Сын Авонара

34

Когда Жиано вслед за своим пленником исчез во тьме, Мацерон и его воины начали устраиваться в пещере на ночь, расстилая одеяла, передавая по кругу еду и устанавливая очередность дежурств. Желтолицый молодой человек, несущий за меня личную ответственность, ослабил веревки настолько, чтобы я могла сесть на пол. Слабая улыбка играла на его костлявом лице, он облизывал пухлые губы. Снова проверяя веревки и узлы, он погладил жесткими пальцами мои руки, и через миг эти пальцы были повсюду. Я едва не прослезилась от счастья, когда Мацерон позвал его.

Я приказала себе спать. Больше делать было нечего, только скорбеть, а скорби было слишком много: Роуэн, Келли, Паоло, Якопо… Мысль о них была невыносима. И проклятый дурак Баглос. Земля и небо, какой слепой я была. Он был привязан своей клятвой дульсе к тому хозяину, который, по собственным словам Баглоса, однажды уже чуть не убил принца. Верный предателям дар'нети, он мечтал принести в жертву принца, которого они же и лишили силы, и мой собственный обыденный мир ради спасения своего драгоценного города. Баглос, должно быть, испугался, что слова Дассина выдадут его. Не он ли позвал головорезов Мацерона в травную лавку, послужил причиной смерти Селины и раны Тенни? Он выбежал из комнаты, когда Дассин заговорил, а потом так испугался, когда в ране Тенни оказался яд зидов. Я сожалела о смерти Баглоса, мне хотелось обличать предателя.

Но моя злость быстро испарилась. К чему? Может быть, стоило позволить Баглосу осуществить его замысел. Может быть, Д'Нателю лучше было умереть от руки слуги, чем от руки врага. И Мост погибнет.

За тайной и горем скрывалась история заклятия и предательства из другого мира. Поверила ли я бестелесному голосу, который утверждал, что судьба гондеев станет и судьбой моего мира? А если поверила, волнует ли меня это? Как долго меня не волновало ничто и никто на земле. Но, закрывая глаза, я видела Паоло, обнимающего конскую морду, голову Келли, лежащую на коленях покойной прабабушки, глаза сожалеющего о прошлом Грэми Роуэна, широко раскрытые от изумления, смеющегося Якопо, помогающего мне ухаживать за огородом и отдающего людям за их старье много дороже, чем оно стоит, потому что эти деньги нужны другим гораздо больше, чем ему… как много в мире хорошего… и я знаю, что меня это волнует. Только теперь уже слишком поздно.

Среди ночи замелькали факелы, зазвучали голоса, послышалось позвякивание упряжи, означающее прибытие нового отряда. Все происходило у входа в пещеру, далеко от того места, где сидела я, и плотная тьма поглотила пришедших раньше, чем я успела увидеть их или услышать. Тело Баглоса лежало шагах в десяти от меня, пока двое людей Мацерона не решили, что оно мешает, оттащили и бросили под колоннадой.

Ужасная ночь продолжалась.

Прошел час с последней смены караула, большая часть факелов погасла. Храп рокотал по пещере, но меня сон избегал. Когда я закрывала глаза, то видела голову Якопо с широко распахнутыми глазами, плачущего Баглоса, Д'Нателя, старающегося разглядеть меня, когда его утаскивали в темноту. Заведенные назад, руки и плечи затекли от неудобного положения, мышцы живота и груди болели так, что вдохи давались с трудом. Пальцы тоже онемели, поэтому, когда кто-то затеребил веревки, которыми меня связали, я не сразу это заметила.

Уверенная, что это желтолицый явился, чтобы возобновить свои сладострастные ощупывания, я попыталась закричать, но узкая холодная ладонь зажала мне рот. Когда мои руки оказались на свободе, я развернулась, царапая того, кто так крепко меня держал. Вся моя злость и горе ушли в сопротивление, но в затекших руках не было силы, а у моего маленького и жилистого врага, кажется, было четыре руки. Вскоре я поняла, что злодеев двое: один обхватил худой рукой мое горло и больно вцепился мне в волосы, помощник схватил меня за руки и помогал тащить в темноту вниз, по черному лестничному пролету.

— Может, прекратишь? — сердито прошептали мне на ухо. — Хочешь, чтобы все сбежались? Если обещаешь не вопить, можешь идти сама. Обещаешь?

Я энергично закивала головой. Но мой противник был неглуп. Не успела я раскрыть рот, чтобы завопить, как рука снова зажала его и злодей завернул мне одну руку за спину так, что плечо едва не выскочило из сустава. Меня поволокли по каменному переходу и втащили в комнату, слабо пахнущую лошадьми. Дверь захлопнулась за мной, я развернулась и попятилась в темноту.

— Посвети нам, мальчик, — произнес голос прямо передо мной, женский, задыхающийся. — Пусть она посмотрит, кто здесь, а то снова начнет орать.

Желтоватый огонек немного разомкнул темноту, с шипящей лампы сдернули черную тряпку. Запыхавшаяся Келли стояла, привалясь к стене, откидывая с лица растрепанные волосы и потирая руку, которую я трижды успела укусить. Сидящий на корточках Паоло улыбался, несмотря на глубокую царапину на щеке. А в углу на куче древней соломы сидел бледный, но улыбающийся Грэми Роуэн. Рубаха была спущена с одного плеча, а бок замотан окровавленными бинтами.

У меня не было слов.

— Кажется, она не хотела, чтобы ее выручали, — заметила Келли. — Я думала, придется ее поколотить, чтобы она заткнулась. Хорошо, что мальчик пошел со мной.

— Но я думала… — Какая же я дура. — Один человек там наверху… Вы все…

— Даже я не сопротивлялась, когда меня спасали. — Девушка не обращала внимания на мое замешательство.

— Это точно, — шепотом заметил Грэми. — Лучшее, что я сделал за свою жизнь. — Он неловко зашевелился, и Паоло заковылял поддержать его плечи.

— Они сказали, что вы мертвы, — пояснила я. Смахнув с глаз первые в новой жизни слезы, я пожала маленькую крепкую ручку Келли, пробежала через комнату и взъерошила волосы покрасневшего Паоло. Потом опустилась на колени перед Роуэном, схватила его за руку и приложила к своему лбу, голова шла кругом от радости, что все трое — не наваждение. — Как вы сюда попали? Что с вами было?

— Мы должны были умереть, но она…

— Если не возражаешь, я сама расскажу, — перебила Роуэна Келли. — Ты никогда не поправишься, если не будешь сидеть спокойно и держать рот на замке. Я ничем не смогу тебе помочь.

Роуэн слабо улыбнулся, пожал плечами и закашлялся. Паоло взял флягу с водой и помог шерифу сделать глоток.

— Мы почувствовали их приближение с наступлением ночи, — говорила девушка. — Злобное, заползающее, мне казалось, у меня в голове пауки. Мальчик рассказал нам, о чем говорил коротышка, и мы старались не выезжать из-под деревьев, насколько это было возможно. Но долина сужалась, в темноте мы ехали медленно и решили подняться и ехать по кромке долины, где путь был лучше. То есть я решила. Грэми считал, что это опасно, но мы поднялись. И угодили прямо к ним. Мальчик был сообразительнее, он нырнул за скалы, прежде чем его заметили, а я попалась. Грэми свалял дурака, пытаясь биться с ними в одиночку. Его насадили на лезвие. Они решили, что он мертв, ну и я тоже, — Келли посмотрела на шерифа сверкающими глазами, — но он оказался упрямым и гордым и отказался умирать, как сделал бы любой разумный человек. Перед рассветом, когда мерзкие жрецы наконец оставили попытки расколоть мой череп изнутри, они с Паоло явились на помощь. Грэми едва держался в седле.

Келли оборачивала вокруг пальца завязки небольшого, размером с ладонь, мешочка.

— Мы бы не уехали далеко с таким больным, поэтому спрятались в скалах. Эти черти так хотели схватить принца, что мне показалось, нас могут оставить в покое. С первыми лучами солнца я пошла искать травы для раны Грэми и нашла этих негодяев, обшаривающих холмы в поисках нас. И тогда… Есть одно растение, астемия. Если пожевать его корень, сердце начинает биться так медленно, что можно симулировать смерть. И я заметила это растение, собирая другие. Я дала Грэми и мальчику астемии, испачкала нас всех кровью Грэми, а потом пожевала корень сама. К тому времени, как его действие прекратилось, проклятые жрецы уже уехали, а мы остались живы.

— И вы поехали за нами сюда. Наверное, лучше бы вы избрали иной путь.

— Тот человек, шериф, это он поджег лавку и убил мою бабушку. А Грэми сказал, что видел, как этот Баглос разговаривал с ним перед нападением. Раз ты сказала, что он связан с принцем клятвой, Грэми считал, принц должен все знать. Но увидев, как шериф едет за вами вместе со жрецами, мы решили, что коротышка не принесет вам ничего хорошего и лучше вас предупредить. Кажется, мы опоздали. Принц мертв?

— Схвачен. Зиды что-то готовят на утро.

Роуэн прислонился к стене и закрыл глаза.

— Простите, от меня теперь мало толку, — произнес он, задыхаясь. Его прерывистое дыхание — он удерживал вдох и выдыхал только тогда, когда не мог больше терпеть, — выдавало, насколько серьезна рана. — Несколько часов сна, потом Келли разбудит меня. Мы освободим его.

Келли склонилась над шерифом и легонько похлопала его по щеке, заставив открыть глаза.

— Не смей спать, пока не примешь этого. — Она достала из своего маленького мешочка три-четыре небольших листа и растерла их в пальцах, велев Паоло плеснуть в кружку немного вина. Размешав листья в вине, она дала питье Грэми. Он почти сразу же провалился в сон.

— Ему совсем плохо, — произнесла я. Руки Роуэна пылали.

— Я говорила ему, мертвый он никому не поможет. — Келли смочила водой кусок ткани и обтерла лоб Роуэна. — Но он решил, что мы можем тебе пригодиться, а он теряет свою рассудительность, когда речь заходит о тебе. К тому же он убежден, что я испытываю сентиментальное желание спасти свой народ.

— Дассин сказал, последствия будут ужасны, если мы позволим разрушить Мост. Как ты думаешь, это правда? — Я очень нуждалась в помощи Келли.

— Я лишь хочу выбраться отсюда и чтобы меня оставили в покое. — Девушка убрала мешочек с травами обратно в карман кожаных брюк. Она кивнула Паоло, и они вдвоем осторожно уложили Роуэна на солому. Паоло подложил ему под голову свернутый плащ.

— Нам необходимо освободить его, Келли. Они хотят его убить. Даже если тебе все равно, он ведь может помочь Роуэну. Я не знаю всех его талантов, но он маг, чья сила увеличивается день ото дня. Нам необходимо…

— Я в любом случае тебе помогу, — перебила девушка, поднимаясь и поправляя перевязь. — Мы и так уже зашли слишком далеко, но не продвинемся дальше, если не будем осмотрительны. Извини, если я не доверяю тебе заботы о нашей безопасности.

— Что ж, хорошо. — Я вскочила на ноги, позабыв усталость. — Нам нужно отнести ему одежду и оружие, какое сумеем достать…

Мы взяли три ножа, два меча и черный плащ Роуэна. Келли оставила свои травы Паоло, рассказав, что делать, если шериф проснется от боли или жара. — Бьюсь об заклад, принц его вылечит, — заявил паренек.

— Мы о нем позаботимся, — сказала Келли, набрасывая на спящего свой плащ. — А теперь прикрой лампу, пока мы не выйдем.

Когда глаза привыкли к темноте, мы с Келли выбрались из чулана и поднялись по лестнице, ведущей обратно в пещеру.

— Найти принца будет легче, если у меня будет какая-то его вещь, ты знаешь, — зашептала Келли.

— Если никто не забрал, вещь есть…

Мы крались по темной колоннаде, пока не наткнулись на тело Баглоса. Узел дульсе был брошен поверх него. Я развязала его. Никто не удосужился забрать серебряный кинжал Д'Арната.

Я отдала Келли оружие и ждала, прикусив губу, пока она творила свою магию. Когда Келли отдала мне кинжал и указала на винтовую лестницу, я, зажав кинжал Роуэна в руке, сунула оружие в свои ножны. Мой собственный нож зиды отняли.

Келли заскользила по темной пещере и вверх по лестнице. На каждой площадке она на миг замирала, прежде чем снова двинуться наверх. Я шла вслед за ней. Слабый свет пробивался из ниши в третьем ярусе. Из темноты рядом доносились голоса. Келли потянула меня в противоположную сторону, и мы приблизились к источнику света, обойдя пещеру по кругу. На полу перед лампой сидел человек, два темных силуэта возвышались по сторонам запертой двери. Мы подобрались ближе и вжались в темный дверной проем одной из соседних комнат.

— …не верить никому, кто прячет лицо, — бормотал человек с хриплым голосом.

— Приказ есть приказ, — возражал второй. — Мы бывали и в более странных компаниях.

— Не помню когда. От этого места меня бросает в холодный пот. Ты видел жреца, того, который не прячет лицо? Я думал, что я уже покойник, когда он взглянул на меня… или он покойник.

— Я тоже, — подхватил третий голос, молодой и испуганный. В свете лампы вырисовывался юношеский профиль. — И я все время слышу что-то. Похоже на голоса, только никого нет. Когда мы шли мимо озера… все эти птицы… Я никогда не любил птиц, особенно тех, которых нельзя увидеть. А ты видел каких-нибудь птиц, Дирк?

— Просто выполняйте свой долг, — сказал второй стражник. — Рот на замок, глаза открыть, а мнения держать при себе. Я не верю этим тварям внизу ни на грош.

Значит, это новый отряд. Не люди Мацерона.

— Кто же этот пленник, что всем задал столько работы? — поинтересовался хриплый голос.

— Не наше дело. Его светлость сказали, он как следует связан. Если мы не упустим его, уже завтра уедем отсюда.

«Его светлость…»

Келли приблизила рот к моему уху.

— Он в комнате через три шага отсюда. Я отвлеку их. Если не сумеешь освободить его через четверть часа, оставь, мы придумаем что-нибудь еще.

Я сжала ее руку, давая знать, что все поняла, и она исчезла в темноте. Шепот и бормотание неслись отовсюду. Я вжалась в дверь. Прошел миг, в воздухе появился зеленый огонек и поплыл по коридору.

— Крипе, что это? — выдавил хриплый голос.

— Пойди выясни.

Не успел звук шагов исчезнуть вместе с зелёным огоньком, как зазвучал новый голос.

— Дирк! Сейчас же вниз! Приказ его светлости. — Голос мужской, и невозможно понять, откуда он исходит. Я недооценивала таланты Келли.

Главный стражник разразился бранью.

— Тебе придется остаться, Риго. Не сходи с этого места. Случись что с пленником, и мы пойдем на корм червям. — Стражник пробежал по коридору и исчез на лестнице.

У молодого солдата не было шансов. Горсть мелких камешков заскакала по полу галереи, и его фонарь задуло порывом ветра.

— Кто здесь? — спросил он дрожащим голосом. Казалось, он не старше Паоло.

Призрачный смех, еще одна горсть камней, и легкие шаги зазвучали в галерее. Молодой солдат лишь секунду поколебался, прежде чем броситься бежать за ними.

Как только он исчез, я вскочила и распахнула тяжелую дверь. Стены пустой комнаты излучали собственный свет. У дальней стены висел принц, его ноги были разведены в стороны и привязаны серебристой веревкой к недавно вбитым в камень столбам. Руки притянуты к деревянной балке над головой, весь вес ему приходилось держать на пальцах ног. Серебристая веревка, обвитая вокруг шеи, была отдельно привязана к крюку в стене. Принц был совершенно неподвижен, даже едва дышал. Лишь мелкая дрожь в ногах выдавала, что он жив.

«Сейри…»

Могу поклясться, кто-то позвал меня по имени. Но кляп по-прежнему во рту у принца.

— Тише, — зашептала я. — Я пришла за тобой. — Я вынула кляп, сняла с глаз повязку и дотронулась до петли на шее, привязанной к крюку. Пока он моргал и старался отдышаться, я нагнулась, чтобы осмотреть веревки на ногах.

Подавив кашель, он хрипло зашептал:

— Ты еще не устала спасать меня?

— Бросать поздно. Если мы сумеем вызволить тебя, будет время подумать, что здесь нужно сделать. Ты сможешь вернуться, когда будешь готов. — Я не осмеливалась взглянуть ему в лицо. Я твердила себе, что не хочу смутить его, ведь он без одежды, и что только страх быть застигнутой на месте преступления заставляет мои руки так дрожать. Но было что-то еще. Его окутывало заклятие более сильное, чем раньше.

— Я смогу перерезать веревку? — спросила я. Серебристые путы глубоко врезались в плоть, оставив сочащиеся порезы и царапины. Его ноги дрожали от напряжения, он старался не двигаться, чтобы не ухудшить своего положения.

— Если только это будет простой нож, а не заговоренный. Я несколько раз пытался освободиться и магией, и просто так, но лучше бы я этого не делал.

Было почти невозможно подсунуть под путы тяжелый нож Роуэна; перепиливая веревки, я понимала, что боль должна быть ужасна.

— Как мне не хочется причинять тебе страдания.

— Я не жалуюсь. Правда. — Но голос его звучал натянуто, он пробормотал проклятие, когда я перерезала первую веревку и сняла ее вместе с полоской почерневшей кожи. Он со стоном переставил освобожденную ногу, более уверенно опираясь на нее.

Со второй ногой все оказалось еще сложнее. Она почернела и раздулась, я ощущала, как сильно затянута веревка. Ушло много времени, а его руки по-прежнему связаны. «Дура, почему ты не начала с рук?» Где же стражники? «Ура! Ноги свободны!»

Я с трудом дотягивалась до рук. Они намотали пять веревок между его запястьями и балкой. Пять узлов, каждый придется разрезать по отдельности. Я нервно дернулась, едва не срезав кожу, мне показалось, кто-то подходит к двери. Но это стучало мое сердце. Три веревки долой. Четверть часа, сказала Келли. Откуда мне знать, сколько времени прошло? Еще одна веревка. И последняя.

Когда мы сняли серебристую путлю с его шеи, я протянула принцу плащ Роуэна, сняла с себя тяжелую перевязь шерифа, держа ее наготове.

— Может быть, хоть в этот раз одежда на тебе уцелеет.

— Обещаю, что не стану швырять ее к твоим ногам, — ответил он, разворачивая плащ. Он просунул руки в рукава, плотно обернул его на талии и подпоясался перевязью. Я отдала его кинжал, клинок Д'Арната.

Когда мы вышли в темную галерею, я решила, что нам везет, а когда мы без помех добрались до лестницы, я подумала, что еще есть надежда. Но когда я шагнула на первую ступень, принц поймал мою руку и удержал меня.

— Я не могу идти с тобой, — сказал он. Тьма скрывала его лицо. — Хотя все мое существо мечтает последовать за тобой, я должен идти наверх.

— Нет. Конечно же нет…

Он приложил палец к моим губам.

— Нет слов, чтобы отблагодарить тебя за все. Ты кормила меня, нянчилась со мной, исцеляла, оберегала от всего на свете, показала мне этот мир, научила жить в нем и отдала часть себя, которая навечно останется со мной. Но для меня настало время идти одному. Я смог поразмыслить этой ночью. Когда я понял, что лучше не двигаться, если мне дороги собственные конечности, я не знаю, как это объяснить, мой разум покинул тело…

По мне пробежали мурашки.

— Можешь не объяснять.

— Жиано много раз повторил, что моя смерть на Мосту уничтожит его, но, кажется, это произойдет, если я позволю связать себя и заколоть, словно овцу. Разгадка так проста, я не понимаю, почему она казалась сложной. Кто-то придет сражаться со мной, бросит мне вызов. Если я не смогу ответить на вызов на Мосту, клятва Д'Арната будет нарушена, поэтому-то зиды и хотели, чтобы я был связан… или бежал. Не моя смерть погубит Мост, а мое поражение. Никто не думает, что я способен, что я захочу, окажусь достаточно сообразительным и разгадаю их уловку. Я должен там быть, и я должен сражаться. Этого будет достаточно. Это все, что я умею делать.

— Значит, ты пойдешь к Воротам и будешь ждать их.

— Ты дала мне шанс.

Что тут сказать. Это его Мост, его битва, его выбор. Если я начну говорить, будто необходимо нечто большее, чем смутные подозрения, чтобы подвергать себя смертельной опасности, сюда сбегутся все. Я сделала все, что в моих силах, привела его сюда, а то, что мне невыносимо больно расставаться с ним, никак не относится к делу.

— Будь осторожен, Д'Натель. — Я с трудом выговаривала слова.

— И ты, моя госпожа. — Он поцеловал мне руку здесь, в ночи, посреди Виттор Эйрита. — В этой тьме нет демонов, — сказал он. — Не стоит бояться. В тебе столько красоты, столько света. Ты прогнала тени и вернула мне жизнь.

Я не слышала, как он ушел. Но моя рука пылала огнем, его слова повисли в воздухе, словно хвост кометы, — «…в этой тьме нет демонов…» Где он нашел эти слова? Слова, примечательные не только своим звучанием, но и тем, что они были произнесены в другое время, другим голосом, успокаивающим мои страхи. Откуда он узнал, что я боюсь темноты? Я никогда не рассказывала ему об этом, однако в туннелях под горой Кассариан, в темноте долины…

Мои ноги опустились на следующую ступень винтовой лестницы. Казалось, жар в руке и отзвук его слов разрушили барьеры здравого смысла, высвободив поток вопросов, от которых я отмахивалась, находя их слишком нелепыми, слишком сложными, слишком невнятными, чтобы задумываться.

Что имела в виду Селина, говоря, что этого человека привело ко мне чудо? Почему старая Целительница радостно смеялась, умирая? Почему Тенни цеплялся за Д'Нателя в бреду лихорадки? Почему принц прибился ко мне… словно разбитый бурей корабль, идущий на свет маяка безопасной и знакомой гавани?

«Ты будешь маяком светить мне…»

Тело дрожало от мыслей, расцветающих во мне, словно летние костры. Разум отказывался верить в абсурдные догадки, приобретающие все более четкие очертания. «Невозможно. Неубедительно. Бред».

Мне на плечо опустилась тяжелая рука.

— Ты спятила? — яростно шептала Келли мне на ухо. — Ты ненормальная. Любой негодяй может увидеть тебя здесь. Пойдем-ка в другое место.

Я позволила Келли вести себя. Я не могла даже сообразить, где мы.

— Солдаты вернулись раньше, чем ты освободила его? Он все еще в плену? — заговорила Келли, когда мы оказались на галерее второго яруса.

— Нет, все прошло на диво удачно. — Я с трудом сосредотачивалась на ее словах из-за царившего во мне сумбура и огня, пылающего на руке.

— Так где же он?

— Ворота. Он пошел к Воротам ждать их…

Я схватила ее за руки, поняв, что нужно делать.

— Келли, ты должна отвести меня назад. — Теперь я тащила ее вниз по лестнице.

Мы дошли до следующего поворота, и она застыла.

— Что ты сказала?

— Они еще не обнаружили мое отсутствие. Веревки все еще там. Отведи меня назад.

Я снова вцепилась в нее, но она уперлась.

— Ради всего святого, зачем?

— Потому что я должна узнать. Не могу объяснить. Я должна быть у Ворот утром, а в той комнате негде спрятаться. Жиано захочет, чтобы все видели его триумф. Он возьмет меня. Прошу, Келли. Отведи меня назад.

— Ты ненормальная.

Я оставила ее и помчалась вниз по лестнице. Келли бежала за мной вдоль темной стены пещеры, пока мы не оказались у колонны, к которой я была привязана. Пошарив в темноте, я нашла длинную веревку. И впихнула ее в руки Келли.

— Ты уверена?

— Совершенно. Может, это спасет и вас троих. Вы затаитесь, пока не станет ясно, выиграли мы или проиграли, а они не будут знать, что вы здесь. Быстрее. Умоляю.

Я обхватила колонну руками, не обращая внимания на боль в плечах, на растянутые связки, на веревки, впивающиеся в ободранные запястья. «О святые боги…»

— Надеюсь, ты понимаешь, что творишь, — шептала Келли, затягивая последний узел.

— Будь уверена, Келли.

Девушка положила руку мне на плечо и беззвучно растворилась во тьме.

Следующие часы я старательно вспоминала все, что произошло со дня Солнцестояния. Когда я впервые это почувствовала? В доме Ферранта, когда он вышел из темноты проверить, все ли со мной хорошо? Я почувствовала запах роз и решила, что он мне приснился. В лесу под Фенсбриджем, когда от его смеха забурлила кровь? Я обозвала себя похотливой дурой. Или уже в тот день, когда он всадил нож в камень и я ощутила в воздухе дрожь заклятия? Тенни понял это во время болезни, а я сказала, что это бред. Небесные звезды, он же назвал гнедого Солнечным Светом. По-валлеорски солнечный свет значит «карилис», и лишь одна лошадь на моей памяти носила имя валлеорской горы, рядом с которой стоял погибший Авонар.

Неудивительно, что те истории, которые я рассказывала ему на руинах замка, больше походили на его воспоминания, чем байки Баглоса. Я не могла избавиться от неправдоподобного, невероятного, бредового убеждения, что это и были его воспоминания. Наперекор здравому смыслу человек, появившийся из ниоткуда на хребте Браконьера, человек, сидящий наверху в комнате с огненной завесой, готовый предотвратить гибель мира, был Кейрон.