Судьба-Полынь Книга I

Глава 3 Ард

Тихое пение Айлы и скрип осей телеги придавали поездке особое очарование, навевая мечты и заставляя играться мыслями. Ард был счастлив. Первое большое путешествие! Сбылось заветное желание — отправиться в дальние земли на поиски приключений.

Мальчика все приводило в восхищение, вызывало живой интерес и обилие вопросов.

— Никогда бы не подумал, что в степи настолько красиво. Словно пестрый ковер раскинулся от края до края. А как здесь дышится легко. Правда?

— Угу, — мрачно соглашался Пард, трясясь в седле буланой лошадки по правую сторону телеги.

— А река? Ты заметил, какая чистая вода в Тавур? Представь, я видел у самого дна мелких золотистых рыбок! Ты их тоже видел?

— Угу.

— А птицы? Слышал, как пели прошлой ночью, когда мы разбили лагерь в балке, поросшей клевером? Я не мог уснуть — слушал чудный щебет… Они замокли перед рассветом, и знаешь, я пожалел об этом. Готов был не смыкать глаз и дальше.

Здоровяк обреченно вздохнул.

— Угу.

Охранник не привык ездить в седле, и каждый раз, едва кобылка оступалась, на лице Парда отображались мучения. Он неоднократно повторял, что лучше отмахивать лигу за лигой на своих двоих, чем сбивать в кровь бедра и натирать мозоли там, где их и быть-то не должно! Какая уж тут природа…

Но Ард не замечал ничего, кроме богатого красками, непознанного мира, что окружал его последние дни. Перечитай хоть тысячи книг — пока не выйдешь из дому, Ваярия не раскроется перед тобой. Ее величие не переставало удивлять. Кругом таилось столько тайн, новых знаний. Хватит ли только времени, чтобы раскрыть во время путешествия все загадки?

Четверо верховых, две заводные кобылки, крытая повозка да телега с припасами — вот и весь караван, отбывший из трактира неделю назад. В повозке ехали втроем: Ард, Ландмир и Айла. Чуть впереди — пара наемников с труднопроизносимыми именами. Пард и Хередан — мечник, прикончивший жреца кочевников — скакали по бокам телеги, прикрывая путникам спины.

Элдмаир тоже рвался в дорогу, но его жена разродилась раньше срока двойней, и дядя остался ухаживать за ней и детьми, да следить за трактиром.

Для Арда соорудили ложе в телеге, и дни мальчишка проводил именно там. Рядом всегда находился Пард, получивший топор и старую куртку из вареной кожи. Здоровяк выглядел настоящим воином.

Поездка волновала. Неважно, чем закончится приключение, — оно само по себе было уже бесценно, — как стало неважно то, с чего оно началось.

А началось все с тяжелого разговора, полного холодных взглядов, отрывистых слов и раскрасневшихся от стыда щек. Айла, чтоб ей пусто было, не испытывала никаких угрызений совести, рассказывая отцу о своей выходке. И на подробности не скупилась! «Как несгибаемая сталь, как раскаленная скала» — Ард до сих пор ежился, вспоминая ее метафоры. Отец же молча слушал. Но его глаза походили на две ледяные проруби с черной водой, куда мальчишка окунался всякий раз, едва взгляд Ландмира останавливался на нем.

— Колдовство — веревка, — говорила кочевница, преспокойно отхлебывая из кружки теплое вино. — Если она не удушила тебя, не сломала шею, а лишь опутала, всегда можно найти узел и разрезать его.

Так много, как в тот вечер, Айла никогда не разговаривала.

Ландмир молчал долго. Ард ожидал, что тот раскричится, вышвырнет девку из трактира, а его, чего доброго, отлупит… Или убьет? Ведь так поступали в книгах ревнивцы и те, кого обманывали возлюбленные! Но отец просто слушал. Потом одним духом осушил полкувшина пива и спросил:

— Что за узлы и как их разрезать?

— Нужно особое место, — сказала девушка. — Такое, где много природной Тха.

— И ты знаешь, где оно?

Айла рассмеялась.

Через пять дней они покинули таверну и отправились на запад, за реку Тавур, за земли ваартанов, поклоняющихся огню и наносящих на кожу новорожденным жуткие ожоги, туда, где сливаются горные потоки Шавтар и Маятар. Где круглый год метут снега, а земля скована стужей.

Ледяная Чаша.

Так называла те безлюдные места кочевница. По легендам ее народа, когда-то давно их бог сразил там сторукое чудовище и получил право на степи. Это, скорее всего, лишь миф дикого племени, но даже если в конце пути ждет тупик, Ард не расстроится. Ведь дорога важнее всего!

Но почему-то в глупую сказку верил отец. Бросив дела и потратив деньги на повозку, припасы и наемников, Ландмир без раздумий рванул в чужие края.

Все дело в Айле — так считал Ард. Ради нее отец готов на все. Ну, и ради него, конечно, тоже… Кочевница как-то обронила, что для Ландмира исцеление сына — дань погибшей возлюбленной, которую не сумел защитить.

Дни следовали за днями. Странники все дальше уезжали от родных краев. Дикие леса сменялись островками обжитой земли, деревеньками, распаханными полями, даже небольшими городками, обнесенными частоколами и рвами, и каждое поселение удивляло своими обычаями и укладами жизни, которым тысячи лет. Некоторые городки путники объезжали стороной, в иных останавливались, пополняя запасы. Пользуясь случаем, Ард расспрашивал стариков, детей и праздно шатающийся народ о всяких пустяках, вызвавших его любопытство. Мальчику удавалось найти общий язык с кем угодно. Жалость в глазах собеседников не ранила, как бывало прежде. Он принимал ее вместе со знаниями.

Пять недель пути — и они оказались в землях ваартанов. Вряд ли на свете существовал край менее благодатный.

Когда-то здесь простирались могучие леса, шелестело зеленое море травы, журчали реки, нынче все превратилось в пыль, шлак и уголь. Взгляд натыкался только на обгоревшие дубы, пересохшие русла и колючие кустарники, которым и вода-то не нужна. Ни птиц, ни зверей. Спекшаяся земля красноватого оттенка да далекие очертания гор.

Ветер озлобленно трепал полог, свистел в щелях и кружил сор и пыль.

— Плохая земля, — покачала головой Айла. — Нет места для пастбищ.

— Для людей — тоже, — хмыкнул Ландмир. — Лишь племя богини Ваартаны способно здесь существовать. Брат как-то привозил сюда вино на обмен. Хотел выторговать несколько бочек «крови земли», которую добывают местные. Его обмазали глиной и собирались бросить в костер, но он умудрился убежать. Лучше держаться от поселений подальше…

— Я читал, что огнепоклонники хотят сжечь весь мир, — сказал Ард. — Они всегда куда-то идут. Медленно. И жгут все на пути.

— Мир слишком велик для них, — отмахнулся отец. — Это племя — капелька в океане. Мир проглотит их, пережует и выплюнет.

На ночь решили не разбивать лагерь. Лучше не рисковать и пересечь выжженные земли как можно быстрее.

Закат явил собой зрелище, от которого Арда прошиб холодный пот. Мальчик высунулся из повозки и, вцепившись в борта, во все глаза таращился на запад.

Черное небо там побагровело, озаренное сотнями, или даже тысячами костров. Воздух наполнился чадом. Порывы ветра несли над землей снопы искр, напоминавших рой огненных светлячков, кружащихся в завораживающем танце. Где-то вдали раздавался нестройный хор голосов. Били барабаны, наполняя равнину гулом.

Сухая выжженная почва хрустела под колесами повозки. За проехавшими чуть вперед наемниками поднимался шлейф пепла.

Наглотавшись пыли, Ард долго кашлял, размазывая выступившие слезы по щекам.

— Глупый мальчик! — хохотала Айла, вытирая ему лицо влажной тряпицей. — Твой рот такой, словно ты кушал уголь.

Спать в трясущейся повозке было неудобно, к тому же, барабанный бой не умолкал ни на мгновение и прекратился лишь с первыми лучами солнца. Пустоши огласили радостные крики, затем все стихло.

Позвав Парда, мальчик попросил перенести его в телегу.

Он так и уснул, лежа на боку и глядя, как потихоньку рассеивается дымное марево на западе. Дети богини Ваартаны захватили его мысли и сны. Известно об этом племени крайне мало. Чужаков не любили, прогоняли. С теми, кто приходил с оружием в руках, разбирались настолько сурово, что у мальчика от одних только рассказов дрожали пальцы.

На следующее утро он убедился, что легенды не лгут.

Сначала странники приняли темнеющий впереди силуэт за одиноко бредущего человека. Но подъехав ближе, увидели статую из обожженной глины. Кое-где красный панцирь потрескался, обнажив почерневшую плоть.

— Твой брат мог закончить так же? — холодно спросила Айла.

— Да, — ответил Ландмир.

— А мой народ не такой дикий, каким кажется…

Миновав пепелище, они выбрались в просторную долину, над которой нависали горные кручи.

Скрепя сердце, Ард перебрался из телеги в фургон. Ветер крепчал, сек кожу и ловко пробирался под одежду, выдувая остатки тепла. Дыхание обращалось клубами пара, а по утрам землю серебрил иней. Все чаще на пути попадались крепенькие пушистые ели и мелкие хвойные кустарники. В родниках и речушках искрилась вода. Торные дороги сменились на едва заметные колеи.

Издали видели студеную Маятар. Ее берега обросли льдом, оттуда веяло невообразимым холодом.

Айла откровенно страдала и даже перестала совершать излюбленные верховые прогулки. Закуталась в шкуры и шерстяные шарфы так, что только нос торчал, и постоянно ругалась на своем птичьем языке. Отец посмеивался над ней, но и сам набросил на плечи тяжелый плащ с меховым подбоем. На сына нахлобучил шапку из бараньей шерсти, рукавицы и старую, но довольно теплую накидку. Шевелиться в такой одежде было неудобно, зато мальчишка перестал мерзнуть.

Спутники тоже утеплились, лишь Хередан не сменил своего облачения из вареной кожи и шерсти. Горец называл этот ветерок смешным, а холода — детскими. Пард, напялив поверх двух рубах грубый кожух, дремал в седле: за время дороги здоровяк научился этому трюку у наемников.

Если раньше горы казались Арду лишь размытыми очертаниями на горизонте, то теперь он мог рассмотреть окутанные туманами кряжи, а в ясные дни — снежные шапки на вершинах.

— Нужно найти подгорные поселения и расспросить про дорогу, — сказал как-то Ландмир во время ужина на ночной стоянке. Он жевал полоску сушеного мяса и задумчиво глядел в огонь.

— Дорога есть, — ответила Айла. Она сидела совсем рядом с костром и время от времени подставляла оранжевым языкам пламени замерзшие пальцы. — Наш бог по ней пришел в Чашу. Говорят, Яакхэ, его скакун, прогрыз тропу сквозь камень.

— Забавная легенда, — хмыкнул отец, пригладив отросшую за время дороги бородку.

— Верно. Забавная, — кочевница коротко взглянула на мальчишку, и тот почувствовал озноб. В голове сразу нарисовалась чудовищная картина, как конь пожирал девушку. Чудовище выглядело старым, громадным и мощным. Если этот конь существует взаправду, то на заре времен вполне мог проторить путь сквозь камни…

Одвар — один из наемников, настоящее имя которого состояло из восьми частей, — вызвался научить Ландмира стрелять из лука. Ард с интересом наблюдал, как отец, раз за разом, мажет мимо цели, ругается и отчаянно потрясает кулаками. Айла с усмешкой отстранила его и легко поразила мишень.

— Лук — не для тебя, — сказал Ландмиру наемник. — Вот твоя женщина — другое дело. У нее меткий глаз и сильные руки. К концу путешествия будет стрелять как Вальд, — он указал на своего напарника.

— Что ж, не получится из меня великого стрелка, — с напускным огорчением произнес отец, усаживаясь рядом с Ардом и обнимая его за плечи. — Оставим эту забаву Айле. Мне гораздо больше нравится быть торговцем… и отцом.

Мальчика это тоже устраивало.

Вскоре они нашли-таки крохотное поселение у незамерзающего озера, посреди которого, в ледовом капище, жил бог. По словам местных проход через горы действительно существует. Вернее — их два. К одному придется плестись через безжизненную снежную степь, где пересекаются холодные реки, задувают злые северные ветра и нет никакой жизни, а к другому — через узкий и длинный распадок. Там склоны надежно защищают от ветра, много хвойных кустарников, сосен, и даже встречается дичь. Но ушедшие туда путники редко возвращались.

Ландмир пораскинул мозгами и решил отправиться через распадок, посчитав, что без проводника легко заплутать в степях. В то время как по второй дороге проще добраться до прохода. Рыбаки предупредили, что путь могли перекрыть обвалы, однако отец решил рискнуть.

От былой романтики не осталось и следа.

Нагромождение обломков скал, горы поросшего травой щебня, все это создавало сотни удобных для засады мест. Наемники заметно нервничали, им постоянно приходилось выезжать вперед на разведку. Но Ландмир платил за службу щедро, так что никто не роптал.

Тишину неприветливого края нарушал вой ветра, да редкое карканье больших черных ворон, что сидели стаями на ветвях сосен и кедров.

Дорога вилась узкой лентой, каменные гребни нависали над ней с двух сторон, создавая сумрак. Небо застилали серые снежные тучи.

Путники чувствовали себя неуютно.

Когда путь преградила группа кряжистых, вооруженных дубинами и короткими копьями чужаков, никто особо не удивился. Лишь Ландмир тихо пробурчал, что зря отправились по этой дороге, уж лучше бы повернули в ледяную пустошь.

Нападать незнакомцы не спешили. Хотя копья угрожающе смотрели в сторону чужеземцев, а внешний вид воинов отнюдь не свидетельствовал о мягком нраве. На головах громоздились — именно громоздились, иного слово не подобрать, — тяжелые меховые шапки. Прочее одеяние состояло из безрукавок из сыромятных шкур, шерстяных рубах, коротких, по колено, штанов и сапог из валяной шерсти. Самый крупный воин носил костяной шлем с кабаньими клыками и длинный плащ.

Ард вспомнил, что ему доводилось читать про народ, одевающийся так странно. Гладко выбритые подбородки и щеки чужаков лишь подтверждали догадку…

— Земля — не ваша! — произнес воин в шлеме. Его речь звучала поразительно чисто, не исковеркано, как следовало бы ожидать от дикарей. — Уходите.

— Нам не нужна земля, — спокойно ответил Хередан, не предпринимая никакой попытки обнажить меч. — Мы просто проедем к Чаше.

Незнакомцы переглянулись. Ширококостный предводитель переложил дубину из руки в руку.

— Вы приходите снова и снова. Грабите. Проливаете кровь! Повторяю: земля — не ваша! Она принадлежит нашему народу!

Послышалось шуршание камней, и десятки воинов окружили караванчик. О побеге стоило забыть — закидали бы копьями, да и повозку с телегой не развернешь в узкой горловине.

— Хорошо! — Ландмир поднял над головой руки, показывая, что не вооружен. — Мы уходим.

— Вы уйдете, — подтвердил воин. — Но половину поклажи отдадите нам. Раз уж забрели сюда — платите. Все равно потом пришлете проклятых убийц, чтобы отвоевать наши земли.

— Вы ошибаетесь, — ошарашено ответил отец. — Мы — простые путники. Ищем проход через хребет.

— Тогда почему не пошли севернее, к рекам? Зачем идете сюда? Мы вам не верим. Мы никому больше не верим! Все, кто приходят — убийцы и грабители.

— А сами-то? — усмехнулся Хередан.

— У нас — нужда…

— И у грабителей нужда. Чем вы лучше?

— Мы — Роднари! — зарычал главарь.

Ард вздрогнул. Дыхание из него словно тараном вышибло. Роднари! Неужели… Мечник только что совершил ошибку.

— Чужаки! Вы оскорбили наш народ и нашу землю!

— Смерть чужакам! Смерть! Смерть чужакам! — многоголосый хриплый хор разразился и смолк.

Хередан обнажил клинок, наемники вскинули луки. Ландмир заслонил собой проход к повозке с ребенком и кочевницей. Но Айла, освободившись от тряпья, вмиг очутилась рядом с любимым, сжав в руках хлыст.

Воцарилась тишина. Ее сменили бы предсмертные хрипы и лязг оружия, если бы не звонкий детский голос:

— Первый народ — я приветствую вас!

Ард успел. Лишь за малым не пролилась кровь, и тогда уже никакие слова не имели бы силы. Роднари опустили оружие, недоуменно глядя на повозку, из которой выглядывал побледневший юнец.

Калека поспешил закрепить успех:

— Вечная память Тхалугу! По-прежнему ли ярко светят огни Файхалтара?

— Огни погасли, — сказал предводитель роднари. — Навсегда. Я Гултак, вождь этого народа. Приветствую вас, чужестранцы.

День еще не миновал свой середины, когда они въехали, окруженные самыми странными всадниками Ваярии, в город Первого народа. Правда, это жалкое поселение язык не поворачивался назвать городом. Руины, скособоченные дома с провалившейся черепицей, халабуды из кож и бревен, густо оплетенные лозой высокие каменные изваяния, выстроившиеся вдоль щербатых стен. Некоторые стояли совсем рядом, иные — так далеко, что разглядеть удавалось с трудом.

— Не понимаю, зачем столько каменюг? — удивился Пард, почесывая бороду. — И почему у всех — чаши в руках?

— Я читал старый миф о народе роднари, — ответил Ард, перебравшийся в телегу. Холод и куча тряпья, которое на него намотала Айла, доставляли неудобство, но интерес оказался сильнее. — Файхалтар был настолько громаден, что, выйдя из одних ворот на рассвете, к воротам на другой стороне города путник приходил после полудня! А в чашах этих монументов всегда горело пламя.

— Угу. Именно поэтому потомки вели-и-икого народа живут в развалинах? — усмехнулся Пард. — Промышляют грабежом и скачут на свиньях?

— Говори тише, — упрекнул его мальчик. — Ты оскорбляешь роднари! Это великий народ. Один из первых в Ваярии. А их герой, Тхалуг, изобрел общий язык и письменность! В книге говорилось, что первое время он сам ходил по племенам и раздавал таблички из бересты…

Но, надо признать, мужчины и женщины все-таки смотрелись нелепо, восседая на лохматых свиньях. «Скакуны» были угрожающего вида, непривычно высокие и сильные.

Город казался пустым и заброшенным, даже несмотря на жилые хибары и султанчики дыма, вьющиеся над кострами.

Кое-где виднелись шесты для факелов; сильно пахло навозом. Ветер свистел в щелях и мел поземку.

За весь путь роднари не проронили ни слова, только время от времени таращились на Арда. Мальчик всякий раз дружелюбно улыбался в ответ, а внутри все сжималось — кто знает, что стоит за этими взглядами? Тяжело понять человека, когда он молчит.

Айле не нравилось происходящее, она всячески выказывала пренебрежение к всадникам на свиньях. Кочевница презрительно фыркала, отпускала острые словечки на своем наречии, пока Ландмир не пообещал оставить ее здесь.

— А что? Хорошее место! Живописное. Обучишься ездить на хрюшке, сошьешь шапку побольше! Дубину выстругаешь.

— А потом вернусь в твою таверну, — холодно ответила Айла. — И ты узнаешь, насколько крепкую дубину я сделала.

Они выехали на большую площадь, кое-как вымощенную булыжником и боем, и расчищенную от развалин домов. Телегу трясло и раскачивало. У Арда кружилась голова, но прилечь он отказывался.

На площади стоял большой медный котел, под которым лежали пласты кизяка и стебли сухого вьюна вместо растопки. Вокруг котла суетились женщины. Подливали воду из кожаных ведер, бросали куски рубленого мяса, клубни и какие-то травы.

Все поселение, судя по всему, собралось на площади.

Невзирая на снег и пронизывающий ветер, многие сидели на расстеленных выдубленных кожах, пили горячий травяной чай и жевали солонину. Кто-то, укрывшись шкурами, шумно спаривался — иного слова не подобрать. Всюду носились, шумно крича и заливаясь хохотом, дети. Рядом со своими хозяевами топтались свиньи. Некоторые спали рядом с людьми, другие ели требуху или жухлую траву.

Картина была настолько дикой и в то же время жалкой, что Ард почувствовал неловкость за Первый народ. Разве так положено жить предкам Тхалуга? Грязь, вонь, шум и полное запустение. Если некогда этот город и считался великим, процветающим, то теперь он не просто зачах, а превратился в обглоданный скелет.

Вождь велел гостям устраиваться на отдых и ждать, когда барабан, установленный внутри старой башни, пробьет три раза, созывая всех на пир.

Айла напоила Арда терпкой настойкой и, подмигнув, выудила из мешка яблоко и сливу. Сладкие плоды слегка подпортились в дороге, но по-прежнему казались очень вкусными.

Калека был рад перевести дух. Устав от тряски и до конца не отойдя от волнения, он никак не мог унять дрожь в пальцах, даже снадобье не помогало. Оставалось надеяться на сон.

Но уснуть не удалось. Едва голова коснулась подушки, кто-то громко постучал в борт повозки.

— Моя дочь, Безымянная, отведет тебя к наместнику богов, — проговорил вожак. Без шлема и плаща он выглядел вдвое меньше. Рядом с ним стояла коротко подстриженная девушка в сером шерстяном платье. Ее тонкую шею оттягивали костяные бусы. — Он хранит заветы и историю роднари. Ты должен поговорить с ним. Один.

— Почему это — один? — нахмурился Ландмир. — Я сына никуда не отпущу!

— Мальчик знает нас. Знает имя великого Тхалуга. Многие годы никто не называл нас «первым народом» и не спрашивал про огни, — сюда приходили убивать и грабить. Наместник хочет расспросить твоего отрока. Ваш приход — знак для всех роднари.

Ландмир намерился возмутиться, но кочевница легонько дотронулась до его руки и успокоила парой тихих фраз. Хотя лицо девушки по-прежнему выражало неприязнь.

— Хорошо, — кивнул отец. — Только Пард отправится следом за вами. Мне плевать, что вы там себе вообразили — одного сына никуда не пущу.

Два дюжих парня подхватили Арда с почтенной осторожностью, словно хрустальную скульптуру, понесли к старейшине. Теперь на мальчика глядели не десятки, а сотни людей. Он ежился под взглядами, слышал негромкие перешептывания за спиной. От парней, что несли его, сильно воняло потом и навозом.

Впереди шла Безымянная. Тоже молча. Горбилась, втягивала голову в плечи, словно постоянно ожидала удара, отчего казалась еще меньше. Вдобавок ко всему, девушка дрожала под порывами ветра, что неудивительно при ее убогом облачении.

Хижина наместника и хранителя заветов представляла собой огражденный колышками круг земли, расчищенный от камней и сорняков. Вместо стен и крыши — сыромятные кожи, натянутые на каркасы. Всюду громоздились исписанные шкуры, свертки с непонятным содержимым, глиняные горшочки, лотки с засохшими чернилами, углем, и прочий хлам. Если здесь и хранилось когда-то нечто важное, непогода уничтожила все давным-давно. От книг остались тяжелые корешки из позеленевшей бронзы; берестовых табличек, на которых, по легендам, Тхалуг записывал буквы общего языка — не видно ни одной. Ард ощутил такую боль, словно потерял нечто родное и любимое… Как? Как можно превратить прекрасный Файхалтар в такое?!

Наместник был обнажен. Спина густо поросла волосами, кожа блестела от пота. Нисколько не стесняясь чужих взглядов, он трудился над совсем юной девушкой, распластавшейся на шкуре. Никаких звуков страсти не раздавалось. Будто делали скучную, повседневную работу, от которой никто не получал удовольствия.

Ознаменовав финал сношения грязной бранью, наместник натянул штаны и велел девушке убираться. Та послушно сгребла вещи в охапку и поспешила скрыться.

— Чертов возраст… — бурчал он, вытирая пот, и ни к кому конкретно не обращаясь. Затем схватил глиняный черепок и запустил им вдогонку любовнице. — Если не сумею зачать ребенка — придется выбирать ученика из местных выродков. Мать их эдак, они ведь круглые дураки! Ничего не способны запомнить! Семя паршивого борова… Мне нужен наследник! Мальчишка!

Тем временем подошел Гултак.

— Недолго тебе осталось, гнилой пень, — холодно бросил он. — Уже седьмая девушка за девять лун — даже с собственной дочерью не гнушаешься возлежать! Но ни одна не понесла. Твое семя засохло.

— Поглядим, поглядим, — наместник набросил меховую безрукавку. — Я еще тебя переживу, стервец. Как пережил десяток таких же умников. Слабаки… мрете, мошкара.

Он уставился на Арда тяжелым взглядом, полным какого-то странного интереса. Было нечто в нем неприятное. Надменность или пренебрежение. А может — все разом.

— Так значит, это и есть тот чужеземец, что знает приветствия?

Ард повторил все, что почерпнул из фолианта о странствия Тхалуга. То была одна из первых, самых любимых книг, ставших для него спасением от одиночества и дум о своей печальной участи. Мальчик хорошо помнил каждую страницу.

— Мал и слаб телом… — вздохнул наместник. — Вот кого нам принесла река судьбы после стольких лет молчания. Мы чем-то прогневили ее.

Арду хотелось попросить его оглядеться. Если кто и проклял некогда великое племя — то явно не бог или река судьбы.

— Хватит трепаться, — оборвал разглагольствования Гултак. — Это наш гость. Он утомлен после долгой дороги и, как ты, наместник бога, верно заметил, слаб телом. Мальчик должен наесться горячей похлебки и спать. Что ты хотел узнать?

Калека был удивлен. Обычно к жрецам и посланникам богов относятся с великим почтением. Здесь же между вождем племени и хранителем мудрости царила настоящая вражда. Они открыто ненавидели и презирали друг друга.

— Давно обещано Тхалугом: когда, спустя годы забвения, к нам придут чужаки и обратятся подобающе к роднари, огни вновь загорятся в чашах, — наместник указал на статую. Время стерло лик, и теперь невозможно понять, кто здесь изображен. — Но что-то я не вижу пламени. Зато вижу больного сопляка, которого следовало удавить еще в детстве.

— Придержи язык, ты! — гаркнул Пард, приближаясь. Он пришел без топора, но его кулаки — оружие сами по себе.

— Остынь, чужеземец, — попросил Гултак. — Наместник — наша забота. За его грубость ваш предводитель волен спросить с меня все, что пожелает. Даю слово.

Он приказал парням, чтобы Арда унесли к фургону и позаботились о горячей еде и питье.

Держась за шеи носильщиков, мальчик услышал обрывки разговора наместника и вождя:

— Гултак. Пришлешь ко мне свою дочь к следующему полнолунию.

— Она уже посещала тебя. И все без толку. Зато я видел синяки на ее запястьях…

— Не могу отказать себе в удовольствии попробовать вновь. У нее сухо там, где должно быть мокро, но мне она по вкусу.

— Твое время тает, — от слов Гултака веяло холодом. — Придет срок — спрошу за каждое оскорбление.

— Жду не дождусь.

Похлебка на вкус была непривычной. Жирная, клейкая, остро пахнущая чесночной травой, она быстро застывала в глиняных мисках. Зато мясо хорошо разварилось, таяло во рту. Умяв полпорции, мальчик решил, что еда ему все-таки нравится. Вместо хлеба здесь ели горькие лепешки из растертой травы и толченых клубней. Ландмир принял их, благодарно поклонился группке женщин, после чего спрятал снедь в мешок.

— У нас есть сухари, — сказал отец. — Кто знает, что случится с нашими животами от этих лепешек? Я видел, как ими кормили свиней.

Айла, ворча, что негоже нарушать законы гостеприимства, полезла в мешок, достала лепешку для себя. Но, судя по слезящимся глазам и побледневшему лицу, угощение не пришлось ей по вкусу.

После ужина Арда отнесли в повозку. Завернувшись в одеяло, он некоторое время внимательно листал книгу Хаджи Мелдани — известного путешественника и землеописателя. В томе были собраны многочисленные мифы, обычаи и тайны северных народов. Нашлось описание роднари. Говорилось, что именно здесь, в этом суровом краю, зародилась общая речь. Пара слов о Тхалуге, пара слов о брачных обычаях и особенностях Файхалтара. А вот ни о каком наместнике бога речи не велось. Хранители огня упоминались, это верно, но отвечали они исключительно за пламя в чашах. Что символизировал огонь — Хаджи Мелдани не узнал.

Отложив книгу, мальчик какое-то время задумчиво смотрел в потолок. Историк писал, что роднари переживают непростые времена. Некто распустил слухи, что в городе полно драгоценных камней, накопленных во времена Тхалуга, когда ему в дар присылали караваны с сокровищами со всех концов Ваярии. Сюда устремились банды головорезов, отряды наемников и даже воинственные кланы снимались с насиженных мест, чтобы разорить древний город.

Файхалтар пережил десятки осад. Дважды его брали, разграбляли и жгли, но всякий раз роднари, расселившиеся на многие лиги вокруг города, находили силы выбить захватчиков.

Существовали ли сокровища на самом деле — Хаджи Мелдани умолчал. Видно, не хотел привлекать новых грабителей.

Мифические богатства роднари мало походили на правду. В повествовании другого автора Ард читал, что Тхалуг не просил ничего в обмен на знания! Хотя, мифы и сказки зачастую врут, приукрашают действительность. Кто станет восхищаться стяжателем и скупцом?

Поражало другое, насколько первый народ в те жестокие времена отличался от потомков. Предки роднари славились гордостью, отвагой, стремлением к наукам. Стены Файхалтара постоянно ремонтировали, огонь горел на башнях каждую ночь. Архитектура храмов и зданий вызывала восхищение. Минуло пять сотен лет — и все обратилось прахом.

Засыпая, Ард понял, что боится величия. Вернее, того, что последует за ним. Падения и забвения. Как бы высоко и ярко не горела звезда, она непременно упадет с небосвода. Если даже народ, придумавший общий язык и сумевший выстроить первый в Ваярии город превратился в одичалое племя, труд поколений стал пылью, а всем заправляет непонятный наместник неизвестного бога, то чего стоит пресловутое величие?

Лучше тогда разливать по кружкам выпивку в таверне…

Мальчик провалился в дрему, а ранним утром его разбудил шум. Ард в который раз пожалел, что они сунулись в эти края. Грязные ругательства Парда очень точно отражали его собственные мысли.

В центре всеобщего внимания оказался Хередан. Его обступили галдящие местные. Он же стоял, поигрывая мечом, и на все возмущенные возгласы отвечал холодным и гордым взглядом. За пределами круга переминался с ноги на ногу Ландмир. Чуть позади него наемники что-то воодушевленно обсуждали.

На земле лежал какой-то человек. Под ним расплывалась лужа крови.

— Пока вы в нашем доме — брейте бороды! — закричал старик, потрясая кулаком.

— Вот мой дом, — спокойно ответил мечник, вытащив из-за пазухи шлифованный камень на веревке. — Это кусочек пещеры, в которой я родился. Пока он со мной — я дома. И чужие обычаи меня не волнуют. Борода — признак славного рода. Я не опозорю предков.

Ард заметил, что и отец, и наемники гладко выбриты.

— Тогда — битва! — гаркнул какой-то юнец, довольно глупо размахивая копьем.

— Один поединок вы уже проиграли, — Хередан указал на труп. — Достаточно крови. Я ценю законы гостеприимства, но оскорблений не потерплю.

Ландмир выглядел ошарашенным, пытался урезонить стража, да вряд ли существовали подходящие слова.

— Чужаки, вы сейчас в Файхалтаре, — сурово сказал Гултак. — И наш закон — прежде всего. Борода — удел богов. Не святотатствуйте.

Мечник лишь покачал головой. Тогда Гултак дал отмашку, и вперед выступил паренек с копьем. Минуло мгновение — и Хередан уже вытирал окровавленный клинок тряпицей.

— Оставьте эту глупость, — сказа воин. — Вас и так мало. Не умирайте бессмысленно.

Ард тихо позвал отца. Тот, поджав губы, указал на повозку:

— Пард, унеси его немедленно! Ребенку не нужно видеть это безумие!

— Отец, послушай… — торопливо заговорил мальчик.

Он передал ему слова, сказанные вождем возле обиталища Олла: за все обиды, нанесенные гостям, ответит сам Гултак.

— В их племени ты можешь попросить все что угодно, кроме вещей, — проговорил калека, наблюдая, как третий роднари отправляется на землю. В этот раз горец не стал убивать, а лишь оглушил противника. — Вещи и еду здесь приносят в дар, как плату за смерть.

Расчет оказался верен. Гултак зло засопел. Объявил, что Хередан волен не брить бороду, но странники должны покинуть Файхалтар до полудня.

Народ пороптал и разошелся по хибарам.

Ландмир облегченно вздохнул, наградил стража злобным взглядом.

— Разве ты не должен подчиняться мне? Тебе мало денег, которые плачу? Я просил не проливать крови!

— Не смеши меня, Ландмир. Я давно дружу с твоим братом. Уважаю его как мужчину и друга. А здесь только потому, что пообещал ему защищать тебя во время странствий. Мне не нужны твои деньги. С тем же успехом ты мог бы кидать монеты в придорожную пыль каждое утро. Все равно пропью их, как попаду в первый большой город.

— Отлично, — кивнул отец. — Тогда, в честь доброй воли и любви к моему брату, отнесешь к хижине Гултака мешок муки и копченый окорок. Дань за кровь.

Провожать их не вышел никто. Впрочем, чего еще стоило ожидать? Они не принесли ничего, кроме смерти. Попрали законы. Ард чувствовал себя вдвойне виноватым, потому что не оправдал неожиданно возложенных на него надежд, не нашел способ зажечь огонь, который погас несколько столетий назад. Полные разочарования взгляды заставляли ежиться, корить себя. Что упустил в книге? Не додумался сказать или сделать? Дурак. Хотел раскрыть тайны Ваярии, а не сумел даже исполнить то, что предрекал древний герой…

Повозка со скрипом поползла по колее.

По правую сторону от нее растянулись островки земли, на которой выращивали клубни и траву. По другую — бурлила яма с жидкой грязью. Снег таял над ней, орошая и без того влажную землю. Вязкий пар стелился над землей, полз к делянкам. Траву собирали три женщины. Широкоплечий мужчина, вооруженный деревянной лопатой, выкапывал клубни.

— Повезло им, — хмыкнул Пард. — Без этих… огородов, загнулись бы давно.

Ландмир остановил повозку и, стиснув зубы, поставил на землю маленький бочонок с вином. Отец придерживал его на обратную дорогу, — на случай, если свершится чудо, — чтобы отметить выздоровление сына. Затем бухнул мешочек с бобами и сумку сладких сухарей.

Громко свистнул, привлекая внимания тружеников, указал на дары.

— Может, это подсластит им тяжелые деньки, — сказал Ландмир, забираясь на козлы.

К вечеру они добрались до прохода. Выглядел он, надо признать, внушительно. Словно кто-то исполинским мечом рассек горную гряду. Из прорехи клочьями вырывался пар, но ветер живо рассеивал его. Саму долину до половины сковывал панцирь льда, а дальше, ближе к основанию гор, растянулось поле пожелтевшей вялой травы. Кое-где виднелись озерца с мутной, тухлой водой и хилые деревья, поросшие лишайником.

— Колдовство, — буркнул Пард. — Не бывает такого. Чтобы лед и трава.

— Да и почва как на болотах, — сказал Хередан задумчиво. — Странное место. Но не похоже, чтобы эту расщелину прогрыз конь!

Его веселья никто не разделял.

— Мы почти на месте, — кивнула Айла. Она прикоснулась к груди. — Чую.

— Это хорошо, — вздохнул Ландмир. — Меня немного волнует туман… ну и ладно. Подождем до завтра. А пока — разобьем лагерь здесь. Я готов сапог поменять на горячую мучную лепешку.

Наемники сняли с телеги все необходимое для шатра. Достали скатанное полотно, колышки, бечеву. Вальд потянулся за шкурой, которую стелили на землю… и отскочил, выхватив охотничий нож.

— Там кто-то есть.

Одвар вмиг оказался рядом с топором в руках.

— А ну выходи, живо! — велел он. — Или башку снесем.

Шкуры зашевелились, и из них робко высунулась девушка. Короткие волосы, костлявые плечи… тяжелые бусы.

— Боги, — воскликнул Ард. — Это Безымянная!

— Кто? — удивился Ландмир.

— Дочь Гултака!

— Дочь вождя прячется в нашей телеге? — Айла выдала нечто такое, отчего даже грубые наемники вышли из ступора, с некоторой завистью покосились на кочевницу, сумевшую соткать настоящий ковер из бранных слов. — Замечательно. Думаю, погоня будет здесь еще до заката.