Тень нестабильности (СИ)

Глава 12

От шума, стоящего вокруг, давно уже заложило уши. Выстрелы, взрывы гранат — они теперь не казались столь оглушающими, как в начале боя. Всего лишь какофония неясных звуков, маячащая на грани восприятия.

Сделав несколько хриплых вдохов и худо-бедно восстановив дыхание, Сельвин вытащил вибронож из пробитого насквозь шлема штурмовика. Лезвие вышло с противным хлюпаньем; кровь брызнула на транспаристил визора.

Сделать еще один вдох. Краем глаза заметив размытое движение, откатиться в сторону и немедленно контратаковать. Практически не целясь, можно сказать — по наитию. Но все же еще один труп валится на выжженную землю, словив очередь точно в грудь.

Вновь подняться на ноги, бросаясь в укрытие. Одиночный выстрел проходит в каком-то миллиметре от плеча. Очень близко — энергощит даже на долю секунды окрасился оранжевым, готовясь отразить сгусток плазмы.

Глаза, не защищенные больше маской (ее безнадежно повредил удар прикладом), горели от набившегося в них песка; легкие саднило от напряжения и нехватки нормального, не загрязненного гарью и тяжелым запахом раскаленной плазмы, кислорода.

Движение воздуха. Смазанное черное пятно, заметное лишь краем глаза. На сей раз попасть было труднее — почти вся очередь ушла в молоко, и лишь пара зарядов достигла цели. Плохо, что по касательной.

Сельвин едва успел уклониться от ответного выстрела — точнее, подставить плечо вместо головы. Руку пронзила боль, как от сильного удара; энергощит вспыхнул сердитым оранжевым светом.

«Не штурмовик. Сибовец».

Крупный мужик, с ног до головы закованный в черную матовую броню, бросился вперед, сокращая дистанцию. На бегу он выхватил дробовик, молниеносным движением прицепив бластер на пояс.

Вот это действительно выглядело плохо.

Кинувшись наперерез, Сельвин ударил его прикладом по запястью и коленом вышиб оружие из на миг ослабевших рук. Но от кулака, несущегося в лицо, защититься не успел: бронированная перчатка с хрустом врезалась в скулу. Голова взорвалась болью, в глазах потемнело, но это не помешало принцу, отшатнувшись назад, выхватить нож.

Спецназовец кинулся вперед, сжимая в руке собственный клинок. Широкое, тяжелое лезвие прошло в миллиметре от лица Сельвина. Скользнув по бронированному воротнику и предплечью, застряло в сочленениях брони, когда повстанец, подгадав момент, согнул локоть. Пауза длилась какую-то долю секунды, но Сельвину большего и не требовалось: взревев, он что было сил вогнал нож противнику в основание челюсти — глубоко, по самую рукоять.

Тонкая струйка крови стекла вниз, от ножа к сжимавшей его ладони.

«Близко. Но недостаточно».

Выдохнув, он резко потянул оружие вниз и пинком сбросил с себя мертвое тело. Ощущая легкое головокружение, встал и поднял с земли отброшенную в сторону штурмовую винтовку.

«Половина заряда, и три энергоблока в запасе. Мало, чтоб его…»

Тяжело дыша, принц осмотрелся вокруг. Бой шел уже не столь интенсивно: имперцев еще было предостаточно, но все же не так много, как можно было бы ожидать.

«И где же осведомители Бернарда увидели «хороший взвод»? Впрочем, хатт с ними. Нам же проще».

Пора командовать отступление. Основная группа уже должна быть на подходе.

«Маловато им достанется, — с усмешкой подумал Сельвин. — И хорошо. У отца будет меньше шансов сложить голову, чем я опасался».

— Они отступают? — глаза Ральфа Иртена, главы Антитеррористического отдела, хитро сузились.

В кои-то веки все шло по плану. В кои-то веки ему позволили взять террористов за горло. И будь он проклят, если упустит этот шанс.

— Так точно, сэр, — донесся сквозь помехи голос командира штурмовой группы. — Прикажете преследовать?

— Да. Пусть думают, что мы поверили в их маленький спектакль. Но не слишком увлекайтесь: у террористов большой опыт уличных перестрелок. Ни к чему принимать бой на их условиях. Дождитесь подкреплений и немедленно принимайтесь за основную ударную группу.

— Есть, сэр.

Иртен довольно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла.

Наконец-то дела на Рутане начали идти, как положено, а не так, как почему-то хочется полковнику Мейеру. Вопрос лишь в том, долго ли продлится это счастье.

Но эта жалкая и очень наглая кучка террористов обречена в любом случае.

«Сдохнут, как и подобает тварям вроде них».

Выстрелы проносились над его головой; пролетали мимо, лишь каким-то чудом не задевая. Совсем рядом гремели взрывы, раскаляя воздух до невыносимых температур. Крики людей, грохот оружия и боевой техники — все звучало так глухо, будто уши Сельвина были набиты ватой.

Где-то на периферии сознания маячила мысль: он не имеет права рассиживаться здесь. Положение отчаянное, и тех бойцов, что все еще остались в живых, необходимо срочно выводить отсюда. Бой безнадежно проигран, но многих людей еще можно спасти.

Но сейчас и сокрушительное поражение, и жизни бойцов казались сущей ерундой. Мелочами, не стоящими внимания.

Казалось, вокруг не существует ничего, кроме тела, покоящегося у него на руках.

— Отец, — выдохнул Сельвин и зашелся кашлем, не в силах вдохнуть — воздух лишь раздирал глотку и раскаленной пылью жег легкие. — Как же это…

Горло перехватило, и больше он не сумел выдавить из себя ни слова. Лишь крепче прижал к себе тело, пальцами одной руки зачем-то пытаясь свести вместе края смертельной раны, разорвавшей грудную клетку. Расплавленные ошметки брони застыли, накрепко прикипев к истерзанной, обожженной плоти.

Лорд Альберт уже не дышал, когда Сельвин нашел его, по какому-то наитию взглянув на кучу тел, распростертых вокруг оставленной взрывом воронки.

Он погиб не сразу, несколько мучительных мгновений, а то и минут цепляясь за жизнь: предсмертная гримаса почти до неузнаваемости исказила его черты; окоченевшие руки были плотно прижаты к ране.

Он лежал здесь, зная, что умирает. Мучаясь от невыносимой боли. Один, посреди этого ада, где не было человека, способного хоть как-то помочь ему.

— Я же говорил, — шептал Сельвин, сквозь пелену, застилавшую глаза, всматриваясь в родное лицо. — Я говорил, что тебе здесь не место! Ты мог бы сейчас жить, отец… ты мог бы… зачем ты пошел со мной… я должен был остановить тебя. Должен был!

Сознание медленно угасало. Перед глазами стояли всполохи пламени, запятнанные черным дымом; в ушах — крики, грохот и вой сирен. Песок с привкусом крови скрипел на зубах. Нестерпимо-горячий воздух жег изнутри, заставляя то и дело скручиваться в приступах кашля.

Шорох гравия послышался неожиданно отчетливо на фоне смазанной какофонии звуков. Сельвин рывком повернул голову.

«Штурмовик».

Имперский солдат, пятясь, стрелял куда-то вперед, слишком сосредоточенный, чтобы заметить врага прямо у себя за спиной.

Принц бережно положил тело отца на землю. Ласковым прикосновением прикрыл ему веки. Напоследок крепко сжал его ладонь в своей, со всей силы стискивая мертвые пальцы. Зная, что они не сомкнутся в ответ, но в глубине души отчаянно этого желая.

Медленно, пошатываясь, он поднялся на ноги. Сделал несколько шагов вперед. Все более твердых и уверенных. Все более быстрых.

С диким, нечеловеческим ревом Сельвин бросился на штурмовика, сжимая нож в руке. Прежде чем солдат успел среагировать, лезвие вошло в зазор между основной частью брони и шлемом.

Враг был обречен. Но еще не мертв.

Ударом ноги свалив противника с ног, принц сорвал с него шлем. Тяжело, прерывисто дыша, придавил коленом часто вздымающуюся грудь.

Обреченный пытался что-то сказать, хрипя и отхаркивая кровь. Его глаза были широко распахнуты, окровавленные губы жалко тряслись…

Размахнувшись, повстанец что было сил ударил его ножом в лицо. Он бил снова и снова, выкрикивая проклятия, пока лицо имперца не превратилось в сплошное кровавое месиво, а лезвие практически перестало натыкаться на твердую кость.

Когда тело обмякло, больше не сотрясаясь в конвульсиях, бешенство, овладевшее Сельвином, постепенно начало сходить на нет. Вместо жгучей ненависти прояснившийся разум затопила глухая горечь. И ясное, свободное от каких-либо эмоций осознание: надо срочно командовать отступление. Настоящее. Он и так уделил своему горю слишком много времени.

И будь он проклят, если не сумеет спасти тех, кто все еще жив.

Исанн хотелось закружиться по комнате, звонко, по-девчоночьи смеясь: Сельвин все-таки сумел выбраться и теперь находится далеко от площади. В безопасности.

Она счастливо улыбнулась, глядя на быстро перемещающийся по карте индикатор.

«Возвращайся домой, милый. Знаю, тебе тяжело пришлось… ничего, я помогу. Дай мне еще немного времени, и все закончится. Мы вдвоем будем счастливы — без моей работы и твоего проклятого восстания».

Каф, который девушка сегодня поглощала в огромных количествах, наконец-то перестал казаться безвкусным.

Усталость как рукой сняло: хоть глаза и слезились от внушительных объемов прочитанного текста, а виски ломило от бешеной умственной активности, Исанн чувствовала такой прилив энергии, что, казалось, могла хоть сегодня осуществить все свои планы. И улететь отсюда — вместе с любимым человеком, навстречу другой, более счастливой жизни.

Ей несказанно повезло: почти все медикаменты, необходимые для ее целей, входили в стандартную экипировку агента-оперативника, а несколько дополнительных препаратов оказалось нетрудно добыть с помощью Кейран.

Оставалось лишь грамотно ими воспользоваться… и, к сожалению, сказать это было проще, чем сделать. Гипнозом и техниками НЛП Исанн владела недурно, но вот с применением наркотиков для столь глубокого воздействия на личность была знакома лишь в теории. Одно дело — сломить пленного на допросе, внушить ему нужную мысль или «подправить» участки памяти. «Излечить» человека от сверхценной идеи — уже совсем иное.

Процедуры займут несколько дней: сеансы придется растягивать, чтобы не допустить чрезмерной нагрузки на мозг. К тому же потребуется время, чтобы внушение закрепилось — если она хочет, чтобы любимый воспринимал навязанные мысли, как свои собственные.

Сколько долгих часов придется потратить на задушевные разговоры, на мягкое и постепенное искоренение ненависти Сельвина к Империи; на то, чтобы заставить его усомниться в святости своего долга…

…но результат того стоит. Если только подопытный не сойдет с ума. Если только его личность не деформируется, исказившись до неузнаваемости.

«Риск — в допустимых пределах. В конце концов, я собираюсь всего лишь провести несколько сеансов психотерапии… просто некоторые средства помогут сделать «пациента» покладистее. Главное — не напортачить с пропорциями и дозировками».

Сельвин, разумеется, не забудет, кем он был. Исанн этого и не требовалось. Но она сделает все, чтобы ему не захотелось возрождать восстание из пепла.

А пока ей следует хорошенько продумать план побега и, что самое неприятное, все-таки показаться на глаза Мейеру.

«У отца и тени подозрения не должно зародиться, что я попросту дезертировала, инсценировав свою трагическую гибель. А значит, господину полковнику нужно дать хороший повод меня убрать».

Решив, что для пущего правдоподобия лучше лишний раз проявить ответственность и инициативность, Исанн набрала сложный код личного передатчика Директора.

«Если мне повезет, это будет наш последний разговор».

Легкий укол грусти — нежелание расставаться с прошлым. Она будет скучать, в этом нет никаких сомнений. По своему положению, работе… даже по отцу — пусть их отношения и становились все холоднее по мере того, как Исанн укрепляла свои позиции в Разведке.

«Довольно. Не время для глупой сентиментальности. Оплошаю сейчас — чуть позже получу от папочки прощальный подарок. Убийцу, пришедшего по мою душу. Арманду Айсарду куда милее героически погибшая дочь, чем живая дезертирка, порочащая его имя».

— Итак, повстанцы находятся на грани полного уничтожения. Надеюсь, ИСБ не сумеет записать твои заслуги на свой счет?

— Им придется очень постараться, — Исанн улыбнулась уголком губ. — Я практически никак не маскировала свое вмешательство. Даже самая нелюбопытная и предвзятая инспекция подтвердит, что разведданные приходили из совершенно посторонних источников.

— Очень хорошо, — Директор одобрительно кивнул. — Учитывая, что законность твоих действий крайне сомнительна, ИСБ наверняка раздует скандал из этой истории… которым только привлечет внимание Императора к своей некомпетентности. Ты, разумеется, никакой ответственности не понесешь.

Предвкушающая улыбка задержалась на его лице лишь на какую-то долю секунды. Нахмурившись, Арманд пристально посмотрел на дочь — уже без тени благодушия.

— Ты не позволила пошатнуть наши позиции — и я высоко оценил твою инициативу, не сомневайся. Но свою основную задачу ты до сих пор не выполнила.

Исанн собралась было ответить, но Директор предупреждающе вскинул руку:

— И вряд ли выполнишь, продолжая работу под прикрытием. Так что завтра же Мейер будет официально извещен о твоем прибытии… и чрезвычайных полномочиях.

«Вот так просто. Даже убеждать ни в чем не пришлось».

Девушка с трудом сдержала улыбку: чрезвычайные полномочия давали ей право на следственные действия любого рода — включая арест и допрос любого служащего, заподозренного в государственной измене.

Иными словами, на ней только что нарисовали здоровенную мишень: более опасной и неудобной для Мейера фигуры, чем она, теперь сложно представить.

— Порадовалась? — холодно осведомился Арманд. — Энтузиазм — это замечательно, Исанн. Но мне нужны результаты. Найди неопровержимые свидетельства государственной измены. Мейер должен оказаться в главной тюрьме Управления — там, где до него не дотянутся лапы КОСНОП.

— Я поняла, — девушка склонила голову, мельком посмотрев на карту.

Маячок быстро перемещался по направлению к Гвардейскому парку.

«Черт возьми».

— Будь предельно осторожна. Это дело слишком деликатное для банальной подтасовки фактов: если взять Мейера по ложному обвинению, все наши старания полетят к хаттам. Не говоря уже о том, что Соллейн и Вандрон сделают все, чтобы ты предстала перед трибуналом — и я не уверен, что смогу тебе помочь.

Исанн промолчала, глядя на карту. Сельвин точно окажется дома раньше нее.

«Снова скандал. Только этого не хватало».

— Поэтому забудь о своей самодеятельности. Без моего одобрения никаких действий не предпринимать. Отчеты будешь отсылать ежедневно. Все поняла?

— Так точно, — привычно откликнулась Исанн.

Отец смерил ее долгим, испытывающим взглядом — словно сомневаясь, что девушка и впрямь прониклась всей серьезностью положения.

— Тогда завтра ты официально приступишь к работе. Для отвода глаз начнешь с ни к чему не обязывающей инспекции режимных объектов. А пока — свободна.

Дождавшись, когда погаснет голограмма над комлинком, Исанн бросилась собирать вещи: Сельвин уже был дома, а ей ехать не меньше часа. Да еще и такси ловить…

«Значит, буду долго и очаровательно просить прощения. Можно еще слезу пустить — на Сельвина действует безотказно».

На ходу застегивая плащ, одновременно с этим пытаясь запихнуть планшет в сумку, внезапно ставшую слишком маленькой, она твердо решила: с делами закончит на этой неделе. Совмещать работу и личную жизнь становится практически невозможно…

…тем более, что эта «личная жизнь» с отчаянным упорством пытается героически погибнуть.

Около двух часов назад.

Круглый зал кантины тонул в табачном дыму, причудливо подсвеченном неоновыми огнями. Громкая музыка била по ушам, отдаваясь в висках болезненной пульсацией; мелодии было не разобрать за многоголосым гамом. На небольшом возвышении соблазнительно извивались танцовщицы, ловя на себе сальные взгляды посетителей.

Сельвин никогда не любил подобные заведения. Даже сейчас какая-то часть его содрогалась от омерзения: прийти сюда, чтобы по-черному напиться. Поставить себя на одну ступень с этими отбросами, что шумными толпами сидели за столами и барной стойкой, шушукались в темных углах, лапали шлюх или без сознания валялись на полу, как какой-то экзот, через которого принц перешагнул только что.

Плевать. И на гордость, и на воспитание. Он сорвется, если сейчас не выплеснет горе: наедине с самим собой, когда ни перед кем не надо изображать непоколебимого идола. Всего пара часов слабости — роскошь, которую можно себе позволить. А потом — вновь к делам, как бы ни было тяжело. И еще зайти к матери, как бы ни было невыносимо смотреть ей в глаза. Нельзя оставлять ее без поддержки в такую минуту… но — позже.

Даже Сиену пока видеть не хотелось. Ее общество понадобится потом, когда схлынет эта высасывающая силы апатия. Когда пустоту в душе сменит боль — мучительная, почти невыносимая… но присущая живым.

Пока же Сельвин чувствовал себя так, будто сам погиб на той площади и лишь по какому-то недоразумению продолжает дышать, мыслить и двигаться.

Всего пара часов, и он вновь станет тем, кем должен быть. Поднимется и оживет — не в первый раз.

Грубо отпихнув с дороги торговца спайсом, мужчина прошел к барной стойке. Тяжело рухнул на потрепанное сиденье, прикрыв глаза: от мельтешения разноцветных пятен у него начала кружиться голова.

— Значит, мы договорились.

Слова прозвучали негромко. Даже поразительно, что удалось различить их сквозь такой шум.

Сельвин резко обернулся: слишком уж знакомые интонации звучали в этом бесцветном, невыразительном голосе.

— Оплата по факту, и вы никогда меня не видели. Иначе… — Риден — а это был именно он — выразительно провел пальцем по горлу, на секунду задержав взгляд на Сельвине. Заметил. А может, видел с самого начала.

— Да знаю, я, знаю! — собеседник шпиона, низкорослый, непромытый мужик весьма пронырливого вида, раздраженно отмахнулся. — Не в первый раз уже таких как вы катаю… эээ, сэр, наверное? — он хрипло рассмеялся, хлопнув перебежчика по плечу.

— Вам пора заняться делом. Задержка в час — минус пятьсот кредитов от оплаты, — холодно ответил тот, отряхивая рукав куртки — словно налипшую грязь счищал.

Мужичок понятливо кивнул и растворился в толпе. А имперец неспешно направился к стойке. Казалось, с каждым шагом его ухмылка становится все более мерзкой.

Сельвин непроизвольно сжал ладонь в кулак. Застарелая ненависть все-таки пробилась сквозь апатию.

— Странно видеть вас среди черни, ваше высочество, — широко улыбнувшись, Риден сгреб за плечо какого-то пьяницу и резко толкнул, сбрасывая его со стула. Мужик лишь слабо захрипел, грузно ударившись об пол.

— Чего тебе нужно? — нелюбезно рыкнул повстанец, когда перебежчик уселся на освободившееся место.

— Мне? Я всего лишь улаживал пару дел и вдруг увидел знакомое лицо, — он легкомысленно пожал плечами. — Пойло здесь преотвратное, к слову — я бы на вашем месте к нему не притрагивался.

Как ни странно, но присутствие Ридена помогало: желание придушить эту мразь понемногу возвращало Сельвина к жизни. По крайней мере, он вновь был способен испытывать ненависть.

Он промолчал, до скрипа сжимая зубы.

— Я знаю, что произошло сегодня. Сочувствую вашему горю, — имперец покачал головой, неправдоподобно изображая печаль. — Но, признаться, удивлен, что вы пришли искать утешения в объятиях местных шлюх… насколько мне известно, вас ждет куда более достойная дама.

«Откуда он знает?!»

Следующая пробудившаяся эмоция — тревога за Сиену. Зачем этот мерзавец заговорил о ней?!

— Как мужчина, я прекрасно понимаю вас: Исанн — прелестная женщина… особенно пока не открывает рта. Но все-таки вы не устаете меня удивлять: взять в любовницы дочь кровного врага… если только, — Риден глумливо усмехнулся, — вы не хотели таким изощренным образом отомстить Арманду Айсарду — обесчестив его дочь… в таком случае ваш план откровенно неудачен: эта красавица наверняка перебывала во многих постелях. Нравы в Центре Империи куда менее строги, чем на Рутане.

Сельвин застыл, как громом пораженный. Смысл сказанного доходил для него мучительно медленно, натыкаясь на отчаянное отрицание:

«Этого не может быть. Не может».

— Что за бред ты несешь? — прошипел принц, до хруста сжимая кулак.

Вокруг глаз имперца собралась сеть тонких морщинок.

— Так вы не знали? — со смехом произнес он. — Это многое объясняет. Очень многое.

Дыхание Сельвина участилось, пальцы сжимались и разжимались в бессильной ярости.

«Ни слова больше, лживая мразь. Ни слова больше».

Сиена — хорошая, простая девушка. Не имеющая никакого отношения к…

— Как это цинично с ее стороны… впрочем, я никогда не сомневался в Исанн. Редчайшая тварь, ваше высочество. Разведуправление — тот еще серпентарий, но леди Айсард исключительна даже по нашим меркам. В равной степени опасна и для врагов Империи, и для тех, кто просто перешел ей дорогу.

Риден криво усмехнулся, внимательно глядя собеседнику в глаза.

«Ни слова больше. Ты лжешь. Ты лжешь».

Кровь прилила к вискам, обжигающим потоком пронесшись по жилам. Сельвин чувствовал, что его трясет — от гнева, ненависти… и страха. Подспудного страха, что Риден говорит правду.

— Она, безусловно, заслуживает смерти за все, что сотворила, — голос имперца зазвучал приглушенно, вкрадчиво. — Вы же сами знаете, что я не лгу. Истина лежала на поверхности все это время, вы просто не хотели ее замечать.

Перед глазами вспышками проносились короткие образы — обрывки воспоминаний об их жизни вдвоем. Детали, на которые Сельвин никогда не обращал внимания.

У Сиены было очень сильное тело. Он не раз удивлялся этому, лаская ее.

У Сиены был странный акцент, не похожий на грубоватый говор уроженцев Дорваллы.

У Сиены были манеры аристократки. Ему всегда это нравилось. Он был рад, что с любимой не стыдно выйти в свет, и ни разу не задался вопросом: а откуда в ней это?

Разрез глаз. Форма носа. Линия губ.

Сиена была похожа на Арманда Айсарда — как может быть похожа на отца родная дочь.

«Не может быть. Ложь. Ложь от первого и до последнего слова. Он — садист и мерзавец. Чужая боль доставляет ему удовольствие. Я не верю».

— Она — ваш враг и дочь вашего врага, — с нажимом произнес Риден, чуть подаваясь вперед.

Принц тяжело дышал. Мускулы бугрились под кожей; четче обозначились вены на руках и шее.

«Ложь!»

— Она использовала вас. Обманула вас. Она — грязная имперская шлюха, и заслужила смерть.

Стул с грохотом отлетел в сторону, когда Сельвин вскочил с места. Тяжело дыша, он схватил Ридена за горло и, стиснув пальцы, чуть приподнял над полом.

— Не смей так говорить о ней, мразь!

На его крик обернулась половина посетителей, но сам повстанец практически не слышал своего голоса: все звуки заглушал гул крови в висках. Лицо Сельвина пылало, перед глазами все плыло — лишь ненавистную рожу имперца он видел четко.

Принц усилил хватку, почти с наслаждением ощущая, как напряглись мышцы на шее жертвы, как дергается кадык под его ладонью…

— Из-за тебя мне пришлось убить ребенка. Хорошего, преданного ребенка, — прошипел Сельвин, нависая над перебежчиком. — Ты — тварь, не заслуживающая жизни… но ты пережил моего отца, — хватка стала еще крепче. Риден захрипел, вытаращив глаза; его пальцы отчаянно скребли по руке повстанца. — И теперь ты посмел раскрыть свой поганый рот на Сиену. На самое чистое, самое прекрасное существо в этой галактике! — басовитый, почти нечеловеческий рык очень странно сочетался с ласковыми словами. — Ты даже имя ее произносить недостоин, мразь!

Коротко взревев, он схватил имперца за волосы и, размахнувшись, ударил лицом о стойку. Не обращая никакого внимания на испуганные и одобрительные крики вокруг, размахнулся и ударил снова — с удвоенной силой. На траспаристил брызнула кровь; несколько капель попало на бутылки.

На третьем ударе раздался хруст треснувшей кости. На четвертом — оборвались крики боли. После пятого тело Ридена перестало дергаться, повиснув на руке мертвым грузом.

Сельвин застыл, с секунду рассматривая труп. Презрительно сплюнув, швырнул его на пол.

— Прибери здесь, — хрипло распорядился повстанец, вытаскивая из кармана кредитный чип и кидая его на стойку.

Бармен, благоразумно забившийся в угол, встряхнулся и невозмутимо сгреб подачку в кулак. Кивнув вышибале на тело, вытащил из-за пояса тряпку и, побрызгав на нее жидкостью из бутылки с содранной этикеткой, принялся оттирать стойку.

Сельвин всего этого уже не видел, сквозь толпу пробираясь к выходу.

«Она — ваш враг и дочь вашего врага. Она использовала вас. Обманула вас», — голос Ридена упрямо звучал в голове.

Принц ускорил шаг.

Это не могло быть правдой. Сиена — прекрасная девушка. Его любимая. Чистая и искренняя.

Но он должен убедиться. Не потому, что сомневается, нет! Просто чтобы заставить этот голос замолчать. Чтобы перестать раз за разом вспоминать все странности любимой, искать скрытый смысл в фразах и придумывать совпадения.

Нет никаких причин верить словам лжеца. Но какого черта они звучат так убедительно?

— Сиена!

Крик эхом отразился от стен и растворился под сводчатым потолком. Сельвин застыл, напряженно прислушиваясь. Сейчас с лестницы послышатся торопливые шаги. Или Сиена вынырнет из коридора и, едва увидев любимого, радостно бросится ему на шею. Так бывало всегда… ну, или почти всегда.

Вот сейчас. Сейчас она появится.

Тихий шорох штор, слегка колышущихся на сквозняке. Стук собственного сердца, гулко отдающийся в ушах. И — все. Мертвая тишина.

«Она просто не услышала».

— Дорогая!

И снова никакой реакции. Сельвин прерывисто выдохнул сквозь зубы и несколько раз сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в руках.

«Сиена здесь. Она просто не слышит», — как заклинание повторял принц, торопливо поднимаясь по лестнице.

Может быть, она уснула, устав переживать за него. Сиена — умная девушка, и давным-давно поняла, где он пропадает целыми днями. Сельвин знал: она давно уже не верит в его сказки насчет работы — всего лишь позволяет ему лгать.

А может — знала все с самого начала? И молчала вовсе не потому, что хотела сохранить мир в их почти что семье?

Нет. Даже мысли такой не допускать! Риден лгал. Лгал.

«Но зачем? Какой ему резон врать?» — упрямо пробивалась подлая мыслишка.

Лестничные пролеты и коридоры бешено мелькали перед глазами. Несмотря на сгущающиеся сумерки, свет нигде не горел.

«Спит. Точно спит».

Сельвин резко остановился перед дверью спальни, тяжело дыша. Положил ладонь на ручку, не решаясь толкнуть.

Она наверняка там: свернулась клубком на постели, намотав на себя оба одеяла. Достаточно будет лишь взглянуть на ее невинное личико, чтобы понять: все его подозрения просто смешны.

Набрав в грудь побольше воздуха, мужчина распахнул дверь. И застыл на пороге, ошарашено обводя взглядом комнату.

Постель была аккуратно заправлена. Окно — забрано тяжелыми шторами, не пропускающими ни лучика света.

«Значит, снова ушла прогуляться. Дура. Сколько ей можно говорить об этом?! Нет, в этот раз я ее жалеть не стану: получит хорошую трепку, как вернется!»

Принц беспокойно прошелся по комнате, старательно гоня прочь подозрения — как назло, крепнущие с каждой секундой. Становящиеся все более и более убедительными.

«Сиена — всего лишь бестолковая девица, не желающая учиться на своих ошибках. Она ведет себя, как ребенок — что ж, значит, придется воспитывать. Строже, чем хотелось бы».

Вот и все. У него нет никаких оснований подозревать ее в чем-то более серьезном. С каких пор словам Ридена, этой имперской мрази, можно верить?

Но самовнушение не помогало. Слишком много было странностей, чтобы их игнорировать.

«Вышла прогуляться? В такое время?! Это же какой идиоткой без инстинкта самосохранения надо быть?!»

Назойливые образы мелькали перед глазами: ее манеры, акцент, внешность… это никак не вязалось с историей о «простой девушке с Дорваллы».

«Ничего. Она скоро вернется, и мы поговорим. Долго и очень серьезно. Заплачет — пускай. Ее слезы больше на меня не подействуют. Я должен знать, кто она на самом деле».

Губы скривила горькая усмешка: допрашивать любимую женщину из-за клеветы какого-то мерзавца? Черт возьми, именно это он и собирается сделать! И сделает.

«Пусть я окажусь неправ. Пожалуйста… Сила, боги, кто угодно! На коленях у нее просить прощения стану. Подарками завалю. Она слова дурного от меня больше не услышит!»

Липкая, холодная мысль, от которой сжимается сердце:

«А если прав? Что тогда? Убить ее?»

Сельвин обессилено опустился на постель, обхватив голову руками. Очертания комнаты расплывались перед глазами; в висках пульсировала тупая боль.

Еще немного, и ожидание точно сведет его с ума.

Он вздрогнул, задев ногой что-то твердое. Из-под кровати торчал уголок чемодана.

Раньше принцу и в голову бы не пришло копаться в вещах любимой. Но сейчас…

Рывком вытащив чемодан, он откинул крышку. Бегло осмотрел содержимое — всего несколько безделушек, которые Сиена то ли забыла, то ли не стала выкладывать. Ничего подозрительного.

Если только нет потайных отделений.

«Крышка — вполне обыкновенная. А вот дно…»

Сельвин затаил дыхание, когда шов подкладки слегка подался под его пальцами. Стоило легонько потянуть ткань, и та сползла, обнажая лист не то очень крепкого пластика, не то пластичного, тонкого металла. Тайник, надежно запертый на два замка: механический и электронный.

— Нет.

Слово, произнесенное настолько тихо, что его можно было принять за вздох, полностью заглушил шум двигателей за окном. Открываясь, натужно заскрипела калитка.

Ладонь легла на рукоять бластера, скрытого под курткой. Пальцы болезненно свело, когда Сельвин вытащил оружие из кобуры.

Он стоял посреди холла, сцепив руки за спиной. Прислушиваясь к каждому шороху. Шуршание проклятых штор на проклятом сквозняке. Скрип двери где-то в коридоре. Собственное тяжелое, прерывистое дыхание — воздуха отчаянно не хватало. Сельвин задыхался, словно от долгого бега. Горячечный румянец жег щеки и лоб; почему-то саднило горло.

Он чувствовал себя больным, мучающимся от лихорадки. За одним важным отличием: у него были силы. Пожалуй, даже слишком много сил.

В голове набатом звучали слова Ридена — но теперь Сельвин воспринимал их, как свои собственные.

«Она обманула меня. Использовала меня. Она враг. Тварь, заслуживающая смерти».

Пальцы, сцепленные за спиной, уже ныли от напряжения. Бластер висел в кобуре, дожидаясь своего часа. Впрочем, Сельвин не был уверен, что пустит в ход оружие. Исанн Айсард не заслуживала быстрой смерти.

«Эта тварь за все заплатит».

В ушах звенело ее имя. Перед глазами стоял смазанный женский силуэт в имперской форме. Эфемерный образ, от одной лишь мысли о котором принца захлестывали ненависть и отчаянное желание убить, стереть в порошок, уничтожить…

…но лица у этого призрака не было. Оно принадлежало совсем другой женщине. Той, которой никогда не существовало. Той, которую Сельвин любил больше жизни.

Той, за убийство которой Исанн Айсард заплатит тройную цену.

Милая, прекрасная, немного взбалмошная Сиена. Воспоминание о ней отдавалось волной нежности, переходящей в мучительную боль потери.

Его любимая погибла. Поверить в это гораздо легче, чем в то, что она была всего лишь очередной маской имперской шпионки.

Заскрипела, открываясь, входная дверь. Сельвин вздрогнул и подобрался, привычно готовясь к бою…

… с женщиной? Горький смешок сорвался с его губ, когда в холл проскользнула тонкая фигурка.

Увидев его, девушка смущенно и чуть виновато улыбнулась. Неловким движением пригладила растрепавшиеся волосы.

— Милый, не сердись, пожалуйста…

Хотелось взвыть раненым зверем. Схватить эту… это существо за горло и сжать пальцы, по капле выдавливая из нее жизнь.

Но Сельвин не шелохнулся, не в силах справиться со сковавшим его ступором. Казалось, тело ему больше не подчиняется — лишь дрожат напряженные до предела мышцы.

Девушка медленно, с опаской шагнула вперед. Принц чувствовал на себе ее взгляд — внимательный, изучающий. Видел изумление и подозрение на ее лице, когда она заговорила:

— Почему ты молчишь? Ты так зол на меня? — еще несколько шагов вперед. И — ласковая улыбка:

— Прости, пожалуйста. Я знаю, ты волновался…

В ее голосе звучала едва уловимая фальшь — и Сельвина передернуло от ярости и отвращения. К ней и самому себе. Идеальная пара: лживая тварь и глупец, охотно верящий каждому ее слову!

От острой, почти физической боли хотелось кричать. Мир на долю секунды потонул в слепящей вспышке гнева.

«Лживая имперская мразь!»

Резко замахнувшись, Сельвин ударил ее по лицу, вкладывая в пощечину всю свою ярость, разочарование, желание причинить боль — такую же, как эта женщина причинила ему.

Она коротко вскрикнула, прижимая ладонь к щеке. Посмотрела на него полным искренней обиды и непонимания взглядом:

— Райт… за что? Как ты можешь обходиться со мной так?!

Ее голос дрогнул, и на миг Сельвин ощутил абсурдное желание пожалеть девушку, попросить у нее прощения…

Ведьма. Тварь. Какую же власть она до сих пор над ним имела!

— Ты прекрасно знаешь, как меня зовут на самом деле, — прошипел он, нависая над имперкой. — Этот спектакль тебе не поможет, Айсард.

Как же тяжело было произнести это вслух! Произнести — и признать, что его возлюбленная, его Сиена — дочь палача, виновного в смерти его близких. Что она слуга тирана, поработившего Рутан. Виновного в разрушенной жизни самого Сельвина и многих, многих других.

Признать, что она никогда не любила его — лишь использовала, чтобы разрушить все, чем Сельвин жил долгие семнадцать лет. Быть может, и смерть его отца — на ее совести?!

Женщина вздрогнула, будто он снова ударил ее. На миг в разноцветных глазах промелькнул испуг; с полных губ сорвался судорожный вздох.

— Значит, ты узнал, — выдохнула Айсард. — Что ж, ладно. Тогда давай поговорим откровенно.

— Нам не о чем говорить, — выплюнул принц, делая шаг назад. Его пальцы сомкнулись на рукояти бластера.

Пусть она попытается напасть. Пусть солжет. Пусть даст ему повод…

— Нет, милый, — твердо произнесла имперка, глядя ему в глаза. — Именно сейчас мы должны поговорить. Не обманывая друг друга больше.

— Друг друга?! — от бешенства перехватило дыхание. — Да как ты смеешь, дрянь?! Из нас двоих лгала ты одна. Только ты…

Какого черта он медлит?! Пистолет заряжен, стоит лишь достать его…

— Только я? — Айсард нервно рассмеялась. — Твое имя — Райт Меллар, не правда ли? Ты простой дальнобойщик, не имеющий никакого отношения к восстанию, так?!

Она сорвалась на крик. Ее голос звенел от напряжения и… обиды? Нет. Это страх за свою поганую жизнь, не более.

— Ты использовала меня. Превратила во влюбленного дурака, не видящего дальше своего носа!

— Ты решил, что я все подстроила? — крикнула имперка, явно распаляясь. Горячечный румянец прилил к ее щекам; в глазах промелькнул злой блеск. — Сельвин, подумай головой, иногда это у тебя получается! Вспомни нашу встречу. Разве я могла это спланировать? Разве не ты подошел ко мне? Разве это я пыталась соблазнить тебя несколько дней подряд?

— Ты профессиональная шпионка, — он бешено замотал головой, будто это могло прогнать сомнения, посеянные ее словами. — Ты способна заставить человека сделать все, что пожелаешь…

— Сесть в тот проклятый поезд?! Усесться прямо напротив меня?! Заставить флиртовать со мной, не бросив на тебя ни единого взгляда?! Я не владею треклятой Силой, чтобы проделать подобное!

Она была права. Но это ничего не меняло. Значит, ей просто фантастически повезло.

— Значит, ты узнала позже. И именно поэтому осталась со мной — чтобы рано или поздно убить!

— Тогда почему я не сделала этого, идиот?! Почему ты до сих пор жив?!

«Почему?» — вопрос эхом отозвался в висках, причиняя чудовищную муку. Почему она не исполнила свой долг? Зачем ей тянуть?

— Тебе не приходило в голову, что я люблю тебя, дурак?! Ради тебя наплевала на свою карьеру, на будущее… я ради тебя всем пожертвовала! Да если кто-нибудь узнает, что я для тебя сделала… — ее голос сорвался, — что собиралась сделать… да мне под трибунал прямая дорога за такое, и к стене!

Ее лицо исказилось от боли; губы дрожали, словно она вот-вот заплачет. Айсард шагнула вперед, протягивая вперед руку — будто хотела прикоснуться к нему, ища поддержки…

Он и сам дрожал, разрываясь между желанием убить ее… или крепко стиснуть ее ладонь в своей. Прижать женщину к себе, успокаивая и защищая.

Она не лгала. Понимание было сродни удару обухом по голове: столь же дезориентирующее и болезненное.

«Да если кто-нибудь узнает, что я для тебя сделала… отряды, которые ты ведешь в бой, всегда возвращаются с победой… красивый, правда? Семейная реликвия… вроде бы приносит удачу и отводит беду. Знаю, ерунда это все…»

Догадка яркой вспышкой промелькнула в мозгу. Быстрым, лихорадочным движением Сельвин запустил руку под рубашку. Дрожащие пальцы сомкнулись на гранях горного хрусталя, срывая кулон с цепочки.

Айсард рефлекторно отпрянула, когда принц швырнул украшение ей под ноги. С дребезгом разлетелись в стороны кусочки хрусталя, обнажая электронные внутренности.

— Вот значит как, — прошептал Сельвин.

Вот она, его поразительная удача. Вот он, рок, поразивший его товарищей. Вот то, что спасло ему жизнь в сегодняшней битве… и погубило отца.

Лицо Айсард, и без того бледное, почти сровнялось цветом с ее белоснежной рубашкой.

— Я просто хотела защитить тебя, любимый. Я не могла позволить тебе погибнуть… я бы никогда не причинила тебе вреда. Никогда!

С какой же преданностью она смотрела на него. С какой любовью. Как искренне звучали ее слова.

Принц готов был истерически расхохотаться. Любовь — чистая и искренняя! Вот она, значит, как выглядит, когда женщина привыкла идти к цели по трупам и сломанным жизням.

С трудом проталкивая слова через одеревеневшее горло, Сельвин прохрипел:

— Какая же ты тварь… Исанн. Какая тварь.

Отступившая было ярость вернулась с утроенной мощью. Накатила волной ревущего пламени, сметая былую нежность, пробуждающееся сочувствие…

Бластер все-таки покинул кобуру.

— Ты уничтожила мою жизнь, — прорычал Сельвин, часто дыша. — Ради своих желаний ты сравняла с землей все, что мне было дорого! И ты думаешь, я прощу тебе это?!

Он уже не видел ничего вокруг. Перед его глазами проплывали застывшие, искаженные предсмертной мукой лица. Отец, друзья, товарищи по оружию… и она. Не женщина, стоявшая перед ним — но женщина, которую он знал. Придуманный, обожаемый образ.

Сиену Исанн Айсард убила с чудовищной жестокостью. Но почему, почему он не может отделить одну от другой?! Он не Исанн Айсард любил, не ее!

— Стреляй, — произнесла имперка чуть слышно. — Чего ты ждешь, Сельвин? — губы женщины скривились в горькой усмешке. — Я не стану защищаться. Не хочу.

Она шагнула вперед — так, что подрагивающее дуло пистолета почти уперлось ей в лоб.

Сельвин до хруста сжал зубы. Кровь гудела в ушах; бежала по жилам с такой скоростью, что, казалось, сердце вот-вот лопнет от перегрузки. Горло перехватило от беззвучного крика; душила подступающая тошнота. Воспаленные, ужасно саднящие глаза застилала белесая пелена.

«Ненавижу», — билось в раскаленном мозгу.

— Ненавижу, — вырвался вместе с горячим дыханием хриплый шепот.

— Стреляй, — одинокая слеза скатилась по бледной щеке и растворилась на нездорово-алых губах. — Стреляй же!

Стук в висках оглушал, разрывая на части черепную коробку. Медленно, словно во сне, Сельвин снял пистолет с предохранителя. Отвел взгляд в сторону, не желая смотреть на ненавистное, но не переставшее быть родным лицо…

…но в последний момент все-таки посмотрел. Прекрасные, искаженные болью черты, грустная полуулыбка…

«Я — твоя. Что бы ни случилось».

От мощного, размашистого броска бластер с грохотом врезался в стену. С потолка мелкой пылью посыпалась побелка.

— Убирайся, — прошипел Сельвин сквозь зубы. — Я убью тебя, если увижу снова.

И стремительно, почти бегом он направился ко входной двери.

— Сельвин! — громкий, отчаянный крик эхом отразился от старинных каменных стен.

Принц лишь ускорил шаг. Ему больше нечего делать в этом доме. И не о чем говорить с женщиной, которую он впустил сюда.

Исанн стояла на коленях, невесть зачем собирая с пола осколки маячка. Ладони противно саднило от множества мелких порезов: руки девушки дрожали, и острые кусочки хрусталя впивались в кожу при каждом неосторожном движении.

Она не обращала на эти мелкие неудобства внимания. Даже не замечала назойливых покалываний.

«Все кончено. Он больше никогда не придет. Я потеряла его».

На душе было гадко. И так пусто, будто все силы в одночасье покинули ее. Без остатка ушли на бесплодное объяснение с любимым, оставив после себя лишь чудовищную усталость.

Глаза щипало, но даже на полноценный плач девушка была сейчас не способна — только дрожь усилилась, и дыхание стало более рваным.

Ненавижу.

Убирайся.

Я убью тебя.

Ты думаешь, я прощу тебе это?!

Каждое слово — удар ножом по сердцу. Хотелось кричать от боли, но из горла вырывались лишь судорожные хрипы.

Счастье было у нее в руках — и вот, что она получила, когда до мечты оставалось всего ничего! Хрустальные осколки. Ее новая жизнь, ее любовь — разбиты и растоптаны. Теперь только ранить и могут острыми гранями…

Горькая усмешка скривила губы: и все-таки в одном она не ошиблась. Исанн знала, что Сельвин не выстрелит в нее. Просто не сумеет — только не тогда, когда она так покорна его воле, когда смотрит на него таким влюбленным взглядом…

…все было просчитано. Кроме того, что этот шаак уйдет, лишив ее возможности все исправить.

И теперь… теперь она не знала, что делать. Руки опускались, стоило только вспомнить ярость в глазах любимого. Стоило только представить, что он способен натворить в таком состоянии.

Стиснув зубы, она сжала крупный осколок в ладони. Тонкая струйка крови потекла по запястью, когда хрусталь вонзился в кожу. Резкая физическая боль отрезвляла, возвращая Исанн в реальный мир, вырывая ее из омута меланхолии.

Ей было плохо. Больно, как никогда прежде. Но она все еще жива — и жив Сельвин. Пока что. И до тех пор, пока один из них не погибнет, все еще может наладиться. Исанн все еще может спасти свою мечту.

Как? Способ найдется. Пусть даже сейчас ситуация кажется безнадежной, она найдет выход.

Все у нее будет: и любимый человек, и уютный дом на тихой планетке, и дети — все то, чего Исанн никогда прежде не хотела, но без чего теперь не могла представить жизни.

«Я верну его. Понятия не имею, как, но верну».

Пошатываясь, девушка поднялась на ноги. Преодолевая дрожь и слабость во всем теле, пошла к лестнице. До крови кусая губы при мысли, что Сельвин не придет ни этой ночью, ни следующей, ни…

Ну уж нет! Он будет рядом с ней. Обязан быть.

Она никогда не сдавалась прежде. Не сдастся и сейчас.

Главное — не слушать мерзкий, въедливый голосочек, твердящий, что все кончено. Что она потеряла Сельвина и ничего уже не исправит.

«Все будет хорошо», — повторяла Исанн себе, отчаянно стараясь поверить в эти слова.

Но почему-то дышать было по-прежнему тяжело.

Читая уведомление, пришедшее сегодня утром, Халид Мейер мысленно перебирал все известные ему нецензурные выражения. Благодаря знанию четырех языков, пока ни разу не повторился.

Айсард решил сыграть в открытую, предоставив доченьке чрезвычайные полномочия. А значит, с минуты на минуту эта выскочка заявится сюда — «в целях сотрудничества в борьбе с антиимперской активностью и расследования по делу о государственной измене»… по делу о чьей измене, в документе не уточнялось.

Мейер зябко потер руки: в комнате будто стало холодней. Он-то прекрасно понимал, кого господин Директор хочет видеть в уютной тюрьме на Корусканте.

«Что самое мерзкое, я даже не цель — так, разменная монета в борьбе двух… давних товарищей».

Неприятный удар по самолюбию, ничего не скажешь.

Шум за дверью отвлек полковника от размышлений. Секундой позже в кабинет гордо прошествовала статная женщина в штатском. Весьма приметная дама с белыми прядями в черных волосах и разноцветными глазами.

— Сэр, — следом за ней влетел запыхавшийся, раскрасневшийся адъютант. — Прошу простить, сэр, я пытался сказать ей…

— Вы свободны. Наш разговор с полковником не предназначен для посторонних ушей, — холодно заявила Исанн Айсард, свысока посмотрев на молодого человека.

Поняв, что стоит с приоткрытым от удивления ртом, он поспешил сделать серьезное лицо и вытянуться по стойке «смирно». Только взгляд остался таким же недоуменным.

— Сэр?

— Можете идти, Кальн, — кивнул Мейер. — Агент Айсард, прошу вас присесть.

От «радушного» приглашения веяло льдами Хота. Лицо разведчицы, невозмутимо усевшейся в кресло для посетителей, отчаянно просило кирпича.

Услышав фамилию женщины, адъютант вздрогнул, поспешно козырнул и ретировался, разве что голову в плечи не втянув.

Полковник неспешно прошелся по кабинету. Сев за стол, чопорно расправил складки на кителе. Когда он соизволил поднять взгляд на разведчицу, его лицо не выражало ничего, кроме сдержанного недовольства.

— Я был извещен о вашем прибытии, агент Айсард. А теперь потрудитесь объяснить, по какому праву вы позволяете себе подобную наглость и грубое нарушение субординации?

Таким тоном он мог бы отчитывать школьницу. А учащенный пульс можно и на возмущение списать.

Женщина скептически вскинула бровь:

— Вы невнимательно читали уведомление, если спрашиваете. Чрезвычайные полномочия дают мне право хоть поднять вас посреди ночи, если потребуется.

В каждом ее слове сквозило такое презрение, словно она разговаривала с прислугой, а не со старшим по званию.

— В случае необходимости, специальный агент! Я надеюсь, у вас были веские основания заявиться ко мне без доклада. В противном случае я буду вынужден направить жалобу вашему начальству.

«Висельник жалуется на потенциального палача. Смех продлевает жизнь, говорят… вот уже чего Арманд от меня не дождется».

Дела были плохи. Но Мейер совершит глупейшую ошибку, если не попытается выглядеть честным служакой, которому нечего скрывать.

Глаза Айсард гневно блеснули:

— Ситуация на Рутане — сплошная веская причина, полковник Мейер! И я не собираюсь тратить время на бюрократические проволочки. Хотите жаловаться? Ваше право. Не забывайте, что у меня оно тоже есть.

Она подалась вперед, растянув губы в недоброй улыбке:

— И, поверьте, претензий к работе вашего ведомства накопилось уже немало. Так что лучше нам обоим обойтись без конфликтов.

«Маленькая дрянь. Интересно, что она знает? И сможет ли воспользоваться этим быстрее, чем я… избавлюсь от нее?»

Наверное, придется. Иначе девчонка раскопает такое, что в скором времени закопают его. Сожгут, вернее: на Корусканте, где его хочет видеть Арманд Айсард, крематории пользуются куда большей популярностью, чем кладбища.

— Хорошо, — Мейер сердито поджал губы. — И все же попрошу вас держаться в рамках: на Корусканте вам, возможно, и спускали с рук столь вызывающее поведение, но я не стану терпеть наглость. Советую вам это запомнить.

— Вы считаете, что в своем положении можете предъявлять мне ультиматумы? Любопытно, полковник, — разведчица тонко улыбнулась. — Очень занятно.

Свет упал на ее лицо, и сибовец заметил на бледной щеке синяк — несомненно, тщательно замаскированный с помощью всевозможной косметики, но все же различимый.

Кто бы ни наградил девицу этим «украшением», Мейер прекрасно его понимал.

— Что бы вы ни имели в виду, Исанн, я всего лишь прошу вас соблюдать приличия и устав. Ни больше ни меньше. Я не намерен чинить препятствия вашей работе, но взамен требую от вас того же.

— Разве это не разумеется само собой, господин полковник? — притворно изумилась она. — Вы можете быть уверены: я здесь для того, чтобы помочь вам исполнить долг перед Империей, а не мешать в этом.

Разведчица пристально посмотрела на него, и на мгновение в ее глазах промелькнуло что-то такое, что заставило Мейера похолодеть. Так не на противника смотрят, а на приговоренного.

«Девочка уже все для себя решила. Точнее, решили за нее — а она твердо намерена выполнить приказ».

— Что ж, раз наши разногласия преодолены, я бы попросила показать мне мой кабинет, — холодно произнесла она, поднимаясь. — Если у вас больше нет вопросов.

— Я вызову вас, если мне что-нибудь понадобится, — столь же прохладно отозвался Мейер и активировал интерком. — Кальн, проводите агента Айсард в сто семнадцатый кабинет.

Дверь немедленно распахнулась — будто бы адъютант преодолел расстояние от приемной до кабинета в один прыжок. На сей раз парень вошел вполне степенно, подтянутый и собранный, как на параде.

— Следуйте за мной, мэм, — отчеканил он, глядя на женщину со смесью страха и благоговейного трепета.

Айсард уверенным шагом вышла за порог, даже не удостоив паренька взглядом.

Оставшись наедине с собой, Мейер еще долго смотрел в одну точку, задумчиво вертя в руках стилус. Минуты на электронных часах, казалось, сменяли друг друга с удвоенной скоростью.

Партия перешла в завершающую фазу. И ему нужно действовать очень быстро, если он хочет выйти из нее… не победителем — хотя бы живым.

«Восстание почти мертво. Значит, добивать будем очень интенсивно, чтобы официальных претензий возникало поменьше… и при этом нужно избавиться от девчонки. Руками террористов — так, чтобы на меня и тени подозрения не пало. Что она там планирует?»

Взгляд скользнул по тексту уведомления.

«Так, у нас в обязательной программе стоит инспекция режимных объектов? Неплохо. Что ж, девочка. Доинспектируешься ты у меня».

Насколько Мейеру было известно, Сельвин Вельн все еще жив. Если через каналы мятежников «слить» информацию о местонахождении Айсард… принцу даже инструкции ныне покойного Ридена не понадобятся. Он погибнет, разумеется — будет немедленно уничтожен спецподразделениями ИСБ. Но спасти Исанн Айсард бойцы, к сожалению, не успеют.

«Молодая, подающая надежды, уже не единожды героиня Империи в свои неполные тридцать… какая трагедия: столь замечательная девушка пала жертвой дикаря-националиста. Ужас».

Уголки губ приподнялись в намеке на улыбку.

В сравнении с ним госпожа специальный агент — еще ребенок. Чертовски глупо и обидно было бы старому, опытному сибовцу проиграть девочке…

В какой-то миг мысли полковника унеслись на двадцать семь лет назад. В дорогой ресторан, где компания офицеров Сенатской СБ шумно поздравляла майора Айсарда с рождением дочери.

Интересно, мог ли тогда хоть кто-нибудь предположить, что все так сложится?

«Сантименты? В такое-то время? О Сила, как же я старею… держу пари, Арманд не страдает подобными глупостями».

За окном шелестела мелкая морось, водяной пылью оседая на темном стекле. Давно уже зашло солнце, сменившись бледным диском луны, несмело выглядывающим из-за туч.

Исанн мельком глянула на часы. Половина девятого вечера. Неудивительно, что неяркий свет монитора больно резал глаза: с сегодняшнего утра она вставала из-за стола едва ли раза четыре.

Рука потянулась было к нижнему ящику, но тут же опустилась. Личных вещей Исанн здесь не было и быть не могло. Девушка досадливо поморщилась: оказывается, не так-то легко выдерживать свой привычный ритм работы без энергетиков и средств для глаз. Вот и рассуждай теперь о том, что проклятая химия только вредит здоровью…

Мысли лениво ворочались в тяжелой, раскалывающейся голове. Исанн чувствовала себя просто омерзительно, но, как ни странно, работать ей это только помогало: на переживания и эмоции не осталось никаких сил. А горечь, ни на секунду не отпускавшая ее, по крайней мере не отвлекала от дел.

Подумать только, сколько она успела всего лишь за день: проверив отчеты о спецоперациях и протоколы допросов, выявить несколько грубейших нарушений в ведении документации; воспользовавшись своим нелегальным доступом, отправить на Корускант очень подробные досье на приближенных губернатора… судя по изрядному количеству как подозрительно позитивной информации, так и компромата на одного из них — даже выявить ставленника Круэйи Вандрона.

Что самое главное, пока девушка могла быть спокойна за жизнь Сельвина. Спецопераций в ближайшее время не намечалось, а повстанцы вели себя довольно тихо, зализывая раны.

Затишье перед бурей, несомненно. Исанн не могла знать, что творится в дурной голове ее любимого, но думать, что он признает свое поражение и откажется от мести, было бы наивно.

А значит, ей оставалось только одно: сделать так, чтобы Сельвин первым делом кинулся мстить лично «предательнице», а не Империи. Так подставиться под удар, чтобы искушение убить ее стало непреодолимым.

«Сельвин слишком любит меня, чтобы поручить столь ответственное дело своим подчиненным. Он романтик: ему нужно посмотреть мне в глаза в последний раз, произнести пафосную речь… а все, что требуется мне — бластер, выставленный на парализующий режим, спидер поблизости и относительно безлюдное место встречи, где меня не окружали бы имперские военные».

Та еще задачка. Исанн билась над ней уже не первый час, то и дело переключаясь на прямые служебные обязанности, но решения пока не находила. Разве что надеяться на то, что Мейер попробует избавиться от нее руками Сельвина… тогда, по крайней мере, поблизости точно не окажется потенциальных спасителей.

Вполне возможно, именно так полковник и планирует поступить. Однако Исанн категорически не желала отдавать старику инициативу. Она должна полностью контролировать ситуацию, снизить риски до минимума…

Девушка устало потерла виски, морщась от очередного приступа головной боли. Нет, сегодня она точно ни до чего не додумается. Слишком мало информации на руках.

Числа на электронном циферблате моргнули, сменяя друг друга. Без пяти девять. Исанн машинально прикоснулась к карману, где лежал мятый, сложенный несколько раз лист флимсипласта. Записка, которую ей торопливо, опасливо оглядываясь по сторонам, сунул в ладонь начальник Технического отдела… Бирнс Вальд, кажется.

«Встреча назначена на половину десятого. Что ж, раз все так складывается, глупо отказываться от потенциального информатора».

Пока не представится возможность разобраться с личной жизнью, ей остается только… делать свою работу, словно ничего и не произошло. Словно и не собиралась она послать к чертям политические дрязги Империи. Словно и не было у нее проблем поважнее.

По крайней мере, привычная деятельность помогала отвлечься от собственных страхов и переживаний.