Судьба самозванки

Двадцать шесть

Найт

У меня начинается бред. Потеря крови слишком большая для моего, и без того ослабленного, состояния.

Они высасывают из нас энергию, а вместе с ней и наши дары. Они не могут забрать все, кровь в наших жилах ‒ не единственное место, где живет королевская магия, но они знают это, так же как знают, что никогда не смогут победить нас до конца. Они не смогли победить нас даже в самом слабом состоянии, но именно для этого нужны цепи адского пса моего отца.

Если бы он знал, что эти люди будут использовать это против его наследников, он бы оторвал им конечности одну за другой, и только когда их семьи будут лежать мертвыми у их ног, а от их существа останется только голова на туловище с медленно бьющимся сердцем, он прикончил бы их.

Если бы он прожил достаточно долго, чтобы стать свидетелем предательства своего собственного наследника, он бы убил и ее тоже.

Я собираюсь убить ее.

Как, черт возьми, она вообще жива?

Лондон отослали, она ушла, забрали у меня и из ее дома, а затем убили… и все из-за нее. Моя собственная гребаная кровь. Моя тройняшка.

Она будет умирать медленно. Мучительно и публично.

Голова снова болит, и я сжимаю челюсти, глядя на братьев. Они в том же состоянии, что и я ‒ ножи, вонзенные в их плоть; кровь, пролитая у их ног.

Совет хочет нашей смерти.

Они хотят Рат для себя, и когда я смотрю на братьев, зная, что сестра помогает врагу, что она тоже враг, я боюсь, что это именно то, что они получат.

Огонь горит повсюду вокруг меня, охватывая улицы и окутывая меня клубами черного дыма. Сначала я задаюсь вопросом, не те ли это, кто наблюдает свыше, не этот ли дым ли наши предки которые пришли защитить нас, но когда густое облако подкрадывается ближе, лишая меня чувств, я знаю, что ошибаюсь.

Но я Одарен, принадлежу к королевской семье. В моих венах течет кровь Деверо.

Огонь не может убить меня, а дым не может заманить в ловушку, поэтому я продвигаюсь вперед, перешагивая через пламя. Сила бурлит в груди, кружась и рыча, но когда она достигает поверхности, ее дергают за цепь.

Цепь, которую невозможно разорвать.

Замок, который невозможно взломать.

Только у одного человека есть ключ, чтобы освободить меня, и я довел ее до смерти.

Я убил ее.

‒ Ты пытался.

Мои мышцы застывают, пламя вокруг меня ‒ ревущее и яростное, но дым поднялся выше в воздух, позволяя видеть сквозь красные и синие всполохи.

Белый ‒ это то, что я нахожу.

Один проблеск.

Длинный, гладкий и дующий, а затем черные глаза встречаются с моими.

Мое сердце подпрыгивает, возвращаясь к жизни, будто в него ударила молния.

Я пытаюсь подбежать к ней, но это только отталкивает ее еще дальше.

Как я это сделал.

Все, что я сделал, это оттолкнул ее, поэтому я замираю на месте, чтобы посмотреть, что она сделает, когда у нее будет выбор. Убежит ли она и никогда не оглянется?

Лондон ухмыляется, языки пламени мерцают на ее лице, вены на шее пульсируют, когда появляется чернота, стекающая по ее конечностям, как перекрученный шпагат и порванная паутина.

Она великолепна… И направляется прямо ко мне.

Она подходит ближе, и языки пламени склоняются перед ней, превращаясь в ничто иное, как в слабое мерцание, целующее ее ноги.

Связь вырывается из теней моей души, буквально умирая от потребности в ней, и моя нога движется вперед, прежде чем я осознаю, что двигаюсь.

Огонь шипит, ища возмездия за мой поступок, и плавит плоть вокруг костяшек пальцев, пока от них не остаются одни кости. Он кружится вокруг нее, защищая ее, и развевает ее волосы, обволакивая ими ее губы.

Она улыбается, и это, как удар мечом по позвоночнику.

Чертовски изменяющий душу.

‒ Детка?

Я задыхаюсь, мотая головой справа налево, пока зрение не проясняется.

Двери распахнулись, и можно почувствовать силу, витающую в воздухе.

Они делают из этого шоу, скорее всего, передадут это народу Рата в качестве предупреждения или замаскируют ложь, чтобы уничтожить наше имя.

‒ Они идут за нами, ‒ голос Крида глухой, но сильный. ‒ Если у тебя появится возможность, воспользуйся ею. Несмотря ни на что.

Неважно, что это Темперанс, говорит он, на самом деле не произнося этого вслух.

‒ А если открытия не будет? Если они все продумали, и это, черт возьми, все. Конец эпохи. Смерть нашей династии.

Падение Темной Короны.

Крид кивает, глядя на каждого из нас, его глаза останавливаются на мне.

‒ Тогда мы увидимся в следующей жизни.

Мы обращаемся друг к другу, слова, которые нам не нужно произносить вслух, проходят сквозь нас.

По крайней мере, мы умрем вместе.

Мы ждем.

Сначала в комнату вкатывается голова, а затем по коридору разносится мягкий стук сапог.

Сердце, блядь, подпрыгивает, когда Лондон прогуливается с окровавленным кинжалом в одной руке и тащит тело в другой.

Она опускает ногу охранника, и он тут же пинает ее.

Его глаза становятся белыми, и я открываю рот, чтобы предупредить ее, но прежде чем цвет достигает его зрачков, из темного коридора по воздуху летит кинжал, вонзаясь прямо ему в горло.

‒ Спасибо, ‒ бросает она через плечо, и женский голос отвечает:

‒ Они там?!

Ледженд дергает за свои цепи, в его груди раздается глубокий гул.

Крид и Синнер находятся в состоянии повышенной готовности.

Но я могу только смотреть на девушку передо мной. Ее глаза находят мои и удерживают, и это совсем, как в моем кошмаре ‒ она именно такая, какой я ее видел.

Морозные волосы и большие черные глаза, вены, протянувшиеся по ней, как пепельные татуировки на коже.

Она чертовски красива, но она не красавица.

Моя девочка, моя пара… она худшая из них всех.

‒ Мой маленький Демон.

Ее глаза сияют от моих отрывистых слов, и связь вспыхивает в моей груди.

‒ Я должна прикончить тебя сама, ‒ она подкрадывается ближе и не останавливается, пока не оказывается прямо передо мной.

Мои глаза обводят каждый дюйм ее лица, и моя холодная кожа согревается.

‒ Но…

‒ Но королева никогда не смогла бы убить своего короля, ‒ ее тон мягкий, но сильный.

Я дергаю за цепи, желая обхватить ее руками, но все, что происходит, ‒ это шок, растекающийся по моему организму.

Конечности Лондон трясутся от гнева при этом звуке, ее глаза устремляются к мощным ограничителям.

Она тянется к ним, но я отдергиваю руку.

‒ Нет! ‒ я хмурюсь, слишком слабый, чтобы двигаться, когда она просто снова приближается. ‒ Это проклято.

Лондон ухмыляется, беря веревку адского пса в кулаки.

‒ Я тоже.

Ее голова откидывается назад, рот открывается, и мы с братьями разинули рты, когда густой серый туман вырывается у нее изо рта.

‒ Демонический дым, ‒ благоговейно выдыхает Крид. ‒ Он живет внутри нее. Каким образом?

Он качает головой, и мы пялимся на чертовски великолепное маленькое создание перед нами. Мое создание.

Мое гребаное будущее.

Вены на ее предплечьях проступают сквозь кожу, длинные шрамы в тех местах, где она порезалась, блестят.

Туман расползается по комнате, заключая меня и моих братьев в объятия. Красные веревки становятся синими, затем черными, а после превращаются в пепел, и нас опускают на пол. Слишком слабые, чтобы стоять, мы падаем там, разминая конечности и прислушиваясь к бойне прямо за стенами.

Лондон пришла не одна.

Она падает к моим ногам, беря мое лицо в ладони.

‒ Они приближаются. У нас всего несколько минут.

Она кивает, а затем опускает мою голову себе на шею.

Я не колеблюсь. Я вонзаю клыки и пью, ее кровь зажигает мои внутренности, как никогда раньше. Она задыхается, но прижимает меня ближе, шепча:

‒ Синнеру нужна энергия, ‒ говорит она мне.

Она не то чтобы спрашивает, но хочет убедиться, что я не собираюсь с ней спорить по этому поводу. Если бы я это сделал, она могла бы просто убить меня, потому что эта гребаная идеальная женщина пришла сюда не только ради меня. Она пришла ради всех нас.

Она пришла ради своей семьи.

Я вытаскиваю из нее зубы, приподнимая губы ровно настолько, чтобы высвободить слова:

‒ Накорми его.

Рот возвращается к ее коже, и она мгновенно двигается, шепча его имя.

Я чувствую момент, когда его зубы прокалывают ее кожу, но моя связь не хочет убивать его, вместо этого она остается спокойной… почти благодарной за преданность нашей пары.

‒ Хайде, пожалуйста, ‒ умоляет кого-то Лондон, борясь с удовольствием, которое этот момент не должен приносить, но приносит. ‒ Они слишком близко. Это не может ждать. У нас нет времени.

Позади меня раздается негромкое проклятие, а затем раздаются шаги.

‒ Здесь, ‒ нахально говорит девочка.

‒ Отойди от меня, ‒ рычит Ледженд.

‒ О, черт возьми, ‒ я слышу шлепанье кожи и безошибочный звук вынимаемого оружия, а затем воздух наполняет новый аромат. Она порезалась, и ее громкий визг говорит о том, что оба моих брата вцепились в нее.

Они орут друг на друга, и рычат. Я падаю обратно на задницу, глубоко дыша и наслаждаясь приливом энергии.

‒ Какого хрена? ‒ хрипит девичий голос.

Я оборачиваюсь и вижу, что темноволосая девушка широко раскрытыми глазами смотрит на свое запястье, а затем перевожу взгляд на Ледженда. Его зубы обнажены, когти вонзаются в мрамор у его ног. Кровь широкими струйками стекает по подбородку, и глубокое урчание доносится до нее, в то время как Крид все еще посасывает ее загорелую кожу, не сводя глаз с ее лица.

Она смотрит на Ледженда, и его глаза белеют. Девушка дрожит, пытаясь высвободиться, но он все еще держит ее.

‒ Виллайна, ‒ выжидающе произносит она.

Лондон проводит рукой по волосам Синнера, пока он питается из того места, где прокусил кожу на бедре. Ее глаза встречаются с моими, и так много всего проходит между нами за один этот взгляд. Чертовски много.

Она открывает рот, чтобы заговорить, но в воздухе раздается резкий раскат грома, и ее глаза расширяются.

Все мы вскакиваем на ноги, тела все еще изранены, но полны энергии. Сила захлестывает меня, и я смотрю вниз и вижу черные тактические брюки и черную футболку с длинными рукавами, которые теперь прикрывают кожу, братья в соответствующей экипировке.

Лондон улыбается, гордясь своей работой, и я хватаю ее за горло, притягивая к себе.

Она ахает, темные глаза чертовски блестящие и сияют, отражая меня. Мои вспыхивают белизной, а ее губы изгибаются больше. Я ныряю, готовый атаковать ее гребаные губы, чтобы, наконец, снова почувствовать их на своих, но как только они прижимаются к ее коже, я не встречаю мягкого гребаного бархата. Мои глаза сужаются, и я поднимаю руку, чтобы найти лыжную маску, низко надвинутую на мое и брата лица.

Мы одеты, как охранники, и я свирепо смотрю на нее, когда понимаю, что на ней ничего нет. Она и девушка схожи друг с другом в одежде, но обе оставляют лица открытыми.

‒ Мне не нужно прятаться, ‒ Лондон перекидывает волосы через плечо, поворачиваясь к темному залу. ‒ Я хочу, чтобы они видели, как я, блядь, заканчиваю это.

А потом она убегает и это ебашит по мне… мы следуем за ней.

‒ Лондон! ‒ я кричу ей вслед, когда она несется по длинному коридору. Массы людей внизу шумят, и я знаю, что как только мы выйдем из этой зоны, взгляды будут прикованы к нам.

‒ Нет времени на разговоры, Найт… ‒ я беру ее за руку и тяну назад, останавливая.

‒ Это был совет.

Я заглядываю ей в глаза.

‒ И? ‒ спрашивает она, расширяя глаза, как бы спрашивая, «это все?».

Я сжимаю зубы. Хочу предупредить ее о Темперанс. И понятия не имею, что мы найдем, когда выберемся отсюда, и я не хочу, чтобы ее застали врасплох, но, глядя на нее, знаю, что она не нуждается в предупреждении. Она готова покалечить всех, кто посмеет прикоснуться к ее паре. Ко мне.

Она, блядь, вернулась за мной, когда я этого не заслуживал.

Стоя в полный рост, я клянусь с этого момента всегда быть достойным ее.

Если моя сестра встанет у нее на пути, я расчищу его, окрасив путь нашей собственной кровью. Я качаю головой.

‒ Неважно. Действуй.

Она продолжает идти рядом с девушкой, которую назвала Хайде, а я немного отстаю, чтобы братья могли слышать.

‒ Кто эта девушка? ‒ спрашивает Ледженд, не сводя с нее глаз. ‒ И почему, черт возьми, получается так, будто она и Лондон знают друг друга очень давно?

‒ Может быть, так и есть… ‒ добавляет Синнер, когда мы проходим мимо пустых комнат и приближаемся к лестнице, ведущей в главный зал. ‒ У нее многое отняли. Пусть будет гребаный друг.

‒ Мы действительно хотим, чтобы маленькая психопатка подружилась с большой? ‒ он снова жалуется.

Син смотрит в его сторону.

‒ Откуда ты знаешь, что она сумасшедшая?

Ледженд усмехается, как будто это глупый вопрос, а Синнер ухмыляется.

Я закатываю глаза, когда они начинают препираться о всякой ерунде, делая по два шага за раз, пока мы не оказываемся в знакомой комнате для совещаний. Ощущения те же, только стул, на котором обычно сидел отец, пуст.

Гнев снова пульсирует во мне, и я продолжаю внутреннею борьбу, чтобы не потерять контроль. Чтобы снова не потерять контроль.

‒ Здесь безопасно разговаривать? ‒ спрашивает Хайде, оглядывая комнату.

Прямоугольный стол занимает большую часть пространства, а над ним изящно свисает золотая люстра. Стены сделаны из стекла, что дает прямой обзор на Рат внизу, когда мы кружим по орбите, постоянно наблюдая за тем, что происходит.

‒ Да. Это единственное место в Рате, которое отрезано от всех. Именно тут мы проводим наши встречи с Министерством.

‒ Ааааа… ‒ Хайде прищелкивает языком, опускаясь на золотой стул во главе стола и закидывая ноги так, чтобы они лежали сверху. Ее взгляд скользит по каждому из нас, оставляя без внимания Лондон. ‒ Это славное Министерство.

Этим она привлекает все наше внимание, но не сводит с меня глаз. Девчонка наглая, надо отдать ей должное, так открыто смотрит в глаза будущему королю. А затем соплячка наклоняет голову вбок, открывая вид на идеальный угол острой челюсти. Она напоминает Тома Райдера своей загорелой кожей, резкими чертами лица и ярко-зелеными глазами. Хотя есть кое-что еще. Она бунтарка до мозга костей. Где, черт возьми, Лондон откопала эту девчонку?

‒ Если честно, ‒ Лондон смеется, ее пальцы танцуют по стене, и она направляется к окну. Оглядывается через плечо, ухмыляясь Хайде. ‒ Ты сказала, что он не хочет знать, а второму было бы все равно.

Хайде прищуривает глаза, и мои внутренности бунтуют, желая вскочить и вырвать их из ее орбит, но смех Лондон и следующая улыбка Хайде расслабляют мышцы. Она не представляет угрозы, напоминаю я себе.

Если бы это было так, Лондон убила бы ее в ту минуту, когда перестала нуждаться в ее помощи.

‒ Значит… мой народ был прав, ‒ она скрещивает руки на груди. ‒ Ты их королева.

‒ Твой народ? ‒ Ледженд смотрит на нее в упор.

Медленно девушка переводит взгляд на Ледженда, и кажется, что вся комната замолкает. Она не выражает никаких эмоций и не отвечает на его вопрос.

Синнер улыбается каждому из них, а Крид вздыхает, качая головой.

‒ Поехали.

‒ Нам нужен план, ‒ Ледженд поворачивается, прислоняясь к окну, наблюдая, как комната продолжает парить прямо над колизеем. ‒ Все там, внизу, как будто чего-то ждут.

‒ О, но они ждут! ‒ Лондон тычет Ледженду. ‒ Вашу смерть ждут. Без сомнения, совет собирался устроить из этого шоу, и они хотели, чтобы весь Рат стал свидетелем того, какие вы плохие.

У меня руки чешутся быть рядом с ней, и каждый раз, когда она увеличивает дистанцию между нами, мне хочется разорвать ее на части, просто чтобы я всегда мог сохранить часть ее при себе.

Ухмылка тронула губы, когда глаза потемнели при взгляде на нее. Она смотрит на меня, и если бы я мог протянуть руку и коснуться напряжения между нами, это оставило бы ожоги, бросающие вызов даже адскому пламени.

‒ Ну, раз они думают, что вы все еще заперты и истекаете кровью внизу, почему бы нам не спуститься туда и не убить их первыми? ‒ Хайде пожимает плечами, разглядывая свои длинные черные ногти. ‒ Я всегда хотела снять множество слоев, которые, по мнению Магдалены, у нее были на протяжении многих лет. Ну, вы знаете… для посиделок и концертов.

Мои глаза прищуриваются при виде новой психованной подружки Лондон, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, Ледженду приходится пнуть ее под столом, а он падает на стул, потому что ее тело дергается вперед, а затуманенные глаза пристально смотрят на него. Я не сомневаюсь, что леди может постоять за себя, но она даже меня заставляет сомневаться в себе.

‒ Из какой психушки наша маленькая Лондон вытащила тебя? ‒ он пристально смотрит на нее.

Хайде бросает вызов его пристальному взгляду, уголок ее рта приподнимается в зловещей ухмылке.

‒ Ну, разве тебе не хотелось бы узнать.

‒ Вы, ребята, знаете ремикс, который сделали Машин Ган Келли и Трэвис Баркер… как он назывался? ‒ Лондон притворяется, что рассуждает про себя, глядя в потолок.

Я отталкиваюсь от стены, к которой прислоняюсь, проигрывая борьбу за то, чтобы так долго быть отдельно от нее. Чем ближе я подхожу, тем сильнее бьется сердце в груди, и все, что хочу сделать, это схватить ее за волосы и утащить отсюда к чертовой матери. Прежде чем я успеваю остановить себя, рука оказывается на ее горле, и я прижимаю ее к стеклу, зубы заостряются, когда я чувствую, как ее пульс бьется о ладонь. Она хлопает ресницами, глядя на меня.

‒ Такая девушка, как ты.

‒ Вы, ребята, можете трахаться сколько хотите, позже. А пока нам нужно с этим разобраться, ‒ голос Крида рассеивается в воздухе, как лед от влаги. ‒ Найт!

Лондон одаривает меня широкой улыбкой, обнажающей белые зубы.

‒ Позже, любимый…

‒ Там будут Аргенты, готовые сражаться за совет, ‒ говорит он то, к чему мы все, вероятно, пришли.

Совету просто так не сойдет с рук это дерьмо без какой-либо армии в их распоряжении. Игры с лисьей головой и крик, который мы слышали, свидетельствующий об очевидной причастности к убийству короля, являются достаточным доказательством. Вопрос в том… какая женщина была достаточно храброй, чтобы убить нашего короля?

У меня такое гребаное чувство, что я точно знаю, кто это был.

Гнев разрывает меня, и рычание срывается с губ, когда я отпускаю Лондон из объятий, поворачиваясь обратно к Криду.

‒ Мы убьем их всех.

Крид одобрительно кивает и машет рукой, чтобы открыть портал. Виноградные лозы растут из земли, а розы и шипы обвивают древнюю раму.

‒ Снимите маски. Мы не можем прятаться от нашего народа. Стигийцы должны знать, что мы живы и восстали против этого.

Крид выходит первым, в то время как Хайде оборачивается через плечо, подмигивая Ледженду, который все еще смотрит ей в спину.

‒ Что случилось, брат… ‒ я толкаю его в плечо, прежде чем схватить руку Лондон. Будь я проклят, если еще раз упущу ее из виду. ‒ Не нравится новая девушка?

Он ухмыляется, следуя за нами.

‒ Вы видели, как она с улыбкой гладила по волосам отрубленную голову того охранника? ‒ он качает головой. ‒ Она чертовски сумасшедшая.

Я думаю, он имеет в виду, что она безумнее его, нашего логичного, но свирепого, когда нужно, младшего брата.