Капитан Йошизава находился на предусмотренным ему уставом посту — он осуществлял командование окружным отрядом Кэмпэйтай в городе Тёси в префектуре Тиба, расположенном в чуть более 90-100 километрах восточнее Токио на побережье Тихого Океана. Надо сказать, что за последние годы этот городок с населением чуть больше 70 тысяч человек довольно сильно изменился — лет десять назад он по большей части являлся обычным прибрежным поселком, почти все население которого работало либо на рыболовных траулерах, либо на соответствующих промышленных предприятиях, где эту самую рыбу консервировали и отправляли в разные части страны — несмотря на свою, казалось бы, околонулевую важность, на самом деле этот провинциальный городок имел стратегическое значение для продовольственной безопасности Японии.
Это было хорошо для местной экономики, но не сейчас — американская стратегическая авиация давно обозначила городок как одну из главных целей бомбардировок, пресловутая промышленность была почти полностью уничтожена, а промзона уже несколько месяцев стояла в руинах несмотря на постоянные потуги местных трудовых отрядов восстановить хоть что-то. Как назло, географическое положение города совпадало с путем следования эскадрилий, заходящих на бомбардировку Токио с восточных рубежей, и нередко город подвергался атаке «за компанию», хотя эта проблема, казалось, сошла на нет после оккупации противником Иводзимы и началом активных воздушных рейдов с юго-восточного направления. Тем не менее, в Тёси по прежнему располагались многочисленные дивизионы ПВО, призванные отражать вражеские налёты. Одновременно грустным и смешным моментом являлось то, что они были почти полностью укомплектованные 40-мм зенитными автоматами Bofors L/60, в том числе голландскими установками Hazemeyer,но и то, и другое ни в коем разе не являлось собственной разработкой Страны Восходящего Солнца — все это было добыто как трофеи в ходе кампаний в Ост-Индии и Индокитае с 1941 по 1944 годы и отныне применялось на «домашних островах» Империи — последнем ее стабильном владении, за исключением кишащих партизанами территорий Китая и марионеточных режимов в Мэнцзяне, Манчжурии и корейской администрации. Назвать «стабильными» постепенно переходящие под контроль врага Филиппины и Ост-Индию было нельзя, а вспоминать положение гарнизонов, поддерживающих Азад Хинд на востоке Индии вовсе не хотелось. Производить и создавать свои зенитные орудия страна уже была практически не в состоянии — разве что военно-морской арсенал в Йокосуке создавал копии этих зенитных автоматов, но поскольку все станки давно были уничтожены ковровыми бомбардировками, делалось это действительно вручную, из-за чего редко удавалось развивать темп больше одной зенитки в неделю, а перешагнуть порог в две штуки так и не удалось. Этого не хватало, чтобы перекрыть даже текущие небоевые потери, вызванные износом и случайными происшествиями, не говоря уж о увеличении численности ПВО, а на все попытки расширить производство существовал ультимативный и непреодолимый ответ — документация по орудию отсутствует, чертежей захвачено не было, увеличение объемов невозможно.
Капитан Йошизава вспоминал свое участие в пресловутых военных кампаниях. В Китае он был с самого начала — сначала находился в оперативном резерве Квантунской Армии, а в конце июля был переведен в 20-ю дивизию, а со временем попавший в Шанхайскую экспедиционную армию в 16-ю дивизию. Дошел до Нанкина. Чан Кайши тогда выставил лучшие свои части, но это не помогло небоеспособной армии Гоминьдана удержать город и лишь привело к огромным потерям в этих самых элитных частях, а так же практически полному уничтожению всей китайской авиации и бронетехники. В самом Нанкине капитан участвовал в различных интересных состязаниях и событиях, например…
Ход мыслей был прерван звоном стационарного телефона. Ну да, он ведь по прежнему находился на рабочем месте и был обязан принимать приходящие звонки. Обычно это были запросы отчетов от функционеров из штаба Восточной Армии, командующим которой недавно стал Сидзуити Танака, еще не успевший достаточно освоится на новом месте после почти годовой службы комендантом в главной военной академии страны. Тем более, много документации было уничтожено в ходе пожаров, вызванных ковровыми бомбардировками, и некоторую информацию генералу приходилось добывать рассылая через нижестоящих офицеров бесконечные запросы на статистику и отчеты в подчиненные Восточной Армии города региона Канто и северной половины Хонсю, главного и самого крупного острова Японского архипелага.
Капитан взял телефон.— Капитан Йошизава, командующий кэмпэйтай по городу Тёси слушает.
— Здравия желаю. Лейтенант Сумита. В районе Кимигахама в лесополосе обнаружены и задержаны без сопротивления вооруженные люди, опознавательные знаки распознать не удалось, хотя присутствует нашивка с японским флагом. Свободно изъясняются на японском, но суетятся и… Да они вообще какую-то хрень несут. Мы не можем понять, кем их вообще считать. Просим вас прибыть в городскую гауптвахту, Йошизава-сан, без Вас нам не справиться.— Понял. Ждите.
Капитан отложил телефон.
До него только сейчас стало доходить, что его прямой подчиненный сначала вопреки любым правилам приличия грубо изъяснился ему о непонятных арестантах, а потом еще и иносказательно потребовал лично прибыть в гауптвахту. Наверное, ему стоило отказаться и наказать зарвавшегося лейтенанта, но он тут же понял, что Сумита вряд ли стал бы так себя вести в обычной ситуации, и, вероятно, случай действительно необычный. Вооруженные люди с японскими нашивками, но без внятных опознавательных знаков. Какое-то секретное подразделение, плохо подготовленные иностранные диверсанты или радикалы-экстремисты из числа молодежи? Все эти версии требовалось отработать на практике, а сделать это без личного посещения гауптвахты не представлялось возможным.
Капитан встал и направился к вешалке у двери. Он надел свою фуражку и вышел в длинный коридор, на противоположной стене были окна. На улице, судя по положению уцелевших деревьев, был полный штиль (хотя употреблять это слово не хотелось на зло крысам из морской группировки). Капитан прошел дальше по коридору и спустился на первый этаж, и там же, около лестничного пролета, вышел из здания. По какой-то счастливой случайности эти места все еще не подвергались особо ярым бомбардировкам, вероятно, потому что здесь долгое время не располагалось никаких органов власти или промышленности — до размещения тут некоторых военных функционеров города район представлял из себя захолустье, населенное рыбаками. Йошизава пошел по тротуару в соседний район — Инубосаки — там располагалась городская гауптвахта и, как следствие, сейчас находились эти непонятные то ли диверсанты, то ли спецназовцы, с которыми имеющийся патруль разобраться оказался не в состоянии.
Он дошел туда за десять минут. Гауптвахта находилась в подвале кирпичного строения, стены которого были повреждены осколками бомб и выглядели как сильно старый раскрошившийся кирпич, несмотря на то, что это здание было построено всего три года назад. Вместо главного входа капитан прошел чуть дальше и спустился в прикрытый сверху досками на металлическом каркасе подвал. Там его встретило помещение с окном-решеткой, но это не была камера — за решеткой спокойно располагался дежурный, рассматривавший какие-то бумаги. Увидев офицера, он резко отодвинулся и встал.
— Здравия желаю. Предъявите пропуск.
Йошизава уже заранее достал небольшой документ, развернув который можно было узнать некую основную информацию о нем и, что самое главное, занимаемую должность. Солдат взял их через окошко в решетке и бегло осмотрел. Капитана он знал лично и находился под его руководством, так что эта процедура была скорее необходимой формальностью. Буквально через несколько секунд он вернул пропуск владельцу и сказал, что тот может войти.
Офицер отворил тяжелую металлическую дверь, которая к тому же громко скрипела от любых движений, и вошел в саму гауптвахту — это был еще один длинный коридор, только большинство дверей здесь были такими же тяжелыми и железными, как и входная. Он направился вперед, в главный зал — он знал, что именно там сейчас можно найти большую часть его непосредственных подчиненных. Так и оказалось. За столом и на диване рядом расположилось больше десятка рядовых Кэмпэйтай, а так же сам лейтенант Сумита. Впрочем, увидев командира, они все сразу встали, а лейтенант вышел с докладом, но Йошизава остановил его командой «вольно».
— Покажи этих, с которыми разобраться без меня не можешь.
— Есть! Отделение, за мной.
Все рядовые, как и капитан направились за лейтенантом, который повел всех еще дальше по коридору в одно из помещений с железной дверью. Сумита открыл дверь, правда и не с первой попытки — связка ключей имела в себе довольно много почти одинаковых образцов, а из-за нанесенных им же нечетких обозначений он вовсе спутал номер 9 и 19, ведь на последнем не было видно первой цифры.
Еще одна скрипучая дверь отворилась. Еще из проема капитан увидел, что это было что-то типа допросной — камера находилась чуть глубже и оставляла немало простора для действий солдат в самой комнате, но не за решеткой. За решеткой находились какие-то люди в зеленом камуфляже, хотя капитан не смог его распознать. Офицеров приветствовал охранник с винтовкой. Это была тип 38 Арисака. Йошизава подробнее рассмотрел заключенных.
Это действительно были люди в военной форме с камуфляжным рисунком странной зелено-коричневой расцветки. И они действительно имели шевроны с японским флагом, хотя и не таким, каким он изначально представил — это был не «кёкудзицу-ки», военный флаг с восемью или шестнадцатью лучами, а вполне себе гражданский «хиномару», белое полотно с красным кругом в центре. Выглядели они тоже вполне себе по японски и вряд ли были представителями другой нации. Лейтенант в телефонном разговоре упоминал, что они без какого-либо иностранного акцента разговаривают на японском как на родном языке. Даже если это так, если они экстремисты или какие-то гражданские диверсанты, на военные команды они вряд ли бы среагировали незамедлительно — все таки это было скорее наживное дело, рефлекс, вырабатываемый за время службы. По скорости и правильности таких реакций можно было вполне отличить регуляра от одного из многочисленных ополченцев, которых вот уже несколько месяцев генералы обещали объединить в единое парамилитарное формирование, но все никак этого не делали, даже при условии, что численность действующих ополченцев разрослась почти до половины численности Императорской Армии и Флота вместе взятых.
— Встать! - капитан скомандовал достаточно громко и четко, так, что даже уже стоявший часовой и некоторые его подчиненные встрепенулись на месте.
Одновременно с этим отреагировали и пленные. Они не просто одновременно встали, но и вытянулись по стойке «смирно», как и полагается обычно делать после этой команды. Эти люди точно имели какое-то отношение к армии и служили в ней, так что капитан все больше склонялся к версии, что это совсем уж секретное подразделение, о котором ему и местным гарнизонам знать было не положено, да и сами спецназовцы не могли вскрыть свою к нему принадлежность. Йошизава уже представлял телеграмму из Токио, где штабные офицеры назовут его не самыми приличными словами и потребуют отпустить арестованных сегодня военнослужащих без разбирательства. Ему захотелось сделать это прямо сейчас, но следующая мысль прервала такое желание — даже если это случится, это лишь дополнительный повод узнать как можно больше сейчас. Все равно это его прямая обязанность, а снова узнать что-то про такие секретные подразделения вряд-ли выпадет шанс. Впрочем, любой ход его мыслей прервали слова одного из этих странных солдат.
— Ну так все таки это какой-то розыгрыш или что? - спросил довольно высокий (относительно японцев того поколения) арестант в камуфляже, смотря на капитана
— …Что? - офицер явно не ожидал такого довольно наглого и внезапного обращения от этого обезоруженного вояки за решеткой
— Да погоди, может, мы реально в прошлое попали? - второй солдат, в очках, сидевший у стены, обратился к своему соратнику
— Ну ты сам-то веришь в это? Нас разводят как лохов какие-то реконструкторы или фанатики-националисты. За такую херню над действующими военнослужащими можно и реально в тюрьму попасть, а не вот сюда в какой-то подвал.
Капитана ничуть не удивило бы, если бы препираться и повышать голос стал какой-нибудь старый пьянчуга, арестованный за драку с патрульным, или какой-нибудь военнопленный с вражеской стороны, не способный ни слова произнести по-японски, но такое открытое неуважение со стороны на первый взгляд вполне себе трезвых сограждан, тем более в форме, в очередной раз выбило его из колеи. В конце концов, сейчас, в таком тяжелом для страны положении, Кэмпэйтай был довольно страшной структурой для мирного населения — их полномочия на островах были почти безграничны, и лишний раз наговаривать себе на статью никто в своем уме бы не стал.
— Ты как разговариваешь при офицерах? Фамилия, звание, подразделение! - Сумита прервал тишину. Высокий заключенный почти на автомате приложил руку к голове, а второй как раз покрыл голову, поскольку устав всегда запрещал «прикладывать руку к пустой голове».
— Сержант второго класса Фумио Каваками, Восточная Армия, 1-ая дивизия, 34-ый стрелковый полк! - солдат отрапортовал
— Вот! Это уже другое дело, хотя здесь у тебя опять повсеместный провал — нет такого звания «сержант второго класса». В Восточной Армии служим мы все, только вот называется это Восточное Командование. Да и дивизию твоя вот уже полгода как перестала существовать — полностью разбита врагом во время битвы за Лейте.
— ...Какой битвы?
— Они полгода как отбросили нас с юга Филиппин. Да, неприятно осознавать свои поражения, но необходимо учитывать их, чтобы достичь победы впредь.
— Какого еще юга Филиппин? А, еще один этап этой затянувшейся шутки про Вторую Мировую?
— Сержант, вспомни, что ты видел, когда мы вели тебя сюда. Тебе не показалось странным, что на зданиях полно повреждений от бомбардировок? Или ты сделал ставку на свою странную версию просто решив, что мы не догадаемся вспомнить это? — Сумита явно давил сержанта фактами, которые тот, видимо, упустил из виду, намеренно или случайно.
Каваками ничего не ответил и отошел от решетки.
— Ну да, перестроить половину города-то вы в любом случаи не могли…
— Перестроить-то еще успеем… А теперь ты перестаешь проявлять неуважение к офицерам и рассказываешь свою версию произошедших событий с момента попадания патрулю и раньше.
...У них состоялся часовой, если не более долгий диалог…
— Значит, ты утверждаешь, что живешь в будущем, там наша страна потерпела поражение, но вы все готовы помочь избежать этого, используя имеющиеся знания?
— Все так. Поверьте, мы хоть и из другой эпохи, отношение к Родине всегда должно быть одинаковым.
— Ну, хотя бы скажи, когда по твоему мнению должно случится поражение?
— 6 и 9 августа 1945 будут сброшены ядерные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, 14 августа случится капитуляция вооруженных сил, а 2 сентября война закончится. Отдельные солдаты продолжат сопротивление годами и десятилетиями, такие, как младший сержант Сёити Йокои на Гуаме…—Йокои… И откуда вы знаете его? Он погиб там, когда американцы бомбили наши окопы..
— Через тридцать лет вы бы узнали, что он жив, и лишь тогда вышел из джунглей. Об этом написали бы в местных газетах.
— Ниразу бы тебе не поверил, хотя я и сейчас не очень-то тебе верю, но в любом случаи, та информация, которой ты обладаешь, выходит за многие рамки… Так или иначе, тебя все равно не задержат здесь. Диверсант ты или герой, будут решать структуры чуть выше, потому что с такими знаниями тебе в любом случаи предстоит столкнуться с куда большими «погонами», чем лейтенанты и капитаны городских отрядов. Впрочем, будь ты пойманным диверсантом, ты бы предпочел тихо остаться в никому не нужной городской гауптвахте и не отсвечивать, чем попасть на обработку к столичным контрразведчикам и прочим куда более высокопоставленным лицам.
— Я не знаю, поверят ли они мне, но я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы привести Японию к победе и избежать тех проблем и того унижения, которое в моей реальности американцы сделали с нашей страной.
— Не знаю почему, но я тебе верю. Вечером приедет отряд из Токио, вы отправитесь в столицу. К тому же, они отправят телеграммы всем тем, кто по той или иной причине должен будет или захочет встретиться с вами.
Сумита был прав — уже через три часа с западной стороны в Тёси прибыл крупный отряд Кэмпэйтай на нескольких машинах, типичные транспортные Тип 94 от Isuzu с соответствующими опознавательными знаками. Капитан Йошизава официально передал заключенных в зеленом камуфляже под попечение токийского отряда, который не стал задерживаться в городе и довольно быстро отправился обратно. Тем более, необычными пленниками уже заинтересовались совершенно разные структуры, в том числе один довольно влиятельный генерал, который захотел не только отследить путь этих бойцов, но и попробовать лично встретиться с ними. Они еще даже не покинули Тёси, но из-за необходимых рапортов в Токио про них уже знала половина генштаба и многочисленные люди, замешанные в цепочке передачи информации «снизу вверх».
Ехать было чуть более 100 километров, а возможно и меньше — отряд мог остановиться в пригородах Токио либо вообще в прилегающих к нему поселениях, если того потребует ситуация. Командир прибывшего отряда вообще не говорил ничего, кроме приказов своим подчиненным, потому узнать у него точное место назначения арестанты из будущего не могли, хотя они не осуждали офицера — тот и не должен был раскидываться такой информацией.
Конвой тронулся на выезд из города. Чем ближе было к границе населенного пункта, тем более безжизненно выглядела местность, особенно в промзоне, в которой даже не было людей, а все здания являли из себя руины бывших цехов и складов, от которых теперь оставался разве что фундамент, и то не всегда. Были и брошенные сгоревшие грузовики, ржавые зенитки с обломанными стволами, некоторые специальные военные машины, участвовавшие в разборе завалов. За пределами города было тоже не лучше — бескрайние поля были выжжены, и хотя, по словам правительства, угрозы голода не было, «затянуть пояса» придется в любом случаи — возможен даже ввод строгих ограничений по выдаче провианта.
Дороги, конечно, здесь тоже были не лучшими, хотя их состояние варьировалось от относительно приемлемого в глухих местах, которыми возле столичного региона называлось то, что на Хоккайдо назвали бы чуть ли не самым прогрессивным поселением, до совсем уж плохого в тех городах и районах, которые чаще остальных подвергались массовым бомбардировкам. Хотя это не мешало скорости передвижения конвоя, ехать по ухабам и ямам было куда менее приятно, чем по обычному старому асфальту.
Так или иначе, через несколько часов такой езды конвой внезапно остановился. Место не было похоже на какую-то тюрьму или связанное с этим учреждение — то было типичная японская деревушка, повсюду стояли деревянные жилища, традиционные для страны. По какой-то причине, это место не было стерто в пыль американской авиацией, но вряд-ли для врага представляла интерес деревня с домами, стены в которых были почти буквально сделаны из толстой бумаги — ни о каком важном производстве и хранении боеприпасов здесь не могло быть и речи, а максимум, что местные могли дать своей стране для продолжения войны, это молиться в синтоистском святилище за благополучие тэнно.
Кузов грузовика резко открылся и туда заглянул тот самый неразговорчивый офицер, командир отряда, в чье распоряжение арестанты перешли от Йошизавы, и снова сказал приказом:
— Вылезайте. Переходите в распоряжение генерала Канеширо, в Токио не повезем, пришла новая директива.
Солдаты подчинились и поочередно вылезли из грузовика, невольно построившись в шеренгу.
— Напрааа-во.. В здание бегом марш — офицер продолжал командовать, а солдаты исполнять.
Почти сразу они очутились во дворе одного из вышеупомянутых традиционных домов. Здесь тоже все было, как в фильме про самураев — деревья, сад камней, какая-то синтоистская символика, небольшой ручей. У самого домика на стуле у крыльца сидел какой-то мужичок в черном вафуку, такой же традиционно японской одежде, как и все, что была в этом месте. Рассмотреть его лицо и как-то определить хотя бы примерный возраст не представлялось возможным, потому что он читал какую-то газету и его головы совсем не было видно. Но раз попаданцы в форме были переведены под командование некого генерала Канеширо и посланы сюда, скорее всего, это и был он, и он точно уж должен быть в курсе дела.
— Эй, солдатики! Давайте сюда! — не опуская газеты прокричал этот мужичок.
Солдаты повиновались и коллективно прибежали на крыльцо дома по тропинке, разделявшей этот дворик на две части и небольшой мостик через ручей. Сержант второго класса Каваками решил проявить некую инициативу и первый заговорил с ним.
— Здравствуйте. Это вы генерал Канеширо? Нам сказали, что мы переходим под его командование.
Мужичок в вафуку плавно опустил газету и положил ее себе на колени. Он бегло осмотрел солдат. Они тоже получили возможность рассмотреть его вблизи — генералу было лет семьдесят, он носил старые очки с круглой оправой и имел седые усы. Голова его по большей части уже облысела. Он походил на генерала Томоюки Ямаситу, командира 14-ой армии, успешно удерживающей оборону на Филиппинах вопреки жесткому натиску американцев, только куда более старого — такое чувство, что он был живым артефактом эпохи Мэйдзи.
— Хех, ну здравствуйте, молодежь. Да, я, генерал Хаято Канеширо. Это благодаря мне вы сейчас находитесь здесь, а не в тюрьме в Токио, и для этого есть веские причины. Впрочем, сначала я бы хотел, чтобы вы отнеслись ко мне просто как к старшему человеку, а не как к генералу и непосредственному начальнику — мы сейчас не на службе и не на войне. Мне есть что вам сказать и что спросить, и это даже не допрос. В первую очередь, пойдемте за мной…
Усатый старик отложил газету на столик рядом и встал, направившись в свое жилище. Солдаты проследовали за ним. Он привел их в одну из комнат, довольно пустую и минималистичную, как обычно и бывает в таких домах. Комната представляла из себя, по сути, пустое место, лишь в углу находился еще один стул и столик, как и перед входом. Через всю комнату по стене проходила полка, из-за длинны которой она скорее напоминала заготовку под кровать. Генерал Канеширо указал на дальнюю часть полки. Там лежало несколько книг — пара достаточно больших и одна очень маленькая, с черной обложкой, похожая не то на какую-то брошюру, не то на инструкцию к чему-то вроде телефона. Именно ее он и взял.
— Знаешь, что это? - генерал протянул эту вещь Каваками
— Ну… Не догадываюсь. Какая-то книга или очень маленькая шкатулка?
Канеширо перевернул ее. Это был обычный смартфон, просто староватый, в Японии такие появились в конце 1990ых годов и к 2022 уже давно были заменены на что-то более продвинутое.
— Ааа… Обычный телефон. Я даже как-то не догадал-… Стоп, чего?
— Аха-ха.. Теперь то понимаете, почему я приложил какие-то усилия, чтобы вы не отправились в тюрьму и даже позвал вас сюда?
— Честно говоря, я теперь вообще мало чего понимаю… Может, это какая-то железка, просто на смартфон похожая?
— Хех, дурак ты, сержант. Думаешь, я бы знал в таком случаи, как это может быть телефоном и почему ты так его назвал? Это и есть смартфон, хотя уже не работающий, но мой. 1996-го года выпуска, кстати. Теперь стало понятнее, почему я верю в вашу историю про будущее, сержант из Сил Самообороны?
— Товарищ генерал, так вы тоже попали сюда из будущего?!
— Да-да, всё так. Только давно, да и, по видимому, из другого времени — в 1999 году. А попал я далеко. Больше, чем на век назад, в 1892. У меня в эту временную линию тоже есть свой вклад, я вообще на флот пошел, хотел минимизировать наши потери в следующих войнах. Русско-японская и Первая Мировая, знаешь. Ее тогда, правда, еще называли «Великая Война», не ждали, что вторая будет. Я и Цусиму по другому победил, и в Циндао столько потерь не понёс. Но это все мелкое. А здесь, в 1941, меня даже слушать не захотели — мало того, что все мои идеи сочли недальновидными и основанными на опыте войн давно прошедших лет, так еще я умудрился в 30ых годах ввязаться в этот межвойсковой раздрай, армейцы меня своим не считали. Сейчас я, так-то, действительно генерал, а не адмирал — одной ногой в отставке, но Империи не хватает людей на всякие не очень важные, но большие должности, так что я, например, начальник штаба Добровольческого Корпуса, который народное ополчение — это при том, что ни одного подразделения еще до конца не сформировано! Я, по сути, один из командиров призрачных отрядов вооруженных чем попало ополченцев, которых даже нет. В ходе Второй Мировой никогда мои разработки и идеи не принимали, а если я сейчас скажу, что прибыл из будущего, где Япония проиграла войну, меня просто попрут с оставшихся должностей, мол, совсем крыша поехала на старость лет. Одно хорошо — я за все эти годы смог, так скажем, заработать авторитет и заполучить связи. Именно с помощью этого я смог узнать про вас и буквально перехватить до прибытия в Токио. У меня есть все необходимое, чтобы облегчить ваше здесь пребывание, но в таком случаи я хотел бы, чтобы вы тоже приложили руку к изменению этой временной линии.
— Что Вы имеете в виду? Чтобы мы убедили их сдаться до разрушительных ядерных бомбардировок, или наоборот?
— Нет-нет, ни за что. Наоборот. Я не хочу поражения нашей стране. Слушай, из какого вы года?
— Ну, еще утром для нас было 28 августа 2022.
— Хех, это 23 года после моего исчезновения. Думаю, все решили, что я как и огромное число пропадающих без вести людей ежегодно где-то тайно совершил самоубийство или что-то в этом духе, например, стал дзёхацу. Слушай, у вас там кто министр? У нас был Обути.
— У нас Фумио Кисида.
— А он из какой партии?
—Либерально-демократическая, как и всегда.
— Хах, ничего не меняется. Думаю, и Акихито никуда не делся.
— Делся. Еще в 2019 году.
— Да ну? Неужели умер?
— Нет-нет, в августе 2022 он, к счастью, все еще жив. Просто.. Он отрекся от трона. Я слышал, это первый раз за двести лет. Теперь император его сын, Нарухито. У него эра Рэйва, с 1 мая 2019.
— Ну, значит, не все остается как раньше. Знаешь, что по населению? В девяностых я слышал, мол, спад рождаемости — временное дело, и году к 2010 она вернется хотя бы на уровень ранних семидесятых.
— Нет. Как раз где-то к 2010 году это все приобрело такой размах, что население стало постепенно вымирать. Я слышал цифру примерно 0,1% в год. Старение населения, низкая рождаемость.
— Теперь ты понимаешь, почему я хочу помочь вам не допустить нашего поражения? В мире, где всем управляют американцы, что мы, что другие народы не более, чем инструмент для них. Им наплевать на наши проблемы и уж тем более на демографию, мы им нужны только чтобы они могли угрожать русским высадиться на Дальний Восток и бомбить их с наших аэродромов, ну и чтобы покупать у нас все то, чего они сами производить уже не в состоянии — не очень хочется работать и изобретать, когда стало так легко жрать бургер и считать себя королем мира. Я хочу, чтобы наша страна стала для них как окатывание холодной водой, отрезвила зарвавшихся жирдяев и не допустила ни их доморощенной «гегемонии», ни всего этого партнерства, где мы даем им все, а они просто разрешают нам быть наедине со своими проблемами и не стать следующей целью разноса демократий. Хотя, в этой временной линии я как раз таки наблюдаю это, и уже довольно часто — я и раньше знал про эти бомбардировки, но воочию это куда хуже и страшнее, чем в любом фильме. Здесь мне даже в голову не может придти, что кто-то когда-то будет способен еще и обвинить в этом русских, лишь потому что американцы будут недовольны, если напомнить им про Хиросиму и Нагасаки.
— Кстати о русских… Можно сказать, они опять не подчинились, но в начале 2022 они пошли против воли почти всего цивилизованного мира и начали какую-то спецоперацию на Украине. Американцы пытались задушить их санкциями, но это было что-то вроде выстрела в колено. Русских это вообще почти не задело, там все поддерживают своего президента и его действия.
— Хах, не все так плохо у вас было! Гегемония уже трещит по швам, не оказавшись вы тут, я думаю, лет через пять-десять уже жили бы при осколках этой американской дряни. Я всегда знал, что русские не будут терпеть это! Эх, да, жаль, что нам придется опять воевать с ними в августе. Я хотел бы, чтобы вы предотвратили и это, но не уверен, что это вообще возможно. Ну, не важно. Я просто всегда желаю победы своей стране. Что против американцев, что против русских. А в «цивилизованный мир» этот не верьте. В руках американцев это просто еще один инструмент давления, никакой он не цивилизованный, и уж тем более не лучше всех остальных. Заметьте, что стать его частью можно только став сателлитом Штатов, даже если это будет страна на уровне развития какой-нибудь Монголии. Впрочем, ладно, сейчас не об этом. Я действительно могу сделать так, чтобы вы попали на прием к Высшему Военному Совету, ну или как его недавно переименовали — Высшему Совету по управлению войной. С генералом Коисо проще договориться, чем с Тодзё, а министр армии сейчас Хадзимэ Сугияма, и это, конечно, хорошо — с ним у меня в целом хорошие отношения. У меня есть некоторые документы, которые я предлагал им еще в 1937, а затем в 1941 и 1943, но они даже не захотели рассматривать это. Было бы неплохо, если бы теперь вы презентовали их, к вам там будет другое отношение.
— Погодите, а что за документы Вы имеете в виду?
— Ничего особо неожиданного. Пара чертежей и схем техники, которую было бы неплохо реализовать тогда, да и сейчас впрочем тоже хорошо, но я не уверен, что еще возможно. В, так сказать, прошлой жизни я некоторое время был инженером, проектировал детали самолетов и подобной техники, да и в целом примерно понимаю, как это устроено — даже чертеж боевого вертолета, считай по памяти, создал. Только вот мне сказали, что «ставка на автожиры» это странное решение, которое не имеет будущего за пределами того краткого отрезка времени, когда враг будет просто удивлен этим. Конечно, я не мог сказать им, что через 40 лет авиация станет одним из ключевых игроков на поле боя, и немалую роль сыграют именно вертолеты, способные так же зависать в воздухе и наносить более точные удары, чем истребители и штурмовики. Короче, так мы профукали шанс опередить доктрину на полвека, зато эти гении в итоге сделали ставку на тяжелые линкоры и угрохали в это такое количество ресурсов и времени, что даже не хватило на создание нормальной бронетехники, над которой, как вы, думаю, знаете, во временной линии нашего поражения смеется весь мир. Зря, конечно — нельзя мерять бронетехнику лишь по тому, что много брони это хорошо, а мало — плохо. Это куда более сложная структура, и применение легких по весу подвижных танков в условиях «островной войны» не является глупым или неправильным решением, но технически мы отстаем от американцев по всем направлениям в танкостроении уже сейчас. По тому, что необходимо изменить в танках и на какие проекты обратить внимание, у меня даже есть небольшая рукопись, которую я так же хотел бы передать вам. Я не знаю, есть ли у вас свои идеи о том, как достичь победы, или какие-то особые знания, влияющие на это, какими не обладаю я, но я надеюсь, вы не возражаете, что я, по сути, использую вас как способ продвижения собственных взглядов на военную стратегию, но и вы меня поймите — я буквально посвятил последние полвека исправлению изъянов нашей военной машины, изучил огромное количество документов и зафиксировал все то, что знал до переноса во времени. Я просто не ожидал, что все сложится так, что я застряну на пустом месте из-за непреодолённой междоусобицы в вооруженных силах и дубовом разуме генералов, которые взаимно считают таковым меня. Видимо, я был слишком самонадеянным и решил, что все будет как в книгах про попаданцев — я приду к правительству и все радостно примут мои идеи и уничтожат всех врагов, а я стану героем. Но так легко не получилось. Вот вы сейчас как думаете, что надо первым делом сделать для будущей победы?
— Даже не знаю… Надо как-то сохранить промышленность?
— Именно. Говоря по другому, прекратить постоянные бомбардировки. Причем сделать это надо очень быстро — 27 марта, то есть менее чем через три недели, американцы начнут воздушную операцию по минированию пролива Симоносеки. Это действительно важно, потому что если у них удастся провести ее, железнодорожная сеть страны окажется перегружена, а судоходство практически полностью прекращено. На самом деле, я не прошу у вас за две недели придумать новое зенитное вооружение и поставить его на массовое производство — у меня все готово, да и есть уже такое оружие. Я имею в виду зенитную ракету «Фунрю», которая, конечно, бесполезна, но скоро будет приготовлена и ее глубокая модернизация, способная уничтожать американскую авиацию - «Фунрю-4». Отмечу, что я говорю про противостояние не любым самолетам врага, а конкретно бомбардировщикамB-29“Superfortress”,они сейчас практические неуязвимы для нашей ПВО, но поверьте, американцы будут в огромном недоумении, когда мы начнем щелкать их «суперкрепости» как орешки и бомбить наши острова станет миссией более самоубийственной, чем полёт камикадзе. Если этого не сделать, шансов победить в войне, скорее всего, не останется — нас со временем окончательно сотрут в пыль. Теперь далее — если мы сможем предотвратить бомбардировки, нужно сделать ставку на вертолеты, о которой я и говорил раньше. Это сделает возможным совершение ответных рейдов на врага, в том числе очень далеких. Да, это звучит безумно, но я хочу уничтожить американские ядерные бомбы на их территории. Это вполне возможно. Я не могу сказать, что будет дальше, потому как мы не знаем, как повела бы себя наша страна далее, ибо в нашей временной линии мы капитулировали после ядерной бомбардировки. Но, я думаю, ничего сверхъестественного не будет — отбивать территории, сокращать американский боевой потенциал, разрушать их бесконечную промышленность, ну, в общем, все то, что мы хотели сделать в 1942. Надеюсь, я относительно понятно объяснил, что я имею в виду. А теперь было бы неплохо приступить к планированию вашего визита к Высшему Совету, который, если вы внимательно слушали и поняли меня, может состояться даже завтра. Вы готовы?
— Думаю да, Канеширо-сан, мы готовы.
Генерал рассадил попаданцев на полу в главной комнате и принялся демонстрировать им чертежи и рукописи, и объяснять, что и как им следует сказать Высшему Совету.
…
А следующим утром они уже были в Токио.
Конкретно, они были в одном из уцелевших зданий в специальном районе Синдзюку, административном центре города и всей страны. В здании проходило собрание Высшего Совета по управлению войной. За длинным столом заседали все участники данного совета — сам премьер-министр страны генерал Куниаки Коисо, министр Великой Восточной Азии и по совместительству МИД Мамору Сигэмицу, министр армии маршал Хадзимэ Сугияма, министр флота адмирал Мицусама Ёнай, начальник генштаба Императорской Армии генерал Ёсидзиро Умэдзу и начальник генштаба Императорского Флота адмирал Соэму Тоёда.
На самом его конце сидел человек в зелено-коричневом камуфляже, без погон и опознавательных знаков. Это был сержант второго класса Фумио Каваками, человек из будущего, о чем, правда, знала пара офицеров кэмпэйтай и один отставной генерал. Он только что закончил свою речь о военной доктрине и демонстрацию чертежей, особо акцентировав внимание на зенитной ракете «Фунрю-4». Чиновники и офицеры обдумывали услышанное ими. Коисо задумчиво стучал перьевой ручкой по столу, а Сигэмицу, кажется, не был особо заинтересован, ведь проекты техники не касались его места назначения. Сугияма и Умэдзу вовсе были предупреждены Канеширо, потому делали вид, что серьезно раздумывают, но на самом деле просто формулировали, как именно согласиться с доводами попаданца. Внезапно, заговорил премьер-министр.
— Каваками-сан.. В первую очередь, хотелось бы сообщить, что озвученные вами тезисы, как и суть продемонстрированных чертежей и разработок, во многом почти полностью совпадают с доводами генерала Канеширо-доно, ныне начальника штаба Добровольческого Корпуса. На заседаниях Высшего Военного Совета, предшествующего Высшему Совету по управлению войной, эти тезисы были продвигаемы им в 1941 и 1943 годах два раза, но тогдашним составом были решительно отвергнуты. Я хотел бы услышать какие-то аргументы, почему, по Вашему мнению, Высший Совет должен принять эти доктринальные изыскания сейчас. В противном случаи, я не считаю, что Военный Совет при Тодзё-доно дважды ошибся, отвергнув это.
В зале повисла тишина. Сугияма и Умэдзу, кажется, перешли в режим поиска причин, по которым они могли бы не согласиться с решением Коисо. Сигэмицу тоже немного оживился — он среагировал на резкое выключение «фонового шума» в виде диалогов Каваками и Коиси. Ёнай и Тоёда переглядывались, но ничего друг другу не говорили. У Каваками, кажется, начал рушиться план — он не ожидал, что премьер-министр не только будет знать, что конкретно дважды предлагали его предшественнику, но еще и попросит привести аргументы, почему он должен принимать это. Скорее всего, ситуация зашла бы в полный тупик для сержанта, если бы в зал не вошли они.
44-летний мужчина, в очках с круглой оправой и небольшими усами, в роскошном военном мундире, с золотыми погонами и красной лентой, перекинутой через плечо, имевший большое количество наград, в том числе Высший орден Хризантемы, самый старший орден Японии, и золотыми погонами, правда, без каких-то знаков — но на золотых петлицах были расположены три звезды в ряд и желтая императорская печать. Дай-гэнсуй. Сёва Тэнно — сам император Хирохито, «небесный государь» и прямой потомок богини солнца Аматэрасу. Его власть была абсолютно неоспорима, да никто и не смел спорить с тем, что решения самого императора всегда верны.
Человек рядом с ним был уже куда более скромного вида, тем более на фоне главы государства — старше его лет на десять чиновник в деловом костюме, так же в очках и с небольшими усами, он был маркизом Коити Кидо, министр-хранитель печати, «найдайдзин». По долгу службы, он много где должен был присутствовать с императором, да и на нем лежала обязанность решить, кто из желающих попасть на аудиенцию к императору будет допущен, а кто нет. Кроме этого и, собственно, обязанности сохранять Тайную и Государственную печать страны в целости, он подготавливал на бумаге императорские указы, а вместе со своим бюрократическим штатом из главного секретаря, трех секретарей и шести ассистентов занимался так же и обработкой народных петиций.
Завидев таких гостей, все члены Высшего Совета сразу встали и глубоко поклонились императору. Каваками не успел среагировать так же молниеносно, но почти сразу восполнил этот пробел. Он понимал, что перед ним находится глава государства, в этой временной линии еще не отказавшийся от своего божественного происхождения по назиданию американцев.
— Здравствуйте, господин микадо! Я, премьер-министр Куниаки Коисо, провожу плановое слушание Высшим Советом речи Каваками-сана. Это большая честь для меня, что Вы решили посетить это мероприятие.
— Здравствуй, Коисо-сан. Я хотел бы вкратце узнать, к каким выводам вы пришли во время текущего заседания. У меня не так много времени, потому я бы советовал Вам поторопиться.
— В данный момент все идет к тому, что если Каваками-сан не предоставит серьезных аргументов в пользу его доводов, во многом идентичных доводам Канеширо-доно, отвергнутых Высшим Военным Советом дважды в прошлых годах, они будут так же отвергнуты в третий раз. Не смею более отнимать ваше время, микадо.
— Постой, Коисо-сан… Вы исповедуете синто, традиционную веру расы Ямато?
— Разумеется, Сёва тэнно, Вы правы.
— Задумайся, Коисо-сан. Неужели Вы считаете, что наши божества и предки допустили, чтобы столь важный государственный орган Дай-Ниппон тэйкоку три раза подряд рассматривал одни и те же вещи без какой-либо на то необходимости? Не является ли это, напротив, попыткой благосклонных нашей стране высших сил помочь нам победить гайдзинов, которую Тодзё-сан и Вы настойчиво отвергаете? Действительно, подумайте об этом, премьер-министр.
Куниаки Коисо не смог ничего ответить. Он был слишком шокирован такими заявлениями от императора, который вместе с сопровождающим его хранителем печати спокойно покинул помещение — действительно, глава государства торопился. Премьер-министр медленно сел на свое место и задумался. Сугияма и Умэдзу вновь переглянулись. Весь Совет лишь начинал приходить в себя после неожиданного визита императора. Как вдруг Коисо встал.
— Извините за изъявленное мной излишнее недоверие, Каваками-сан, ваши предложения будут рассмотрены на высшем уровне лучшими инженерами и военачальниками. А процесс реализации противовоздушной обороны пролива Симоносеки я проконтролирую лично. На этом заседание Высшего Совета по управлению войной объявляю завершенным.
Солдат из будущего только сейчас понял, как сильно было влияние решений императора на жизнь этой страны до отмены его божественного статуса. Высший Совет по управлению войной был, по сути, местным парламентом, но стоило императору дать премьер-министру какую-то рекомендацию, как она тут же была приведена в исполнение вопреки потенциальному решению самого премьера. Сёва Тэнно действительно спас идеи Канеширо и Каваками от очередного отвержения.
Кажется, у Каваками появились личные причины сохранять верность императору, помимо необходимости соответствовать образу человека этой эпохи и традиции.