантелят, которому недавно стукнуло ровно сто десять. Родственники мотивировали свою просьбу тем, что, мол, старейшему члену семьи тяжело ходить пешком, пусть хоть на старости лет порезвится, почувствует себя так сказать богатым человеком. Моисей эти притязания гневно отмёл и даже показал особо настойчивым свой широкий церемониальный нож. Родственники по достоинству оценили размеры лезвия и как будто временно отстали. Тем не менее жених постоянно держал ухо востро.

Свадьба за чужой счёт выдалась просто грандиозная. Много праздно шатающихся зевак привлёк слух о роскоши церемонии и богатстве знатного жениха, что было воспринято Моисеем с большой тревогой, ибо не следовало ему понапрасну светиться. Но изменить гибельный ход событий будущий пророк был не в силах, хотя видит Бог, он пытался. Ещё как пытался! Но всё как видно напрасно.

Сама церемония как ни странно много времени не заняла, а вот праздничный пир грозил затянуться на несколько дней. Была пропета песнь расставания невесты с девичьей жизнью – «Базецн ди калэ». Затем гости два с лишним часа пели и кричали «Мазл тов». С потолка дома даже штукатурка посыпалась под конец этого разнузданного воя. Однако горько было взирать Моисею как новоиспечённые родственнички вовсю пируют за его счёт. Ещё больше уверился он в правильности избранного пути будущих перемен, глядя на пьяные раскрасневшиеся хамские рожи. Но главный удар судьбы был ещё впереди, а заключался он в том, что сразу же после церемонии бракосочетания, первым к бывшему жрецу подошёл с поздравлениями невысокий крепенький коротышка с дерзко завитыми вверх тонкими чёрными усиками.

– От всей души поздравляю с такой великолепной избранницей, – Назир Абд аль-Хаммам крепко обнял напрягшегося Моисея. – Вижу, жизнь у вас постепенно налаживается. Знаете, я даже чуточку рад. Честное слово, искренне рад за вас. Что не верите?

Будущий пророк не ответил, машинально подмечая, что у знаменитого сыщика, по-прежнему, на него ничего нет, иначе быть Моисею в весело звенящих кандалах. Но что за изощрённую игру он затеял?

Наглости Абд аль-Хаммаму хватило не только на то, чтобы лично поприветствовать будущего пророка, он ко всему ещё уселся рядом с ним желая поболтать о том о сём.

– Слышали новость, местные жители попытались прошлой ночью отловить якобы объявившегося в Мадиамской земле монстра Голема!

– Мне за это ничего неизвестно, – кашлянул Моисей, отводя взгляд от прозорливых глаз представителя египетского правосудия.

– Я когда узнал все подробности, хохотал полчаса без удержу. Представляете, себе эти чудаки приняли за Голема местного каменщика, поздно ночью возвращавшегося с работы. Ну то что обознались пол беды. Каменщик мало того что оказался чемпионом по бегу на длинные дистанции, так он ко всему ещё профессионально занимался единоборством крав-мага и когда те олухи загнали его в угол…

В общем такого количества выбитых иудейских зубов и сломанных иудейских челюстей ещё никто в Египте раньше никогда не видел. У зубных врачей случился неожиданный праздник. Я собственно из-за этого и приехал, дабы лично осмотреть место невиданного доселе побоища. Что не верите? Да-да всё было именно так. Приезжаю значит, а тут новость на каждом шагу: сочетается браком некий Моисей, знатный египетский жрец, женится на молодой дочери местного священника. Вот так номер думаю. Неужели совпадение? А что если это другой какой-то Моисей. Ну мало ли. А то, что тоже жрец, так их у нас в Египте как блох на собаке. Но решил посмотреть, так сказать лично убедиться. Такая уж у меня беспокойная натура, в жизни не успокоюсь, пока всё не проверю. Прихожу, БА! Действительно вы! Что молчите? Да вы кушайте-кушайте, не стесняйтесь…

В общем, свадьба превратилась в настоящую пытку. Хотя всё было ещё ничего пока не настала пора первой брачной ночи. Вот тут то Моисей сполна хлебнул из той бездонной чаши неприятностей, которая с недавних пор ни на минуту не оставляла его в покое.

Комнату выделили молодожёнам что надо: на втором этаже с видом на живописный фруктовый садик. Сепфора вся аж светилась, прыгая вокруг статного жениха словно горная козочка.

– А что мы будем делать, а что мы будем делать… – всё тараторила и смеялась новоиспечённая жена.

– Делать таки будем, – твёрдо отвечал Моисей. – А ЧТО таки узнаешь через пару минут…

И как-то неудобно сделалось бывшему жрецу. Что-то неправильное происходило и он позволил этому неправильному себя увлечь. Просто умопомрачение какое-то случилось с ним с того самого злополучного утра когда совершил он это досадное убийство и не отпускало до сих пор.

Возлегли супруги значит на ложе и тут слышит Моисей тихий до боли знакомый ехидный голосок.

– А я всё думаю, почему вы так поспешно из города-то уехали, да ещё на ночь глядя. Откуда такая внезапность, неужели отъезд не мог подождать, скажем, до утра следующего дня? Ведь вы же меня заранее предупредили что в скором времени, возможно, покинете город, а то и страну, и я не стал чинить вам в этом никаких юридических препятствий…

Хихикающая Сепфора испуганно ойкнула, натянув на себя было сброшенный свадебный бадекен. Пунцовый Моисей вскочил на ноги и резким движением отдёрнул оконную штору.

– И ещё стража… – спокойно проговорил прячущийся за шторой Назир Абд аль-Хаммам, дружелюбно улыбаясь. – Мне глаза их не понравились, когда на следующий день я их допрашивал. Бегали у них глаза, словно они украли чего. Пришлось прибегнуть к старым проверенным методам дознания… хотя уверяю вас, если бы был хоть малейший шанс избежать их, я бы так и поступил… Я посадил их на прорастающий тростник, а затем засыпал за шиворот голодных скорпионов… впрочем, зачем вам все эти банальные подробности. Короче единственный выживший после дознания стражник признался, что обзавёлся золотом аккурат в ту самую ночь, когда ворота города должны были быть крепко-накрепко закрыты.

Взяв себя в руки, ибо желание выбросить в окно знаменитого сыщика было просто непреоборимым, Моисей медленно с расстановкой произнёс:

– Я ничего не помню за это. Таки не делайте мне беременную голову. Я себя хорошо знаю, а вы себе думайте, что хотите.

– Внезапный приступ обширной амнезии… – задумчиво протянул сыщик. – Весьма распространённый среди правонарушителей недуг.

И чуть прикрыв хитрые глаза, Назир Абд аль-Хаммам нараспев прочёл:

– Это ещё что такое? – возмущённо воскликнул будущий пророк. – Вы мне здесь таки немножечко угрожаете?

– Что вы, что вы… – всплеснул руками сыщик. – Просто я вдруг вспомнил одно своё весьма удачное расследование. Одержимый справедливостью египетский судья пригласил на удаленный остров десятерых человек, которых считал виновными во всевозможных подлых убийствах, он зачитал им суровый приговор и затем казнил их разными способами согласно детской считалке, после чего героически покончил с собой. Я довольно быстро распутал это весьма сложное дело.

– Ай, как интересно, – скривился новоиспечённый муж. – А пять тысяч шекелей золотом за мои поимку кто иудеям пообещал? Вы ведь? Ну признайтесь же!

– Да не было такого! – Абд аль-Хаммам даже коснулся рукой сердца, пытаясь заверить в своей абсолютной искренности. – Клянусь мумией фараона Сети Первого.

– Тогда кто же бросил этот подлый клич с вознаграждением?

– Так у вас и без того достаточно врагов, – возразил в край обнаглевший сыщик, забавно засеменив к выходу из спальни. – Прощайте, мой знатный друг, до наших новых увлекательных встреч в самом недалёком будущем.

– Это кто? – испуганно спросила Сепфора, по-прежнему, делая круглые глаза когда голубки, наконец, снова остались одни.

– Один старый хуцпан.

– Он что… он сумасшедший?

– Цудрейтер? Мне думается, таки да!

– Странные однако у вас знакомые.

– Да я сам в шоке.

– И что теперь мы будем делать?

– Таки ляжем спать, – и сладко зевнув, Моисей повернулся на правый бок, тут же громко захрапев.

Так была безвозвратно испорчена первая брачная ночь Моисея с нежной как спелый персик юной женой.