Судьба самозванки

Двадцать пять

Лондон

Я лежала в гамаке, который Хайде повесила для меня на самой дальней опушке леса, не знаю как долго, пытаясь разобраться в некоторых вещах, происходящих в голове, какими бы болезненными и запутанными они ни были… Я думаю, что кое-что из этого я поняла.

Ночью Найт вошел в ту комнату в святилище, он не только стер боль и мое знание о связи между нами, он принял это.

Моя злая, сломленная пара принял меня. Он привязался ко мне.

Моя связь жива, его притязания завершены.

Черные вены вдоль моего тела и сама кровь, которая течет во мне, пропитаны им.

Мой дух пробудился.

Эту часть себя, которую он не должен был отдавать мне, но отдал, даже если не мог открыть свою собственную.

Он отдал мне всего себя, а затем отпустил, насколько мог, зная, что это означало, что он никогда не поднимется к своему высшему «я». Никогда не станет королем, которым он должен был быть. Он сделал это для меня, девушки, которую, как он клялся, ненавидел. Это было недостаточно правдиво или сильно.

Девушку, о которой он сказал, что не хочет.

Он солгал. Мне и самому себе.

Найт освободил меня из тюрьмы, в которой я обвиняла судьбу, запершую меня, закрывшись со стороны решетки, из которой он освободил меня.

Я вижу его в своей голове, слышу его в своих мыслях теперь, когда барьер в сознании разрушен, но я не понимаю того пустого оцепенения, которое чувствую от него прямо сейчас. Почему ему больно? Почему он оплакивает потерю меня?

Он решил отпустить меня.

Вот в чем заключалось ухаживание. Он не мог считать меня своей королевой, и он знал это, поэтому был готов взять другую.

Он, вероятно, сделал это в ту минуту, когда меня больше не было у него перед глазами, напоминая о том, чего он хотел и чего не мог иметь.

Мыслей, смешанных с невыносимой болью, которая не принадлежит мне, слишком много, поэтому я использую свой новообретенный щит, чтобы блокировать это, но в тот момент, когда он исчезает из моего сознания, боль усиливается. Она становится такой сильной, что я перекатываюсь, с глухим звуком падая на землю.

Я тяжело дышу, зарываясь руками в грязь, когда колющее ощущение пронзает меня, и я с криком запрокидываю голову назад.

Крик, который обрывается, когда кусты позади меня предупреждающе шелестят. Развернувшись, я замираю.

В шести дюймах от меня. Их зубы острые, а глаза дикие. Они выглядели бы, как люди, если бы только не чудовищные черты лиц.

Они вампиры.

Кровь в венах бежит быстрее, сильнее пульсирует в горле, и я, клянусь, что мой дар, как будто насмехается над ними. Заставляя подойти ближе, но этой сучке нужно остыть.

Я не могу справиться с шестью вампирами одновременно.

Я даже не уверена, что смогу выдержать одного!

Они все кружат вокруг в полной форме. Моя связь с разумом Найта говорит, что они не просто вампиры, они из тех, кто рожден от Демонов, со временем излеченных, чтобы стать именно такими ‒ злыми. В глубине их глаз нет искупления, только мучение. Жадность. Злоба.

‒ Так, так… ‒ хрипит один из них и медленно наклоняется, протягивая руку, чтобы коснуться меня своим длинным бесцветным ногтем. ‒ Что Дракон притащил сюда…

Я отбрасываю его руку, свирепо глядя на уродливое существо.

‒ Кое-что, что не для тебя.

Он хихикает, откидываясь назад и держась за живот. Остальные члены его маленького клана смеются, как гиены. Деревья гнутся от ветра, когда серое небо смотрит на меня сверху вниз. Мрачное. Бесцветное и ядовитое. Этот остров ‒ фотография, сделанная в сепии, невидимая невооруженным глазом.

Прежде чем я успеваю ответить, что-то острое впивается в шею, и я замираю, мышцы парализует. Я медленно поднимаю руку, дотрагиваясь до копны густых, немытых черных волос. Жир скользит по пальцам, и я медленно сжимаю их в руке и отстраняюсь с громким криком, ее зубы все еще вонзенные в мою вену.

‒ Сука, мать твою! ‒ я кричу сквозь стиснутые зубы, отталкивая девушку. Это все. Вот так я умираю, потому что у меня нет возможности бороться с ними. Кровь хлещет из раны на шее, и если это не убьет меня, то это сделают эти жаждущие крови животные.

‒ О нет… ‒ хрипит вампирша на земле, ее явно охватывает ужас, когда ее дрожащие руки медленно поднимаются к губам. Ее глаза расширяются, ледяной ужас ясен, как день, когда она смотрит на меня, ее стая медленно отступает с каждой секундой.

Страх пробивается сквозь листья, кружащиеся у моих ног, и по какой-то причине, которую я не знаю, я не бегу. Она смотрит на меня, кожа вокруг ее глаз смягчается, и она медленно опускается на четвереньки.

‒ Прости меня, королева. Ибо мы не знали.

‒ Что? ‒ я дышу, мир наклоняется, пока я не теряю равновесие. Земля, становящаяся все ближе и ближе ко мне, ‒ это последнее, что я помню, прежде чем все вокруг погружается во тьму.

Пот стекает по щеке, и сердцебиение замедляется. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь открыть глаза, только они отказываются открываться. Черт. Что, черт возьми, сейчас происходит?

Руки обхватывают мои лодыжки, встряхивая.

‒ Просыпайся, Лондон. Просыпайся, ‒ я пытаюсь снова, но ничего не получается. Голос знакомый, но не настолько, чтобы затронуть какие-то уголки сознания.

‒ Лондон! ‒ громкий визг пронзает уши, и я взлетаю с того места, где лежу, с широко открытыми глазами.

С колотящимся сердцем и блестящим от пота лицом, я осматриваюсь вокруг. Передо мной длинный темный коридор, по обе стороны которого ‒ пустота. Маленькая красная точка находится на другом конце, и я медленно поднимаюсь на ноги, осторожно, чтобы не упасть. Это, как внутри сна, который не совсем кошмарный, но и не совсем приятный.

‒ Лондон… следуй моему голосу, детка…

‒ Найт? ‒ шепчу я, волосы на затылке встают дыбом. Это может быть уловкой. Эти тупые гребаные вампиры, и в какие игры они там играют, не говоря уже о Хайде.

‒ Это не так, детка. Следуй моему голосу…

‒ Я тебе не верю… ‒ отвечаю я тихим шепотом, не в силах бороться с магнетическим притяжением, направляющим меня вниз. Как бы сильно я ни хотела бороться с этим, красная точка увеличивается по мере того, как я иду, и, я знаю, что становлюсь ближе к тому, кто бы это ни был.

‒ В последний раз, когда я трахал тебя, я забрал твои воспоминания.

Это он.

Я задыхаюсь, раздражение заглушает шум.

‒ Я ненавижу тебя, ‒ шепчу я, неуверенная, правда ли это.

‒ Я знаю, детка. Но иди ко мне.

Я позволяю ногам довести меня до конца, и с каждой минутой тело расслабляется все больше. Это Найт. Я знаю, что это так. Наконец, красная точка теперь большая, с другой стороны находится единственная дверь. Я тянусь вперед, сжимаю ручку, чтобы открыть, но она не поддается. Я пробую снова, на этот раз более решительно и взывая к своему духу помочь мне. Падаю вперед, когда он неожиданно уступает дорогу, и я спотыкаюсь о землю. Отфильтрованные ярко-красным, слезы покалывают уголки глаз, и я вижу бойню вокруг. Кровь и мозговое вещество забрызгивают стены, пока я пересчитываю тела на полу.

Один.

Два.

Три.

‒ Найт! ‒ я кричу так громко, что у меня горит горло…

Я взлетаю с земли, пыль смерчем взметается вокруг лица, а камни впиваются в ладони. Жар накатывает волнами, когда я смотрю на окружающих меня вампиров. На этот раз их больше. Человек двадцать или около того, все собираются вокруг меня. Я поворачиваюсь, чтобы убежать, но останавливаюсь, когда жаркое пламя лижет темный воздух. Горящие угли с треском рассекают ночь, и я поворачиваюсь обратно к монстрам передо мной. Я не совсем уверена, все ли они вампиры, но каждый что-то собой представляют.

Я могу… чувствовать их.

‒ Виллайна… ‒ ее голос доносится из-за спины, и я слегка сдвигаюсь, гравий под ботинками хрустит. Хайде выходит из-за языков пламени, становясь видной, как на ладони. Темные волосы идеально зачесаны, но оставлены гладкой волной, спускающейся по стройной спине. Угольно-черные пятна в уголках ее глаз, макияж настолько безупречен, что, несомненно, волшебен. Нет никаких сомнений в том, насколько красива Хайде, хотя я не совсем уверена, подходит ли слово «красивая», поскольку она немного пугает. Ее скулы такие же острые, как и меч, который она носит на ремне у бедра, а губы по-прежнему окрашены в фирменный лиловый оттенок.

Она прочищает горло, опускаясь на стул, сделанный из пня дерева, и указывает на другого человека рядом с ней.

‒ Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что ты меня разглядываешь, ‒ она выдерживает мой пристальный взгляд. Когда на заднем плане начинает играть музыка, и все монстры заняты тем, что они делают, я медленно принимаю ее предложение.

‒ Может быть, ты не знаешь лучше.

Она протягивает мне стакан, наполненный густой белой субстанцией, и я беру его.

‒ Ну, если ты собираешься отравить меня, думаю, у меня больше нет сил бороться.

Она вздыхает, закидывая ногу на ногу, и разрез, заканчивающийся на бедрах от ее узких кожаных штанов, слегка не приоткрывается.

‒ Я не собираюсь травить тебя, Виллайна.

Я прикусываю язык, желая поправить, ‒ называть меня Лондон, но почти теряюсь в вопросе «почему». Почему меня беспокоит, что она называет меня Виллайной? Я так долго предпочитала имя Лондон… пока не услышала, как это срывается с языка Найта. Я позволила тишине повиснуть между нами, пока играет какая-то песня Ланы Дель Рей. Огонь потрескивает рядом с Хайде, и я теряюсь в тлеющих углях, цвет глубоко внутри напоминает мне о кошмаре, произошедшем за несколько мгновений до этого. Рассказать ли ей? Я не доверяю ей, но я также не не доверяю ей.

Я подношу стакан ко рту и оставляю жидкость во рту на мгновение, прежде чем проглотить. Я вздрагиваю, лицо морщится. Я не знаю, чего ожидала, но это было не то.

‒ В человеческом мире это назвали бы текилой. Без текстуры…

Она смеется, положив руку на спинку кресла, когда пара обнаженных женщин начинает танцевать вокруг огня. Их темно-рыжие волосы развеваются на ветру, и они двигаются в такт музыке. На секунду я болезненно осознаю свое окружение. Двое коренастых мужчин, защищающих Хайде, и вечеринка, разворачивающаяся перед нами.

‒ Эти здания? ‒ я показываю на заброшенные небоскребы, которые тянутся по обе стороны пыльной улицы. Это похоже на Нью-Йорк через десять лет после апокалипсиса. ‒ Люди живут в них?

Хайде пожимает плечами, разворачивая стул ко мне лицом.

‒ Некоторые — да. Другие — нет… ‒ ее голова наклоняется. ‒ Когда ты собираешься спросить меня?

‒ Спросить тебя о чем? ‒ есть три вещи, которые я хочу у нее спросить, поэтому мне нужно, чтобы она была более конкретной.

‒ Собираюсь ли я помочь тебе спасти их?

Я бледнею, медленно опуская бокал на колени.

‒ Из трех вещей, которые я хотела у тебя спросить, это не было одной из них.

Она ухмыляется, и то, как губы изгибаются над идеально ровными зубами, преступно. Тревожные звоночки должны звенеть, но в ее ауре есть что-то теплое. Она напоминает мне кристалл черного турмалина. Темная, таинственная, сексуальная, приземленная и чертовски жесткая.

‒ Ну?

Я поворачиваюсь лицом к толпе и вижу, что все они разбились на группы или танцуют перед пламенем, слушая музыку и выпивая. Я не ожидала чего-то настолько… человеческого.

‒ Я не знаю, могу ли я доверять тебе настолько, чтобы спрашивать тебя.

Я должна спросить ее, откуда она знает об этом, но я отказываюсь задавать тот же вопрос. Я всегда получаю только один и тот же ответ.

‒ Испытай меня.

Я указываю на вечеринку.

‒ Почему они не убили меня?

‒ Потому что внутри тебя таится Тьма, перед которой мы преклоняемся. Я почувствовала это в тот момент, когда ты появилась. Следующий вопрос.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

‒ Почему ты хочешь мне помочь?

Она наклоняется ближе, кончик ее носа почти касается моего, когда она переводит взгляд с моего рта на мои глаза.

‒ Потому что мне скучно.

Мои глаза сужаются.

‒ Недостаточно правдоподобно.

‒ Потому что я могу, ‒ честно отвечает она, ее глаза слегка расширяются.

Она поднимает руку и щелкает пальцами, когда темный дым с грохотом взрывается вокруг нас. С неба сыплются блестки и черный пар, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть рот, сдерживая кашель. Воздух снова разрежается, только на этот раз все, кто был здесь, ушли ‒ включая двух охранников, стоявших позади нее.

‒ Как ты это сделала? ‒ спрашиваю я скептически, но заинтригованно. Я не знаю, как ее понять. Она совсем не похожа на ту, кого я когда-либо встречала раньше.

‒ Магия. Единственный вид, которым я могу это сделать.

Я заглядываю в темные глаза, убежденная, что она, должно быть, Сирена.

‒ Как?

Она внимательно изучает мое лицо. Проходят секунды, пока я не начинаю думать, что она не собирается отвечать.

‒ Я родилась здесь, Виллайна.

Я откидываюсь на спинку стула. И снова слова срываются с моих губ.

‒ Правда? Что это значит?

‒ Это значит, что я не существую, ‒ она слегка моргает через мое плечо, прежде чем вернуть взгляд ко мне, продвигаясь еще дальше, ее голос не более чем шепот. ‒ Это значит, что я могу вытащить людей…

Я замолкаю, пульс бешено колотится.

‒ Ты лжешь.

‒ Я не лгу… ‒ она морщится. Печальный хмурый взгляд, который я ожидала увидеть, не появляется. Девушка холодна, как камень. ‒ Хотела бы я.

‒ Так почему ты все еще здесь, если можешь вывести людей? ‒ я резко шиплю, боясь, что люди могут услышать и подвергнуть ее опасности, что не имеет смысла, так как мне вообще должно быть наплевать. Я только что встретила ее, и технически, она оставила меня умирать.

Она качает головой, коса, заплетенная сбоку, перекидывается через плечо.

‒ Я не хочу. Это мой дом, это все, что я когда-либо знала, ‒ ее ухмылка возвращается. ‒ Но ты? Тебе я могу помочь.

‒ Я не знаю, сможешь ли ты, ‒ мои кошмары не совсем достоверны.

Я закатываю глаза, злясь на себя и на то, сколько их у меня было с тех пор, как я встретила Найта.

‒ Вот тут ты ошибаешься, Виллайна… ‒ она смеется, вставая. ‒ Все это послание. Тебе просто нужно выяснить, от кого это сообщение.

Она берет мою руку своей, и я улучаю момент, чтобы взглянуть на нее. Ее запястье украшено кожаными браслетами и подвесками. Она противоречит всему тому уродству, которое, по мнению Найта, таится в этой адской дыре острова.

Встав во весь свой рост, что не так уж много рядом с ней, я прикусываю губу.

‒ Я видела красное. Кровь. Смерть. Я думаю… ‒ я удерживаю ее взгляд. ‒ Я думаю, он ранен, но он не мертв.

Ее брови подпрыгивают.

‒ Он?

Мои волосы встают дыбом, тьма клубится на краю моего зрения, внезапная потребность защищать их прожигает меня насквозь.

Хайде приподнимает бровь, ее веселый взгляд опускается на мои руки. И я опускаю взгляд вниз, вижу, что они сжаты в кулаки, и почти смущаюсь. Это такой бездарный жест.

‒ Значит, вы пара, ‒ она ухмыляется, ее внимание падает на мою шею. ‒ Я не была уверена, был ли этот рваный укус поводом для разбитого сердца или просто, это твой фетиш.

Я издаю смешок, напряжение, сковавшее кости, немного спадает, и у меня возникает ощущение, что это было ее намерением, когда ее глаза теплеют с неожиданной мягкостью.

Но затем ее слова проникают немного глубже, и внезапно я больше не нахожусь на острове для изгнанников, и глаза, которыми я смотрю, не мои собственные.

Мое лицо хмурится, когда воспоминание царапает сердце.

Моя кожа покалывает, а внутренности горят, умоляя меня подойти к ней, прикоснуться, обнять и трахнуть ее, но нахуй ее и нахуй эту связь, которая думает, что все под контролем. Это не так.

Этого никогда не будет.

Этого не может быть, черт возьми.

Заставляя взгляд оставаться сосредоточенным перед собой, я игнорирую ощущение ломоты в костях, чтобы подойти к ней и притвориться, что не замечаю испытующих взглядов братьев.

Я прикусываю язык, вкус крови с корицей наполняет мой рот, и я позволяю ей просачиваться из уголков губ.

Мгновенно, в тот самый момент, когда он касается воздуха, голова Лондон поворачивается в эту сторону. Я чувствую ее взгляд, как прикосновение языка Дракона. Ожог, острые порезы, которые, кажется, тянутся по моей коже.

Мои конечности дрожат от желания, слишком большого, чтобы назвать, и я проигрываю эту гребаную битву.

Я поднимаю глаза. Ее стеклянный взгляд встречается с моим, и сердце глухо стучит в груди.

Моя. Каждый дюйм. Каждый гребаный кусочек.

У меня нет слов, чтобы описать тяжесть, которую оставляет после себя этот образ и враждующие слова, но они исчезают на задворках сознания.

Видя себя через Найта, я выглядела, как гребаная психопатка, кровавое изломанное месиво, стоящая там голая перед всеми, калечащая отметину, которую он оставил на моей коже, снова и снова вгоняющая штопор в собственную плоть. Но меня убивает не это. Это внутренняя битва в голове Найта той ночью, от которой у меня сжимается горло.

Я думала, он ненавидел меня за то, кем я была или, может быть, за то, кем я не была, но даже когда он думал, что я убила его сестру, он не мог отпустить меня, как бы сильно ни старался.

Он боролся против нас, притворяясь, что наша связь была не совсем тем, чего он хотел. Что я была не совсем тем, чего он хотел, когда правда в том, что… Я была.

О Найт.

Боль, которую он испытывает сейчас, отличается от той, которую он чувствовал той ночью.

‒ Я чувствую его, ‒ тихо говорю я. ‒ Что-то не так.

Она делает долгий выдох, ее плечи расслабляются.

‒ Ты доверяешь мне.

‒ Нет, я…

Она подносит руку к моей щеке, и мои глаза закрываются от этой связи. Тепло разливается по телу.

‒ Мы собираемся спасти его.

‒ Их.

Ее губы подергиваются.

‒ Он, они, кем бы они, черт возьми, ни были. Мне все равно. Мы спасем их. Убей того, кто причинил тебе боль, и тогда я вернусь домой.

‒ В твоих устах это звучит так просто, ‒ я оглядываюсь вокруг. ‒ Люди здесь отвернутся от тебя, если ты возьмешь меня и оставишь их позади.

‒ Люди здесь будут сражаться бок о бок с тобой, если ты их попросишь, ‒ ее слова сильны и ясны.

Она, должно быть, видит недоверие в моем взгляде, поэтому протягивает руку, заправляет мои волосы за ухо и удерживает меня неподвижно.

‒ По твоим венам течет Тьма, а не та, что течет по их венам. Я не связана с Ратом так, как они, но я выросла рядом со Стигийцами по происхождению. В жилах каждого на этом острове течет кровь темных душ, включая меня. По какой-то причине эти души признают тебя чем-то большим, следовательно, так оно и есть.

‒ Почему ты не спрашиваешь меня, почему это так?

‒ Потому что, судя по выражению твоих глаз, Виллайна Лакруа, ты сама не совсем уверена в ответе, ‒ она мгновение смотрит на меня, прежде чем продолжить. ‒ Мне не нужно знать, что ты сделала, чтобы тебя забросили сюда, и меня не волнует твоя жизнь в Рате или откуда бы ты ни пришла. Для меня все это не имеет значения. Все это не мое дело, поскольку я ничто за пределами этого острова.

Я внимательно наблюдаю за ней.

‒ Но?

Она кивает.

‒ Но с той минуты, как ты высадилась на этот остров, моя кровь стала теплее, чем когда-либо прежде. Моя магия пульсирует под кожей. Знаешь, о чем это мне говорит?

‒ Что я токсична.

Хайде громко смеется, качая головой, и встает.

‒ Да, девочка. Чертовски токсичная, но я с этим смирилась, ‒ она протягивает руку, и я даю ей свою, позволяя поднять меня на ноги. ‒ Я просидела на этом острове семнадцать долгих, черт возьми, лет, ожидая, когда откроется мое предназначение, задаваясь вопросом, почему судьба благословила проклятых ребенком, который все равно был бы проклят.

‒ И теперь ты думаешь, что причина во мне?

Она пожимает плечами, ухмыляясь, отступая назад.

‒ Наверное, нет, но это было бы какое-то дерьмо, не так ли?

Мы обе негромко смеемся, и я наблюдаю, как она вытаскивает один из кинжалов из ножен на боку. Бросает его мне, и я ловлю его за рукоятку, разглядывая свое отражение в остром лезвии.

Белые волосы ярче, чем когда-либо прежде, и когда я смотрю в свои глаза, появляется тень. Она подходит ближе к поверхности, глядя на меня в ответ. Насколько я могу разглядеть, у нее нет формы, но это нечто сильное, темное и голодное.

Ради мести.

Для него.

Улыбка изгибает мои губы, и я клянусь, она улыбается в ответ.

Я смотрю на Хайде.

‒ Готова?

‒ Готова.

Она засовывает большой и указательный палец между губ и свистит.

Я смотрю, поворачиваясь, когда земля грохочет и дрожит под ногами. Ветер свистит, гремит и ревет, и тогда я вижу их.

Четыре, пять… шесть Драконов переваливаются через край утеса, их гигантские когти впиваются в землю, когда они приземляются с ревущим грохотом, заставляющим меня споткнуться на месте.

И затем присоединяется седьмой, но он не падает в плотную линию, созданную другими, он парит над головой, медленно снижаясь, пока его массивное тело не оказывается передо мной.

Он опускает голову к земле, но его зеленые глаза все еще над моей головой.

‒ Еще раз привет, друг, ‒ шепчу я, странное чувство грусти охватывает меня, но в тот момент, когда моя ладонь прижимается к его толстой, острой чешуе, оно тает. Я слегка хмурюсь, и, клянусь, Дракон оборачивается от моего прикосновения. Слезы наворачиваются на глаза, но я не знаю почему.

‒ Ладно, новенькая, ‒ зовет Хайде, и я, обернувшись, вижу, что она уже взбирается на спину гигантского красного Дракона. ‒ Куда?

Я двигаюсь, взбираясь на спину моего Дракона и обхватываю руками поводья, когда смотрю на нее. Закрыв глаза, я пробую то, чего раньше не делала. Что-то, в чем я не уверена, что сработает.

Я позволяю себе отойти на задний план, позволяя моей связи вырваться вперед и взять управление на себя.

И тогда я вижу их.

Синнер, Крид и Ледженд висят там, кровь размазана по их груди и лицам, небольшие порезы и открытые раны покрывают кожу. Я втягиваю воздух.

Они в беде. Их схватили.

Глаза, которыми я смотрю, должно быть, Найта, потому что не хватает только его. Я пытаюсь что-то сделать, смотрю вниз, и хныканье вырывается из моего горла.

Дракон, мой Дракон, мурлычет подо мной, и мои дрожащие ладони инстинктивно прижимаются к нему.

Рукоять кинжала торчит из живота Найта, лезвие глубоко вонзилось в его плоть. Кровь растекается у его ног огромной лужей, и ярость, смешанная со страхом, лижет мою кожу.

Где ты, детка?

Что-то толкается в моем сознании, борясь с моим вторжением, и внезапно Найт начинает биться. Мальчики оборачиваются, хмурясь. Их губы шевелятся, но я не слышу звуков. У меня есть только зрение.

Я оглядываюсь вокруг, замечая забрызганные кровью стены, все белого цвета, но мой гнев разгорается из-за длинных красных веревок, сделанных из магии.

Я знаю эти веревки, это те самые, в которые меня заперли не так давно.

Я моргаю, глядя на Хайде.

‒ Тебе это не понравится.

Драконы поднимаются в унисон, розовые и голубые вихри кружатся над головой, и Хайде поднимает подбородок, расправляя плечи. Ее решение уже принято, несмотря ни на что.

‒ Куда едем, Виллайна?

‒ Зал заседаний Министерства.

В тот момент, когда последнее слово слетает с моих губ, нас затягивает в водоворот, рычание Дракона звенит в ушах.

Я иду, Найт.

Я приду и покончу с ними, со всеми ними.