Тайная одержимость

Глава 25

Чутье советовало на звонок не отвечать, однако здравый смысл решил иначе.

– Это когда у тебя появилась подружка? – Александр моргнул от удивления, услышав столь знакомый грубый голос, который не ожидал уже услышать. В связи с нескончаемым потоком неожиданных событий, происходивших в последнее время, он и подзабыл о недавнем звонке некоего ferus, так же как об обещании того связаться с ним повторно.

– Рагнар, – в предвидении очередного спора, сухо произнес Александр, и схватил со стола истерзанного собою позолоченного дракона. Сначала Дей, теперь что похуже, хотя… похуже ли? Когда же это закончится…

– Что она у тебя делает? С каких пор ты приводишь женщин домой?

– Даже не знаю, который из твоих вопросов достоин ответа в первую очередь. – В скором времени с дракона сотрется вся краска, если продолжит так интенсивно его тереть.

– Прекрати паясничать, – озлобился ferus. – Отвечай на любой! Как ее к тебе занесло? – Если бы ты только знал… – Она человек? Ну, разумеется, человек! Такая наглая и самодовольная, так и хочется сбить с нее спесь. – Дракон был отброшен в сторону и едва не скатился на пол, в то время как Александр, оттолкнувшись от стола, на который присел, стоило ответить на звонок, поднялся на ноги.

– Чего тебе, Рагнар? – холодно осведомился Александр. – Давай без прелюдий.

– Ты с ней спишь?

Александр замер. «Ты с ней спишь?» спросили его. Нет, он не ослышался, просто забыл, с кем разговаривает.

– Не понял? – протянул Александр.

– Чего тут понимать? – Рагнар раздражался. – Вполне конкретный вопрос. Ты спишь с ней? Да конечно же спишь! – бескомпромиссно заключил оппонент. Александра начинало бесить, что за него отвечают на заданные ему вопросы. – Для чего еще она нужна!

На языке вертелось много нехороших слов.

– Тебе что за дело? – Даже удивительно, как он еще держался, чтобы не послать мерзавца в неведомые дали.

– Значит, спишь! – воскликнул Рагнар, словно кичился: «Я же говорил, я же говорил!». – О чем ты только думаешь, приводя человека в дом? Тебе мало проблем? Негде спариваться?

– Да почему я должен с ней спать?! – возмутился Александр, однако быстро осознал, что задавал наиглупейший вопрос из числа тех, которые могли прийти ему в голову. Для чего еще ferus нужны человеческие женщины? Играть с ними в шашки? По идеи, никаких других целей кроме как сексуальных, приводя Нелли к себе, он преследовать не мог. Это если не знать обстоятельств.

– Она назвалась твоей подружкой! Вот почему!

Подружкой. Нелли назвалась его подружкой.

– Чего молчишь? Она блефует? Может она сумасшедшая, вот и привел к себе, пожалев для разнообразия?

– В каком смысле «подружкой»? – осторожно переспросил Александр. Насколько он знал, в такие моменты у кого-то да где-то начинали чирикать птицы. У Александра птицы не чирикали, однако теплом в груди затопило.

– Великие предки! Сколько тебе лет? В том самом, когда один партнер имеет другого! Ты что же, перестал себя уважать? Я понимаю, понравилась, захотелось оттрахать, но зачем же пачкать ею свой дом!

Александр ощутимо напрягся, на скулах заходили желваки.

– Ты бы не разрывал сейчас мои барабанные перепонки ором, если бы не человек. Ты существуешь только благодаря своей матери. Человеку, – с особым удовольствием выговорил слово Александр.

– Это другое…

– Так что тебе сказала женщина? О чем вы говорили? – Ему вовсе не хотелось вникать в историю зачатия Рагнара. На данный момент имелись более приятные темы для разговора.

Рагнар терпеливо втянул в себя воздух.

– Сказала, что живет у тебя, – уже много спокойнее проговорил он. – Это правда?

– Думаю, ты уже понял.

– Александр! – Рагнар был в отчаянии. – Ты что творишь? Что бы сказал твой отец?

– Не нужно трогать моего отца. – Он явно поторопился с выводами, Рагнар успокаиваться не собирался.

– Да ты в своем уме? Понимаешь, чем нам всем грозит твоя озабоченность?

– Что еще сказала Нелли? – холодным металлом отчеканил Александр. Кто-то переходил границы дозволенного. Почему он все еще разговаривал с этим вконец оборзевшим отступником?

– Я задал тебе вопрос! – взбесился Рагнар.

– Который не имеешь права задавать. С некоторых пор ты потерял права вникать в наши дела, и уж тем более в мои личные. К слову, под словом «наши» ты теперь не подразумеваешься. – У Александра разболелась голова. Когда такое было?

На другом конце линии повисло молчание. Казалось, даже дышать перестали.

– Она заявила, что является твоей подружкой, – услышал он спустя время – Александра обдало арктическим холодом. И спокойствием. Абсолютным спокойствием. – Заявила, что живет у тебя. Или лучше говорить «с тобой»?

Александр перевел дыхание. По каким-то причинам ему было приятно такое слышать. Он присел на тахту.

– Значит, все как у людей? – продолжал Рагнар. – Серьезные отношения? – Сказанное было очевидной издевкой, из уст Рагнара, однако, прозвучавшей вполне серьезно. В этом и заключался один из многочисленных талантов Рагнара – в моменты нарочитой сдержанности и подчеркнутого хладнокровия его слова задевали сильнее, чем в периоды дикой ярости, обжигая укусами ядовитых змей.

– Так что тебе нужно, Рагнар? Поговорить о моей подружке? – Даже сам усмехнулся.

Александру надоели никчемные препирательства, между прочим, вторые за день. Столкновения с Рагнаром традиционно выкачивали из него энергию, лишали живости и сил, как завелось еще с давних времен: в число жизнеутверждающих общение с ним никогда не входило.

– Хотел узнать, все ли у вас в порядке.

– Все отлично: на нас нападают – мы отбиваемся, нас взрывают – мы нападаем. Классика жанра. По крайней мере, пока не пересекаемся на улицах и не видим их довольных физиономий.

– Взрывают?

– Не бери в голову, пресловутая бытовуха, – беспечно сказал Александр. – Это все, что ты хотел?

Он понимал, что своим поверхностным общением задевает Рагнара за живое, однако Александру было все равно. Рагнар проигнорировал его призыв, тем самым нарушив их негласные законы, а теперь звонил и, как ни в чем не бывало, интересовался их делами? На какой ответ он рассчитывал? «Все отлично, продолжай упиваться своей гордыней и дальше»? Или «Плохо, нам так тебя не хватает, скорее возвращайся»? Не стоит задавать неуместных вопросов.

– Так что там задумали догмары? От чего такой кипиш?

Александр не понимал: Рагнару действительно интересно или так он выводил его из себя?

– Я уже говорил, что это не твое дело.

– Хочешь ты того или нет, но я продолжаю оставаться ferus, поэтому могу задавать любые интересующие меня вопросы, так же как получать на них полноценные ответы!

– Раз ты продолжаешь оставаться ferus, – Александр поднялся на ноги, – может мне стоит применить наказание за неподчинение?

Рагнар ничего не говорил, а чуть позже спокойно поинтересовался:

– Почему же не сделал этого раньше?

В этот момент в дверь постучали – сильно, нарочито громко. Александру не нужно было видеть сквозь стены, чтобы знать, кто стоял за дверью.

– Прости, Рагнар, но у меня важные дела. До свидания. – Александр отключился. – Нелли, давай в дру…

Нелли решила не дожидаться приглашения, а ворвалась как шквалистый ветер. «Другого раза не будет», говорил, метавши искры, взгляд.

– Ты что, издеваешься? – недоумевала Нелли, останавливаясь по центру комнаты. – Ты знаешь, сколько я тебя жду?

Сегодня она надела блузку цвета мяты. Такой он еще не видел. И волосы слегка растрепаны, выбиваются из неплотного хвоста. Ей шло, когда они выбивались из хвоста. «Сможешь ли ее отпустить?» – пронеслось неожиданно в сознании.

Оказавшись дома вместе с Деем, который дожидался его на улице, и который желал с ним поговорить, он только и сделал, что взглянул на Нелли. Бросил короткий взгляд, но и его оказалось достаточным, чтобы увидеть нетерпение в голубых глазах и определить взволнованное состояние их обладательницы. Однако на очереди был Дей, не менее решительный и настойчивый ferus, и, будучи весьма сообразительной, лезть к нему она тогда не стала. Но стоило Дею уйти, тут же прискакала, заявляя тем самым, что отступать не собирается. Только беседа и на этот раз не состоялась: ему позвонили, как выяснилось позже – Рагнар, поэтому, закрыв перед Нелли дверь и отделавшись коротким «После», Александр ответил на телефонный звонок.

– Уверен, ты мне сейчас расскажешь.

– С утра! Я жду тебя с утра! Где ты постоянно шляешься?

Интересная формулировка. Вообще-то он не «шлялся», а изучал дневники отца в своем новом временном жилище.

– Скучала? – Александр улыбнулся. В глазах напротив – непонимание. Александр посерьезнел. – Что стряслось? – Крепче сжав телефонную трубку, Александр прошел к столу.

– Зачем вы следите за Зойлом?

Ах, вот оно что…

– А ты подумай. – Александр сел в удобнейшее кресло и, наконец-то, смог расслабиться. А голова действительно болела – он потер виски.

– О, пожалуйста, прекрати! Просто ответь на мой вопрос!

Он посмотрел ей в глаза.

– Не нужно задавать вопросов, когда и так все понимаешь.

– Что ты имеешь в виду? – Нелли насторожилась. – Ты хочешь сказать, что… что наблюдаешь не столько за Зойлом, сколько за теми, кто… кто, возможно, следит за ним? – Теперь она боялась, Александр чувствовал исходящие токи страха. Даже жалость в нем проснулась. Ненадолго.

– Пора привыкать называть их догмарами. Думаю, теперь тебе не раз придется о них вспоминать. Хотя, должно быть, ты о них и не забываешь.

– Не имеет значения, как их следует называть! – Нелли предсказуемо забеспокоилась. Но все равно, зачем так кричать? Почему сегодня все разговаривали на повышенных тонах? – За Зойлом следят ваши догмары?

– Они не наши, Нелли. И да, следят.

– О, Боже. – Она опустилась на стоящее рядом кресло. – Ты уверен?

– Уверен. Я просил Ролана приглядеть за баром. Он приглядел – догмары крутятся поблизости.

Она совсем поникла. Следующий вопрос ей дался с очевидным трудом.

– А не проще ли им было… избавиться от него? Зачем такие хлопоты? – Глаза напротив умоляли успокоить, но Александр не мог. Он и сам задавался этим вопросом и продолжал удивляться, отчего догмары медлят, почему не убьют человека. Вот и считал, что в скором времени должно произойти нечто очень нехорошее.

– Я не знаю, что у них на уме, Нелли. В том и загвоздка: я могу только предполагать. Поэтому ты должны быть готова ко всему.

Нелли опустила глаза. Не такой ответ хотелось ему дать, однако время иллюзий и пустых надежд прошло, пора мириться с суровой действительностью.

– Какая тебе разница, что случится с Зойлом? – внезапно спросила Нелли. – Откуда вдруг такое внимание?

Он не отрывал от Нелли взгляд. «Ну так что, сможешь или нет?»

– Мне нет дела до твоего друга, – бесстрастно сказал Александр. – Поступая так, я преследую свои интересы.

Казалось, Нелли была разочарована.

– Какие интересы? – спросила тихо.

– Для тебя безопасные.

– Только для меня?

Другие ему безразличны. Тем более дорогой ей Зойл. Но всего ей говорить не следовало. Он прикрыл глаза и откинул голову на спинку.

– Нелли, на самом деле, давай договорим в следующий раз. Ты выбрала неудачное время для общения. – Да и самому нужно о многом подумать: Дей загнал его в ловушку и поставил резкую подножку – к такому он оказался не готов. Вконец сбитый с толку – вот таким он себя ощущал. Скверное состояние.

– У тебя усталый вид. – Спокойные, приятные слуху интонации заставили открыть глаза – Нелли внимательно за ним наблюдала.

– Я действительно устал, нужно отдохнуть. – Нужно, чтобы ты скрылась с моих глаз. Не спать несколько ночей и выдержать за раз двоих стервозных ferus еще можно. Но не соблазнительные формы перед глазами. Сложно. Было сложно изображать равнодушие.

– У тебя что же, хроническая усталость? – Нелли блеснула глазами. – И обострения случаются, стоит меня увидеть? – А она дерзкая. Интересно, сохранится ли эта дерзость, если сказать ей, что стоит ее увидеть, случается кое-что другое?

Александр кивнул на дверь – намек Нелли с успехом проигнорировала, удобнее устраиваясь в кресле.

– Почему вы враждуете? – В глазах неподдельный интерес. Ну как такую выгнать?

– Мы не враждуем. Время от времени мы играем в войнушку – так догмары самоутверждаются. А так обычно даже дорогу на переходе друг другу уступаем.

Новость Нелли восприняла скептически.

– Интересные у вас игры: не на жизнь, а на смерть.

– Порою всем нам не хватает остроты. Особенно когда живешь столько… Особенно, когда живешь в столь скучном городе как Радлес.

– И в чем же смысл «войнушек», когда одни бессмертные убивают других?

Александр заострил на ней внимание.

– Я не говорил, что мы бессмертны.

– Ну да. Тот обстреленный догмар наверняка хотел сказать мне то же самое, когда гнался за мной вплоть до Радлеса.

Александр улыбнулся. Кажется, он уже отмечал ее сообразительность.

А Нелли явно воодушевилась.

– Ну, говори же, как вы можете навредить друг другу? – Еще минута, и она выпрыгнет из кресла.

Александр усмехнулся.

– Нелли, я не собираюсь посвящать тебя в наши тайны. Если рассчитываешь на это – зря, так как я ничего не скажу.

– Да брось ты, я и так знаю, что вы не такие, как все. Ну же, поведай мне что-нибудь интересное! А лучше секретное, пикантное, сенсационное. Журналист я теперь бывший, все останется при мне. Обещаю.

Он полагал, что взгляд, направленный на нее, был убедительней любых слов. И верно: в следующие несколько секунд энтузиазма в ней поубавилось.

– Ладно, – сказала бывшая журналистка твердо, словно делала одолжение. – Тогда расскажи, что собираешься делать теперь.

– С чем?

– С кем. С Зойлом. За ним же следят.

Сложный вопрос. Вообще-то делать что-либо еще он не собирался.

– Буду приглядывать за ним время от времени.

Нелли молчала, а ему казалось, что он слышит, о чем она думает: «Будет приглядывать? Или обманывает? Чтобы не рыпалась и не создавала сложностей? А что будет дальше?».

– Ты расскажешь мне, случись что важное? – Нелли силком захватила его взгляд. – Скажи, что расскажешь.

Александр кивнул.

– Хорошо, расскажу.

Нелли, более-менее удовлетворенная, встала.

– Хорошо, я пойду. Можешь отдыхать. – Сказала и… стояла, не решаясь уйти.

Ну, что там еще? Он был вынужден снова указать на дверь.

«Да ну тебя», – сказала глазами и зашагала к выходу. Но, не дойдя до двери, притормозила – видно, передумала, – плавно обернулась и с загадочным блеском в глазах, неспешной плывущей походкой стала возвращаться обратно.

Подойдя вплотную к столу, постучала по нему ноготками, и, наконец, задержав на Александре блуждавший по комнате взгляд, как бы невзначай спросила:

– Зачем приходил Дей?

Он сдержал готовую расплыться улыбку, не зная смеяться или впасть в уныние.

Зачем приходил Дей. «За тем, чтобы сообщить мне, что нашел способ, как от тебя избавиться».

– Я нашел более гуманный способ решить нашу проблему. – Вот что заявил Дей, стоило закрыться двери комнаты. – Я знаю, как мы сможем вернуть женщине полноценную жизнь, при этом не навредив нам самим. – Дей оглушил Александра новостью. Первые мгновения он не знал, как на такое реагировать.

– Да? И что же это за способ? – Александр не узнавал свой собственный голос – настолько он стал безжизненным. Да и от чего бы так? Мало ли что задумал Дей, наверняка, «гуманный способ» был из рода тех, нежизнестойких радикальных методов, которые предлагались Деем ранее.

– Мы можем провести обряд, в результате которого Нелли полностью исчезнет с радаров догмар. Мы коснемся ее биополя.

Одного последнего слова было достаточно, чтобы понять, что задумал Дей – биополе.

В душе поселилась тревога, а сердце протестующе застучало. «Никогда» – единственная мысль, задержавшаяся в сознании. Остальные просто исчезли.

Дей предлагал приглушить, а возможно даже изменить энергетическое поле Нелли, ее человеческую ауру, чтобы «скрыть» саму Нелли от догмар. А подобное считалось запрещенным приемом даже среди ferus.

Аура являлась энергетической оболочкой тела уникальной для каждого человека. Она состояла из энергетических слоев, каждый из которых выполнял определенные функции: физические, эмоциональные, даровал способности любить, мыслить, развиваться. Каждый из этих слоев был связан со своим энергетическим центром, – люди назвали их чакрами, – который сосредотачивал в себе, а затем и распределял по телу разнородные энергии – умственную, духовную, эмоциональную, снабжая тело жизненной силой и отвечая в дальнейшем за его благополучие. Вот и получалось, что аура несла в себе всю информацию о психотипе человека: свойствах и особенностях личности, характере, складе ума, способностях и содержащемся в нем потенциале. Она была неотделима от человека. Она была самим человеком.

А сейчас Дей предлагал ему вмешаться в природу вещей. Он хотел, чтобы Александр, наплевав на все имеющиеся риски, видоизменил ауру Нелли, частично блокировав ее чакры. В чем и заключалась запрещенность приема: меняя энергетическое поле человека, ferus меняли не только поле, но и самого человека, перекраивали его личность и характер, а этого допускать нельзя. Вот тут и вступали в полноценную силу насильственные методы воздействия – Символы Предков вместе с сопричастными к ним заклинаниями, которые должны, с одной стороны, воспрепятствовать нежелательному развитию событий и сохранить человеческую личность, а с другой – поработить сознание Нелли, а точнее, ее воспоминания. Дей полагал, что в этом случае гипноз сработает, поскольку тогда будут задействованы не столько возможности Александра, сколько силы, многократно превосходящие его собственные – силы древних, таинственных сакр. Результатом всех этих манипуляций станет полная «нечитаемость» Нелли для догмар: они смогут ее видеть, при случае даже общаться с ней, но не смогут распознать в ней нужного им человека, поскольку тогда Нелли потеряет свою прежнюю индивидуальность и опознавательные черты.

Вот только существовала «небольшая» сложность: если ferus не справятся со своей задачей, если их постигнет неудача, Символы Предков весьма болезненно отыграются на них самих, наказав их жестоким образом – вот такие вот сакры друзья. А обряд был очень сложным, потому не справиться они могли. Мог Александр, так как вся ответственность за проведение ритуала ложилась на него. Остальные ferus присутствовать на обряде будут, но станут выполнять иные функции – функции поставщиков дополнительной энергии, что должно повысить вероятность положительного исхода.

Ответственность Александра не пугала, при данных обстоятельствах он думал не о себе, и даже не о ferus, своих друзьях – Александр думал о Нелли. Он думал о том, как возможная неудача отразится на этой женщине.

У каждого лекарства, даже самого безопасного, имеются побочные эффекты. Для Нелли побочным эффектом могла стать полная потеря себя, собственной личности, своего «я». Она могла «потеряться» не только для догмар, но и для остальных людей, что считалось далеко не самым страшным. Велика вероятность не просто изменить, но и разрушить ауру Нелли, а вот это намного опаснее, поскольку в процессе разрушения ауры, будет уничтожаться и сам человек. Сначала ослабнет защитное поле: стенки истончатся, появятся дыры, вмятины, деформации. Что, в свою очередь, скажется на состоянии Нелли: испортятся самочувствие, здоровье, настроение. Нелли станет пропускать негативные токи других людей, из-за чего в ее поле помимо собственных разрушительных энергий – гнева, страха, печали – станут властвовать отрицательные коллективные вибрации. Как итог – лишение сил, болезни, а в последствие и смерть.

Александр поднялся с кресла и обогнул деревянный стол – Нелли за ним наблюдала и повернулась к нему лицом, когда Александр остановился рядом.

– Он предложил решение твоих проблем. – Сделал паузу в ожидании реакции – той не последовало. – Ты сможешь покинуть мой дом и никогда больше не беспокоиться о преследовании догмар. Сможешь жить, может, и не прежней, но определенно достойной жизнью. Главное, ты сможешь жить. – Теперь же в глазах напротив увидел удивление и… надежду. – Ты хочешь уйти отсюда, не так ли? – Александр усмехнулся и, приблизившись вплотную, схватил ее лицо обеими руками. – Хочешь уйти и побежать к своему дорогому Зойлу, а то и Радлес покинуть? Хочешь забыть меня и никогда больше не встречаться? – Теплая ладонь легла ему на кисть, пытаясь смягчить захват.

«Сможешь ли ее отпустить?» – удивил его вопросом Дей под конец неспокойного разговора. Вот и спрашивал себя до сих пор: сможет ли ее отпустить? Казалось, в отличие от Александра Дей знал правильный ответ – так проницательно он на него смотрел.

– «Александр! Александр, где же ты, я пришел!»

Александр отстранился от Нелли, не понимая, что происходит.

– «Ну давай же, Санни, сотвори зарю, пора встречать гостей…»

Приглушенные крики доносились из гостиной. Крики того, кого видеть сейчас Александр определенно не желал. Дьявол!

Бросив рассеянный взгляд на Нелли, он поспешил покинуть комнату. Оказавшись в холле, сквозь широкий арочный проход, Александр увидел Океана, стоящего посреди зала с двумя огромными сумками. Сегодня что же, день посещений? Почему все решили подоставать его в одно и то же время?

Увидев Александра, Океан улыбнулся и бросил сумки на пол.

– Ну наконец-то!

– Ты чего кричишь? – раздраженно бросил Александр, выходя к нему. – Зачем так вопить?

– Я боялся, что ты меня не услышишь.

– Что же такого случилось, что тебе необходимо мое внимание?

– Я переезжаю, – сказал Океан. – Разве не видишь? – и указал на сумки. – Хотел, чтобы ты встретил меня подобающим образом.

– И что я должен сделать? Сплясать от радости?

– Не будь поганцем! Ты должен радоваться, что у вас с Нелли появится компания. – Океан заглянул ему за спину и улыбнулся шире. Александр обернулся: чуть поодаль стояла Нелли. – Мне ее точно не хватало.

Александр сместился в сторону и закрыл Нелли от Океана.

– Ты собираешься переехать ко мне? – Скажи, нет…

– А ты еще не понял? У тебя просторный дом. Мне здесь нравится. Да успокойся! – воскликнул Океан – по-видимому, испытываемые Александром чувства отразились на лице. – Я всего лишь на пару дня – за это время должны привести в порядок мой новый дом.

– Что ж тебе не живется в гостинице? Некого доставать?

– Напротив, есть, но с ними неинтересно. К тому же ты даже не представляешь, какие там неудобные кровати. Ну а комнаты и вовсе не живописны.

– Они и не должны быть живописны!

– Я бы поспорил…

– В городе полно ночлежек. Выбирай любую! – Он ненавидел этот день, ненавидел.

– Я выбрал. Мне больше нравится твоя. Санни.

– Прекрати это, Океан, – процедил Александр.

Океан схватил сумки.

– Брось, Санни. Где твой позитив.

– Океан…

– Я буду вашей дуэньей. Нехорошо, что вы живете здесь вдвоем. Что подумают люди?

– Океан!

– Снова будешь играть здесь в футбол? – Александр повернул голову – рядом с ним остановилась Нелли. Милая, улыбчивая – ему сразу стало спокойнее. Но ненадолго.

– Футбол? – Александр снова смотрел на Океана. – Ты играл в моем доме футбол? Так это ты разбил мое окно?

– Теперь мое.

«Чего?» – вопрошал он молча, окончательно сбитый с толку.

– Теперь я здесь живу…

– Гостишь!

– Вот! Ты уже согласен. Но не суть: к гостям отношение еще более трепетное. Так вот, теперь я здесь живу-гощу, а значит, так же являюсь хозяином дома, что в свою очередь означает: ты не имеешь права возмущаться, так как, получается, что я разбил свое окно. Кстати, ты его уже заменил. Молодец.

– Ты просто охамевший, – поражался Александр.

– Так-так-так, Александр, притормози. Ты начинаешь напоминать мне одного нам всем хорошо знакомого ferus. Не стоит. Тебе это не к лицу.

Океан направился к лестнице.

– Не беспокойся, Санни, я найду, где остановиться. Выберу самую лучшую комнату из всех имеющихся. – Резво перескочив ступени, он исчез в потемках дома.

– Санни? – улыбнулась Нелли. – Он называет тебя Санни?

– Замолчи, – отчеканил Александр. – Просто забудь, поняла? Ты этого не слышала.

– Хорошо-хорошо. – Нелли примирительно подняла руки и сделала шаг назад. – Я этого не слышала.

Александр выдохнул и пошел обратно в комнату отдыха. Отдыха! Кто еще этого не знает?

– Но вряд ли я забуду, – пробормотала Нелли, но ему хватило, чтобы услышать.

– Нелли!

– О, Боже! Да успокойся же ты, я почти забыла!

Звук впечатавшейся в стену двери стал закономерным завершением дня.

***

Ни единого свободного места – вечерами «Красная метка» пользовалась особой популярностью. Однако место имел страшный гомон, за которым не слышалось собственного голоса: люди общались, спорили, смеялись – люди прекрасно проводили время, что легко читалось по довольным лицам.

Совсем иные чувства испытывали рабочие бара, банально не успевавшие выполнять работу: Дмитрий разливать напитки, повара готовить блюда, а Ликерия в паре с Анитой, принимать и относить заказы – в данном случае о веселье говорить не приходилось. Уставшие, ослабшие, задерганные, с болящими ногами, спинами, головой – они не находили минуты перекусить. И что самое невыносимое, хоть помри – испытываемые чувства не должны были отражаться на лицах и лишать их внешнего радушия – приветливость в баре Зойла ценилась превыше всего.

«Красная метка» давно не являлась безлюдным заведением. Теперь большой поток посетителей, приходящийся, как правило, на вечер, считался для бара нормой, однако в зале по-прежнему крутились два официанта на смену. Они ни то, что зашивались – они воздуха набрать не успевали, чтобы хоть как-то подготовиться и броситься в пучину человеческих прихотей. Приходилось нелегко: в такие дни Ликерия все больше ценила тихие, спокойной рутиной наполненные вечера, теперь все реже случавшиеся в «Красной метке». Поэтому и думала: поговорить? Рассказать Зойлу, что требовалась помощь? Хотя он и так об этом знал. Даже обмолвился как-то, что подумывает о пополнении штата. Но тогда, где же они, где?.. представители пополненного штата.

Однако из любого нерушимого правила случались исключения. Время таких исключений настало для Ликерии сегодня.

Она наблюдала за быстрыми руками Дмитрия в ожидании алкогольных коктейлей, будучи довольна не прекращаемой суматохой. Да что там говорить: она радовалась, искренне радовалась такому обилию посетителей, поскольку те помогали ей забыться и не думать о неудачах, постигающих одна за другой.

Ликерия все же поддалась: поддалась сумасшедшему желанию и отправилась на поиски родителей. О чем сейчас и жалела.

Ликерия была отказником, ребенком, от которого родители отказались в больнице сразу же после рождения. Несостоявшаяся мать подписала необходимые документы и исчезла, словно ее и не было. А ребенок остался. Она осталась, и была направлена в детский дом.

На самом деле Ликерии в некотором смысле повезло. Не каждый отказник попадает в воспитательное учреждение на содержание государства. Зачастую они остаются в больницах, испытывая эмоциональный голод и дефицит внимания, даже такого редкого как в приютах, по причине нехватки этих самых приютов. А вот Ликерия попала и прожила в детском доме вплоть до своего совершеннолетия, и это повлияло на ее характер: именно там тяга к одиночеству стала ее лучшим другом, а в изображении фальшивых улыбок и сокрытии того, что творилось на душе, Ликерия превратилась в профи.

Только на этот раз милая улыбка не оказала нужного действа, и Ликерия не смогла ничего разузнать о своей предполагаемой матери. Директриса детского дома, в котором она выросла, и в который отправилась, отпросившись у Зойла, предварительно его обманув, информацию сообщать отказалась, что выглядело очень странно.

– Мы не имеем права разглашать конфиденциальные данные. Прости, Ликерия. – Однако сожалеющей совсем не выглядела. Напротив, разговаривала с ней так, словно Ликерия была чужой – посторонней, вражеской незнакомкой.

Дело в том, что отказники от сирот отличались тем, что родители первых были официально известны, из этого не делалось тайны. На самом деле, захоти Ликерия, давно могла бы выяснить всю интересующую ее информацию. Но она не хотела, не была готова. И вот тогда, когда она созрела, ей заявляют какую-то чушь.

Конфиденциальные? С каких это пор?

Ликерия была в замешательстве, и в первую очередь от того, с каким отчуждением с ней разговаривали. А как же обращение «Лика»? Ведь именно так в недалеком прошлом ее всегда называла директриса.

Однако ответов так и не добилась, ей все повторяли, что не имеют права. По мнению Ликерии, единственное, на что они не имели права, так это скрывать интересующие ее данные, о чем Ликерия директрисе и сообщила. Только результата это не дало.

– Теперь это закрытая информация, и сколько бы ты не пыталась выведать ее, ничего не получится. Поэтому лучше забудь об этом, тебе это не нужно.

Вот так за нее решили, что ей это не нужно.

Диалог оказался изматывающим и произошел неделями ранее, как раз тогда, когда она нашла избитого Зойла. Именно из Сальска она возвращалась – разбитая, подавленная, разочарованная, когда увидела обездвиженное тело. После стольких лет добровольного неведения она все-таки нашла в себе силы и смелость на серьезный шаг – заглянуть в глаза собственному страху, разузнать причины и, возможно, предпосылки своей ненужности кровной родне, однако в итоге осталась ни с чем. Столько труда и морально-истязающих уговоров, и что взамен?

Внутренняя пустота.

Ликерия предполагала, что ее родители сами не захотели распространяться личными данными. Да и были ли родители? Скорее только мать-одиночка, не способная прокормить ребенка – в благополучных, крепких семьях детей не бросают. Но почему ей пошли на встречу? Почему согласились сокрыть то, что скрывать не положено? Просто так ничего не делается – истина, которую Ликерии усвоить пришлось. Деньги? Откуда? А может, она вполне обеспечена? Да и вообще, ее ли это пожелание? Быть может, сейчас действительно не разглашают подобного рода информацию?

Ликерия была уверена, что больше не сунется в это дело, больше не будет такой сумасбродной, однако прошлым утром предприняла очередную попытку стать ближе к биологической родне: Ликерия позвонила в больницу, в которой родилась, чтобы, подняв архивы более чем двадцатипятилетней давности, выяснить личность матери.

Ликерию снова постигло фиаско, эмоциональный порыв себя не оправдал. Непродолжительное общение с женщиной-регистратором завершилось тем же, чем закончилась встреча с бессменной директрисой – ничем не завершилось. Внимательно выслушав Ликерию и поинтересовавшись ее полными данными, женщина вежливо попросила подождать, пока не соединит ее с нужным человеком. А спустя некоторое время не менее вежливо, но уже с заметным холодком, сообщила, что человека, в чьей компетенции ей помочь, на месте нет, но, если бы и был, оказать содействия не смог бы, поскольку они, медицинский персонал, не могут разглашать конфиденциальную информацию. Даже ей, отказнику, обладающему всеми законными правами на ее получение.

Немало сил и времени были потрачены Ликерией на отстаивание этих самых прав, поскольку подобные невнятные отговорки, призванные отделаться от нее, походили на вздор и лицемерие. Но, как и следовало ожидать, делу ее вдохновенные речи не помогли: перед Ликерией сухо извинились и положили трубку – еще с минуту она стояла, слушала короткие гудки.

Звонить повторно смысла нет, она уверена: нового, при всем желании, не услышит. Ликерия подозревала, что даже прибудь она в больницу лично, кроме пререканий с рядовой регистраторшей ничего не добьется, а к кому повесомей и на порог не пустят. Но причину происходящих странностей знать хотела. Почему все утаивают доступные когда-то сведения? Почему не желают помогать? Ей и без того тяжело окунаться в невеселое, «темное» прошлое, а эти препятствия, непрерывно возникающие, оптимизма не прибавляют.

Наконец, Дмитрий закончил смешивать необходимые ингредиенты, и два бокала «Пина колады» опустились на поднос. На поднос, заставленный салатами и бутылками пива, который и опереть-то некуда – стойка вся обросла посетителями. Прокручивая в сознании маршрут, предстоящий пройти до первого, а затем и до второго столика, Ликерия развернулась и начала закладывать небезопасные для жизни виражи.

Сосредоточенная на тяжелом предмете, но замечая все на своем пути, Ликерия двигалась легко и быстро, к этому времени изловчившись править своим телом в экстремальных, стрессовых условиях. Но одного посетителя не заметила – уткнулась в него подносом и едва того не лишилась: бутылки задребезжали, тарелки съехали в сторону, тогда как их содержимое оказалось под угрозой опуститься на грязный пол.

Ликерия засуетилась, страшась все испортить – расплескать, разбить, перемешать. Даже присела, чтобы удержать поднос. Результатом стали минимальные потери: она надеялась, что салат «Сицилия» душком рома отдавать не будет, а уж ананасовый сок в курино-ананасовом салате как-нибудь приживется.

А вот мужчина, преградивший дорогу, уходить с пути не собирался – он продолжал стоять, даже не пытаясь ей помочь.

Бросив вскользь извинения, Ликерия попыталась его обойти, но тут как ни кстати прошли мимо люди и оттеснили ее назад. Ликерия попыталась снова, вознамерившись обойти его с другой стороны – мужчина сместился в сторону, перекрыв и этот путь.

Он перекрыл ей путь? Или показалось? Ненормальные, конечно, ей встречались, таких при любой работе навалом…

– Прошу прощения. – Ликерия посмотрела на мужчину, не понимая, почему он до сих пор не отошел. Стремится навязать свою компанию? Тогда почему молчит? Ликерия торопилась, она не могла стоять так всю ночь: это он отдыхал и развлекался, она же пахала за троих. Однако, встретившись с ним глазами, быстро пожалела об опрометчивом поступке – лучше бы на него не смотрела.

Темный, напряженный взгляд. «Режущий», и от того отталкивающий. Ликерии захотелось затеряться в толпе.

Мужчина был рослым, крепким, плечистым, и одним только видом побуждал обойти его стороной. Но глаза пугали больше всего, поскольку рассказывали: поверяли ей страшные тайны и истории об их обладателе.

Ликерия мужчину знала, он уже к ним как-то приходил: насколько Ликерия помнила, в компании своего приятеля, не более улыбчивого, чем он сам. Она не могла не обратить на них внимания, хотя бы потому, что в обращении внимания на посетителей заключалась ее работа. Короткого осмотра хватило, чтобы понять, что обслуживать их Ликерия не будет: жизнь научила избегать подозрительных типов. А вот Анита, тут же к ним подлетевшая, напротив, только к таким и тянулась. Потому Ликерия заключила, что они с Анитой сработались, образовав, бесспорно, прекрасный тандем.

И вот сейчас Ликерия стояла напротив того, кого привыкла избегать. Ни намека на хорошее расположении духа, лишь пронзительный взгляд, которым одаривают подлецов и преступников. Нужно уходить, пока не наработала себе проблем.

Ликерия хотела проскочить, когда внезапно подалась вперед – кто-то толкнул ее в спину, что при таком столпотворении неудивительно. Она уперлась в мужскую грудь и едва не расплескала коктейли окончательно, когда почувствовала: предплечье сжала крепкая рука, которая помогла устоять на месте.

Ликерия подняла глаза – по телу пробежала беспокойная дрожь. Уходить, быстрее уходить – сознание повторяло как мантру.

Она отстранилась. Руки давно как немели от тяжести.

– Могу я пройти? Я должна работать. – Ликерия сдержала раздражение – хамить нельзя, клиент всегда прав.

– О! Ты снова пришел! – Анита. Из ниоткуда материализовалась Анита и, сияя ярче лампы, положила руку на мужское плечо. – Я так ждала твоего звонка! Почему не звонил?

Мужчина на нее не взглянул.

– Был занят. – Он киллер. Перед ней стоял киллер, потому как так разговорили только киллеры – коротко, безэмоционально, нижайшим тембром. И неважно, что ни с одним из них в жизни Ликерия не встречалась, она все равно знала, что так говорили только они.

– Ох, а сейчас занята я. Ты только посмотри на это? – и махнула на зал рукой.

Ликерия очутилась в дешевом ужастике. Что творила Анита. Зачем с ним общалась. Да с такой фамильярностью. У него же на лице написано: закоренелый преступник. Зачем к таким лезть? Ее, конечно же, тянуло к плохим парням, но хоть какая-то фильтрация происходить должна? А он, ко всему прочему, даже внимания на нее не обращал. Такое пренебрежение, а она будто не замечает. А может, действительно не замечает?

– Пойдем, Анита, нам нужно работать. – Ликерия попыталась увести Аниту, совсем непритязательную в выборе мужчин.

А та словно только что ее заметила.

– Лика? – удивилась вяло. – Разве не видишь, ко мне пришли? Иди, тебя заждались. – И снова повернулась к мужчине.

– Ты нашла не лучшее время для бесед. Нас ждут клиенты. – Временами Анита жутко ее бесила, и такие времена случались все чаще.

– Вот и иди. – Теперь к ней даже не обернулись.

Ей захотелось запустить в нее до боли осточертевшим подносом. Как же она не любила ее глупое высокомерие! Ликерия вообще ее не любила! Но терпела, поскольку приходилось с ней работать.

А внешне сохраняла спокойствие – все та же постоянная практика. Даже улыбнуться сумела, а после ринулась относить заказ. И неважно, что едва не вывихнула плечо, толкая приросшего к полу субъекта. Главное, покинула сводящую с ума компанию, которая явно друг друга стоила.

– Такая зануда… – услышала вслед.

«Потаскушка», – подумала Ликерия и тут же устыдилась. Мысль мелькнула в сознании помимо ее воли.

Вот так на нее обычно действовали глупые женщины и самовлюбленные мужчины.