Тени Империй

Глава 8: Пламя и тени

Пещера дрожала, словно живая, и её ледяные стены отражали свет факела, что держала Мария, бросая длинные тени на пол. Алексей стоял, сжимая меч, и смотрел на Григория, чья фигура вырисовывалась в полумраке. Брат был выше, шире в плечах, и его мундир, покрытый снегом, блестел золотыми эполетами "Ока Престола". Шрам на его брови кривился в знакомой ухмылке, но глаза горели красным, как раскалённые угли, и в них не было прежней насмешки — только холодная, жгучая злоба. Тени у ног Алексея взвились, как чёрный вихрь, но он остановил их, подняв руку. Это был его бой, и он хотел услышать, что скажет Григорий.

— Ты далеко зашёл, Лёшка, — повторил брат, и его голос был низким, хриплым, как треск огня. Он шагнул ближе, и воздух вокруг него задрожал от жара, что исходил от его магии. — Я думал, ты сгниёшь в порту, как крыса, а ты тут, с мечом и этими… шлюхами.

Акико стиснула рукоять меча, её янтарные глаза сузились, но она молчала. Мария выругалась, её руки покрылись инеем, и она шагнула вперёд, но Алексей остановил её взглядом. Хару осталась в стороне, вертя кинжал в руках, и её ухмылка была острой, как лезвие — она ждала, чем всё закончится.

— Что ты здесь делаешь, Гришка? — спросил Алексей, и его голос был твёрже, чем он ожидал. — Ты с "Оком"? Или с кланом?

Григорий рассмеялся — резко, хрипло, как будто выдавливал смех через силу. Он подошёл к алтарю, где лежал открытый свиток, и провёл рукой по его краю, не глядя на письмена.

— С "Оком", — сказал он, и его ухмылка стала шире. — Они платят лучше, чем твой японский сброд. А ты, Лёшка, стал их игрушкой. Этот амулет, — он кивнул на карман Алексея, — и твои тени — они думают, ты приведёшь их к "Сердцу Теней". Но я заберу его первым.

Алексей сжал амулет через ткань мундира, чувствуя, как он обжигает кожу. Тени шевельнулись, потянулись к Григорию, но он щёлкнул пальцами, и огонь вспыхнул вокруг него, как щит, отгоняя их назад. Алексей вспомнил поместье — тот вечер, когда брат чуть не спалил его, и злоба, что копилась годами, вспыхнула в груди, как пламя.

— Ты знал, — сказал он, шагнув вперёд. — О матери. О её крови. Ты выгнал меня, потому что боялся.

Григорий замер, его ухмылка исчезла, сменившись чем-то тёмным, почти звериным. Он посмотрел на Алексея, и в его глазах мелькнул страх — тот же, что был в поместье, когда тени окружили младшего брата.

— Знал, — сказал он, и голос его стал тише, но жёстче. — Она была ведьмой, Лёшка. Чужой. Отец привёз её, думая, что она сделает нас сильнее, но она сломалась. А ты — её отродье. Я не боялся тебя. Я хотел, чтобы ты сдох, чтобы её кровь не позорила нас.

Алексей стиснул зубы, чувствуя, как тени рвутся вперёд. Он вспомнил голос Юкико в храме, её слова: "Сын мой", — и понял, что Григорий лжёт. Не позор — сила. Брат боялся не её слабости, а её мощи, что текла в Алексее.

— Ты врёшь, — сказал он тихо. — Она была сильнее тебя. И ты это знаешь.

Григорий рявкнул, и огонь взметнулся вверх, бросив на стены пляшущие тени. Он схватил меч с пояса — фамильный клинок Волконских, что теперь принадлежал ему, — и направил его на Алексея.

— Сильнее? — прорычал он. — Она сдохла, как собака, а ты — слабак, что цепляется за её тени. Я покажу тебе силу.

Он бросился вперёд, и пламя рванулось за ним, как хвост дракона. Алексей уклонился, тени взвились, как щит, и огонь ударил в них, рассеявшись дымом. Он вытащил свой меч — тот, что взял в поместье, — и лезвия столкнулись с оглушительным звоном. Григорий был быстрее, сильнее, и каждый удар отдавался в руках Алексея, как молот по наковальне.

— Ты никто, Лёшка! — крикнул Григорий, нанося удар сверху. — Ты всегда был никем!

Алексей отступил, споткнувшись о камень, но тени спасли его — они обвили ноги брата, заставив его пошатнуться. Он ударил снова, и клинок вошёл в плечо Григория, оставив кровавый след. Брат зарычал, огонь вспыхнул ярче, и невидимая сила швырнула Алексея к стене. Он рухнул, задыхаясь, но поднялся, сжимая меч.

Акико шагнула вперёд, её песня зазвенела в воздухе, и духи рванулись к Григорию, но он взмахнул рукой, и пламя сожгло их, как бумагу. Мария бросила ледяные нити, но они растаяли, не долетев. Хару исчезла, появившись за спиной Григория, и её кинжал метнулся к его шее, но он обернулся, и огонь отбросил её прочь.

— Это мой бой, — крикнул Алексей, вставая. — Не вмешивайтесь!

Григорий ухмыльнулся, шаги гулко отдавались в пещере.

— Хочешь один? — сказал он. — Ну, давай, братишка. Покажи, чего стоит её кровь.

Алексей бросился вперёд, тени взвились, как чёрный дракон, и он ударил — не просто мечом, а всей силой, что текла в нём. Лезвие вошло в грудь Григория, и огонь угас, как задутая свеча. Брат рухнул на колени, кровь хлынула на снег, и его глаза — уже не красные, а серые, как у человека — посмотрели на Алексея с чем-то похожим на удивление.

— Ты… — прохрипел он, и голос его оборвался. Он упал, и тишина накрыла пещеру, тяжёлая, как камень.

Алексей стоял, тяжело дыша, и смотрел на тело брата. Тени затихли, амулет остыл, и голос Юкико шепнул: "Ты доказал". Он чувствовал пустоту — не радость, не триумф, а что-то горькое, что сжало грудь. Григорий был врагом, но всё ещё братом, и эта кровь на его руках была их общей.

Акико подошла, её рука коснулась его плеча, мягко, но твёрдо.

— Ты сделал, что должен был, — сказала она тихо. — Он выбрал свой путь.

Мария подошла с другой стороны, её ухмылка была слабой, но искренней.

— Ну, Волконский, — сказала она. — Ты меня удивил. Но не расслабляйся — это ещё не конец.

Хару поднялась, отряхивая снег с плаща, и кивнула на свиток.

— Он был не один, — сказала она. — Я чую кровь. Они близко.

Алексей посмотрел на свиток, что лежал на алтаре, и взял его, чувствуя, как пальцы дрожат. Он развернул его, и Акико встала рядом, читая письмена онмёдзи.

— Здесь говорится о "Сердце Теней", — сказала она. — Оно на Сахалине, в горах, под храмом, что охраняют ёкаи. Но есть ещё кое-что. "Око Престола" знает, где оно, и они уже там.

Мария выругалась, её руки покрылись инеем.

— Чудесно, — бросила она. — Значит, мы идём прямо в их лапы?

Хару усмехнулась, вертя кинжал.

— Или в их могилу, — сказала она. — Зависит от нас.

Алексей сжал свиток, глядя на тело Григория. Он чувствовал тени прошлого — Юкико, отца, брата, — но теперь это была его история. Он кивнул, принимая решение.

— Мы идём на Сахалин, — сказал он. — И заберём "Сердце" первыми.

Пещера задрожала снова, и из тьмы раздался звук — не шаги, а низкий гул, как рёв зверя. Тени взвились, Акико запела, Мария сжала кулаки, а Хару исчезла в тенях. Что-то приближалось, и Алексей знал, что пламя и тени только начали свой танец.

Они вышли из пещеры, оставив тело Григория за спиной. Снег падал гуще, ветер выл, и ночь сомкнулась вокруг них, как чёрный плащ. Алексей шёл впереди, сжимая свиток, и думал о брате — о его злобе, его страхе, его смерти. Он не хотел этого, но выбора не было. Григорий выбрал "Око", выбрал огонь против теней, и теперь лежал мёртвый, как предупреждение.

Акико шла рядом, её шаги были лёгкими, и он чувствовал её взгляд — тёплый, но настойчивый. Она молчала, но её присутствие было как свет в этой тьме. Он вспомнил её слова о Юкико — о её силе, её любви, — и понял, что она видит в нём не просто ключ, а что-то большее. Может, сына её тёти, может, союзника. Он не знал, но хотел узнать.

Мария шла сзади, её голос то и дело раздавался в тишине — то она ругалась на холод, то поддевала Хару. Её сила — лёд, что пронзал врагов, — была как она сама: резкая, твёрдая, непреклонная. Алексей видел в ней не просто ведьму, а бойца, что не сдаётся, и это внушало уважение.

Хару шагала последней, её кинжал поблёскивал в слабом свете, и кровь на нём шевелилась, как живая. Она была чужой, но полезной — её скорость, её тени крови спасли их не раз. Алексей не доверял ей, но чувствовал, что она нужна.

Они дошли до края перевала, где снег сменился камнем, и остановились, глядя на равнину внизу. Там, вдали, горели огни — лагерь, большой, с палатками и фигурами, что двигались, как тени. "Око Престола". Алексей сжал свиток, чувствуя, как тени шепчут ему.

— Они ждут нас, — сказал он.

Акико кивнула, её рука легла на меч.

— Тогда мы идём к ним, — сказала она.

Мария ухмыльнулась, её лёд блеснул в темноте.

— Пусть попробуют нас остановить, — бросила она.

Хару усмехнулась, исчезая в тенях.

— Кровь зовёт, — сказала она, и её голос растворился в ночи.

Алексей посмотрел на огни, чувствуя, как пламя и тени сливаются в его крови. Путь к "Сердцу Теней" был близко, и он знал, что каждая битва — лишь шаг к судьбе.

Ночь накрыла перевал чёрным покрывалом, и огни лагеря "Ока Престола" внизу горели, как глаза зверя, что ждал свою добычу. Алексей стоял на краю обрыва, сжимая свиток в руках, и смотрел на эти далёкие точки света, что мерцали в снежной тьме. Тени у его ног шевелились, словно чуяли врага, и амулет в кармане пульсировал, как живое сердце, отзываясь на его гнев и усталость. Он чувствовал кровь Григория на своих руках — невидимую, но тяжёлую, — и её запах смешивался с холодным ветром, что бил в лицо. Брат был мёртв, но это не принесло облегчения — только пустоту, что гудела в груди, как эхо в пустой пещере.

Акико стояла рядом, её силуэт чётко вырисовывался в слабом свете луны, что пробивалась сквозь тучи. Её кимоно было измазано кровью и снегом, но она держалась прямо, как княжна, которой была. Она посмотрела на Алексея, и её янтарные глаза поймали его взгляд — мягкий, но глубокий, как будто она видела его боль и не осуждала. Её рука легла на рукоять меча, и он заметил, как дрожат её пальцы — едва заметно, но всё же.

— Они ждут нас, — повторил он, и голос его был хриплым, как будто слова застревали в горле.

Акико кивнула, её лицо было серьёзным, но в нём мелькнула тень тепла.

— Да, — сказала она тихо. — Но мы сильнее, чем они думают. Ты доказал это сегодня.

Алексей отвёл взгляд, чувствуя, как её слова оседают в груди. Он не чувствовал себя сильным — только измотанным, злым, потерянным. Григорий был врагом, но его смерть не стёрла годы ненависти и одиночества, что брат оставил за собой. Он вспомнил поместье, его холодные стены, его огонь, и понял, что этот бой был не просто местью — это было прощание с прошлым, что он никогда не хотел.

Мария подошла, хрустя снегом под сапогами. Её плащ был разорван, руны на нём мигали слабо, но голубые глаза блестели, как лёд на солнце. Она хлопнула Алексея по спине, чуть сильнее, чем нужно, и ухмыльнулась, вытирая кровь с лица.

— Ну что, Волконский, — сказала она, и её голос был резким, но в нём сквозило что-то новое — не просто насмешка, а уважение. — Ты прикончил своего брата-огнеплюя. Это было красиво, знаешь? Жёстко, но красиво.

Алексей посмотрел на неё, кивая. Её ухмылка была как луч света в этой тьме — резкий, но тёплый, как глоток самогона в мороз. Он усмехнулся, несмотря на усталость.

— Красиво? — сказал он. — Я чуть не сдох, пока ты стояла и смотрела.

Мария фыркнула, скрестив руки.

— Стояла? — бросила она. — Я бы вмешалась, если б ты совсем облажался. Но ты справился, герой. Так что не жалуйся.

Хару появилась из теней, её миниатюрная фигура почти сливалась с ночью. Её кинжал поблёскивал в слабом свете, и кровь на нём шевельнулась, превратившись в тень, что скользнула к ней в рукав. Она посмотрела на Алексея, и её ухмылка была острой, как лезвие, но в глазах мелькнуло что-то — не насмешка, а интерес.

— Кровь зовёт, — повторила она, и её голос был резким, с ноткой издёвки. — Ты пролил её, мальчишка. И это только начало. Они почувствуют её запах — "Око", клан, все.

Алексей стиснул зубы, сжимая свиток. Он знал, что она права — смерть Григория была не концом, а сигналом. "Око Престола" теперь знало, где они, и клан Такамура, если Хару не врала, тоже. Он посмотрел на неё, прищурившись.

— А ты? — спросил он. — Чья кровь зовёт тебя? Ты с нами или против?

Хару усмехнулась, вертя кинжал в руках.

— Пока с вами, — сказала она. — Но не обольщайся, мальчишка. Я тут ради "Сердца Теней". Если оно мне понравится, я заберу его себе.

Акико шагнула вперёд, её меч блеснул в свете луны.

— Ты не получишь его, — сказала она, и её голос был холодным, как сталь. — Оно принадлежит Алексею. И клану.

Хару фыркнула, глядя на неё.

— Клану? — бросила она. — Твой клан убил его мать, княжна. И если они пошлют за ним ещё кого-то, я не удивлюсь. Ты сама-то им веришь?

Акико замерла, её глаза сузились, но она не ответила. Алексей почувствовал, как напряжение между ними сгущается, как воздух перед грозой. Он шагнул между ними, поднимая руку.

— Хватит, — сказал он. — Мы идём вместе. Пока. Но если кто-то предаст, я разберусь сам.

Мария хмыкнула, хлопнув его по плечу.

— Ну, ты точно вырос, Волконский, — сказала она. — Уже командуешь. Мне нравится.

Хару пожала плечами, отступив в тень, а Акико кивнула, глядя на него с чем-то похожим на гордость. Они двинулись вниз, к равнине, где огни лагеря ждали их, как ловушка.

Спуск был долгим, снег хрустел под ногами, и ветер выл в ушах, бросая в лицо колючие хлопья. Алексей шёл впереди, сжимая свиток, и думал о Григории. Его слова — "Я хотел, чтобы ты сдох" — эхом звучали в голове, смешиваясь с голосом Юкико. Он видел брата — высокого, сильного, с огнём в руках, — и вспоминал, как тот бил его в детстве, как выгонял из дома, как смотрел с презрением. Но теперь он видел и страх в его глазах — страх перед тенями, перед кровью матери, что текла в Алексее. Григорий был врагом, но он был и частью его прошлого, и эта смерть оставила в нём рану, что не заживёт просто так.

Акико шла рядом, её шаги были лёгкими, и он чувствовал её взгляд — тёплый, но настойчивый. Она молчала, но её присутствие было как свет в этой тьме. Он вспомнил её слова о Юкико — о её силе, её любви, — и понял, что она видит в нём не просто ключ, а что-то большее. Может, сына её тёти, может, союзника. Он хотел спросить, что она чувствует к клану, к нему, но не решался. Вместо этого он смотрел на неё украдкой, замечая, как снег оседает на её ресницах, делая её ещё красивее.

Мария шла сзади, её голос то и дело раздавался в тишине — то она ругалась на холод, то поддевала Хару. Её сила — лёд, что пронзал врагов, — была как она сама: резкая, твёрдая, непреклонная. Алексей видел в ней не просто ведьму, а бойца, что потерял всё, но не сломался, и это внушало уважение.

Хару шагала последней, её кинжал поблёскивал в слабом свете, и кровь на нём шевелилась, как живая. Она была чужой, но полезной — её скорость, её тени крови спасли их не раз. Алексей не доверял ей, но чувствовал, что она нужна.

Они дошли до равнины, где лагерь "Ока Престола" раскинулся, как паутина. Палатки, костры, фигуры в чёрных плащах — их было больше, чем он ожидал. Он остановился, глядя на это море огней, и почувствовал, как тени шепчут ему — не страх, а вызов.

— Их слишком много, — сказала Мария, её руки покрылись инеем. — Мы не прорвёмся.

Акико кивнула, её лицо напряглось.

— Нам нужен план, — сказала она. — Они знают, что мы идём.

Хару усмехнулась, шагнув ближе.

— План? — бросила она. — Я могу вырезать половину, пока они спят. Дайте мне час.

Алексей покачал головой, сжимая свиток.

— Нет, — сказал он. — Мы не будем атаковать в лоб. Есть другой путь.

Он развернул свиток, показывая карту, что они нашли в храме. Линии вели к Сахалину, но одна из них — тонкая, почти незаметная — обходила лагерь через лес на востоке.

— Здесь, — сказал он, указывая на линию. — Тайная тропа. Если мы обойдём их, то выиграем время.

Акико посмотрела на карту, её глаза расширились.

— Это старый путь клана, — сказала она. — Я знаю его. Но он опасен — там могут быть ёкаи.

Мария фыркнула, скрестив руки.

— Ёкаи, "Око", "Когти" — мне уже всё равно, — сказала она. — Лишь бы не стоять тут и не мёрзнуть.

Хару кивнула, её ухмылка стала шире.

— Я люблю опасность, — сказала она. — Веди, мальчишка.

Алексей посмотрел на них — Акико с её гордостью, Марию с её резкостью, Хару с её загадками — и понял, что их союз стал сильнее, чем он думал. Он кивнул, сворачивая свиток.

— Тогда идём, — сказал он. — И пусть попробуют нас догнать.

Они двинулись на восток, в лес, где снег был гуще, а тьма глубже. Но не успели они пройти и мили, как воздух задрожал, и из теней раздался голос — не человеческий, а низкий, гудящий, как рёв зверя.

— Волконский, — сказал голос, и тени вокруг них сгустились, превратившись в фигуру — высокую, в чёрном плаще, с глазами, что горели серебром. — Ты не уйдёшь.

Акико запела, вызывая духов, Мария бросила лёд, Хару исчезла в тени, а Алексей вытащил меч, чувствуя, как тени рвутся вперёд. Это был не "Пёс", не "Коготь" — это был маг "Ока Престола", и он был сильнее, чем они думали.

Бой начался мгновенно — тени против теней, пламя против льда, духи против магии. Алексей рубил, чувствуя, как сила Юкико течёт в нём, и знал, что это только начало их пути.