Тайна предтеч

Глава 13 Тайна предтеч

Вход в наблюдательный пункт выглядел как плоский валун. Если бы не за годы отшлифованная подошвами площадка перед ним — не отличишь от миллиона других. Открывалась необычная дверь замаскированным металлическим рычагом. Легкое усилие — и треугольная плита перекатывалась в специально выдолбленной выемке на другой бок.

За валуном прятался утопленный в скалу стальной проем. Рядом красовались грубо нацарапанные фигурки человечков, охотящихся с копьями за крылатой добычей. Ниже в ряд шли семь пятиконечных звездочек.

— Завтра нарисуем восьмую, — один из бойцов протянул руку для рукопожатия. На его плече был пришит шеврон с перекрещенными автоматом и пшеничным колосом и надписью «Гранитный». На груди — нашивка «Казарин А.Л». — Ты отлично сражался. Не каждый день такое увидишь.

Толстая стальная дверь бесшумно открылась, окатив людей волной холода и мрака. Проход в скале был пуст и темен.

— Опять эти тоннели, — Зоя прижалась к Босому, по-детски взяв его за руку, — темнота, бетон и сырость. Мне не нравится здесь.

— Зря. Зря не нравится! — подполковник Кремнев увлек их за собой. Он шагал широко и уверенно. Людям поменьше, вроде Зои, приходилось иногда бежать, чтобы не отставать. — Гранитный сейчас лучшее место для жизни. По крайней мере, для человека. Гарнизон полностью обеспечен питанием. У нас есть запасы снаряжения и оружия. Мы успешно отбиваем налеты гррахов. Мы — один из немногих форпостов будущего!

— Будущего? — с момента, когда военные прогнали Изгоя, Рина не сказала не слова, но с интересом присматривалась к бойцам.

Она мило улыбалась, когда подходили с докладами к командиру, лихо поднимая руку под козырек. Серела от раздражения, когда Кремнев начинал рассуждать о жизни и людях, живущих за пределами форпоста. Послушать подполковника, всю жизнь посвятившего службе, мало кто из гражданских вообще был достоин считаться полноценным человеком.

— Будущего. Именно будущего, солдат. Если не мы обеспечим будущее человечества, то кто? Запуганные крестьяне? Мамки с детишками под юбками и кашей в волосах? Победим гррахов именно мы.

Рина презрительно фыркнула.

— Когда победите? — высунулась из-за плеча Босого Зоя.

— Всему свое время, девочка. Когда мы начинали, когда нашли Гранитный и закрепились здесь, нас было двадцать шесть. Видела бы ты тогда моих бойцов! Желторотые юнцы! Мы контролировали главный корпус, первый этаж продуктового склада и только один опорник. Сейчас у меня сто шестьдесят бойцов, четыре опорника, двенадцать наблюдательных пунктов, генераторная, нефтеперегонная колонка и налаженное снабжение с оружейных складов.

— Чтобы победить гррахов, этого маловато, — Рина с трудом сдерживала раздражение.

— Всему свое время, солдат. Мы умеем терпеть.

— Для настоящей войны нам нужно оружие посерьезнее старых пукалок.

Рина сказала это так естественно, словно никогда и не мыслила иными категориями: «для настоящей войны», «нам». Босой взглянул на нее с тревогой. Сам ловчий до этого момента ни с кем воевать не собирался. Он вообще не особенно понимал, зачем Винник, которого здесь называли Изгоем, привел их в Гранитный, и как вообще относиться к засевшем в скальном укрытии военным.

У Босого в жизни была только одна цель — найти мать, забрать ее, увести и обосноваться в дальнем маленьком поселке, где будет мало людей и множество старых развалин и чудищ. А то и собственный поселок основать. Может ли после этого у него появиться иная цель — такое и в голову не приходило. Найденная мама была конечной точкой любых его мыслей, потому что когда она будет рядом — будет все: и спокойствие, и дом, и ощущение нужности.

Оказалось, не всем достаточно простого счастья. Прямо сейчас он шел в компании безумцев, всерьез мечтающих о войне с гррахами. Хотя любое серьезное столкновение с летающими демонами грозило только одним — новой волной уничтожения людей, новой болью и смертями. Кому это нужно? Стоит ли идея Кремнева реальной опасности окончательного уничтожения человечества? Рина, судя по ее реакции, для себя на этот вопрос ответила очень давно. И единственное, что ее волновало — где найти соответствующие задаче средства.

— Новое оружие? — Кремнев кровожадно улыбнулся. — Оно у нас будет, солдат. Обязательно.

— И где вы его возьмете?

— Для этого у нас есть Изгои. Они приводят к нам людей, каждый из которых — лучшее оружие на свете.

— Изгои? — если бы не годы, прожитые в статусе дочери вождя, Рина не удержалась бы и оглянулась на Босого и Зою. — Такие как Винник?

— Да. Человек, которого вы называете Винником — Изгой.

— У нас нет оружия, — удивленно пожал плечами Босой. Ему тоже было не впервой скрывать свои истинные мысли и эмоции. Для убедительности он снял с плечей рюкзак и протянул его подполковнику, предлагая обыскать.

Кремнев не стал его брать.

— Ты уверен, ловчий?

— Уверен.

— Что ж, я не буду убеждать тебя и тем более просить. Скоро ты поймешь, что оказался не просто среди друзей. Ты теперь дома. И больше вам не нужно никуда идти.

Кремнев потрепал ловчего за плечо, и это движение, простое и обыденное, вдруг окатило Босого волной приятных мурашек.

Так бывало, когда юношей он возвращался после тяжелой работы и, едва перекусив, зарывался в любимое одеяло. Когда после косьбы падал в свежесобранный стог, и душистая нагретая солнцем трава обнимала, окутывала ароматами жаркого лета. Когда весной в первый раз заходил в воду, отрешаясь от пробиравшего до костей холода, предчувствуя, сколько прекрасных дней проведут вместе — он и река.

Так бывало, когда он ребенком бежал голодный домой и за квартал еще, через кусты и огороды, чувствовал запах жирной ароматной похлебки.

Так бывало, когда целовала мама.

— У нас нет оружия, — помотал головой, сгоняя морок, Босой. На секунду он и в самом деле почувствовал себя дома. Но даже от матери, он скрывал свою тайну.

Кремнев посмотрел исподлобья и ухмыльнулся. За их спинами раздалось шуршание и гулкий стук. Последний из зашедших в туннель солдат завалил вход и затворил тяжелую дверь.

Коридор погрузился во мрак, который через секунду развеяла цепочка зажегшихся электрических ламп.

Скальный туннель привел к опорнику, одному из четырех, в которых находились постоянные караульные группы. На каждый опорник приходилось по три наблюдательных пункта, прикрывающих Гранитный на три четверти окружности. Еще четверть обороняли ущелья и уходящие в небеса горные хребты.

— Смирно! — вскинулся сержант, когда в помещение вошел Кремнев.

Подполковник махнул рукой, отменяя приказ.

— Уииииии! — опорник заполнил пронзительный визг Зои. Вскочившие было с кроватей бойцы закрыли ладонями уши. — Уииииии! Смотрите! Смотрите! Котики!

Два степенных караульных кота, привыкшие к звукам тревог, к стрельбе и зычным крикам командиров, от детского визга впали в панику и бросились под койки, прятаться. Зоя успела схватить одного их них за заднюю лапу, бесстрашно вытянула и уложила на руки как ребенка. Кот попытался вывернуться, но был бесцеремонно завернут в полу куртки и прижат к груди.

— Котик! — довольная Зоя продемонстрировала Босому свою добычу. — Рыжий.

Кремнев потрепал ошарашенное животное по мордочке.

— Они гррахов чуют за версту. Потому и держим.

Несмотря на умилительную сцену, один из бойцов вдруг перестал улыбаться, посерьезнел, подошел к подполковнику и, не спросив разрешения обратиться, прошептал что-то ему на ухо. Оба при этом скосились на Зою.

— Я знаю. Обухов уже доложил.

Кот между тем словно как по команде перестал вырываться, присмирел и сам начал подставлять уши под поглаживания. Босой расслышал его довольное мурлыканье и одновременно с этим почувствовал присутствие сознания Ласки.

Бойцы Гранитного при встрече почему-то не спрашивали, что за рысь неожиданно бросилась на грраха. Может и не такое повидали, но скорее всего лишь дисплинированно не лезли в переговоры. Как бы то ни было, Босой воспользовался ситуацией и как только Ласка начала подавать признаки жизни, приказал Зое отойти от опасного животного.

Кремнев или купился, или не стал обращать внимание на мелочи — но про рысь тоже ничего не спросил, даже словно специально не смотрел в ее сторону. Ласка же, взбодренная эликсиром и гигантской порцией адреналина, выброс которой сповоцировала выжимка из жабьей железы, успела не только очухаться, но и последовала за Хозяйкой в привычной невидимости. Босой чувствовал, как она борется с болью от ран.

— Переходы от опорников к основному корпусу идут по поверхности. — продолжил рассказ Кремнев, — Мы оборудовали по пути укрытия, чтобы лишний раз не светиться, и ходим только по двое. Однако, здесь есть одно место, который я хотел бы вам показать до момента когда мы попадем в корпус.

Это был скорее не тоннель, а длинный узкий зал, заканчивавшийся впереди глухой стеной. Справа и слева виднелись заваренные металлическими листами двери. Свободной была только одна — самая ближняя.

Босой пригляделся в полумраке. Над ней виднелась красная выведенная через трафарет надпись «холл», над которой кто-то пристроил еще два слова чужими буквами «Welсom to».

— Здесь раньше была казарма: спальники, бытовка, оружейка, сушилка, — называя помещения, Кремнев показывал на двери, — солдаты охраняли лабораторию, которую мы сегодня используем как склад.

— А там что? — Босой кивнул на единственную незавареную дверь.

Кремнев достал из кармана связку ключей и посмотрел на Рину:

— Солдат, вы останетесь здесь.

Рина, и не думавшая подчиниться, оглянулась на Босого. Ловчий кивнул, призывая ее поступить так, как говорил комендант Гранитного.

Дверь, прошелестев, закрылась за ними, но вопреки ожиданиям, лампы в зале не зажглись.

— Ты видишь в темноте, ловчий? — голос Кремнева прозвучал где-то рядом. — Лучше бы тебе видеть в темноте, право. Иначе придется тяжко.

Активировано ночное зрение.

Босой открыл глаза. Все вокруг светилось блеклыми серыми гранями. И все же он видел: расслабленно стоявшего чуть впереди подполковника, растерянно крутившую головой Зою, стыки стен и потолка, груды мусора. Или не мусора?

— Я называю это место залом истины. Здесь каждый показывает, каков он есть, — голос Кремнева разносился по залу, но эха почти не было. Что-то поглощало звук.

Одна из куч шевельнулась. От нее отделился бесформенный сгусток, в котором с трудом угадывались голова, лапы и хвост. Неторопливо переваливаясь на задних конечностях, сгусток заковылял в сторону людей и вдруг, без паузы и подготовки, прыгнул на слепо шарящую руками Зою. Наперерез ему, выплывая из густой темноты, пронеслась Ласка. Ее челюсти сомкнулись на месте, где у сгустка угадывалась холка. Сгусток сухо хрустнул и издал короткий оглушающий визг.

— Оставь надежду, каждый, кто сюда вошел, — подполковник даже не оглянулся, посмотреть, что случилось. Он достал из ножен два коротких клинка, чуть длиннее локтя и сделал шаг вперед.

Кучи у стен пришли в движение, сразу все. Волна лап, хвостов и попискивающих морд покатилась на людей, выплескивая из себя отдельных, самых быстрых и отчаянных. Первым на их пути оказался Кремнев. Вал разбился о него как о волнорез. Почти невидимые во мраке клинки встретили первые два тела, накололи их на себя, сбросили, уходя в замах, и снова метнулись вперед. Одно из существ прыгнуло подполковнику на голову. Меч мимоходом рассек небольшое легкое тело пополам, даже не замедлив при этом ход.

Копье, послушное обретшей необычайную твердость руке, полетело в катившуюся в сторону Зои волну сгустков, нанизав на себя сразу пять тел.

Иконка точного броска потухла и начала медленно наполняться светом. Босой уже знал, что на восстановление способности понадобится около десяти минут.

Он запустил в скачущих существ рюкзак, нисколько не заботясь о сохранности вещей. Важно было сбить первую волну нападавших, не дать ей докатиться до Зои.

Стоящего впереди Кремнева захлестнуло полностью. Сгустки висели на одежде, рвали волосы, вгрызались в берцы. Подполковник матерился и размахивал клинками как живая мельница.

Ласка дралась прямо перед Зоей. Враги наскакивали, вгрызались ей в лапы и грудь. Кошка стойко терпела укусы и рвала, давила, ломала, душила. Время от времени она издавала короткий гортанный рык, от которого сгустки отшатывались назад, но тут же снова нападали.

Босой, на ходу вытаскивая боевой нож, бросился помогать ей.

Скачок получился слишком сильным. Ловчий с маху врезался в стену и упал на колени.

Чертыхнувшись, он попытался подняться, но понял, что влетел в одно из скопищ существ. Сгустки облепили его, рвали одежду, кожу, тянулись к глазам, норовили засунуть узкие скользкие морды в рот и укусить за губы и язык.

Босой увидел перед собой россыпь красных пятнышек. Интуиция радостно взвизгнула и подсказала тыкать в эти пятнышки ножом. Первый же тычок породил отчаянный визг. Существо на клинке ослабло и отвалилось. Новый тычок и новый визг. Больше не нужно было следить за телами, только за красными точками, и как можно быстрее бить в них, пока не исчезли.

Мрак прорезали вспышки света и гром выстрелов. Кремнев уже не ругался, а непрерывно орал, поливая скопления сгустков перед собой короткими очередями. Нападающие отхлынули, как от Ласки во время рыка, и подполковник, получив свободу перемещения, отошел к Зое и стал стрелять одиночными.

Вспышки позволили рассмотреть обитавших в «зале истины» существ. Невысокие, едва выше человеческого колена, они передвигались на четырех лапах, и лишь когда атаковали — поднимались на задние. Тело их покрывала короткая плотная шерсть, грязная, блестящая от жира. На мордах чужеродными блямбами торчали огромные фасеточные глаза, а под ними скалились усыпанные зубами пасти. Существ было много, они были злы и голодны, но не умели действовать вместе. Лезли толпой, мешались друг другу, огрызались, дрались и кусались, забыв о противнике. Их каркающие отрывистые крики походили на человеческие, и иногда казалось, что нападают грязные лохматые дурно пахнущие карлики.

Провокация Кремнева удалась, Босой понял это с первой минуты боя. И раз скрывать было больше нечего, он едва ли не впервые в жизни полностью спустил интерфейс с поводка. Не было больше сомнений, несмелых догадок и страха. Технология, сделавшая гррахов подобием богов, теперь открылась и перед человеком.

Время в бою привычно замедлилось. Существа двигались неторопясь, едва переступая лапами, а их головы так забавно покачивались на тонюсеньких шеях, что ловчего разбирал смех. Позвонки трещали под его пальцами, черепа рушились от ударов кулаками, да и от простых оплеух. Иногда челюстям врагов удавалось сомкнуться на его пальцах, но что они могли сделать с укрепленным удвоенной стойкостью телом? Разве что оставить неприятные вмятинки на коже. Босой в этом случае просто сжимал нижнюю челюсть и отрывал ее с корнем.

Не было бы ножа — Босой дрался бы голыми руками. Остался бы в зале один — победил бы один. Он двигался и бил так быстро, что иногда мысли не поспевали за телом.

Интерфейс тренькнул, возвещая о новом развитии. Босой на ходу активировал новую иконку одновременно с навыком моментального усилия.

Пять слившихся в один ударов рассекли и без того проредившийся строй нападавших на две неравные части. Босой занялся большей из них, надеясь, что Кремнев и Ласка справятся с другой. И вдруг понял, что давно не слышит выстрелов, да и вообще не обращает внимание на ход боя. Он обернулся посмотреть на товарищей и наткнулся на вытаращенные глаза подполкивника. Возле него не было ни одного сгустка, но не потому, что офицер всех их убил — все существа давно дрались только с ловчим, который уже не сражался с ними, а просто убивал, одного за другим, забирая иногда за один удар по две-три жизни.

Кремнев понял взгляд ловчего по своему, сбросил оцепенение и бросился на остатки сгутсков с мечами. Босой же, увидев, что с Зоей все хорошо, а Ласка жива и охраняет, снова забыл обо всем и продолжил геноцид населения «зала истины».

Ограничений и пределов развития не существовало никогда, и будь Босой не человеком, а гррахом, он бы и сам догадался, что именно делать, чтобы получить доступ ко всем возможностям. Почему-то интерфейсу внутри него нужна была жизнь другого носителя интерфейса, и в этом была вся суть гррахов.

Может быть впервые за все свое существование люди встретили вид, более жестокий и кровожадный, чем они сами. Гррахи создали новую экосистему, новых существ только с одной целью. Хочешь стать сильнее — убивай. Хочешь жить — убивай, иначе убьют тебя. И Босой убивал.

Потому что должен был стать сильнее. Сильнее самих гррахов.

— Я покажу тебе, каким на самом деле был конец человечества.

Кремнев закончил настройку оборудования. На стене загорелись картинки. Босой помнил, что в школе детям рассказывали про какие-то «видеоролики» и объясняли, что некоторые «электронные устройства» имеют плоские темные поверхности, способные показывать движущиеся рисунки, передавая ранее записанные события. Например, зимой можно было запечатлеть, как падает снег, а летом включить экран и смотреть запись, вспоминая и умиляясь.

— Люди думают, что все началось, когда в Солнечной системе появился первые корабли гррахов.

Считается, что они пришли из далеких галактик и решили отнять Землю у человечества.

— А разве не так?

Кремнев некоторое время молчал, размышляя, как именно стоит ответить на этот вопрос.

— Люди сейчас закопались под землю. Настоящие люди, а не те крестьяне, что готовы вылизывать новым хозяевам пятки. Нам же, борцам за будущее человечества, приходится прятаться. Мы живем как кроты, высовывая наружу нос только чтобы посмотреть на солнце, обжечься и снова нырнуть в свои ходы. Но так было не всегда. Когда-то мы не только умели летать не хуже гррахов, но и оторвались от планеты, вышли в космос и начали осваивать ближайшие планеты.

— Я слышал об этом, — негромко вставил Босой, боясь сбить подполковника с мысли.

— Может быть и слышал. Я же помогу увидеть.

— Слышал, станцию на Плутоне закрывают?

— Вся сеть только этим и жужжит.

— И что ты думаешь? — командир исследовательского челнока пилот четвертого ранга Дмитрий Неслухов ни на секунду не отвлекался от происходящего на центральном экране, как того и требовала техника безопасности. И все же по интонации не трудно было догадаться, что Плутон его интересует гораздо больше, чем посадка сканирующих дронов на астероид.

— Я думаю, — второй пилот, совсем недавно закончивший академию, глубоко вздохнул, — что котики и сиськи с утра бодрят намного лучше, чем сетевой постапокалипсис. Такое ощущение, что последняя домохозяйка оторвалась от любимого сериала и внезапно осознала, как необходима ей станция на холодном космическом камне в шести миллиардах километрах от ее домика в дачном массиве под Усть-Зажопинском, в Третьем безымянном переулке, что слева от сельпо, за старой ивой.

Работа шла рутинная. Полезные ископаемые можно было найти на любом астероиде, но нужно было отыскать в заданном секторе самые богатые и перспективные участки. Во времена, когда на поиски выходила всего пара челноков, каждая находка считалась удачей. Теперь же исследовательские кораблики сновали по поясу как мыши по огромной космической свалке.

— Эти корпорации… — Неслухов не дослушал ответ товарища.

Его руки привычно порхали над пультом управления. Автоматика уже давно бы сделала все сама: направила дроны на контрольные точки, провела сканирование, все вычислила, результаты превратила в таблицы и вывела на экран — но за сотни лет развития программы так и не научились реагировать на незапланированные происшествия, и команды на проведение каждого исследования все равно должен был давать человек. А еще один — его дублировать, одновременно контролируя положение исследовательского челнока относительно других астероидов в поясе. Корабль стоил слишком дорого, чтобы им рисковать, отдавая на волю автоматики.

— Эти корпорации… — повторил Неслухов, когда последний дрон занял свое место, — Им важна только прибыль.

— Ты тоже без зарплаты работать не станешь, — улыбнулся Егоров. Он еще не закончил программу обучения управлению сканированием и мог только наблюдать со стороны.

— Когда в последний раз запускали корабли к соседним солнечным системам? Ты знаешь не хуже меня. Теперь станция на Плутоне. Дальше что? Закроют орбитальные станции на Нептуне?

Финансирование программы исследования колец Сатурна сократили в четыре раза! Человечество сделало выбор. Наш мир снова сжимается до размеров лунной орбиты.

— Глянь, — Егоров протянул планшет.

На экране красовалась персональная яхта межпланетного класса. На ее фюзеляже распласталась фигуристая, на вид едва получившая индекс совершеннолетия девушка в красном мало что скрывающем белье.

Неслухов не удержался от улыбки, но тут же смел ее с лица выражением презрительного отвращения.

— У тебя никогда такой не будет. И у меня. Это удел мажориков.

— Ты слишком серьезен, Дим. Ты хоть иногда расслабляешься?

Неслухов не успел ответить. Дроны, что радостно попискивали в эфир при обнаружении значимых объемов полезных ресурсов, вдруг зашлись непрерывным восторженным визгом.

Цифры на экране, привычно отсчитывающие процентное содержание элементов, замелькали, сменяясь калейдоскопом. Неслухов вперился в перечень данных, в момент забыв и о споре с товарищем, и о будущем человеческой цивилизации. Перед экипажем, вышедшим, казалось бы, на обычный плановый рейс, замаячила премия таких масштабов, что и о межпланетарной яхте можно было бы поразмыслить, пусть и не о такой, как на картинке.

Но главное было даже не это. Данные сначала показали аномальное количество металла в руде, но потом однозначно определили находку как искусственный сплав, а после так и вообще замелькали цифрами об органике и пластиках.

Прежде такое бывало только при поиске останков погибших в водовороте астероидов транспортов.

Вот только в этом случае сканирование позволяло по составу сплава сразу определять найденный обломок, вплоть до серийного номера корабля. В этот раз в памяти компьютера для проанализированного куска металла не нашлось даже названия.

Григорыч запросил данные о глубине залегания обломка, его размерах и очертаниях. Автоматика послушно вывела на экран картинку, заставив обоих пилотов удивленно вскрикнуть.

В одну из расщелин огромного, размером с земную горную гряду, астероида вплавилось что-то, явно имевщее искусственное происхождение. Вот только оно не имело ничего общего ни с одним созданным людьми космическим устройством и лишь отдаленно напоминало земные корабли.

Это не было базой, построенной на астероиде. Скорее летательным аппаратом, потерпевшим крушение. Врезался корабль в астероид или «прилип» в процессе дрейфа по космосу, с первого взгляда сказать было нельзя. Но это что-то явно не было построено на астероиде, а врезалось в него, параллельно повредив часть корпуса.

Постепенно корабль зарос сотнями метров космической пыли и льда, и чтобы добраться до него, нужны были специальные дроны-сканеры и дроны-проходчики, которые на исследовательском челноке были в небольшом, но достаточном количестве.

— Мы же туда не полезем? — Егоров сжал кулаки, чтобы скрыть подрагивающие кончики пальцев.

Медленно, словно нехотя, Неслухов покачал головой.

— Надо доложить. Может быть потом, если не запретят.

— Запретят.

— Скорее всего.

— Так что? — Егоров вдруг понял, что ждал от Неслухова не запрета, а разрешения начать подготовку дронов. Стоит должить о находке «наверх», и корпорация запретит не то что лезть на астероид, но и вспоминать о находке. Набегут юристы, сотрудники безопасности, начальники — и первооткрывателям придется навсегда забыть о том, чтобы не то, что прикоснуться, но и посмотреть на внеземной космический корабль. Корпорации хватит влияния полностью скрыть найденное, даже от федерального правительства.

— Надо доложить, Мишаня. Надо доложить, — Неслухов нажал на кнопку дальней связи. Эфир ответил «белым шумом». Возможно это было только в одном случае — рядом работала мощная «глушилка».

Иначе дальнюю связь в пределах солнечной системы заставить смолкнуть было невозможно.

Зато замигала лампочка ближней связи. Неслухов зачем-то прокашлялся и, с трудом справляясь с дрожью в голосе, активировал динамик.

— Экипаж «A4-BQS145 Вектор» вас запрашивает «A01-M35 Нить». Прием. Экипаж «A4-BQS145 Вектор» вас запрашивает «A01-M35 Нить». Прием.

Крейсера серии «Нить» были средством мгновенного реагирования, за секунды разгонявшимися до практически световых скоростей. Со стороны такой прыжок выглядел как растянутая по пути следования нитка.

Индекс «A01» означал принадлежность к Пекинскому округу Азиатской федерации, а «M» — к вооруженным силам.

Услышав сначала «белый шум» в динамиках, а потом позывные одного из мощнейших военных крейсеров федерации, Егоров стал бледным как полотно и вжался в кресло.

— Как они узнали?

Неслухову удавалось скрывать волнение, но и его голос не звучал ровно. Присутствие рядом силищи, способной за секунды стереть с лица земли средних размеров город, не могла оставлять равнодушным, даже если не чувствуешь за собой никакой вины. Вроде бы свои вояки, родненькие, защитники, а все равно страшно, и никуда от этого страха не деться.

— Мишаня, не включай дурака. А то ты не знаешь о протоколах оповещений. К некоторым из них имеют доступ даже медики, если автоматика зафиксирует, что оба пилота находятся без сознания. Полиция и то имеет доступ почти ко всем протоколам, а уж военные…

— Хочешь сказать, корабль сам сообщил им о нашей находке?

— Экипаж «A4-BQS145 Вектор» вас запрашивает «A01-M35 Нить». Прием. Экипаж «A4-BQS145 Вектор» вас запрашивает «A01-M35 Нить». Прием.

Неслухов наконец нажал на кнопку связи:

— «A4-BQS145 Вектор» слушает.

— Говорит командир «A01-35 Нить» генерал Чжэнь. К вам направляется наш челнок. Запрашиваем стыковку. Командир «A4-BQS145 Вектор», подтвердите.

— Командир «A4-BQS145 Вектор», подтверждаю.

— Говорит генерал Чжэнь. Сразу после стыковки мы изымаем корабль «A4-BQS145 Вектор» из собственности корпорации «Рускомплексдобыча» в пользу армии Азиатской федерации. Сразу после стыковки передайте права на управление полковнику Кузнецову. Командир «A4-BQS145 Вектор», подтвердите.

Требования армейцев любыми кораблями федерации в космосе должны были исполняться неукоснительно. Неслухов молча, потому что разговаривать вдруг стало больше не о чем, дождался челнока и передал управление бортовым компьютером.

Видеозапись оборвалась.

— Вопросы, новичок? — Кремнев не выключил экран, и было понятно, что последует продолжение.

Босой с трудом понимал, где он находится и зачем. Там, в затерянной в прошлом реальности, вокруг корабля зияла глубокая невообразимо всеобъемлющая пустота, наполненная бесконечным числом ярких гвоздиков-звезд. Все казалось огромным: корабль, астероид, и даже светящееся в миллионах километров Солнце, но стоило заглянуть чуть дальше, за них, и все сжималось, терялось на фоне необъятного космического мрака.

Один из мимохожих старцев, обвешанный крестами и иконками, как-то взялся рассказывать в поселке Босого о праведной жизни, о грехах, а еще о том, что если жить плохо — боженька обязательно накажет. И откуда, если не из черноты космоса может прийти наказание? Разве есть на свете что-то темнее и чернее ее? Может ли быть что-то загадочнее и страшнее?

Босой невольно представил, как тысячелетиями смотрела безмолвная пустота на грехи людей: на корысть и злость, на зависть и алчность, на пороки и беззаконие — и как переполнилось у нее терпение, и как вздулась она гнойными нарывами, и полезли из них корабли гррахов, несущие боль, страдания и смерть.

— Ты хоть что-нибудь понял? — в голосе подполковника проскользнуло разочарование.

Босой заставил себя вынырнуть из молчаливой бездны, что так жестоко покарала человечество.

— Они… Эти… Дмитрий и Мишаня — они нашли корабль гррахов? Это было до нашествия?

— В точку. За несколько месяцев до.

— И… Там был… Кто-то живой? Разве это возможно в космосе?

— Невозможно. Но люди в те времена могли творить невероятные чудеса.

На экране началось новое видео.

Полтора десятка ученых собрались в главной лаборатории закрытой космической научной станции Азиатской федерации.

Вся стена и столы вокруг были заставлены мониторами, каждый из которых пестрел цифрами, схемами, рисунками и фотографиями с электронных микроскопов.

Чуть в стороне сидел генерал Чжэнь. Он был единственным человеком в лаборатории, кто не носил белого халата и не участвовал в разгоревшемся споре.

— Это летучая мышь. Огромная, сильная и скорее всего сообразительная. Отвечающие за формирование мозга гены необычно развиты, но это — обычная летучая мышь.

— Однако…

— Без всяких однако. — доктор биологических наук Вячеслав Дмитриев, человек статный и невероятно уверенный в себе, свысока смотрел на столпившихся вокруг коллег, по большей части низкорослых азиатов.

— Однако! — его оппонент, доктор Ли, имевший среди предков немало северной крови и потому способный посмотреть прямо в глаза Дмитриеву, пусть и немного снизу, зло прищурился, от чего его и без того неширокие глаза превратились в поблескивающие щелки, — Однако, мы, китайцы, тоже кое что понимаем в летучих мышах.

Противостояние продолжалось не первый день, с того самого момента, когда специально собранная сверхсекретная научная группа до последнего атома расшифровала геном найденных на астероиде существ. Дмитриев и Ли спорили каждый день, при любом удобном случае, и окружающим иногда казалось, что спор перестает быть дискуссией, научным диспутом, и становится самоцелью.

Благо положение Дмитриева как руководителя научной группы на закрытой космической исследовательской станции позволяло ему поставить точку на прениях в любой момент, и он с удовольствием этим пользовался.

— Это земная летучая мышь. И вы не хуже меня знаете, коллега, что она не может быть ни прародителем жизни на Земле, ни инопланетным ответвлением эволюции наших общих предков. Вы не хуже меня видите, коллега, что это именно земное существо, жившее примерно четыре или пять миллионов лет назад.

— Ни у одной земной мыши не может быть вот этого! — Ли ткнул в экран пальцем, и те участки генома, которые он имел ввиду, увеличились, растянувшись на всю величину монитора.

— Но ни у одной неземной мыши, коллега, не может быть вот этого! — Дмитриев свернул развернутые оппонентом звенья и одним касанием выделил группу из нескольких тысяч других.

— Заткнитесь уже! — генерал Чжэнь закрыл лицо ладонями, подавляя рвущееся наружу раздражение. — Я две недели слушаю одно и то же! И две недели смотрю вот на это!

Он вывел на мониторы панораму космоса вокруг станции. Со стороны Солнца на позволенном международными соглашениями расстоянии, чуть больше ста тысяч километров, висели Первый и Четвертый флота Североамериканской ассоциации. Немного дальше, скрытые силуэтом Марса, Третий и Пятый флота. С другой стороны в боевом порядке застыли все крупнейшие армейские крейсера Азиатской федерации. Вокруг них сновало множество мелких кораблей обеспечения и несколько пригнанных с ближайших секторов баз, каждая из которых была способна использовать свои энергетические установки для ближнего боя, а склады и челноки для организации снабжения.

— На Земле, если вы не в курсе, примерно та же картина. Все оружие мира переведено в состояние полной готовности. Все смотря на нас. Что мы узнаем, что мы найдем, и каждый день приближает нас к апокалипсису. Один щелчок, одно неаккуратное слово — и мы все сгорим в адском пламени. Две недели мы стоим на грани самоуничтожения. Даже Африканский континент, даже Африка, черт ее подери, подняла свои полторы хромоногих флотилии, чтобы поучаствовать во всеобщем фейерверке. А вы? Вы спорите о летучих мышах?

— Но… — начал было говорить Дмитриев, но Чжэнь выхватил из кобуры пистолет и направил его в лицо доктора наук.

— Закрой свой рот! Закрой свой рот и ответь мне на вопрос! Единственный интересующий меня вопрос! — генерал перевел ствол от лица ученого в сторону стоящего на отдельном столе монитора. — Что такое — вот это!?

На мониторе светилось лучистое нечто, усыпанное гибкими тонкими усиками. Поначалу нечто приняли за мутировавшую от космической радиации особенно стойкую, выжившую при близких к абсолютному нулю температурах бактерию.

Исследование ее отложили на потом, и не вспоминали, пока не стали выращивать из сохранившейся в абсолютном вакууме костной ткани одно из существ, погибших на корабле.

И едва удалось нарастить первые клеточные ткани, как «нечто» начало делиться и размножаться с ужасающей скоростью, насквозь пронизывая все тело огромной летучей мыши. Ученые при этом руку на отсечение давали, хотя и не могли доподлинно доказать, что оно исподволь меняло растущее существо, подстегивая и корректируя развитие. Переломным моментом стало изменение одного из звеньев ДНК, микроскопическое, без специального исследования незаметное, невозможное.

Вечно спорящие ненавидящие друг друга Дмитриев и Ли не сговариваясь игнорировали это изменение и заказывали все новые анализы ДНК в поисках причины сбоя или ошибки. И только когда полученные данные невозможно было больше скрывать, доложили Чжэну.

— Ты! — генерал снова наставил пистолет на Дмитриева. — Ты должен был объединить команду вокруг решения задачи, а не перессориться с половиной спецов! Если бы у меня было время на поиск нового яйцеголового, я бы застрелил тебя прямо сейчас.

Дмитриев, не мигнувший, когда Чжэнь направил на него оружие, после его слов опустил взгляд в пол. Генерал перевел оружие на Ли.

— Ты! Ты опозорил свой род, свой институт и свой округ тем, что смеешь дерзить руководителю группы, своему начальнику, да еще и при решении задачи, от которой зависит все. Все вообще! Если бы ты не был лучшим спецом юго-востока федерации и всех китайских округов, я бы застрелил тебя прямо сейчас.

В глазах Ли нельзя было прочитать ни возмущения, ни покорности, но он не произнес ни слова и не пошевелился, даже когда генерал опустил пистолет.

— Вы оба! Вчера вы просили еще сутки. И не продвинулись ни на шаг. Я вынужден взять командование на себя. Начинайте пробуждение.

— Но… — Дмитриев попытался возразить, но, наткнувшись взглядом на поднимающееся дуло пистолета, проглотил несказанные слова, оглянулся на сидящего за рабочим компьютером помощника. — Запускайте.

Камера с телом огромной летучей мыши засветилась.

— Операция входит в финальную стадию, — голос Чжэна смягчился, но говорил он все также категорично, — вы знаете правила. С этой минуты бодрствовать должны как минимум два человека, имеющие кнопки самоуничтожения станции.

Оба ученых кивнули и подняли правые руки, демонстрируя браслеты с кнопками на запястьях. Генерал посмотрел каждому из них в глаза, отыскивая в них сомнение и отсутствие решимости.

— Кнопка должна быть нажата при малейших подозрениях, если что-то пойдет не так. Не важно — что. Мы не знаем ни возможностей, ни целей существа, с которым собираемся войти в контакт. И тем более, мы не знаем, что такое это, и на что оно способно, — генерал еще раз указал на монитор с лучащимся «нечто», — это может быть разумный организм, вирус, оружие, что угодно. И мы не должны дать ему возможность сработать. Вам ясно? Ни одной мало-мальской возможности.

Все системы корабля сто раз перепроверены. Стоит произойти хоть какому-то сбою, да хоть монитор мигнет — кнопки должны быть нажаты. И если у одного из вас дрогнет рука — другой должен сделать это без промедления.

— А если у вас, — Дмитриев попытался состроить на улице подобие улыбки, — если рука дрогнет у вас?

— Они оживили мертвого грраха?! — как только видео оборвалось, Босой развернулся к Кремневу.

— Не совсем оживили. Скорее — вырастили. Взяли останки, проанализировали ДНК…

— Что за черт дернул их за руку?! Зачем?!

— А, зачем ты полез в свое первое логово, ловчий?

На этот вопрос Босому уже приходилось отвечать. Давным-давно — самому себе. Недавно — Виннику. Спрашивать ученых, зачем они оживили первое найденное в космосе существо, было также бессмысленно. Потому что могли. Потому что нужно. Потому что иначе — никак.

— Скажи, ловчий, ты слышал про «прыжок веры»? Это риск, в который ты вкладываешь все, что имеешь. Всю свою жизнь.

Отказываешься от рациональности, страхов, инстинктов и здравого смысла ради эфемерной, но единственно важной цели. Люди на том астероиде нашли не просто первое встреченное человечеством в космосе существо. Люди нашли… Ну?

Кремнев прервался посреди фразы и посмотрел на Босого, ожидая, что он продолжит не законченную мысль. Босой молчал.

— Ты же уже все понял, ловчий.

Босой молчал, не желая впускать в сознание бьющиеся на его границы мысли.

— Говори, ловчий. Говори.

— Они очень похожи на нас, да? Ученые что-то говорили об этом. Они похожи на нас и поэтому…

— Бери выше, ловчий.

— Не знаю, — Босой покачал головой, не столько не желая отвечать, сколько отказываясь думать.

— Ты же уже все понял, ловчий. Первое и главное, что ученым удалось выяснить, это то, что гррахи — земляне. И может быть даже наши создатели.

Следующее видео, как пояснил Кремнев, было склеено из множества кусочков с разных камер, разбросанных по станции и закрепленных на груди сотрудников.

— Как это — перехватил управление? — позволивший себе пару часов отдыха генерал поднялся с кровати, как будто не спал.

Глаза его, красные от многодневного напряжения, терялись в глубоких темных провалах на лице.

Дмитриев и Ли, с момента выволочки со стороны генерала все время державшиеся вместе, и сейчас пришли вдвоем. Говорил Дмитриев, Ли же все время подтверждал его слова торопливыми кивками.

— Мы больше не контролируем систему. Вообще. Все способы внешнего воздействия пресекаются.

Чжен ударил себя по запястью. С закрепленного на руке футряла слетела крышка, обнажившая утопленную в корпус широкую красную кнопку. Генерал ударил несколько раз по ней, но ничего не происходило.

Дмитриев и Ли разочарованно покачали головами.

— Мы уже пытались. Кнопки уничтожения станции завязаны на реактор, а его он взял под контроль в первые же минуты.

— Вы сможете вручную заставить реактор взорваться?

— Мы уже пробиваемся к нему.

— Тогда вперед!

Втроем они бросились к машинному залу. Генерал быстро вырвался вперед, но вынужден был сбавить темп и сравняться с учеными.

— Как это стало возможным!?

— В 23.57, - Ли дождался согласного кивка руководителя группы и начал докладывать, — в 23.57 по Пекину, 32 минуты назад, система оповестила о внешнем вмешательстве. Или лучше сказать внутреннем, потому что извне в систему базы попасть невозможно.

— Так, — кивнул генерал, — почему не доложили сразу?

Ли замялся и за него продолжил Дмитриев:

— Потому что это невозможно. Невозможно получить к системе несанкционированный доступ. Невозможно незаметно изменить что-то в системе. Да и делать это просто незачем — ядро безопасности заблокирует любые попытки.

— Однако, он справился?

Вместо ответа Дмитриев постучал по своей кнопке.

Чжэн, не скрывая злобу, сощурился:

— Я же говорил, что при малейшем ЧП!..

— Мы понимаем свою вину, — перебил его Дмитриев, — и не оправдываемся, и лишь объясняем. Поймите, это был синал о внешнем вмешательстве. Внешнем! Это как, представьте, что вы на подводной лодке, и к вам в иллюминатор кто-то постучался. Повод выяснить, в чем дело, но не взрывать к чертям собачьим лодку.

— Обычная летучая мышь, говорите? Только очень сообразительная?

Они ворвались в последний коридор перед проходом в активную зону реактора. Десяток ученых колдовали над огромным полутораметровым плазменным резаком. Перегородка поддавалась туго, по миллиметру.

— Сами себя заперли! — чертыхнулся Чжэн. — Мы можем подать кораблям снаружи хоть какой-то световой сигнал?

Ученые на пару секунд замолчали, и оба отрицательно замотали головами. Ли еще через миг добавил:

— Только если попадем наружу. Но прочность и стойкость корпуса еще больше, чем у перегородок реакторного зала.

Генерал радостно хлопнул его ладонью по лбу:

— Голова! Тащите резак к шлюзу. Быстро!

И снова на бегу задал еще один вопрос:

— Сколько резак способен выдать мерцаний в секунду?

— Около шестисот тысяч.

— Сколько слов вы успеете закодировать, не выключая резак, азбукой Морзе минуты за три, пока мы срежем рабочие механизмы шлюза? Я покажу где.

Дмитриев уверенно ответил:

— Слов пятьдесят. Если использовать сокращения и коды — не меньше семидесяти.

— Работай, яйцеголовый. Зашифруй все, что успеешь о том, что здесь произошло.

Ученые только подтаскивали резак к месту, а Чжэн уже разбил все пластиковые панели и вырвал провода, мешавшие добраться до нужного места в механизме шлюза. Дмитриев на ходу задавал резаку программу, которую нужно запустить после выхода в открытый космос.

— Как думаешь, чего он добивается? — Чжэн торопливо натягивал скафандр. После открытия шлюза ему нужно было прожить еще полторы секунды. — Мы успеем?

— Если представить его логику как близкую к человеческой, — Ли помогал с застежками скафандра, но это не мешало ему думать, — то сейчас он пытается создать на корабле как можно более сильный излучающий контур, чтобы послать сигнал.

— А потом?

— А потом попытается выйти на переговоры. Судя по скорости, с которой он осваивает наши системы, он планирует найти способ поговорить.

— Было бы неплохо, — генерал на миг застыл в задумчивости, — но заговорит он только после того, как пошлет сигнал своим. А до этого дойти не должно!

Под пламенем резака пал последний затвор. Осталось только раздвинуть ручным гидравлическим механизмом створки на ширину резака.

— А как он сам? — генерал внезапно понял, как сильно он боится того, что предстоит сделать. Выученное до автоматизма нажатие на кнопку на запястье совершилось само собой, теперь же ему предстояло шагнуть в свою смерть по собственной осознанной воле. Страх нужно было отогнать другими мыслями. — Как выглядит? Он поднялся?

— Знаете, генерал, он даже не очнулся. Мы абсолютно уверены, и я запрограммировал это в сообщении, что дело не в летучей мыши, хотя она, теперь несомненно, разумный носитель. То «нечто», что мы так и не сумели оценить по достоинству, воспользовалось клетками его мозга, но так и не привело в сознание. Это что-то вроде программы спасения. Как человек, который всеми силами старается дотянуться до цели, разрывая собственные сухожилия и ломая суставы. С одной стороны это сделала мышь, а с другой…

Космический холод рванул в коридор. Раздался хлопок и думать больше было некогда. Ученые и инженеры в коридоре погибли мгновенно. Чжэна же толкнуло прямо на корпус резака, и он вылетел вместе с ним в открытый космос. Три секунды понадобилось ему на то, чтобы развернуть сопло резака в нужную сторону. Полторы секунды на передачу сообщения. Еще семь понадобилось командиру ближайшего крейсера для принятия решения. Армия ударила из всех калибров, но было уже поздно.

«Нечто» перенастроило реактор станции и он, разогревшись до температуры звезды, за секунды до выстрелов испарился, превратившись в направленный пучок нейтрино.

Гррах и не думал договариваться.

— Гррах позвал на помощь? Но почему? Они же спасли его. Даже больше — воскресили из мертвых!

Не все в этом отрывке прошлого Босой понял, но одно оставалось ясно как день. Когда гррах «перехватил управление» станцией и всеми ее системами, члены экипажа постарались уничтожить лабораторию. Это была их личная жертва. Плата за «прыжок веры», который сделало человечество и за который впоследствии так жестоко поплатилось.

— Не совсем он. Сам гррах так и не очнулся, но кое-что внутри него… — Кремнев подошел к Босому вплотную и тихонько постучал пальцем по его груди. — Кое что внутри него проснулось раньше носителя. Проснулось и отреагировало.

— И что это?

— Мы называем это пылью. Если кровь грраха высушить и рассмотреть под микроскопом — в ней можно найти микроскопические частицы, которых там быть не должно. Пыль нашли и ученые. Мы ее видели на мониторе в ролике.

Босой невольно приложил ладонь к груди, словно пытался почувствовать, как лучистая пыль путешествует по его телу вместе с кровью. Кремнев заметил его движение.

— Пыль есть в каждом гррахе. — полковник снова постучал пальцем по груди ловчего. — Пыль есть в каждом монстре. Пыль есть в тебе. Она и дает тебе ту необычную силу, что ты показал в зале истины.

Босой понимал, что разговор о его необычной силе произойдет очень быстро, но то, что Кремнев сказал дальше, он услышать не ожидал никак.

— Пыль есть и во мне. И в каждом моем бойце. Когда я сказал, что ты теперь — дома, я имел ввиду именно это. Тебе больше не нужно прятаться, не нужно скрывать о себе самое главное. Ты — дома. И вместе мы бросим вызов богам и перевернем ход истории.