Темный Лорд устал. Книга IV

Глава 16

Степан Васильевич проснулся в семь утра от мягкого звука будильника и впервые за много лет не почувствовал привычной тяжести в груди.

Раньше каждое утро начиналось с тревоги. Что случилось за ночь? Какой очередной кризис свалится на его голову сегодня? Хватит ли денег на зарплаты бюджетникам? Не перекрыли ли кланы очередную поставку? Не сорвётся ли встреча с инвесторами, которых он месяцами уговаривал приехать?

Теперь всё изменилось.

Он лежал в своей старой, но уютной спальне, слушая, как на кухне негромко звенит посуда — жена уже встала и готовила завтрак. За окном щебетали птицы. Солнце пробивалось сквозь занавески тёплыми лучами.

Спокойствие. Простое, человеческое спокойствие, которого не было в его жизни больше двадцати лет.

Степан Васильевич поднялся с кровати, потянулся, надел домашний халат и прошёл на кухню.

— Доброе утро, Валя, — поздоровался он, целуя жену в щёку.

Валентина Ивановна, его верная спутница вот уже тридцать пять лет, обернулась от плиты с улыбкой. Женщина в годах, с седыми волосами, собранными в аккуратный пучок, в простом домашнем платье в цветочек.

— Доброе, Стёпа. Садись, яичница почти готова и чай свежий заварила.

Он опустился за стол, вдыхая запах жареных яиц с беконом и свежего хлеба. Простой завтрак, обычный, но от этого не менее приятный.

— Как спалось? — спросила Валентина, ставя перед ним тарелку.

— Отлично, — ответил Степан Васильевич честно. — Даже не просыпался ночью. Представляешь?

Раньше он спал урывками — то звонок среди ночи от дежурного по городу, то бессонница от мыслей о нерешённых проблемах. Теперь же он спал по семь-восемь часов подряд, как нормальный человек.

Валентина села напротив с собственной чашкой чая.

— Мишка звонил вчера вечером, — сказала она, и в голосе послышалась теплота. — Напомнил, что через неделю у него день рождения. Восемь лет будет.

— Восемь уже? — удивился Степан Васильевич. — Как быстро растёт. Надо придумать подарок хороший.

— Он велосипед просит, — улыбнулась Валентина. — Говорит, что у всех ребят во дворе уже есть, а у него нет.

— Велосипед — дело хорошее, — кивнул мэр, откусывая кусок хлеба. — Куплю ему нормальный, не подделку. Да и самому Мишке время на свежем воздухе проводить, а не в телефоне сидеть.

Год назад такой разговор был бы невозможен. Год назад у них едва хватало денег на продукты и коммунальные платежи, не говоря уже о подарках внуку. Степан Васильевич получал мизерную зарплату мэра захудалого городка. Валентина подрабатывала репетитором, чтобы свести концы с концами.

Теперь же его зарплата выросла втрое, выплачивалась регулярно, и в городском бюджете наконец-то появились деньги не только на латание дыр, но и на развитие.

Всё благодаря одному человеку, Калеву Воронову — их Лорду-Протектору.

Степан Васильевич допил чай и взял со стола планшет. Открыл утренние городские сводки — привычка старого администратора, от которой он не мог избавиться даже теперь, когда проблем стало на порядок меньше.

Сводка за ночь. 15 октября 2025 года.

Происшествия: Нет значительных.

ЧП: Нет.

Криминал: Одна драка в баре на окраине, задержаны оба участника, находились в состоянии алкогольного опьянения. Без серьёзных травм.

Коммунальные службы: Плановые работы по ремонту дороги на ул. Ленина продолжаются по графику. Завершение — через три дня.

Обращения граждан: 12 обращений, из них 10 решены на месте участковыми, 2 переданы в профильные отделы.

Степан Васильевич откинулся на спинку стула, качая головой с удивлением.

Год назад такая сводка казалась бы фантастикой. Тогда каждое утро начиналось с докладов о драках, кражах, поджогах, нападениях. Городская полиция еле справлялась. Криминал процветал под покровительством местных «авторитетов», которые кормились с того, что город медленно умирал.

Теперь криминал ушёл — просто исчез. Частично — убежал сам, испугавшись новой власти. Частично — был вычищен жёсткой рукой службы безопасности «Эдема», которая не церемонилась с теми, кто мешал порядку и угрожал «Эдему»

Город дышал, жил и развивался.

— О чём задумался? — спросила Валентина, собирая посуду.

— Да так, — ответил Степан Васильевич, откладывая планшет. — Радуюсь. Знаешь, Валя, я вот думаю иногда… а если бы год назад кто-то мне сказал, что наш Воронцовск станет таким… я бы не поверил. Счёл бы за сказку.

— А я бы поверила, — мягко сказала Валентина. — Потому что знала: рано или поздно что-то должно измениться. Не могло всё так плохо быть вечно.

Степан Васильевич улыбнулся, глядя на жену с нежностью.

— Ты всегда была оптимисткой.

— А ты всегда слишком много переживал, — парировала она, целуя его в макушку. — Иди, оденься. Тебе на работу скоро.

Он кивнул и поднялся из-за стола, направляясь в спальню, где надел свой обычный строгий костюм — тёмно-синий, хорошо отглаженный, и посмотрел на своё отражение в зеркале.

Лицо изменилось за этот год, хотя морщины никуда не делись — он всё-таки уже перевалил за пятьдесят, но взгляд стал другим: спокойным, уверенным, без той постоянной тревоги, которая раньше читалась в каждой черте. Он больше не был загнанным, замученным чиновником, который каждый день балансировал на грани нервного срыва, а стал мэром процветающего города с настоящим будущим.

Степан Васильевич взял портфель, попрощался с женой и вышел из дома, где его уже ждала служебная машина — не роскошная, но приличная, новенькая, с водителем, который вежливо открыл перед ним дверь.

Он устроился на заднем сиденье и стал смотреть в окно на пробуждающийся город с его чистыми улицами, отремонтированными фасадами зданий и людьми, идущими на работу с бодрым видом, а не с выражением безнадёжности на лицах, как это было ещё год назад.

Его город — его гордость. Всё это — благодаря Хозяину.

Машина тронулась, везя его в здание городской администрации навстречу обычному рабочему дню со спокойными совещаниями, рутинными отчётами и решением текущих вопросов — предсказуемому и приятному дню, какого раньше не было в его жизни.

Степан Васильевич откинулся на сиденье с улыбкой, думая о том, как же сильно наладилась его жизнь.

Степан Васильевич сидел в своём кабинете в здании городской администрации, неспешно просматривая утренние документы и потягивая остывший кофе, когда на его столе внезапно завибрировал коммуникатор.

Специальный коммуникатор для защищённой линии. Правительственная связь, которой пользовались только высокопоставленные чиновники.

Он поднял глаза на экран, и улыбка мгновенно исчезла с его лица.

Входящий вызов: Губернатор области Виктор Павлович Громов.

Сердце болезненно ёкнуло где-то в груди. Автоматически, помимо воли, по старой привычке, въевшейся в кости за двадцать лет службы.

Раньше такие звонки означали только одно — разнос за какую-то провинность, реальную или выдуманную. Унижение перед вышестоящим начальством и новые невыполнимые требования, которые он обязан был выполнить «ещё вчера», не имея ни денег, ни ресурсов, ни времени.

Степан Васильевич глубоко вдохнул, выпрямился в кресле, одёрнул пиджак дрожащей рукой и нажал кнопку приёма вызова, мысленно готовясь к худшему.

На экране появилось знакомое лицо губернатора Громова, и от одного вида этого человека в животе заворочалось неприятное чувство.

Мужчина лет пятидесяти пяти или около того, с тяжёлым, мясистым лицом, на котором читалась привычка к власти и хорошей жизни. Редеющие волосы зачёсаны назад, обнажая высокие залысины. Маленькие, почти поросячьи глазки под нависшими бровями. Дорогой костюм-тройка тёмно-серого цвета, сшитый явно на заказ. Массивные золотые запонки на манжетах, которые бросались в глаза даже через экран. Перстень на толстом пальце правой руки — не простое украшение, а дорогой артефакт с магическим камнем внутри, переливающимся тусклым светом.

Виктор Павлович Громов был губернатором области уже двадцать лет, а может, и больше — точно никто не помнил. Он пережил пятерых премьер-министров и бесчисленное количество министров, которые приходили и уходили, а он оставался на своём месте, как вросший в кресло. Он был живым воплощением старой системы — коррумпированной до мозга костей, жёсткой, беспощадной, построенной на связях с Великими Кланами, взятках и личной власти над людьми.

Для таких людей, как Степан Васильевич — простых городских мэров без связей и денег, — он был недосягаемым божеством, которому можно было только кланяться, терпеть унижения и благодарить за то, что вообще удостоил внимания.

— Петров, — буркнул губернатор вместо приветствия, даже не потрудившись назвать его по имени-отчеству или хотя бы поздороваться.

Простое презрительное «Петров», как собаку кличут.

— Доброе утро, Виктор Павлович, — ответил Степан Васильевич максимально вежливо, и ненавистные заискивающие нотки сами собой проскользнули в голос, несмотря на все попытки их подавить.

Он ненавидел себя за это, за эту рабскую привычку прогибаться перед начальством, но рефлекс, выработанный десятилетиями, оказался сильнее гордости.

— Через неделю областное совещание глав городов, — объявил Громов без всяких прелюдий, даже не глядя в камеру, а продолжая листать какие-то бумаги на своём массивном столе. — Областной центр, здание областного правительства, большой зал заседаний на третьем этаже. Десять ноль-ноль утра. Явка строго обязательна и не вздумай опоздать.

Ультиматум в чистом виде. Даже не просьба, не приглашение, не уведомление, а приказ, не допускающий возражений.

Степан Васильевич сглотнул комок в горле.

— Понял, Виктор Павлович. Буду обязательно и всё подготовлю.

— Вот и славно, — Громов наконец соизволил поднять взгляд на экран, и на его мясистом лице появилось выражение глубокой, въевшейся скуки, словно разговор с мэром был для него сродни чистке зубов — неприятной, но необходимой процедурой. — Доклад о развитии инфраструктуры в твоём городишке подготовишь заранее. Минут на пять доклад, не больше, у нас там график плотный. Цифры конкретные, графики наглядные, без лишней воды и пафоса. Всё понятно изложил?

— Да, Виктор Павлович. Всё понятно. Будет готово.

Раньше, ещё год назад, Степан Васильевич на таких совещаниях всегда чувствовал себя изгоем среди более успешных коллег. Его Воронцовск был чуть ли не самым бедным, самым проблемным, самым безнадёжным городом во всей области, тонущим в долгах. Его доклады неизменно были короткими, унылыми и депрессивными — «проблемы всё те же, что и в прошлом квартале, денег катастрофически не хватает, ждём областной помощи, которая не приходит». Остальные главы городов смотрели на него либо с плохо скрытым презрением, либо с жалостью, что было даже хуже.

Теперь же всё кардинально изменилось. У него наконец-то было что показать людям. Реальные, измеримые достижения, а не пустые обещания. Настоящий рост экономики. Масштабные инвестиции и тысячи новых рабочих мест. Снижение преступности до рекордных минимумов.

Впервые за долгие, мучительные годы он мог приехать на это проклятое совещание с гордо поднятой головой, а не пряча глаза от стыда.

Губернатор уже собирался отключаться — Степан Васильевич видел, как его пухлая рука потянулась к голографической кнопке завершения вызова, но тут его голос раздался снова.

— А, да. Чуть совсем не забыл, — протянул губернатор с ленивым пренебрежением, растягивая слова. — Этого вашего… как бишь его там… лорда-протектора, тоже прихвати с собой на совещание.

Степан Васильевич почувствовал, как всё тело напряглось.

— Простите, Виктор Павлович? — переспросил он напряженно.

— Ну этого, — произнес Громов небрежно, будто брезгливо смахивая назойливую муху. — Калева Воронова. Который у вас теперь якобы правитель местный. Титул какой-то напридумывали еще. — Он фыркнул с явной насмешкой. — Должность, понятное дело, чисто номинальная, декоративная — цирк для простолюдинов, но зато успокаивает народные массы и дает им ощущение, что о них кто-то заботится. Но пусть так, важным областным людям показать его всё-таки надо, для галочки. Пусть посидит где-нибудь тихонько в углу, пока мы решаем государственные дела. Ему тоже полезно будет, может научиться чему-то, слушая умных людей.

Слова прозвучали с таким откровенным презрением и насмешкой, что Степан Васильевич почти физически почувствовал, как внутри груди что-то сжалось. Сжалось, а потом — взорвалось.

Это был очень странный, почти мистический момент ясности, когда всё вдруг встало на свои места. Одно дело — когда унижают, оскорбляют и растаптывают его самого лично. К этому Степан Васильевич давно привык за бесконечно долгие годы унизительной службы и терпел молча, стиснув зубы. Сносил всё, что сыпалось на голову. Кланялся в пояс и униженно благодарил даже за пинки. Но это… господи, это было совершенно, принципиально другое.

Этот пренебрежительный, издевательский тон по отношению к его Хозяину. К человеку, который в буквальном смысле спас его умирающий город от неминуемой гибели. Который дал тысячам людей достойную работу, реальную надежду на будущее и веру в то, что жизнь может измениться к лучшему. Который за несколько месяцев превратил умирающий, криминальный Воронцовск в процветающий экономический центр региона.

К человеку, перед которым Степан Васильевич испытывал не животный страх, как перед губернатором, а искреннее уважение и бесконечную благодарность.

Внутри него что-то оборвалось. Словно туго натянутая струна, державшая его в покорности все эти годы, наконец достигла предела и лопнула. Впервые за десятилетия унизительной службы перед вышестоящим начальством он почувствовал не привычный рабский страх, а жгучую, всепоглощающую ярость.

Степан Васильевич выпрямился в своём кресле, словно что-то тяжёлое соскользнуло с его плеч.

Его спина, которая по старой, унизительной привычке всегда была слегка сгорблена в присутствии вышестоящего начальства, распрямилась до конца, плечи расправились, расправились, а подбородок поднялся вверх.

— Господин губернатор, — произнёс Степан Васильевич его голос неожиданно стал твердым. — Я прошу вас впредь с должным уважением относиться к Лорду-Протектору Воронцовска, господину Калеву Воронову.

На том конце защищённой линии повисла тишина.

Но мгновение спустя собеседник…

…расхохотался.

— Ха-ха-ха! Ты⁈ — выдавил он наконец сквозь приступ смеха. — Неужели это ты, Петров⁈ Жалкий захолустный мэришка⁈

Степан Васильевич молчал, не произнося ни звука.

— Ох, серьезно что ли? — он не унимался. — Петров учит меня, двадцатилетнего губернатора, как правильно разговаривать! Петров, который ещё год назад чуть не плакал по телефону из-за мизерного бюджета! И вдруг что? Какой-то выскочка из деревни, понавешал на себя громких титулов — и ты уже храбрец и герой⁈

Тут его тон внезапно изменился.

— Послушай меня очень внимательно, Степка, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — Твой драгоценный «лорд-протектор» — это абсолютное ничто. Понял? Полное, жалкое ничто. Пшик — пустое место. Липовая декоративная должность, высосанная из пальца для успокоения тупых народных масс, которым нужен свой «герой». Через каких-то полгода, максимум год, о нём все благополучно забудут, и всё вернётся на круги своя, но ты, Степочка, останешься ровно тем, кем всегда и был — мелким, никчёмным мэром мелкого, захудалого городишки, который существует на этом свете только потому, что я по своей безграничной доброте тебя до сих пор не уволил к чёртовой матери. Так что немедленно закрой свой рот, приезжай на совещание и приволоки с собой этого своего самозванца-"хозяина'. Покажем его областным людям, все вместе хорошенько посмеёмся над деревенским клоуном и на этом закончим. Всё, действуй!

После чего связь оборвалась и на экране раздались гудки прерванного звонка.

Степан Васильевич продолжал сидеть в своём кресле неподвижно, не отрывая взгляда от экрана видеофона, в его ушах все еще звучал тот самодовольный голос губернатора.

Руки медленно сжались в кулаки. В груди бушевалап обжигающая ярость, какой он, не чувствовал за всю свою жизнь. И просто так мириться с подобным он… больше не собирался!