~ 15 ~


FÜNFZEHN


…Дописываю вечером, по часам 20.00. До сих пор не могу прийти в себя – во-первых, после вчерашнего, во-вторых, после сегодняшнего. На обратном пути я долго сидел на могиле Герхарда и плакал. Мне было жалко себя, жалко тех, с кем я столько пережил на борту U-925, жалко Гретхен и не знаю кого ещё. Мне было очень плохо. Что-то в этом мире не так. Ведь мы же люди! Или нет?

Было ещё светло; я добрался до дальнего подножия северного холма довольно быстро и без приключений. Туда ведёт не бетонная дорога, а как бы широкая и хорошо натоптанная тропа. Там и в самом деле ничего интересного и захватывающего, никакой романтики. Нет. Там просто ужас. Там три линии хлипких дощатых бараков, вокруг них два ряда колючей проволоки и низкие вышки для часовых, с пулемётами и прожекторами. На вышках не было никого, из угрюмых бараков не доносилось ни звука. Но я даже не дошёл до них. То, что я увидел слева от дороги, заставило меня остолбенеть.

Там яма, огромная-преогромная яма, полная мертвецов. Скелеты, полуразложившиеся трупы и люди, застреленные всего несколько дней назад, одетые в тряпки и совсем голые — все они свалены в яму кучей. Их там сотни, а может, и больше тысячи. И поодаль — восемь столбов с перекладинами. Там на верёвках ещё что-то висело – то, что когда-то было людьми...

И невыразимая вонь. Душная упругая волна тёплой вони. Комендант говорил, что здесь нет хищников. Верно. Зато есть хищные птицы. Их не видно в других частях острова, ведь им там просто нечего делать! А здесь у них стол. Их тут много. Очень много! И они даже головы ко мне не повернули, они были заняты неимоверной грудой протухлого человеческого мяса. Я зажал нос, повернулся и побежал назад, что было сил, но метров через сто упал, и меня вывернуло.

Да будь он проклят, этот остров! Проклят во веки веков!!!

Уже глубокая ночь, я сильно пьян. Я не могу уснуть. Я пишу, лежа у костра. У меня голова пухнет от жутких мыслей и видений. Я буду писать, пока не выключусь.

Кто же мы на белом свете? Экипаж... Полсотни вчерашних мальчишек из «Гитлерюгенда», ну просто сопляков, которые, в сущности, ничего собой не представляют без твёрдой руки таких, как Змей и Фогель... или же нет? А Герхард? А Дривер, Штанцель? Мы подводники Рейха, серые волки, оплот германского духа [далее целая строчка жирно зачёркнута] победа и самопожертвование во имя во имя чего? Герои? Или в самом деле стадо, которое можно заставить делать что угодно? А был бы вместо Змея какой-нибудь Дитц? А вся Германия и её фюрер [фраза не закончена] Но, в конечном итоге — какова всё-таки цель Змея? Какой-то остров с сокровищами, весь мир до Антарктиды (о, мой Бог!), а что потом? И ради чего? Неужели его задача такая же [фраза не закончена] ведь он офицер Кригсмарине, но просто не любит марать руки? Да, мы военные моряки, нам положено топить корабли, но на кораблях-то ведь тоже люди [далее два слова жирно зачёркнуты], почему я не думал об этом раньше? Зачем Бог сделал человека таким, что он всегда прозревает слишком поздно? А кто-то и вообще не прозревает... я не хочу быть похожим на этих эсэсманнов. Но я, Гейнц Биндач [зачёркнутое слово], мы все тут, на этом страшном острове. И что же дальше??? Я люблю тебя, Океан. Я ненавижу войну. Я больше не хочу воевать. И я скажу об этом Змею. Решено. Меня расстреляют. Он обязан меня расстрелять. Пусть. Плевать [далее около десяти слов неразборчиво]


FIFTEEN


За ночь мы отмахали пятнадцать миль на зюйд, повернули на ост и прошли ещё тридцать пять. Выходило, что сейчас мы действительно находимся в ста семидесяти милях к ост-зюйд-осту от Гренадин. Поразмыслив немного, мы решили пройти ещё миль пятнадцать-двадцать на ост, а потом ворочать влево на норд, и так ещё миль двадцать, и дальше прямиком на Барбадос. Если пираты не совсем дураки, то они должны будут заниматься поисками не Руслана, а тихоходной парусной яхты, поймать которую куда как проще. Маленький катерок типа «Текилы» имеет чрезвычайно мало шансов добраться до Барбадоса из-за слишком малого запаса топлива, а в первую очередь — по причине неопытности «капитана», да ещё при возможном ухудшении погоды. На месте Жана-Люка я бы тут же решил, что Акбар на прыгающей по волнам «Текиле» всё равно обречён, океан неминуемо убьёт его — а это значит, что не стоит тратить на него драгоценное время и топливо. Поэтому пираты непременно пойдут в сторону Тобаго, то есть на зюйд-вест.

Скажите, мы всё рассчитали правильно? Вот-вот. Но только логика Жана-Люка по кличке Кулак работала в совершенно непостижимом для меня направлении.

Часов в десять утра, когда мы не только позавтракали, но и сделали на палубе мокрую приборку, меня громко позвала наверх Мэг. Голос у неё был просто упавший:

— Си-Джей, за нами погоня…

Я посмотрел за корму, потом взял бинокль и обмер. Догоняя нас, по океанским волнам скакала «Золотая лань». При разнице в ходе около пятнадцати или двадцати узлов они настигнут нас меньше, чем в полчаса. Морской бой, которого так хотелось избежать, был неминуем.

Руслан, который тоже вышел наверх, не выглядел испуганным. Сказал, что будем отбиваться. Не совсем понятный оптимизм, но он тут же пояснил:

— Одна пуля в топливную систему — и йок. Остановятся. А разве дырка в парусе остановит вашу яхту? К тому же она у вас стальная, а там пластик. Пусть стреляют.

Я вслух подумал про базуку, но Руслан показал на волны: мол, качка, не попадут.

И полез в салон за оружием. Нам ничего не оставалось, кроме как принять бой. Выбора не было. А дальше — либо с нами будет то, что страшно даже представить, либо… либо случится чудо. Третьего не дано: у нас два автомата с четырьмя магазинами (причём один из них не полон), примерно сорок патронов к винтовке и два револьвера, чтобы застрелиться и не даться живыми.

Я позвал Мэг и приказал ей не высовываться на палубу, когда начнётся стрельба. Управлять рулём и дизелем можно и из рубки.

Руслан подал наверх автоматы, винтовку и патроны. «Золотая лань» неумолимо приближалась, разбрасывая в обе стороны от форштевня клочья белой пены. Руслан осмотрел палубу, кокпит, почесал бороду и выбрал для себя место, откуда ему было бы удобнее стрелять. Я постарался сделать то же самое, устроившись под бизань-мачтой.

Вверх по флагштоку пиратской яхты поползло что-то тёмное. Я глянул в бинокль и обалдел: чёрный флаг с черепом и костями. «Весёлый Роджер»! Машинально я оглянулся на нашу грот-мачту. Наш флаг с бутылкой и песочными часами продолжал трепыхаться под краспицей. С ума сойти! Как в интересном кино. Корсары гонятся за флибустьерами… или наоборот… Всё перепуталось в Карибском море.


Skull & Bones on the horizon!

Skull & Bones flying high!

Skull & Bones, storm is rising!

Skull & Bones, lead will fly!


Руслан жестом показал мне: не стреляй, ещё далеко. Мы ждали — сам не знаю чего. Когда до чуть сбросившей ход «Лани» оставалось меньше кабельтова, и в оптический прицел я уже прекрасно различал плечи и голову патлатого рулевого за ветровым стеклом (и всё же никак не мог толком прицелиться), слева от меня прогрохотала короткая очередь, и звякнули гильзы. Я услышал, как Руслан что-то негромко сказал на незнакомом мне языке — похоже, выругался. На верхнем мостике яхты появились два пирата с автоматическими винтовками. Они начали изготавливаться к стрельбе, а потом вылез ещё один, притом с тем, чего я так опасался — с базукой. «Лань» смещалась вправо относительно моего взгляда. Я понял, что они собираются обойти нас с левого борта и, очевидно, расстрелять в упор, потом — на абордаж. Я даже представил себе, как с неё в нашу сторону летят старинные абордажные кошки, как к нам на борт прыгают отчаянно вопящие головорезы с абордажными саблями и топорами... Снова грохот автомата, снова звон гильз и лёгкий запах пороховой гари, мгновенно уносимый ветром.

Я решил, что Руслан пытается нащупать топливные баки и двигатель «Лани». В ту же секунду третий пират поднял базуку на плечо, прицелился и выстрелил. Я инстинктивно зажмурился и услышал, как что-то громко прошипело над головой. Граната не попала в нас и ушла вперёд по курсу, взорвалась где-то в волнах. Я закусил губу и начал прицеливаться в пиратского рулевого. Это было трудно. На мостике «Лани» появился четвёртый и принялся рассматривать нас в бинокль, положив его на кромку ограждения мостика. «Это Кулак!» — крикнул мне Руслан. Стрельнуть по нему было очень заманчиво, но я просто не попал бы, потому что видел только верхнюю половину его головы, а корвет основательно качало. Поэтому я снова перевёл прицел на рулевого и, выждав момент, когда корвет находился на гребне волны, выдохнул и нажал на спуск. Пуля разбила ветровой щиток и, наверно, попала в рулевого — во всяком случае, он отшатнулся назад, взмахнул рукой и исчез за ограждением. Но его место тут же занял другой, в чёрном берете. Тогда я решил стрелять по гранатомётчику. Сзади раздался крик Мэг:

— Они вызывают нас на шестнадцатом! Предлагают перейти на семь-один!

Ха! Что они могут нам предложить? Сдаться? И что потом? Я крикнул:

— Спроси, чего они хотят!

Какая разница, что они ответят? Лишь бы Мэг спряталась вниз и не высовывалась. Однако через полминуты она выглянула опять и показала пиратам средний палец:

— Си-Джей! Они предлагают переговоры! Я их послала подальше!

Я не выдержал и заорал:

— Марш вниз, кому говорю!!!

Ага, переговоры... как же. Так мы и поверили. А в продолжение переговоров — прогулка по доске, это как минимум. Не дождётесь. Правильно сделала, что послала. Всё равно обратной дороги нет. Понятно, что им хочется взять нас живьём и поразвлечься. Я снова выстрелил по рулевому и промазал.

Руслан дал ещё одну очередь, на этот раз куда удачнее — разлетелся бортовой иллюминатор, один из стрелков пропал вообще, а откуда-то из кормы «Лани» вырвалась ленточка белого дыма. Ободрённый своей удачей, Руслан выпустил ещё очередь, и ещё. Наконец, нас тоже обстреляли, и довольно метко: пули щёлкали по корпусу и по надстройке, со звоном рикошетили от бизань-мачты. Я больше всего волновался за Мэг, но скосил взгляд налево. Руслан, что-то бормоча, отстёгивал магазин автомата, а правое плечо у него было всё в крови. Тогда я снова припал к окуляру и начал лихорадочно палить по стрелкам, чтобы не давать возможность им нормально прицелиться. Между нашими корпусами было уже меньше двухсот футов. К чёрту винтовку! Я схватил свой «калаш» и увидел, что окровавленный Руслан лежит, неуклюже выбросив руку из кокпита, и не двигается. Тогда я встал на колено и принялся стрелять по «Лани» — одиночными — покуда не кончился магазин.

Пираты не спеша обходили нас по левому борту, и я понял, что сейчас будет абордаж. Вот уж дудки! Я вам не испанский галеон, к которому можно пристать, как к Королевской набережной! Мы ещё посмотрим!

Вы скажете, это был азарт? Может быть. Сейчас я думаю, что мне было просто наплевать на всё, кроме продолжения драки. Я сменил магазин, дал пару коротких очередей, потом подобрал запасной магазин Руслана и стремглав кинулся в рубку. Возле меня просвистели пули. Каюсь, я даже не посмотрел, жив он или нет. Не до того было…

В рубке я увидел, что Мэг сидит, вцепившись в штурвал и втянув голову в плечи. Я проорал ей: «Держись, Франция!» и глянул на сектор газа — он был сдвинут вперёд до упора. Обзора из рубки не было никакого, только через иллюминаторы, поэтому я чуть высунул голову в люк. «Лань» была совсем рядом, футов тридцать, её ход почти сравнялся с нашим. Отлично! Я крикнул Мэг: «Право руля!», и корвет послушно повернулся к пиратам кормой. Теперь они были видны через проём брандер-люка — на бак «Лани» уже вылезли две вооружённые фигуры. Я дал по ним очередь; один повалился назад, а второй мгновенно упал на палубу, скрывшись от моих пуль. Прекрасно! Ещё вправо… а теперь лево на борт!!! Та-ак… А теперь опять круто вправо! Мэг послушно крутила штурвал, а я одиночными выстрелами отвечал на стрельбу пиратов.

Нет, парни, не дам я вам прыгнуть к себе на борт, не дам! А ну-ка! Кто попробует? Давай, я жду! Прыгнуть с борта на борт, да на хорошем ходу, да на зыби, на волне — это вовсе не так просто, как кому-то может показаться…

Да, конечно, всё это время с мостика «Лани» стреляли, но единственное, о чём я в тот момент беспокоился — это Мэг. Лишь бы они не попали в Мэг! Пули дырявили рубку; что-то зазвенело, треснуло и упало… За целостность бортов и дизель я не особо беспокоился: мы строили не просто яхту, а КОРВЕТ – всё же стальной корпус толщиной в сантиметр, ведь мы ходили на нём в Арктику и собирались в Антарктиду. Но рубка-то стеклопластиковая…

Пираты увеличили ход и вновь начали обходить нас – теперь по правому борту. Я понял, что сейчас будет страшная стрельба, и чуть ли не руками выдернул Мэг из кресла. «Вниз, в салон!» – закричал я, а сам чуть ли не распластался по палубе. И в самом деле, едва «Лань» поравнялась с нами, рубку распороли десятки пуль. На меня посыпались осколки иллюминаторов и щепки внутренней обшивки, свалился сбитый с кронштейна индикатор радара… Высунуться не было никакой возможности.

И вот тут они сделали глупость, ну просто невозможную глупость.

Они подставили нам свой левый борт.

Наверное, чтобы остановить нас.

Нас – то есть стальной корвет, прущий вперёд на восьми узлах!

«Лань» сбросила ход и резко вильнула влево, но я этого не видел. Я это ощутил. Мощный удар!!! Грохот!!! В салоне что-то упало и разбилось, послышался страшный крик Мэг, который разбудил во мне яростного зверя. Я схватил автомат и вскочил; я был готов прожечь в них дыру своими очередями!!!

Дыру, однако, проделал не я, а бушприт-площадка «Отчаянного» вместе с торчащим под ней якорем. Притом не просто дыру, а дыру здоровенную. Мы носом проломили борт «Лани»; корабли сцепились, нас потащило за ними влево и немедленно накренило корвет на левый борт. Через разбитый носовой иллюминатор я увидел, как к нам на бак спрыгнул здоровенный иссиня-чёрный эфиоп в красном спасательном жилете, с пистолетом и огромным кукри в руках. Я рванул рычаг газа на «полный назад» и дал по эфиопу короткую очередь. По инерции он пробежал пару шагов, врезался лбом в грот-мачту и упал. Следующий пират уже приготовился было прыгать, но «Отчаянный» уже выпростался из дыры, пробитой в борту пиратов, крен выровнялся, и он не решился. Оно и понятно: промахнуться, не допрыгнуть и упасть в океан — раз плюнуть. Или искалечиться об леерные стойки, об искорёженный и выдранный «с мясом» носовой релинг… В общем, он замешкался, и я срезал его короткой очередью. В этот момент пуля обожгла мне левое плечо — вот, шрам остался... Через секунду снизу из салона показалось лицо Мэг, и я чуть не завопил от радости, что она жива.

Да, джентльмены удачи двадцать первого века! Да!!! Ваша супер-яхта чуть ли не вдвое больше нашей! Но откуда ж вам было знать, что наш якорь окажется прочнее вашего борта? А теперь полный вперёд! Право руля! Побыстрее проскочить их корму!..

Ох, веер пуль! Пригнуться… Уй, как больно!.. Мелькнула мысль: идиотская конструкция штурманского стола… или головы? Однако уходим… эх, надолго ли?

«Лань» тоже дала ход, но я успел высунуться в брандер-люк и влепить ей в правый борт длинную очередь — всё, что оставалось в предпоследнем магазине. Меняя магазин, я спрятался, а когда выглянул, увидел, что из неё, из «Лани», опять пополз лёгкий белый дымок. Ветер подхватывал его и уносил прочь...

Теперь они снова обходили нас по левому борту, но высовываться не спешили — на мостике не было вообще никого, кроме пригнувшегося рулевого. Тогда я осмелел, стволом «калаша» выбил остатки иллюминатора, высунулся, упёрся как следует… и стрелял в борт пиратского корабля до тех пор, покуда раскалённый автомат не замолчал, выплюнув последнюю гильзу. Всё. Отбиваться, по большому счёту, больше было нечем…

И тут я заметил, что «Отчаянный» почему-то идёт быстрее «Лани». Пираты начали отставать, и вот они уже слева по корме. Я лихорадочно пытался сообразить, в чём подвох и чего от них ждать, как вдруг пиратская яхта раскрылась, распустилась огромным белым цветком, а из её нутра вырвался яркий сноп оранжевого пламени пополам с густыми чёрными клубами. Во все стороны разлетелись куски белого пластика. Страшный взрыв разорвал моторную яхту «Золотая лань» в клочья.

Я даже не сразу сообразил, что это победа, а дизель выключил чисто машинально.

Вот оно, чудо! И я заорал «Йо-хо!» на весь Атлантический океан. Я и сейчас могу так заорать… Похоже, в ту минуту я даже вылетел в астрал, и лишь руки Мэг вернули меня обратно. Я повернулся к ней; какое-то время мы молча смотрели друг на друга, чумазые и измученные, а потом бросились обниматься, чуть не плача от счастья.

Вдруг глаза Мэг округлились, она крикнула: «Руслан!», и мы бросились на верхнюю палубу.

Он полулежал, бессильно уронив голову на ограждение кокпита и неловко выставив левую руку. Автомат свалился к фальшборту. Под Русланом всё было залито кровью. Не надеясь на лучшее, я потрогал его шею и — ура! — ощутил хоть и слабый, но всё же пульс.

— Мэгги, яхту в дрейф, неси аптечку! — крикнул я, отшвырнув подвернувшуюся под ноги винтовку и одновременно сбрасывая шлаги с лебёдки бизань-гика-шкота.

Мэг раздёрнула грот и стаксель, нырнула в салон за аптечкой. Я с трудом перевернул тяжеленное тело Руслана и постарался уложить его поудобнее на банку кокпита. Сразу было видно, что он получил две пули — одну в мякоть правого плеча, навылет, а вторую — под левую ключицу. Артерии не задеты, а то бы... Ладно, главное — жив... Перевяжем, уколем и будем вызывать помощь. Чем? Да чем угодно, хоть аварийным буем! Я спросил Мэг: может, ему рому дать, когда очнётся? Мэг только постучала пальцем по лбу.

Что? Моё плечо? Да пустяки, кожу содрало, и всё. Не считается. Главное, что мы живы и, кажется, выпутались, притом довольно успешно и с минимальными потерями.

Мэг вколола Руслану противошоковое, и мы вдвоём начали перевязывать огромное мускулистое тело, вдруг ставшее таким тяжёлым и безжизненным. Морока была ещё та. Приходилось одновременно его приподнимать, поддерживать и бинтовать, и мы с Мэг совершенно выбились из сил, перемазавшись в крови с ног до головы. Едва мы закончили это непростое дело, Руслан разлепил глаза и выдавил с кривой улыбкой:

— Вай… ерунду делаете... мне не больно… сейчас сам встану…

И снова потерял сознание.


Загрузка...