Судьба-Полынь Книга I

Глава 9 Ная

— Ная, ты первая. Убей его!

Следовало шагнуть вперед, поблагодарить наставников за оказанную честь и отправляться выполнять задание. Следовало. Но сознание словно оцепенело, а девочка-ящерка, скулящая внутри нее от ужаса, умоляла броситься наутек. Поддайся Ная этому желанию — и совершила бы роковую ошибку. Помнила, как зверь расправлялся с теми, кто бежал в страхе или застывал камнем. И если она сейчас же не возьмет себя в руки, то окажется первой выбывшей. Пожелтевшими костями на скамье в пещере.

Задеревеневшие ноги шагнули вперед.

— Мудрейшие, прошу доверить это испытание мне, — опередил ее Лидо.

Парень вальяжно выплыл из шеренги учеников, посмотрел на Наю насмешливо. Неужели страх настолько явно написан на ее лице? Следовало разозлиться на себя за слабость, обругать последними словами, даже врезать кулаком в челюсть для встряски! Следовало. Но предательское чувство облегчения, что разбираться с чудовищем вызвался другой, притушило злость. Кагар-Радшу перевел холодный взгляд с Лидо на Наю.

— Ты согласна отдать право начать испытание?

Скажи она — да, и это стало бы не меньшей ошибкой, чем бежать от чудовища. В клане колдунов не терпели трусов. Не было места сомневающимся и нерешительным. Малейшая заминка во время прорыва границы равнялась гибели. Не только совершившего оплошность привратника, но и его товарищей.

— Нет! Задание мое!

Лицо Призванного осталось бесстрастным, но из глаз исчезло холодное отчуждение.

— Приступай.

Лидо погрустнел, скрипнул с досады зубами, неохотно вернулся к остальным.

Злорадство — недостойное чувство для Привратника, но Ная испытала удовлетворение. «Уели тебя, выскочка? Нечего за счет других перед наставниками выслуживаться».

— Мне нужны мои кинжалы.

Бровь Кагар-Радшу взмыла в язвительном удивлении вверх.

— Ты собралась сражаться с порождением смерти простым железом?

Совершать такую глупость она не намеревалась. Но от нее ждали дела, а не объяснений, и Ная с молчаливым упрямством стояла и ждала.

— Принесите кинжалы, — разрешил Призванный.

Вороненок бросился к настилу, прикрытому темной тканью, достал «Сестренок», протянул девушке. Ная закрепила перевязь с оружием на бедрах, поклонилась колдунам и направилась к чудовищу.

Сейчас она могла рассмотреть его хорошенько. И увиденное не радовало. Зверь был огромен. Вблизи еще ужаснее и омерзительнее, чем показался в полубреду на реке. Седая косматая шерсть потрескивала искрами при движении. Куски разложившейся плоти свисали с почерневших оголенных ребер. В пустых глазницах плясало желтое пламя. Из разинутой пасти капала слюна. А из черепа торчали сломанные кости, покрытые мхом.

На нее надвигался горный медведь, поднятый из мертвых. Самый большой медведь, существовавший когда-либо в мире. И он был очень зол.

Следовало быстрее решать, как с ним справиться. Вскоре придется сменить неторопливый шаг на бег и начать действовать. Пришло время доказать, что колдуны не напрасно обучали ее шесть лет.

Девушка стянула с головы шарф, замотала до глаз лицо. Наклонилась, захватила горсть щебенки, роняя слова заклинания. Стоило ей взяться за испытание, страх отступил. Мысли четко выстраивались в голове, как ловчее выполнить задание. Учуяв чужой запах, медведь развернулся мордой к предполагаемому противнику, зарычал и устремился вперед огромными прыжками. Ная выдохнула и побежала. Но не от зверя, а навстречу.

Они быстро сближались. Девушка поднажала, стараясь перехватить чудовище, пока оно двигалось по узкому проходу между скалами. Если позволить ему выбраться на открытое место, задумка не удастся.

От зверя нестерпимо несло мертвечиной. К горлу подкатила тошнота, на глаза навернулись слезы. Терпеть! Терпеть! Как только она оказалась от твари на расстоянии броска, рука метнула камни. Из горла вырвался резкий крик. «Тэру! Чхаз! Айри!» И щебенка обратилась в огненную пыльцу. Медведь взвыл, взметнулся на задние лапы. Раздирая когтями морду, повалился на спину, закрутился, елозя пастью по земле. Не теряя времени, девушка выхватила «Сестренок», полоснула себе по рукам выше запястий.

— Твоя кровь будет окуплена моей кровью, — пробормотала, начертав на земле окровавленным кинжалом сдерживающий магический знак. После чего воткнула в центр одну из Сестренок. Разрушить колдовство на крови практически невозможно. А умертвию с ним тем более не справиться.

Поднырнув под лапами обезумевшего зверя, перебежала на противоположную сторону прохода. Еще один знак. И вторая Сестренка в центр. Вход и выход запечатаны. Отступать твари некуда. Теперь самое сложное. Платок с плеча долой. Ткань на две половинки. Обмакнуть в кровь на руке. Рывок в два десятка шагов, прыжок на уступ скалы с левой стороны, половину платка в щель. Теперь тоже самое — справа.

Готово.

Тварь, почувствовав захлопнувшуюся клетку, заметалась, рванулась к Нае. Тщетно. Невидимые стены прочно удерживали на расстоянии от девушки. Вытянув вперед руку ладонью вниз, Ная выкрикнула хрипло:

— Айри! Чхаз! Тэру! — Пальцы сжались. Левая рука ударила по кулаку правой сначала сверху, затем снизу. — Пришедший из ниоткуда, уйди в никуда. Мать Смерть, забери того, кто не принадлежит этому миру.

Пространство внутри незримой клетки подернулось, зарябило, смазалось и сложилось с громким хлопком. Чудовище бесследно исчезло.

Удалось!

Ная опустилась на ближайший камень, перевела дыхание. Такой измотанной она себя давно не чувствовала. Пот стекал по вискам, желудок скручивали спазмы. Но поддаваться усталости рано. Переборов рвотные позывы, девушка встала, на ослабших ногах забралась обратно на скалы, выдернула из щелей лоскуты платка, тут же спалила щелчком пальцев. Только глупец оставляет без пригляда вещи со следами своей крови. Затем вытащила из земли кинжалы. Обтерев об одежду, сунула в ножны. Ласково погладила. Сегодня «Сестренк» славно потрудились.

Наставники встретили ее непроницаемым выражением на лицах. Легче по облакам прочесть будущее, чем определить, довольны колдуны или нет. Кагар-Радшу поднялся со скамейки.

— Ты провозилась дольше, чем следовало, но задание выполнено. Первое испытание засчитано. Так ведь, мудрейшие? — Он обернулся к колдунам. Те кивнули.

Ная поклонилась и направилась к сидевшим прямо на земле ученикам. Плюхнулась на задницу возле Саи.

— Тяжело пришлось? — посочувствовала девушка.

— Терпимо.

— Ну ты ловкачка, не ожидал, — похлопал Наю по плечу Тэзир.

— Сгинь! — обожгла она его взглядом.

— Кто следующий? — раздался очередной вопрос Призванного.

— Я! — выступил вперед Лидо.

Кто б сомневался. Парень рвется в бой. Не терпится показать свое мастерство.

— Тебе нужно оружие? — спросил Кагар-Радшу.

— Мое оружие здесь, — Лидо постучал пальцем по лбу.

— Что ж, удиви нас, — Призванный вернулся на скамью.

— Учитесь, детишки, — бросил снисходительно Лидо ученикам.

— Без выпендрежа никуда, — буркнул Тэзир. Не сдержавшись, крикнул вслед. — Яйца береги, а то оттяпают!

Лидо ответил ему тайком неприличным жестом. «Как дети. И это будущие Привратники!» Ная устало прикрыла глаза. Любоваться на подвиги красавчика не имелось желания. К его силе еще бы малость мозгов и скромности. Но раздавшееся в воздухе хлопанье крыльев напрочь прогнало сон. Незыблемая… дракон! Красная, с фиолетовым отливом чешуя, перепончатые широкие крылья, длинная шея, голова с витыми рогами на висках, гибкий длинный хвост, трехпалые лапы. А наставники уверяли, что драконы исчезли давно.

Ящер с пронзительным криком пронесся низко над землей, заставив Лидо упасть лицом в пыль. Рядом с головой воткнулась костяная игла размером с ладонь. А птичка с гонором. И крылышки с сюрпризом. Надо отдать должное, парень не спасовал и среагировал мгновенно. Едва над ним промелькнула тень, вскочил, сдернул опоясывающий талию медный обруч, заклинанием превратил его в поблескивающую металлическими волокнами веревку. Как только дракон опять пошел в атаку, захлестнул петлей вокруг шеи. Ящер взревел, мотнул головой, пытаясь стряхнуть ошейник, выпустил струю огня. Лидо еле успел увернуться и выставить силовой щит, однако веревки не выпустил. Дракон потащил ученика волоком по ущелью, выбирая наиболее каменистые места. Накрутив поводок на руку, парень сорвал с плеча платок и сотворил из него кнут с ледяными шипами. Выпалив заклинание покорности, стегнул пару раз дракона. Взмах красных крыльев замедлился. Воспользовавшись этим, Лидо вскочил ящеру на спину. Тот кувыркнулся, но красавчик удержался, приветил непокорного кнутом. Месть не заставила себя ждать. Дракон вошел крученой свечой в небо, скрывшись в облаках. Лидо можно было пожалеть. В легкой одежде только над снежными вершинами парить.

Задрав головы, ученики и наставники высматривали в небе красную точку.

— Окоченеет, бедняга. В зеркало не гляди — отморозит яйца, — выдал Тэзир глубокомысленно.

Дракон появился неожиданно. Сделав крутой вираж, плавно приземлился на землю. Порядком замерзший, Лидо соскочил со спины ящера, по-хозяйски поставил ногу на его склоненную в покорности шею.

— Мудрейшие, я выполнил задание. Я сделал даже больше — приручил дракона. И теперь он подвластен моей воле.

Его лицо светилось гордостью и самодовольством.

— Любит, шельмец, покрасоваться, — проворчал Тэзир.

— Брось завидовать. Он молодец, — одернул его Витог.

— И еще какой. Так мастерски управиться с драконом, — добавила Алишта восхищенно.

— Хвастун, конечно, но похвалу заслужил честно, — поддержал Арки.

С этим не поспоришь. Прокатиться верхом на драконе — не у каждого хватит отваги. Даже, невзирая на то, что клан Саи и Лидо практиковал укрощение иномирных тварей. Отсюда и пристрастие к поясам, лентам в волосах, ремням, шарфам, которые превращались в руках усмирителей в не менее грозное оружие.

Каждое из четырех селений отдавало предпочтение определенному виду колдовства, главенствующему над другими знаниями и умениями. Клан Наи — управлением огня, клан Карей, Витога, Арки и Тезира — развоплощением злобных духов, клан Алишты и Кайтур — умением вытягивать из всего и всех силу.

Однако принадлежность Лидо к клану Усмирителей нисколько не умоляла его заслуг. Дракон повержен, покорен, едва не лижет ноги парню как ручной пес, издавая миролюбивое урчание. А в глазах… А вот глаза ящера Нае не понравились. Полуприкрытые, затянутые пеленой смирения… и жгущие ненавистью. Всполохи золотого пламени уже разрастались в них бушующим смерчем. Урчание незаметно перешло в рык, а гибкий хвост заскользил к шее.

— Лидо, берегись! — выкрикнул Арки. Значит, и он почувствовал неладное, заметил изменение в поведении дракона.

Парень начал оборачиваться. Но слишком медленно. Слишком поздно. Хвост ящера захлестнул шею, сдавил до хруста. Дракон, казавшийся сломленным и покоренным, преобразился. От бывшего смирения не осталось и следа. Голова взметнулась гордо вверх, распахнувшаяся пасть выдохнула струю огня. Одежда на Лидо занялась пламенем, превратив его в живой факел. Но к тому времени ученик был уже мертв. На ящера сверху упала светящаяся сеть. Призванный стягивал ее, пока дракон не уменьшился до размера горошины. Алая бусина, переплетенная серебристыми нитями, всплыла мыльным пузырем к облакам. Над ущельем повисла тишина. Такого поворота событий никто не ожидал.

Поистине непредсказуема прихоть Незыблемой…

— Это вам урок, — произнес Кагар-Радшу, обведя учеников гневным взглядом. — Вы должны уяснить накрепко. Наша работа не потеха, в ней нет места бахвальству, гордыне, самолюбованию. Тот, кто хочет вызывать восхищение у толпы — пусть идет в скоморохи. У нас другая миссия. Мы — единственные, кто стоит на страже между мирами живых и мертвых, не пуская сюда нежить. От вас требуется полная самоотдача, внимательность, прозорливость, предчувствие опасности и преданность делу. Забудьте, что было прежде. Теперь мы Привратники. Чувства в нас мертвы, а мы незыблемы, как сама Мать Смерть. Мы питаемся ее силой. И благодаря этой силе мир живых за нашими спинами продолжает существовать. Это единственное, что имеет значение для нас. А теперь я спрашиваю. Кто следующий?

Ная толкнула Саю в бок.

— Иди. Сделай это сейчас. Или не сделаешь никогда.

Девушка посмотрела на нее жалобно, но подчинилась, встала на ноги.

— Я.

— Уверена, что справишься? — нахмурил брови Призванный.

— Да.

— Тогда убеди нас в этом.

Хлопок ладоней — и с неба на землю спикировал давешний красный дракон.

А Призванный шутник…. И хороший стратег. Нельзя оставлять за спиной непреодоленный страх. Все равно, что врага. Только бы Сая не струхнула.

Но Мышка — неприметная и пугливая, на деле оказалась сообразительной и решительной. Стянутый с головы шарф под ее руками вырос в длинное полотнище, развевающееся на ветру. Круговое движение ладони и, скрутившись кольцами, оно метнулось навстречу дракону, поймав его в силки и спеленав, точно младенца. Обездвиженный ящер рухнул на землю, забился в путах. Наученная горьким опытом Лидо, Сая стянула их сильнее. А потом земля рядом с девушкой зашевелилась, наружу просочилась тень: мерзкая, колышущаяся, напоминающая огромного… очень голодного слизняка. Она подползла к дракону, и за пять ударов сердца поглотила его без остатка, после чего скрылась опять под землей. Безупречно исполненное задание вызвало одобрительные улыбки у наставников, а ученикам вернуло уверенность в успехе. Если уж Мышка смогла….

Один за другим они выходили на схватку со своими чудовищами и возвращались с победой. Особенно ошеломил всех Арки, справившийся с испытанием, едва приступив к нему. Как только скала начала превращаться в хищную тварь, похожую на снежного льва с хвостом скорпиона, он обрушил на нее созданный заклинанием из воздуха гигантский молот. В тот момент пригнулись не только ученики, но и наставники. А брызнувшее каменное крошево заставило всех выставить силовые щиты. Скалы как не было, лишь черное облако разъедающей глаза пыли накрывало ущелье. От книгочея такой прыти никто не ожидал. Колдуны его клана не скрывали гордости за ученика. Ложку яда в их радость добавил Кагар-Радшу, с равнодушием взиравший на гору щебенки на месте скалы.

— Не велика заслуга — свалить быка кувалдой. Гораздо сложнее сбить на лету муху, попав булавкой ей в глаз. Но задание выполнено. И засчитано, — он поднял руки, призывая к всеобщей тишине. — Первое испытание окончено. До вечера ученики свободны и могут отдыхать. На закате продолжим.

Будущие Привратники поплелись вслед за воронятами к селению, где их ждали теплые комнаты и горячая еда. Но полезет ли она сейчас кому-нибудь в рот? Слишком велико еще напряжение от прошедшего испытания, свежа память о гибели Лидо.

Наю брало раздражение от столь нелепой смерти. Вроде и знала парня шапочно — ни брат, ни друг и самомнение через край, а будь жив, так бы и заехала в морду кулаком, встряхнула, крикнула: «Идиот! Где твои глаза были?! Как не почувствовал ярость драконью?!» А впрочем, не жалко дурака. Сам нарвался. Незыблемая неуважения к себе не прощает. Кагар-Радшу прав, это им урок, чтобы были всегда настороже, иначе окажутся на месте Лидо.

Сая догнала Арки, идущего перед Наей, слегка двинула локтем.

— Не расстраивайся. Ты молодец. Лихо с заданием справился. А наставники всегда ворчат и требуют большего.

— Я не расстраиваюсь. И самое удивительное, согласен. Грубая была работа. Быстрая, эффективная и, тем не менее, неряшливая. Вот у тебя вышли кружева, а я так…

Он махнул рукой.

В трапезной гостиного дома им предложили горячую похлебку из баранины, но как Ная и предвидела, ученики только повозили ложками в мисках, едва притронувшись к еде. Один Тэзир умял свою порцию и попросил добавки. Вот нервы у человека крепкие.

Попивая из кружек дымящийся травяной отвар, они с изумлением и укором косились на жующего с аппетитом парня.

— Тебе не поплохеет? Столько сожрать? — не выдержала Карей.

— Не-а, в самый раз. Я бы еще кусок сочного поджаренного мяса умял, но, увы, не предложили.

— Толстокожий ты, Тэзир. Как тебе еда в горле комом не встает? — Витог, подув, отхлебнул из кружки.

— А чего ей застревать? Приготовлено вкусно, я замерз, устал, проголодался. Надо набираться сил перед новым испытанием. И вам советую. На пустой живот не особо помашешь оружием или повоюешь с призраками, — Тэзир промокнул лепешкой остатки похлебки, отправил кусочек в рот, с наслаждением прожевал. — Вот теперь чувствую себя сытым и добродушным. Можно и вздремнуть, пока не позовут.

— А на гибель Лидо тебе совсем наплевать? — вспылила Алишта. — На его месте мог оказаться любой из нас.

— Не любой! — отрезал парень. — Я бы точно не оказался. Потому что, помимо самомнения, должны быть еще мозги и глаза на затылке. Без этого в нашем деле никак. И морить из-за него себя голодом и проливать слезы — не собираюсь. Он не первый и не последний погибший. Мне жаль того, кто отдает жизнь с пользой, а не по тупости. Если кому-то нравится оплакивать всяких недотеп — тому не место в клане колдунов. Привыкайте к смерти, мальчики и девочки, — Тэзир поднялся с лавки, поставил пустую миску на ребро, крутанул волчком и покинул трапезную.

После его слов расхотелось пить даже придающий силы отвар. Посидели молчком, позыркали друг на дружку в гнетущей тишине, соглашаясь в душе с отвратительной правдой Тэзира, и разбрелись по своим комнатам. Отдохнуть перед новым испытанием, действительно, не помешало бы.

Едва Ная прилегла на лежанку, в дверь постучали. На пороге стоял балагур. Блудливая улыбка на губах, незамутненный, нахальный взгляд бесстыжих глаз.

— Чего тебе?

— Да вот подумал, вдруг тебе одиноко и холодно, хочется ощутить поддержку дружеского плеча. Я бы мог…

— Не можешь, — оборвала она, резко захлопнув перед ним дверь.

Тэзир поскребся немного, затих. Затем опять постучал. «Вот придурок надоедливый, поспать не дает. Ну, получишь ты сейчас!» Сжав кулак, вскочила с лежанки, рывком распахнула дверь.

— Я сказала — проваливай! — она еле успела остановить занесенную для удара руку, увидев в коридоре Кагар-Радшу. — Простите, учитель, я приняла вас за другого.

Призванный вошел в комнату, выговорил в привычной для него манере, сохраняя бесстрастное выражение на лице:

— Похоже, стоит напомнить, что вам выделили время на отдых и подготовку к испытанию, а не на игры с мальчиками.

— Я этим и занималась, просто один… — у нее чуть не сорвалось с языка придурок, — ученик ошибся дверью.

Призванный сделал вид, что поверил. Закрыв дверь, указал на лежанку.

— Сядь, нам надо поговорить.

Ная послушно выполнила приказ.

— То, что я скажу, обязано навсегда остаться в стенах этой комнаты. Никто о нашем разговоре не должен ничего знать.

«А вот это уже интересно. Секреты? Среди колдунов?»

— Ты неплохо выполнила первое задание, но тебе необходимо победить и в остальных испытаниях. Ты должна обойти всех! — тон учителя звучал непререкаемо, и ей не следовало спорить. Не следовало.

— Но разве мы соревнуемся друг с другом, а не показываем, на что способен каждый из нас?

Губы Кагара сжались в жесткую линию.

— Не строй из себя наивную простоту. Я не обязан посвящать тебя во все тонкости отношений между кланами. Просто победи, стань лучшей. Это очень важно для твоих наставников. Используй на полную мощь умения и ум. Твой успех возвысит еще на одну ступень наш клан и даст право на использование дополнительной подпитки силы Незыблемой, — голос Призванного стал вкрадчивым, взгляд прожигающим насквозь. — Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

Еще бы она не понимала. И не помнила.

Когда Призванный ушел, Ная перекинула волосы через плечо, провела пальцами по выпуклому знаку сзади на шее — закручивающейся спиралью веточке плюща. Метка Матери Смерти.

…Знала бы она тогда, какой урок подготовил ей Кагар-Радшу, когда велел отправляться к новому наставнику и выполнять все его указания. Учитель носил прозвище Скорняк и был необычной, странной личностью в клане, вызывавшей поначалу у нее любопытство и опаску. Нелюдимый, неразговорчивый, предпочитавший жить в отдалении от других колдунов, он всегда одевался в черный балахон с капюшоном, надвинутым низко на лицо. Скорняк двигался, словно хищник на охоте — плавно и быстро. Мог внезапно появиться за спиной и также незаметно исчезнуть. Даже другие наставники сторонились его и побаивались. Беря с них пример, Ная тоже старалась всячески избегать встреч с диковатым колдуном. И вот теперь пришлось идти к Скорняку, перенимать его науку.

Когда она вошла, наставник сидел на низкой скамейке и точил кнеф. Вжик-вжик — ходило плавно точило по лезвию, доводя его до идеальной остроты. Хотя, куда, казалось бы, еще острее! Брось перышко — пополам разрежет. Ная побоялась бы его в руки взять, чтобы не остаться без пальцев. Но каков человек, такое у него и оружие, говорили у мархов. И кнеф, именуемый Мраком, полностью соответствовал характеру хозяина. Закругленный в виде серпа, с широким лезвием и костяной рукоятью, изображавшей нетопыря, клинок вызывал у девушки внутреннее содрогание. Было в его форме нечто хищное, кровавое, неразрывно связанное с пытками и болью. Так и виделось, как кнеф бесшумной тенью входит в плоть, вспарывает живот, разрывая внутренности и ломая ребра, дробит шейные позвонки. А потом отделяет голову от туловища.

Есть оружие чести, оружие коварства, оружие трусов. А это было оружие Тьмы. Она клубилась в нем, затягивала лезвие черной вязью символов смерти и требовала все больше и больше жертв.

Ная тряхнула головой, освобождаясь от колдовской власти клинка, перевела взгляд на руки Скорняка. Сильные, ловкие, способные и оружие держать, и заклинания творить. А, при необходимости, и голову кому открутить.

— Чего на пороге застыла? — буркнул Скорняк, не отрываясь от дела.

— Меня Кагар-Радшу прислал к вам в ученики, — пролепетала она.

Колдун помолчал, осторожно протер тряпицей клинок, отложил в сторону. И только после этого взглянул на девушку. У нее нутро заледенело от его взгляда.

— Знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине?

Она слегка опешила. Для чего он спрашивает? Конечно, Ная знала, у мархов не скрывали такие вещи. Продолжение рода считалось благословением Соарт и соромного в этом ничего не видели. Но легкое беспокойство в душе появилось. Что за науку отправил ее перенимать у нового наставника Призванный? Медленно кивнула.

Скорняк обтер руки, тряпку швырнул в угол лачуги.

— Тогда это не станет для тебя неприятным откровением, — скинув капюшон, стянул на затылке в хвост рассыпавшиеся по плечам черные, с седыми прядями на висках, волосы. — Через две недели начнутся испытания для учеников. И ты должна их пройти. А для этого следует узнать нечто иное, чем зубрежка заклинаний и владения клинками. Чтобы утвердиться в цели, к которой движешься, надо обрести нерушимую веру. И в этом поможет истинное понимание Матери Смерти. Я проведу тебя в лоно Незыблемой, чтобы ты стала большим, чем ты есть в мире живых, и стала своей в мире мертвых.

Нае все меньше и меньше нравилось происходящее, но обратного пути не было. Чтобы Скорняк не потребовал, она пойдет до конца.

— Соитие между обычным мужчиной и женщиной является ознаменованием жизни. То, что ты сейчас познаешь — есть торжество Смерти. Раздевайся.

Ная подрагивающими руками стянула одежду. Подчиняясь кивку колдуна, легла на широкую скамью, покрытую шкурой медведя. Наверное, она ощущала бы неловкость и стеснительность, если бы Скорняк смотрел на нее, как мужчины смотрят на женщин, с вожделением и страстью. Но лицо наставника выражало только холодное безразличие. Он просто выполнял порученную работу. Такое пренебрежение даже немного обидело. Неужели она настолько непривлекательна, что не вызывает никаких чувств у мужчины, собирающегося возлечь с ней? О такой ли первой ночи Ная мечтала когда-то тайком? Скорняк и есть Скорняк.

Смотреть на обнаженного колдуна хотелось меньше всего, но когда он снял балахон, девушка не смогла оторвать взгляда. И поразило не тело, невзирая на четвертый десяток, по-прежнему крепкое, мускулистое, с подтянутым плоским животом, а покрывавшие его татуировки. Рисунки, заклинания, знаки. Они все были связаны со Смертью и нанесены закручивающейся к пупку спиралью. В другое время, при других обстоятельствах Ная бы непременно рассмотрела странную вязь подробнее, но сейчас момент был несколько неподходящий.

Скорняк подошел к девушке, раздвинул ей ноги и лег сверху. Вместо тяжести мужского тела ее словно придавила ледяная глыба. Холод был такой нестерпимый и неожиданный, что она рванулась из-под Скорняка. Колдун лишь сильнее вжал ее в лавку, переплетя меж собой их пальцы рук.

— Не бойся. Я буду твоим проводником. Просто смотри мне в глаза и слушай голос. С тобой ничего не случится, пока ты держишься за меня.

Но на Наю накатил непонятный животный ужас. Не перед мужчиной, удерживающим в железных объятиях, а той черной бездной, к которой ее тянули.

— В глаза смотри, дура! Держись за них!

Окрик подействовал как пощечина. Она впилась взглядом в его серые глаза, которые затягивала голубая корочка наледи.

— Вот так, умница. Иди за мной, не вырывайся и все будет хорошо.

Он коснулся губами ее рта, и морозная дымка обожгла холодом горло и нутро. Голубая поволока в глазах сменилась на пронзительную яркую синеву. И Ная шагнула в нее, держась за руку Скорняка, слушая его голос, отрывисто бросающий незнакомые заклинания.

Толчок.

Боль! Невыносимая, истязающая, выгнувшая тело в дугу, перехватившая дыхание. Сердце рвется из груди, стонет, но чья-то когтистая лапа сжимает его все сильнее и сильнее. Виски и затылок взрываются от грохота пульсирующей крови. Синева меркнет, затягивается хмарью. И ее тянут в этот сумрак, тащат силком через боль и отчаянье, точно заупрямившуюся козу через ручей. Несправедливо! Нечестно! Я не хочу!

Толчок.

Холод и темнота. Только за спиной отсвечивает разными цветами покинутый мир. Ная вырывается, бежит назад и натыкается на прозрачную стену. По ту сторону жизнь, любовь, те, кто ей дорог, все, что дорого. Она лупит по стене кулаками, кричит, визжит, слезы горечи и злости стекают по щекам. Я здесь! Увидьте! Услышьте! Кто-нибудь, помогите, выпустите меня! Но все тщетно. Преграда нерушима и никто не спешит на помощь. Живые смеются, поют, занимаются любовью и не видят ее. Проклятия срываются с губ, ненависть застилает взор. Гнев вырывается из сердца полыхающим ядром, тараном врезается в стену. Бесполезно. Обратного пути нет. Никогда, никогда не вернуться уже назад, не увидеть восход солнца, щедрую россыпь звездного неба, не вдохнуть морского воздуха, не обнять родных. Ная сползает в колышущиеся щупальца темноты, сжимается в комок и воет. Воет на разные голоса: мужские, женские, детские, старческие. Это странно. Оторвав от коленей голову, девушка только теперь замечает парящие вокруг светящиеся силуэты. Их множество. И все стремились к стене, как бабочки на огонь. И бились об нее в бесполезных попытках прорваться наружу. Она такая же, как они, она одна из них. Чья-то рука мягко сжала ладонь, потянула по узкой серебристой тропке к разверзнувшемуся впереди мраку. Ная не сопротивлялась. Какая теперь разница.

Толчок.

Тьма стала непроглядной. Отблески мира живых давно исчезли, остались где-то далеко позади. Как исчезли боль и горечь. Не ощущалась больше обида, потерялся вкус к желаниям. Все прежние заботы и мечты казались теперь суетными, пустыми, чувства — смешными. К чему все это было? Ради чего? Скоморошье лицедейство. Утомительное, надоедливое. Она уже отыграла свою роль. Отпустите. Не зовите назад. Здесь хорошо. Покой.

Толчок.

Пустота. Без прошлого и будущего. Без воспоминаний и осознания кто ты есть. Она никто. Часть пустоты. А пустоте не положены имена, как и память. Здесь хорошо и без них. Какая разница, что было когда-то. Теперь тьма — ее колыбель, безмолвие — песнь Матери. И она парит невесомая, не обремененная мыслями и тревогами. Отвергающая жизнь. Там боль, разочарования. Тут безмятежность, забвение. Пусть так и остается. Она не хочет больше никуда идти, искать неведомо что. Ей хочется парить в пустоте с такими же искорками, как и она — без имени и воспоминаний.

Толчок.

Когда у людей не хватает слов от потрясения, они плачут или немеют. Ная могла только в благоговении взирать на бескрайний океан силы, застывший в своей непокорности и величии, непоколебимый в смерти и кипящий жизнью. Ледяной монолит с пляшущим внутри пламенем. Вот почему Смерть называют Незыблемой и Матерью. Но как такое возможно? Откуда в смерти столько жизни, и как жизнь способна возродиться из того, что мертво? А впрочем, какая разница? Объятия Матери ласкают ее, наполняют силой, а голос вкрадчиво шепчет: «Ты дома, дитя, ты — это я, а я — это ты. Оставайся». И неважно, что капли силы, проходящей сквозь нее, хватило бы уничтожить Гаргию. И чем глубже Ная погружалась в воды Незыблемой, тем больше теряла себя. Душа! Что она в сравнении с ощущением быть самой смертью, тем океаном первородной мощи, что создавал миры, жизнь и богов? Это была маленькая плата за то, что Незыблемая давала взамен. Она вернулась домой. И никуда не уйдет отсюда.

Толчок. Толчок.

Нет! Не уйдет!

Толчок.

Отпустите! Она попыталась освободиться, но жесткая ладонь тянула, вырывала ее из объятий Матери. А свет серых глаз звал: «Пора. Вспомни, кто ты».

Толчок. Толчок. Толчок.

Зачем? Я не хочу!

Толчок.

Вспомни!

И она закричала. От боли, обиды и жалости. Треск разрываемых с Матерью пут стоял в ушах, Но последнее прикосновение длани Незыблемой к шее, было словно прощальный поцелуй. «Я жду тебя, дитя, возвращайся. Я есть ты. А ты есть я».

Наю тряхнуло, бросило откуда-то сверху на скамью с медвежьей шкурой. Пощечина обожгла щеку.

— Жива?

Серые глаза Скорняка смотрели внимательно и озабоченно, будто выискивали перемены в ее облике.

— Я хотела остаться там, — проговорила она тихо.

— Знаю. Все хотят, — он встал с нее, накинул балахон. — И не все возвращаются. Сил не хватает. Но ты молодец, прошла путь от начала до конца.

Ная приподнялась со скамьи, села, свесив ноги. Поникшая, потерянная, прислушивающаяся к своим ощущениям. В ней что-то изменилось. Она чувствовала это, но понять что именно — не могла.

— Побывавшие в лоне Незыблемой никогда не остаются прежними, — произнес Скорняк, словно прочел тревожащие ее мысли.

— Зачем вы это сделали со мной?

— Теперь ты знаешь, что представляет собой Незыблемая. В тебе часть ее силы, а в мире мертвых посчитают за свою, что поможет сохранить лишний раз жизнь. Это ценный дар, — он помолчал, бросил в очаг щепотку синего порошка, от которого сразу вспыхнул огонь, добавил: — Но и проклятие. Ты помечена Смертью. Тебе никогда не испытать обычного женского счастья: не знать любви, не иметь детей. Ты не сможешь быть близка с мужчиной, не неся ему смерть.

Брошенный на нее взгляд Скорняка можно было бы принять за жалость, будь она ему присуща.

— Помечена?

— Коснись шеи. Сзади, под волосами.

Пальцы робко пробежались по выпуклому, точно выжженному, знаку на коже.

— Ваши рисунки… это тоже печать Матери?

— Нет. Просто защитные заклинания, помогающие погружаться в лоно Смерти и сохранять светлым разум.

— Вы даете познать Незыблемую всем ученикам?

Распустив волосы, Скорняк заплел их в две косы.

— Только тем, у кого есть шанс погрузиться в ее воды и вернуться. Кагар-Радшу посчитал тебя особенной. Гордись этим.

— Этой… чести удостаиваются только девочки? — кожа пошла от холода мурашами, но тянуться за одеждой не было сил. Ная лишь сильнее съежилась, обхватила себя руками.

От Скорняка не ускользнуло ее движение. Он бросил в очаг еще щепотку порошка, заставив огонь заплясать бойчее. В лачуге сразу потеплело.

— Погрузиться в воды Незыблемой могут и мальчики, но пройти весь путь и зачерпнуть силы из ее лона, им не дано. Погибают или сходят с ума в большинстве случаев. Какой смысл их туда водить? Им предназначено быть Стражами на границе Смерти, в то время как отмеченные Матерью девочки способны посещать разные ее уровни.

— А как же вы?

— Я не такой как все. Я — Проводник. Мальчики с подобным даром рождаются крайне редко. Мы способны путешествовать в мире Незыблемой без особого риска для жизни. Правда, также лишены возможности зачерпнуть силы из ее лона, как и остальные. Хватит расспросов. Ты узнала достаточно. Одевайся! — порывшись в ящике, Скорняк бросил ей тряпку. — Оботрись.

Ная послушно вытерла кровь с бедер.

— Завтра я должна снова прийти к вам?

— Нет. Достаточно одного урока.

Наставник отвернулся, занялся смешиванием каких-то зелий.

Весь день она пребывала в смятении. Ощущение силы Незыблемой, память об океане первородной стихии смерти продолжали будоражить душу. А, может, это не давало покоя воспоминание, как держал ее за руку Скорняк? Как вел за собой через мир мертвых? Рвал жилы, тратил мгновения жизни, чтобы вытащить обратно? Придумав благовидный предлог, Ная ускользнула в горы. Забралась на скалу Мудреца и долго смотрела на искрящиеся в лучах солнца снега, пока перед глазами не поплыли разноцветные круги. Ей нужна была та первородная мощь, ощущение единства с Незыблемой. А также сила и тепло ладони Скорняка. Когда на горизонте погасли последние всполохи заката, она спустилась со скалы и вновь вошла в лачугу на отшибе селения.

Вытянувшись на скамье во весь немаленький рост, Скорняк лежал на спине, заложив руки за голову. Грудь мерно вздымалась, глаза закрыты. Из-за сумрака в помещении трудно было понять — спит он или нет.

Ная шагнула к нему, произнесла решительно:

— Я пришла повторить урок.

Сначала подумалось, что колдун все-таки спит и не услышал ее слов. Но потом его веки дрогнули, приоткрылись. В щелочках глаз мелькнуло удивление, которое тут же сменилось холодной отчужденностью.

— Разве я невнятно сказал, что второго урока не требуется?

— Я хочу вновь пройти тот путь. Чувствую, что смогу, выдержу…

Ная отшатнулась к двери, когда Скорняк резко подскочил с лавки и гаркнул:

— Мне плевать, что ты хочешь и что чувствуешь. Второго урока не будет. Убирайся!

Она в растерянности смотрела на него, не понимая причины столь бурной вспышки. Почему он злится? Ведь на миг даже показалось, что колдун рад ее приходу. Ная проглотила вставший в горле ком, пролепетала умоляюще:

— Пожалуйста, хотя бы еще раз.

Скорняк внезапно оказался рядом, навис над ней как скала.

— Ты совсем дура? Или прикидываешься, что не понимаешь последствий частых погружений? Если нет мозгов, то я в здравом уме, чтобы делать из тебя чудовище.

Ная всхлипнула:

— Но мне нужна эта сила. Без нее не удастся отомстить Сеятелю за брата и племя.

— Это единственная причина, по которой пришла сюда? Или есть еще и другая?

Она смутилась, отвела взгляд.

— Не понимаю.

Скорняк жестко схватил ее за подбородок, приподнял голову.

— Не лги! Отлично понимаешь. Тебя влечет ко всему, что имеет силу: колдунам, Незыблемой, мужчине, обладающему особым даром. Так ты заполняешь пустоту, появившуюся после убийства Сеятелем родных. Потому и увязалась за кланом Привратников и сюда вновь пришла. Только я не тот мужчина, в кого следует влюбляться, девочка. Я, как и ты, несу смерть.

— Но я же помечена Незыблемой, — затараторила Ная, боясь, что колдун не даст договорить. — Вы не причините мне вреда.

Скорняк уставился на нее долгим задумчивым взглядом. Горькая усмешка искривила губы.

— Замедленная агония неизбежного. Это продлится немногим дольше, но в итоге мы все равно принесем смерть друг другу. Уходи.

— Прошу, не гоните. Я сильная. Со мной ничего не случится.

Скорняк, зарычав, схватил ее за шиворот и вытолкал из лачуги.

— Проваливай! И больше не смей появляться здесь. Если тебе надоела жизнь, убивай себя с кем-нибудь другим. Я к этому причастен не буду, — развернулся уйти, но передумал, глянул с ледяным пренебрежением. — И вообще, что ты себе вообразила? Решила, если у тебя симпатичное личико, то я сразу очаруюсь твоей красотой и размякну? Девочка, через меня прошло столько милашек, что пальцев не хватит счесть. И ты всего лишь одна из них, очередная ученица, значащая не больше, чем остальные. А теперь, пошла вон!

Хлопнувшая с грохотом перед носом дверь была сравнима с ударом под ребра. Слезы навернулись на глаза. За что с ней так? На открытое сердце — пинком под зад. Как могло показаться, что в Скорняке есть доброта и отзывчивость? Бесчувственный мерзавец! Ненавижу!.. Ненавижу!..

Ная бросилась прочь от лачуги. Глаза не видели, куда несли ноги. Лишь бы подальше от Скорняка. От позора и унижения. Забившись в какую-то расщелину, она позволила себе разрыдаться в голос. Когда слезы иссякли, умылась, привела себя в порядок и поклялась, что плакала последний раз в жизни. После чего отправилась в селение к дому Кагар-Радшу. Призванный был удивлен ее приходом не меньше, чем Скорняк.

— Я прошу вас забрать у меня еще одно воспоминание.

Что уж он прочел в ее глазах, но лишь со вздохом покачал головой.

— Эх, девчонки, девчонки… Все вы разные, но такие одинаковые.

Воспоминание забрать Призванный отказался. «Это теперь твоя жизнь, и тебе никуда от этого не деться». Именно с того времени в ней оставалось от девочки-ящерки все меньше и меньше, а на смену приходило нечто другое: хладнокровное, безжалостное, в котором было больше от Незыблемой, чем от человека. И она сама страшилась зарождавшегося в ней существа.

Ей пришлось жить с памятью о той ночи, испытывать каждый раз стыд и злость, натыкаясь взглядом на лачугу Скорняка. С ним самим она столкнулась только через две недели в доме Кагар-Радшу. Принесла затребованные Призванным свитки и увидела его сидящим в кресле с кружкой горячего вина. Кровь бросилась в лицо, но он даже не взглянул на нее, вдыхая с наслаждением пахнущий травами парок. Сунув свитки Призванному, Ная выскочила стремглав из дома. В запале хотела сбежать уже вниз с пригорка, но что-то заставило остановиться, прислушаться к разговору за дверью.

— Она все еще зла на тебя, — произнес Кагар-Радшу.

— Лучше пусть злится и ненавидит, чем натворит глупостей, — ответил Скорняк.

— Честно говоря, я боялся, что глупостей натворишь ты. С ней это несложно, согласись. Характер у Наи, конечно, как у дикой кошки, но в ней самой есть необъяснимое притяжение. К тому же она хороша собой.

— Если бы я клевал на всех хорошеньких девочек, то давно бы бродил призраком в мире мертвых.

— Но она зацепила твою душу, не отрицай.

За дверью на мгновение повисла тишина. Потом раздался голос Скорняка:

— Я пока не забыл, кто я есть и что даю женщинам, даже таким, как она. К тому же, у Наи обычная девичья влюбленность. Это скоро пройдет, и тогда она поймет, что едва не совершила большую ошибку. Еще поблагодарит, что удержал вовремя.

— Рад, что ты осознаешь это сам, и мне не придется тебя убеждать.

Потом пошел разговор о Сеятеле, и Ная тихонько отпрянула от двери, заспешила прочь. Обида вспыхнула с новой силой. Обычная влюбленность? Да что они понимают?! И какое имеют право решать за нее? Она все делает обдуманно. А если и совершает ошибки, то никогда не сожалеет о них и никого не упрекает в том.

Со Скорняком они больше не встречались. Только однажды Ная заметила его поднимающимся по тропинке к лачуге с вязанкой хвороста на спине…

Стук в дверь вырвал ее из воспоминаний.

— Кто там?

— Вас зовут на испытание, — донесся голос вороненка.

Ная встала с ложа, оправила одежду.

— Иду.

Посмотрим, что на этот раз приготовили им наставники.