Трое из Иудеи

Глава 16 Все проблемы – халоймес!

– Ага!!! – торжествующе провозгласила дородная женщина, уперев руки в пышные бока.

Самсон с Исааком как зачарованные рассматривали потрясающие груди с дерзко и даже агрессивно вызывающе торчащими сосками.

– Чего вытаращились? Где этот… ваш глиняный прихвостень.

– Они потрясающи, – хрипло проговорил Исаак, сглатывая слюну. – Великолепные близняшки! Кажется, я уже знаю, как мы поступим?

– Как? – нервно спросил слегка бледный Самсон.

– Будем брать плату за созерцание данного совершенства со всех желающих и, поверь мне, недостатка в клиентах у нас не будет.

– ЧТО-О-О-О?!! – истошно взвыла обнажённая женщина. – Ах вы сутенёры паршивые, бабники позорные, мерзкие развратники, похотливые гиены, тупые мужланы, кобели проклятые, импотенты жалкие, вуайеристы…

– Простите, но вы, кажется, неправильно нас поняли… – вежливо попытался вклиниться в поток отборной бабской ругани Исаак. – У нас и в мыслях не было продавать кому-либо во временное пользование ваше прекрасное тело, хотя и эту возможность мы можем при случае как следует обсудить…

– Эй-эй, бубалэ, ты это… лучше не балуй… – пробасил Самсон, загораживая своей мощной фигурой явно перегнувшего палку компаньона.

Ещё мгновение и ожившая статуя перешла бы к жестокому рукоприкладству.

– Где этот каменный проходимец? Неужели он действительно думает, что ему так просто сойдёт с рук уклонение от своих прямых мужских обязанностей? О-о-о-о… я так просто это не оставлю!

– Самуила нет, – развёл руками Самсон, стараясь потянуть время.

– Как нет? Ведь я очень хорошо его видела вот этими самыми глазами. Он только что стоял вот на этом месте. Я даже запах его чую. Слышите?!! Гончарной глиной воняет.

Иудеи честно принюхались, но ничего такого не почувствовали.

– Итак, спрашиваю в последний раз, где этот негодяй, посмевший признаться мне в любви и сбежавший после этого самым постыдным образом.

– Он отправился в соседний кибуц, – осторожно пролепетал Исаак, – и когда вернется, точно не сказал.

– Ну ладно! – сверкнула глазами недавняя статуя и, сунув кулак под нос перепуганного Исаака, с угрозой спросила. – Чем пахнет?

– Лавандой!

– То-то! Говори, жиробасина, куда дурака глиняного подевали?

Понимая, что иного способа избавиться от докучливой женщины нет, Самсон наугад указал себе за спину:

– Он ушёл в том направлении… на юго-восток…

Галатея окинула могучего героя презрительным взглядом и громко фыркнув с шумом вломилась в соседние кусты.

– Вы бы приоделись слегка что ли… – успел крикнуть ей вслед Самсон, услышав лаконичный ответ: «Лех тиздаен бе тахат!».

– Вот это женщина! – восхищённо проговорил Исаак, провожая похотливым взглядом великолепные белоснежные ягодицы. – А матом как ругается. Загляденье.

– Хороша шиксе, да не нашего поля сия ягода! – расхохотался Самсон, хлопая компаньона по плечу. – Ты, Изя, челюсть то свою подбери, такая красотка не для тебя, да и мне даже с моей неотразимой внешностью будет крайне сложно её закадрить. А у тебя, Самуил, губа не дура. Эй, что скажешь?

Земля у ног героя зашевелилась, и прямо из травы поднялся во весь свой немалый рост ловко спрятавшийся Голем.

– Ушла? – опасливо спросил он, затравленно поглядывая по сторонам.

– Ушла родимая, – весело подтвердил Самсон. – Легковерная оказалась. Но вынужден тебя огорчить, что это не надолго. Быстро обучится и во второй раз так просто обвести вокруг пальца себя уже не позволит. В общем, ловкая бабёнка. Угораздило же тебя указать именно на эту статую.

– Люблю!!! – тоскливо выдал Голем и лицо у него при этом было на редкость глупым.

– Тот, кто любит жену, как самого себя, и почитает ее больше, чем себя, о нем говорит святое Писание: «И будет благополучие в твоем шатре», – рассмеялся Исаак, цитируя «Талмуд».

Успокоив глиняного слугу, израильский герой покинул пределы особняка невесты, выведя своих спутников окольными путями на окраину города.

– Ну и что теперь делать-то будем? – спросил запыхавшийся Исаак, раздражённо глядя на сидящего на плечах у Голема Самсона.

Самсон пребывал в глубочайшей задумчивости. Чувствовал, что вся эта история с загадками ещё выйдет ему боком. С филистимлянами шутки плохи, что великолепно доказало весьма опасное, но к счастью, такое короткое знакомство с воинственным Фитнесом. Этим людям палец в рот не клади, оттяпают по самое «не хочу жениться».

Действительно, что же теперь предпринять?

– Станем ждать! – таков был вердикт иудейского героя.

– Ждать чего? – тут же взвился Исаак. – У моря погоды?

– А хотя бы и погоды! – усмехнулся Самсон. – Погода штука переменчивая, как и женское сердце. Сегодня дождь, завтра солнце, послезавтра вообще непонятно что. Короче, время покажет.

– А как же тридцать рубашек из тонкого полотна и тридцать смен дорогой одежды? – сварливо напомнил компаньон.

– А тебе то что? Ты, Изя, варежку на чужое добро не разевай, дольше проживёшь

– Как так? А разве мы не компаньоны?

– Компаньоны.

– А разве ты забыл, что у компаньонов всё должно быть общим?!

Самсон снова задумался и через некоторое время твёрдо ответил:

– А вот дырка тебе от багеля, а не общий общак.

– А я уже думал небольшой магазинчик в Фимнафе открыть, даже место в тихом переулке присмотрел, – разочарованно заныл Исаак. – «Одежда от самого Самсона» его бы назвал, а если бы ты ещё на каждом куске полотна отпечаток своей ноги поставил…

– Всё, с меня хватит! – не на шутку рассвирепел Самсон. – Какие во имя Яхве тридцать рубашек? Ведь их ещё нужно получить, в чём я сильно сомневаюсь. Зря я решил дразнить филистимлян, даже и не знаю, что на меня тогда нашло…

Решив проблему с дерущимися животными (хищников разняли, облив холодной водой) разъяренные филистимляне кинулись искать Самсона, но нашли только заплаканную красавицу Руфь, тронувшуюся, судя по всему, умом на почве любви к красавцу иудею. Девушка выглядела совершенно невменяемой, утверждая, что её оскорбил голос из утробы раскрывшего пасть льва. Одним словом неприятности на несчастного отца Руфи Абидома сыпались, словно пресловутый горох из рваного мешка изобилия. Ко всему ещё какой-то ненормальный разбросал в саду столовое серебро и (самое важное) куда-то запропастился наследник всего славного рода – непобедимый воин Фитнес, гроза мятежных иудеев и родной брат прекрасной Руфи.

– О горе мне, горе!!! – так восклицал Абидом, обращаясь к своим могущественным греческим богам, к сожалению, не имеющим власти над землёй иудейской. Ибо в небесных сферах, как и на земле, всё уже было давно поделено на зоны влияния.

Присутствующие на злосчастном пиру гости в течение трёх дней ломали свои античный головы над сумасбродной загадкой Самсона и никак не могли решить, что же он, в конце концов, имел в виду.

«Из ядущего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое!». Ну, с первым как-то разобрались.

«Из ядущего вышло ядомое!»… Один из филистимлян вспомнил о своей первой жене, пусть земля ей никогда не будет пухом, которая была невероятной стервой и неизлечимой неврастеничкой. Конец ей пришел вполне закономерный. Благоверная, устроив мужу очередной скандал из-за купленных на распродаже тканей не той расцветки, захлебнулась в собственной желчи…

– Вот именно тогда, друзья… – торжественно объявил счастливый вдовец, – я и увидел, что значит из ядущего вышло ядомое!

– Ну, а со второй частью загадки как быть? – подхватили прочие гости, не собирающиеся покидать дом отца красавицы до тех пор, пока не будут решены все спорные вопросы с наглым Самсоном.

– Тут задачка явно посложнее, – вынужден был признать дядя невесты, почтенный Агапий – владелец большинства питейных домов Фимнафа и именно поэтому являющийся одним из самых важных граждан города, ибо от его слова зависело, кому подливать в кубок лучшего вина, а кого гнать в шею. – Действительно, странная какая-то фраза… даже не фраза, а настоящий ребус – «из сильного вышло сладкое». Что бы это могло быть?

– Может людоеды – лестригоны зажарили Геракла, – вспомнил отец красавицы-невесты свой национальный фольклор.

– Ну что ты, братец, этакое несешь? – возмутились гости, слегка позабыв где они все находятся. – Откуда этому деревенщине знать о нашем великом греческом герое?

– Действительно, откуда, – вынужден был признать Абидом и от этого почему-то ещё больше расстроился.

Короче, суд да дело, но так ничего филистимляне и не смогли дельного придумать и тогда решили они поговорить с прекрасной Руфью, дабы выяснить каков человек этот Самсон. Руфь покорно спустилась в пиршественный зал, беспрекословно подчинившись приказу отца.

– Ответь мне, доченька, каков этот твой жених? Может он и с тобой лукавил, не только с нами? Может оскорбил тебя словом или жестом?

– Нет, отец, – так отвечала красавица, прелестно краснея. – Самсон был со мной крайне учтив и сдержан, но иногда говорил о непонятных для меня вещах.

– Вот он выход! – прокричал кто-то из гостей (тот самый, что должен был иудейскому герою тридцать рубашек из тонкого полотна и тридцать смен одежды). – Давайте объявим мерзавца сумасшедшим.

– Да это действительно выход, – воспрянул духом отец невесты. – Но нам нужен для этого весомый повод… Скажи мне, доченька, этот Самсон… он тебе вообще нравится?

– Ну… в общем… – замялась девушка, – он, конечно, вполне себе симпатичный… высок, строен, умён, но вот только… эта его борода…

– Борода?!!

– Без неё ему было бы намного лучше.

– Что ж поставим жениху новое условие, – удовлетворённо потёр ладони Абидом, – хочет жениться на моём нежном сокровище, пусть сбреет себе бороду.

– Правильно-правильно, – дружно подхватили гости, – так их, иудеев этих треклятых. И пейсы путь тоже сострижет. А то взяли себе манеру выглядеть не так как все.

– А как же с сумасшествием? – напомнил почтенный Агапий.

– С каким сумасшествием?!! – испугался хозяин дома, тревожно поглядывая на любимую дочь. – У кого именно?

– С сумасшествием Самсона, – терпеливо пояснил Агапий.

– Ах да… Самсон… Сделаем вот как. Я пошлю к нему мою дочь и попрошу её выведать у него ответ на эту дурацкую загадку. Полагаю, он не сможет ей отказать…

– Но папа!!!

– Не спорь со мной, девочка моя, отец твой всегда знает что делает. Как вы понимаете у подобного горячечного бреда не может быть нормального ответа. Как только Самсон отгадает свою же загадку, наши воины схватят его и прилюдно объявят сумасшедшим. Ну как вам?

Ответом был дружный рёв полнейшего одобрения.

Итак, над головой Самсона нависли грозовые тучи.

Прекрасная Руфь в сопровождении пятнадцати вооруженных до зубов филистимлянских головорезов явилась наутро к скромному одноэтажному иудейскому дому, где знаменитый герой снимал угол вместе со своими сопровождающими у далёкой родственницы по материнской линии Цили Аверман. Увидав из окна странную процессию, первым на улицу выскочил сонный, но уже хорошенько пораскинувший мозгами Исаак.

– Эй, уважаемые, – так встретил он нежданных гостей. – Таки неприлично беспокоить достойных людей в этакую рань.

– Я пришла увидеться со своим женихом, – решительно ответила ему Руфь, смущённо разглаживая складки на своей белой накидке.

– Ну, я даже не знаю… – сильно засомневался Исаак, – беспокоить знаменитость, когда он ещё спит. Самсон вчера очень поздно лёг, весь измаялся бедняжка, всё считал золотые шекели…

– И всё-таки я настаиваю, – слегка разозлилась невеста.

– Ну раз настаиваете… кстати… – Исаак нехорошо сощурился, – а кто эти вооруженный люди у вас за спиной числом в полтора десятка?

– Эти? – Руфь изумлённо обернулась, будто только мгновение назад узнала о существовании грозных сопровождающих. – Это… это… несчастные сиротки, вот ходят по домам просят хлеба у добрых людей.

– Значит сиротки? – решил уточнить Исаак, медленно пятясь к дому. – А зачем скажите на милость им боевые мечи?

– Ну… – девушка явно была загнана этим вопросом в неразрешимый тупик, но отвечать-то что-то нужно. – Это не мечи это ножи для нарезки хлеба и сыра.

– Сыра?

– Ну да, в некоторых домах проживают очень щедрые и милосердные люди.

Один из головорезов с глубоким шрамом на правой скуле чистящий кончиком короткого меча грязные ногти громко сплюнул и, в упор посмотрев на Исаака, угрожающе проговорил:

– Зови бородатого шлимазла, пейсатый, а не то макес тебе будет и всем твоим кибуцникам вплоть до седьмого колена, а здоровье… оно ведь всего одно.

Быстро смекнув всё правильно сильно вспотевший Исаак побежал будить Самсона, но Самсон как назло никак не желал просыпаться, обзывая компаньона сквозь сон короткими, но очень ёмкими ругательствами.

– Да что тебе неймётся… привязался… в такую-то рань…

– Вставай, Самсоша, у нас туточки серьёзная проблема вылезла.

– Все проблемы – это халоймес! – философски отвечал на это герой, переворачиваясь на другой бок. – То есть полная чепуха и решаются мною за время одного чиха. Ты и носа не успеешь утереть, как вдруг БДЫШ! и всё благополучно разрешилось.

– Да нет же… тут большая проблема пришла вооруженная до зубов и нагло хамящая.

– Ну, так взнуздай Самуила и реши всё поскорей.

– Не могу, о мудрейший, Голем только тебя одного и слушается.

– И то верно, – вздохнул Самсон, выбираясь из кучи соломы, заменявшей ему у «щедрой» Цили Марковны постель. – Ну, Изя, если сейчас там на улице меня будет поджидать какой-нибудь безумный проповедник, а не банда распоясавшихся разбойников пеняй таки на себя. Я так с собой шутить никому не позволю.

Исаак промолчал, нервно семеня следом за крайне раздражённым героем.

– Зайд гезунд спокойная жизнь! – воскликнул Самсон, увидев компактную группу перекошенных головорезов во главе с невестой. – Хорошенькое дело! Что же вы заранее не предупредили, что придёте ни свет ни заря да ещё и с такими гостями, я бы бороду расчесал, пейсы бы завил, зубы почистил, красоту, так сказать навёл.

Увидав волшебным образом преобразившегося Самсона, Руфь пришла в лёгкий трепет. Её молодое сердце при виде могучего атлета-силача забилось намного быстрее, а ноги чуть было не подкосились, однако она хорошо помнила наставления своего отца и ослушаться права не имела.

– Ты ненавидишь меня и не любишь, – проговорила девушка, очень натурально всхлипывая, – ты загадал загадку сынам моего народа, ты оскорбил их и меня.

– А это стало быть те самые сыны? – без всякого уважения ткнул пальцем в сопровождающих Самсон.

– Ты, говори да не заговаривайся, – процедил сквозь зубы головорез со шрамом, опасливо поглядывая на бицепсы иудейского героя, – ибо мы тут как бы не при делах, как бы шли мимо, как бы случайно заглянули.

– Ну, раз так… – улыбнулся Самсон, – то предлагаю вам как бы валить отсюда прямо на хрен, как бы в ослиную задницу и как бы побыстрее и как бы вот прямо сейчас…

Головорез прекратив чистить ногти резко выдвинулся на передний план:

– Ты это кого послал в ослиную задницу, а? Я, между прочим, при египетском фараоне во флоте служил. Вот!

И солдат показал вытатуированный хною на правом предплечье морской якорь.

– Не впечатляет! – криво усмехнулся Самсон, стремительным хуком отправляя воина со шрамом на соседнюю улицу.

Все участники утренней сцены с большим интересом проводили взглядом упорхнувшего в небо филистимлянина. Правильные выводы были сделаны молниеносно. Сопровождающие невесты больше не возникали.

– Итак, – Самсон удовлетворённо размял костяшки пальцев. – Милая моя цигалэ, что за важное дело привело тебя ко мне в столь ранний час?

– Я хочу, чтобы ты разгадал мне свою загадку! – властно потребовала Руфь.

– Не ну шо за дела? – возмутился испуганно молчавший всё это время Исаак. – Девочка моя, ты вообще соображаешь, о чём нас здесь просишь? Ведь от этой загадки зависит всё наше благосостояние, всё будущее выгоднейшего предприятия под названием «Самсон и компания».

– Я всё понимаю, – кивнула прелестной головкой Руфь, решив использовать последний веский аргумент – но если вы не отгадаете мне загадку, отец выгонит меня из дома и лишит наследства.

– Однако!!! – воскликнул Самсон и, почесав массивный нос с горбинкой, быстро добавил. – Хорошо, так уж и быть я открою тебе в чём секрет, но поклянись что никому ты его больше не расскажешь.

Накопившиеся противоречия окончательно доконали девушку и та, тихо ойкнув, упала в обморок. Хотя, возможно, с красавицей случился солнечный удар, ибо разгуливать по жаре в ужасной белой накидке оказалось делом небезопасным.

– А ну-ка назад, ша! – рявкнул Самсон на ломанувшихся к телу «сироток».

Головорезы нехотя отступили.

– Возвращайтесь к отцу невесты и передайте ему, что ровно в полдень явлюсь я в дом его, дабы дать верный ответ на мою загадку.

– Да, и пусть приготовит золотые шекели, – гаденько посмеиваясь, напомнил Исаак.

Посрамлённые головорезы ушли ни с чем, ну а Самсон подхватив невесомую девушку на могучие руки, отнёс её в свой съемный дом и, уложив на солому крепко задумался.

– Что есть любовь? – вслух принялся размышлять герой, стянув с красавицы дурацкую накидку. – Минутная прихоть подурневшего сердца? Безумие, охватывающее внезапно, словно упавший на голову с горы камень? Или быть может высшая благая воля, проявление тех таинственных сил, что недоступны никакому человеческому пониманию?

Исаак, прислушивающийся за закрытой дверью к странным речам напарника, хитро подмигнул стоящему на страже покоев хозяина Самуилу и красноречиво покрутил пальцем у виска. В ответ Голем продемонстрировал толстяку огромный кулак.

– Что есть любовь? – в очередной раз вопрошал Самсон, любуясь изящным профилем девушки. – Можно ли избежать её увернувшись? Быть может любовь это сладкое проклятие? Знает ли ответ сам Яхве? Любил ли он когда-нибудь?

Вечные вопросы, часто волновавшие поэтов и писателей, как всегда не имели чётких ответов. Да, в Руфь действительно можно было влюбиться, потерять голову, обезуметь. Тонкий стан, большая грудь, стройные маленькие ножки. Красавица была вся такая миниатюрная, словно мастерски выполненная из слоновой кости статуэтка.

– Что такое женщина? – неожиданно для самого себя спросил Самсон. – Что есть она вся из себя? Какой же это странный вид непонятных существ населяющих нашу землю.

Тут уж не выдержавший Исаак заглянул в комнату и едва сдерживая смех выкрикнул:

– Скорей целуй её, дурак, пока она в очередной раз от тебя не сбежала!

Герой нахмурился и тут же светло-серая мощная рука схватила потешающегося компаньона за шиворот накидки, затащив упирающегося наглеца обратно в коридор.

Послышались звуки яростной борьбы, гневная ругань, стон, потом что-то с приличным грохотом упало на деревянный пол и, наконец, стало тихо.

Самсон, сидевший рядом с любимой, грустно вздохнул:

– Теперь я знаю… – наполненным мирской скорбью голосом констатировал он. – Женщина, это слабое, беззащитное, хрупкое существо, от которого никак невозможно спастись…

Сдержал Самсон своё слово и ровно в полдень явился в дом будущего тестя, ведя за хрупкую ручку прекрасную Руфь. Возвращению дочери изнервничавшийся отец был несказанно рад, хотя и кричал возмущённо что-то по поводу поруганной чести, запятнанного славного имени ну и прочего по мелочам.

– Теперь ты как порядочный иудей просто обязан на ней жениться, – гневно брызгал слюной взбалмошный папаша Абидом, тыча героя пальцем в широкую грудь, бугрящуюся от налитых силой мышц. – Ты видел мою дочь всю как она есть. Ты прелюбодействовал с нею взглядом. Признайся, ведь было?

– Было, – совершенно серьёзно подтвердил Самсон. – И даже не один раз…

– ЧТО?!!

– Спокойно, папа, Самсончик так шутит, – смущённо улыбнулась Руфь.

– САМСОНЧИК! Ты ТАК его уже называешь!!! О горе мне, горе!

Как говорится, накаркал. Влюблённые сопровождаемые возмущённой толпой гостей прошли в пиршественный зал, где Самсон должен был отгадать присутствующим свою загадку.

– Итак… – прокашлявшись, произнёс почтенный Агапий и гомон вокруг мгновенно утих. – Сейчас мы должны услышать, чем на самом деле является «ядущее вышедшее из ядомого и сладкое вышедшее из сильного».

– Вы приготовили золото? – очень вовремя напомнил Исаак, и почтенное собрание чуть не закончилось постыдным кровопролитием.

– Сначала мы хотели бы услышать ответ, – масляно улыбаясь, проговорил отец невесты.

– Ой, таки сильно не нравится мне всё это, – прошептал на ухо Самсону Исаак. – Давай-ка лучше отсюда уйдём подобру-поздорову.

– Спокойно, Изя, не мельтеши.

– Почему ты оставил Голема в саду?

– Это будет наш спрятанный в рукаве козырь.

– Хорош козырь, особенно когда он потребовался тебе в прошлый раз.

– Этого больше не повторится.

– Ты так в этом уверен? Ой, вэй.

– Я уверен в Самуиле, как в самом себе.

– А… угу… конечно-конечно… в таком случае я срочно делаю ноги…

– Сиди на месте и не рыпайся, я кому сказал…

– Я вот попрошу…

Но договорить Исаак не успел, так как получил от героя небольшую затрещину чуть не закончившуюся для строптивого компаньона эпичным полётом через весь пиршественный зал.

– Итак, мы все ждём, – напомнил почтенный Агапий и в зале повисло крайне тягостное напряжение.

Самсон усмехнулся и, сложив руки на груди, весело спросил:

– Что-то не вижу я среди вас, уважаемые, знаменитого Фитнеса. Уж не приболел ли прославленный филистимлянский атлет ненароком?

– Нет, не приболел, – гневно ответил отец невесты. – Фитнес ушёл в военный поход и обещал вернуться с богатой добычей. В дальних странах он добудет много славы и много золота. Его будут любить самые прекрасные женщины, а великие цари станут подливать в его кубок лучшее своё вино.

– Однако какие славные планы, – похвалил начинания знаменитого филистимлянского воина Самсон. – А я слышал немного нечто другое… Кое-кто утверждает, что Фитнес оброс густой чёрной шерстью, отрастил острые рога с дурацкой бородкой и сделался козлом отпущения грехов для города Фимнафа.

– Что за чушь? – презрительно фыркнул Абидом. – Признайся, Самсон, что ты сейчас довольно неуклюже увиливаешь от ответа на свою загадку, потому что и сам не ведаешь его. Ты оскорбляешь моего великого сына в стенах моего дома. Что ж, я прощаю тебе и это, но ты не смеешь нарушить данное нам слово. Я знаю с этим у вас иудеев строго. Сам ваш Яхве тщательно следит, чтобы вы всегда точно исполняли все свои клятвенные обещания.

– Таки следит, – грустно констатировал Исаак.

– Так мы ждём!!!

– Ответ довольно прост, – Самсон потянулся и слегка зевнув, нагло подмигнул будущему тестю. – Из ядущего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое… это тот самый лев-антисемит, которому вы хотели меня подло скормить. Когда я, рискуя жизнью, схватил зверя и раздвинул ему огромную пасть, то обнаружил внутри целый пчелиный улей и много сладкого мёда. О что за чудо сказал я себе тогда! Не заняться ли мне на досуге пчеловодством.

Челюсти у присутствующих медленно отвисли.

Первым пришёл в себя почтенный Агапий и голосом умирающего удавленника прохрипел:

– Вяжите его, он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО абсолютно безумен!!!

Ой, что тут началось!

На иудейского героя бросились все. Абсолютно все присутствующие в этот момент гости, что довольно трудно себе представить. Разумеется, случилась невероятная свалка. Кому-то наступили на голову, кому-то отдавили любимую мозоль, а кое-кому даже надорвали оттопыренное с рождения ухо. Завязалась кулачная драка, причём не простая драка, а битва всех со всеми. Безусловно, схватить Самсона в этакой суматохе никому толком не удалось, так как ушлый иудейский атлет тайно натёр себя перед появлением в доме будущего тестя пальмовым маслом.

Подхватив под мышки повизгивающего от ужаса Исаака, впервые в жизни увидевшего такое просто запредельное количество жаждущих невинной иудейской крови антисемитов, знаменитый герой без труда прорвался к дверям и, выскочив в коридор, бросился наутёк. На улице стало ясно, что масштабы начавшегося побоища намного серьезнее, чем предполагалось вначале. Окончательно потерявшие голову филистимляне мощным потоком хлынули в город, по дороге вооружаясь кто чем может. Скромное родовое семейное побоище приобрело воистину вселенский размах.

Вспомнив о прекрасной невесте, Самсон с риском для жизни вернулся вместе с верным Големом в злополучный дом и, вытащив из под завалов несчастную девушку, попробовал вторично героически спастись бегством. Но не тут то было…

В Фимнафе тем временем вспыхнуло народное восстание. Спокойные до сих пор иудеи решили пойти ва-банк, в открытую сцепившись с ненавистными захватчиками.

Как очень метко сказал трясущийся как осиновый лист на ветру Исаак: «Это таки началось!!!». Произошло и впрямь нечто невероятное. Израильтяне взбунтовались! Как говорится, дошли до ручки. Кто бы мог подумать, что у этого достаточно всегда осторожного народа найдётся столько боевого запала. И главное, как шельмы дрались! Одно загляденье!

– Я бы с такой армией завоевал бы весь мир, – мечтательно проговорил Самсон, пробегая мимо двух иудеев, которые при помощи выломанных из забора палок, загнали в узкий переулок семерых вооруженных до зубов филистимлянских воинов.

– Вот только все бы потом перегрызлись, как только пришла бы пора делить добычу, – ловко ввернул Исаак. – Ну а когда бы речь зашла о правящем царе… тут бы твоим завоеваниям конец и настал. Глотки бы друг другу все перегрызли в двадцать четыре часа.

– Истину глаголешь, дружище, – был вынужден согласиться с компаньоном Самсон и чувствовалась в его словах безутешная скорбь.

Едва поспевая за Самуилом, бережно несущим на руках Руфь, колоритная троица каким-то чудом добралась до окраины города, куда яростные уличные бои ещё не докатились.

– А шо такое там происходит? – спрашивали беглецов обеспокоенные горожане, привычно подыскивая под ногами камни поувесистее.

На поросшем высокой травой холме беглецы остановились, дабы перевести дух. Понятное дело, что Самуил бежал бы себе и дальше, но Самсон с Исааком были не железные, вернее, не глиняные. Стараясь справиться с бешено рвущимся из горла дыханием, иудеи с интересом наблюдали за разгорающимся заревом невероятного по своей силе и масштабам пожарища.

В тот трагический для всей истории древнего Израиля день погиб славный город Фимнаф. Сгорел в огне всенародного восстания, утонув во всплеске праведного иудейского гнева. С тех самых пор и началась знаменитая борьба израильтян с любыми захватчиками за свою независимость.

Ну а что касается самого Самсона, то с новой силой пошла с того самого момента по городам и весям молва не просто о знаменитом герое, а о великом освободителе Израиля, борце за права всех обездоленных евреев, грозе ксенофобов угнетателей и ночном кошмаре подлых филистимлян. Вот так вот нежданно-негаданно стал Самсон всенародным освободителем и первым иудейским пламенным революционером, хотя такого слова тогда ещё и не знали.