Тень Великого Древа

Свидетель — 3

Сентябрь 1775 г. от Сошествия

Оруэлл; Фаунтерра

Встреча с братом пошла дурно еще до своего начала. Дорога в Оруэлл испортила настроение Карен. Из бережливости она взяла билет третьего класса (до сего дня даже не знала, что такой существует). И вот везение: весь вагон заполняли молодчики Адриана. Эти существа были наняты кричать в пользу Адриана и запугивать противников. Молодчики не носили ни формы, ни знаков различия, а маскировались под простой люд. Они были грязны, мохнаты, грубы и прескверно воняли, особенно когда снимали обувь. В вагоне они сразу разулись, откупорили пиво и разложили по столикам снедь: хлеб с луком, жирных курей, сизого цвета вареные яйца. Сложили в угол тесаки и дубинки, расстегнули пояса, вытерли руки о свои же рубахи — и приступили к изысканной трапезе, сопровождаемой тонким юмором. Карен они приняли за гувернантку и пытались вовлечь в беседу о том, как хорош Адриан для простых людей. Время от времени она сбегала на балкон, чтобы подышать и справиться с тошнотою. Вернувшись, получала от щедрот ломоть сала с чесноком, шутейку про барышень в возрасте и новый сказ об Адриане — лучшем владыке среди бывших и будущих.

В Оруэлле она сошла на перрон, мысленно вопрошая богов: зачем, собственно, они создали людей? Неужели предполагалось, что люди как-то украсят собою подлунный мир?.. До приезда брата оставался еще час, и она пошла гулять. Оруэлл — город мостов. Он стоит в пойме трех маленьких речушек, разрезанный ими на районы. Многочисленные мостики соединяют между собой разные берега, а также холмы, которых здесь хватает. Мосты имеются всех систем: арочные, свайные, подвесные и даже совсем странные, похожие на лестницы. Говорят, некоторые возвела еще сама Янмэй; говорят, тут есть целые улицы, проложенные по мостам, не спускаясь на землю. Словом, все это должно быть очень интересно… Часа хватило ей, чтобы убедиться: Оруэлл — вовсе не город мостов. Это город ужасных подъемов, кривой брусчатки, отбитых ног и потных спин. Еще — город сломанных каблуков, конечно же. А вдобавок Карен совсем забыла: чуть больше месяца назад Оруэлл ограбили шаваны! Каменный город уцелел, но тут и там зияли выбитые окна, чернели обугленные крыши, висели траурные ленты.

Карен приковыляла на место встречи, погруженная в тоску, и с башмаком в руке. А Эдгар, как на зло, прибыл со свитой: при нем был сын, адъютант, денщик и два рыцаря — и все, конечно, принялись смотреть, на что похожа последняя из леди Лайтхарт. То есть нет, сперва они вовсе ее не узнали. Даже Эдгар глянул прямо в лицо — и не догадался, что за нищенка ввалилась в харчевню. Только потом, после: «Здравствуй, милый брат», — все дружно уставились в ее сторону. Объятие — и то не задалось: едва Карен нацелилась повиснуть на Эдгаре, как обнаружила на его плече крысу. Настоящую черную моровую крысу! Даже не скажешь «сожри ее тьма» — ведь тьма давно сожрала и отрыгнула это создание.

Карен упала за стол, уже уверенная, что приехала зря. Неловкость давила обоих. Двадцать лет сделали их чужими, мучительно было изображать родство. Она попросила брата рассказать о себе, и тот завел скучнейший светский монолог, лишенный тени личных эмоций.

— Нет же, — потребовала Карен, — скажи, чем живешь?

Эдгар сообщил свое воинское звание, положение дел в подконтрольных землях и вверенных ему частях. Он совсем не умел сходиться с людьми, даже с собственной сестрою. Карен переняла инициативу и начала потрясающий рассказ, который должен их сблизить… Но остроумие отказало ей, и часть о лечебнице вышла уныньем, а часть о побеге — сумбуром и бредом. Хорошо хоть она смолчала про бога навигации.

Потом повисла тягостная пауза, оба смотрели друг на друга и пытались понять: зачем же мы встретились? Карен знала: очень нужны деньги. Без помощи брата она даже не починит каблук. Но сказать о нужде было так стыдно, что леди Лайтхарт уже стала подыскивать слова для прощания… Как тут положение спас Сомерсет. Эдгар велел ему:

— Ну, сын, ты тоже расскажи.

И Сомерсет, с обычным для молодых эгоизмом, стал рассказывать лично о себе. Только о том, что его волновало, и с полным погружением в эмоции. Сперва завел об университете. Наставники — старые зануды, декан помешан на каких-то опытах, лекции — жуткая скука, но спать нельзя, потому что перекличка. Зато житье в кампусе — вот настоящая наука! Я выпивал и с таким лордом, и с этаким, а виконт такой-то со мной вместе бегал по карнизу — ну, когда мы опоздали, и дверь закрылась, а комендант очень строгий, он точно запишет. А дамский корпус стоит отдельно, но мы, конечно, нашли способ. Тут важна сигнальная система при помощи лампочки, а еще есть два пера. Тетя Карен, вы знаете про перья — черное и белое?..

Племянник звал ее «тетя Карен», это было так мило, настоящая оттепель. От университета Сомерсет перекинулся на девушек и описал таблицу женских нравов, в зависимости от Праматери и родной земли. В таблице самые приятные типы барышень строятся точно по диагонали, ее зовут «золотым сечением». А по бокам от диагонали черными пятнами таятся нежелательные типы. Самых скверных называют «медвежьими капканами»: например, Люсия из Альмеры или Катрина из Литленда — просто жуть, хоть в кусты прячься!

От барышень Сомерсет перешел к своей сестре — Нексии, — и стал без зазрений совести ее чихвостить. Девушкам нельзя рисовать, закон природы. Если дама увлекается искусством, то ее мозги в опасности. Проза — еще куда ни шло; поэзия или музыка — уже скользкая дорожка, а живопись — точно беда: кровлю снесет, кукушки поселятся. Это как стрела в голову — нет шансов, что мозг уцелеет. Я Нексию и так, и этак уламывал: брось ты свои картинки! Лучше крестиком вышивай, или не знаю, лютню купи! А она — ни в какую. Все ее черти тянут к холсту, и вот вам результат: совсем улетела в облака, точно этот корабль из Шиммери. Кстати, тетя Карен, вы слышали про шиммерийский шар? Святые боги, да это же открытие!.. Ладно, потом. Так вот, все бы ничего, если б она не втрескалась в Ориджина. Сначала влюбилась, потом нарисовала портрет — и тогда уж совсем помешалась. Разговоров только: Эрвин то, Эрвин сё, он самый такой, он самый сякой… Как начался мятеж, я в радость: авось, теперь ее попустит. Но где там, только хуже стало! «Эрвин такой храбрый, пошел против владыки и против Перстов, он прямо аааах!..» Заставила меня поехать на фронт, прямо к Ориджину, о чем-то там предупредить. Слышите, тетя Карен? Чуть не пинками выперла из кампуса: «Езжай же! Моя судьба — в твоих руках!» Ага, конечно. Плевать было Ориджину на предупреждения, как шел в столицу — так и пришел. Я только зря простудился. Но потом еще хуже…

Таким живым был рассказ племянника, что Карен, забыв о всех невзгодах, смеялась до слез. А тут подошел случай, как Нексия в замке Шейландов вышла к столу нагишом. Эдгар стал убеждать сына, что уж здесь она точно не виновата: ее заставили Ульяниной Пылью. Сомерсет крепко стоял на своем: да какая там Пыль, я же сам видел — это ее обычная болячка, эрвинское помешательство! Эдгар сказал: Нексию нужно пожалеть, ведь потом, под влиянием Пыли, она пыталась убить Ориджина, счастье, что он был начеку… Сомерсет и тут не уступил: папенька, она все выдумала, неужели не видишь! Это женские хитрости: сперва будто покушалась, а потом в слезы: «Ах, я так виновата, чем могу искупить… Милорд, возьмите меня прямо сейчас, иначе совесть сведет…» Под общий хохот отца и тетки Сомерсет окончил:

— …меня с ума. Эй, вы не слушаете! Раз так, теперь на мне — печать молчания.

Он опечатал свои губы, но потом отлепил краешек, чтобы сказать:

— Да, она еще карту сперла. Стратегическую.

— Карту я дал ей сам, — возразил Эдгар. — Нексия отбыла с важной дипломатической миссией.

— Конечно! — фыркнул Сомерсет и вновь налепил печать.

Тогда Эдгар сказал сестре гораздо теплее, чем прежде:

— Знаю, что ты не терпишь крыс. Но Хартли — особенное дело: она лучшая в мире советчица. Смотри, я спрошу: как думаешь, Хартли, у сестры есть деньги?

Зверек повел мордочкой из стороны в сторону.

— Ни эфеса?

Хартли вновь покачала головой.

— А она признается в этом?

Еще одно «нет».

— Так я и думал, — кивнул Эдгар и подвинул к сестре бумажный конверт.

— Спаси…

— Не смей благодарить. Я ничего не давал, это кто-то забыл на столе.

Пряча смущение, Карен сменила тему:

— Что за история с военной картой?

— Да вот, захотел сделать ставку. Но меня не ждут за игровым столом, потому попросил Нексию…

— Ты же не азартен.

— А бывают не азартные еленовцы? Все мы такие в глубине души.

— Но ты осторожен, как черт.

— Так и играю по маленькой…

Карен поняла, что дозрела до вопроса:

— Расскажи мне про нынешние игры. Что творится на поле?

— Ну, тут у каждого своя забава. Шейланд пожирает Север, Нортвуды с Ориджинами пытаются отбиться. Путевцы разгромили шиммерийцев и отняли уйму очей. Адриан согнал Минерву с трона. А наш дорогой Генри Фарвей прибирает к рукам Альмеру. Очень успешно, должен сказать. Домен альмерских герцогов уже за ним, на очереди графства Блэкмор и Дэйнайт. Орда уходит в Степь через эти графства. Она добьет остатки альмерских войск, а потом пройдет Фарвей и соберет земли без боя.

— Значит, все как прежде? Обычные забавы лордов?

— Земли и власть… — кивнул Эдгар как-то неуверенно и почесал шейку Хартли. Крыса возразила: «Нет».

Он сказал:

— Твоя правда, Хартли: кое-что изменилось. То бишь, Фарвей играет старую партию, но остальные… Деньги, земли, власть — уже не главный приз. Скажем, шаваны грабят, но важней для них — вера в Гной-ганту. Без него никакой орды бы не было. А закатники и шейландцы точно так же верят в Избранного. Взять Первую Зиму — вкусно, кто спорит, но главное — чтобы Избранный победил.

— Войскам нужны знамена, так было всегда.

— О, нет, сестра, это больше, чем знамена. Скорей, идеи, которые греют сердца. Гной-ганта — символ правоты шаванов, доказательство их веры. А Избранный — надежда черни и маленьких людей. Если банкир из крошечного графства может стать святым, то и простолюдину дорога открыта. А Ориджины, наоборот, воюют за закон Праматерей, за пирамиду с дворянами наверху. Их Агата — символ того, что мир всегда был устроен правильно.

— По-твоему, идет война за веру?

— Обрати внимание: даже корона империи мало кому нужна! Ориджин покинул столицу, чтобы сразиться с Паулем. Минерва тоже отдала трон без боя. Спросишь: за веру ли все воюют? Нет, за идею. Или за правду — кто как ее понимает. А еще точнее: за будущее. Каким станет будущее мира — вот что сейчас на кону.

— А наше будущее — каким ты его видишь?

Эдгар взял Карен за руку:

— К чему лукавить, сестренка: у меня и у тебя никакого будущего нет. Хоть бы у детей появилось.

Сомерсет сорвал с губ печать, чтобы пристыдить отца:

— Ну, папенька, опять! Мы же с тобой обсуждали. Ты похож на старика, когда так говоришь.

— Что делать… Карен, хочешь поехать с нами? Вернуться домой, в родные места.

— Очень хочу, — признала она. — Только не могу без мужа. Страшно боюсь за Менсона, пока он в столице. Одного не оставлю.

И спросила, раз уж о том зашла речь:

— Касательно идей… Как ты считаешь, в чем идея Адриана?

— Не знаю, — развел руками брат. — До войны была искра и поезда, теперь — нечто большее.

— По-твоему, он — тиран?

— Я бы выразился мягче: Адриан хочет изменить мир. Но так резко, что мир может сломаться.

— Мир сломан последние двадцать лет. Впрочем, целые фрагменты остались, Адриан найдет, что добить.

Эдгар издал унылый смешок. Все, что он делал, носило оттенок уныния.

— Представь себе, Перчинка: я увлекся рифмоплетством. Сочинил вот несколько строф, поделюсь с тобою.

Граф Эдгар Флейм подал сестре сложенный листок. Она развернула, ожидая прочесть нечто трагичное и дурно срифмованное. С большим удивлением увидела детскую считалочку.

— Забавно, — сказала Карен и принялась ждать, когда брат объяснит ей, в чем состояла шутка.

Эдгар молчал. Он и Сомерсет, и даже Хартли имели серьезный вид. Лишь тогда она поняла. Двадцать два года назад Карен в последний раз видела ключ к фамильному шифру дома Лайтхарт. Конечно, считалка поменялась с тех пор, но принцип кодирования остался прежним.

Она прочла еще раз и вернула листок брату.

— Я еду во дворец, нельзя иметь это при себе. Но у меня прекрасная память на поэзию.

Леди Магда Лабелин убедилась на собственном опыте: новичкам везет. Во-первых, на поле брани. В жизни она не сунула носа в военные дела, но вот попробовала — и сразу успех! Во-вторых, в отношениях с мужчинами. Никогда не пыталась их наладить, заведомо ожидая провала. Мужчины хотят дурочек-скромниц-красавиц, а от нее воротят носы. Потому и взять с них нечего, кроме постели. Свой будущий брак юная Магда представляла таким образом: лорд-муж, мускулистый болван, хорошенько ублажает ее ночью, а утром берет меч и куда-нибудь исчезает. Теперь, обзаведясь супругом, она поняла свои ошибки. Оказалось, с мужчиной можно поладить, если следовать двум секретам: не называй его говнюком и не заставляй спать с тобой.

Леди Магда навещала Адриана каждый вечер. Перед сном, переодевшись в халат, он любил выпить чашечку чаю, сделать несколько распоряжений на утро и развлечься приятною беседой. Магда служила для поддержания последней. Она выслушивала супруга, давала комментарии, не лишенные остроумия, и воздерживалась от своих фамильных эпитетов. А главное: стоило беседе окончиться, она желала доброй ночи и уходила.

Адриан добрел с каждым днем. Он посвятил жену во многие дела, перестал делать колкие намеки, позволил и дальше управлять казною. На людях он все деликатней обходился с женой, даже придворные отмечали, как тает лед между их величествами. А в один прекрасный день он рассказал о своих усилиях по наполнению бюджета. Адриан лично объехал налоговые инстанции Фаунтерры, оставил образцы новой печати и собрал копии учетных книг. Это давало возможности собрать налоги в столице — пусть не по всей Короне, но уже что-то.

Тем вечером Магда с особой радостью готовилась оградить мужа от любовных утех. Столь явные старания супруга заслуживают награды. Но неприятная болезнь свалила ее в койку. Магда не могла сказать Адраину «доброй ночи», поскольку не дошла до него.

И, о диво, он явился сам!

— Миледи, вы заставили меня грустить.

— Да я и сама грущу, но просто не могу подняться.

Он поинтересовался ее самочувствием. Магда постеснялась честно назвать диагноз:

— Ах, у меня такая мигрень…

Владыка признал: мигрень — дело серьезное, у владычицы Ингрид она случалась, и было не до шуток. Он пришлет супруге лекаря и вкусного чаю, а утром вновь зайдет проведать.

— Вы пришли ради наших бесед?

— Да, мне их не хватало. Но коль вам нездоровится…

— Нет же, я хочу поговорить! Беседа развлечет меня, поможет унять… головную боль.

— Я думал обсудить войну.

— О, прекрасно, обожаю ее! Стоило попробовать, и я убедилась: война — мое любимое дело!

Владыка сел рядом с Магдой и спросил ее мнения о северном фронте. Спросил ее мнения! Она ответила со вкусом и толком. Сводки с севера были слаще меда. Шейланд гнал Десмонда Ориджина в хвост и гриву. Старый герцог бесконечно отступал, избегая крупных сражений. Войска Кукловода поглощали графство Нортвуд. Крейг свирепел, сидя в Клыке Медведя. Он сам отклонился туда, чтобы скинуть отца с графского престола, а теперь оказался отрезан от союзников. И он, и Десмонд боялись атаковать Шейланда, чтобы не быть разбитыми порознь, а напасть вместе не могли из-за плохой координации. Кукловод легко теснил обоих врагов.

Адриан внимательно выслушал ее анализ ситуации, а затем спросил:

— Миледи, по-вашему, как нам лучше поступить?

Тут Магда не имела хорошего ответа. Отец и барон Деррил хотели просто ждать, пока Шейланд раздавит Первую Зиму. А Магда питала сомнения: если Кукловод победит Ориджинов, как с ним совладаешь? У него Персты, Абсолют, деконструктор…

— Муж мой, тут я уповаю лишь на вашу мудрость. Признаться, меня пугает бессмертный враг с непобедимой армией.

— Согласны ли вы, что нужно позволить одному бунтарю разделаться с другими бунтарями?

— О, да! Мечтаю это увидеть. Но что потом делать с победителем? Не кажется ли вам, что Кукловод станет слишком силен? Сначала вернулся со Звезды, потом одолел Ориджинов… Его жопа засияет славой на весь Поларис. Ой, простите.

Адриан только усмехнулся:

— Что же вы предлагаете? Объединиться с Ориджинами против Шейланда?

— Ну, если они вернут все мои земли и уплатят дань… В конце концов, Эрвин пропал, а Десмонд не поднимал мятежа.

— Эрвин найдется. Агент Леди-во-Тьме следит за ним и в нужное время даст знать. А в мятеже виновен не один герцог, но весь дом. Было бы слишком просто для бунтарей — свалить ответственность на козла отпущения. Нет, моя милая супруга, ответят все! Десмонд и София допустили мятеж, Иона искала союзников для брата, Роберт присвоил мою казну, Стэтхем, Хортон и Блэкберри вели войска в бой. Каждый получит по заслугам!

Слова мужа навеяли Магде приятные мечты. Однако сомнения остались:

— Как же победить Кукловода? Дорогой супруг, поделитесь своим гениальным планом!

С тонкою улыбкой Адриан выдержал паузу. Ровно той длины, чтобы стало понятно: владыка не обязан излагать свои планы, вопрос Магды — бестактен и дерзок, если Адриан и даст ответ, то лишь в качестве подарка любимой супруге. Затем он сказал:

— В Дарквотере существует медицинский препарат — эссенция луноглаза. Он погружает человека в сон, озаренный весьма яркими и живыми сновидениями. Самые заветные мечты пациента сбываются будто наяву. Он не может отличить сон от реальности и переживает подлинное счастье. Зелье применяется для устранения боли — например, при хирургических операциях. Но если человек останется под действием луноглаза хотя бы неделю, то привыкнет к эйфории сна. Пробуждение станет для него настоящей пыткой, реальный мир покажется мучительным кошмаром. Это раскрывает перед нами удивительные возможности.

— Пленные шаваны?..

— От вас ничего не скроешь, милая супруга. Двое бунтарей-лошадников были взяты живьем. Я передал их в руки бесценной союзницы — Леди-во-Тьме. Она держит их под влиянием луноглаза и готовит к будущему применению. При нужде их разбудят и предложат стрелять. Поверьте, они станут стрелять в кого угодно — лишь бы скорее вернуться в счастливый сон. Это даже красиво: словно клинок, который дремлет в ножнах и пробуждается только для боя.

— Болотная магия, — поморщилась Магда. — Разве мы не обещали Юхану Рейсу свободу?

Владыка издал смешок:

— Мы отпустим его. Проснется через неделю — и пусть идет, куда хочет. А если пожелает остаться у Леди-во-Тьме — то будет его личная воля.

Магда не знала, чего ощущает больше: восторга или испуга. Скрыла смятение вопросом:

— Значит, у нас будут свои носители Перстов?

— Однорукому шавану дадим Перст, пускай стреляет левой. Но стрельба — грубое средство, я надеюсь обойтись без нее. Юхан Рейс исполнит кое-что более интересное. Существуют два Священных Предмета. Один зовется Чревом и находится здесь, в университете Фаунтерры. Другой — Птаха без Плоти — хранится в белокаменном Лаэме. Леди-во-Тьме уже отправила письмо своему союзнику — королю Франциск-Илиану. Он собирается в путь… Дорогая, вы спрашивали, как мы одолеем Кукловода? Я дам наглядный ответ: вот так.

Адриан громко щелкнул пальцами. Магда удивленно моргнула:

— У него огромное войско.

— Я с ним справлюсь.

— И Абсолют.

Адриан только улыбнулся.

— И деконструктор! Это же опасная дрянь. Шейланд может уничтожить ваши Предметы, и план пойдет прахом!

— Постойте-ка: откуда вы знаете слово «деконструктор»?

Магда закашлялась, чтобы выиграть время. Срочно сочинить правдоподобную ложь!.. Или не стоит? Адриан в кои-то веки проявил доверие — лучше ответить тою же монетой.

— Муж мой, простите, я подослала шпиона. Он подслушал вашу беседу со Вторым из Пяти.

— Вот оно что. Второй так и сказал мне, а я не поверил…

— Умоляю, не принимайте близко к сердцу! Все шпионят друг за другом, это обычное дело. Иные герцогини в моем роду подкладывали мужьям любовниц, чтобы выведать секреты.

— Ох, прошу, увольте! Любовницу я не вынесу!

Магда всхрюкнула от смеха.

— Клянусь, что не стану. Особенно если вы сами будете все мне рассказывать.

— В пределах разумного, дорогая. Правда хороша в меру, как любое снадобье… А если вернуться к вопросу, то деконструктор не очень полезен. Это слишком расточительное средство — катапульта, которая мечет алмазы.

Тут Магду осенило:

— Постойте, но разве не деконструктор — ваша главная цель?

— Главная? Он вовсе не является целью. Предметы нужно использовать, а не уничтожать.

— Вы говорили нам о великой цели. А потом со Вторым обсуждали деконструктор, и… Вот дерьмо. Похоже, я полная дура.

Адриан усмехнулся:

— Так вы решили, что деконструктор и есть плод Великого Древа?! Боги, как же вы далеки от истины! Никогда не домысливайте того, в чем не разбираетесь.

Магда залилась краской.

— Мда, глупо вышло… Но тогда позвольте спросить: а каков же плод?

Глаза Адриана мечтательно закатились.

— Миледи, в ордене говорят, что человек должен восемь лет готовиться к этому знанию. Услышав сразу, он ничего не поймет, а только испугается. Я принял знание быстро по одной лишь причине: с юности готовился к нему.

— Вы состояли в ордене?! Чего еще я не знаю о вас?..

— Я был в ложе Семнадцатого Дара и увидел то, что заставило размышлять. Много лет я провел в раздумьях и фантазиях об устройстве вселенной. Когда Второй из Пяти сообщил мне ответ, я уже был готов. Части головоломки встали точно на свои места.

— Эээ… если я ночью обдумаю устройство вселенной — завтра скажете?

Адриан погладил жену по голове. Вышло слегка унизительно, но и приятно: впервые он добровольно коснулся ее тела.

— Дорогая, я ничего не скажу, пока сами не встанете на верный путь мысли. Когда ваши догадки хоть чуть-чуть приблизятся к истине — тогда будете готовы.

Магда подобралась:

— Хорошо, я начну угадывать. Эээ… статуя блаженства?

— Что?! — Адриан выпучил глаза.

— Волшебная скульптура императора. Ставишь ее на площади, и люди безропотно подчиняются, никогда не бунтуют.

— О, Янмэй! Было бы прекрасно, но нет.

— Тогда… ммм… бумага смерти? Пишешь на листке имя врага — он умирает. Еще надо указать дату и время.

— Миледи, ничего подобного.

— А может быть…

— Постойте же! Вы ищете ответ, даже не зная загадки!

— Я должна угадать плод Великого Древа. Разве нет?

— Плод Древа — не вещь и не устройство. Это — чудесное открытие, вы не поймете его без промежуточных ступеней.

— Ну… я знаю, что есть визитеры откуда-то. Может, из царства Темного Идо. Один — хилый сопляк, второй — жестокий убийца. Это значит… о! Единство и борьба противоположностей?!

Адриан похлопал ее по бедру — больше приятно, чем снисходительно.

— Визитеры — счастливая случайность, Древо росло задолго до них. Попробуйте сначала разгадать две загадки. Вот первая: чем люди отличаются от богов?

— Они смертны!

— Да погодите же. Я не приму сейчас никакого ответа. Думайте долго, очень долго, пока не будете уверены, что приложили все силы. Лишь тогда вернемся к этому.

— Хорошо, подумаю до утра.

— Неделю, миледи. Лучше — месяц.

Магда потерла переносицу.

— Коль вам угодно, я постараюсь не угадать раньше времени. А какова вторая загадка?

— Вам нездоровится. Пора отдыхать, сладких снов.

Адриан поцеловал ее. Всего лишь в щеку, но сам, по доброй воле! Магда смешалась, а он сказал, уже уходя:

— Для чего хитрец применяет маяк?