Темный Лорд устал. Книга IV

Глава 18

Даниил стоял на краю центральной площади Котовска, прислонившись к стене старого здания почты, и наблюдал за происходящим с отстранённым любопытством.

Площадь была заполнена людьми. Сотни, может быть, тысячи жителей города собрались здесь в это ясное утро, чтобы стать свидетелями события, которое, как им обещали, изменит их жизнь.

Сегодня происходило официальное открытие завода «Деус Инжиниринг Групп».

На импровизированной сцене в центре площади стояли люди в дорогих костюмах — менеджеры компании, представители кланов-инвесторов, мэр Котовска Иван Петрович Морозов. За их спинами возвышались огромные экраны, транслирующие прямую трансляцию с промышленной зоны на окраине города, где в этот самый момент перерезали красную ленту у ворот нового заводского комплекса.

Над сценой развевались флаги — корпоративный флаг «Деус», флаг города, флаг области. Голографические экраны показывали кадры строительства завода, счастливых рабочих. Потом кадры сменились, начав транслировать картинки новеньких станков, конвейеров и оборудования.

Всё выглядело красиво и многообещающе.

Даниил смотрел на это представление и чувствовал… пустоту. Не внутри себя — он научился жить с этой пустотой за последние месяцы, а пустоту в происходящем. Фальшь, скрытую под блеском и помпой.

На его плече сидел Мурзик. Кот лениво зевнул, показывая острые зубы, и устроился поудобнее, совершенно не впечатлённый происходящим.

— Скучно, да? — тихо пробормотал Даниил, почесав кота за ухом.

Мурзик промурлыкал что-то, что можно было истолковать как согласие.

На сцене один из менеджеров — полный мужчина в дорогом сером костюме — взял микрофон и начал речь.

— Дорогие жители Котовска! — его голос гремел через динамики, разнесся по площади. — Сегодня исторический день для вашего города! День, когда к вам приходит новая эра! Эра процветания! Эра возрождения!

Толпа зашумела — кто-то зааплодировал, кто-то закричал одобрительно.

Даниил посмотрел на лица людей вокруг себя. На лицах читались: счастье, надежда на лучшую жизнь и облегчение.

Они верили. Искренне, всем сердцем верили, что к ним наконец пришло их собственное «Воронцовское чудо».

— Завод «Деус Инжиниринг Групп», — продолжал менеджер, широко разводя руки, — станет сердцем нового Котовска! Мы создали тысячу двести рабочих мест! Тысячу двести возможностей для ваших семей! Ваши дети больше не будут уезжать в поисках работы! Ваш город снова станет процветающим центром!

Аплодисменты усилились, люди улыбались. Даниил продолжал смотреть, и что-то внутри него сжималось.

Он не использовал свой дар и не пытался почувствовать эмоции толпы. Он дал себе обещание — больше не лезть в чужие головы, не использовать то, что сделало из него монстра в прошлой жизни.

Но даже без активного использования эмпатии он чувствовал краем сознания отчаяние, скрытое под эйфорией — страх, замаскированный надеждой.

Горожане цеплялись за эту надежду как утопающие за соломинку. Потому что альтернатива была слишком страшной — признать, что их город умирает, и ничто не может его спасти.

— Мы обещаем вам, — менеджер поднял руку торжественно, — что «Деус Инжиниринг Групп» станет для Котовска тем же, чем «Ворон Групп» стала для Воронцовска! Процветание! Развитие! Будущее!

Толпа взорвалась аплодисментами и криками восторга.

Мурзик на плече Даниила издал звук, похожий на фырканье. А сам Даниил невольно усмехнулся.

— Ты тоже не веришь им?

Кот посмотрел на него с выражением, которое можно было прочитать как «очевидно».

На сцене выступил мэр Котовска — Иван Петрович Морозов, мужчина лет пятидесяти с уставшим, изможденным лицом. Сейчас на этом лице была пусть слегка напряжённая, но искренняя улыбка.

— Граждане Котовска, — начал он, и голос дрожал от эмоций. — Я знаю, как тяжело вам было последние годы. Знаю, сколько семей распалось, сколько молодых людей уехало, сколько боли мы все испытали, когда наш завод закрылся. Но сегодня… сегодня всё меняется. Сегодня к нам пришла надежда и я обещаю вам — мы сделаем всё, чтобы эта надежда стала реальностью!

Раздались аплодисменты, крики, кто-то даже запустил конфетти.

Даниил отвернулся, не в силах больше смотреть на это. Он знал, что происходит. Видел это своими глазами за последние месяцы, работая курьером, разъезжая по городу.

Завод «Деус» действительно дал работу. Но какую работу? Низкооплачиваемую, изнурительную и с условиями труда на грани нарушения всех возможных норм.

Но люди брали эту работу, цеплялись за неё, потому что альтернатива — безработица, нищета и голод — была ещё хуже.

Сейчас они стояли на площади и аплодировали своим эксплуататорам, потому что те дали им хотя бы иллюзию надежды.

Фарс, — подумал Даниил устало. — Жестокий, циничный фарс.

Он оттолкнулся от стены и направился прочь от площади. Ему нужно было работать — заказы сами себя не доставят.

Мурзик теперь устроился у него за пазухой, свернувшись калачиком, и закрыл глаза.

За спиной Даниила продолжались речи, аплодисменты, празднование «нового рассвета» Котовска, а он шёл по узким улицам старого города, мимо облупившихся домов, закрытых магазинов и думал о том, что настоящий рассвет для этого города ещё очень, очень далеко.

Если вообще когда-нибудь наступит.

Три недели спустя.

Даниил вёз очередной заказ на велосипеде по знакомым улицам Котовска, и Мурзик, как всегда, сидел в специально приспособленной корзине на руле, с достоинством обозревая окрестности.

Эйфория, которая охватила город после открытия завода, давно схлынула. Улицы снова стали серыми, унылыми. Люди снова ходили с опущенными головами и усталыми лицами.

Вот только усталость была другая. Не неопределенность и страх безработного, который не знает, чем прокормить семью, а усталость рабочего, который знает, что завтра снова придётся идти на завод, отрабатывать двенадцатичасовую смену за гроши, и что альтернативы нет.

Даниил остановился у светофора, ожидая зелёного сигнала, и услышал разговор двух мужчин на тротуаре рядом.

Оба были в рабочей одежде — комбинезонах с логотипом «Деус Инжиниринг Групп». Один средних лет, с щетиной и мешками под глазами. Второй моложе, лет двадцати пяти, худой, с нервными движениями.

— Ещё две недели так, и я сдохну, — говорил старший, доставая сигарету. — Двенадцать часов без нормального перерыва. Конвейер не останавливается, и если отлучишься в туалет — штраф. Если замешкался — штраф. Норма такая, что руки отваливаются к концу смены.

— И зарплата, — добавил младший мрачно. — Обещали больше средней по региону, но по факту после всех «вычетов» и «штрафов», выходит даже меньше. А на такие деньги семью не прокормишь.

Старший затянулся, выдохнул дым.

— Знаю, у меня жена и двое детей. Еле концы с концами свожу.

— Так может, уволиться? — неуверенно предложил младший. — Поискать что-то другое?

Старший посмотрел на него грустным насмешливым взглядом.

— Где? — спросил он просто. — Где ты найдёшь работу в этом городе? Завод «Деус» — единственное место, где хоть что-то платят. Все остальные предприятия закрылись. Магазины сокращают персонал, и даже дворников больше не берут.

Он снова затянулся.

— Так что терпи, парень, и радуйся, что хоть какая-то работа есть. Либо так, либо уезжать в другое место — других вариантов здесь нет.

Младший кивнул, опустив голову.

— Были б деньги уезжать. Да… хоть какая-то работа есть…

Светофор загорелся зелёным. Даниил тронулся дальше, а разговор остался позади, но эти слова засели в голове.

Хоть какая-то работа есть.

Он слышал эту фразу десятки раз за последние недели. От разных людей, в разных ситуациях.

Продавщица в магазине, жалующаяся подруге на мизерную зарплату: «Но хоть какая-то работа есть».

Официантка в кафе, куда Даниил зашёл перекусить, рассказывающая коллеге о том, как владелец урезал им смены: «Но хоть какая-то работа есть».

Водитель автобуса, ругающийся на задержки зарплаты: «Но хоть какая-то работа есть».

Мантра, оправдание и способ смириться с эксплуатацией.

Даниил довёз заказ до адреса — небольшой дом на окраине города. Постучал, дверь открыла пожилая женщина с добрым, но уставшим лицом.

— О, Даниил, спасибо, милый, — она приняла посылку, расписалась на планшете. — Как дела? Как твой котик?

Мурзик, услышав, что о нём говорят, поднял голову из корзины и царственно посмотрел на женщину.

— Всё хорошо, Анна Петровна, — ответил Даниил с лёгкой улыбкой. — Мурзик в порядке. А как у вас?

Лицо женщины стало грустнее.

— Да так, держимся. Внук устроился на завод «Деус», думали, хорошо будет, деньги в дом пойдут, а он теперь приходит как выжатый лимон, еле на ногах стоит. Да и зарплата мизерная, половину штрафами срезают.

Она вздохнула.

— Но что поделаешь… хоть какая-то работа есть.

Даниил кивнул, не зная, что сказать.

— Держитесь, Анна Петровна.

— Спасибо, милый. Ты тоже держись.

Он вернулся к велосипеду и поехал дальше.

Следующие несколько заказов прошли так же. Люди брали посылки, расписывались, иногда перекидывались парой слов и почти в каждом разговоре всплывала тема завода.

Жалобы на условия труда, на зарплату, на отношение начальства и на штрафы за малейшие провинности.

Но всегда, в конце каждой жалобы, звучала одна и та же фраза:

Хоть какая-то работа есть.

К вечеру Даниил вернулся в свою маленькую съёмную квартирку на втором этаже старого дома. Поднялся по скрипучей лестнице, отпер дверь.

Квартира была скромной — однокомнатная, с потёртой мебелью и протекающим краном на кухне, но она была его. Тихая и спокойная — место, где можно было просто существовать, не притворяясь, не играя роли.

Мурзик спрыгнул с его плеча и направился к миске с едой, которую Даниил наполнил утром.

Даниил опустился на старый диван у окна и посмотрел на город за стеклом. Сумерки опускались на Котовск, уличные фонари зажигались один за другим, а где-то вдали, на промышленной окраине, виднелись огни завода «Деус» — яркие, холодные.

Даниил сидел и думал о том, что видел сегодня. О лицах людей, об их словах, об их покорности.

Они смирились, приняли и убедили себя, что это лучше, чем ничего.

Может, они правы, — подумал он устало. — Может, действительно лучше плохая работа, чем никакой. Но почему тогда внутри так противно от этих слов?

Он не знал ответа.

Мурзик, доевший свой ужин, запрыгнул на диван рядом с Даниилом и устроился у него на коленях, мурлыкая.

Даниил машинально погладил кота, глядя в окно на умирающий город, который цеплялся за иллюзию спасения.

И не знал, что хуже — безнадёжность или ложная надежда.

Даниил шёл по узкой тропинке через небольшую рощу на окраине Котовска, и с каждым шагом чувствовал, как напряжение последних дней медленно отпускает. Эта роща стала его убежищем за последние месяцы. Маленький островок тишины и покоя в сером, депрессивном городе — место, где он мог просто сидеть, дышать, пытаться собрать осколки своей разбитой души.

Мурзик бежал рядом, время от времени останавливаясь, чтобы понюхать какой-нибудь куст или проверить интересную тень.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки оранжевого и розового. Воздух был свежим, прохладным — типичный осенний вечер.

Даниил дошёл до своего обычного места — небольшой поляны в центре рощи, где росло старое раскидистое дерево. Он постелил туристический коврик и опустился на него, прислонившись спиной к стволу, и закрыл глаза.

Он пытался медитировать каждый вечер, когда удавалось выбраться сюда. Не ради каких-то мистических озарений или духовного роста, а просто чтобы успокоить разум и отпустить мысли. Найти хоть немного внутреннего покоя.

Даниил сделал глубокий вдох. Выдох, ещё один. Сосредоточился на дыхании, ощущении земли под собой, шелесте листьев над головой.

Обычно это помогало. Через несколько минут он начинал чувствовать, как разум успокаивается, как мысли замедляются, как внутри появляется та самая тишина, которую он искал, но сегодня что-то было не так.

Даниил сидел, дышал, пытался войти в медитативное состояние — но покоя не было. Вместо этого он чувствовал… дискомфорт. Навязчивый, словно что-то царапало по краю его сознания, не давая погрузиться в тишину.

Он нахмурился, не открывая глаз, и попытался погрузиться глубже. Отпустить мысли, сосредоточиться только на дыхании.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Но дискомфорт не уходил. Наоборот — становился яснее и острее.

Воздух вокруг казался… колючим. Это был единственный способ описать это ощущение. Словно невидимые иголки покалывали его кожу, его разум.

Что, чёрт возьми происходит?

Даниил открыл глаза и огляделся. Роща выглядела как обычно: деревья, кусты, трава. Ничего необычного, но ощущение оставалось и чем больше он обращал на него внимание, тем яснее это становилось.

Что-то было не так с этим местом — с самим воздухом и атмосферой.

Даниил медленно поднялся на ноги, продолжая оглядываться.

Его дар, который он выпускал только для того, чтобы помочь людям, отозвался. Он не активировал его намеренно, дар включился сам, реагируя на что-то в окружающей среде.

И то, что он почувствовал, заставило его напрячься.

Энергетический фон места изменился.

Обычно в этой роще он ощущал спокойствие и гармонию. Природа, даже такая скромная, как эта небольшая роща, имела свой ритм, свою мелодию — тихую и успокаивающую. Но сейчас эта мелодия была… искажена. Словно кто-то взял и добавил фальшивые ноты или наложил какофонию поверх нее.

Даниил стоял, пытаясь понять, что именно он чувствует. Может, дело в нем самом…

Все-таки, нет, это не его собственное беспокойство или внутреннее состояние, проецирующееся на окружающий мир. Воздействие точно было внешним, что-то менялось в самой ткани этого места. Привычная гармония природы была нарушена.

Он посмотрел на деревья вокруг. Присмотрелся внимательнее и заметил, что остатки листьев на некоторых деревьях были не такими, какими должны быть в это время года. Вместо желтого или коричневого цвета, на них проступали серые пятна.

Трава под ногами местами была вялой, поблёкшей.

Что происходит?

Мурзик, который до этого момента спокойно обнюхивал окрестности, вдруг замер.

Его шерсть медленно встала дыбом, хвост распушился, а уши прижались к голове. Кот издал низкое, утробное шипение — звук, которого Даниил никогда раньше от него не слышал.

Даниил быстро подошёл к коту.

— Мурзик? Что случилось?

Кот продолжал шипеть, глядя в сторону — туда, где за деревьями виднелись огни промышленной зоны, туда, где находился завод «Деус». Его глаза горели каким-то странным, почти разумным гневом.

Даниил проследил за его взглядом. Посмотрел на далёкие огни завода и почувствовал, как дискомфорт внутри усиливается.

Оттуда. Это идёт оттуда.

Он не знал, что именно «это». Не понимал природы того, что чувствовал, но инстинкт кричал, что что-то очень, очень неправильное происходит в этом городе, и источник этой неправильности — завод.

Даниил присел рядом с Мурзиком, положил руку на спину кота, пытаясь успокоить его.

— Тихо, дружище. Всё в порядке.

Но это была ложь, и они оба это знали. Ничего не было в порядке.

Мурзик перестал шипеть, но шерсть так и осталась стоять дыбом. Он прижался к Даниилу, продолжая настороженно смотреть в сторону завода.

Даниил сидел на поляне в своей роще — в месте, которое должно было быть убежищем, островком покоя.

Да только покоя больше не было, что-то отравляло саму землю и Даниил не знал, что с этим делать.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, сумерки сгустились. Огни завода на горизонте стали ярче.

Даниил поднялся, взял Мурзика на руки и направился обратно к городу. Ощущение неправильности не уходило и осталось с ним — буквально въелось в сознание. С каждым шагом крепло понимание — в городе происходит что-то очень плохое.

Даниил принял решение через три дня после того визита в рощу.

Три дня, в течение которых симптомы только усиливались. Город медленно, но верно погружался в какую-то болезнь. Мигрени у людей участились, агрессия на улицах стала нормой, а его роща — последний островок покоя — превращалась в место, где невозможно было находиться без ощущения давящего дискомфорта.

Даниил больше не мог просто смотреть на это и ничего не делать.

Я хотел спокойной жизни, — думал он, сидя вечером в своей квартире и глядя на карту города на планшете. — Хотел забыть прошлое и не лезть ни в какие проблемы — просто существовать.

Мурзик лежал рядом, наблюдая за ним.

Но если я буду просто сидеть и смотреть, как этот город умирает…

Даниил сжал кулаки.

…то какой смысл был выживать? Какой смысл в этой «спокойной жизни», если я позволю этому случиться?

Он посмотрел на промышленную зону на окраине города, на завод «Деус Инжиниринг Групп», отмеченный крупным красным маркером.

Источник там, и я чувствую это. Не знаю как и почему, но всё началось после запуска этого проклятого завода. Нужно проверить.

План был простым. Даниил работал курьером — у него была причина разъезжать по всему городу, включая промышленную зону. Никто не удивится, если он окажется рядом с заводом.

Он не собирался вламываться внутрь — это было бы безумием. Завод охранялся, и он видел патрули, камеры, ограждения. Но можно осмотреть периметр и посмотреть, что происходит снаружи. Может быть, найти хоть какую-то зацепку.

На следующий день Даниил специально взял несколько заказов, которые вели его в промышленную зону. Он ехал на велосипеде по знакомым улицам, Мурзик сидел в корзине на руле, и чем ближе они подъезжали к заводу, тем сильнее становилось это ощущение. Неправильность, давление, словно воздух вокруг становился гуще, тяжелее.

Даниил сбавил скорость, внимательно оглядываясь.

Завод «Деус» возвышался перед ним — массивное здание из бетона и стекла, окружённое высоким забором с колючей проволокой. Охранники у ворот, камеры на столбах и грузовики, въезжающие и выезжающие.

Всё выглядело обычно. Типичное промышленное предприятие, но Даниил чувствовал то, чего не видели другие. Давящее ощущение усиливалось с каждым метром его приближения к заводу.

Мурзик в корзине нервно ёрзал. Его шерсть снова начала вставать дыбом. Он издал тихое, предостерегающее рычание.

— Я знаю, дружище, — тихо сказал Даниил. — Я тоже это чувствую.

Он проехал мимо главных ворот, не останавливаясь — не хотел привлекать внимание охраны. Продолжил движение вдоль забора, притворяясь обычным курьером, который просто едет по своим делам, но глаза внимательно изучали территорию. И вот тут он начал замечать детали — земля вокруг завода выглядела… больной.

Трава вдоль забора была полностью засохшей, словно выжженной. Несколько деревьев, росших неподалёку, имели почерневшие ветки.

Даниил остановился у одного из таких деревьев, притормозив велосипед. Слез и подошёл ближе. Ствол дерева был покрыт какими-то тёмными пятнами, а кора местами отслаивалась, обнажая почерневшую древесину.

Какая странная болезнь. Никогда такого не видел.

Он присел на корточки, изучая землю у корней дерева. Почва была серой и безжизненной, словно из неё высосали всю жизненную силу.

Даниил протянул руку, коснулся земли пальцами и мгновенно отдёрнул, словно обжёгшись.

Что за…

Ощущение было мерзким, словно он коснулся чего-то гниющего, причем не на примитивном физическом уровне, а на ментальном. Земля была отравлена. Причем чем-то, что даже его эмпатия воспринимала как искажение, как… грязь.

Мурзик спрыгнул из корзины и подошёл к Даниилу. Понюхал землю и тут же отпрянул, фыркнув с отвращением.

— Ты тоже чувствуешь, — пробормотал Даниил.

Он выпрямился, глядя на завод за забором.

Что вы там делаете? Что за процесс идёт внутри, который отравляет саму землю вокруг?

Он не мог ответить на этот вопрос, но точно знал одно — что бы ни происходило на этом заводе, это было опасно — смертельно опасно. Не только для людей, работающих внутри, но для всего города и самой земли.

Даниил продолжил осмотр периметра, двигаясь вдоль забора.

Чем дальше он ехал, тем больше замечал признаков разрушения. Засохшие растения, почерневшая земля и мёртвые птицы — несколько трупиков воробьёв, лежащих в траве, без видимых повреждений.

Они просто упали и умерли, — понял Даниил с холодком внутри. — От чего? От этой… грязи в воздухе?

Он объехал почти весь периметр завода, и картина была одной и той же — медленное, неумолимое умирание всего живого в радиусе нескольких сотен метров от комплекса.

А дальше, за этой «зоной смерти» город продолжал жить. Люди ходили на работу, дети играли во дворах, жизнь шла своим чередом и никто не замечал, что под их ногами земля медленно умирает.

Потому что они не чувствуют то, что чувствую я, — осознал Даниил. — Они не эмпаты, они не видят энергетический фон. Для них это просто увядшие растения, которые можно списать на плохую экологию или смену сезона. А я вижу и не могу это проигнорировать.

Даниил развернул велосипед и поехал прочь от завода, к центру города. Нужно было доставить оставшиеся заказы, но мысли продолжали крутиться вокруг одного.

Я нашёл источник. Теперь нужно понять, что именно происходит и как это остановить.

Мурзик устроился в корзине, продолжая настороженно поглядывать назад, в сторону завода. Его шерсть так и не улеглась.

Даниил вернулся к заводу через два дня — не мог не вернуться. Знание, что источник отравления находится там, за этими бетонными стенами и колючей проволокой — не давало покоя. Оно жгло изнутри, требовало действий.

Он снова взял заказы в промышленную зону. Снова проехал вдоль периметра завода, изображая обычного курьера.

На этот раз он двигался медленнее и искал не просто признаки разрушения, а конкретную зацепку — что-то, что объяснило бы, как именно этот завод отравляет всё вокруг.

Мурзик сидел в корзине, напряжённый и настороженный. Его уши постоянно поворачивались, улавливая звуки, а хвост подрагивал.

Даниил осторожно объехал северную сторону завода, потом западную, разгляывая издали, чтобы не привлекать внимание охраны. Везде одна и та же картина — засохшие растения, почерневшая земля, мёртвая тишина. Но и только… он не нашел ничего, что указывало бы на механизм отравления. Он уже собирался разворачиваться, когда Мурзик вдруг резко мяукнул.

Даниил остановился.

— Что? Что ты нашёл?

Кот спрыгнул из корзины и побежал в сторону — туда, где за забором завода, в небольшой промоине в земле, виднелась бетонная труба — технический сток.

Даниил оставил велосипед и пошёл за котом.

Сток был небольшим — сантиметров тридцать в диаметре, полускрытый зарослями сорняков. Из него тонкой струйкой сочилась жидкость, стекая по промоине в маленький ручей, который тёк дальше, к городской ливневой канализации.

Даниил присел на корточки, всматриваясь.

Жидкость была странной. Не совсем прозрачной, но и не мутной. Слегка маслянистой, с лёгким радужным переливом на поверхности — как от бензина или машинного масла.

Но это не масло.

Он огляделся — никого рядом. Охранники у ворот завода были слишком далеко, чтобы видеть его здесь.

Осторожно, очень осторожно, Даниил протянул руку к ручью, чуть ниже по течению, где жидкость уже смешалась с обычной водой. Коснулся пальцами поверхности и мгновенно отдёрнул руку, задохнувшись.

Боже…

Ощущение было в сотни раз хуже, чем когда он касался отравленной земли. Это была не просто «грязь» на энергетическом уровне, а концентрированная, искажённая, изуродованная энергия. Энергия жизни, пропущенная через что-то ужасное, словно живую, чистую силу протащили через ржавый, гниющий механизм, и она вышла искалеченной и отравленной.

Даниил вытер руку о траву, но ощущение не уходило. Оно въелось в кожу, в разум, в саму душу.

Он посмотрел на ручей, который тёк дальше, к городу. Эта отравленная вода попадала в ливневую канализацию, а оттуда — в грунтовые воды, колодцы и землю, на которой росли растения.

Вот как это работает, — медленно, с холодным осознанием понял Даниил. — Завод сбрасывает эту… эту гадость в воду. Вода течёт в землю, а земля впитывает яд. Как итог, растения чахнут, животные умирают, а люди…

Он вспомнил мигрени, агрессию и усталость, которая не проходила даже после сна. Раздражительность, ставшую нормой.

Люди тоже отравлены. Просто процесс идет медленно. Так медленно, что не замечают. И не заметят, пока не станет слишком поздно.

Мурзик стоял рядом, глядя на ручей, и его шерсть стояла дыбом. Из его горла доносилось низкое, непрерывное рычание — звук первобытной ненависти.

Даниил медленно выпрямился, не отрывая взгляда от стока.

Он нашёл доказательство.

Но что с этим делать?

Никто не поверит, не захочет верить. Потому что правда слишком страшная и слишком неудобная.

Даниил стоял на краю промоины, глядя на тонкую струйку отравленной воды, которая медленно, неумолимо текла к городу. К людям, которые даже не подозревали, что их медленно убивают.

Даниил не знал ответа, что ему делать. Он хотел спокойной жизни, но проблема нашла его сама. Нашли и вломилась в его тихую жизнь и поставила перед выбором.

И что теперь? Смотреть, как город умирает?

Сумерки опускались на Котовск.

Даниил стоял на невысоком холме на восточной окраине города — том самом месте, откуда открывался вид на промышленную зону. Он приехал сюда после работы, когда последний заказ был доставлен и можно было просто… думать.

Мурзик сидел рядом, неподвижный и напряжённый. Его взгляд был прикован к заводу «Деус Инжиниринг Групп», который возвышался на горизонте. Массивное здание из бетона и стекла. Дымящие трубы. Яркие огни, которые становились всё заметнее по мере того, как сумерки сгущались.

Даниил тоже смотрел на завод, и впервые за все эти недели видел его таким, каким он был на самом деле — гигантская раковая опухоль на теле земли. Монстр, который медленно высасывал жизнь из всего вокруг. И самое страшное — люди этого не видели, не чувствовали, а просто продолжали ходить на работу, радоваться зарплате, убеждать себя, что «хоть какая-то работа есть». В то время, как их медленно убивали.

Мурзик издал низкое, утробное рычание — долгое, полное ненависти, направленное на завод. Его шерсть стояла дыбом, хвост распушился до размеров лисьего и когти скребли землю.

Даниил никогда не видел кота таким. Мурзик всегда был спокойным, царственным, слегка надменным. Даже в роще, когда ощущал дискомфорт, он просто нервничал. Но сейчас… сейчас в нём была чистая, неразбавленная ненависть. Словно не просто кот смотрел на завод, а что-то древнее, могущественное, абсолютно враждебное тому, что творилось за теми стенами.

Даниил присел на корточки рядом с котом, положил руку на его спину.

— Тебя тоже тошнит от этого, да? — тихо проговорил он. — От этой мерзости — этого яда.

Мурзик не перестал рычать, но чуть прижался к руке Даниила. Словно говоря: я с тобой, что бы ты ни решил.

Даниил вернул взгляд на завод. Он всю дорогу сюда думал — взвешивал и пытался найти рациональные аргументы за и против.

За — это не моя проблема. Если я начну действовать, начну копать, начну привлекать внимание — это разрушит всё, что я пытался построить здесь.

Против — я единственный, кто понимает, что происходит. Единственный, кто чувствует истинную природу этой угрозы. Если я не буду действовать, кто будет? Полиция? Мэр? Экологи? Они не видят. Даже не чувствуют. Для них это просто ещё один завод с небольшими экологическими нарушениями.

А я знаю правду и если промолчу…

Даниил закрыл глаза, представляя, как через месяц, через два, через полгода эта отравленная вода продолжит течь в землю. Как «зона смерти» вокруг завода будет расширяться, как мигрени у людей станут постоянными, как агрессия перерастёт в насилие и даже как дети начнут рождаться больными.

Город медленно, но верно превратится в мёртвое место.

Неужели он будет стоять в стороне и смотреть, потому что «это не его проблема»? Потому что «он хотел спокойной жизни»?

Нет.

Даниил открыл глаза.

Я так не могу. Я пытался убежать от прошлого, пытался стать другим человеком — забыть того, кем был, но некоторые части себя нельзя просто отрезать. Я дал себе клятву никогда больше не использовать свои способности для манипуляции. Никогда не лезть в чужие головы, но это не значит, что я должен стоять в стороне, когда людей убивают. Даже если они сами этого не понимают…

Даниил медленно выпрямился, продолжая смотреть на завод. Его новое желание спокойной жизни столкнулось с его пробудившейся совестью и совесть… победила.

Он не знал ещё, как конкретно будет действовать, но знал одно точно — он должен действовать.

Мурзик перестал рычать. Посмотрел на Даниила янтарными глазами — и в них читалось одобрение, словно кот понимал его решение и поддерживал.

Даниил присел, почесал кота за ухом.

— Похоже, нам предстоит непростое дело, дружище, — тихо сказал он.

Мурзик мурлыкнул — коротко, но выразительно. Я готов.

Даниил поднялся, взял кота на руки и направился обратно к велосипеду, оставленному у подножия холма.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, сумерки сменились ночью, а огни завода «Деус» на горизонте стали ярче — словно глаза хищника, смотрящего на город.

Я найду способ остановить это, и найду союзников, если понадобится. Потому что если не я, то кто?

Он сел на велосипед, Мурзик устроился в корзине, и они поехали обратно в город.