Тлеющий неон в крови

0.3 – ПОСЛЕДНЯЯ ТРЕНИРОВКА

42‑й день лета

1290 год

Митра, Центральный район

[Кросс]

– Нормальная тема? – спросил я.

– Обижаешь, Иля! Качество – высший класс, моя бабушка не даст соврать, – хоть он и говорил очень уверенно, все же я не переставал сомневаться.

– Твоя бабушка? Ты не стесняешься с ней делиться?

– Она сама лично ее выращивает.

– Ни хрена же себе! – посмеялся я.

Взяв свежесклеенную папироску, вдохнул ее манящий сладкий аромат. Да, она была действительно высшего качества.

– Смелей, братишка, поджигай! – скомандовал я. – Не забудь смочить кончик.

Как назло, не успели мы сделать даже и первую затяжку, к нам залетели знакомые пацаны, попивавшие крепкие напитки прямо за углом. Ребята следили, чтобы в округе не было лишних глаз, пока я со своим старым другом Руди совершаю очередной обмен товаром.

– Ого, вы тут уже вовсю дымите?

– Еще громче скажи об этом, мы на учебной территории, болван! Если нас спалят, то всю старшую школу поднимут на уши, а всех нас отчислят с пожизненным позорным клеймом! – гаркнул я. – Хочешь в Южном районе доучиваться?

– Конечно же, не хочу. Прости, Иль!

– Какие же вы придурки! Держите, затягивайтесь понемногу, оставьте для всех.

Косячок пошел по кругу.

После затяга я слегка расслабился, но вспомнил, что тоже должен отдать кое‑что взамен. Вытащив из кармана баночку с препаратом, протянул его Руди, а он отдал мне пакет с оставшейся зеленью. Взяв этот пакет, я тихонько убрал его в свой школьный рюкзак.

Сделка прошла успешно.

– Золотой ты человек, Илиан, – обратился Руди. – твой препарат, который стимулирует мышечную активность, увеличивающий выносливость и силу, – просто бомба. Особенно, когда ты целую неделю подряд пил и курил, а после тебе нужно сдавать физподготовку по громоболу, а потом еще и на уроки в школу ходить.

– Всегда пожалуйста!

– Откуда ты его берешь? И сколько его у тебя еще осталось?

– Ха! Ну тебе явно не стоит об этом думать!

– Почему же? Я тебе рассказал, кто выращивает мою дурь, вот и ты расскажи.

– Ну, это твой выбор, а про свой препарат я тебе рассказывать не стану.

– Да брось, всем же интересно, откуда ты берешь эти таблетки, Иля, если не я, то тебя замучает вопросами кто‑то другой.

– А я вижу, ты из тех ребят, кому нужно повторять несколько раз, чтобы объяснить?

– Какой‑то грубый у тебя тон, чувак. Умерь свой пыл!

Мне самому не понравился его тон. Вместо того чтобы молча совершать сделку, он пытается меня разговорить глупыми вопросами, отвечать на которые у меня нет никакого желания. Заметив позади него свежую лужу мочи, оставленную бродячими львами, которые шныряют возле школы, жалостливо выпрашивая еду у местных школьников, я решил незамедлительно среагировать. Я поставил подножку Руди и легонько пихнул его в сторону лужи, он с грохотом свалился, разбрызгивая капли во все стороны. Ребята, которые окружали нас, передавая друг другу свежий косяк травы, не сразу заметили, как Руди упал в лужу, лишь спустя несколько секунд к ним пришло осознание происходящего, и только после этого они все хором засмеялись.

– Какой пыл, Руди? Я вполне спокоен, а вот ты бы лучше под ноги смотрел, вместо того чтобы задавать мне ненужные вопросы.

– Придурок! – выдавил он, оттряхивая свои грязные штанины.

Парни не переставали угорать над ним, а тот, психанув, закинул отданную мной баночку с препаратом в свой рюкзак и убежал, надув губы и не сказав ни слова.

Какой же он жалкий!

– Эй, Иля, у тебя уроки еще остались? – спросил один из ребят, пускавший косячок по кругу.

– Последний предмет остался, «глубокомыслие». Я на него не пойду, самый нудный из всех уроков, сидишь и почти целый час слушаешь о том, как важно иметь связь с природой и ее стихиями.

– Согласен, брат.

Посмотрев на часы, я понял, что последний урок должен закончиться через полтора часа, а мои родители придут домой через три, после чего у меня будет тренировка с ними. Пропустив урок, я успею побездельничать дома и накуриться новой травой, которую сегодня обменял на препарат своего отца. Я беру не так много у него, поэтому заметить пропажу он не может уже несколько месяцев.

Попрощавшись с пацанами, я побежал скорее домой. По дороге мне встречались торгаши, которые продавали свои разнообразные вещицы от мелких сувениров до брендовой одежды. Да‑да, прямо на улице.

Это несмотря на то, что я живу в богатом районе Митры, где, по идее, продажи не должны быть настолько примитивными. В бедном районе я не бывал, по слухам, там живут самые что ни на есть отбросы, собранные со всего света.

Отец говорит, там очень опасно, тебя могу прирезать посреди улицы, забрав последние раты в твоем кармане, и никто даже не обратит на это внимание, потому что им всем там просто плевать. Полиции на улицах нет, а если и есть, то обычно они сидят в своих полицейских участках и смотрят любимые сериалы, попивая холодненькое пивко. Дозвониться до них абсолютно невозможно, в связи с этим в этом районе самая большая смертность среди всех мегаполисов.

В богатом районе, в котором я живу, все совсем наоборот. Органы правопорядка патрулируют улицы, особенно в тех местах, где наибольшее количество торгашей, дабы никто ничего не украл. Если кто‑нибудь заметит пропажу, патрульные дроны тебя обязательно раскроют и поднимут тревогу. Чтобы обмануть продавца, тебе нужно договориться с ним о личной встрече, в общественных местах у тебя ничего не получится.

В бедном районе, пройдясь прямо по улице, можно ненароком наткнуться на загнивающий труп, который вместо того чтобы убрать ради приличия, максимум могут оттащить в переулок около мусорного контейнера, а в богатом множества служб следят за тем, чтобы содержать улицы в чистоте.

Местные власти могут себе это позволить, ведь город считается одним из самых богатейших в мире после Талиса. С самого утра, пока мегаполис не успел проснуться, на улицы выкатываются сотни тысяч беспилотных уборочных машин, а дворовые метельщики идут за ними следом и убирают там, где это не в состоянии сделать робот.

Пробежав несколько кварталов, я заскочил в магазинчик к миссис Тьюданс, которая торговала фруктами и овощами, недалеко от моего дома.

– Илиан, ты, как всегда, после школы? – поприветствовала она меня.

– Да, миссис Тьюданс, – в ответ помахал я ей рукой.

– Как твои мама с папой поживают?

– Хорошо, спасибо, они вечно заняты, работают, а когда у них появляется свободное время, они меня тренируют.

– Тяжело тебе, наверное, юноша? – вздохнула старушка.

– Не переживайте, я привык уже.

– У тебя же есть друзья?

– Конечно, мы очень часто гуляем после школы, проводим вместе время.

– Надеюсь, без вредных привычек? – насторожилась миссис Тьюданс.

– Нет, что вы! Я стараюсь вести здоровый образ жизни, – соврал я.

– Молодец, какой же ты порядочный мальчик, многие должны с тебя пример брать, – мило улыбаясь, похвалила миссис Тьюданс. – Ты ко мне, как всегда, за своей любимой помелой? Возьмешь только для себя или, наконец, хочешь родителей угостить?

– У меня сегодня хорошее настроение, думаю, возьму и для родителей тоже.

– Когда ты улыбаешься, такой хорошенький сразу становишься: глазки сияют, улыбка широкая и красивая.

– Ой, вы, как всегда, в своем репертуаре, постоянно меня расхваливаете, – смущенно посмеявшись, я взял пакетик с тремя помело, по одному на каждого члена семьи. Мне, папе и маме.

Я заплатил за овощи около семьсот рат, взял чек, попрощался с миссис Тьюданс и пошел домой. До моего дома оставалась всего пара кварталов.

Моя улица, на которой я жил, проста и чиста, как это подобает богатым районам. Коттеджи находились в окружении небоскребов прямо в бизнес‑центре города. В основном здесь жили семьи олигархов, поднявшие состояние на биржах или имеющие в своем владении большую часть торговых компаний, а в этом городе подобные предприятия считаются самыми востребованными, и их услуги наиболее высокооплачиваемые.

Декоративные кусты, ровные тропинки, патрульная полиция, следящая за порядком в районе, на детской площадке одни дети резвятся и играют, другие в сторонке попивают алкоголь и курят сигареты. Классика! Полиция их не трогает только потому, что это дети местных миллионеров. На мой взгляд, они способны изнасиловать на людях любого прохожего, а в конце и вовсе замочить его, всадив нож в брюхо, но благо дети в этом районе максимум способны на употребление наркотиков, до убийств, к счастью, дело пока не дошло.

Мой дом имел три этажа и два гаража, под мамину и папину машину, большой сад с отдельной баней и сауной. За всю эту богатейшую красоту нужно благодарить моих родителей, которые зарабатывают неимоверно приличные зарплаты.

Отец занимается арендой строительной техники, за несколько лет работы он скупил ее настолько много, что его услугами пользуются в шести мегаполисах во всем мире. Мама у меня – один из самых выдающихся представителей в торговой компании. Ее способности уболтать любого на деньги позавидовал бы в этом мегаполисе практически каждый.

Несмотря на всю эту роскошь, карманных денег у меня практически не было, не считая тех, что мне дают на покупку здоровой пищи, которая полезна для растущего организма.

Отец деньги мне запрещал, давала мне только мама, и то очень редко, потому что в основном ей было некогда.

Еще важнее приносить домой чеки после покупки продуктов, иначе отец в наказание увеличит время тренировки, отчего я не в восторге.

За неимением денег мне приходится выкручиваться как‑то самому: красть, отбирать, продавать всякую разную хрень, которую только удается мне отмутить. Родители запрещают иметь у себя любую современную технику – майфун, компуктер, планшет и музыкальный плеер. Причину они мне не объясняют, однако уверяют, что я смогу себе это все позволить, как только наши тренировки закончатся.

Скорее бы!

Хочется поскорее иметь полноценно все, что мне только придет в голову. Больше всего хочу купить себе аппаратуру, с помощью которой можно писать музыку.

Как‑то раз я выбил у одного первогодки средней школы плеер с музыкой. Много усилий к этому я не прикладывал, достаточно было отвесить несколько сильных пощечин, чтобы он отдал мне все свои вещи. Естественно, его кошелек с деньгами я тоже забрал, лишними деньги никогда не бывают, иногда хочется купить себе что‑нибудь из сладостей, потому что родители подобное запрещали.

В тот день, надев наушники, я по уши влюбился в это хаотичное сочетание звуков, собранное в изящную композицию.

Как же это было круто!

А у того паренька был, оказывается, вкус. Но, слушая все эти отпадные треки, все же в них чего‑то не хватало. Мне захотелось заполнить эти пробелы, поэтому спустя некоторое время, выбивая деньги у мелюзги и продавая торчкам препарат моего отца, я смог накопить себе на скромный планшет, за который я отдал около трех тысяч рат. В целом он не был самым навороченным по техническим характеристикам, но мне этого было достаточно, чтобы скачать нужную мне программу по созданию музыки и запилить несколько треков в Сеть. Ясное дело, я не стал регистрироваться под своим именем, поэтому придумал себе псевдоним.

Все мои друзья из класса послушали мои треки – и им понравилось, плюс я обзавелся парой десятков почитателей в Сети.

К моему сожалению, я не могу поделиться своими достижениями с родителями. Каждый раз, когда я хочу заниматься чем‑нибудь другим, помимо тренировок, они вечно осуждают меня, говоря, что я трачу свое время впустую.

Они меня не понимают.

Они только и требуют, чтобы я делал только то, что им самим хочется. «Илиан, помоги на работе», «Илиан, наведи в доме порядок», «Илиан, сходи в магазин», «Илиан, не опаздывай на тренировки», «Илиан, выкладывайся по максимуму».

Надоели!

Заниматься творчеством мне приходится в нашем с друзьями секретном подвале, в одном недостроенном заброшенном здании возле школы. Это единственное место в районе, стройка которого не завершилась. Здание огородили плотным тентом до тех пор, пока его не выкупит очередная торговая компания. Мы этим воспользовались и соорудили там небольшую базу, в которой часто после школы оставались. Там я и писал свою музыку, пряча свой планшет.

В том, где я провожу свободное время, у меня контроля со стороны родителей не было. Их дома практически нет, они вечно на работе, приходят только поздно вечером. Учился я хорошо, поэтому все домашние задания успевал написать во время уроков. Благодаря этому вне школы у меня не было никаких дел, родители считали, что я посвящаю учебе все время, проведенное дома до их прихода. Они даже не проверяли мой приход домой через виртуального дворецкого и никогда не проверяли камеры, потому что доверяли мне. Это доверие я не мог потерять, для этого я всегда старался возвращаться вовремя. Только в дни, когда у меня тренировки, они приходят раньше всего лишь на пару часов, тренируют меня, а после уходят спать, приготовив себе ужин, даже не позвав меня к столу.

Вот я и у дома.

Забор у меня высокий и крепкий, металло‑бетонный, с красивой гравировкой. Перед входом я провел своей ключ‑картой по приборной панели.

[Авторизация завершена успешно, с возвращением, мистер Кросс!]

– Эй, Никс, – обратился я к цифровому дворецкому, – родители дома?

[Согласно данным сканирования, могу уверить вас, мистер Кросс, что особняк пуст. В здании отсутствуют любые живые сигнатуры.]

– Как всегда.

[ Что‑нибудь еще?]

– Да, открой мне, наконец, эту дверь и приготовь обед, пока я принимаю душ.

[Будет сделано!]

Ворота отворились, и я поднялся к своему дому по цветочной аллее, тропинка которой проложена фарфоровыми камнями. Мамин сад и лужайку поливают автоматизированные дроны‑слуги, которые выглядели как медузы, в шляпке и с торчащими из‑под нее механизированными щупальцами. За все время, что я живу, я видел лишь раз, чтобы мама сама ухаживала за своим садом, скорее всего, дроны в тот момент были на техобслуживании.

Внутри все выглядело совершенно обычным, как это принято в богатых домах, которые в этом районе будто были построены одним архитектором под копирку. Просторные комнаты в серой цветовой гамме, без валяющихся повсюду ненужных вещей, с наставленными по углам декоративными вазами, а также с несколькими фонтанами. Два – на первом этаже, в холле и гостиной, третий – на втором, в гостевой комнате, четвертый – на третьем, в игровом зале. Когда моя мама делала планировку, у нее был явный фетиш на фонтаны.

В комнатах удобная мебель, без тупых углов и ручек, все открывалось касанием пальцев или по голосовой команде.

Домом управляет Никс, а также всеми роботами, которые убирают, стирают и готовят нам пищу. Родители не нанимают прислугу в виде живых людей, машинам они явно доверяют больше.

Я бросил свою куртку на диван в гостиной и направился в душ, попутно снимая с себя школьную форму и сбрасывая ее на пол.

[Мистер Кросс, ваши родители запрещают вам устраивать беспорядок в доме, будьте любезны…]

– Заткнись, Никс, родителей дома нет, что хочу, то и делаю.

[Сэр, ваши родители…]

– Ой, блин, прикажи тогда своим железякам, чтобы убрали за меня одежду и аккуратно сложили в моей комнате, раз мои предки – конченые педанты.

[Прошу вас выбирать выражения, когда вы упоминаете о родителях.]

– Иди нахуй!

После душа я сел за стол и посмотрел на свою тарелку.

– Что, опять фруктовое рагу с рулетом из синтетического мяса? – скривил лицо я.

[Стандартный рацион для подержания физических показателей, с умеренной долей калорий и углеводов.]

– Надоело!

У меня пропал аппетит, я выпил оставшийся в стакане кабачковый фреш и встал из‑за стола. Голограмма Никса в виде высокого лысого мужчины, одетого в смокинг, мирно стояла на кухне, сложив руки, провожала меня взглядом, пока я окончательно не скрылся из виду.

Терпеть не могу, когда он на меня так пялится, – становится не по себе.

Зайдя в свою комнату на первом этаже, я закрыл ее изнутри, чтобы роботы – помощники Никса – не побеспокоили меня. На часах времени было еще предостаточно, поэтому до тренировки я успею вздремнуть и послушать немного музыку. Но перед этим крутану папироску, которую я смог сегодня получить, совершив удачную сделку.

Естественно, я избавлюсь от лишних запахов и улик, ведь в этом деле за последние годы я стал профессионалом.

После из‑под кровати я достал миниатюрный музыкальный плеер, из секретного тайника, который я недавно сконструировал. Отец проверяет мои личные вещи по приходу домой и просматривает каждый день мою комнату, когда я в школе. В связи с этим в моей комнате нет ничего лишнего, только кровать, письменный стол, в ящиках которых только школьные принадлежности, и шкаф для одежды, повседневной и школьной. Родители запрещают покупать себе яркие вещи, считают, я не должен выделяться, поэтому мой гардероб скучный и монотонный. Однако стоит отметить, что все мои школьные принадлежности таки сделаны из дорогих и премиальных материалов, а одежда – из самой дорогой ткани и всегда подогнана под мой размер множеством дизайнеров. В этом плане родители не скупятся.

Но все же, прогуливаясь по улицам, я часто натыкаюсь хоть и на дешевую, но красивую одежду. Иногда, когда бывает возможность, я покупаю некоторые вещи, но оставлять дома я не могу. Все личное я храню в заброшке, на своей секретной базе. Надеваю оставленные там вещи и иду гулять с друзьями, а после убираю их обратно и иду домой, в своей обычной одежде.

Так и живу.

В последний раз я посмотрел на часы и прилег на кровать, закрыв глаза. Думаю, немного вздремну, и можно будет уже готовиться к приходу родителей.

***

Как‑то темно в комнате стало.

Взглянув в окно, я увидел свет от двух лун. Неужели я проспал до ночи? Это сколько времени сейчас?

На часах уже поздний вечер, я проспал тренировку. Но если бы я действительно проспал тренировку, родители меня бы разбудили и сделали выговор, как это было пару месяцев назад, когда я не пришел домой, а решил подольше остаться с друзьями и погулять.

Странно.

Выйдя из комнаты, я осмотрел дом: свет нигде не горел, роботы затихли, тишина была гробовая.

– Мам? Пап? – не спеша выкрикнул я. – Что за фигня? – уже про себя.

Свет не реагировал ни на голосовые команды, ни на приборной панели, будто электричество во всем доме вырубило на корню.

– Никс? Ты слышишь меня?

Бесполезно.

В темноте было тяжело ориентироваться, но то, что я увидел, мне явно не показалось.

Это была кровь.

Багровые следы были размазаны по всему полу, и след вел на кухню. У двери валялись окровавленные ножи и пистолет. Я поднял пистолет, вытащил магазин – патронов там не оказалось. Принюхавшись, я понял, что четко ощущаю запах пороха, значит, из него стреляли. Почему я не слышал выстрелов и не проснулся?

Надо быть начеку, что‑то здесь не чисто!

Может, это родительский пранк? Или часть тренировки? Но я проспал ее, какой может быть во всем этом смысл? Оттого, что я остался вдруг безнаказанным, мне стало не по себе, намного хуже, чем от увиденной крови у меня дома.

Положив пустой пистолет обратно на пол, я взял в руки окровавленный нож, все действия совершал максимально бесшумно, настолько, насколько я только мог. Слегка пригнулся, шел по следу медленно, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к мельчайшим звукам, которые только мог услышать.

Зайдя на кухню, я посмотрел на обстановку и увидел следы борьбы: кухонные приборы разбросаны везде, где только можно, разбитое стекло на полу, следы крови, смешанные с грязью от ботинок. Было темно, но я все же смог разглядеть трещины на стенах, рваные обои и дырки от пуль.

Не понимаю, как я такое мог проспать?

Следы вели за кухонный гарнитур, будто кто‑то тащил туда окровавленный труп, а в доме все так же оставалась гробовая тишина. Слышался только нарастающий темп биения моего сердца.

Заглянув за гарнитур, я убедился в том, что мои подозрения сбылись. Два мертвых тела лежали, неподвижно повернутые ко мне спиной, лиц я не видел. Нож схватил покрепче, дабы быть готовым к неожиданной атаке. Подойдя к телам, я пихнул одно из них пальцем, чтобы убедиться в том, что оно мертво, и в целом убедился. Повернув его лицом к себе, я не поверил своим глазам.

Это был мой отец!

Руки задрожали, сердце стало просто разрываться от бешеного ритма.

Что это за херня? Неужели его опасения сбылись?

Я потрогал пульс на его шее – он отсутствовал.

Пиздец! И что же мне сейчас делать?

Повернув второй труп, я увидел лицо своей мамы, и мои ноги перестали меня держать, я упал на пол, прямо в лужу их с отцом крови. Руки дрожали, ком в горле не позволял мне проглотить слюну, в этот момент боль, которую я чувствовал внутри, смешалась с полным отчаянием и страхом.

Я не мог даже пустить слезу.

Неужели они добрались до родителей? Неужели я буду следующим в их списке, и они будут охотиться за мной, пока не увидят воочию мое бездыханное тело, когда смерть от их рук настигнет меня?

Не могу сдвинуться с места, мысли переполняют мою голову. Мне нужно успокоиться и придумать план, по которому я смогу сбежать и скрыться от этих гнусных тварей так, чтобы меня никто не смог найти.

Думать мне пришлось не слишком долго. Буквально через пару минут моих отчаянных размышлений в лужи крови родителей в стену воткнулось из ниоткуда лезвие с красным мигающим индикатором, и через секунду он вспыхнул яркой вспышкой, оглушив меня и лишив зрения.

Хоть я ничего не видел и не слышал, но я четко почувствовал прилетевший мне по лицу удар ногой. Я сложился калачиком и лежал, пока зрение ко мне не сможет вернуться обратно. Меня избивали с двух сторон, спереди и сзади. Было больно, но я терпел.

После нескольких секунд слепоты я, наконец, смог разглядеть свое окружение и, повернув голову, заметил два силуэта, которые не переставали меня избивать.

Они были весьма настойчивыми и ни на секунду не останавливались. Мне это надоело, и я вывернулся так, чтобы своими ногами смог резко оттолкнуть на секунду нападавших. Отскочил в сторону, и, встав на ноги, побежал наверх по лестнице. Добежал до третьего этажа и вошел в игровую комнату, быстро заперев за собой дверь. Налетчики побежали за мной следом, но не успели забежать в комнату. Они попытались ее выбить, но после нескольких тщетных попыток успокоились.

Изнутри дивана у игрового стола я вытащил свою коллекцию керамбитовых ножей, которые спрятал в прошлом году, купленных на карманные деньги. Отец тогда их увидел и приказал выкинуть, так как считал, что керамбит – самый бесполезный вид ножей из всех, с чем я был не согласен.

В коллекции было всего три ножа: синий, красный и перламутровый. Я взял синий в одну руку, а красный – в другую. Медленно подошел к двери и прислушался, было тихо.

– Эй, вы! Кто вы такие? Назовите себя! – выкрикнул я.

В ответ была тишина.

– Может, вы меня с кем‑то спутали? Я ничего не знаю о том, чем промышляли те люди, которых вы убили на кухне, и о том, чем они занимались. Я просто их знакомый, пришел в гости. Я могу уйти и все забыть. Мы можем с вами договориться!

Я прислушался. В ответ снова была лишь тишина.

Твою мать!

Окно цельное, открыть его невозможно, и оно сделано из ударопрочного стекла, выбить его и вылезти из дома через него наружу я никак не смогу. Помещения проветриваются с помощью вентиляции, а она у нас не настолько большая, чтобы я смог поместиться туда и выползти через нее.

Я оказался в западне.

Придется дать бой агрессорам или же постараться остаться в живых и просто сбежать через центральный либо черный ход в доме.

Открыв замок в двери, тут же толкнул ее и отошел на пару шагов. Ничего не произошло. Я стоял в боевой стойке, готовый к атаке, после пары минут ожидания я решил медленно выйти из комнаты. Огляделся по сторонам – было тихо, никого.

Неужели они повелись на мое вранье и ушли?

Я расслабился буквально на секунду, в этот момент время для меня будто замедлилось. Успев среагировать, я отвел свою голову от замахнувшегося на меня лезвия кинжала. Дальше я пытался каждый раз не попасться на острие, всячески уклоняясь от усиленных атак.

Нападавших было двое – мужчина и женщина, я понял это по их очертаниям фигуры. Оба были одеты в черную обтягивающую одежду, на лицах – маски со встроенными темными линзами, из‑за чего я не смог разглядеть их глаза. Черные перчатки, обувь и пояс с метательными ножами. На бедре – пистолет с глушителем, и у обоих за спиной по две катаны.

Нахуя им катаны?

Мне, блядь, пятнадцать лет!

Неужели к битве со мной надо так подготавливаться?

Те атаки, от которых я не смог увернуться, я отбивал руками и ногами, всеми силами, которыми я обладал.

Мои противники были сильны, спустя три минуты драки мы оказались уже на первом этаже и бились на кухне, на том же месте, где они убили моих родителей. В очередной раз, когда я гляжу на них, во мне просыпается ярость, не от чувства утраты, а от вины. Я не смог помочь своим родителям, а значит, все тренировки прошли впустую, и все, что было за эти годы, оказалось пустой тратой времени. С этими мыслями я атаковал как можно сильнее и быстрее, в надежде, что смогу переиграть их в этой схватке.

Вскоре этим наемникам надоело махаться со мной руками, они решили пустить в оборот свои катаны. В моих руках были лишь керамбиты, и за все время я не смог нанести им ни одной раны, даже слегка задеть или порвать их экипировку. Мысль об этом злила меня еще больше, и в силе я, бесспорно, уступал этим убийцам. Каждый раз, когда я был загнан в угол, бросал в них все, что попадалось мне под руки: кастрюли, сковородки, ложки и вилки, однако этого было недостаточно, мои враги оказались настолько неудержимыми, что мне еле‑еле хватало сил от них отбиваться.

Я устал сражаться.

Мне кажется, я переоценил свои силы.

В итоге я решил просто сбежать от них, пока я еще был на ногах и у меня были силы сделать это. Потратил последнюю энергию на то, чтобы нанести им точечные удары в горло и пах, после чего у меня была всего одна секунда, чтобы среагировать, но, к моему разочарованию, они быстро оклемались и уже неслись на всех парах, лишь бы догнать меня.

Входная дверь оказалась незаперта, я открыл ее и побежал туда, куда глаза глядят. Куда угодно, лишь бы подальше от этих ненормальных, на мысли о мести у меня попросту не было времени. Главная цель – выжить!

Но не успел я отбежать от дома и десяти метров, как ощутил ужасающую боль в ноге и не успел моргнуть и глазом, как оказался на земле.

Сил почти не осталось. Я пытался ползти от них, но бесполезно, – боль пробирала до мурашек. Повернувшись к входной двери, я увидел, как моя нога кровоточила, а из нее торчала здоровенная стрела, с протянутой веревкой от другой стороны ноги и до самого убийцы. Они стояли рядом друг с другом, на крыльце нашего дома, и один из них держал гарпун в своих руках.

Какого хуя у них вдруг оказался гарпун?!

Я пытался вырвать эту стрелу у себя из ноги, но как только я слегка касался ее, я не сдерживался и орал во всю глотку, потому что это ужасно больно.

Дышать тяжело, в глазах потемнело, еще чуть‑чуть – и я потеряю сознание. Из последних сил я взглянул на нападавших наемников, один из них зашел обратно в дом, а другой взял гарпун двумя руками и, нажав на спуск, стал тащить меня к себе, после чего я резко вскрикнул, одновременно всхлипывая от агонии по всему телу. Это было ужасно!

– Помогите!!! – закричал я, пока меня тянули обратно в дом. – Кто‑нибудь! Спасите!

Судя по всему, этих криков было недостаточно, убийца приподнял меня, схватив руками, обвязал веревкой из гарпуна мою шею и стал стягивать ее с двух сторон, не давая мне возможности дышать.

Он задушит меня вот прям так, легко, у всех соседей на виду, и даже никто не шелохнется и не вызовет полицию?

Мне не очень‑то и хотелось умирать, но мысль о том, что я хотя бы сражался изо всех сил, пытаясь сдержать их, меня слегка приободряла.

Хотя нет, я же потом решил сбежать.

Получается, я все же ссыкло?

И не успел я додумать ответ, как потерял сознание и вырубился.

***

– На этот раз, я думаю, мы перегнули.

– Нестрашно, инъекция действует как следует, пару дней, и рана на ноге затянется. В школу я уже позвонил, предупредил, что он заболел и не сможет прийти на занятия.

– Гэбриел, как тебе вообще пришла в голову эта мысль? Тебе простых тренировок оказалось недостаточно, ты решил его вовсе убить?

– Никто его не собирался убивать. А представь, если бы до нас взаправду добрались опасные люди, противники которых заказывают наши услуги, и все, малыш Илиан остался бы один. Как ты думаешь, сможет ли он справиться с реальными убийцами?

– Твою мать, ты неисправим, с тобой спорить просто бессмысленно! Нам нужно, чтобы наш сын смог постоять за себя, а ты делаешь все возможное, чтобы закопать его в могилу.

– Да хватит, Арзу! Я знаю, что делаю! Не учи меня, как воспитывать и тренировать своего сына.

– Нихуя не хватит! Ведешь себя как эгоист, на мое мнение тебе, кажется, совсем наплевать…

В моих ушах звенело, и лишь отдаленно я слышал этот диалог. Приоткрыв глаза, я увидел, что мое окружение отдаленно смахивало на мою комнату, на кровати у моих ног сидела молодая женщина, а напротив нее – мужчина.

Я узнал эти костюмы, кажется, именно в этой экипировке на меня напали сегодня. Масок на них не было, и я отчетливо увидел лица своих родителей. Мать – Арзу и отца – Гэбриела.

Я выдохнул с облегчением. Мои родители живы, с ними все хорошо. Но все, что со мной происходило сейчас, я не мог объяснить по‑другому, кроме как то, что родители имитировали свою смерть и напали на меня, чуть не убив.

– Смотри, он приходит в себя, – обратилась к отцу мама.

– Как чувствуешь себя, сын?

– Ч‑что произошло? – еле связывая буквы в слова, выдавил из себя я.

– Результат данной тренировки меня не слишком впечатлил, Илиан, – обратился ко мне отец. – Плохо отточенные приемы, техника хромает, окружением хоть и пользуешься, но весьма посредственно. У нас полно оружия, спрятанного по всему дому – под мебелью, в стенах и декоративных вазах, но вместо этого ты решил воспользоваться игрушечными ножами, от которых толку в бою не было абсолютно никакого.

– Ты дрался с явной импульсивностью, не следил за дыханием и концентрацией, из‑за чего потерял уйму энергии, – добавила мама.

– Твоя нога будет заживать пару дней. Ты на больничном, в школу я уже позвонил и предупредил учителей. Выздоравливай, а после количество тренировок увеличится вдвое, и я запрещаю тебе гулять и видеться со своими друзьями в свободное от школы время. Видимо, это очень сильно тебя отвлекает и расслабляет, раз ты не в состоянии даже дать нам отпор.

– Какого… хрена? – из последних сил произнес я.

– Следите за выражениями, юноша! – пригрозила мама. – Твой отец прав, твои гуляния в последнее время и меня начали раздражать. Думал, мы ничего не знаем? Мы с отцом в курсе обо всех твоих действиях, которые ты совершаешь. Где находишься, с кем и когда. Все это время мы давали поблажку, потому что у тебя отличная успеваемость в школе. Нам важно, чтобы ты умел постоять за себя, а свое время и силы ты тратишь на бесполезные музыкальные игры и непристойные занятия. Пора бы взяться за ум!

– А по поводу травы и плеера я поговорю с тобой позже.

– Пытаемся вырастить профессионала, а в итоге получаем школьного хулигана, который выбивает деньги со слабых учеников, – дополнила мама.

Я тяжело вздохнул и отвернулся от них, уткнувшись в стену.

– И что, ты ничего не скажешь в ответ? – возмутился отец. – Не будешь кричать о том, что тебя ущемляют, и вообще ты жалеешь о том, что родился в нашей семье? Давай, выговорись, как ты обычно это делаешь.

– Перестань, – успокоила его мама, – пошли отсюда. Нужно прибраться дома и убрать из кухни наши синтетические куклы.

Родители встали и вышли за дверь, закрыв ее с той стороны.

– Не думал, что эти куклы реально окажутся настолько натуральными, будто наши бездушные клоны, – еле послышались восторженные комментарии отца при выходе из моей комнаты.

Нога продолжала болеть, но на этот раз было терпимо. В голове было столько злых мыслей, я сдерживался, как мог, но не был в силах подавить свои эмоции.

Вытерев стекающую слезу из глаза, я подумывал о том, как сбежать из дома.

Мне надоело все это терпеть, ведь я ни за какие пакости, которые совершил в жизни, не заслуживал настолько тяжелую судьбу! Каждый день бояться за свою жизнь и за жизнь своих родителей, невыносимо тренироваться, в очередной раз изматывая себя, пока мои мышцы окончательно не высушатся. Ограничивать себя во всем, что мне нравится, жить не как все, не иметь ничего, что имеют другие. Дружить, любить, заниматься творчеством, писать музыку и просто быть свободным – все это оказалось недоступным для меня.

Будто весь мир послал меня нахуй.

Несправедливо!

Думаю, моя жизнь стала бы на порядок лучше, будь мои родители действительно какими‑нибудь торговыми агентами, однако большую часть их жизни они зарабатывали тем, что убивали людей.

И я бы отдал все, что у меня есть на свете, лишь бы не быть сыном…

Сыном наемных убийц.