Тридевятое. Книга первая

Глава 4 Второе испытание

На будущий день Сергей с первыми петухами собрал гарнизон верных стрельцов и воевод, которые были преданы ему все эти годы. Хоть царь Берендей и упомянул о том, что кочевников много раз пытались усмирить силой, старший царевич считал, что люди делали это недостаточно умело. И сейчас он всем покажет, что такое настоящие военные действия против непокорных народов, промышляющих разорением и убийствами. Вскоре Большая Степь была под надёжной защитой большого царского войска.

У Василия возможности собрать гарнизон не было, а в стрелецких кругах его недолюбливали и не начистили прекрасное лицо царевича лишь потому, что это грозило серьёзными последствиями вплоть до казни. Царевич решил пойти более хитрым путём. С самого утра он направился по знающим людям расспрашивать о том, с кем ему придётся иметь дело, а главное — есть ли у противников дочери…

Иван же ещё со вчерашнего вечера решил поговорить с Василисой, сейчас она казалась ему самым надёжным другом и советчиком.

— Что ж Иван-царевич опять не весел? Что ж вновь голову повесил? — Василиса сразу догадалась, что причина печали царевича кроется в следующем испытании.

— Как же не кручиниться мне, Василиса Премудрая. — Иван тяжело вздохнул и опустился на лавку рядом с девушкой, которая уже отложила веретено, приготовившись слушать суженого. — Царь-батюшка новое испытание объявил. Но не под силу мне столь серьёзное дело.

— Поведай, что это за задачка такая. — попросила девушка, взяв Ивана за руку, ободряюще сжимая её в своей.

— Если бы это была задачка, я бы так не кручинился. — покачала он головой. — Ты знаешь о кочевниках? В последние несколько лет, о них ничего не было слышно, но по словам царя-батюшки они вновь начали нападать на приграничные деревни. Я должен охранять одну из них — Залесную и найти способ раз и навсегда избавиться от угрозы.

— Дело это, действительно, серьёзное. — задумчиво заметила Василиса. — Слыхала я про этот своевольный народ, ничего не понимают — ни силой не прогонишь, ни договором не усмиришь.

— О том и речь. — царевич тяжело вздохнул. — Можно временно остановить их с помощью войска или договора, но это не обрубит корень всех бед.

— Ты прав, однако при всей кажущейся неуязвимости, есть у местных ханов единственное слабое место.

Иван оторвал ладони от лица, подняв на неё заинтересованный взгляд.

— Кочевники — очень гордый народ, а их правители и подавно. Посему нужно пошатнуть их положение среди собственного народа — это единственный способ быстро справиться с ними.

— И как же мне это сделать?

Василиса пожала плечами.

— Сие только тебе под силу, Иван-царевич, ты — царский сын, представитель престола, разве что с тобой ханы будут разговоры вести.

— Я мог бы попробовать вызвать хана на поединок, но не уверен, что смогу победить.

— Войны не всегда выигрывают силой, Иван-царевич, иногда нужно пойти на хитрость.

— Это больше присуще Василию, чем мне… — неуверенно покачал головой Иван.

— Что ж, тебе стоит попробовать взять с него пример. — пожала плечами Василиса, а затем как бы невзначай добавила. — В борьбе с ханами все средства хороши — и хитрость, и сила, и даже магия.

— Последнее мне точно не под силу. — обречённо вздохнул Иван, поднимаясь с лавки.

— Кто знает. — туманно отозвалась Василиса, возвращаясь к веретену. — Ложись спать, Иван-царевич, утро вечера мудренее.

— А ты не сможешь помочь мне с помощью колдовства? — спросил он, с надеждой взглянув на девушку, но та только покачала головой.

— Мне очень жаль. Я могла бы использовать свой дар в бою, но это не поможет с кочевниками, лишь только на время остановит нападения. И на самом деле я не такая могущественная в боевой магии, как ты мог подумать.

— Ничего, Василиса, благодарю тебя за совет мудрый. — Иван поклонился суженой, а затем всё же последовал её совету лечь спать, чтобы завтра на свежую голову приступить к делам насущным.

Утром Василиса в горнице не обнаружилась, ускакав куда-то по своим делам, поэтому собирался к выходу царевич в полном одиночестве, от которого успел отвыкнуть за последнее время. Пока собирался, прокручивал в голове вчерашний разговор с невестой.

— Ханы гордые. — задумчиво протянул он, глядя в окно, бесцельно разглядывая царящий во дворе и такой привычный утренний хаос. — Сергей тоже гордый, как бы я мог выбить его из колеи?..

На ум не шло ровным счётом ничего, подсовывая лишь идею с поединком, которая по мнению Ивана была достаточно провальной, чтобы не рассматривать её всерьёз. Бесцельно наблюдать за происходящим не хотелось, и царевич решил немного прогуляться по Царьграду в поисках ответов, возможно ему снова поможет случай, как это было с решетом?

Он направился на рынок — самый центр местных сплетен, куда стекались все любители почесать языками, если уж ждать счастливого случая наткнуться на решение проблемы — то именно там. Иван постарался выбрать неброскую одежду и надел шапку, пряча золотые кудри, дабы не выделяться из толпы, лишнее внимание сейчас не играло ему на руку, особенно когда все вокруг были озабочены проходившими для царевичей испытаниями. Как только он шагнул в торговые ряды, рой голосов сразу окружил его, как и ожидалось, все бурно обсуждали вчерашние новости.

— Ну, и выдал вчера царь-батюшка!

— Да разве можно собственных кровинушек на верную погибель отправлять?

— Видали, как вчера Иван-царевич старших за пояс заткнул?

— Точно-точно, я бы ни за что до воска не докумекал!

— Брехня то всё! Ужо давно кочевники к границе не шатались, с чего сейчас начали?

— А ты почём знаешь?

— Мамка у меня в Залесной живёт, ежели чего случилось бы, я б знал.

— Дотудова аж три дня ходу, как бы она успела к тебе прибежать?

— Всё равно брехня.

— А Сергей-царевич с самого утра в Большую Степь отправился, Зорьку выходила доить да видала как он с ротою стрельцов из Царьграда выходил.

— Ужо покажет им там, где раки зимуют!

— Это ты верно говоришь, ему в бою равных нет!

— А что Василий?

— Васька-то? Этот лишь до девок охоч, ни за что ему с ханами не сладить.

— Почём тебе знать? Кажись, у верховного хана дочь была.

— Да ты только сейчас это понапридумывал!

— И то верно…

— А младший?

— Это тебе не воду решетом таскать. Тяжко будет.

— А я всё равно последнее на Ивана поставлю! Добрый он!

— Добротой войны не выиграешь.

— Следующее испытание за Сергеем будет, точно вам говорю!

Чем дальше углублялся царевич в торговые ряды, тем больше гудел народ вокруг, делясь со всеми собственными догадками да мнением насчёт нового царского испытания. В любой другой день царевича бы давно заприметили несмотря на скромный вид, но ныне люди были заняты лишь обсуждением сплетен, и он без труда добрался до главной площади, проникая в самую гущу событий.

— Собирайся честной народ на бои зрелищные поглядеть! — раздался знакомый голос вездесущего бирюча, который везде находил себе работу. — Не пропустите сегодняшнее представление!

Толпа на сие предложение отреагировала незамедлительно и благосклонно, мигом собираясь у импровизированной арены, Иван невольно втянулся в водоворот событий, он и сам не заметил, как оказался в толпе зевак, с нетерпением ожидающих начала действия. Стоящий рядом с ним грузный торговец увлечённо нализывал извлечённого из-за пазухи сахарного петушка, а как только в центр арены вышел бирюч с громким хрустом откусил тому голову. Иван поморщился и переключился с неприятных звуков на происходящее.

— Только гляньте, каков гость к нам из Тридесятого прибыл! — к бирючу подошёл рослый, крепкий мужик, представляющий собой одну сплошную гору мышц.

«Такой как он точно мог бы состязаться в поединке со степным ханом…» — пронеслось в голове у царевича при одном взгляде на него.

— Никита Кожемяка! — представили тем временем богатыря.

Народ вокруг зашептался, сие имя было знакомо многим. Байки о могучем богатыре, что наминал бока врагам, давно вышли за пределы Тридесятого царства, гремя из каждого захудалого кабака. Иван тоже слышал о нём, и теперь понимал, что слухи не врали — Кожемяка действительно выглядел грозно, словно мог бы уложить на лопатки всех присутствующих одним взмахом левой руки.

— Есть ли среди вас желающие сразиться с богатырём⁈ Кто его одолеет калиту звонких рублей получит! — продемонстрировал выигрыш бирюч, демонстративно позвенев монетами.

Народ зашептался, до денег, конечно, были охочи многие, но быть побитым и тем более уйти, несолоно хлебавши, с помятыми боками тоже никому не хотелось.

— Кожемяка говоришь? Ещё посмотрим, кто кому бока намнёт! — самоуверенно заметил мясник, выходя из толпы, закатывая рукава льняной рубахи, испачканной засохшей кровью.

Вскоре несколько крепких мужиков вытаскивали его за ноги из круга, бедняга потерял сознание после того, как богатырь опрокинул его навзничь, ударив башкой о землю.

Следом за ним тем же путём последовали и остальные желающие быстро разбогатеть. Кожемяка каждого уделывал: либо укладывал на лопатки, либо наминал бока, либо опрокидывал навзничь, в общем полностью оправдывал ходившее в народе прозвище. Иван даже задумался, стоит ли ему обратиться к богатырю за помощью в деле кочевников, как вдруг на поле выскочил мелкий старичок, он был хиленьким настолько, что рваный кафтанчик еле-еле держался на тощих плечах, а нелепо торчащая козлиная бородка придавала своему обладателю ещё более жалкий вид.

— Говоришь, любой попытать удачу может? — спросил он, чем вызвал огромную бурю эмоций у собравшихся.

Смеялся над происходящим даже самый ленивый.

— Да куда ты лезешь дед⁈

— Он же тебя одной левой прихлопнет!

— Как комара раздавит!

— И мокрого места от тебя не оставит!

— Одумайся, старик!

Летело в добровольца со всех сторон.

Иван с присутствующими был согласен, старик не выглядел как кто-то способный противостоять Никите Кожемяке. Даже он не решился бы выйти супротив богатыря.

Однако дед, не слушая общего гомона, решительно вышел в самый центр, встав прямо напротив противника, сжав кулачки.

— Раз такое дело. — не сдержался богатырь. — Ежели победишь меня дед, я вторую калиту к выигрышу приложу.

— То-то оно. — довольно заметил его противник. — Изволишь начать?

— Да я с тобой за один удар расправлюсь.

Никита сделал замах, ударив, в воздух поднялась куча пыли, и как только облако рассеялось, народ ахнул: «деда перед Кожемякой не было». Иван протёр глаза, не кажется ли ему?

Старичок стоял позади богатыря, перепрыгивая с ноги на ногу.

— Силён ты, да больно неповоротлив.

— Да я тебе покажу кузькину мать! — покрылся багровыми пятнами Кожемяка, нанеся мощный удар прямо по противнику.

Однако и в этот раз промахнулся, как и во все последующие. Ушлый дед как комар жужжал рядом с богатырём да в руки не давался, играючи уходя от града многочисленных атак.

Долго сие действо продолжалось, собравшиеся с раскрытыми ртами наблюдали за тем, как мелкий дед уделывает сильнейшего богатыря из соседнего Тридесятого царства даже не атакуя его, а столько разговоров о невиданной силище было. С могучего Кожемяки пот лил градом, а лицо давно представляло собой переспевший помидор, который вот-вот лопнет из-за вздувшихся от натуги вен, а старик и не думал останавливаться, словно и не устал вовсе, подпрыгивая на месте. В последний раз замахнулся Кожемяка, да от усталости ноги заплелись, и всей грудой мышц рухнул могучий богатырь прямо под ноги юркому деду.

Толпа на миг замерла, всё ещё не в силах осознать произошедшее, а затем внезапно взорвалась бурными криками.

— Ну, ты и задал жару дед!

— Кожемяка-Кожемяка! А со стариком сладить не смог!

— Смех да и только!

— То же мне богатырь называется.

— Ты гляди какой страшный! От деда получил!

— Кожемяка Кожемякой, а бока не намял.

— Так и тебе и надо! Будешь знать как со старшими связываться!

Краснеющий не то от стыда, не то от усталости Никита Кожемяка поднялся на ноги, скрепя сердце, кинув толстую калиту бирючу, и поспешил смыться, расталкивая беснующуюся толпу. Вслед ему летел общий гогот и насмешки, люди улюлюкая бежали за ним, крича вслед обидные прозвища, придуманные на ходу.

Тем временем дед, собрав причитающийся ему выигрыш под шумок смылся в дальние торговые ряды. Не желая упускать внезапно свалившуюся на голову удачу, Иван-царевич бросился за улепётывающим дедом, стараясь не сбить попадающихся ему на пути людей и прилавки, боясь потерять хилую фигурку из вида. Он преследовал его практически до самого конца ряда, как вдруг незнакомец случайно задел его плечом, Иван резко повернулся, шапка зацепилась за висящую на ближайшем прилавке колючую траву, обнажая его золотистые волосы.

— Батюшки светы! — всплеснула руками дородная бабка волею случая оказавшаяся рядом. — Это ж сам Иван-царевич!

— Ба! Точно он! — присоединилась к ней торговка с соседнего прилавка.

Поняв, что его раскрыли Иван не нашёл ничего лучше, чем откланяться и дать дёру в конец рядов, тщетно пытаясь нагнать убежавшего старика и сбежать от заприметивших его людей, желающих выразить своё почтение.

Он юркнул за угол и прислонился к стене, отдышавшись, пропуская пробегающих мимо любопытных девок. Тяжело вздохнув, царевич опустился на землю, понимая, что потерял старика, а вместе с ним и надежду на решение вопроса с кочевниками.

— Ты чего Иван-царевич за мной бегаешь? — внезапно раздался звонкий голос над его ухом, заставив царевича вздрогнуть и выйти из ступора, он поднял осоловелый взгляд, встретившись с тем самым сбежавшим стариком.

— Ты… — только смог выдать царевич.

— Серёжка!

— Ась?..

— Звать меня Серёжка — быстрые ножки!

— Точно быстрые ножки. — согласно кивнул Иван, всё ещё не в силах поверить в свою удачу.

— Дак зачем ты бежал за мной, Иван-царевич? — ещё раз спросил дед, заметив, что добрый молодец потихоньку отходит.

— Ах точно. — вспомнил Иван, схватив собеседника за руки. — Пожалуйста, помоги мне дедушка! Дело у меня есть срочное, и сдаётся мне, только ты меня выручить сможешь.

— Ежели дело серьёзное, помогу, чем смогу. — легко согласился тот.

— Как ты смог победить богатыря?

— А ты разве не видел? Взять смог измором.

Иван покачал головой:

— Очень ты быстро двигался, я и уследить не смог. Научи как можно бегать так же быстро как ты.

Старик помрачнел и окинул его задумчивым взглядом:

— Не могу я тебя научить, Иван-царевич. Сам не умею.

— Что ты такое говоришь? Ты же только что победил Никиту Кожемяку!

— Не вели казнить, вели слово молвить! — тут же покаялся мужик, кинувшись ему в ноги.

— Поднимись, я выслушаю. — попросил царевич, казнить он никого не собирался, не в его характере это было.

Дед поднял на него недоверчивый взгляд, но поняв, что никто его наказывать не будет, начал свой рассказ:

— Тяжёлая жизнь у меня, Иван-царевич, дома семеро по лавкам, дочка давно преставилась, всех внучат на меня оставила. Муж-вдовец её, стрелец вечно в военных походах. Ребятишки все голодные сидят, плачут, а я слаб, сам видишь! Жена тоже давно преставилась, помогать некому… Не могу толком семейство прокормить.

Иван с замиранием сердца слушал присевшего рядом старичка, который тем временем продолжал:

— Пошёл я недавно в лес, думаю за хворостом схожу да, может, дичью какой смогу разжиться. Долго шёл-шёл, да не заметил, как заплутал. Гляжу — домишко, покосившийся такой, из трубы дым идёт, а в оконцах свет. Ну, думаю, может, хозяин смилостивится — пустит погреться да дорогу укажет. Подсобил я ему немного, и он в благодарность за помощь подарил мне волшебные лапти. — старик выставил вперёд правую ногу, демонстрируя обувку. — От души поблагодарил я благодетеля, обогрел, накормил, да ещё и лапти вон какие хорошие подарил, указал мне хозяин и дорогу до Царьграда, так я и побежал. А пока бежал, понял, что уже и лес миновал, и полюшко, от силы минут десять — и дома.

Иван удивлённо разглядывал дедовы лапти, на вид совершенно непримечательные, лыковые, ничем не отличающиеся от обычных, в коих ходит практически любой крестьянин.

— Понял я, что дар волшебный мне достался, так и устроился на службу гонцом, а сегодня вот с богатырём сладил. Теперь внуки мои накормлены будут.

— Значит, если надеть эти лапти, то будешь бежать быстрее ветра?

— Сие верно, да не могу я одолжить их вам, Иван-царевич. — тяжело вздохнул старик. — Без них — я никто. Не смогу своих внучат прокормить.

— Не переживай, я не стану их забирать. — заверил старика Иван-царевич. — Но не мог бы ты мне рассказать подробней, как найти ту избушку? Тоже хочу попытать удачу.

— Это я запросто, но не уверен, что она каждому покажется. Место то, видно, заколдованное.

— Верно говоришь, но попытка не пытка.

— Тогда слушай внимательно, Иван-царевич!

Иван остановился у огромного столетнего дуба в самой чаще глухого леса, куда пришлось пробираться несколько часов, за которые уже окончательно стемнело, а воздух стал заметно холоднее. Треск и шорохи, постоянно слышащиеся вокруг, заставляли сердце то биться чаще, то иногда пропускать удары. Хоть Иван и был парень не из пугливых, но ночной лес мог заставить дрожать от страха даже могучего богатыря. На всякий случай держа лук и стрелу наготове, натянув тетиву, он обошёл вокруг дерева, пытаясь разглядеть прячущуюся у корней едва заметную лесную тропинку, которая должна была отвести его к загадочному домику. Тропка, ожидаемо, не обнаруживалась, и не мудрено, темень в лесу стояла страшная, хоть глаз выколи.

Иван испуганно вздрогнул, услышав неподалёку волчий вой, стоило убраться как можно дальше, но вернуться с пустыми руками значило: принять поражение, поскольку другого плана сладить с кочевниками у него не было. Посему царевич прислонился к стволу дерева, вслушиваясь в темноту, понемногу глаза привыкли к окружающей обстановке, он смутно различал очертания деревьев, и сердце успокаивалось, поскольку вой отдалился, лишь отголоски эхом слышались издали. Полная Луна тем временем тусклым, бледным светом просочилась сквозь ветви деревьев на опушку, и Иван, наконец, различил прямо у себя под ногами ту самую еле заметную тропинку.

Почувствовав окутавшее его облегчение и предвкушение, царевич двинулся прямо по заданному направлению, аккуратно ступая по невысокой траве, среди которой в какой-то момент показались бледно-зелёные огоньки роя светлячков. Луна скрылась в густых верхушках деревьев, а после и вовсе утонула в тёмных облаках. Лишь еле заметные огоньки образовали перед царевичем тусклую дорожку, на удивление, не слетая с тропы, словно ожидая, пока путник пройдёт.

И Иван шёл вперёд, пользуясь неожиданным лесным гостеприимством.

Вскоре вдалеке забрезжил тёплый свет небольших окошек домика, стоящего посередине лесной опушки. Он был слегка покосившимся от старости. Крыша поросла мхом и небольшими деревцами, как и бревенчатые стены, ведро, подвешенное у полуразвалившегося колодца, тихонько раскачивалось из-за невидимых порывов ночного ветерка. Забора было не видать, как и других хозяйственных построек, которые можно было встретить у обычных крестьян. Царевич с интересом огляделся, выходя из леса прямо рядом с неказистым крылечком. Домишко был в точности такой, как его ранее описывал старик, огромной удачей стало лишь его нахождение, но стоило попытаться войти внутрь. Так что Иван подошёл к двери и тихонько постучался, в доме было тихо, кажется, никто не собирался впускать нежданного гостя, поэтому царевич предпринял ещё одну попытку, а затем ещё, но никто так и не показался в дверях.

Посему царевич решил немного обождать, мало ли хозяин задремал, время-то позднее. Он устроился на крылечке, растирая порядком замёрзшими руками плечи в надежде хоть как-то согреться. Время шло, а из домика никто не показывался, только из оконцев шёл приятный свет, словно настойчиво приглашая внутрь, однако, просто так вламываться в чужое жилище царевич не мог, словно внутренне чувствовал, что лучше выждать. И когда задубел уже окончательно, решился вновь постучать.

На его удивление дверь сразу же распахнулась, обдавая царевича блаженным теплом.

— Что ж стоишь на пороге, добрый молодец? Проходи, гостем будешь, а то вон продрог весь до костей!

На пороге стоял невысокий старичок в худой льняной рубашонке, его борода была настолько длинной, что тот затыкал её за пояс дабы не мешалась.

— Прости за вторжение, старче, заплутал я. — извинился царевич, проходя внутрь, заметив, как дверь за ним тихонько затворилась сама собой.

— Что ж ты так, добрый молодец? Ночи сейчас холодные. — неодобрительно покачал тот головой, скорее пропуская гостя внутрь.

В домике Иван смог осмотреться, он отметил про себя скудное убранство: печь с полатями да лавка в углу — это всё, что было в доме.

— Ты уж прости, чем богат. — старичок протянул ему еле тёплую воду в глиняной чашке, на поверхности которой словно плавала болотная тина.

— Спасибо за гостеприимство, старче. — поблагодарил царевич, отпивая водицы. — Ты прости, что потревожил в столь поздний час. Может, чем подсобить тебе смогу за доброту твою?

Старик задумался, окидывая юношу оценивающим взглядом, а затем кивнул на печку, рядом с которой валялась лишь пара поленцев:

— Стар я стал, не под силу уже самому дрова колоть, да и воды из колодца принести надобно. Коли подсобишь дедушке, век благодарен буду.

— Сей час всё будет сделано. — с готовностью заметил Иван, он поставил чашку на лавку и вышел из избы.

Снаружи, вопреки всем ожиданиям, сделалось светло, то ли светлячки постарались, то ли лесная магия какая… Поленья быстро обнаружились на заднем дворе, царевич засучил рукава, и принялся за работу. Постепенно старенькая поленница заполнялась свеженаколотыми дровишками, аккуратно сложенными друг к другу. Не забыл Иван и натаскать их в избёнку, подбросив несколько в печь и растапливая её под одобрительные возгласы хозяина. С колодцем царевич так же управился быстро, перед этим всполоснув стоящую в доме бочку, заросшую чем-то похожим на всё ту же болотную тину. Он определил её на прежнее место и заполнил свежей колодезной водицей.

Совершенно без сил, но довольный царевич завалился обратно в дом.

— Принимай работу, старче. — попросил он.

— Знатно помог ты мне! — всплеснул руками дед, от всей души благодаря своего гостя. — До седьмого пота работал, хоть и устал совсем.

— Ну, что вы, мне было только в радость хорошему человеку помочь.

— Забирайся на полати, там тепло, хорошо выспишься. — предложил старик, указывая в сторону печи.

— Ну, что вы? Разве могу я старого человека спать на лавку отправить. — отрицательно помотал головой Иван. — Я здесь останусь, а ты старче, забирайся на полати.

— Благодарствую, добрый молодец. — дед резво забрался на полати, подав оттуда звонкий голос. — Утро вечера мудренее. Спи спокойно, добрый молодец.

Утром Иван проснулся от приятного тепла, струящегося по всему телу, в нос тут же ударил запах свежеиспечённого хлеба и варящейся каши. Царевич открыл глаза и обомлел — неказистый домишко изменился до неузнаваемости. Стены будто выросли из прочных свежих брёвен, а стоящий посередине широкой горницы стол ломился от приготовленной еды, словно здесь постаралась сама легендарная скатерть-самобранка. Выбеленная печка гордо возвышалась во главе всего убранства, огонь в ней звонко потрескивал за заслонкой, полностью обогревая дом. Высокий, широкоплечий мужик растапливал самовар, волчком вертясь вокруг него. Заметив на себе пристальный взгляд Ивана, он обернулся, растянувшись в дружелюбной улыбке.

— А, проснулся, наконец, гость дорогой. Хорошо спалось тебе в моём тереме?

Иван от удивления только кивнул и осторожно сел на лавке, на деле оказавшейся мягкой периной.

— Благодарю за гостеприимство. — наконец вымолвил он, а затем уточнил. — А где же старче?

— Как где? Вот же я! — ткнул себя в грудь мужик. — Ты вчера так мне подсобил, что я аж помолодел за ночь.

Иван хотел было возразить, но его тут же перебили:

— Коли проснулся, вставай, Иван-царевич, завтракать будем.

— Откуда вы меня знаете?

— Мне всё знать положено. — хозяин поставил перед ним чашку дымящейся пшённой каши. — Ешь да сил набирайся.

— Благодарствую. — Иван вслед за хозяином заработал ложкой, поддерживая приятную беседу, которую тот начал за столом.

— Значится должно тебе степных ханов к порядку призвать? — спросил мужик, наливая гостю горячей воды из самовара, щедро добавляя в чашку ароматного малинового варенья.

— Только одного, что пойдёт на деревеньку Залесную. — ответил Иван, с благодарностью принимая горячий напиток.

— М… говорю же ханов. — промычал тот. — Где один — там и несколько. Оглянуться не успеешь, как на подмогу придут.

Иван задумчиво кивнул, а мужик тем временем вытащил откуда-то из-под стола небольшие гусли:

— За доброту твою, дарю я тебе этот подарок, Иван-царевич. Пользуйся им с умом.

Иван удивлённо взял музыкальный инструмент, он никогда не умел обращаться с гуслями, но всё же поблагодарил:

— Благодарствую за дар, лесной хозяин.

— Времени даром не теряй, Иван-царевич. — наказал тот напоследок. — Авось свидимся ещё.

В следующий миг царевич обнаружил себя сидящим посреди лесной опушки перед тем самым огромным дубом, от которого и начал свой путь к загадочному дому. Гусли приятно лежали в руках, от светлого дерева исходило мягкое тепло, а струны так и притягивали к себе взгляд, нестерпимо, до дрожи в пальцах хотелось к ним прикоснуться и сыграть весёлую мелодию. Заприметив играющих неподалёку белок, Иван, который толком никогда не умел обращаться с гуслями, всё же коснулся струн, легко перебирая их, пытаясь подражать Василию. Всю полянку тотчас же наполнила приятная, радостная музыка.

Иван продолжил свою игру, теперь понимая, почему брат так любил проводить время за этим занятием, и не сразу заметил, как пустились в пляс до этого мельтешащие по веткам белочки, резко залетали птички, и только заяц, пошедший мимо в присядку, заставил Ивана открыть рот и прекратить играть. Заяц грохнулся на филейную часть, ошалело огляделся и заспешил по своим делам, белки юркнули в дупло, а птицы на мгновение зависли в воздухе, но быстро разлетелись по веткам. Всё вернулось на прежнее место.

Не в силах поверить в происходящее с первого раза, Иван вновь начал перебирать струны — белки, птицы и несчастный заяц вновь показались, исполняя пред взором царевича скоморошьи танцы. Он прекратил играть, пока колдовство не притянуло кого покрупнее вроде волка или медведя.

— Волшебные гусли. — прошептал царевич, останавливая игру, ласково проводя пальцами по деревянному боку, от чего музыкальный инструмент еле слышно довольно завибрировал. — Теперь я понимаю.

Иван заспешил из леса обратно в Царьград, нужно было срочно выдвигаться к деревеньке Залесная дабы положить конец творящемуся на границе беспределу.

Долго ли коротко ли добрался Иван-царевич до приграничных территорий, вдалеке показалась та самая деревенька. Подъехав поближе, он спешился с Сивого и подошёл к воротам, которые уже открыли бдительные стрельцы, заранее предупреждённые о визите младшего царевича.

— Ждали вас, Иван-царевич. — поприветствовал его местный воевода. — Меня звать Ярославом, по батюшке Игоревич.

— Рад встрече с вами, Ярослав Игоревич. — ответил ему Иван.

— Ждали-ждали вас, вот только не думали, что в одиночку прибудете, времена сейчас не спокойные, сами знаете.

— Понимаю ваши опасения, но, поверьте, я знаю, что делаю. — ответил Иван, окидывая взглядом собравшихся стрельцов.

Гарнизон был хилым, он порядком поредел за последние сражения, поэтому присутствующие смотрели на царевича скорее с негодованием, чем с уважением или радостью. Иван был уверен, что в отличие от него Сергей привёл в Большую Степь многочисленное войско, о чём уже было известно местным, которые ожидали такого же хода и от его младшего брата, но теперь были озадачены тем, что подкрепления не прибыло. Стены, которые окружали деревню тоже были порядком потрёпаны как атаками степных кочевников, так и временем, в некоторых местах виднелись прорехи, которые наскоро пытались закрыть всем, что только было под рукой. Медлить больше нельзя, ещё одного нашествия Залесная точно не выдержит.

— Знаете ли вы, Ярослав Игоревич, примерное время, когда кочевники нападают на деревню?

— Атакуют преимущественно ночью, но порой днём случалось. Тут сказать наверняка не получится.

— Видели ли среди них хана?

Стрельцы переглянулись между собой, зашептались и дружно помотали головами.

— Никак нет, не видели, Иван-царевич.

— А как часто бывают набеги?

— За последнюю неделю каждый день отбиваемся, в среду помимо ночного был и вечерний.

— Стало быть их лагерь расположен совсем рядом. — задумчиво произнёс Иван. — Кто-нибудь знает, где он?

— Они и не скрываются, Иван-царевич. — тяжело вздохнул главный воевода. — Ежели хотели бы, с первого раза все силы бы отправили, и тогда ни за что не выстоять нашей деревне. Мы знаем, что в ближайшем лагере в десятки раз больше бойцов, чем в нашем гарнизоне. Предполагаем, что они ждут приказа от верховного хана, чтобы стереть Залесную и следующие за ней деревни с лица земли.

— Положение ещё хуже, чем я мог себе представить. — нахмурился Иван, сидя в царском тереме посреди спокойного Царьграда, он и подумать не мог, что на границах сейчас такие серьёзные проблемы. — Вы сообщали о численности противника царю?

— Каемся, Иван-царевич, не успели мы. Давеча только Степан вернулся живым из разведки, мы отправили гонца, но боимся, что поздно. Одна надежда была, что вы подкрепление приведёте.

— Может ли Степан проводить меня до вражеского лагеря?

— Вы о чём, Иван-царевич? — обеспокоенно спросил воевода. — Смертельно опасно это. Степан единственный, кто живым оттуда вернулся.

— Да, вы правы, пусть лучше проводит до точки, с которой можно увидеть лагерь.

— Я не о том, Иван-царевич! — покачал головой мужчина. — Наши жизни и яйца выделанного не стоят, но что будет, если погибнет один из наследников престола? Не сносить нам тогда головы!

— Будьте спокойны, Ярослав Игоревич, я не погибну. Но если вы не подчинитесь моему приказу, то, боюсь, что тогда мне действительно придётся доложить об этом царю-батюшке.

— Вы поймите, Иван-царевич, о жизни вашей беспокоимся. Больно опасное дело вы затеяли: в одиночку супротив супостата выходить.

— Поверьте, вы сделаете только хуже, если не выполните моё поручение.

Старший воевода ещё раз окинул его задумчивым взглядом, не понимая, что намерен делать царевич, но всё же противиться решению не мог, посему перевёл взгляд на молодого стрельца, в данный момент старательно прячущегося за спинами товарищей.

— Степан, немедленно проводи Ивана-царевича до вражеского лагеря.

Стрельцы расступились, пропуская белого как полотно Степана прямо к царевичу.

— Ко-когда вы-выступаем? — заикаясь спросил бедняга, возвращаться к лагерю супостата он совершенно не хотел, в прошлый раз еле ноги унёс.

— Прямо сейчас. — ответил Иван, разглядывая своего провожатого, царевичу было искренне жаль этого паренька, который дрожал как осиновый лист, но если он не проведёт его прямо к лагерю, то весь план псу под хвост, и тогда погибнет намного больше людей, чем он мог себе представить.

— Д-да, про-пройдёмте, И-И-ван-ца-царевич. — согласно кивнул стрелец и с видом, будто уже собирается на казнь, направился к воротам, Иван проследовал за ним, а остальные стрельцы во главе с воеводой и местными жителями провожали их тяжёлыми взглядами, некоторые сняли шапки, заранее готовясь к худшему.

— Степан, ты должен провести меня только до самой дальней точки, с которой будет видно лагерь, затем возвращайся обратно в Залесную.

— Да-да к-как же мо-могу я в-вас о-оставить?

— Тебе лучше будет уйти.

— Я-я за-защищу в-вас.

Иван подивился этому юноше — сам дрожит от страха, двух слов связать не может, и всё же стоит на своём.

— Хорошо, но ты уйдёшь, если будет опасно.

Стрелец отрицательно помотал головой, и Иван тяжело вздохнул, теперь он отвечал ещё и за этого доброго паренька.

Лагерь кочевников вырос перед путниками довольно быстро, царевич не ошибся в своих догадках об его месторасположении. И, как говорил главный воевода, те действительно не скрывались. Едва завидев на горизонте незнакомцев, несколько всадников устремились к ним, на ходу выхватывая лук и стрелы. Иван же достал из дорожного мешка гусли.

— Заткни уши, Степан.

Тот удивлённо уставился на Ивана, порываясь достать своё оружие, но тот его остановил.

— Делай как велено.

Стрелец всё ещё недоверчиво заткнул уши пальцами, буравя царевича вопросительным взглядом. Белены что ли царский сын объелся?..

Однако Иван подпустил всадников немного ближе, дабы кони могли услышать музыку, и дотронулся до струн. Наездники, собирающиеся было выпустить стрелы, внезапно схватились за обезумевших лошадей, те прыгали на месте, вскидывая ноги в неестественных позициях, будто танцуя. Они больше не подчинялись командам, и вскоре, сбросили всадников на землю, затанцевав прямиком к младшему царевичу. Как только он прекратил игру, кони встали как вкопанные, глядя осоловелыми глазами на стоящих впереди людей.

Иван свистнул, подзывая жеребцов, и вскочив на них вместе со Степаном, который смотрел на него теперь с суеверным ужасом, приблизились к валяющимся на земле врагам. Те начали было подниматься, чтобы дать отпор, но Иван и Степан одновременно направили на них луки с натянутыми стрелами.

— Только двиньтесь, и я выстрелю.

Кочевники переглянулись, но руки всё же опустили.

— Не могут они по-нашему. — внезапно нормально заговорил Степан, представление с лошадьми полностью избавило его от заикания.

— И как с ними тогда общаться?

— Ханы их да главные в отрядах, наверняка, нашей речи обучены. Лучше с ними толковать, ежели хотите мысль правильно донести и своего добиться.

— Тогда нужно, чтобы эти двое передали хану моё послание. Но как это сделать, если они по-нашему не разговаривают?

Степан задумался.

— Ежели чего простое сказать хотите, я могу попробовать им объяснить по-ихнему.

— А ты умеешь что ли?

— Немножко. Пока в разведки бегал, слов разных нахватался.

— Тогда передай, что я — Иван, сын царя Берендея, вызываю их хана на честный поединок. Он может использовать супротив меня любое оружие. Ежели проиграет — уберётся восвояси, ежели победит — убьёт нас обоих. Сможешь объяснить?

— Попробую.

Степан перевёл взгляд на ожидающих кочевников и начал лепетать что-то непонятное для Ивана на их языке:

— Сын царь желать бой с хан. Всякое оружие. Проигрыш — вы уходить, сын царя проигрыш — вы убивать. Понимать?

Кочевники удивлённо переглянулись, пошушукавшись между собой, а затем одновременно закивали.

— Вы идти к хану. Сейчас. — сказал Степан, указывая на лагерь. — Мы ждать тут.

Двое снова закивали аки болванчики, а затем сорвались с места и устремились прямиком к лагерю.

— Что это было, Иван-царевич? — спросил Степан. — Вы заставили коней слететь с катушек с помощью гуслей?

— Не совсем слететь с катушек, конечно. Я заставил их плясать.

— Плясать? Вы и хана тоже?..

— Может быть. — туманно ответил Иван.

Ждать упомянутого хана долго не пришлось, не успели герои расслабиться, как из лагеря повалила огромная волна кочевников, они стремительно приближались, окружая противников плотным кольцом, полностью перекрывая пути отступления. Степан задрожал, но Иван только ободряюще улыбнулся.

— Всё будет хорошо, не трусь.

— Да как же не бояться… — одними губами прошептал юноша, стойко стараясь держаться из последних сил. — Вон они какие суровые.

Толпа тем временем расступилась, пропуская внутрь рослого темноволосого юношу, одетого в лёгкую броню поверх ханского халата, он насмешливо улыбался, прищурившись от яркого степного солнца, в руках держал длинный, легко изогнутый меч, поблёскивающий в лучах светила.

— Ты и есть царевич? — спросил юноша, останавливаясь напротив Ивана, окидывая его оценивающим взглядом. — Мои люди сказали, что ты хочешь биться со мной.

— Да, я Иван царевич, сын царя Тридевятого царства Берендея. А ты кто такой будешь? — спросил Иван, выходя вперёд, остановившись на расстоянии вытянутой руки от противника.

Тот усмехнулся:

— Дерзок ты больно, Иван, сын Берендея. Звать меня Мандухай, и я третий сын верховного хана Батухана. Недолго вам править Тридевятым осталось, скоро мы сотрём все ваши города с лица земли и выстроим новое царство!

— Говорить ты мастак, Мандухай, сын Батухана. Но так ли хорош в бою?

Хан расхохотался, глядя на него:

— Да я таких как ты голыми руками по сто раз на дню на лопатки укладываю.

— Тогда тебе ничего не стоит сразиться со мной? Условия просты — если побеждаю я — ты уводишь войско, если ты — убьёшь нас, а затем и всех остальных. Согласен?

— Повеселиться напоследок с царским сыном? Отчего бы и нет. — Мандухай довольно улыбнулся. — На чём биться будем?

— Смотрю я на тебя, и думаю, что одних гуслей мне хватит. — пренебрежительно заметил Иван, извлекая инструмент из дорожного мешка.

Хан расхохотался, наблюдая за столь нелепым зрелищем:

— Ты решил драться со мной этой штукой? Что ж, тогда я просто снесу тебе башку своим мечом.

Иван огляделся по сторонам, круг был достаточно широкий, поэтому кочевники стояли с каменными лицами. Ежели бы они слышали их разговор, в воздухе бы уже стоял общий гогот.

— Пусть твой человек. — Мандухай кивнул на Степана. — Отойдёт к моим людям, и мы начнём. Всё равно не жильцы вы оба.

Степан поспешил отбежать от противников к кочевникам, которые недобро скосились на него, но ничего не сказали, пропуская того в первый ряд.

— Какие будут твои последние слова, Иван-царевич?

— Калинку-малинку знаешь?

— Чего-чего?

— Сейчас узнаешь!

И вдарил по струнам гуслей.

Хан от неожиданности выронил меч, с первыми звуками музыки, его тело полностью перестало слушаться, ноги сами пустились в пляс, а руки, оказавшиеся свободными, начали ходить туда-сюда в нелепых движениях.

— Что ты творишь? — еле смог выдохнуть Мандухай.

Лица кочевников, которые до этого были абсолютно непроницаемы вытянулись от удивления, их предводитель прямо сейчас шёл вокруг вражеского царевича вприсядку.

— Как что? Сражаюсь с тобой, ты же сам разрешил мне использовать гусли. — продолжая играть, ответил Иван.

— Откуда мне было знать, что ты колдун?

— А я и не виноват, что тебе так по душе пришлась русская музыка. — пожал плечами царевич.

Хан покраснел как помидор:

— А ну, немедленно прекрати и дерись со мной как подобает, слышишь?

— С чего бы мне тебя слушать? Ты будешь плясать, пока со стыда не помрёшь. — усмехнулся Иван.

— Тебе это с рук не сойдёт! Мои люди прикончат тебя и твою балалайку!

— Это гусли. И я прикончу их тем же образом, если ты сейчас же не сдашься.

Кочевники начинали волноваться, не зная, как себя вести: с одной стороны у них был приказ не вмешиваться в бой, с другой ненормально отплясывающий предводитель, которого стоило бы спасать из лап вражеского царевича.

— Что происходит? — спросил один из наблюдающих у Степана, поскольку он был одним из приближённых хана, то хоть и с видимым акцентом, но мог говорить с чужаками на их языке.

— Ваш хан исполняет перед Иваном-царевич постыдный танец проигравшего.

— Да быть такого не может!

— Наш Иван-царевич славится своей силушкой богатырской, вот хан и старается задобрить его.

— Это что, получается, наш хан сдался?

— Ещё до начала боя. Только смотрите как вприсядку идёт, курам на смех!

Кочевник протёр глаза рукой, надеясь, что всё это массовое видение и оно вот-вот исчезнет, но бодро отплясывающий присядку Мандухай никуда не пропал, тогда он обратился к стоящим рядом с ним собратьям на родном языке:

— Хан наш без боя сдался. Этот царевич — известный в Тридевятом богатырь, сразу плясать его заставил.

— Да быть того не может, чтобы хан наш на попятную пошёл!

— Но ты ж сам видишь, как резво он отплясывает?

— Тьфу, срам какой!

— Да ты брешешь, он просто готовится нанести удар. Ближе к противнику подбирается.

— Сдался-сдался!

Не успел Степан и глазом моргнуть, как слух о том, что хан без боя проиграл вражескому царевичу, охватил всё поле, кто-то не понимал, что происходит, кто-то ржал, кто-то негодовал, а в итоге кочевники с противоположными мнениями переругались между собой, образовалась массовая драка, люди катались по земле, мутузя друг друга кулаками и выкрикивая ругательства. Вокруг начался настоящий хаос.

Мандухай, с которого пот лился уже целыми вёдрами, с трудом смог протереть глаза и увидеть, что происходит в его рядах, это напугало его не на шутку, ещё немного, и контроль над всей армией будет безвозвратно потерян.

— Я сдаюсь, моя армия уйдёт следом. — заметил он. — Только останови свою мерзкую балалайку.

— Это значит, что ты соберешь своих людей немедленно и уйдёшь? Никто из твоих больше не нападёт на границы Тридевятого.

— Даю слова ханского сына.

— Ладно. — легко согласился Иван, остановив игру, однако всё ещё держа руки на струнах, готовый в любой момент продолжить.

— Ты достаточно унизил меня перед моим народом. — Мандухай старался выровнять ярко-красный цвет лица и вернуть его к привычному золотистому оттенку. — Я уйду, но не обещаю, что мои братья и отец последуют за мной.

— Тогда отзови своих людей.

Тот коротко кивнул и направился к беснующейся толпе, на ходу вытаскивая висевший на поясе кнут, которым обычно хлестал лошадей.

— Всем успокоиться! — крикнул он, подходя к своему войску.

Кочевники на мгновение остановились, прекращая друг друга мутузить, с интересом уставившись на хана.

— Этот человек. — он кивнул в сторону Ивана. — Победил меня в честном бою, мы возвращаемся в Ургу, немедленно. — он носком сапога отбросил чей-то подкатившийся бурдюк с водой.

— С чего мы должны следовать за слабаком? — послышалось из толпы.

— Мы не станем подчиняться проигравшему!

— Стыд и позор.

Мандухай с трудом смог взять себя в руки, хоть и лицо вновь запылало аки алые маки:

— Тот, кто считает меня слабым, может лично со мной сразиться!

— Не собираюсь драться с тем, кто плясал под балалайку!

— Это гусли! — хмуро отозвался хан. — Слушайтесь меня или верховный хан Батухан казнит вас в Урге на главной площади.

— Только и можешь, что ханом да братьями прикрываться.

— Нет тебе больше веры!

— Возвращаемся домой, братья, я скорее удавлюсь, чем за слабаком в бой пойду.

Кочевники направились в лагерь, полностью игнорируя своего предводителя, лишь жалкая кучка людей осталась подле хана, готовая продолжать верно нести свою службу.

Покрасневший от унижения Мандухай повернулся к Ивану и заметил:

— В следующий раз тебе это с рук не сойдёт! Я отомщу за унижения.

Иван-царевич только пожал плечами:

— Шагай давай, пока снова вприсядку не пошёл.

Хан, выругавшись, направился к уже порядком опустевшему лагерю. Оставшиеся без лидера кочевники сбились в небольшие отряды, основная часть которых двинулась к Урге, некоторые поспешили присоединиться к отрядам старших братьев Мандухая, а остальные разбрелись по степи.

— Ловко вы его провели, Иван-царевич. — с восхищением заметил Степан, с благоговением смотря на своего спасителя.

— Просто воспользовался случаем, а сейчас идём. Нам нужно вернуться в Залесную.

Урга представляла собой не город, а скорее огромный постоянный лагерь, где жили в шатрах семьи тысячи кочевников, стен не было поскольку никто в здравом уме не рискнул бы нападать на вольный народ, да и пустые степные территории, раскинувшиеся на многие вёрсты, не привлекали соседние царства, брать здесь кроме награбленного ханского добра было всё равно нечего. В центре высился шатёр верховного хана, богато украшенный трофеями, собранными в набегах, вокруг него постоянно караулила стража, мимо которой и тушканчик бы не проскакал не замеченным. В караул выбирались только лучшие воины путём серьёзных состязаний, только сильнейшие могли претендовать на столь высокую честь. Некогда могучий верховный хан — Батухан ныне, как и царь Берендей, порядком постарел, былая сила покинула его руки, а седина давно тронула голову, однако в отличие от владыки Тридевятого он сохранил крепкое здоровье, по сей день заставляя всех подчинённых дрожать в своём присутствии от уважения и страха.

Сейчас великий хан неприступною горою возвышался над младшим отпрыском, что совсем недавно явился с границ Тридевятого.

— Мандухай, что ты устроил на границе⁈ — спросил Батухан, по голосу было ясно, что он не просто не доволен своим младшим сыном, а готов от злости порубить его на мелкие кусочки.

Давеча прискакавшие кочевники из армии Мандухая, улюлюкая, рассказывали всем направо и налево как опозорился младший сын хана в бою с царским сынком. Сначала верховный хан в эти байки не поверил. Он приказал хватать людей с грязными языками и скидывать их в подземную темницу, пока не выяснилось, что все бывшие члены отряда Мандухая говорили одно и то же, вот тогда Батухан и взбесился, понимая, что целая толпа врать не может, и сразу же призвал едва объявившегося в Урге младшего сына к ответу. Он уже отправил гонцов к старшим ханам, и те должны были прибыть с минуты на минуту, поскольку их лагеря располагались не так далеко от столицы, как войско младшего до этого.

— Отец, я всё объясню!

— Будь добр! Почему танцевал под балалайку того царского сынка?

— Это были гусли…

— Мне всё равно, что это было! Ты обесчестил наш род! Как мне теперь в глаза подданым смотреть⁈

— Я не виноват, что у того царевича были заколдованные гусли!

— Заколдованные гусли? — верховный хан рассмеялся. — Да кто в это поверит⁈ Ежели такая диковинка бы существовала, мы бы знали.

— Но мы не знаем обо всём, что творится в Тридевятом, может у них есть что и посерьёзнее этих гуслей.

— Санаа, тебе известно что-то про волшебные гусли? — спросил Батухан своего верного советника, который всегда находился рядом, лишь ради него в Ургу свозили самые разные берестяные грамоты и редкие книги, что удавалось достать во время набегов.

— Существует много колдовских предметов, но я никогда не слышал о гуслях. — коротко ответил тот.

Мандухай поморщился, он этого дядьку недолюбливал, слишком уж близко советник подобрался к отцу и вечно что-то нашёптывает ему на ухо. В свою очередь Санаа также подозрительно относился к младшему сыну своего владыки, и если и знал что-то о волшебных гуслях, то мог просто промолчать из вредности.

— Слышал, Мандухай? Даже мудрый Санаа говорит, что нет такого предмета. Ты что считаешь, что я выжил из ума?

— Нет, отец.

— Тогда почему думаешь, что я стану верить в твои байки о волшебных гуслях?

— Но так и было, отец.

Батухан бессильно приложил пальцы к переносице.

— Прошу, поверь мне! Иван-царевич вызвал меня на бой и сказал, что победит одними только гуслями, что я должен был, по-твоему, сделать? Сбежать?

— Всё! Хватит с меня твоих небылиц, Мандухай. Раз ты проиграл, то должен был принять поражение как хан, а не плясать перед противником вприсядку.

— Я уже говорил…

— Сколько раз я должен сказать тебе, что не желаю слышать твои глупые сказки о волшебных гуслях?

— Джигджид и Хадак прибыли, верховный хан. — объявил приближённый к хану воин.

— Пусть скорее зайдут и посмотрят в глаза своему непутёвому брату.

Ни секунды немедля, слуга открыл шатёр для старших братьев Мандухая, при виде которых лицо младшего приобрело ещё более кислый вид, не хватало нравоучений отца и его этого извечного советника, дак теперь ещё и от братьев получит по первое число.

— Вы здесь затем, чтобы разобраться с тем, что натворил ваш глупый младший брат. — устало заметил хан, он вдоволь наслушался небылиц от своего сына, но ещё больше его злило, что весь город буквально смеётся на ним. Ко всему прочему среди кочевников вести распространяются со скоростью несущейся стрелы, так что вскоре вся степь будет потешаться над правящим ханом и его непутёвыми детьми.

— Вся Урга только и говорит, что о проигрыше Мандухая. Это правда, что он отплясывал перед врагом? — спросил Хадак, окидывая младшего презрительным взглядом.

— Все его войны говорят об этом, армия не может лгать.

— И чем ты только думал, братец? Ты опозорил честь нашей семьи! — Джигджид в сердцах схватил Мандухая за грудки и начал его трясти.

— Я не виноват, что у того царевича были заколдованные гусли! Говорю же, это они заставили меня плясать!

— Да будто я поверю в эти небылицы! — нахмурился старший брат, резко отпустив его, от чего младший потерял равновесие, упав на ковры. — Ты слабак, Мандухай!

— Не успели мы ехать в Ургу, как услышали от бывших с тобой кочевников эти новости.

— Ты всегда был проблемным, а теперь ещё и навлёк позор на нашу семью!

— И вы двое должны его смыть. — Батухан окинул старших сыновей серьёзным взглядом. — Вы должны немедленно найти этого Ивана-царевича и сразиться с ним! Его кровь на ваших мечах смоет наш позор. В знак победы принесёте мне его голову.

— Мы сейчас же выступим! — с готовностью заверил его Джигджид.

— Вы проиграете ему. — Мандухай вытер кровь, которая выступила из-за того, что он больно приложился носом об пол и, кажется, сломал его. — Он использует колдовские гусли.

— Да пусть использует, что хочет, мы не проиграем! — хмуро ответил Хадак. — Жди нас с победой, великий хан.

— Отправляйтесь уже. А этого, — он указал на младшего сына. — Бросить в одиночную яму, пусть посидит и подумает о своей никчёмной жизни.

Мандухай хмуро вышел вместе с подчиненными отца, веря в то, что вскоре тот и сам поймёт, кто такой этот Иван-царевич.

— У него были волшебные гусли. — хором сказали старшие братья, недавно вернувшиеся в Ургу.

— Как вы и наказывали, мы вызвали Ивана на поединок, но он нас заколдовал.

— Он самый настоящий колдун, отец!

— Вы решили свести меня в могилу? — нахмурился Батухан, он уже заранее услышал нерадостные вести от вернувшихся кочевников и теперь пребывал в прескверном расположении духа.

— Всё, как говорил Мандухай, у Ивана-царевича были волшебные гусли, это они во всём виноваты.

— Бросьте их в темницу к младшему и подготовьте мою лошадь, я сам разберусь с этим царским выродком. Он пожалеет, что на свет родился! — хмуро приказал верховный хан, направляясь к выходу из шатра. — Уведите их с глаз долой!

— Но отец! Это правда! — пытался достучаться до него Хадак, которого уже скручивали приближённые к хану кочевники.

— Ты проиграешь этому царевичу, отец, остановись! — поддерживал его брат.

Но верховный хан не хотел никого слушать.

— Рот им заткните. — добавил напоследок Батухан прежде, чем покинуть свой шатёр.

— Ты и есть тот самый Иван, сын царя Берендея, что опозорил моих сыновей? — хмуро спросил Батухан, разглядывая стоящего перед ним златовласого юношу, который не выглядел как тот, кто способен победить даже одного из слабейших его приближённых, что уж говорить о сыновьях, которых хан самолично тренировал едва те научились ползать.

— Рад, что вы знаете моё имя, великий хан. — лучезарно улыбнулся Иван.

Они вновь стояли в центре огромного круга из кочевников, которые с большим интересом наблюдали за происходящим, о чём говорят противники никто не слышал, слова быстро уносил разгулявшийся степной ветер, так что всем оставалось лишь догадываться о том, что происходит сейчас в центре.

— Моё имя Батухан, я верховный хан и властитель степных земель. Как посмел ты, мальчишка, опозорить мой род?

— Ваши сыновья сами начали плясать от испуга при встрече со мной.

— Они твердят, что гусли у тебя колдовские, от этого они и потерпели поражение.

— Колдовские? Разве похож я на могучего чародея?

— Ты и на богатыря не похож. Так что в этот раз сражайся со мной как подобает на мечах, а не как скоморох с гуслями.

— А вы боитесь проиграть скомороху с гуслями, великий хан?

— Что ты несёшь?

— Стало быть правду о вашем роде-племени говорят.

— О чём ты?

— О том, что все ваши родичи трусливы и сваливают свою слабость на волшебные гусли.

— Ты мне зубы не заговаривай. Положи их и дерись со мной как подобает.

— Как пожелаете, верховый хан.

Иван демонстративно сложил гусли в дорожный мешок и вынул меч, становясь напротив соперника.

— Ты пожалеешь, что появился на этот свет, мальчишка. Сегодня я отправлю тебя к праотцам!

Батухан напал первым, не сдерживая своей силы, вспоминая былое время, когда сражался по нескольку раз на дню, но Иван ловко увернулся от тяжёлого меча. В отличие от своих сыновей, которые были в своей лучшей богатырской форме и действительно могли одолеть его в честном бою, старый хан, отъевший пузо в Урге, не представлял для него никакой угрозы. Как ни старался Батухан одолеть своего противника, какие приёмы ни пытался использовать, ничего не получалось. Иван благодаря молодости и ежедневным упражнениям с мечом в царском тереме был более ловким и проворным, напоминая хану своими движениями Мандухая, который до той выходки с гуслями держал в страхе всю свою армию. Он одерживал верх над старым ханом с невиданной лёгкостью, и вскоре тот вытянул вперёд руку.

— Признаю, силён ты, Иван-царевич. — нехотя произнёс Батухан. — И моих сыновей одолел, и меня. Отныне покуда ты и твои потомки будут править Тридевятым, мы не вторгнемся на его границы.

— Я благодарен, что мне выпал шанс сразиться с великим ханом и его сыновьями. — он поклонился противнику, но затем поднял на него суровый взгляд. — Однако я надеюсь, что вы будете мудры, и сдержите своё слово. В противном случае я вернусь и заставлю плясать под свои гусли каждого степного кочевника.

— Я слов на ветер не пускаю. — хмуро заметил Батухан, а затем сунул свой верный меч, украшенный драгоценными каменьями в ножны и протянул их царевичу. — Это доказательство моих слов, передай его своему отцу. А сейчас мы отправимся в Ургу, а вы уберётесь к себе в Тридевятое, прощай, Иван-царевич.

— Будьте осторожны по дороге.

Верховный хан пробурчал под нос что-то вроде «несносных мальчишек» и направился сгонять своих людей в обратный путь до столицы.

Степан, который всё это время находился подле царевича, подбежал к нему:

— Вы спасли всё царство, Иван-царевич. Век ваших подвигов не забудем! — поблагодарил он, поклонившись царевичу в пояс. — Но почему вы решили не играть на гуслях в бою с верховным ханом?

— Потому что тогда он бы поверил словам своих сыновей.

— Значит, в этом и состоял ваш план? Выманить на бой Батухана?

— Да, надеялся, что старый хан не сможет сражаться наравне со своими сыновьями, и я смогу его одолеть. — Иван облегчённо выдохнул. — Честно говоря, я очень боялся того, что мои догадки не подтвердятся.

— Вы настоящий богатырь, Иван-царевич! Теперь о вас будут слагать легенды.

Иван засмеялся и погладил гусли, находящиеся в мешке:

— Просто воля случая, Степан. Мне в очередной раз повезло.

— Не говорите так, если бы не ваша смекалка, во век не смогли бы одолеть такого противника!

Иван смущённо почесал затылок:

— Давай вернёмся в Залесную, мне ещё до столицы пару дней конным ходом добираться, а там моя ненаглядная уже заждалась да царю-батюшке ответ дать должно.

Степан понимающе закивал, скорее забираясь на коня.

— Рад видеть вас в добром здравии, сыновья мои. — Берендей окинул сыновей взглядом, задержавшись на младшем, старшие прибыли в Царьград ещё пару дней назад, а вот об Иване ничего не было слышно.

Старый царь сильно беспокоился за своих детей и уже много раз корил себя за то, что дал им столь тяжёлое задание, особенно после того, как из Залесной прибыл гонец с докладом о истинной численности противника. Царь было начал собирать армию, но прибежавший опосля другой гонец доложил, что волноваться уже не о чем, Иван-царевич хорошо справляется с защитой, так что с отправкой стрельцов решено было повременить.

— Тосковал по тебе, царь-батюшка! Как хворь твоя? — елейно поинтересовался Василий, нарушая образовавшуюся тишину.

— Тяжко было в ваше отсутствие, не нужно было мне взваливать сие бремя на сыновьи плечи. — Берендей с трудом унял подступающую дрожь, которая сразу после все же прорвалась, тело непроизвольно задёргалось да так сильно, что сыновья побежали ближе к трону, но царь лишь вытянул дрожащую руку вперёд. — Всё хорошо, лучше расскажите, как всё прошло.

— Я отразил несколько нападений на Большую Степь. — начал первым Сергей. — Денно и нощно мы обороняли границу от супостата, но всё новые и новые силы прибывали, пока в однажды всё не прекратилось. В один момент кочевники ушли и больше не возвращались. Смог я показать супостату, батюшка, чего стоит царский сын.

— Ты хорошо поработал, Сергей. Я слышал от воевод, что ты храбро сражался на ратном поле.

— Благодарю, царь-батюшка. Ежели нужно будет вновь в бой идти, я всегда готов.

Приступ дрожи с трудом успокоился, и Берендей обратился к среднему сыну:

— Что насчёт Малой Степи, Василий?

— Пока я был там, никто не напал на сию деревню. Ханы настолько испугались моего присутствия, что даже не посмели туда вторгнуться.

Сергей демонстративно закатил глаза, не веря ни единому сказанному слову.

— Местный воевода тоже докладывал, что нападений на Малую Степь не было.

— Видите, царь-батюшка, я могу решать такие дела одним своим присутствием.

— Брешешь ты. Малая и Большая Степь рядом расположены, посему я отвлёк всё внимание на себя.

— Это уже не моя забота. — развёл руками Василий.

— Ах, ты бессовестный…! — начал было Сергей, но отец сразу же прервал их.

— Хватит ссориться! Сергей, Василий! Вы больше не дети малые!

Оба замолчали, сверля друг друга недовольными взглядами, а Берендей тем временем завершил свой опрос младшим царевичем:

— Поведай нам, Иван, что с тобой приключилось в Залесной? Ты задержался на границе дольше всех, и когда я получил гонца с докладом, то порядком испугался. Это правда, что войско Мандухая, стоящее под деревней было в несколько раз больше наших пограничных?

Иван сжал завёрнутый в льняную ткань меч и утвердительно кивнул:

— Сие правда, царь-батюшка.

— Почему ты не дождался поддержки? Если бы я только знал, какая это угроза для моих сыновей, то отправился бы туда сам. — его руки вновь дрожали.

— Время поджимало, царь-батюшка. — покачал головой младший царевич. — Нужно было срочно разобраться с ханами, иначе и с подкреплением мы бы не выстояли.

— Основные силы нападали в это время на Большую Степь. — прервал его Сергей. — Это я сдерживал основной поток кочевников.

— Ты сдерживал всего одно войско, а всего их было четыре. — возразил ему Иван. — Три поделены между тремя братьями поровну, а последнее стояло в Урге под руководством верховного хана Батухана.

— Откуда тебе это известно? Ты же оборонял только одну деревеньку? — подозрительно взглянул на него Василий.

— Я одолел каждого из ханов.

— Брешешь! — одновременно выдали оба брата.

— Хотите верьте, хотите нет, но набеги прекратятся, а в качестве доказательства, я принёс вам дар, отец.

Иван подошёл к царю и на его глазах освободил от ткани драгоценный меч хана Батухана, заставив ахнуть всех присутствующих в горнице. Все знали, что для вольного народа — отдать своё оружие значило полностью принять своё положение и сдаться, теперь никто не мог спорить с тем, что Иван действительно одолел ханов.

— Этот меч отдал мне верховный хан в знак того, что он признал силу нашего рода. И покуда мы правим Тридевятым, кочевники не станут нападать на границы.

— Не может быть… — прошептал Василий, глядя на то, как переливаются драгоценные камни на эфесе.

— Прошка, немедленно позови главного воеводу, я и сам вижу, что этот меч принадлежит семье ханов, но хочу, чтобы он тоже взглянул.

Мальчонка с обычным рвением кинулся выполнять просьбу, воеводу искать долго не пришлось — он ошивался в коридоре, ожидая развязки событий, как и многие бояре, ждавшие оглашения результатов за дверью. Пришлось пустить сразу всех. Горница тотчас же наполнилась удивлённым гомоном, образовалась небольшая толпа, всем хотелось посмотреть поближе на сокровище хана.

— Сомнений нет, царь-батюшка! Честью клянусь, что этот меч принадлежит Батухану. — вынес свой вердикт главный воевода, бережно держа в руках диковинку. — Когда-то давно по молодости мне приходилось биться с ним в степи, он точно использовал это оружие.

— Я также слышал, что меч верховного хана отделан редкими драгоценными каменьями, коих просто так не сыскать на белом свете. — казначей с интересом рассматривал меч в руках главного воеводы. — Могу сказать, что этот меч точно принадлежит первому лицу государства.

— Да как мог Иван победить всех ханов? Вы видели его сыновей? Они же по силе равны нашим богатырям! — всё ещё не веря происходящему спросил Василий.

Сергей молчал, он был чернее тучи, а аурой, витавшей вокруг него можно было убить.

— Доказательство на лицо, Василий. Что бы ни сделал Иван, но он смог договориться о мире с кочевниками. — ответил Берендей. — Поместите меч в царскую сокровищницу, он ни в коем случае не должен пропасть. Теперь это дело государственной важности!

— Не вели казнить, царь-батюшка, вели слово молвить! — раздался внезапный голос гонца у двери в дальнем конце горницы, все обернулись к нему, с интересом ожидая новостей.

— Говори. — позволил ему Берендей.

— Только Иван-царевич покинул деревню нашу, Залесную, как кочевники пленных да награбленное начали свозить к границе, набегов больше не было. Война окончена, царь-батюшка.

— Благодарю, Матвей, за службу твою.

— Иван-царевич — это спасение наше, царь-батюшка, без него граница ни за что бы не выстояла. — поклонился в пояс гонец. — Будем из уст в уста былины о вашем сыне передавать.

— Отрадно слышать! — довольно улыбнулся царь. — Стало быть и мне должно тебе, Иван, орден царский за заслуги выписать. Второе испытание так же за тобой будет.

— Не нужны мне награды царь-батюшка. — покачал головой младший царевич. — Я рад, что смог помочь государству.

— Слово царя — закон! Раз я распорядился наградить, значит так и нужно.

— Я немедленно займусь подготовкой ордена, царь-батюшка. — заверил царя главный казначей.

— Славно мои сыновья на границе потрудились. — похвалил царевичей царь. — Хорошенько отдохните перед последним испытанием. О нём завтра вам поведаю, а сейчас ступайте, добры молодцы.