Глава 24 Царь Соломон и царица Савская

«Да убережет тебя Бог от дурных женщин, от хороших спасайся сам!»

Древняя иудейская мудрость

Слухи о мудрости Соломона и великолепии его двора разлетелись по всему миру, плодя многочисленных завистников, но никто не смел пойти войной на процветающее богатое государство, ибо в те далёкие времена Иудея была как никогда сильна. Ну а чего тут удивляться, «золотой век» как-никак. Стремительный расцвет предвещающий далекий, но неизбежный упадок. Ведь любая древняя империя, словно живое существо имеет возраст, исчисляемый иногда десятилетиями, а иногда и целыми веками. Крах неизбежен, но разве задумываются об этом счастливцы, живущие в «золотую» эпоху?

Конечно же, нет.

Им повезло родиться в благополучный период, но вот их детям… их детям наверняка суждено хлебнуть горькую чашу времени неизбежных пагубных перемен. Впрочем, не будем о грустном…

Докатились невероятные слухи о царе Соломоне и до царицы Савской, проживающей в далёкой мало кому известной в то время Аравии. Царица решила лично отправиться в Иерусалим, дабы воочию убедиться в правдивости невероятных слухов.

Её появление в столице Израиля было подобно раскату грома среди ясного, хорошенько пропаленного полуденным солнцем неба. Длинный караван надменных аравийских верблюдов в богатых ярких чепраках украшенных золотом, медленно проплывал по улицам переполошившегося Иерусалима.

Было непонятно как такое богатство могло в целости и сохранности передвигаться по небезопасной во многих местах территории Иудеи. Но ларчик открывался просто – на величественных «кораблях пустыни» ехали суровые аравийские воины, лица которых скрывали белые шарфы куфии. Каждый воин держал правую руку на рукояти огромного изогнутого меча и связываться с такой охраной, разумеется, никто из знаменитых разбойников Израиля не решался.

Даже сам Ицах Кровавые Пейсы, по слухам наблюдавший издалека за караваном, проходящим по контролируемой им территории, сокрушённо покачал головой и, смачно сплюнув себе под ноги, мрачно изрёк:

– Таки слишком рискованно!

И его верные головорезы, числом три десятка, спрятавшиеся за огромным камнем проводили богатую, но недоступную добычу жадными грустными глазами…

Кроме грозных воинов пустыни верблюды везли придворных вельмож, женщин и бесчисленные дары Соломону: золото, драгоценности, благовония. Сама царица ехала в паланкине, который качался на огромном белоснежном верблюде.

Соломон, облачённый в пурпур и золото, с большим нетерпением ждал богатую гостью в тронном зале. Царю тоже было свойственно пускать пыль в глаза. Хвастаться он любил, однако сейчас им двигало вовсе не обычное хвастовство, а назревающее банкротство, слишком близко подкравшееся после опрометчивого строительства очень уж дорогого храма. Дела следовало немедленно поправить за чужой счёт. Вариантов было немного. А точнее, всего лишь два: грабёж соседних государств и грабёж своих же сограждан.

Оба варианта сильно не нравились Соломону, ибо разрушали с таким трудом урегулированную внешнеполитическую и внутреннюю обстановку в стране. Не факт что соседи не смогут достойно ответить на подлые поползновения агрессора. Ну а что касается своих же собратьев, то с ними шутить и вовсе не следовало. Восстанут, поднимут на копья и что тогда делать?

«Охмурю её всю и женюсь на ней!» – так решил для себя Соломон, с нетерпением ёрзая на троне.

– Ну что же там, где же она? – обеспокоено спрашивал царь у суетящихся в тронном зале слуг поспешно наводящих и так уже идеальный порядок.

– Уже скоро! – ответил один из солдат до пояса свесившийся в открытое окно дворца, выходящее аккурат на центральную улицу иудейской столицы.

Соломон понимал, что царица ни в коем случае не должна заподозрить плачевное состояние финансов владыки Израиля. Посему царь облачился в свои лучшие одежды, готовя безумный по своему расточительству, но такой необходимый пир. На гостью следовало произвести неизгладимое впечатление, и он его, несомненно, произведёт.

Однако, увидев вошедшую в тронный зал женщину, Соломон слегка смешался. В голове царил полный кавардак, будто мысли смял ворвавшийся в одно ухо знойный самум. Ветер аравийских пустынь здорово порезвился в закоулках памяти и, поиграв в лапту с неожиданно загоревшимися ярким пламенем плотскими желаниями, вылетел прочь через второе ухо, пронзив таким образом кружащуюся голову насквозь. Все хитрые планы летели в ненасытную утробу непредсказуемости, ибо царь почувствовал что немножечко влюбился.

Однако рациональность всё-таки взяла верх над безумным порывом, быстро наведя в мудрой голове царя идеальный порядок. Ведь влюбленный, как правило, совершает массу нелепых ошибок, что совершенно не соотносилось с довольно определёнными планами Соломона относительно царицы Савской.

Но как же тяжело было оторвать взгляд от идеальной фигуры, соблазнительно вырисовывающейся под тонким щёлком расшитого золотом платья. Как трудно не восхищаться смуглым утончённым профилем с изысканными чертами, как можно не погрузиться в огромные чёрные, горящие многообещающим огнём глаза…

«Ну уж нет… – Соломон хорошенько встряхнулся, будто пёс вылезший из ледяной воды. – На меня все эти хитрые женские чары давно уже не действуют».

Вот тут то и наступило окончательное отрезвление и в поначалу сбитом с толку царе вновь проснулся гениальный еврейский дипломат и предприниматель.

– Прошу вас, дорогая, не стесняйтесь, это такая честь для меня…

Встав с трона, царь величественно спустился к учтиво поклонившейся царице и, взяв её изящную ручку, деликатно поцеловал тонкую источающую нежный аромат бахура кожу.

– Тлебата мундра атир… – тихо ответила царица.

– Ах ты, что б меня… – хлопнул себя по лбу Соломон. – Кто-нибудь немедленно приведите ко мне моего штатного переводчика Авесалома Левенсона!!!

Запыхавшийся толстый иудей ворвался в зал минутой позже:

– Авесалом, зараза, где ты всё время шляешься? – с нетерпением воскликнул разнервничавшийся царь.

М-да об этой неожиданной преграде он как-то совсем не подумал. Проклятый языковый барьер, разница культур, обычаев, в конце концов… Масштабней нужно мыслить, масштабней… впрочем, что уже рвать на себе пейсы…

– Я ни разу вас не понимаю… – обиженно ответил переводчик. – И я решительно имею вам кое-что сказать… Я таки давно смирился с ролью главной дворцовой мишени для всевозможных насмешек. Что я вам бадхен в самом-то деле? И если бы не высокая оплата моих профессиональных услуг, то давно бы меня туточки совсем не было…

– Авесалом, ша! – грозно рявкнул Соломон. – На карту поставлено всё. В том числе и твоё благополучие в купе с благополучием всего Израиля!!!

– Ну… в таком случае я таки готов помочь, – осторожно согласился переводчик. – Из каких земель прибыла эта красивая шиксе?

– Красивая шиксе! – передразнил царь. – Перед тобою сама царица Савская, деревенщина, почтительно поклонись ей и одежду свою поправь, а то выглядишь так, будто тебя только что сняли с какой-то распутной девки!

– Таки сняли, – сварливо подтвердил Левенсон, после чего отвесил богатой экзотической гостье вежливый поклон. – Так из какой вы говорите, она прибыла страны?

– Из Аравии! – теряя остатки терпения буркнул Соломон.

– Откудава?!!

– И это ТЫ спрашиваешь меня?!! – взревел царь. – Лучший языковед всего Израиля!!!

– Гм… – переводчик слегка смешался и так обратился к царице. – Абвала маввалатур птурас птуристик…

Гостья испуганно переглянулась со своей многочисленной свитой, выглядевшей крайне растеряно.

– М-да… – пробормотал Соломон. – Начало многообещающее.

– Тюре ксуту миксапур илрат?

Такая же реакция.

– Мнате велабма кюсарс текелэ?

Неожиданно царица резко развернулась и влепила лучшему языковеду Израиля звонкую пощечину.

– Здравствуйте вам здесь, – обижено проговорил Авесалом, потирая пылающую щёку. – Но, кажется, я таки нащупал знакомую языковую группу…

– Что ты ей сказал, скотина? – царь уже был готов задушить подлеца собственными руками и лишь присутствие важной гости сдерживало его от неминуемой расправы над придурковатым толмачом.

– Я вас таки умоляю… ничего такого смертельного ведь не случилось…

– Переведи мне, причём НЕМЕДЛЕННО!!!

– Ну я поинтересовался… – переводчик на всякий случай отошёл от разозлившейся царицы подальше, – на какой конюшне она была зачата…

– О горе на мою несчастную голову! – потряс над головой кулаком Соломон. – А я дурак тратил деньги, посылая тебя на обучение в далёкие страны, а ты видно только и делал, что шлялся там по экзотическим борделям, где и пополнял свой словарный запас. Так ведь, а ну отвечай?!!

– Так в этом же весь цимес… – возразил Левенсон.

Соломон посчитал в уме до дести и коротко бросил:

– Переводи!

– Таки что?!! – испугался переводчик.

– То, что я сейчас буду ей говорить!

– А… ну… давайте…

– Дорогая моя… – царь изобразил на своём умном лице самую обаятельную улыбку из всех что были в его арсенале, так он обычно улыбался, когда вёл переговоры с тирским царём Хирамом, которому постоянно был что-то должен. – Прости моего слугу за случившееся недоразумение, ибо не ведал он что говорил.

– Я вас таки умоляю, как это не ведал? – возмутился Авесалом. – Вижу вы очень хочете сделать мне вырванные годы, выставив в глазах высоких гостей каким-то презренным йоцмахом? Желаете полный бэгробэн моей репутации, да? И какой я вам здесь слуга? Я свободный еврей и волен идти тудой кудой захочу и делать там что хочу! Вот даже прямо сейчас возьму и уйду и никто мне даже слова не скажет…

– Переводи! – улыбаясь сквозь зубы, процедил Соломон. – Удушу!!!

Угроза подействовала и Левенсон разразился длинной замысловатой тирадой. Царица поняла, коротко кивнув, и, по всей видимости, прощая допущенную в самом начале встречи оплошность. Затем гостья что-то произнесла на своём кошмарном языке и лицо у переводчика после этой фразы слегка вытянулось.

– Что она сказала? – тут же оживился Соломон.

– Сделала мне комплимент! – ответил совершенно ошарашенный переводчик.

– Что?!!

– Именно так!

– В каком это смысле?

– Говорит я очень красивый мужчина!

– Не может быть?!! – Соломон недоверчиво смотрел на экзотическую красавицу. – Ты же на верблюда похож которого скрестили со старым облезлым ишаком.

– А шо вы вообще знаете за эту жизнь? – в очередной раз обиделся переводчик. – Таки не делайте мне мозг беременным… я красив и строен как царь Давид.

– Я просто пытаюсь в очередной раз зачать в тебе разум, – скептически скривился царь. – Но как видно всё тщетно…

И Соломон щедрым жестом указал царице на открывшиеся двери, ведущие в пиршественный зал.

* * *

Если роскошь дворца и поразила экзотических гостей, то внешне они своего восхищения чужим богатством нисколько не проявили. Вели себя скромно, но с достоинством. Царь усадил знатную гостью на почётное место справа от себя, слева же сидел ненавистный переводчик, выглядевший спесивей чем обычно, что объяснялось сложившимся обстоятельствами. Понимал, мерзавец, что он единственный в своём роде и что без него у Соломона не получится с царицей даже простейших политико-экономических переговоров.

– Смотри мне! – погрозил Левенсону Соломон. – А то я тебе покажу где у курицы сиськи! Следи за своим языком и хорошенько подумай несколько раз прежде чем переводить, иначе сгною в тюрьме.

– Ой-вэй… только не делайте мне смешно… – дерзко ответил переводчик. – Вы слишком много шекелей потратили на моё обучение, чтобы так запросто сгноить меня где бы то ни было.

«Однако какой наглец!!!» – гневно подумал царь, мило улыбаясь царице.

Как же соблазнить красавицу, когда не можешь с ней нормально общаться?

Соломон решил использовать всю мощь своего немалого интеллекта, но интеллект, к сожалению, пасовал перед столь сложной неразрешимой задачей.

«Может общаться с ней на языке жестов? – в панике искал подходящее решение царь. – А вдруг неправильно поймёт и как влепит… но уже мне. Нет, не годится».

Язык тела, конечно, хорош, но до него ещё следовало добраться, в смысле добраться до прекрасного тела царицы и добраться не просто так, а дипломатически правильно, не нарушая чужие обычаи и предрассудки.

Кошмар!

Постоянно пихая локтём в бок разомлевшего от вина переводчика Соломон, наконец, смог завязать неспешную светскую беседу. Очень скоро выяснилось, что царица прибыла в Иерусалим с довольно определённой целью. Оказывается торговый путь, именуемый «Дорогой благовоний», по которому жители Аравии вывозили свои товары в Египет, Сирию и Финикию, проходил вдоль Красного моря и пересекал территорию подчинённую Израилю. Царицу беспокоило благополучное продвижение своих караванов, которое всецело зависело от доброй воли Соломона.

– Мы это обязательно обсудим, но чуть попозже… – вкрадчиво ответил царь, то и дело непроизвольно заглядывая в глубокий вырез платья знатной гостьи.

Кстати иудейские законы того времени совсем не воспрещали иметь царям несколько жён, посему Соломон и лелеял вполне конкретные планы в отношении царицы Савской.

Итак, становилось ясно, что вовсе не слухи привели царицу в далёкий (если смотреть из Аравии) Иерусалим. Преследовались чисто практичные цели: щедрыми дарами и обещаниями доли в будущих прибылях склонить израильского царя к заключению договора о дружбе. Конечно царь предпочёл бы немного иное склонение, склонение к сожительству, но так в лоб заявить побоялся, ибо вполне мог во всё тот же самый лоб хорошенько огрести. Нрав у экзотической гостьи был весьма крутой и это смог в полной мере прочувствовать на своей постной физиономии в край обнаглевший переводчик.

– Что ж дождёмся ночи дабы слиться воедино в жарком страстном порыве безудержной любви… – плотоядно потирая руки, произнес царь, вовремя успев схватить за горло пьяненького Левенсона, который едва не перевёл последнюю фразу владыки Израиля на аравийский.

* * *

И вот долгожданная ночь наступила.

– Разве не волен я делать в своём дворце все, что мне заблагорассудится? – тихо шептал Соломон, стараясь подбодрить себя перед тайным проникновением в покои царицы.

К сожалению как следует поговорить во время пира с красавицей так и не удалось. Царица Савская отвечала весьма односложно и царь даже заподозрил пройдоху переводчика не в достаточном знании аравийского языка. Уж больно тот криво ему переводил. Соломон не хотел думать о том, какой бред этот заносчивый кретин нёс царице, наверняка коверкая его красивые полные глубокой аллегории речи. Но другого подобного знатока невозможно было сыскать во всём Израиле и Авесалом Левенсон прекрасно это понимал, пользуясь столь удачным моментом, дабы качать права и безнаказанно портить нервы нервничающему царю.

– Ну ничего… – зло шептал Соломон. – Ведь царица рано или поздно уедет и тогда я спущу с тебя, дружище, три, а то и четыре поганые шкуры…

Даже возможный брак между аравийской красавицей и владыкой Израиля не спасёт в край обнаглевшего негодяя. Вот только бы достигнуть желанной цели и тогда уж…

Резко остановившись посередине тёмного коридора, Соломон в очередной раз сокрушённо хлопнул себя ладонью по лбу.

Он снова круто облажался.

Как же он не подумал об этом в самом начале?

Попасть в покои царицы это ещё только половина дела, а ведь нужно будет ещё с ней как-то объясниться. Ну два… ну три коротких слова, но даже их царь не был в состоянии произнести. Кто знает, что подумает смуглокожая красавица, когда к ней в спальню вломится зловещий бородач ортодоксальной еврейской наружности. Может спросонья и не разобрать, что перед ней сам царь. Пырнёт ножом и прощайте прожитые годы.

Тихо чертыхаясь и кляня собственную рассеянность, Соломон поспешно спустился на первый этаж к покоям ненавистного переводчика.

– Авесалом!!! – царский кулак с грохотом врезался в тяжёлую кедровую дверь. – Открывай, скотина!!!

За дверью послышалась непонятная возня и недовольный плаксивый женский голосок.

– Чего ломишься на ночь глядя, забодай тебя москит! – гневно заявила высунувшаяся в проём двери заспанная пейсатая физиономия.

Соломон только и ждал этого, ловко схватив переводчика за длинную рыжую бороду.

– Ой-вэй!

– Попался!!!

– Больно-о-о-о… отпустите…

– Выходи, кому говорят!

– Да выхожу уже, выхожу… – и Левенсон вынужденно вывалился в коридор со слезами на глазах рассматривая оставшийся в руке царя солидный клок рыжих волос.

– М-да… слабовата борода, ничего не скажешь… – сокрушённо покачал головой Соломон. – Крепкая борода признак мужа в силе. Вот, скажем, как у меня. А это что? Позорище!!!

– Ну знаете ли?!! – переводчик потёр пострадавший подбородок. – Ну что я вам могу за это сказать? Какая росла – такая и выросла. Мог ли я выбирать?

– А кто это у тебя там прячется в кровати? – Соломон было попытался войти в покои придворного толмача, но Авесалом стал стеною на пути у любознательного царя.

– Чёт не понял?

– Таки не пущу!

– Что, совсем обалдел?!!

– Совсем!

– Кажется ты забываешь где находишься и с кем говоришь…

– Таки не забываю!

От подобной дерзости Соломон побагровел, но тут же остыл, вовремя вспомнив, зачем сюда пришёл.

– Сдаётся мне, что ты соблазнил одну из служанок нашей знатной гостьи…

– Таки соблазнил, – гордо признался высокоучёный греховодник.

– Надеюсь сей акт не будет иметь для Израиля далеко идущие дипломатические последствия… – мрачно заметил царь, – иначе… сам знаешь, что я с тобой потом сделаю…

Левенсон поёжился под суровым взглядом иудейского владыки, ибо впасть в царскую немилость в его ближайшие планы совсем не входило.

– Ладно, проехали… – скривился Соломон, будто раскусил свежий лимон. – Ступай за мной!

– Но кудой? – в глазах бедняги отразились все мыслимые ужасы иудейского деспотизма.

Ведь неугодные Соломону люди регулярно пропадали во дворце как раз по ночам в шаббат. Наутро в опустевшие покои въезжал новый чиновник, а о его предшественнике, как правило, говорили «ушёл на заслуженный отдых». При этом между строк читалось «в один конец».

– Не трусь, дурачина… – хлопнул личного переводчика по вздрогнувшему плечу усмехающийся царь. – Если бы я хотел избавиться от тебя, то прислал бы людей из тайной службы.

И мрачный как туча Соломон повёл полуголого Левенсона в то крыло дворца, где располагались самые роскошные гостевые покои.

* * *

– И всё-таки, куда же мы идём? – прошептал Авесалом, бесшумно поднимаясь по лестнице украшенной экзотическими перилами, вырезанными из красного африканского дерева.

– В покои царицы, – коротко бросил через плечо царь, имевший подозрительно разбойничий вид.

– А вам не кажется, что это несколько опрометчиво, тем более в такое позднее время…

– Нет, не кажется…

– Вам конечно виднее, но я со своей стороны хотел бы напомнить, что…

– Тс-с-с-с… – сделав жуткую гримасу, Соломон приложил к губам указательный палец.

– Что такое? – переводчик испуганно вытянул шею, пытаясь разглядеть что же там в темноте так встревожило царя.

– Проклятье!!!

– Что случилось?

– Солдаты!

– Где?!!

– У меня на бороде!

Левенсон тщательно изучил густую чёрную бороду владыки Израиля.

– Косички таки есть, но солдат… что-то совсем не вижу…

– О боги, какой же осёл! – Соломон закатил глаза, после чего сдавленно захихикал. – Разумеется покои царицы Савской тщательно охраняются.

– Полный тухес… – кивнул переводчик, осторожно заглядывая за угол. – Ассирийские головорезы не меньше десятка и вооруженные до самых коренных зубов. А иначе и быть не могло…

– Почему? – удивился царь.

– Слишком много бородатых красавцев по дворцу ходит… – спокойно ответил Авесалом. – Ну вот взять, к примеру, хотя бы меня…

– Ты, ослиная задница, заткнешься, наконец, или нет, – яростно прохрипел Соломон очень близкий к жестокому убийству.

Переводчик внял, вовремя прикусив язык. Царь же включил мозги и, сняв с безымянного пальца золотое кольцо с огромным рубином, швырнул его вглубь коридора. Как он и предполагал неусыпная стража царицы тут же переполошилась, среагировав на внезапный шум. Всей толпой кровавые головорезы далёких песков храбро ринулись на звук.

Замешательство было недолгим.

Аравийцы увидели кольцо, за которое вполне можно прикупить небольшой приграничный ассирийский город вместе со всем населением.

Изогнутые широкие мечи одновременно выскочили из ножен.

– Ну, сейчас начнётся, – удовлетворенно потирая руки, проговорил Соломон.

– Что уже дерутся? – заглядывал через плечо царя Левенсон.

– Ещё как! Вперёд!

Один короткий, но мощный рывок, и вот они уже в покоях знатной гостьи. В спальне экзотической красавицы царил интимный полумрак. Смуглокожая женщина возлежала на роскошном ложе среди множества расшитых золотом подушек. Курились благовония, колыхались от лёгкого ночного ветерка невесомые шторы, хищно поблёскивала красными глазами ручная пантера, с удобством расположившаяся в ногах спящей хозяйки.

– Значит так… – трезво оценив ситуацию, объявил Соломон. – Я бужу царицу, а ты отвлекаешь хищника.

– А можно наоборот? – с надеждой спросил Авесалом, уже заранее трясясь как сухой лист на осеннем ветру.

– Можно, но ты идёшь первым, – легко согласился царь и дал переводчику могучий пинок под зад.

Пантера среагировала мгновенно, красиво прыгнув на взвизгнувшую человеческую фигуру. Царица проснулась, но Соломон был уже рядом, галантно целуя смуглую ручку.

– Вижу, вам не спится? Мне, признаюсь, тоже!

Смуглянка непонимающе рассматривала царя, затем её взгляд переместился на странный визжащий клубок, катающийся по спальне.

– Рамсес, атори нотос фу!!!

В следующую секунду визжащий клубок распался, и пантера недовольно затрусила к ложу хозяйки.

– Рамсес, кутори, питейя кутори!!! – красавица успокаивающе потрепала зверя по стоящей дыбом холке.

– Хороший пёсик… – дрожащим голосом проговорил напоминающий красно-белую зебру Авесалом и, услышав в ответ глухое рычание, тут же поспешно исправился, – то есть хорошая кошечка…

– Иди-ка, братец, сюда, – Соломон властным жестом поманил толмача. – Будешь переводить.

– Что переводить?

– Всё!

– Всё это когда ноги холодные! – философски изрёк переводчик.

– Не умничай мне тут.

Левенсон опасливо приблизился к кровати:

– Ну я… таки готов… почти…

Царь повернулся к играющей с пантерой царице:

– Как ты прекрасна, как привлекательна… – трогательно держа в руках ладонь смуглянки произнёс Соломон, усиленно изображая юношескую пылкую влюблённость. – Твой стан похож на гибкую юную пальму, груди твои спелые виноградные грозди. Подумал я, вот бы прямо сейчас вспорхнуть на эту пальму, дабы посмаковать виноград уж поспевший, пожинать плод страстной любви, погрузившись в сладостное безумство…

– Вы шо с мозгами совсем поссорились? – испуганно выдал переводчик. – Да как же я этот бред-то переведу?

– Переводи, как хочешь, – спокойно ответил царь. – Но чтобы слово в слово…

– Но женские груди вовсе не похожи на виноград. Уж скорее персики или дыни. Как я ей это всё объясню?

– Объясни, как сможешь. И не зли меня, а то… сам знаешь… я уже на переделе…

Авесалом тяжко вздохнул, разразившись неприятно режущей слух длинной тирадой. Царица отреагировала нестандартно, с большим интересом посмотрев на переводчика и даже обаятельно улыбнулась ему.

– Что такое? – слегка занервничал Соломон. – Почему она улыбается тебе, а не мне?

– Мне за это ничего неизвестно… – растерянно развёл руками Левенсон. – Может ей понравилась моя борода, хотя вы её и подпортили слегка в порыве необузданного гнева…

– Ты ещё не видел меня в настоящем гневе, – потряс указательным пальцем у носа переводчика царь. – И молись, чтобы никогда не увидел.

Тем временем потасовка в коридоре перерастала в небольшое побоище. Заинтересовавшись, Соломон поклонился царице и, подбежав к дверям, приоткрыл одну створку. За дверью и впрямь шла нешуточная битва. На шум драки прибежали иудеи, хорошо рассмотрев, что именно не могут поделить аравийские головорезы. Тут то и началось самое интересное. Быстро сориентировавшись, израильтяне схватились за ножи и… численный перевес оказался не на стороне гостей.

Царь смотрел на всё это с большой тревогой, усиленно размышляя над тем, будет ли сей акт иметь неприятные для него дипломатические последствия. Так и не придя к однозначным выводам, Соломон вернулся к ложу царицы и… застыл там как вкопанный. Ложе оказалось пустым, хотя и здорово примятым.

Волшебным образом испарилась не только царица вместе с любимой пантерой, но и негодяй переводчик.

– Что бы всё это значило?!! – задумчиво поглаживая переносицу, спросил сам у себя царь и чуть погодя увидел клок рыжих волос, красноречиво лежащий на одной из подушек.

– Ах, какой мерзавец, какой… – слов не было были одни лишь эмоции.

Конечно следовало немедленно броситься в погоню, но Соломон нутром чувствовал, что уже опоздал. Как говорится «поздно пить целебные отвары, когда пейсы отвалились». Удар по самолюбию царя был нанесён просто сокрушительный. Но в жизни зачастую всё предусмотреть невозможно, будь ты хоть семи пядей во лбу. Чем привлёк экзотическую красавицу плешивый, рыжий, немолодой, кривоногий иудейский урод, так и осталось для Соломона загадкой на всю жизнь. Как говорится «непредсказуемому женскому сердцу не прикажешь» и «любовь зла полюбишь и осла», ну и прочее в таком же роде.

Как выяснилось чуть позже, царица Савская поспешно вернулась на родину, где благополучно сочеталась узами брака с чужеземцем Авесаломом Левенсоном, который нежданно-негаданно из царских переводчиков сделался Аравийским царём.

Разумеется Соломон не мог стерпеть этакого вероломства и заказал подлого предателя самому Ицаху Кровавые Пейсы чьи убийцы по слухам проникали даже в загадочные земли северных варваров. Однако Ицах, взяв золотые шекели у Соломона, так и не выполнил этот заказ, стрясся с царицы Савской ещё большую сумму за то, чтобы не убивать её любимого Левенсончика. Таким образом, знаменитый иудейский разбойник заработал двойную сумму шекелей не пролив при этом даже капли крови.

Впрочем, всё это ещё только будет, сейчас же невероятно раздосадованный царь Соломон вновь осторожно выглядывал в коридор, усеянный трупами экзотических гостей. Разумеется, в кровавой схватке победили иудеи, которые уже успели отыскать во дворце сонного, но опытного ювелира Моисея Нахимовича. Закусив кончик языка, ювелир аккуратно распиливал алмазной пилочкой на равные части драгоценный камень, ловко вынутый из золотой оправы.

– С этим народом мне ни один враг не страшен! – радостно воскликнул Соломон, однако завоевывать чужие страны так никогда и не решился.

* * *

Несмотря на все вышеизложенные события народная молва таки приписала любимому царю любовную связь с царицей Савской. Длинные языки с пеной у рта утверждали, что связь сия была пылкой, но мимолётной. Более того, будто бы красавица понесла от Соломона сына, от которого затем пошла знаменитая династия носатых абиссинских негусов.

Сын родился с более светлой кожей нежели у матери, и когда вырос, то сделался знаменитым аравийским героем, хитрым и жадным как иудей и безрассудно храбрым как аравиец. Говаривали, что он даже ухитрился похитить из храма Соломона в Иерусалиме ковчег завета, заменив его искусной подделкой.

Сам же настоящий ковчег по сей день якобы хранится в сокровищнице храма в Аксуме – старой столице Абиссинии. Во время праздника москал, в честь окончания поры дождей, выставляется он для всенародного обозрения.

Такие вот дела.

Загрузка...