Страна Незаходящего Солнца. Том I

Глава IV

Близь города Кисарадзу, что в префектуре Тиба региона Канто был расположен один из многочисленных военных аэродромов милитаристской Японии. От многих других его отличали две вещи — он все еще не был уничтожен, хотя на дворе уже было 4 мая 1945 года, а так же здесь проводились не совсем обычные работы. Эта авиабаза была тем самым, скрытым от всевидящего ока вражеской авиации, местом, где проводились испытания новой, пока что секретной техники. Конкретной специализацией этой базы была новая для страны реактивная авиация и в целом проекты, с самого своего основания не соответствующие общепринятой доктрине конструирования авиации, но признанные потенциально полезными. Одним из немногих таких проектов стал недавно появившийся новый автожир, который, как оказалось, сконструирован еще несколько лет назад, и даже существовало его частично готовое воплощение в металле, позже забытое и убранное на склады после провала продвижения доктрины Канеширо. Сейчас она, внезапно, вновь стала крайне актуальна и была признана правительством, потому полуготовый аппарат а так же собранный с нуля и второй образец,завершили согласно пыльным чертежам, в которые на ходу были внесены некоторые экстренные изменения, объяснять которые генерал не стал, пользуясь тем, что отныне многие вещи объяснять ему стало не обязательно — косвенное замечание императора на заседании Высшего Военного Совета заставило нынешнее военное руководство относиться к опальному престарелому военачальнику куда более уважительно. В этот раз пререканий было еще меньше — пусть мало кто до конца понял, зачем Канеширо так яро доказывал, что от этой штуки, по сути, зависит доктринальное превосходство на годы вперед, тот факт, что аппарат был и так почти готов, и оставалось лишь доделать некоторые детали и заменить ряд старых, заставил всех начальников и заместителей по снабжению и ресурсам метрополии выдохнуть. Их черед вновь тревожиться пришел вместе с почти сразу добавленным заказом на второй аппарат, но здесь им уже не оставалось ничего делать, кроме как одобрить запрос на материалы как и в первый раз.Здесь следует подробнее остановиться на самих автожирах в Японии. По крайней мере, они здесь были. В мае 1941 года первый полет совершил разведывательный и корректировочный автожир Kayaba Ka-1. Он даже не был, собственно говоря, японской разработкой — его создание началось в 1939 году, когда в Японию прибыл первый и единственный для нее американский автожир Kellet KD-1A, который и то позже умудрились потерять в аварии. Тем не менее, обломки получила фирма «Каяба» с заданием разработать аналог этого винтового самолета, но подходящего для военного использования. Именно так завод в Сендай по итогу выпустил первый Ka-1,признанный относительно успешным и отправленный в артиллерийские подразделения в качестве воздушного корректировщика огня. Началось серийное производство, но из-за специфичности применения этой штуки, много их и не требовалось — всего за 4 года было произведено чуть меньше ста опытных экземпляров, чуть ли не половина из которых даже не была собрана до конца и могла стоять без двигателей на дальних аэродромах. Сейчас, с января 1945 года, их стали применять для патрулирования с аэродрома острова Ики в префектуре Нагасаки до базы обслуживания на Ганносу в префектуре Фукуока. Здесь они нужны были с целью регулярной проверки части Цусимского пролива на предмет наличия американских подлодок и своевременного их уничтожения. Надо сказать, что даже если летчикам таких аппаратов удавалось обнаружить подлодку, более рациональным решением было передать информацию об этом кому-то еще, нежели пытаться уничтожить их с автожира — в его полезную нагрузку полагалось две 60-кг морские мины, которые буквально приходилось выбрасывать из кабины руками, что правильно сделать по цели было практически невозможно, а учитывая, что кабину пилота постоянно сильно трясло, и вовсе бессмысленно. За четыре года боевого применения, активное участие в Филиппинской кампании 1944 года в качестве самолетов связи, три месяца патрульно-разведывательных мероприятий возле родных островов, так и не случилось ни одного прецедента, когда пилоту Ka-1 удавалось бы потопить или хотя бы повредить вражескую подлодку единственным штатным средством.Но это была прошлая эпоха. Стоявший сейчас на аэродроме аппарат сильно отличался от Ka-1, похожего скорее на самолет с винтом. Форма нынешнего летательного аппарата вообще не соответствовала самолетной, крыльев он так же не имел — значит, должно быть, вообще не мог лететь. Но тогда зачем он был построен? По крайней мере, в пояснительной записке к чертежам генерал Канеширо сообщал, что лететь эта вещь должна вертикально и в стороны, способна опускаться и подниматься вообще без взлетно-посадочной полосы, поскольку для взлета и посадки не требовалось нисколько метров пути. Способен он был и зависать в воздухе на долгое время, и развивать довольно большую скорость, и даже снаряжаться зенитными же ракетами, чтобы сбивать самолеты прямо в небе. В документе даже упоминалось, что это не следует называть «автожиром», и что для обозначения этого класса техники следует использовать сочетание “ヘリ” — объект, движимый винтом, то бишь вертолет.«Вертолет» не имел нормальных аналогов в других странах. Он был на порядок лучше любого автожира и, возможно, превосходил поршневую и реактивную авиацию. Это предстояло выяснить. Сейчас некоторый опыт управления «вертолетом» имели два пилота — из авиации Императорского Флота.Первым был старший лейтенант Мичиру Нишигаки. Это был довольно опытный летчик, пилотирующий истребитель в боевых условиях с 1937 года, и имеющий довольно много часов налета, но имевший так же несколько серьезных личностных и не только недостатков — во первых, он был подготовлен по типичной для стран, сражающихся в воздухе над водным пространством, программе. То есть, весь упор, даже излишне много, делался только на ведение летчиком боевых действий, в абсолютный ущерб изучению хотя бы основ механики и ремонта собственной техники. Всем этим либо должны заниматься механики на авианосцах и аэродромах, либо самолет падает в воду и вытаскивать его уже оттуда никто не будет — словом, ему никогда и не было нужно знать строение своих же самолетов. Но в случаи с асом Нишигаки это приобрело какой-то сюрреалистичный размах. Уроженец довольно глухих мест, конкретно префектуры Аомори на самом севере Хонсю, он вообще не понимал принципа работы самолета. Более того, он даже не верил, что железный объект способен летать. Логика его была столь же железной — как может находиться в воздухе многотонный предмет, и к тому же двигаться по столь нелогичным и произвольным траекториям? То, что он сам совершил сотни боевых вылетов на этом многотонном предмете, он объяснял довольно легко — это была помощь «они», демонов из японской мифологии. Мичиру Нишигаки искренне считал, что использовать самолет ему помогает злой дух, который стал добр к нему из-за его личной доблести и помощи умерших предков. Среди примеров такой «доблести», которая склонила на его сторону целого демона, летчик называл довольно разные вещи, такие, как драка с куда более физически сильным односельчанином в 15-летнем возрасте и отвергнутый рапорт о зачислении в подразделения «специальной атаки», то есть камикадзе, в январе 1945 года. Внешним показателем его отваги была левая половина лица, по сути, являющаяся протяженным до шеи шрамом через глаз и щеку. Его поврежденный левый глаз был полностью слеп и застыл, смотря вниз. Со стороны это выглядело, как будто летчик постоянно неподвижно осматривал белым зрачком свой идущий далее неровный шрам. Это был довольно большой нормотрофический рубец, сходящий направо и почти доходящий до рта летчика, но обрывающийся на краю губ. То, что потерявшего глаз пилота не уволили из ВВС, означало, что этот дремучий деревенский дурак, нарушающий законы физики с демоном, вне зависимости от своих взглядов, оставался очень результативным в небе — к слову, такими же повреждениями обладал один из лучших асов Империи, лейтенант Сабуро Сакаи. Но биография Нишигаки, наверное, местами даже превосходила его достижения (а этот человек первым сбил бомбардировщик на Тихоокеанском ТВД уже 10 декабря 1941!) - он участвовал в легендарном налете на Перл-Харбор в составе авиагруппы лейтенанта Масадзи Суганами, расквартированной на авианосце «Сорю», на А6М2. Участвовал он и в генеральном сражении всего ТВД — в битве у атолла Мидуэй. Именно там он получил этот злополучный шрам и потерял глаз — разорвавшийся вплотную к лобовому стеклу его «Зеро» (сами японцы, кстати, называли его «Рэйсэн») снаряд американской зенитки разбил стекло и его осколки, по сути, снесли летчику половину лица, а следующие снаряды попали в винт и уничтожили двигатель. Сам Нишигаки выжил лишь чудом, из-за чего еще сильнее поверил в свою идею с они, поднимающим самолет за него. После этого он выбыл из авиации до конца 1943 года, все это время он залечивал раны в госпитале и привыкал жить в двухмерном пространстве — отсутствие второго глаза не позволяло видеть его полноценно.Впрочем, в связи с сильным личным желанием, потерей опытных пилотов и выздоровлением, в ноябре 1943 ему удалось вернуться в боевую авиацию, в которой он провел весь 1944-ый год, а так же начал там свой 1945, но старые ранения и стратегическая ситуация не дали ему задержаться на этом месте. Нишигаки уже хуже выдерживал перегрузки и долгие перелеты, зрение последнего глаза стало хуже, в полной мере проявились последствия контузии — от обычного писка в ушах до изменений психики, вызванных повреждением мозга. Хотя обскурантность его взглядов на воздухоплавание не была секретом, но когда он подробно описал вид и повадки помогающего ему демона в феврале 1945, командование серьезно задумалось и отчасти выполнило его просьбу прошлого месяца — зачислив не в камикадзе, но в экспериментальную авиацию, риск погибнуть на которой был лишь немногим меньше.Его напарником и командиром был капитан Шуичи Фукуда. Он имел куда более скромную биографию, но лишь немногим меньше часов налета. Он тоже был ветераном истребительной авиации, и воевал с 1937 года. Участником Перл-Харбора и Мидуэя он не был, шрама через пол-лица так же не имел, и, видимо, по крутости сильно уступал Нишигаки. Так или иначе, его достоинства превосходили недостатки — он знал принцип работы двигателя внутреннего сгорания и полета самолета, и, что самое главное, не имел ни контузии, ни органического повреждения головного мозга. По сути, это был гарант, что поехавший Нишигаки будет хотя-бы примерно следовать курсу операций и приказам, а не придумает свои действия на ходу и не получит подсказок от демона. Вроде бы, приказам он все еще подчинялся беспрекословно, да и его ментальные проблемы не были всепоглощающими — он даже почти не представлял опасности, являясь скорее обычным странным чудаком, но знавших его людей не очень успокаивал тот факт, что этот чудак проводит много времени в кабине истребителя, в которой способен быстро добраться до любой точки Империи и атаковать какой угодно объект на земле и в море. Именно во избежание связанных с этим эксцессов, над ним постоянно нависал непосредственный начальник Фукуда. Он, кстати, был уроженцем Хиросимы, довольно крупного города с населением примерно 400 тысяч человек. Менталитетом своим он был типичным «моряком» в понимании враждующих родов войск, что и было причиной его нахождения в составе морской авиации, в то время как его подчиненный попал в нее скорее случайно, вопреки армии. Сейчас эти двое стояли перед новым «вертолетом». Как уже было упомянуто, они имели небольшой опыт управления этой вещью, и сейчас им предстояло испытать его вооружение — зенитная автопушка и ракеты земля-воздух (теперь уже воздух-воздух). Цели находились в нескольких километрах от аэродрома — на берегу озера, а одна как раз в самом озере. Они были доставлены туда со всего Хонсю и являли из себя такой хлам, который не жалко было потерять стране даже на грани коллапса всех систем и армий. Летчики заняли места в кабинах своих образцов. Началось.Мичиру Нишигаки осмотрел приборную панель. Слишком сложная, он так и не понял, для чего нужны некоторые кнопки — более того, некоторые из них убрали в процессе доработки проекта. Тогда зачем было добавлять изначально? Впрочем, сейчас это было не важно. Нишигаки засмотрелся на панель единственным глазом и резко дернулся. В его голове прозвучал резкий хлопок на фоне постоянного, уже привычного писка. Это значит, что они готов помочь ему взлететь. Нишигаки нашел рычаг — он помнил, что это ручка шаг-газ, почти как в самолете. Он запустил движок, сверху раскрутились винты, и по ушам снова ударил подобный прошлому хлопок. На этот раз, правда, он быстро понял, что причиной стали винты — он тут же надел валявшийся на приборной панели шлемофон, как и делал всегда в самолете, и все стало куда более привычно звучать. Нишигаки дернул шаг-газ на себя, и испытал новое для себя явление — хвост вертолета, кажется, поднялся вместе с шасси, и теперь его летательный аппарат находился под углом относительно земли лишь на переднем шасси. Это было странным даже потому, что на всех его самолетах шасси были расположены наоборот — двойное спереди и одно сзади. Впрочем, поборов и эти неожиданные моменты, летчик начал разгон — даже на вертолете он взлетал от разгона, хотя и слышал что-то о возможностях вертикального взлета, но ему не хотелось заставлять они делать для него и такие неожиданные вещи, когда им обоим проще было взять разгон. Проехав так полсотни метров, Нишигаки дернул шаг-газ от себя и внезапно оторвался от земли, неслабо тряхнувшись в воздухе. Едва не зайдя в штопор через переворот назад, он вновь резко дернул на себя и стабилизировал положение вертолета. Теперь он вообще висел в воздухе и не двигался. Для летчика обычного поршневого самолета это было очень сюрреалистично. Такое чувство, будто он попал в сон, в измерение без гравитации (что это такое Нишигаки не знал). По рации пришел приказ от Фукуды — двигать 3 километра на северо-запад. Приказы не обсуждаются, а выполняются.Нишигаки дернул рычаг на себя и вправо. Так он накренился назад и поднял вертолет вверх, попутно двинув его на запад и развернув направление кабины. Озеро было хорошо видно уже отсюда. Рычаг от себя — и вертолет кренится вперед, отправляясь в сторону водоема. Кажется, Нишигаки уже начал понимать, что надо делать в этой кабине для нормального передвижения. Вертолет был довольно быстрым, это не шло ни в какое сравнение с пресловутыми автожирами, на которых он тоже успел полетать пару лет назад.В движении без смены курса управление им действительно было похоже на самолетное, а вот нормальные развороты все еще вызывали у него сложности — он просто не привык к таким схемам, когда для разворота не требуется делать дополнительный крюк в воздухе, а он даже возможен на месте. Три километра были преодолены им как-то очень быстро как для аппарата, пару минут назад сюрреалистично зависавшего в небе. Теперь он нависал над берегом озера, и огромная скорость винтов на крыше даже создавала расходящиеся вдаль волны на пресловутом озере.Нишигаки рассмотрел цели. В водоеме стояла какая-то старая баржа без груза и вооружения, на земле было немного бронетехники - «Ха-Го» без гусениц, болотоход F B, лишенный орудия «Чи-Ха Шинхото» (от оригинального Чи-Ха отличавшийся теперь только другой формой башни», был даже штатный армейский автомобиль Тип 95 «Куроган», судя по корпусу, многие годы простоявший где-то под дождем без малейшего обслуживания. Это был его сектор, но поразить ему нужно было не только эту технику. Это местечко у озера было намеренно обустроено, как стереотипное поле боя. Здесь стояли деревянные вышки, бетонные укрепления, окопы и траншеи с условными целями.Грубо говоря, сейчас он тестировал эффективность вертолета в общевойсковом сражении в роли штурмовика, а не просто запускал ракеты в отдельно взятые цели. Для этого на вертолет было установлено две зенитные автопушки и возможность присоединения восьми ракет. В документах было указано, что класс этого аппарата - «ударный вертолет». Как поясняли Нишигаки, это означает, что в случаи успешных испытаний, использовать его будут с целью штурмовки наземных целей и рейдов на территорию противника в условиях, когда нормальное применение самолетов затруднено в связи с отсутствием подходящих площадок для взлета и посадки. Любой летчик, испытавший «радости» воздушных сражений в Индокитае, Индонезии, Филиппинах прекрасно понимал, насколько хорошо было бы иметь возможность посадить свою технику на любой небольшой полянке и взлететь оттуда же без разгона. Мысли лейтенанта и воспоминания о Гуадалканале прервал голос по рации.—Подтверждаю, первый добрался до цели. Первый, открыть огонь.—Есть.Нишигаки ответил скорее автоматически, чем осознанно, и тут же приступил к выполнению приказа — благо он знал, куда нужно нажимать для стрельбы из автопушки, а где находится запуск ракет ему объяснили перед взлетом. Нишигаки зажал гашетку,прицеливаясь в условные укрепления. 25-мм автопушка начала палить со скоростью около двух выстрелов в секунду, и первые результаты не заставили себя долго ждать. Разорвавшийся снаряд буквально разнес деревянную стойку сторожевой башни, следующий сорвал ее крышу и развалил, собственно, наблюдательный пункт. Следующий выстрел ушел точно в окоп, где взрылась и разлетелась земля. Дальнейшие попадания очертили линию из разлетающейся земли и травы дальше от окопа. Нишигаки даже удалось попасть прямо во входную дверь ДОТа, находясь сзади него — угодивший точно в проем снаряд разорвался внутри и осколки вылетели даже через амбразуры, хотя самому укреплению, конечно, нанести ущерб такой маленький снаряд не мог в принципе. Находившемуся поодаль деревянному блиндажу пришлось куда хуже — он был рассчитан на попадание только осколков и падающей земли в крышу, а потому не смог пережить попадание самого снаряда, пусть летчику удалось попасть лишь с шестой попытки. Эта автопушка определенно была довольно хорошей вещью, а особенности зависания вертолета в воздухе позволяли использовать ее подобно установленной на большой возвышенности, не будучи каждый раз вынужденным успевать отстреливать боекомплект за время подлета и уходить на второй заход по сложной траектории.Кажется, летчик-ультраконсерватор Нишигаки сам начал принимать достоинства этого «доктринального прорыва». Кстати, пришло время проверить эти самые ракеты, которые все называют чудо-оружием из-за отражения налета в Симоносеки, хотя сам он тогда не понял, кому пришло в голову нацепить их на летательный аппарат, но теперь, найдя его применение в качестве мобильной пушки на возвышенности, для которой эта самая возвышенность в виде холмов и гор даже не требуется, кажется, все вопросы отпали — это штука реально должна быть довольно эффективной. Поэтому Нишигаки, далеко не с первой попытки, навел ракетный прицел на пресловутый «Чи-Ха Шинхото» без орудия и выстрелил. Движок ракеты загорелся и под действием реактивной струи она полетела в указанную точку. Расстояние было не особо большое, но в любом случаи летела она довольно медленно относительно других снарядов, даже можно было успевать отслеживать ее невооруженным глазом. После ее попадания в борт танка и последующего взрыва поднялось облако белого дыма, части гусениц и катки разлетелись в разные стороны, Нишигаки даже увидел подлетевшую башню с характерной дырой сбоку внизу, вызванной ударной волной ракеты. Когда дым наконец достаточно рассеялся, можно было рассмотреть последствия попадания — танк, по сути, развалился на переднюю и заднюю части, разделенный огромной зияющей посередине дырой. Наверное, детонировал боекомплект, если он вообще был загружен в используемую в качестве мишени технику. Из горящего остова шло много черного дыма и огня, горели и разлетевшиеся мелкие детали в гусеницах, болты, гайки и прочая мелочь. Результат определенно удовлетворил и летчика, и офицеров на наблюдательном рубеже в нескольких километрах отсюда. —Да, все таки хорошо, что эту штуку мы создали раньше иностранных дьяволов. Кажется, это реально может менять ход войны. - сказал один из генералов, смотря в бинокль—По сути, это зенитка и ракетница на возвышенности. Отличие лишь в том, что такая возвышенность может свободно менять высоту и местоположение, а так же уходить на пополнение боекомплекта и «возвышаться» даже в открытом море. Это все очень просто, но крайне полезно. Все таки, для получения тактического преимущества всегда надо занимать высоту. Если оно еще и хорошо выдерживает повреждения, то мы придумали свою «летающую крепость». - ответил ему другой, наблюдающий сзадиГенералы продолжали смотреть. Нишигаки пустил ракету в автомобиль «Куроган». Когда дым и огонь развеялись, кажется, от машины ничего не осталось — на месте ее нахождения в земле была большая дыра, а все детали разлетелись настолько мелкими частями, что увидеть их теперь можно было разве что по исходящему от них пламени. В ракете было довольно много взрывчатого вещества, а потому любая бронетехника буквально разлеталась в разные стороны от попадания такой. Но, конечно, бить зенитными ракетами по отдельно взятым танкам и автомобилям было какой-то издевательской насмешкой над ресурсной базой Империи, которая теперь добывала топливо для авиации из корней сосны, и уж тем более не могла себе позволить создавать достаточно количество ракет с реактивным двигателем для массового их применения по бронетехнике. Оставалась одна, относительно приемлимая цель — стоящая в озере баржа. На самом деле, изнутри она была дополнительно обшита бракованным и дефектным металлом, что имитировало некоторую укрепленность бортов, как у боевого корабля, но снаружи она выглядела действительно очень жалко и пусто.Местами даже были виды большие ржавые пятна и разваливающийся металл, а чтобы от пробоин и трещин она не утонула прямо в озере, ниже ватерлинии было намазано много смолы и гудрона. Вполне возможно, что эта баржа перевозила грузы еще в эпоху Мэйдзи, будучи современником броненосца «Микаса» и русско-японской войны. Но сейчас это не имело значения — можно сказать, что старая эра, со старыми же векторами развития символически уничтожается новой разработкой страны, которая не намерена ни сдаваться, ни поддерживать белолицых оккупантов Азии. Нишигаки запустил еще одну ракету. Достигнув баржи, она чуть вонзилась в броню и тут же направленно сдетонировала вглубь. Сила взрыва была такой, что борт буквально развалился, а наспех наклеенные бронелисты отрывались и падали. От ударной волны пошли сильные волны, баржу стало качать, а борт продолжал разваливаться. В один момент баржа накренилась слишком сильно и пробоина зачерпнула воды, после чего стало ясно, что долго она не выстоит — с каждым наклоном она лишь набирала лишнюю массу воды. По происшествию нескольких минут, судно уже просто не смогло снова встать горизонтально, и окончательно опрокинулось на борт, зачерпывая все больше воды и быстро уходя под воду. Скоро завершилось и это — более удаленная от берега часть баржи скрылась под водой, противоположная же находилась чуть выше и просто разложилась по неглубокому дну, уйдя под воду лишь наполовину. Да, зенитная ракета «Фунрю-4», оказывается, была пригодна не только по своему прямому назначению, но и вполне подходила для запуска с летательных аппаратов в корабли. Это могло сыграть хорошую службу в отражении будущего наземного десанта противника, или применяться для морских авиарейдов на бухты и порты противника. Если Япония не смогла выиграть битву на море силами Императорского Флота — она хотя бы может попытаться выиграть ее банальным уничтожением ныне бесчисленного ВМФ США, подкрепляя сомнительный успех «специальных атак» камикадзе массированными ракетными ударами по суднам противника.Генералы продолжали разговор. Первый заговорил державший бинокль.—И все таки. Мы еще не знаем, как это будет работать в реальном бою, а не идеальной симуляции. Пробивают ли броню американские гранатометы и зенитки? Может ли запущенная ракета нанести такой же ущерб тяжело бронированному линкору или крейсеру, а не старой барже? Нам многое предстоит проверить.—Ты прав, но все же. То, что мы уже имеем, это какое-то чудо на фоне того, что у нас было в феврале. Канеширо-сан действительно гений. Наконец-то наша ситуация начала улучшаться, я не помню этого со дня Мидуэя. Когда мы отобьем их налёты, промышленность сможет создавать достаточно оружия и снаряжения для всех вооруженных сил.—Ну, я бы не был так самоуверен. Не исключено, что не такую уж и замечательную доктрину придумал этот дедок. Все должно пройти испытание временем, понимаешь? Я тоже искренне надеюсь, что налеты скоро прекратятся и мы сможем заняться более важным делом, чем руководством процессом рытья могил и разгребания завалов, но такое чувство, будто все хотят наоборот. Ну серьезно, помнишь фильм, который заказало наше командование?—Фильм? Не знаю, может быть и помню. Про что он?Я имею в виду тот, который называется что-то типа «До дня победы». Там тыловик создает развлекательную бомбу и взрывает ее перед солдатами на острове, и им становится весело. Я не понимаю, почему в дни, когда гайдзины хотят и успешно пробуют сравнять с землей всю нашу Родину, мы должны смотреть комедии про смешную бомбу? Это вызывает только стыд и склоняет к харакири больше, чем любое существенное поражение. Кабинет Тодзё не допускал такого.—Ладно, хорошо, давай не будем обсуждать кабинеты министров. Что ты думаешь написать про этот летательный аппарат в отчете по испытаниям? Лично я поддерживаю начало его массового производства. Это действительно может многое изменить.—Да я тоже. Я не нашел каких-то особых недостатков. От меня тоже будет положительная характеристика, хотя все же отмечу, что нужно будет проводить некоторую переподготовку пилотов, все таки кроме этих двоих у нас больше нет людей с опытом управления такими вещами.Кстати… У этой штуки, кажется, может быть неплохой потенциал для воздушного десанта.—Это почему? Чем он будет лучше уже применяющихся для этого самолетов?—Он, конечно, не такой вместительный, как наши транспортники, но думаю его специальные модели с уклоном на транспортировку живой силы смогут мало того что десантировать солдат в нужную точку, так еще и по возможности сами садиться на любую горизонтальную площадку чтобы выпустить или забрать назад десантников. Это даже может сделать высадки «тэйсин сюдан» в тыл врага не миссиями с обязательной смертью. —Хм… В конце концов, это не наш профиль. Если хочешь, чтобы над этой темой задумались, напиши все это генерал-лейтенанту Рикити Цукаде. Вся десантура, и наша, и армии — под его руководством. Он более компетентен в этом вопросе, кто знает, может твоя идея действительно очень перспективна. Ну да ладно. Сворачивай все тут, и пошли уже отчеты писать.Генерал немного отошел и поднял закрепленную на поясе ракетницу. Направив ее под углом около семидесяти градусов, он выстрелил в небо большой зеленой ракетой — это и был сигнал для летчиков и остальных участников смотра о завершении. Нишигаки, кажется, не сразу заметил это, продолжая висеть в воздухе и иногда разворачивать свой аппарат, но где-то через минуту отреагировал и стремительно удалился обратно в сторону аэродрома, уже более уверенно, на ходу, планомерно снижая высоту. Генерал с биноклем поднял планшет на поясе и что-то быстро дописал карандашом на листке с заголовком «Ход испытаний». Судя по всему, там офицер вкратце набросал свой взгляд на результаты, а раз закончил писать столь быстро, то никаких требующих более подробного разбора замечаний не имел. За это время вертолет окончательно исчез вдали, зайдя на посадку.Испытание “ヘリ”-объекта, движимого винтом, были завершены. От того, какие результаты в отчетах от генералов получит премьер-министр Кантаро Судзуки (прошлый министр, Коисо Куниаки, который принимал доктрину Канеширо, ушел в отставку из-за отказа разрешить ему принимать участие в решении тактических военных вопросов на Окинаве, и мгновенно последовавшей за этим трагической гибелью «Ямато») и что об этом скажут представители Высшего совета по управлению войной, отныне зависела судьба проекта. Как и ожидалось, в отчетах от генералов никаких недовольств не было, а вертолет был предоставлен ими так, как будто он рискует стать важнейшим козырем в рукаве Империи.Кантаро Судзуки, возможно, и не хватило бы этого — новый министр мог не принимать положительные решения по доктрине так спонтанно, как Куниаки, Но здесь, внезапно, сыграл решающее значение кое-какой фактор — Коисо находился под сильнейшим впечатлением от сказанного ему Императором про доктрину Канеширо, особенно из-за того, что тот, по сути, намекнул ему на очевидный, казалось бы, факт — предки и боги не допустили бы, чтобы воюющая и постепенно погибающая страна трижды была вынуждена рассматривать бесполезные планы. Грубо говоря, экс-премьер-министр решительно поверил, что эта доктрина должна быть действительно очень эффективной, доказательством для него служили слова Императора и неожиданная победа первого оружия, которое требовалось начать производить согласно доктрине — зенитных ракет «Фунрю-4», применение которых спасло железнодорожную систему островов от перенагрузки, а снабжение от коллапса. Он так же все еще помнил, как император спросил, является ли тот синтоистом, хотя ответ на этот вопрос точно был для него очевиден. Еще до начала войны и на предыдущих ее этапах, пока он даже не был премьер-министром, Коисо был очень ревностным сторонником идеологии «государственного синтоизма», провозглашавшей данную религию чем-то вроде симбиоза образа жизни и идеологии и призванной активно распространять и продвигать исключительно веру синто. Так, например, он восстановил возможность проведения обряда «мисоги», то есть ритуального очищения тела, на реке Сукумо. Император не высказал премьер-министру абсолютно никаких оскорблений или унижающих его достоинство слов, но показательное уточнение вероисповедания и обычная просьба задуматься над мнением, им высказанным, кажется, засели в его голове даже намного больше, чем обычный прямолинейный приказ. Поэтому он не просто сам почти безоговорочно следовал доктрине, влияя на армейских и флотских чиновников и функционеров с целью добиться наиболее точного исполнения требований (из-за чего, кстати, приобрел бесценный для Японии опыт успешно договариваться и контактировать с обоими родами войск), но и посчитал своим долгом передать преемнику, 77-летнему адмиралу Судзуки, эти самые слова императора и призвать его неукоснительно соблюдать доктрину.Не то, что бы это было очень успешным ходом. Престарелый адмирал на посту премьер-министра вызывал волнения у армии, но не очень то одухотворял свой флот, изначально являясь противником вступления в войну с США, а теперь еще и проведя многочисленные переговоры с силами Союзников, которые невероятно возмутили готовых сражаться до последнего вздоха армейцев. Наверное, единственным союзником адмирала был… Сам император Хирохито. Здесь они, вдвоем, представляли собой третью сторону межвойсковых разборок — высших начальников и тем, и другим. Императора было почти невозможно понять. Сначала он аккуратно намекнул Куниаки на необходимость принятия новой доктрины для будущей победы, теперь он покровительствовал стремящемуся к перемирию его преемнику. Для полководцев никогда и не было секретом, что тэнно, кажется, то ли не умел, то ли не хотел управлять государством. Это можно было понять даже из его реакции на важнейшее решение за все его правление — начало войны с Союзниками в декабре 1941. Тогда император просто зачитал стихи, которые некоторые восприняли как согласие, а некоторые как неуверенность в правильности принятого решения. Как всегда, последнее слово осталось за Хидэки Тодзе, и полномасштабная война, продолжающая и по сей день. На фоне всего этого, даже самому Хаято Канеширо, обладавшими многочисленными познаниями буквально «из будущего» было трудно понять, что с его доктриной будет при новом премьере, не помешанном на религиозном аспекте одной фразы человеке, но приближенном абсолютного монарха, который эту самую фразу ему и сказал.Впрочем, была одна причина предполагать, что с приходом нового министра ничего не поменяется — тот тоже был синтоистом, и не просто исповедующим эту веру человеком, а так же главой довольно важной в политике и жизни страны организации - «Ассоциации помощи трону». На самом деле, сейчас она стремительно теряла влияние, да и исполняла свои функции с большими проблемами, уступая места «Политическому обществу Великой Японии», которая соединяла в себе функции как Ассоциации, так и другого формирования, Общества политического содействия трону. Руководителем Политического общества был генерал Дзиро Минами, тоже представитель если не «третьей стороны», то хотя бы не сторонник никого из ультрамилитаристов — еще в 1931 году он по указу правительства отправился в Манчжурию после пограничных инцидентов, дабы утихомирить радикальное руководство Квантунской Армии и не допустить преждевременного начала еще одной войны. Сохранял такие взгляды он и сейчас, как бы планомерно подводя Империю к капитуляции на наиболее выгодных для нее условиях, из-за чего был сильно нелюбим радикалами и милитаристами.Весь этот расклад давал приблизительно такую политическую картину Японской Империи — ультрамилитаристы из флота и армии борются за влияние, при этом в тени остается третья сторона, состоящая из многих текущих важнейших чиновников, и, что самое главное, самого Императора — и наиболее проблематичным был тот момент, что он, кажется, тоже планомерно подводил страну к капитуляции. Но действительно ли это было так? Где-то в том же звене действовал патриот из будущего в лице Канеширо, сам Хирохито повлиял на военную доктрину всего одной фразой, которую мог бы и не произносить.Это все было похоже на то, что мог сделать Исороку Ямамото — он так же был оппозиционен ультрамилитаристам, сам по себе был отличным адмиралом и имел в правительстве довольно близкого человека — адмирала Дзисабуро Одзаву, одного из лучших японских флотоводцев и по совместительству некогда руководителя крупнейшего в истории страны морского соединения, в котором насчитывалось 73 корабля, среди которых 3 авианосные группы по 3 авианосца каждая, и все же, даже эта армада была разбита численно и технически превосходящими силами американцев в ходе битвы при Марианских островах. Это все уже не имело значения — Одзава не имел особого влияния, Ямамото же погиб более двух лет назад и теперь-то уж точно не мог ничего противопоставить ни американцам, ни внутреннему разладу. Но в отличии от «третьей клики» они не были способны буквально узнать, что случится в будущем.Империя была на распутье, и очень многое решалось тем, сумеет ли группировка из будущего заиметь достаточно близкие контакты с еще способными к диалогу военачальниками, или же растворится в междоусобицах и уже не сможет кардинально изменить ход истории.

Что же касается вертолетов — уже в 8 вечера на столе у командующего морской авиацией Императорского Флота, Минору Гэнды, лежало два отчета о испытаниях, оба из которых несли в себе довольно положительный отзыв о новой технике и некоторые мысли о будущем развитии данного направления в авиации. В 10 же часов от Гэнды в руководство Мицубиси ушел приказ переоборудовать большую часть уцелевший мощностей полуразрушенного завода №11, производившего самолет-разведчик Ki-46,на выпуск проекта «тип 2605», вертолета, разработанного в 2605 году от основания Японии. Кроме этого, ушел от него и еще один документ, более личного характера.Письмо вице-адмиралу Такидзиро Ониси с предложением рассмотреть перспективы применения вертолетов в «специальных атаках».