Тридевятое. Книга первая

Глава 7 Маточные рожки

Иван довольно быстро миновал Зачарованный лес, словно деревья сами расступались перед ним, являя взору бегущую лентой тропинку, поросшую невысокой травой и вороньим глазом по бокам. Проходящие мимо звери и прочие лесные создания не тревожили его покой, держась от царевича как можно дальше. Ехать на лошади было около суток, но из-за роя мыслей в голове, они пронеслись незаметно прямо как подходящее к концу бабье лето.

К вечеру следующего дня Иван возвратился в родной Царьград. Город по обыкновению гудел как улей, местные жители сновали по улицам туда-сюда, заканчивая накопившиеся за день дела. Воздух был свежий после недавно прошедшего дождя, и в нём удивительно чётко улавливалась атмосфера горечи, она же чувствовалась во взглядах людей, хмуро провожающих статную фигуру вернувшегося царевича, мчащегося галопом к стенам белого кремля. Горожане безропотно уступали всаднику дорогу, перешёптываясь за его спиной. Их слова быстро уносил ветер, посему царевич оставался в священном неведении до самого конца.

Иван буквально влетел во двор царского терема, едва не сбив дежуривших у ворот стрельцов, один из которых тут же побежал докладывать о его прибытии. Подоспевший конюший помог царевичу спешиться и откланявшись увёл порядком уставшего от бесконечной езды Сивого в стойло. Заметившая царевича, одна из многочисленных служек, промокнула глаза платком, окидывая его печальным взглядом, но тут же поспешила по делам, вливаясь в общий поток снующих туда-сюда людей, опасаясь расспросов.

— Где тебя только носило, Иван? — вышел к младшему брату Сергей, которому только что доложили о его прибытии.

— Что произошло? — спросил тот, уже предполагая, что произошло нечто нехорошее, и брат в своём ответе тут же подтвердил его худшие опасения.

— Царь-батюшка вчера представился.

— Не может быть… — младший глубоко вздохнул, стараясь сохранить самообладание и унять появившуюся дрожь в коленях.

— Это было вопросом времени, отец был болен несколько лет, ты сам знаешь. — коротко ответил Сергей, будто говорил о чём-то обыденном, с чем давно уже успел смириться.

— Да, но всё же я не был готов потерять его так скоро.

— Тело с утра омыли, сейчас оно в царской горнице, ты можешь зайти к нему, чтобы попрощаться. Завтра тело царя-батюшки будет предано священному огню.

С этими словами старший царевич удалился решать насущные дела касательно грядущих похорон, времени болтать с младшим братом у него не было даже сейчас, когда они должны были сплотиться, переживая общее горе.

Иван проводил его долгим взглядом, в голове мелькнула мысль зайти сначала к Василисе и поговорить с ней, девушка, наверняка, сейчас помогла бы ему утешиться и подбодрила бы ласковым словом. Однако он всё ещё не мог решить, что делать со словами Кощея Бессмертного. Как бы Иван ни старался отрицать правдивость со стороны чародея, слова об истинной любви, которой под силу снять проклятие, посеяли зерно сомнения в его душе. Царевич осторожно сжал кольцо, подаренное Глебом, хорошо спрятанное под слоями одежды, словно набираясь от него решимости, и, войдя внутрь терема, двинулся в противоположном от собственной горницы направлении.

Стрельцы у дверей покорно расступились при виде младшего царевича, без расспросов пропуская того в горницу покойного царя-батюшки.

Внутри было непривычно темно, а в воздухе витал пока ещё слабый, но хорошо различимый тошнотворно-сладковатый запах недавнего покойника. На большом дубовом столе, за которым обычно собирались бояре, облачённый в белые похоронные одежды, лежал его отец — почивший царь Берендей, мудро правивший Тридевятым царством тридцать лет и три года.

Иван с трудом заставил себя не отвернуться, а взять батюшку за хладную руку, осторожно сжав закоченевшую морщинистую ладонь в своих руках. Он опустился перед столом на колени, прижимаясь лбом к сомкнутым рукам, пытаясь мысленно донести прощальные слова до почившего отца, коря себя за то, что был так далеко, когда ему требовалась помощь и забота.

Застывший рядом с покойным, Иван не заметил, как в углу что-то зашевелилось. Прошка словно мышь бесшумно показался из темноты и тут же упал в ноги к царевичу, заставив того с ужасом отпрянуть от тела и буквально упасть на пол.

— Не вели казнить меня, Иван-царевич, вели слово молвить! — повинился царский служка. — Не уберёг я царя-батюшку!

Иван тяжело вздохнул и подвинулся к каявшемуся мальчику, ласково потрепав его по светлым волосам.

— Это не твоя вина, Прохор. Царь-батюшка давно был серьёзно болен, и хворь-таки забрала его у нас. — попытался утешить мальчика Иван, однако тот только сильнее приложился головой об пол в отчаянных попытках вымолить прощения не то у Ивана, не то у покойного царя, он полностью игнорировал попытки царевича успокоить его.

— Государь давно боролся с болезнью, но ему стало хуже в последние недели, в аккурат после вашего отбытия. — он осторожно поднял глаза на Ивана, словно боясь возмездия с его стороны, кровь тонкой струйкой стекала с разбитого лба, но мальчонка даже не поморщился и не попытался стереть её. — Всё началось с малого. Царь слаб стал, после каждой трапезы тут же испражнялся, а живот его болел так, что иногда терпеть мочи не было, и сознание покидало его. Я звал лекарей на помощь, но царь-батюшка всегда был этим недоволен, иногда рвался поколотить их, а после и вовсе бредить стал, не подпуская к себе никого, однажды только вас велел позвать…

Сердце царевича сжалось.

— В последнюю неделю всё тело его сводило так, что не можно было двигаться. Мне казалось, что царь-батюшка не то коченеет от холода, не то силы покидают его, и вот-вот дух выйдет вон. — мальчик всхлипнул и с размаху ударил себя по щеке, пытаясь прийти в чувства. — Хоть и ругал меня царь на чём свет стоит, я не отходил от него ни на шаг, размачивал ржаной хлеб в молоке дабы хоть чем-то накормить. Но государь наш ни стараниями лекарей, ни внутренней силой, не смог побороть болезнь.

Иван прикрыл глаза, массируя виски, последние дни жизни его отца были ужасны, и от представления как родной человек мучался, на глаза навернулись горькие слёзы, но он нашёл в себе силы кивнуть, чтобы Прошка продолжал. Мальчику, судя по его состоянию, было ещё хуже. Он был сиротой и буквально вырос в царском тереме на глазах у его обитателей.

— Вчера утром царь не смог есть, даже говорить был не в силах, словно что-то сжирало его изнутри, а если я и слышал бормотание, то не понимал ничего. Лекари разводили руками, ваша супруга тоже была с ним до самого конца, пытаясь исцелить, но не смогла ничем помочь. Около полуночи, царь наш отошёл в мир иной.

Хоть это и был конец рассказа, Иван молчал, переваривая услышанное. Болезнь отца была неизвестной природы, никто не мог точно установить, как её побороть, и не знал, какой у всего этого будет конец. Объяснения почему хворь усугубилась, когда он отбыл на поиски Кощея Бессмертного у него не было. Возможно, просто совпадение. Вот если бы здесь был Глеб, он бы… Нет, Глеба для Ивана больше не существовало, он взял кольцо, как память, но больше не желал видеть бывшего друга по крайней мере в ближайшее время пока не разберётся со всеми насущными делами. Для начала царевич решил просто поговорить с женой. Василиса многое сделала для отца в его отсутствие, и должно было хотя бы искренне её поблагодарить.

— Это я виноват, я должен был помочь! — не унимался Прошка, очередным ударом об пол расквасив себе нос.

— Немедленно прекрати это! — всерьёз обеспокоенный состоянием служки Иван кинулся к мальчику, подхватывая его, тот задрожал в его руках.

За секунду мальчик судорожно сжался, затем выгнулся дугой, а после его вырвало прямо на полы кафтана царевича. Иван приложил ладонь ко лбу мальчика, он видел, что так обычно делали лекари, тот обдал его жаром так, что царевич инстинктивно отдёрнул руку.

Иван крикнул стрельцов, которых видел рядом с дверью, и те незамедлительно отреагировали на зов, ворвавшись в комнату.

— Немедленно передайте Прохора в руки главного лекаря. — приказал царевич, аккуратно придерживая голову мальчика, чтобы тот не захлебнулся очередным приступом собственной рвоты.

— Что здесь происходит? — вбежал в горницу Василий, но окинув взглядом измученного брата и уступив дорогу стрельцам, выносящим бледного как смерть Прохора, даже не нашел, что ещё сказать.

Они молча вышли из опустевшей горницы, средний опёрся рукой о стену, согнувшись в три погибели и едва сдержал рвотный позыв, накативший от нелицеприятного зрелища в горнице. Иван ласково похлопал брата по спине, пытаясь успокоить его. Но Василий резко оттолкнул руку брата и выпрямился, его лицо всё ещё было бледным, но взгляд так и сквозил лютой ненавистью.

— Я не этого хотел! — внезапно громко сказал он. — Это ты во всём виноват, Иван!

— Тебе нужно успокоиться, мы не могли предотвратить смерть отца. — попытался образумить его младший царевич, не понимая в чём же его вина.

— Не могли предотвратить, но могли отсрочить!

— Я не понимаю, о чём ты.

— Если бы не ты, он жил бы дольше!

Гневно выкрикнул Василий, а после ни с того ни с сего ударил брата кулаком в челюсть. Это было настолько неожиданно, что царевич больно приложился головой о стену.

— Что ты такое творишь⁈ — Иван чувствовал, как кровь потекла из разбитой губы, наполняя рот металлическим привкусом, а в глазах начало темнеть от сильного удара.

Он увернулся от второго замаха брата и уже сам ударил его в живот, заставив болезненно завыть, согнувшись перед противником.

Всё быстро переросло в драку, царевичи катались по полу, мутузя друг друга кулаками, гнев застилал обоим глаза, а браная речь стояла такая, что вскоре весь терем стоял на ушах. Будто не особы царских кровей дрались, а пьяные мужики из захудалого кабака. Разнять братьев смог только вовремя прибежавший Сергей с воеводами, буквально оттащивший Василия от Ивана, которого в свою очередь держал один из крепких воевод и всё ещё дрожащего передал в заботливые руки вовремя в подоспевшей Василисе.

— Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! — проорал Василий, пытаясь вырваться из лап старшего брата, в пылу ненависти оттолкнув от себя подбежавшую жену.

Что было дальше Иван не видел, отчасти от того, что его мутило от сотрясения, отчасти от того, что Василиса увела его подальше от образовавшегося хаоса.

— За что? — Иван подавил поступившие к горлу обидные слёзы, позволяя жене позаботиться о своих ссадинах и разбитой губе, которую та заботливо промокала сейчас мокрой тряпицей. — Я не сделал ему ничего плохого.

— Твой брат подавлен из-за смерти отца, ему нужно было выплеснуть свой гнев.

Иван ойкнул от боли, Василиса приложила к губе что-то сильно защипавшее кровоточащую рану.

— Знаю, что больно, но, пожалуйста, не вертись. — попросила девушка, осторожно придерживая одной рукой голову мужа.

Иван кивнул, стараясь больше не двигаться, молча позволяя жене возиться с разбитой губой, кровь из которой, наконец, перестала течь. А после терпеливо ждал, пока она обработает многочисленные ссадины и поможет снять запачканный кафтан.

— Я разговаривал с Прохором. — внезапно сказал Иван, держа у губы тряпицу с отваром, что дала ему Василиса.

— Этот несчастный мальчик… Он всё время был рядом с царём-батюшкой.

— Он сказал, что состояние отца усугубилось после моего отъезда.

— Ты же понимаешь, Иван, это просто совпадение. — попыталась успокоить его девушка. — Царь-батюшка долгое время был болен. Я сама по возможности справлялась о его состоянии и старалась помочь, но даже мои знахарские знания были бессильны.

— Я сердечно благодарен тебе за это.

Иван замолчал, уставившись в стену, пытаясь сфокусировать взгляд на одной точке. Пока получалось плохо из-за сильного головокружения, пришедшего на смену тёмным кругам перед глазами.

— Поведай о том, что тебя беспокоит. — Василиса взяла его за руку. — Я понимаю, что смерть отца стала для тебя ударом, но ты должен жить дальше. Тем более сейчас, когда Тридевятому царству нужен новый правитель.

Иван с внезапно накатившим недоверием посмотрел на её руку и, шатаясь, поднялся с лавки.

— Мне горько от того, что отец покинул нас, но есть ещё одна вещь, что не даёт мне покоя.

— В чём дело? — она поднялась вслед за ним, внимательно глядя на мужа. — Кощей Бессмертный отказал тебе? Ты вступил с ним в бой?

Иван покачал головой, чем ещё больше озадачил девушку.

— Я говорил с ним, и он сказал то, что никак не укладывается в моей голове.

Василиса нахмурилась:

— Кощей Бессмертный один из самых коварных чародеев, он мог слукавить, глядя тебе в лицо.

— Тогда ты сможешь развеять мои сомнения.

Иван повернулся, решительно глядя на неё.

— Скажи мне, Василиса, только честно и без утайки. Что сказал тебе Кощей Бессмертный, когда наложил на тебя проклятие?

— Я уже говорила тебе, что он сделал это затем, чтобы я не досталась никому, ведь никто никогда не полюбит лягушку. Снять заклятие самостоятельно я бессильна.

— Кощей Бессмертный сказал, что способ избавиться от лягушачьей кожи довольно прост, и ты его знаешь.

— Он водил тебя за нос, Иван. — Василиса вздохнула. — Если бы я знала, как снять проклятие, то наверняка бы им воспользовалась.

— Скажи, ты любишь меня?

— Конечно, я люблю тебя! Полюбила, как только увидела. — в её глазах сверкнули слёзы. — Иначе я бы не пошла за тебя замуж, несмотря на волшебную стрелу, которую ты пустил в мою сторону.

— Кощей Бессмертный сказал, что истинная любовь способна победить проклятие. И если мы друг друга любим, то оно уже должно было сойти на нет. Но ты же до сих пор превращаешься в лягушку? — он кинул взгляд на кожу, которая аккуратно лежала на постели. — Это значит, что один из вас врёт.

Василиса тяжело вздохнула и покачала головой:

— Милый мой, Иван-царевич, это же очевидно. Я говорила тебе, что Кощею чуждо милосердие, он обманул тебя.

Иван затих, глядя на девушку, та ласково пригладила ладонью его взлохмаченные золотые кудри.

— Если бы слова Бессмертного были правдой, я бы уже была свободна. Разве наша любовь не достаточна крепка?

Василиса шагнула к нему вплотную и осторожно обняла, щекой прижимаясь к груди, Ивану показалось, что он чувствует её горячие слёзы, просачивающиеся сквозь рубаху. Вмиг сомнения, зарождённые чародеем, пропали, и на душе стало совестно.

— Прости меня, моя ненаглядная! — повинился юноша, обняв девушку в ответ, крепко прижимая к себе. — Я не должен был ни на секунду сомневаться в тебе!

Василиса всхлипнула, уткнувшись в его грудь, и что-то бессвязно пробормотала.

Иван осторожно взял её лицо в свои руки, сцеловывая жаркими поцелуями горючие слёзы.

— Пожалуйста, прости. Я больше никогда не усомнюсь в тебе. — шептал он, успокаивая свою возлюбленную, пока та наконец не прошептала, что ему не о чем волноваться, и их губы не слились в сладком поцелуе.

Иван прижимал девушку к себе как величайшую драгоценность, как он мог усомниться в ней, поверив лживым словам Кощея Бессмертного?

Через какое-то время Иван сидел подле лавки, за которой мерно постукивая веретеном пряла Василиса. Кровь запеклась на губе, рана всё ещё немного болела, но совсем отдалённо, вероятно, помог отвар, который прикладывала к ране Василиса.

— Что нам теперь делать? — внезапно спросил Иван, завороженно наблюдая за работой любимой.

— Царя-батюшку проводят завтра, мы должны с ним попрощаться. — отозвалась девушка, не отрываясь от работы.

— Я говорю о твоём проклятье.

Она вздохнула, веретено на миг дрогнуло в её пальцах:

— Боюсь, что у нас есть два выхода. — она отложила работу в сторону, взглянув на мужа. — Или я остаюсь лягушкой до конца дней своих, и мы сможем быть вместе только ночью…

— Или? — спросил Иван, ощущая, как молчание со стороны Василисы затянулось.

— Или, как я уже говорила, должен умереть тот, кто наложил проклятье. — договорила она.

— Но ведь, Кощей Бессмертный бессмертен.

— Никто не бессмертен, Иван. — покачала головой Василиса. — Это непросто, но есть способ покончить с ним раз и навсегда.

— Ты уверена, что нет другого пути? — с надеждой спросил он.

— Если бы я его знала… Но Кощей отказывается говорить нам правду, ты сам слышал его байки про истинную любовь.

— И всё же убийство — это неправильно.

— Ты всё ещё считаешь, что мы можем чего-то добиться от Кощея разговорами?

Иван застыл подле лавки уже не слыша, что говорила ему девушка. Сердце разрывало на части, ведь при всей своей любви к Василисе и желанию помочь ей избавиться от проклятья, он не был готов пойти на убийство чародея. В голове пронеслись обрывки воспоминаний, вызванные яркими образами Глеба, Яны, вредного кота Баюна…

«А это Кощеев преемник, Глеб»

«Пришёл в себя наконец. Двое суток лежишь тут как кисейная барышня»

«Глеб всегда строит из себя этакую язву, а на деле сама доброта.»

'— Значит, тебя спас Кощей Бессмертный? А Глеб тебя в отсутствии чародея защищает?

«— А ты думал — Кощей может только красных девиц похищать? Сдались они ему? Чего умеют⁈ Рыдать только по лавкам на судьбу незавидную да ругать мужиков непутёвых! Другое дело я — и хорош, и силён, и собеседник отличный! Ничего-то ты не знаешь Иван-царевич.»

…

«Ты первый, кто назвал меня другом»

…

Недавняя обида на мрачного чародея начинала стираться из его памяти.

Дела обстояли намного сложнее, чем во времена, когда он покидал царский терем и был готов на всё лишь бы снять с Василисы проклятие.

Голоса роились в голове Ивана, не давая сосредоточиться. Если он убьёт Кощея Бессмертного, то кто останется рядом с Глебом?

Баюн? Но он кот и бесполезен в банальных человеческих делах.

Яна? У девушки своих забот хватает! Она тоже ограничена своим обучением у Бабы-Яги, которая, судя по народной молве, персонаж не самый приятный, и может держать ученицу в ежовых рукавицах.

Кощей для Глеба не просто учитель. Это его семья.

И, кроме того, так ли плох Бессмертный, как о нём говорят? И Глеб, и Баюн, возможно, живы-здоровы, благодаря ему.

…

— Иван, ты в порядке? Все хорошо, Иван? — Василиса обеспокоенно опустилась на пол рядом с ним, осторожно тряся за плечо, выводя тем самым из потока мыслей.

— Прости меня. — прошептал он, не поднимая глаз на девушку. — Мне нужно подумать.

— Я знаю, Иван, ты очень добрый, и не хочешь причинять вред никому, даже такому злодею как Кощей.

— Дело не в этом.

— А в чём?

Забыв о том, что его губа всё ещё не зажила, Иван прикусил её и поморщился от боли. Почему он не говорит ей о том, что произошло в тереме тёмного чародея?

— В чём дело, Иван? — ещё раз спросила Василиса, а затем внезапно убрала от него руку и прошептала. — Ты что-то от меня скрываешь.

Иван вздрогнул:

— Конечно, нет. Просто мне нужно время подумать.

— Расскажешь, что произошло во владеньях Кощея? Тебя больше полумесяца в Царьграде не было, я места себе от волнения не находила.

— Прости, что заставил тебя так переживать, прости за всё… — поник Иван. — Но Кощея Бессмертного не оказалось дома, пришлось ждать прямо у него под дверью.

— Вот как. — недоверчиво протянула девушка. — А в его терем ты не заходил?

— Было закрыто. — развёл руками царевич. — В его владеньях темно, поэтому я совершенно потерял счёт времени.

— Ты прав, там действительно неприятно находиться. — поёжилась Василиса. — И прости, что давила, тебе действительно стоит подумать, Иван-царевич. Но, к сожалению, убить Кощея Бессмертного — единственный способ вернуть мне полностью человеческий облик.

— Ты точно уверена, что есть только этот способ?

— Есть пророчество, в котором говорится, что лишь истинно чистая душа способна погубить Кощея Бессмертного. Смерть его посреди Синего моря…

— Хорошо, я подумаю над этим. А сейчас мне нужно проверить состояние Прохора. — прервал её царевич, поднимаясь с места.

— Ты действительно тот самый… — проводила его взглядом Василиса. — Не представляешь, сколько я тебя искала.

Иван с удивлением взглянул на жену, но та лишь пожала плечами:

— Сложно вспомнить, сколько лет я уже скитаюсь в виде лягушки по Тридевятому. Но мне повезло встретить тебя.

Василиса взяла его руку и легко сжала в своей всего на мгновение, делясь приятным теплом.

— Ступай, милый мой, Иван-царевич, мы поговорим позже, а сейчас ты нужен мальчику.

Иван благодарно кивнул и покинул горницу, направившись в другую часть терема.

Василиса дождалась, пока стихнут его шаги, и подошла к окну, взирая на ночной Царьград.

— Как же я не хотела к этому прибегать. — прошептала она, наблюдая за тем, как ныне полная Луна освящает крышу дома главного казначея.

Она обернулась, убеждаясь в том, что за ней никто не следит, и Иван не успел вернуться, а затем растворилась в воздухе, рассыпавшись роем серебристых искорок.

Иван тем временем успел добраться до другой части терема и с помощью других служек найти комнату, куда стрельцы принесли тяжело больного Прошку.

— Как его состояние? — справился он у лекаря.

— Худо. — только покачал тот головой. — Словно хворь от царя малой подхватил.

— Но ведь царь-батюшка был болен уже несколько лет, а Прохор служил ему с самого детства. Почему он подхватил её только сейчас?

— Сие мне неведомо, Иван-царевич. Раньше не сталкивался с таким недугом. Все, знакомые мне лекари, также не знают причины хвори, сразившей царя-батюшку.

— Неужели ничего нельзя сделать, и мальчик тоже умрёт?

— К несчастью, это один из самых вероятных исходов. — честно признался лекарь. — Можно считать, что малой уже не жилец. Жаль-то как… Совсем немного на свете пожил.

— Негоже хоронить ещё живого человека. — нахмурившись, покачал головой Иван.

— Похожая хворь окончательно сгубила царя-батюшку, у мальца мало шансов побороть её.

— И всё же, если мы постараемся что-то сделать, он будет жить. Нам нельзя сдаваться!

Лекарь тяжело вздохнул и замолчал, в отличие от царевича он пытался трезво смотреть на ситуацию, и сделав всё, что было в его силах, сейчас просто старался облегчить участь мальчика.

Затянувшуюся тишину прервал постучавшийся в дверь мальчик служка, он держал в руках краюшку черного хлеба да крынку молока.

— Я принёс хворому отужинать. — сказал он с трепетом взглянув на царевича, которого раньше мог видеть лишь издали, и сейчас поразился тем, что застал его у постели своего старшего друга.

— Оставь и выйти вон. — сказал лекарь, не удостоив того даже взглядом.

Мальчик послушно кивнул и, оставив еду на лавке, выскочил за дверь.

— Вы очень добры, Иван-царевич, но сейчас вам лучше подготовиться к похоронам царя-батюшки, чем думать о мальчонке. Насколько смогу, я постараюсь облегчить его страдания, но шансы на удачный исход ничтожны.

— Разве лекари не ставят спасение жизни человека выше похорон почившего? — с негодованием спросил Иван.

— Я уже объяснил, что не знаю причины хвори ни вашего отца, ни его служки. Это доселе невиданная напасть, неподвластная ни моим, ни иным знаниям.

— И всё же вы поступаете бесчеловечно. Для вас слуги всего лишь сброд, а о моём отце вы иначе думали? Или тоже развели руками и ничем не могли ему помочь? Царь-батюшка умер в страданиях!

— Смилостивитесь, Иван-царевич! Я до последнего делал всё, что в моих силах! Ежели мне не верите, то жену свою спросите. — попытался оправдаться лекарь, жёсткий тон, ранее не свойственный младшему царевичу, напугал его.

— Тогда вам стоит больше узнать о хворях, иначе вы покинете это место. — строго сказал Иван, а после вышел, хлопнув дверью.

Даже ночью в царском тереме было многолюдно, с трудом Иван смог найти свободный уголок и тут же сел на пол, привалившись к стене спиной. Только сейчас он почувствовал, как свинцовым грузом навалилась на плечи усталость, а головная боль клещами сдавливала тиски, ободом сомкнувшись вокруг лба. Спать не хотелось, даже скорее просто не моглось. Царевич чувствовал вину за то, что сорвался на ни в чём не повинном лекаре, который всё это время пытался спасти жизнь царя-батюшки, пока Иван гонял чаи в тереме Кощея Бессмертного и часами болтал с Глебом. На душе было так погано, что хотелось волком выть, но как он мог исправить то, что уже случилось?

Царевич хотел помочь Прохору, который верой и правдой несколько лет служил царю, а сейчас находился при смерти из-за неизвестной никому из лекарей хвори. Сложно было осознавать собственное бессилие.

Кольцо машинально нащупалось под рубашкой, он держался за него как за тоненькую соломинку, решая, как теперь поступить. Суровый, но умный Глеб виделся ему надеждой, но, возможно, он так же в обиде на царевича за то, что произошло в Кощеевом тереме. Может, Глеб как и Иван чувствовал, что до сих пор не готов ко встрече с другом после всего, что произошло за последние дни. Или он всё же преувеличивает?

Царевич не знал, сколько просидел у стены, пытаясь решить, как ему поступить. И сам не заметил, как губы вымолвили одно только имя, что так и вертелось у него на языке, и в которое он вцепился как в последнюю ускользающую надежду.

Иван прикрыл глаза и устало вздохнул, находясь в состоянии не то сна, не то отчаянного бреда, не замечая ничего вокруг, как вдруг знакомый холодный голос пробился сквозь пелену наваждения:

— Мне до утра ждать, пока ты проспишься?

Иван распахнул глаза, удивлённо глядя на знакомую фигуру рядом с собой, а затем протёр глаза и ущипнул себя за щеку, проверяя не видение ли перед ним.

— Ты сам позвал меня, а теперь удивляешься?

— Не знал, что это будет настолько просто. — вымученно улыбнулся Иван и, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Ты дурак что ли? — незлобно заворчал юноша. — Я же объяснял, как работает кольцо — поймёт и ребёнок.

— Прости, я просто рад, что ты здесь

Иван хотел было рассказать, зачем позвал друга, но его внимание привлекло поведение Глеба, который с беспокойством пробегал взглядом по окружающей обстановке, словно оценивая территорию, разве что не принюхивался как охотничий пёс, с каждым мгновением становясь всё мрачнее и мрачнее.

— Мне жаль. — наконец сказал он. — Я чувствую смерть в царском тереме.

— Пока я был во владениях Кощея Бессмертного, мой отец скоропостижно скончался от неизвестной болезни. Она годами убивала его, но усугубилась с моим отъездом. Царя-батюшку уже не вернёшь, но я хотел попросить тебя помочь нашему служке Прохору, по словам лекаря, он сейчас испытывает то же, что и отец перед смертью.

— Иван, я ведь не лекарь, с чего ты взял, что я могу помочь?

— Пожалуйста, Глеб, мне больше некого просить… Лекари и Василиса здесь бессильны. — умоляюще прошептал Иван, с надеждой глядя в глаза друга.

Тот только вздохнул, заметив удручающее состояние царевича, и решил не противиться. Они не виделись всего ничего, а Иван уже успел набить шишек и потерять отца, Яна когда-то говорила, что в такие моменты нужно проявить сочувствие.

— Ладно, я попробую помочь, но не хочу никому попадаться на глаза, поэтому ты пронесешь меня к царю, а затем к хворому.

Иван хотел было спросить, как это сделать, ведь речь шла о том, что спрятать нужно высокого парня, а не маленькую зверюшку. Словно поняв его немой вопрос, Глеб усмехнулся и взмахнул рукой. Зелёные искорки пробежали по всему его телу замысловатым узором, облепляя со всех сторон. Юноша внезапно съежился, мгновенно уменьшившись в размерах, тело вмиг стало тонким словно шнур, покрываясь блестящими чешуйками. И вскоре на полу красовалась маленькая черная змейка, зловеще поблескивающая глазками-бусинками в темноте.

— Чего встал как вкопанный? — тихо прошипела она, подползая ближе к царевичу. — Наклонись. Я не хочу ползти до твоего запястья.

Иван вышел из оцепенения, ранее он не видел, как происходит превращение человека в другое существо. Даже Василиса старательно скрывала процесс от глаз мужа, оставляя его в священном неведении, поэтому внезапно появившаяся змейка-Глеб застала его врасплох.

Царевич послушно наклонился и протянул руку, позволяя Глебу скользнуть на неё и живым кольцом закрепиться на запястье. Он натянул рукав пониже и направился прямиком в горницу к покойному отцу. Проходя мимо охраняемой двери, Иван дал знак проснувшемуся стрельцу, что всё в порядке, а затем открыл дверь и прошмыгнул в помещение, осторожно закрыв её за собой. Завозившаяся на запястье змейка была тут же опущена на пол, где сразу обратилась Глебом, которые после обратного превращения слега покачнулся и проморгался, стряхивая с себя остатки змеиной сущности. Наконец, придя в себя, чародей приблизился к лежащему на столе покойнику.

Маленькие искорки-светлячки, оторвавшиеся от его пальцев, разлетелись, освещая стол мертвенно зелёным светом. Глеб внимательно осмотрел тело, начиная с головы, заканчивая кончиками пальцев, на которых задержался подробнее. Иван сделал шаг ближе к трупу, рассматривая заинтересовавшие Глеба пальцы на ногах, и невольно вздрогнул. Они приобрели нездоровый чёрный цвет. И как он не заметил этого при первом взгляде на покойного отца?

— Что это такое, Глеб? — шёпотом спросил царевич, стараясь не отвлекать чародея от работы.

— У меня есть предположение, но сначала я хочу, чтобы ты ответил на несколько моих вопросов.

Иван утвердительно кивнул, показывая, что расскажет всё, что ему известно.

— Что ты знаешь о последних часах жизни своего отца? Мучили ли его боли? — Глеб оторвался от созерцания трупа, переведя взгляд на Ивана.

— Прохор, который сейчас как раз находится при смерти от той же хвори, рассказал о том, что царя мучили сильные боли в животе, что он постоянно испражнялся и бредил. Его сознание было сильно замутнено.

— Как проявлялась хворь до последней недели?

— В основном была дрожь, больше в руках, но иногда и во всем теле. — начал перечислять Иван то, что помнил. — Его походка изменилась, лицо часто застывало в одном выражении, терялась концентрация внимания…

— Лекари предпринимали что-то для излечения?

— В основном разные отвары, так же я знаю, что он часто ходил в баню.

— Чем царь питался в последние дни в жизни?

Иван покачал головой:

— Прости, Глеб, этого я не знаю.

— Можешь предположить.

Царевич задумался, на ум пришла всплывшая тогда картинка, когда он впервые заглянул в блюдо с яблоком в тереме Кощея Бессмертного, и увидел там Прошку, бегущего с краюшкой хлеба и крынкой молока:

— Возможно, он ничего не мог есть кроме размоченного хлеба.

— Я понял.

Коротко закончил разговор Глеб, возвращаясь обратно к покойному. Он положил ладонь прямо ему на сердце, закрыв глаза. Зелёные искорки пробежали по мёртвому телу. И в один момент оно словно содрогнулось в судороге, а затем закорчилось от боли, будто до сих пор было живым. Иван от неожиданности отшатнулся, глядя на трясущийся стол, беснующего покойного отца и при этом непроницаемо спокойного Глеба, ощущая сильную жалость к покойному и непонятный страх перед увиденным.

Лицо Глеба, обычно не блистающее разнообразием эмоций, внезапно искривилось, и он оторвал ладонь от трупа. В один момент всё прекратилось, тело на столе обмякло, а юноша обернулся к притихшему царевичу.

— Ты думал, я у Кощея травки заваривать учусь? — насмешливо спросил он, заметив промелькнувший в глазах друга суеверный ужас.

— Нет, но мог бы предупредить. — Иван глубоко вздохнул, сбрасывая с себя пелену страха.

— Я хочу взглянуть на слугу твоего отца. Мне нужно проверить его состояние перед тем, как дать тебе ответ.

Покрываясь искрами, Глеб подошёл к Ивану, на этот раз не удивившемуся процессу превращения. И вновь змейка смотрела на него внимательным взглядом, ожидая, пока царевич склонится к ней, чтобы чёрной лентой скользнуть по его запястью, притаившись и терпеливо дожидаясь, пока её доставят прямиком в нужное место.

Как и ожидалось, лекарь не счёл нужным сидеть всю ночь у кровати бедолаги и ушёл на покой, так что царевич без лишних вопросов прошёл в махонькую комнатёнку, где от жара метался на постели бедный Прошка.

Глеб без лишних слов скользнул к мальчику, принимая человеческий облик. Он задержался рукой на его лбу, от чего тот внезапно затих, наконец успокаиваясь. После, чародей продолжил внимательный осмотр хворого, изучив его от макушки головы до кончиков пальцев, проверив пульс на тонком запястье, и наклонившись послушал тяжёлое дыхание.

Иван терпеливо ждал, молча наблюдая из угла за происходящим. Он ужасно устал, голова с появлением Глеба перестала болеть, но тяжесть временами напоминала о себе, от чего хотелось только сесть на лавку и закрыть глаза от бессилия. Но царевич держал себя в руках, понимая, что мальчику сейчас в сто крат тяжелее, чем ему, да и Глеб не оценит, если он упадёт от усталости.

Глеб, словно догадавшись об его состоянии, поднял на царевича внимательный взгляд, отрываясь от созерцания хворого:

— Тебе стоит поспать, иначе рискуешь помереть от усталости.

Иван вымученно улыбнулся:

— Не переживай, со мной всё будет в порядке.

— Я не переживаю, просто говорю, что думаю. — скривился Глеб, а затем подошёл к царевичу и строго заметил. — У мальчика очень мало времени. И хоть ты едва держишься на ногах, но ему жизненно необходима твоя помощь. — получив утвердительный кивок, добавил. — Если мы не выведем яд в течение этих суток, он умрёт.

— Подожди, о чём ты? Ты сейчас сказал «яд»? — непонятливо спросил Иван.

— Ты сказал, что он находился с твоим отцом очень долгое время.

Царевич снова согласно кивнул.

— Если бы хворь была заразна, мальчик уже бы её подхватил. Сейчас с ним происходит то же самое, что и с царём накануне его смерти.

— Как ты это понял?

— Стало ясно после разговора с тобой и твоим отцом.

— Подожди, ты что…

— Разговаривал с покойником, да. Я уже говорил тебе, что не васильки у Кощея собираю.

Глеб пробежался взглядом по комнате и остановился на уже подсохшей краюшке хлеба.

— Хлеб был отравлен. Я думаю, что мальчик съел несколько раз то, что принёс для царёвой трапезы.

— Ты в этом уверен? — Иван взял хлеб в руки, повертел его, понюхал и отложил в сторону. — Выглядит как обычный хлеб, даже цвет тот же, что туда можно подмешать?

— Слышал о маточных рожках?

Царевич покачал головой.

— Это гриб, который растёт на пшенице, яд в нём в определённых количествах способен убить человека. Именно он и был добавлен в муку. Царь скончался в муках из-за большого количества съеденного с пищей яда, я могу с точностью сказать, что хлеб отравили намерено. Хоть и маточные рожки часто попадают в муку по ошибке, но этого недостаточно, чтобы убить человека за пару недель. Обычно всё заканчивается просто слабостью и болями в животе, иногда доходит до галлюцинаций и бреда, но то, что было с царём указывает на очень большое количество яда, съеденное за один или скорее несколько раз за короткое время. Особенно это заметно по черноте на пальцах, это характерный признак отравления. Скорее всего последняя трапеза царя была смертельной.

— Это значит, что убийца всё ещё в тереме.

Глеб пожал плечами:

— Не обязательно, он мог выполнить наказ и удалиться.

— Мы обязательно займёмся этим позже, а пока я отдам приказ заменить муку на царской кухне. Кто знает, сколько яда ещё осталось.

— Я обязан предупредить, что в тереме для тебя не безопасно. Ты должен быть крайне осторожен.

— Я понимаю, но ты знаешь, что я не могу оставить свой дом, семью, жену! Это невозможно, Глеб… — тяжело вздохнул Иван. — Мы обязательно найдём того, кто это сделал это с моим отцом и Прохором, и тогда в тереме вновь воцарится мир.

Глеб тихо выругался про себя, такого ответа он и ожидал.

— Я тебя предупредил. Твоё благородство когда-нибудь выйдет тебе боком.

— Я таков, какой есть. А ежели могу спасти чью-то жизнь, то стоит рискнуть.

— Как скажешь — спокойно отозвался чародей, а затем подошёл к больному, который сейчас мирно спал. — Накажи лекарям следующее: дабы яд вышел из тела больного, пусть они спровоцируют рвоту. Так же мальчику нужно как можно больше воды, пусть пьёт даже через силу. Времени у нас нет, поэтому я дам кое-что из своих запасов. — он взмахнул рукой, а затем протянул юноше горшочек с черными гранулами внутри.

— Что это такое? — спросил царевич, рассматривая странное снадобье.

— Не смотри с таким подозрением, это всего лишь обычный уголь. Я немного поработал над ним, избавился от ненужного и скатал шарики с картофельным крахмалом для удобства. Это средство поможет вывести яд из организма мальчика. Пусть съест все это в три приёма за завтрашний день, а также разбуди его после моего ухода и накорми шариками прямо сейчас. Ежели будет рвота, то лучше накормить после того, как всё выйдет из мальчика, иначе не поможет. Позови какого-нибудь служку и накажи менять холодные тряпки на лбу да следить за тем, чтобы он ничего не ел, особенно хлеб.

— Глеб, я искренне благодарен за твою помощь! Что бы я без тебя делал?

Тот только отмахнулся.

— Хватит болтать! У мальчика каждая секунда на счету. Лучше займись делом, Иван!

Он скользнул по царевичу непроницаемым взглядом.

— И я уже говорил, что ты выглядишь паршиво, постарайся поспать.

С этими словами он растворился в воздухе, а Иван поставил заветный горшочек к изголовью и начал будить Прошку, чтобы исполнить всё наказанное чародеем ранее. Он так же разбудил лекаря и передал ему указания Глеба, тот только хмуро кивал, не став задавать лишних вопросов, и пообещал всенепременно всё исполнить.

Уснул Иван только под утро на первой попавшейся лавке, убедившись в том, что передал мальчика в надежные руки, а все наказы Глеба тщательно исполняются.

Проспав от силы пару часов, он проснулся от суеты, наполнившей царский терем.

Во дворе собиралась многочисленная похоронная процессия, состоящая не только из обитателей царского терема, но и простого люда. Многие уже с самого утра стояли за воротами, желая проводить любимого царя-батюшку в последний путь. На глазах собравшихся блестели горькие слёзы, бабы теребили края платочков, стараясь успокоиться, а мужики сурово наблюдали за происходящим, пытаясь скрыть скорбь.

Облачённого в лучшие одежды покойного царя, вынесли на украшенных цветами и золотистыми колосками ржи деревянных носилках крепкие воеводы. Под скорбную песнь, льющуюся из уст каждого, кто пришёл проводить государя в последний путь, толпа образовала живой коридор, идущий в аккурат вплоть до скошенного поля, где был установлен помост для погребального костра. Многие из пришедших плакали, Берендей был добрым царём, всегда готовым постоять за свой народ, и теперь, когда его не стало люди ощущали отчаяние, но одновременно с этим с надеждой смотрели на царевичей, что шли следом за отцом, надеясь, что они переймут мудрость правления у родителя. Жёны старших братьев так же присоединились к процессии, что вызвало некоторый недовольный ропот у горожан, так как Василиса Прекрасная отсутствовала. Иван знал, что она будет наблюдать за происходящим из окна, и это придавало ему сил.

Под несмолкаемую песнь тело уложили на помост. Царевичи приняли огонь из рук плакальщиц и с трёх сторон подошли к нему. Вскоре священный костёр охватил всё, взмыв языками пламени к самому небу.

Василий подошёл к Ивану, положив ладонь ему на плечо, глядя на то, как сгорает тело того, кого он когда-то так сильно любил:

— Надеюсь, ты сможешь простить меня, младший братец.

— Я уже забыл. — отозвался Иван, он был рад тому, что Василий сам решил помириться с ним, и почувствовал, как Сергей встал сзади них, ободряюще похлопав братьев по плечам.

Чувствуя тепло родных рук, младший прикрыл уставшие глаза, стараясь успокоить бушевавшее в сердце горе.

Скорбь и грусть улетала в небо вместе с искорками костра, наставало новое время для Тридевятого царства.

Иван с замиранием сердца смотрел на то, как пылает тело любимого родителя. Больше смертей он видеть не хотел, а тем более не собирался принимать в них участие.

— Прости, меня, душа моя, Василиса Премудрая. — повинился он вечером, снова сидя рядом с женой. — Я найду другой способ вернуть тебе человеческий облик. Снова отправлюсь к Кощею Бессмертному и стану просить его о милости.

Василиса грустно кивнула:

— Ты прав, решать всё силой — это не для тебя.

— Тут, скорее, надо обратиться к Сергею. Он любит сражения и военное дело, а я просто… — Иван задумался, что в нём такого. Старший брат действительно преуспел в военных науках, средний в творчестве, а он просто хватал знания везде понемногу.

— А ты просто ты, таков какой есть. — Василиса успокаивающе погладила его по золотистым волосам. — Не буду лукавить, я расстроена, что ты не сможешь мне помочь, но мы что-нибудь придумаем.

— Обязательно. — решительно заявил Иван. — Я думаю, мне удастся уговорить Глеба нам помочь, он хоть и язвительный, но добрый малый.

— Кто такой Глеб? — с интересом спросила Василиса.

— Ученик Кощея Бессмертного, он самый способный чародей, которого я знаю…

— У Кощея есть ученик? Иван, я ведь предупреждала тебя, что не стоит иметь дел с тем, кто связан с Кощеем.

Иван хотел было продолжить рассказ о друге, но внезапно вспомнил его наказ не говорить о нём. А ведь он уже успел проболтаться…

— Не знала, что Бессмертный берёт учеников. Расскажешь о нём по подробнее? — попросила девушка, всё ещё сверля мужа заинтересованным взглядом. — Выходит, ты был в тереме не один, а с ним? А, может, и ещё с кем-то успел познакомиться?

Царевич покачал головой:

— Нет, что ты я видел Глеба только пару раз, он и на порог меня не пустил.

— Тогда откуда ты знаешь, что он способный? И может мне помочь?

— Кощей Бессмертный сказал.

— Ты совсем не умеешь лгать, Иван-царевич. — хмуро покачала головой Василиса. — И ты совсем не знаешь этого человека, мне и представить страшно то, на что способен ученик Бессмертного.

— Поверь мне, он совсем не такой, как ты думаешь.

— Но я хорошо знаю его учителя. Я ведь просила тебя быть осторожней, Иван-царевич. — она тяжело вздохнула.

— Я был осторожен, как ты и просила.

— Почему ты стал мне врать, Иван-царевич? В чём я перед тобою провинилась?

— Всё не так, как ты думаешь!

— А как? Ты ничего толком не объясняешь.

Всплеснула руками девушка, поднимаясь с лавки.

— Ты вернулся из терема Бессмертного сам не свой, то рассказываешь про ученика Кощея, то внезапно замолкаешь, отказываешься помочь мне, хотя знаешь, что Кощей Бессмертный жестокий злодей. Ты ведь видел его владения? Земля там усеяна костями. Ты был моей единственной надеждой на спасение, но твоя жалость к общему врагу Тридесятого царства поражает.

— Я не жалею Кощея Бессмертного, но считаю, что убивать кого-то, даже самого ужасного чародея на всём белом свете — это не выход!

— Это как раз единственный выход, Иван-царевич.

Тяжело вздохнула Василиса, а затем собралась с мыслями и примирительно улыбнулась:

— Мы с тобой многое пережили за эти дни, лучше нам поговорить обо всём завтра. Я не хочу ссориться, милый мой, утра вечера мудренее.

— Ты права, прости. Я думаю, мне и правда стоит принять решение на свежую голову.

Согласился с ней царевич, Василиса кивнула и отвернувшись скрылась в глубине горницы.

Иван сел на опустевшую лавку, закрыв лицо руками и согнувшись в три погибели. Ему горько было осознавать то, что он подвёл свою ненаглядную жену, и мало того, что не может ей помочь, дак ещё и действительно врёт по поводу того, что приключилось в тереме. Ивану нужно было время, чтобы всё обдумать, но сначала нужно разобраться с делами, которые образовались в тереме за время его отсутствия, заняться поисками виновного в смерти царя-батюшки, отдать приказ о поставке свежей муки в терем, узнать, что там с царским престолом и прочим, а после он вернётся к Кощею Бессмертному, чтобы вновь поговорить с ним. И если тот повторно откажется говорить правду, то тогда будет решать, как поступать.

Через какое-то время сон сморил его, и не помня, как дошёл до постели, царевич провалился прямиком в тягучую пелену сновидений, забывшись в них до самого утра.

— Мы с братьями отправимся на охоту, дабы почтить память царя-батюшки. Он был для нас не только мудрым правителем, но и любящим отцом, поэтому хотим отдать дань памяти тому, что он любил при жизни. — объявил Сергей на утренней трапезе.

Жёны старших царевичей одобрительно закивали.

— Обязательно оставьте подношение лешему, дабы охота прошла удачно. — посоветовала Марфа.

— Пасечник недавно привёз в терем свежий мёд, можно взять его. — согласилась с ней Ольга.

— Так и сделаем, любимая! — утвердительно кивнул жене Василий, а затем ободряюще похлопал по плечу недоумевающего Ивана, который совсем был не в курсе того, что они куда-то собираются. — Сергей дело говорит, почему бы нам не проводить батюшку в последний путь по-семейному.

— Но в последнее время отец мало охотился в наших угодьях. — попробовал возразить младший, но средний тут же нашёл, что ему ответить.

— В последние годы он был так болен, что и ходил-то с трудом, что уж говорить об охоте. Но ты же слышал, что в молодости он за версту попадал белке в глаз!

— Ты всё ещё веришь в эти сказки? — недоверчиво спросил его Иван

Но Василий только хмыкнул:

— Не будь занозой, братец! Мы давно не проводили время вместе, надо же когда-то начинать.

Иван пожал плечами, без энтузиазма ковыряя ложкой в остывшей каше. Он был не против охоты, просто внезапная заинтересованность всегда холодных и язвительных братьев в нём немного пугала.

— Только обернитесь до вечера. — напомнила Ольга. — Бирюч сегодня зачитает последнюю волю покойного царя.

— Охота не займёт много времени, если выедем в сторону леса прямо сейчас. — заверил её Василий. — Мы будем осторожны.

Сергей же кликнул ближайшего служку:

— Накажи конюшему скорее подать наших жеребцов!

— Будет исполнено. — покорно отозвался тот, и откланявшись, убежал передавать приказ на конюшню.

— Я так рада, что вы решили провести время вместе. Вам нужно поддерживать друг друга в это тяжёлое время. — похвалила братьев Марфа.

— Василисе вновь не здоровится? — Ольга взглянула на пустое место рядом с Иваном.

— В последнее время она хворает по утрам, говорит, что плохо спится. — оправдал жену младший царевич.

— Мы тревожимся о ней. Передай, чтобы она зашла к нам в светлицу, когда станет легче, или пусть даст добро навестить её.

Ольга кивнула, поддерживая слова младшей подруги.

— Отрадно слышать, что вы волнуетесь о моей супруге. — мягко улыбнулся Иван. — Я обязательно передам ей ваши слова, когда мы с братьями вернёмся.

— В добрый путь.

Девушки проводили братьев прямо до коней, старшие царевичи попрощались с ними, слушая наказы о том, что стоит быть осторожнее и вернуться вовремя, пока Иван-царевич ожидал их у ворот, держа за поводья Сивого.

Вскоре они отбыли из Царьграда, быстро минуя ближайшие к столице деревеньки и обработанные поля, направляясь в сторону ближайшего леса, где в молодости любил охотиться их отец. Позднее он начал брать с собой старших царевичей, когда они достаточно подросли и окрепли, чтобы самостоятельно сидеть в седле. Это было одним из немногих воспоминаний, которое грело душу обычно хмурого Сергея, он обожал царскую охоту и всегда старался быть первым по добытой дичи, чем заслуживал похвалу со стороны Берендея.

Только въехав в лес, братья действительно обнаружили стайку косуль, которые словно дразня охотников, поскакали прямо в самую чащу. Погода была приятной, и ехать среди ароматно пахнущего ельника было сродни удовольствию. Птицы щебетали, перелетая с ветки на ветку, сопровождая их на всём пути звонкими трелями. Василий оставил под деревом мёд, который заботливо вручила им Марфа, попросив лесных обитателей об удачной охоте. Сергей в это время прислушивался к окружающим звукам, ловко определяя по хрусту веток, в какую сторону стоит двигаться.

Несмотря на подношения, лёгкой охота не была. Братья довольно долго гнали косуль, скрывающихся в тени деревьев, по раскинувшемуся на несколько вёрст ельнику, который со временем перешёл в непроходимую чащу. Силуэт отбившегося от стаи оленя мелькнул среди деревьев по направлению к бурелому. Царевичи спешились, оставив коней у ближайшего дерева, проследовав за торопящейся скрыться в спасительной чаще дичью. Некоторое время они следовали за зверем всё глубже и глубже в лес, Сергей шёл впереди, ловко расчищая путь. Однако мелкие ветки всё же царапали лица, не давая царевичам свободно двигаться.

Все были счастливы выбраться на небольшую лесную опушку и немного перевести дух, осматриваясь и прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Вскоре Иван заметил в тени деревьев одну из отбившихся косуль, он натянул тетиву, пристраивая стрелу, и уже собирался пустить её, как внезапно содрогнулся — локоть пронзила адская боль, заставляя выпустить оружие из рук.

С отливающего черным наконечника крупными каплями окропляла лесной мох алая кровь. Следующая пара пронзила голени царевича, заставляя того упасть на колени. Из-за пронзающей острой боли в глазах начало темнеть. Он всё ещё с трудом понимал, что происходит. На них кто-то напал? Тогда почему не слышно крики братьев?

— Я не хотел, чтобы до этого дошло, Иван. — услышал он голос Сергея. — Но трон по праву принадлежит мне!

Следом стрела Василия больно пронзила бок. Иван взвыл раненным зверем, попытавшись достать из ножен, висящий на поясе, кинжал, но Сергей толкнул его в спину, заставляя окончательно упасть наземь, а затем больно наступил на его ладонь сапогом, придавив её к влажному мху, не давая двинуться.

Он наклонился и поднял голову раненного младшего брата за золотые кудри, поднеся холодный металл к горлу.

— Прости, брат, увидимся на том свете.

«Глеб» — одними губами прошептал царевич, вспомнив о подарке своего верного друга перед тем, как захлебнуться собственной кровью после того, как старший брат раскроил его горло от уха до уха. Он попытался зажать рану свободной рукой, но её тут же пригвоздил к земле своим кинжалом Василий.

Земной свет потух в голубых глазах.

Стало холодно.

Навсегда…

— Нам стоит забрать стрелы и кинжал. — строго заметил Сергей, переведя суровый взгляд на бледного Василия, который отошёл от хладнокровного состояния, пребывая в котором убивал младшего брата, и теперь отвернулся, пытаясь скрыть рвотные позывы.

— Не стоит переживать, брат. — наконец, совладал с собой царевич. — Звери растащат его по кусочкам до того, как кто-то что-то сможет найти.

— Будут расспросы.

— Никто не заметит такой мелочи, как потеря стрел и кинжала.

Сергей задумчиво кивнул, а затем направился в сторону, где они оставили коней.

— Что насчёт тебя? Не собираешься претендовать на мой трон? — внезапно спросил старший, останавливаясь среди деревьев, поворачиваясь лицом к брату.

— Что ты? Ты старший, тебе и править! — сразу же заверил его Василий. — Да и не по мне вся эта царская суета, ты сам знаешь.

Сергей с подозрением смотрел на младшего брата, но внезапно рассмеялся. В чаще леса рядом с ещё не остывшим трупом Ивана этот смех казался зловещим и не предвещал Василию ничего хорошего.

— Расслабься, я просто пошутил.

Всё ещё бледный Василий направился следом, надеясь, что Сергей и правда пошутил, и он не уйдёт в иной мир сразу после Ивана. По возвращению нужно будет как можно быстрее уговорить старшего брата отправиться на войну по расширению границ Тридевятого царства, которую тот жаждет вот уже много лет.

Если бы только Иван знал, что сие тёмное дело братья планировали уже давно, то возможно смог бы его предотвратить, держа ухо востро в царском тереме и никому кроме себя не доверяя, но теперь впереди его ждала лишь тьма.

В аккурат после второго испытания старшие братья собрались со своими жёнами в горнице Сергея, это получилось само собой, многое хотелось обдумать сообща.

— Так больше не может продолжаться.

Сергей опустился на лавку, всем своим видом излучая гнев и негодование от происходящего, тёмная аура, плясавшая вокруг него, разрослась на всю комнату.

— Я ещё поверил в его победу с решетом, но не с кочевым народом. У Ивана бы не хватило духу и силы, чтобы с ними сражаться.

— Он использует колдовство, точно тебе говорю, или ему кто-то помогает. — вторил старшему брату Василий. — У нас такой силы нет, вот и не можем с ним соперничать.

— Мы можем чем-то помочь? — серьёзно спросила Ольга, с самого начала она была уверена в том, что Сергей одержит верх над младшими братьями, но теперь, когда Иван взял всё в свои руки и проходил одно испытание за другим, её планы начали рушиться.

— Я уверена, что всему виной Василиса. Она точно колдунья! — внезапно заявила Марфа.

— Откуда ты знаешь? — Сергей поднял на неё хмурый взгляд.

— Я её в тереме видела только в ночное время, а днём она куда пропадает? Точно вам говорю, либо колдунья, либо упырь.

Ольга закатила глаза:

— Дурная ты, Марфа, ну, какой она упырь? Упыри страшные, а эта девка, красавица писанная.

Марфа надула губы:

— Это мне тоже совсем не нравится!

— На самом деле в её словах есть доля истины. — Василий внезапно стал серьёзным, даже Сергей взглянул на него если не с долей любопытства, то хотя бы просто послушать, что скажет братец.

— Продолжай. — попросил он.

— Я к тому, что Иван точно советуется с Василисой.

— Но это не было запрещено отцом.

— Да, но я думаю, что девчонка решает всё за него, да и к тому же права твоя невестушка, колдунья она. Помнишь, как ловко кафтан за ночь соткала? Такое обычному человеку не под силу.

— Да ещё и такой тонкой работы! — поддержала его Марфа. — На одну только вышивку ушли бы месяцы, я у служек в тереме спрашивала.

— Она права, даже опытные мастера не смогут сшить подобный в столь короткие сроки. — согласилась Ольга. — Мой отец по долгу службы постоянно общается с мастерами, и только чтобы выткать ткань настолько высокого качества нужно немало времени.

— Это я уже не говорю о том, что она достала кафтан из воздуха! Здесь точно не обошлось без колдовства.

— Как и представление с лебедями.

— Так-то оно так, но если она может ворожить, то что нам теперь делать? — спросил Василий, ситуация казалась ему безвыходной. — Возможно, она и сейчас нас слышит.

Все замолчали, прислушиваясь к наполнившей горницу тишине, однако слышно было лишь как служки снуют туда-сюда по делам за дверьми, ветер свистит за окном, да дрова трещат в печи — и больше ничего.

— Всё просто. — внезапно нарушила затянувшееся молчание Ольга. — Мы должны заручиться поддержкой другой колдуньи.

Идея снова обращаться за помощью к той странной девке её решительно не радовала, но другого выхода она не видела

— У тебя есть кто на примете, Оленька? — сразу же заинтересовался Василий. — И не выдаст ли она нас?

— Ольга, ты хочешь снова к ней пойти? — удивлённо спросила Марфа. — Но мы же не будем…

— Не будем. — резко оборвала её подруга, чтобы та не наговорила лишнего. — Я сама с ней поговорю, спрошу, что можно сделать.

— У нас осталось последнее испытание, ежели ты не победишь, не видать тебе престола как ушей своих. — пихнул Сергея в бок Василий, тот помрачнел пуще прежнего.

— Замолчи. Если бы ты изначально был на моей стороне, Иван бы не смог нас обойти.

— Я и был на твоей стороне, просто ты с чего-то решил, что больно умный.

— Пожалуйста, не ссорьтесь, этим вы делаете только хуже. — попросила их Марфа.

Сергей поднялся, глянув на Ольгу:

— Та колдунья точно знает, что делать?

— Не уверена, нам нужно поговорить с ней об этом.

— Тогда откуда тебе знать, что она действительно что-то может?

— Уже обращалась к ней однажды. Кто-то украл фамильный перстень, передаваемый в нашей семье от отца к старшему сыну испокон веков. Сначала драгоценность пытались найти своими силами, привлекали так же сыскных стрельцов, но ничего не выходило. И тут появилась она, предложила найти перстень за вечер и указать на виновного, но взамен мы должны были устроить её прислуживать в царский терем.

— И она нашла его? — с интересом спросил Василий.

— Да, оказалось, что он скатился с пальца отца, когда тот пересчитывал казну и затерялся среди сокровищ. Она в тот же вечер указала точное место, где лежит перстень.

— Тебе не кажется, что одного этого мастерства недостаточно для того, чтобы привлекать её к делу? — так же хмуро спросил Сергей.

— После того, как её устроили на кухню, я попросила знакомых служек приглядывать за ней да докладывать, если произойдёт что-то необычное. Спустя несколько дней, мне передали, что она общалась с пламенем, и управляла им одним движением пальцев.

— Ты не видела этого лично.

— Слуга, который это видел, вскоре скончался. Несчастный случай на кухне. Я не верю в такие совпадения. Обращаться к этой девке дело тёмное, но, ежели вы того желаете, мы-таки можем пойти.

Все задумались, переваривая слова Ольги, Марфа всё это время молчала, никак не вмешиваясь в рассказ подруги.

— Я пойду с тобой. — наконец заявил Сергей, поднимаясь с лавки.

— Не нужно. — покачала головой та. — Нам не стоит привлекать к вам сильное внимание.

— Я тебе не доверяю, вернее сказать, я не верю никому в этой горнице. Посему сопровожу к колдунье. Меня она не посмеет тронуть.

— Как скажете. — нехотя согласилась Ольга. — Думаю, я смогу словить её после работы, тогда и поговорим. Ждите меня здесь с наступлением темноты, Сергей-царевич.

— Смотри не подведи меня, Ольга. — мрачно предупредил её Сергей.

Та лишь понятливо кивнула в ответ и удалилась из горницы, прихватив с собой непривычно молчаливую Марфу.

В назначенный час Ольга и Сергей встретились, чтобы пойти на разговор с колдуньей. Поскольку нужная им служка трудилась на царской кухне, организовать с ней встречу не составило труда. Ольге лишь пришлось подключить к этому ещё одного кухонного служку за пару звонких монет. И вот они уже прошли в одно из хозяйственных помещений на территории терема, где хранилась мука. Большие холщовые мешки высились друг на друге, запасов было достаточно, чтобы в случае чего прокормить весь Царьград. У дальней стены стоял тёмный силуэт.

— Я удивлена, что вы решили обратиться ко мне. Неужто случилось чего? — повернулась к ним девушка.

Сергей бросил на неё быстрый, оценивающий взгляд и коротко отметил про себя: ничем не примечательная. Тёмные волосы были покрыты простым платочком, а надетый на льняной сарафан фартук замаран тестом, длинная коса, торчащая из-под платка, доходила до пояса и была перевязана выцветшей синей ленточкой. Словом, самая обычная служка, по которой никак не скажешь, что она владеет особым даром и уж тем более способна кого-то прикончить.

— А то ты не знаешь, что в тереме творится? — надменно спросила Ольга, с презрением разглядывая чёрную девку, за этим напускным превосходством девушка старательно скрывала липкое чувство страха, которое всегда испытывала в присутствие этой особы.

— Видно дело серьёзное, раз сам царевич Сергей пришёл. — понятливо сказала она. — Вот только помочь уже ничем не могу, поздно вы ко мне идти надумали.

— Ольга сказала, что ты можешь колдовать.

— Немного и по мелким делам, мне не сравниться в этом с Василисой. — ответила она, чем вызвала хмурый взгляд Сергея.

— Значит, Василиса помогает Ивану колдовством?

— А как, по-вашему, он проходит все испытания, Сергей-царевич? Почему любое дело в руках вашего брата спорится?

— Если мы докажем, что Иван использовал колдовство, царь-батюшка пересмотрит испытания?

Собеседница лишь грустно покачала головой:

— Вы не думали, что царь-батюшка более благосклонен к Ивану-царевичу и отдаст предпочтение ему? Иван — любимый сын царя Берендея.

— С чего такие выводы?

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять то, что лежит на поверхности.

Сергей нахмурился.

— Однако любая муха в этом тереме знает, что именно вы, Сергей-царевич, должны взойти на престол. Не гоже младшему вперёд старшего лезть.

— Раз ты хочешь, чтобы я стал следующим царём, то должна мне помочь. Взамен проси, чего пожелаешь.

— Дело взойти на престол нехитрое, вот только готовы ли вы ради этого поставить на кон жизни других людей? — туманно ответила девушка.

— Делай, что должно. Ты можешь использовать своё колдовство?

— Раньше могла, но сейчас всё дело будет только в руках Сергея-царевича.

— Ты бесполезна. — Ольга тяжело вздохнула. — Пойдёмте, Сергей-царевич, она ничем не сможет нам помочь.

Сергей кивнул, направившись следом за ней.

— Чтобы устранить Ивана-царевича можно и не доказывать, что он использовал колдовство, а также не побеждать в последнем испытании.

— Что ты имеешь в виду? — он обернулся к девушке.

Та только пожала плечами:

— Достаточно просто осторожно убрать наследника престола до или после оглашения воли царя-батюшки.

— Ещё раз услышу от тебя такое, и ты вылетишь из царского терема. — грозно произнёс Сергей и вышел вон вместе с Ольгой, провожаемый хитрым взглядом служки.

— Только зря время на неё потратил. — хмуро сказал он, взглянув на Ольгу.

— Вы же не собираетесь последовать её совету? — беспокойно спросила девушка, хоть ей и хотелось, чтобы Сергей стал следующим царём, но убивать ради этого она не была готова.

— Кто я такой, чтобы убить собственного брата? О чём ты только говоришь?

— Простите, Сергей-царевич, не хотела обидеть.

— Думай, когда рот открываешь. А девку эту при первой возможности выстави из дворца.

— Слушаюсь. — коротко отозвалась Ольга, послушно следуя за ним.

— Его все будут охранять, когда он станет царём. Как ты предлагаешь прикончить брата?

Девушка елейно улыбнулась, она сразу почувствовала тьму в сердце старшего царевича, а его бурная реакция на предложение расправиться с младшим братом только укрепила подозрение.

— Вам не стоит переживать об этом, я всё устрою. — пообещала она.

— Ты сама убьёшь моего брата?

— Ваш брат сильный войн, а ещё очень сообразительный, поэтому не пойдёт за незнакомым человеком в подозрительное место, другое дело — кровные братья. — задумчиво сказала она. — Вы станете посвящать Василия в свой план? Вдвоём справиться будет сподручней.

— Он ненавидит Ивана ещё пуще меня. — согласился с ней Сергей. — Но как быть с Василисой? Ежели она умеет колдовать, то будет защищать своего мужа.

Девушка рассмеялась, чем вызвала удивление у старшего царевича.

— Она помогла победить ему в испытаниях, а значит всегда будет подле него.

— Поверьте мне, Сергей-царевич, Василиса полностью бесполезна днём. На ней висит страшное проклятие, и пока ваш брат поспешит его снимать, мы с вами подготовим всё, чтобы достойно сопроводить его на тот свет.

— Я не знал, что она проклята.

— А вы не задумывались, почему никогда не видите её днём?

Сергей покачал головой:

— Мне нет дела до невесты Ивана.

— В общем, вам не о чем беспокоиться, я обещаю, что всё сделаю. — заверила его девушка. — Всем будет лучше, если вы займёте своё законное место на царском престоле.

— Что я буду должен? Ты же не просто так помогаешь мне.

— Сущую малость. Просто позвольте мне и дальше служить в царском тереме. Меня устраивает работа на кухне, но, если бы вы позволили мне стать помощницей вашей невесты, я была бы очень признательна.

— Хорошо. Считай, что ты уже прислуживаешь Марфе.