Судьба-Полынь Книга I

Глава 1 Ард

Ард стоял на выступающем в море мысу. Ветер сек лицо, осыпал солеными брызгами. Где-то внизу грохотали волны, взбивали пену, повисавшую хлопьями на осклизлых скалах. За спиной синели горные кряжи, увенчанные шапками облаков. Багряное солнце клонилось к земле, окрашивая небо кровью. Одинокий дракк дрейфовал на безопасном расстоянии от рифового барьера. На промерзшей гальке лежал перевернутый ялик. Вокруг него толпились друзья Арда. Они звали его за собой, навстречу опасным приключениям…

Мальчик перевернул страницу.

До конца истории оставался десяток листов, и это расстраивало. Дядя должен вернуться со дня на день и привезти два-три драгоценных тома, что станут новой жизнью для парализованного калеки, но всякий раз, закрывая книгу, мальчик испытывал сожаление. Мало кто из сидящих в ярко освещенном зале таверны понимал истинную ценность фолиантов! Эти люди могли в любой момент сорваться с насиженных мест и рвануть навстречу приключениям, опасности, окунуться в романтику странствий… но предпочитали торчать дома.

Сидя в своем закутке, Ард видел весь зал как на ладони.

Уплетающие кашу с салом углежоги, охотники, ремесленники и пахари представлялись юнцу замшелыми камнями, вросшими в землю. Мысль о том, чтобы покинуть родные края, казалась им крамольной, книги считали блажью, а тех, кто платил за бумагу серебром, называли не иначе, как дураками и транжирами.

Шумящие в уголке купцы — иное дело. Многое повидали, пережили. Взирают на работяг со снисходительными улыбками, ценят чужой талант и знания о мире.

На другом конце зала бражничали наемники. Грозные и злые. Топоров и ножей при них нет, поскольку отец Арда, Ландмир, принимал в своей таверне только безоружных. Буянов и драчунов ждали обмотанные сыромятной кожей дубины братьев-близнецов Парда, Горда и Мурда.

— Вэля! — позвал Ард. — Помоги.

К нему подошла юркая служанка. Веснушчатый нос, платье из мягкой шерсти, в зеленых глазах веселые искорки.

— Притомился? — озорно взъерошила она ему волосы.

Мальчишка кивнул, потер лоб. Слишком увлекся чтением и теперь расплачивался болью. Но это — ничтожная плата за дни и ночи удовольствия, за драгоценные часы, когда чувствовал себя по-настоящему живым, а не парализованным мешком с костями.

Зная, как молодой хозяин дорожит книгами, девушка обтерла для пущей чистоты фартуком руки, бережно взяла фолиант, завернула в холстину.

— Пард тебя заберет. Я отнесу книгу, — и пичужкой взлетела по лестнице.

Мальчишку любили все.

Вначале он воспринимал заботу как жалость, огрызался на ласку и даже плакал, прячась ото всех в своей комнате. Но с годами заметил, что почтительное отношение и любовь к нему искрении и не связаны с тем, что он калека и хозяйский сын. И тогда потянулся навстречу людям, с удивлением обнаружив, как легко удается ему ладить с самыми ершистыми посетителями и работниками таверны: навроде конюха Шаста или властной кухарки Пэг, что орудовала большой ложкой, точно дубинкой. По просьбе отца плотник Варт смастерил кресло с крепежными ремнями, удобной спинкой, откидной подставкой под книги и колесиками, чтобы Ард мог присутствовать в общем зале, читать или слушать истории путешественников и песни менестрелей.

С тех пор жизнь мальчика изменилась. Он познавал мир, сидя у камина…

Пард направился к Арду, обходя столы и носившихся с подносами служанок. Вдруг хлопнула дверь, и в трактир вошел незнакомец. Из-за широкой спины охранника мальчику удалось разглядеть только длинный плащ и посох. Внутри у калеки все сжалось. Руки впились в подлокотники кресла. Опять! Но Пард отклонился в сторону, и мальчик облегченно выдохнул — обычный путник. Не вещун, не пророк, не колдун.

После несчастья, которое случилось с ним и матерью, эти люди вызывали в нем ужас и оцепенение. И не только в нем. Отец запретил пускать в трактир кого-либо из этой братии, хоть бы тот помирал у порога. И прислуга, помня о постигшем хозяйскую семью несчастье, следовала приказу беспрекословно.

Только однажды охранники замешкались, проглядели, как в таверну зашел мужчина неприглядного вида. Но едва тот скинул капюшон, как все заметили вживленный в правую глазницу аметист. Лицо провидца было морщинистым, усталым и спокойным. Ард задрожал. Дыхание застыло в груди.

Давняя история всплыла в памяти, лишив сил. Он закричал, забился, выгибаясь, в кресле. В трактире наступила тишина. Побледневший отец выскочил из-за стойки с ножом в руках, заорал на опешившего путника:

— Вон! Вон, сучье племя! Долой из моего дома!

Провидец промолчал на грубость. Взглянул на Арда и направился к двери. Но у порога обернулся и сказал:

— Я бы преклонился перед тобой в восхищении, не удерживай меня желание придушить тебя.

Переступил порог и скрылся в ночи…

— Ард, — отцовский голос выдернул калеку из мыслей о прошлом. — Пэг приготовила твой любимый пирог с мясом и сыром. Ешь — и ложись спать. Уже поздно.

Мальчика разбудили громкие голоса, ржание лошадей, топот и хлопанье дверьми. В окно глядела полная луна, заливая комнату бледным серебром.

В коридоре послышались спешные шаги. Распахнулась дверь, на пороге появился Пард со свечой. За пояс у здоровяка был заткнут топор.

— Мелкий, просыпайся! — пробасил он. — Скорее!

Охранник поставил свечу на стол, сгреб в охапку ребенка и кинулся прочь из комнаты.

— Что… ты творишь? — сдавленно просипел Ард.

— Эту ночь тебе лучше провести в городе, — пробурчал здоровяк, сбегая по лестнице в зал. — Лошади запряжены. Поедешь на телеге вместе с девками.

Внизу толпились люди. Многие — при оружии. Наемники.

Отец что-то яростно высказывал Элдмаиру. Одежда торговца была залита кровью и вымазана в грязи.

— Дядя! — воскликнул встревожено Ард. — Что случилось?

На мальчишку никто не обратил внимание. Пард вынес его на улицу, побежал к конюшне…

— Йа-а-а! — крик разрезал ночной воздух. — Йа-а-а!

Из мрака на дороге вынырнули всадники. Человек десять. Лица скрывали кожаные маски, волосы собраны на затылках в хвосты. Боевые топоры в руках.

Кочевники Гуурна! Ард читал про них, несколько раз видел в трактире, когда те пригоняли на ярмарки лошадей. Но мирные гуурны не надевали масок! Только, если собирались пролить кровь.

Свист огласил окрестности. Защелкали кнуты. На лезвиях заиграл лунный свет.

Телега рванула с места, не дожидаясь хозяйского сына. Конюх Шаст, нахлестывая лошадей, погнал ее в сторону города. Следом поскакал один из всадников, размахивая топором и дико визжа.

Пард юркнул за угол дома, прижался спиной к бревенчатой стене. Ругнулся:

— Догонит, сучий потрох.

— Чего им нужно?

— Тихо, малыш, — охранник прислонил палец к губам, — они могли нас не заметить в темноте… За девок не бойся. Там Горд с самострелом.

Замерли. У Арда кружилась голова, единственная здоровая рука тряслась так, что не удавалось сжать кулак…

Тем временем один из кочевников, с длинной седой косой, повесил на луку седла кнут и спрыгнул на землю. Косолапо направился к двери. Остановился. Помочился на ступени.

— Йа-а-а! — крикнул во всю глотку. — Жрец Туин хочет говорить с хозяином деревянной юрты!

Ландмир вышел на крыльцо. За его спиной маячили Мурд и незнакомый Арду чернобородый мужчина. Отец сложил руки на груди.

— Сними маску — будем говорить.

— В твоей юрте то, что принадлежит Хоррасу. Нашему богу, — ответил гуурн. — Отдай. И мы снимем маски. Никто не умрет.

— В моей таверне нет ничего, что принадлежит вам, — спокойно сказал трактирщик.

— Лжец! — процедил Туин. — Отдай светловолосую. Она не для тебя.

— Не отдам.

— Забрызгаем кровью юрту…

— Только если своей, — усмехнулся Ландмир. — Три лука и два самострела повышибают вас из седел раньше, чем почесаться успеете. Уходите.

— Макама! — крикнул Туин, обернувшись к спутникам. — Х'орд макама!

Воины спрятали оружие. Но маски снимать не спешили.

— Предлагаю бой, — сказал кочевник. — Ты и я. Кто одолеет — заберет беловолосую.

— Я не воин, — развел руками трактирщик. — Много чести жрецу — а ты ведь жрец? — зарезать неумелого торгаша?

— Нет чести.

— Про то и говорю. Могу предложить замену.

— Туину все равно, с кем биться. Веди свою овцу на заклание. А потом погоню кнутом беловолосую до пещеры Хорраса.

По ступенькам сошел чернобородый незнакомец. В руках он держал туго свернутую козью шкуру.

— Меч… — прошептал Ард, заметив крестообразную рукоять, торчавшую из свертка. — Настоящий меч…

— Замолкни! — шикнул Пард.

Туин отбросил кнут, взял у соратников пару топоров. Развел руки в стороны и засвистел так, что Ард скривился.

Чернобородый развернул шкуру. На короткой полоске железа заиграли огненные блики от факелов. Мечи стоили дорого. Ковали их слуги самых воинственных богов в далеких горных поселениях, а продавали такое оружие неохотно.

Воин обернул предплечье плащом. Выставил клинок перед собой. Чуть наклонился. Пошел по дуге, путая противника. Туин сделал короткий шаг и метнул топор. Оружие врубилось в стену трактира — чернобородого и след простыл.

Воин Ландмира взмахнул плащом, ударил. Снова взмахнул, уколол. Низкорослый Туин умело уходил от атак. Пытался сбить с ритма чернобородого, метил в ноги. Топор и меч ни разу не соприкоснулись. Воины кружили, обмениваясь выпадами, но никак не могли достать друг друга.

Мечник увернулся от лезвия, раскрутил и швырнул плащ в лицо противнику.

Туин отмахнулся… и прозевал укол в бедро.

Жрец Хорраса потерял равновесие. Получил рукоятью по лицу. Еще один удар — по руке с оружием.

Взмах. Укол.

Железная полоса вошла в живот Туину.

Не сбиваясь с ритма, воин Ландмира освободил клинок и, завершая полукруг, снес противнику голову.

В трактире раздался победный клич. Чернобородый накрыл убитого жреца плащом. Вытер клинок, завернул в шкуру и поднялся по лестнице.

— Забирайте тело и уезжайте, — сказал Ландмир.

— Вар'ор! Эн'аарку! — прокричал один из гуурнов. — Не радуйся долго! Беловолосая вернется в племя! Свидимся.

Послышался стук копыт. Это прискакал конь кочевника, отправившегося в погоню за телегой. Тело всадника влачилось по земле. Нога запуталась в стремени, из груди торчала толстая стрела без оперенья.

— Свидимся, — холодно проговорил Ландмир.

Жители степей Гуурна забрали мертвецов и скрылись в клубах пыли.

— Идем, — Пард поднял мальчишку. — Думаю, твой отец обрадуется, что ты не укатил в город.

В трактире было жарко. И от растопленного камина, и от висевшего в зале напряжения. Ландмир метал гром и молнии, нависнув над сидевшим на лавке братом.

— Безумец! О чем ты думал, когда решил отнять у бога жертву и притащить сюда? Какой демон нашептал тебе? — Дядя угрюмо молчал, прижимая к ране на правом боку полотенце, глаза горели бунтарским огнем. — Ты хоть понимаешь, что натворил, в какую передрягу нас втянул?

— Да понял я, понял. Хватит разоряться! — не выдержал Элдмаир. — Мы отбились. Все обошлось. Кочевники убрались восвояси. Может, пошлешь за лекарем?

— А если они вернутся? И спящим нам глотки перережут? — не унимался отец Арда.

— Выставим охрану. Вернутся — опять получат по хлебалу, — Элдмаир поморщился, зашипел от боли. — Пойми, не мог я поступить иначе: бросить беззащитную девчонку на растерзание.

Только тут Ард заметил на столе возле камина расстеленную шкуру, а на ней бесчувственную, одетую в лохмотья девушку. Худенькая, невысокого росточка. Запястья и лодыжки изуродованы ожогами. Предплечья, бедра и шея — в порезах. Кожу усеивали синяки и ссадины. Светлые волосы сбились в грязный колтун.

— Она — жертва серому всаднику Хоррасу. Тебя не касается ее судьба. Кто ты такой, чтобы бросать вызов богам? Когда научишься, наконец, думать головой, а не только слушать сердце? — продолжал бушевать отец.

— А когда ты стал таким бездушным?! — вспылил дядя.

— Когда из-за доброты лишился жены и чуть не потерял сына, — Ландмир опустился на лавку рядом с братом, запустил пальцы в волосы. — Ты о жене своей, что на сносях, подумал, когда геройствовал? Об Арде? А, — махнул рукой, — что теперь говорить. Навлек беду. Думай, как расхлебывать.

— Два дня. Я прошу всего два дня. Пусть она побудет у тебя, пока я не подберу подходящий дом, куда девчонку примут служанкой. А для безопасности своих людей оставлю. Отобьемся. Двое убитых пыл кочевникам поубавили, — рука Элдмаира легла на плечо брата.

Трактирщик поднял голову, рыкнул уже на слуг:

— Чего встали, рты раззявили? Гара, быстро за лекарем. Мурд, отнеси девчонку наверх, в дальнюю комнату. Вэля, готовь тряпки и теплую воду гостью обмыть, грязна больно. Да и кровь на полах позатрите. Засохнет — не отскоблишь, — заметив невредимого сына на руках Парда, облегченно выдохнул, потом нахмурил брови. — Почему Ард до сих пор не в своей комнате? Ему незачем все это видеть.

Слуги сразу забегали, засуетились, выполняя приказы хозяина. А мальчик, пока охранник нес его в комнату, услышал, как отец наказал дяде носа не высовывать из дома: ни самому, ни жене, и охрану усилить.

За всем переполохом Ард напрочь забыл спросить у Элдмаира про новые книги. Появление дяди в доме с раненой девушкой, нападение степняков, бой — это походило на приключения, про которые ему нравилось читать. А тут все произошло у него на глазах! Мальчик был взволнован, вопросы переполняли его, хотелось поговорить с отцом. Но ему сейчас было не до того, а Пард и Веля отделывались молчанием.

Под впечатлением от случившегося Ард долго не мог заснуть. Да и шарканье слуг, сновавших мимо комнаты по коридору, не способствовало сну. Угомонились все далеко за полночь.

Ухватившись за железную ручку, вмонтированную в стену рядом с кроватью, мальчик приподнялся и выглянул в окно. У ворот прохаживались трое сторожей с луками. Четвертый охранял крыльцо. У его ног сидели два огромных пса, спущенных на ночь с цепей. Эти собачки точно в дом никого чужого не пропустят. Ростом с молодого барашка, натасканные специально для охраны, они отличались верностью хозяину и лютой злобой к желающим ему навредить. Можно спать спокойно и ничего не бояться.

Ард улегся поудобнее и только смежил веки, как за стеной раздался вопль. «На них напали!». Но дом пребывал в тишине и спокойствии, не раздавались звуки борьбы, звон оружия и стоны раненых. Наверное, чужачке просто приснился страшный сон. Его прежде тоже мучили кошмары: разукрашенное лицо старой ведуньи, костлявые пальцы, принимающие хлеб, судорожный мамин вздох, точно оборвалось в груди сердце, и вмиг застланные смертью глаза.

Со временем сны поблекли. Стали приходить реже.

Где же служанки? Почему не успокоят девушку, не напоят сонным зельем? Ард перевернулся на другой бок, попытался заснуть, но доносившиеся причитания гнали сон. Подтянув к кровати кресло на колесах, перебрался в него и выкатился в коридор.

Всхлипы перешли в стоны.

Мальчик подъехал к дальней комнате, осторожно приотворил дверь. Кочевница металась в бреду. Выгибалась, трясла головой, лопотала на своем языке.

Куда все подевались?

Он перекатил кресло через порог, приблизился к кровати. Заметив сползшую с головы степнячки тряпицу, поднял, обмакнул в чашку с водой, потянулся положить обратно на лоб.

Неожиданно девушка вскинулась с подушки, вцепилась пальцами в его руку. Сильно коверкая слова, прошептала:

— Помоги мне.

И Ард увидел в обезумевших глазах, как встает солнце, и на его фоне появляется огромный всадник. Словно гора выплывал из-за горизонта. Конь под ним был сер, будто предгрозовое небо, сам наездник, одетый во все серое, величаво поигрывал кнутом. Плащ пыльным облаком развевался за спиной, заплетенные в косицы волосы походили на змей, ласкавших плечи великана. Копыта жеребца звонко цокали по сухой потрескавшейся почве, давно не знавшей дождя. К луке седла привязан аркан, петлей обхватывающий шею девушки, волочившейся по земле. На пленнице не осталось живого места. Степь не пожалела ни красоты, ни молодости, превратив тело в сплошную рану. Но девушка была еще жива. Искорка жизни пробивалась сквозь предсмертную отрешенность и покорность судьбе.

Всадник дотащил жертву до выстроенных кругом белых камней в виде голов чудовищ. И там…

Ард вскрикнул от ужаса, отшатнулся, вырывая руку из цепких пальцев степнячки, едва не кувыркнулся с креслом на пол. От падения удержал только стол, за который мальчик успел ухватиться. Девушка безвольно рухнула на подушку и как-то странно притихла, словно умерла. После того, что он увидел в глазах несчастной, ее неподвижная поза и не вздымающаяся от дыхания грудь отняли последние капли храбрости.

Не мешкая, Ард выкатился из комнаты, направился к себе. Уже закрывая дверь, увидел, как по лестнице поднималась служанка Реда.

Сердце в груди мальчика готово было выпрыгнуть наружу. Пальцы дрожали, по спине скатывались ледяные капельки пота. Ард не мог успокоиться. Бог Хоррос. Вот что он делал со своими жертвами. Волна содрогания прокатилась по телу.

Перед глазами продолжала стоять картина, как голова коня склоняется к полумертвой девушке и зубы впиваются в кровоточащую плоть…

Уснуть после такого было невозможно.

Утром Ард с удивлением узнал, что степнячка жива. Кочевница не поднималась еще с постели, но, по словам лекаря, чувствовала себя неплохо. Пару дней — и встанет на ноги.

После той ночи мальчик не приближался к ее комнате. Впрочем, нужды в том не было. Чужачка больше не кричала, не скулила испуганным щенком. Словно заглянув в разум девушки, и узрев сцену жертвоприношения, он избавил ее от чудовищных кошмаров. Зато теперь ему во снах являлся еще и бог Хоррос с жеребцом…

Айла, так звали степнячку, спустилась в общий зал в полдень следующего дня, когда служанки подготавливали трактир к приему посетителей. Подошла к Гаре, отскребающей грязь со столешниц, забрала у нее щетку.

— Я помогу.

И принялась усердно за работу.

Девушка мало походила на ту грязную израненную кочевницу, которую привез дядя. Принаряженная в платье, подаренное женой Элдмаира, с вымытыми и расчесанными волосами гуурнка ничем не отличалась от других служанок, разве только взгляд оставался затравленным, словно ждала постоянно удара в спину.

Смешливая Вэля пыталась разговорить кочевницу, но та лишь кивала на все вопросы.

Ард, расположившись в зале с книгой, тайком наблюдал за Айлой. Слишком много связано с ней необычного: появление в трактире, жуткое видение, которым поделилась с ним и не типичные для степняков светлые волосы.

Мальчик не пытался заговорить с новой служанкой и держался отчужденно, но порой ловил на себе ее странные взгляды.

Через пару недель кочевница совсем освоилась, оттаяла от доброго отношения работников, и Ард впервые увидел улыбку на ее лице. Улыбалась она замечательно. И щебетала на своем языке забавно, точно птичка. Девушка теперь шустро сновала между столиками, разнося заказы, помогала на кухне. Относившийся к ней вначале с подозрительной прохладцей Ландмир вскоре поменял мнение и больше не просил Элдмаира забрать степнячку из трактира. Лишние руки в хозяйстве всегда пригодятся, к тому же Айла была исполнительна и вежлива. Только с Ардом продолжала держаться на расстоянии. Пока однажды не встала возле его кресла и не спросила:

— Что ты делаешь?

Он оторвался от книги.

— Читаю.

— Зачем?

Вопрос привел Арда в замешательство.

— Чтобы знать о других землях и народах.

— Зачем?

Мальчик растерялся. Как объяснить?

— Мне интересно, как жили прежде, как живут сейчас. Каков мир. Что за великие люди бродили по Ваярии задолго до моего рождения.

— Зачем читать? Ты ведь можешь заглянуть в глаза любому путнику и все увидеть. Как было со мной, — Айла, склонив голову чуть набок, смотрела непонимающе.

— Ты ошибаешься. Я не умею читать по глазам, — сглотнул Ард вставший в горле комок.

— Тебе никто не говорил, что ты — необычный мальчик и внутри тебя сильный Тха?

— Что такое Тха?

— Дух. Огненный камень, от которого идут волны по реке мира.

— Это не обо мне, — повторил Ард с нажимом. — Я даже встать с этого проклятого кресла не в силах.

— Это ведь не с рождения? Как ты стал таким? — она по-прежнему плохо говорила на их языке, смешно и неправильно произнося слова.

В тот момент это вызывало больше раздражение, чем смех. Первым желанием было обругать, наорать, но вдруг потянуло поделиться бедой.

— Отец повез нас в храм — помолиться богам. Мы всегда подавали милостыню сидевшим на ступенях нищим. В этот раз мама тоже протянула круг хлеба старухе-провидице, простиравшей в мольбе руку. Едва их пальцы соприкоснулись, черная пелена застлала глаза нищенки. Она прокаркала что-то непонятное. В воздухе запахло жгучей горечью, будто на землю высыпали мешок молотого красного перца. Мама упала замертво, а я потерял сознание. С тех пор не могу ходить. Ведьму искали, но ее и след простыл.

Айла взволновано опустилась перед мальчиком на корточки, впилась пальцами в ручки кресла.

— У старухи была на висках татуировка кинжалов?

— Да. А еще терновая лоза вокруг шеи, — подтвердил Ард.

— Ассаши — десницы судьбы, — выдохнула девушка. — Один из их клана забрел как-то в наше племя. Воины распяли его и пытали жаждой, солью и солнцем до той поры, пока не рассказал, кто такой. Они охотятся за теми, кто меняет историю мира, является огненным камнем, от которого расходятся огромные волны. Старуха хотела убить не твою мать, а тебя. В тебе она увидела угрозу Ваярии.

— Мне было восемь лет! Чем я мог навредить кому-то?

— Возможно, это произойдет в будущем. Я тоже чувствую в тебе скрытую силу.

— Ты снова ошибаешься, — повторил с грустью Ард.

Но этот разговор словно сдвинул камень в их отношениях. Они стали часто беседовать. Ард рассказывал Айле про далекие земли, подвиги древних героев. Она делилась легендами своего народа, пела песни, учила гуурнскому языку. Однажды принесла чашку темной жидкости и велела выпить.

— Это снадобье изготавливала моя бабка, чтобы хвори покинули тело и дали человеку светлый ум, а рукам и ногам силу. С сегодняшнего дня будешь пить каждый день.

Мальчик принял чашку, поблагодарил. Сделал глоток. Спросил, внимательно разглядывая девушку:

— Твои волосы. Они светлые. А у всех кочевников черные.

— Такое случается в нашем племени раз в двадцать лет. Говорят, что дети, рожденные со светлыми волосами — семя Хорроса, поэтому их приносят в жертву, возвращают богу его собственность.

— И он их убивает! — ахнул мальчик.

— Серый всадник забирает свое Тха, которое получила женщина вместе с его семенем во время ночи Долгих Снов, чтобы смертные не возвеличились и не возомнили себя равными ему.

— А что происходит с женщиной, родившей от него ребенка?

— Умирает. Таковы законы, — Айла произнесла это обыденно, будто говорила о чем-то естественном, и от этого делалось еще страшнее.

Арду нравилось проводить время с кочевницей. Несмотря на некоторую дикость суждений, она знала много интересного, и с радостью делилась мудростью степного народа. Айла сумела открыть глаза ему на, казалось бы, привычные вещи, показав их с необычной стороны. Смена времен года, зарождение весной бутонов на деревьях, сильная засуха в ее понимании несли другой смысл, подтверждаемый какой-нибудь легендой или сказкой. Мальчик сам не заметил, как привязался к девушке. Дружба не стала тайной и для отца. Ландмир благосклонно смотрел на их отношения. Ард заметил, что он после долгого времени скорби по жене стал веселее, улыбчивее, реже погружался в тяжелые думы.

Ночь стояла душная, и мальчику не спалось. Где-то стучала на ветру плохо затворенная ставня, за окном ухала сова. Ард, уставившись в потолок, находился под впечатлением от прочитанной книги. Картины приключений сменяли в мыслях одна другую. Он вновь переживал опасности и неудачи, выпавшие на долю героев. Хотелось бы ему оказаться в их числе, карабкаться по скалам, спускаться в пещеры, вступать в бой с неведомыми тварями.

Тихий полустон-полувскрик вырвал его из грез. Он приподнял голову, прислушался.

Вот опять!

То ли плачет кто, то ли скулит от боли.

Айла!

Вспомнилось, как она всхлипывала в первую ночь в трактире. Снова мучают кошмары? Ард перебрался в кресло, выкатился в коридор.

Трактир был погружен в темноту, только где-то в общем зале горела свеча. Маленький огарок, скорее усиливающий ощущение тьмы, чем ее рассеивающий. Подобная беспечность — забытая в доме без присмотра зажжённая свеча — казалась странной, отец строго за это наказывал слуг. Сам перед сном проверял каждый уголок трактира, чтобы ни уголька не затушенного, ни огарка тлеющего не осталось.

Прерывистый стон-вздох вновь нарушил тишину.

Ард подкатил кресло впритык к перилам, глянул вниз. Жар охватил лицо, запылали от стыда щеки. Увиденное настолько потрясло его, что он не мог сдвинуться с места. Айла лежала распростертая на столе, раздвинув ноги, а отец… Их переплетенные в объятиях руки, сливающийся воедино стон и скрип стола от равномерного движения тел… Как они посмели! Это подло, мерзко! Предатели! Он считал Айлу другом, а она просто через него подбиралась к отцу. Лживая дрянь! А отец?! Как он мог забыть о маме, ведь любил ее больше жизни! Мальчику захотелось чем-нибудь запустить в них, заорать: «Ненавижу! Ненавижу вас!»

Но молча развернул кресло и скрылся в своей комнате.

Наутро Ландмир пришел попрощаться. Уезжал с братом в город, заглянул спросить, не привезти ли чего. Ард прикинулся спящим. После того, что увидел ночью, говорить с отцом не хотелось.

С Айлой тоже был холоден и неразговорчив.

С угрюмой молчаливостью занял место за стойкой, открыл расчетную книгу. Когда люди думают, что ты занят — никто не полезет с разговорами. Шлюха-кочевница, например…

Несмотря на юный возраст, Арду уже доводилось вести дела, пока отец пребывал в разъездах. Калека легко справлялся.

Ландмир укатил в Кост-Адар, чтобы нанять пару воинов из тамошней общины, и брата прихватил с собой. Они по-прежнему ссорились, но скорее по привычке.

Пока все шло ровно.

Служанки знали обязанности, сыновья Пэг бегали по мелким поручениям. Близнецы-охранники подновляли тын, время от времени Пард заглядывал в таверну и прохаживался вдоль столов, поигрывая дубиной.

Посетителей было мало. Земледельцы ушли в поля, никаких ярмарок не намечалось, а углежоги и бондари из близлежащего поселения неприятностей не чинили. Уплетали тушеную капусту с горохом и пили подслащенную ягодную воду.

Айла размахивала метлой, весело разговаривая с остальными девушками. Освоилась уже…

Ард с трудом оторвал взгляд от беловолосой кочевницы.

Уставился в книгу. Но ровные строчки цифр расплывались в пляшущие закорючки. Перед глазами стояла картина: отец и чужеземка. Лучше бы сородичи забрали Айлу! Убили, затоптали, отдали своему богу на растерзание! Им с отцом хорошо жилось вдвоем… Правда, Ландмир изменился с ее появлением. Стал улыбаться чаще и будто помолодел.

Задумавшись, мальчик не заметил, как перед стойкой вырос хмурый мужчина в длинном плаще и скрученным кнутом в руке.

— Пива. Живо! — отчеканил гость, похлопывая свободной ладонью по столешнице.

Ард кликнул одного из помощников, попросил принести холодного пива из погреба.

Кучер пробурчал недовольно, что ждать некогда. Поглядел на Вэлю, протиравшую стол. Ухмыльнулся. Глаза маслянисто заблестели.

Дождался, когда выйдет хмурый Пард. Ущипнул служанку.

— Девка, задницу не отклячивай. Я человек свободный, молодой. Могу не сдержаться, — попытался ее обнять, но Вэля вывернулась.

— Убери руки, свинья!

— Ну-ну, не вопи. Я ж без злого умысла. Наоборот — обласкаю раз-другой… Хочешь, медяк дам?

— Я тебе не шлюха портовая. Руки есть? Сам себя обласкай.

Лицо кучера пошло красными пятнами.

— Еще раз пасть откроешь — отхлещу, в зеркало глянуть побоишься.

В глазах у девушки сверкнули слезы, но она отважно шагнула навстречу мужчине.

— Попробуй!

— Да я тебя, подлюку… — кучер упер кнут в лицо Веле.

— Эй, ты! Хватит буянить и задирать служанок! — крикнул рассержено Ард, привлекая внимание немногочисленных посетителей. — Забирай пиво и убирайся. Иначе охранника кликну.

— Ты еще вякать будешь, щенок! — кучер осклабился. Замахнулся…

Словно из-под земли выросла Айла. Ловко выхватила оружие из рук мужчины, отпихнула от стойки. Загородила Арда.

— Ударишь ребенка — умрешь, — голос кочевницы был сух и спокоен. Она ловко щелкнула кнутом, заставив буяна подскочить.

Народ в зале зашептался. Многие поглядывали на нее уважительно.

Драчун ругнулся. Дернулся… Хлесткий удар рассек ему губу.

Кучер рассвирепел. Со злостью пнул женщину в голень, схватил за плечо и повалил на стол. Выбив оружие из руки, ударил кулаком по лицу. Еще раз.

В зале поднялся крик, двое бондарей выбрались из-за стола, бросились оттаскивать кучера, но тот словно с ума сошел. Схватил табурет, швырнул в мужчин. Тупо улыбнулся, заметив кнут. Нагнулся за ним…

Вэля пронзительно завизжала. Один из сыновей Пэг стрелой вылетел во двор звать охранников. Но пока нагрянут братья… Ард дрожащей рукой обхватил старый стаканчик с медяками, запустил в буяна. Удар пришелся в плечо, монеты зазвенели по полу.

— Уродец, я тебе нос откушу!

Пард вырос за спиной дебошира. Дубина с глухим стуком опустилась мужчине на голову, свалив на пол. Не особо валынкаясь, охранник дотащил за шиворот драчуна до порога и выкинул из трактира. Вспахав носом землю, тот замер в ногах у спешивших на подмогу Горда и Мурда.

Мальчику было стыдно признаваться, но он наблюдал с радостным удовлетворением, как братья-охранники лупили кучера и заталкивали бесчувственное тело в телегу.

Никто не смеет обижать его людей!

Ард посмотрел на Айлу. Левую щеку и глаз кочевницы изуродовал жуткий кровоподтек, на разбитых губах запеклась багровая корочка. Другая рыдала бы на ее месте, а девушка держалась, точно победитель на поле сражения.

— Мое племя, — обвела она с гордостью рукой зал. Затем встревожено развернулась к креслу с калекой. — Ты цел? Эта коровья лепешка тебя не тронула?

Прежняя обида вновь накатила на Арда.

— Не прикасайся ко мне! — мальчик выдернул рукав из ее пальцев. — Видеть тебя не могу! Пард, отнеси меня в мою комнату, пусть Пэг присмотрит за трактиром. Все равно посетители разбежались…

В ответ на растерянный взгляд кочевницы охранник пожал плечами, подхватил кресло и легко занес его вместе с мальчиком на второй этаж. Помог перебраться на кровать.

— Это… может чего подать надо, пирога или вина для успокоения, что б спалось лучше?

— Ничего не нужно. Иди, — Арду не терпелось, пока за Пардом закроется дверь.

Противные слезы наворачивались на глаза. Происшествие с кучером дало толчок теснившим грудь чувствам. Давно он не ощущал себя таким несчастным и покинутым. Ард разрыдался бы, уткнувшись в подушку, не скрипни за спиной дверь.

Легкие шаги Айлы он узнал без труда.

— Уходи! Не хочу с тобой разговаривать, — бросил зло.

— Чем я тебя обидела?

Мальчик хотел гордо промолчать, но слова сами собой вырвались из горла.

— Я думал, мы друзья.

— Так и есть.

— Ложь! — выкрикнул он, задыхаясь от гнева. — Тебе нужен мой отец. Я только средство забраться в его постель. Я видел вас вчера внизу, в зале.

Ард ждал, что она смутится, начнет оправдываться, но лицо Айлы осталось спокойным, только в глазах появилось выражение жалости. И от этого еще больше охватывала злость.

— Ландмир очень хороший человек, но несчастен и одинок. Я тоже одинока. Что плохого, если два одиночества решили согреть и утешить друг друга?

— Тебе никогда не занять места мамы, никто в мире не любил так, как отец ее, — жестокие слова намерено слетали с языка, желая ранить побольнее.

— Я и не пытаюсь. У нас говорят: «Человек не сможет дышать, если у него вырвать сердце». Твоя мама — его сердце. Так пусть оно продолжает биться. Как и твое. Я лишь хотела смягчить боль потери. Это неправильно, когда человек живет в горе. Твой отец заслуживает счастья. Разве не так?

Ард ждал от Айлы негодования, возражения, насмешки, только не этих слов, не сочувствия во взгляде, не нежности в голосе. Однако распалить воображение проще, чем успокоить.

— Мой отец не одинок! У него есть я. И нам хорошо вдвоем, без тебя.

Девушка взяла стул, поставила возле кровати, села.

— Пока да. Но, что будет, когда ты вырастешь и покинешь этот дом? Тебе хочется, чтобы он доживал в одиночестве и печали? Такова благодарность за его заботу и любовь?

— Покину дом?! — повторил мальчик в гневе. — Разве что ногами вперед! Ты, видно, забыла, что я калека.

Айла пару мгновений смотрела на него задумчиво, потом встала, притворила плотнее дверь, вернулась к кровати. Ее пальцы потянули шнуровку на груди, ткань поехала с плеч, и платье упало на пол.

— Что ты делаешь? — изумленно пробормотал Ард.

— Хочу проверить, так ли верны твои слова, — кочевница, откинув край одеяла, забралась к нему в постель. — Что ты чувствуешь, глядя на обнаженную женщину?

— Я хочу, что б ты ушла, иначе все расскажу отцу, — губы мальчика внезапно стали сухими, горло походило на выжженную степь.

— Негодование. Смущение, — кивнула Айла. — А что еще? — она взяла его руку, приложила к своей груди. — Потрогай, не бойся. Тебе нравится касаться ее?

— Да, — сипло выдавил он, помимо воли гладя ее грудь, ощущая бархат кожи, исходящее от нее тепло.

Рука кочевницы скользнула ему под рубашку, горячее дыхание обожгло шею.

— А сейчас, что ты чувствуешь? — лаская, пальцы девушки опустились вниз, проникли в штаны, сомкнулись на члене. — Жар растекается внутри твоего живота, рождается желание?

Ард к своему стыду и впрямь ощутил, как чресла наполняет кровь, плоть твердеет. Впервые.

— Я… я… — выдавил он, густо краснея.

Айла вдруг выдернула руку, встала с кровати, накинула платье.

— Маленький лгун и большой лентяй! — произнесла она резко. — Хочешь выбраться из кресла? Перестань жалеть себя и бездельничать. Пробуди Тха, подчини его своей воле. Твои ноги не мертвы. И заставить их ходить в твоих силах.

Отчитав его, развернулась и вышла из комнаты.

Буря с грохотом распахивает ставни: старый дурак — ваш покорный слуга — забыл задвинуть щеколду. Шальной ветер смахивает со стола бумагу, переворачивает чернильницу и шкатулку с песком. Лишь пламя остается бесстрастным, играя на потемневшем фителе — но на то оно и пламя, чтобы быть всегда собой.

Спина моя болит, в коленях щелкает, но я наклоняюсь и начинаю собирать пергамент. Лист за листом, год за годом.

Вот так удача! Возле ножки стола, наполовину задвинутая под плинтус, лежит медная монета. Вся в патине, чеканка грубая, но как память — кругляшок бесценен. Давно его не видал! Много кроется в выдолбленных на сторонах монеты знаках. Так много, что и не передать. История Ваярии изменилсь, благодаря этому кусочку меди…

Собрав листы и прибрав на столешнице, усаживюсь на стул и кладу монету перед собой.

Никому неведемо знать, чем обернется тот или иной поступок. Иногда, даже самое крохотное событие приводит к удивительным, а порой страшным последствиям. Но если знать наперед будущее — будет ли интересно жить? Станет ли так волновать и манить то, что готовит нам река судеб?

Однако я отвлекся — простите старого болтуна!

Две другие реки пустились в путь в иное время. Когда континент Гаргия стоял на пороге великих потрясений, а очистительная война была на пике ярости…