ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Глауен ступил на борт «Стрелы» испытывая приятное возбужденье; еще ни разу в жизни он не выезжал во внешний мир. А вот Кеди уже выезжал с труппой Флореста во многие концы Хлыста Мирсеи. Миры, куда они летели, Нетрайс, Соум и Тассадеро не были для Кеди новинкой, поэтому на борт корабля он прибыл в мрачном расположении духа. Несколько раз он останавливался и оглядывался через плечо, как будто хотел в последний момент отказаться от миссии.

Стюард проводил их в каюты. Глауен задержался там только для того, чтобы положить на полку свой багаж и повесить плащ, а затем вышел на прогулочную палубу, откуда ему открылся вид на наблюдательную площадку космопорта. Там он увидел отца и Бодвина Вука, которые пришли проводить их. Бодвин Вук на всякий случай еще раз напомнил ему:

— Забудь что ты Клаттук и не торопись выпускать пламя из ноздрей! Это очень деликатное дело и проделать его надо так же деликатно. Ни грубость, ни сарказм не произведут хорошего впечатления на полицию внешнего мира; им нет никакой пользы от помощи тебе, поэтому обращайся с ними помягче. Подчиняйся их законам, не взирая на то понятны ли они тебе! Ты агент Бюро В, то есть филиала ИПКЦ, но местная полиция может не обратить на это особого внимания.

— На Тассадеро, — продолжил Шард наставления Бодвина Вука, — для удобства вам предложат переодеться в местные одежды. Торговцы-разносчики встретят вас в еще в космопорте. Не смотря на их крики, оскорбления и угрозы, потерпи пока вы не доберетесь до Фексельбурга, а там иди в магазин с нормальными ценами. В противном случае вас надуют. Дух пирата Заб Зонка еще жив Тассадеро.

— Повсюду держись подальше от политики! — перехватил инициативу Бодвин Вук, — На Нетрайсе, где у вас будет первая остановка, политические группировки особенно озлоблены. Вероятность того, что вас впутают в какую-нибудь политическую авантюру мала, но все равно придержи свое мнение при себе!

— Надеясь, что я все уже усвоил, — сказал Глауен, — На Нетрайсе держаться подальше от политики. На Тассадеро одеться в местное платье, но не дать себя надуть. А чего надо бояться на Соуме?

— Женитьбы, — ответил Шард, — Если ты на Соуме затащишь какую-нибудь девицу в постель, то сначала заставь ее подписать специальный отказ от брачных намерений. Форма такого отказа продается во всех киосках и кондитерских.

— Думаю, тебе пора подняться на борт, — сказал Бодвин Вук, — А то пока ты стоишь тут и слушаешь наши наставления, корабль может и улететь.

Стоя около иллюминатора на прогулочной палубе, Глауен помахал отцу и Бодвину Вуку, но те его не заметили. Глауен проглотил комок в горле и постарался сделать вид, что у него нет дурных предчувствий.

Несколько запоздалых пассажиров пробежали через терминал и поднялись на борт. Раздался звонок. Глауен почувствовал как с глухим ударом закрылись посадочные люки. Не понятно откуда раздался тонкий свист, который постепенно повышал тон и вскоре перешагнул порог слышимости. Без всякого ощущения ускорения корабль оторвался от земли Кадвола и поднялся в небо.

Глауен осмотрел прогулочную палубу. Кеди нигде не было видно. Глауен снова повернулся к иллюминатору.

Кадвол превратился в шарик, сверкающий в лимонно-белых лучах Сирены. Далеко на юге виднелось зеленое пятно Трои. Глауен безуспешно попробовал определить расположение Штромы и тут же вспомнил о Вейнесс; когда он теперь снова увидит ее? И что она ему расскажет?

На прогулочной палубе появился Кеди, лицо у него было мрачным, глаза невидящими. Глауен заметил, как он молча прошел мимо. Не смотря на благие намеренья, Глауен снова почувствовал раздражение.

— Эй, Кеди! — окликнул он, — Постой! Взгляни на меня! Это я, Глауен!

Кеди остановился, на мгновение задумался, потом присоединился к Глауену у иллюминатора.

— Позволь мне высказать тебе один силлогизм, — сказал Глауен, — Мир — реален. Я — часть этого мира. Значит и я реален.

Кеди задумался.

— Мне эта логика не кажется такой уж строгой. Тебе бы надо было высказать первое положение так: «Мир состоит из реальных элементов». Или: «Всякая часть мира реальна». Тогда вторая будет: «Я один из этих элементов». В этом случае у тебе остается без ответа вопрос обязательно ли объединение реальных частичек образует реальное целое.

— Я подумаю над этим, — пообещал Глауен, — А на данный момент мы с тобой оба на борту корабля. Мы не можем избегать друг друга. Таковы факты.

Кеди только пожал плечами и посмотрел вдоль прогулочной палубы.

— Ты все еще продолжаешь любоваться открывшимся зрелищем? — очень вежливо спросил Глауен, — Я думал ты уже не раз его видел.

Кеди взглянул в иллюминатор так, как будто только что заметил открывающееся там зрелище.

— Как ты и сказал, я видел это и раньше. Ничего особо не изменилось. Иногда Лорка и Песня висят вон там, как две дохлые птицы, а иногда нет. Флорест никогда не любил на них смотреть, он считал, что они приносят неудачу. У него была дюжина подобных фантазий и капризов, на которые мы не обращали внимания.

— Как долго ты участвовал в гастролях? — спросил Глауен.

— Семь лет. Я поступил туда, когда мне было десять лет. Я тогда был настоящим увальнем.

— Это, наверное, было очень здорово.

— Флорест нас держал в ежовых рукавицах. — Кеди фыркнул. — Иногда мы даже не знали куда летим, хотя маршрут в большинстве случаев был обычный: Потань или Тассадеро, или Новая Голгофа, или Милдредский Голубой мир, затем обратно на Хлыст и в Старый Лумас, а раза два ездили в Каффин. Мы никогда особо далеко не залетали.

— Почему?

— Мы летали только туда, куда Флорест мог достать дешевые билеты, это ведь старый скряга, хотя жадничает он, сам понимаешь, не для себя, а для нового «Орфея».

— А какой из этих миров тебе больше всего понравился?

— Лучше всего Флорест устраивал нас на Соуме, — очень размеренным монотонным голосом ответил Кеди, — Нетрайс — очень скучный и нравственный, особенно подальше, в сторону Ленклендса, где пища хуже всего. Нас там кормили хлебом из толченой крапивы и кислым черным супом из ящериц. Единственно сладостью были маленькие сморщенные шарики на подобие изюма, как я потом узнал, это просто высушенные насекомые. Флорест ехал в Ленклендс только в том случае, если не мог договориться о гастролях в Пойнсиане, или в Гальционе, или в Саммер-сити. У ученых-санартов есть закон запрещающий гетеросексуальные представления для гетеросексуальной аудитории. Флорест игнорировал это запрещение и его никто не трогал, так как даже для ученых-санартов его представления были вполне невинными.

— Ученые-санарты? — В мозгу у Глауена мелькнула догадка, — Так вот что означают буквы УС перед именем.

— Да все они там УС такой-то или УС сякой, — сказал Кеди, — Это как титул.

— А что в отношении дам? У них тоже есть какие-нибудь титулы?

— Я уверен, что что-то подобное есть. Но дамы все СО такая-то или СО сякая-то.

— А что это значит?

Кеди пожал плечами.

— Флорест говорил, что Судно Охраны, но может он просто шутил. У них у всех длинные черные платья и забавные черные шляпки. Но дамы-ученые выглядят мрачнее всех. Мне говорили, что они все там на рассвете купаются в холодной воде.

— Ну, значит меня тоже можно отнести к мрачным дамам, — заметил Глауен.

Кеди с отсутствующим видом кивнул.

— Про этих ученых-санартов рассказывают странные вещи.

— Самое странное то, что шесть ученых-санартов поехали на остров Турбен вместе с сэром Матором Борфом и сэром Лонасом Медлайном из Гальциона.

— Последние два «патриции», что означает «аристократы». Обычно они плохо уживаются с учеными-санартами, но, думаю, на острове Турбен все кошки серы. Господи, оставь ты все это. Какое нам до этого дело?

Глауен удивленно посмотрел на него.

— Это именно наше дело и есть, коли мы хотим найти Огмо.

— А ты не думаешь, что это просто пустая трата сил и энергии? Эта обычная шумиха, которые так любит поднимать Бодвин Вук. Старый бабуин боится, что без этого все о нем позабудут. Экскурсии на остров Турбен прекращены, что ему еще надо?

— Он хочет арестовать виновников, чтобы они не вздумали проделать нечто подобное еще раз. Отличная идея!

— Не уверен, — возразил Кеди, — Не успеешь ты избавиться от одного преступника, как на его место выскочат еще двое. Эта затея с Огмо обычный карточный домик, клубок бесполезных телодвижений и сумасшествия. А кто занимается этим, бегая, вынюхивая, выслеживая в поте лица своего? Бодвин Вук? Жди дожидайся! Это два молоденьких придурка Кеди Вук да Глауен Клаттук.

— Это наш хлеб, — печально сказал Глауен.

— Ха! — Хмыкнул Кеди, — Точно такая же компания поедет на остров Турбен, если найдется кто-то еще готовый за это заплатить.

— Подозреваю, что ты прав, — согласился Глауен. — Во всяком случае таково наше задание, и я собираюсь его выполнить должным образом. А ты?

На это Кеди просто одарил его пустым взглядом, который Глауен постарался проигнорировать. Мягкий голос из громкоговорителя пригласил пассажиров на обед.

Юноши прошли в кормовую часть корабля в обеденный зал и уселись за стол. Экран на маленькой вазе с цветами выдал меню, Кеди бросил на него взгляд и отвернулся.

Глауен поднял брови. Кеди не переставал преподносить сюрпризы.

— Что тебе приглянулось? — спросил Глауен.

— Мне все равно. Закажи мне то же, что и себе.

Глауен почувствовал себя ответственным за питание Кеди.

— Ты уж лучше выбери сам. Я не хочу чтобы ты на меня дулся, если тебе что-то не понравится.

— Закажи мне просто жаркое.

— Это слишком просто, хотя здесь это называют рагу.

— Мне все равно, как это называется.

Глауен сделал заказ. Кеди принесли рагу, но оно ему не понравилось.

— Я хочу обычное жаркое. Это залито каким-то экстравагантным соусом. Я хочу, чтобы ты, как я и просил, заказал жаркое.

— В конце концов, позаботься сам о своей пище. Почему я должен был делать это с самого начала?

Кеди только пожал плечами и не стал ничего объяснять. Глауен исподтишка наблюдал за Кеди.

— Эти твои кусочки сознания…, — осторожно спросил он, — они, что начали складываться вместе?

— Не думаю.

— Очень плохо. Бодвин Вук считал что это путешествие с новым окружением и новыми впечатлениями поможет тебе. А что ты на этот счет думаешь?

— Он не прав, но он начальник и надо подчиняться.

— Мне бы твое благоразумие! — воскликнул Глауен.

— Все относительно, — согласился Кеди равнодушно, — Мне бы хотелось скорее вернуться домой. Я ничего не знаю про это дело с Огмо. Может все правильно, а может и нет. Мне просто навязали твою компанию, каждый раз, когда ты говоришь, у меня кулаки чешутся заехать тебе по физиономии. Может быть это очень хорошо, но я осторожный человек и сдерживаю себя, так как хочу расплатиться за ту помощь, которую ты оказываешь мне среди этих странных людей и странных звуков. Я бы хотел остаться один. Один, совершенно один, сидеть в полной темноте.

Глауен постарался выдавить из себя улыбку.

— Посылки у тебя искаженные, но выводы правильные. Если ты заедешь мне в физиономию, то я тоже набью тебе морду и больше не буду иметь с тобой никаких дел. Так что, продолжай сдерживаться, — немного помолчав, он добавил, — Учитывая то, что теперь я твой командир, то это приказ.

Кеди скривил губы.

— Тоже верно. Все правильно.

Постепенно Кеди становился все более зависимым от Глауена. Глауену такая ситуация казалась и досадной и удивительной. Для Кеди любимыми темами разговора были прошедшие времена, когда они были еще мальчишками. Он красочно в мельчайших подробностях вспоминал события, о которых Глауен давным-давно забыл, но потом делал из них выводы и предположения, которые Глауен находил неточными и надуманными.

После нескольких таких эпизодов, Глауен попробовал перевести мысли Кеди на более близкое время. И наконец, однажды утром за завтраком Кеди заговорил о том, что пережил в Йипи-Тауне.

— Все это даже меня позабавило. Они решили, что я сговорчивый простачок, слепленный из каши и глины с птичьим пометом вместо мозгов.

Кеди в раздумии помолчал и одарил горькой ироничной улыбкой кого-то уставившегося на него из-за соседнего стола.

— Так что они дали мне первую дозу этой гадости и даже сказали как она называется. «Дайте-ка ему попробовать немного найена», — сказал йипи: грубый маленький гад, который, возможно, был самим Титусом Помпо. «Это приблизит тебя к истокам правды. Ты увидишь, как мне сказали, мир и с низу и сверху одновременно, а это очень интересное зрелище».

Вот тогда-то они и познакомились с моим характером. Я оттолкнул одного и заодно разбил ему челюсть. Врезал другому кулаком, так, что разлетелись кости его черепа. Я взглянул на Титуса Помпо, я буду называть его так, но он забрался под стол. Я перевернул на него стол и начал на нем прыгать, так чтобы раздавить его; затем я откинул стол чтобы мне легче было разорвать его на кусочки, но тут прибежали еще умпы, и мне пришлось выпрыгнуть в канал.

Они так и не нашли меня, так как я проскользнул сквозь ил под опорные столбы. Так я затаился там, куда никто не осмелился сунуться, — Кеди хихикнул — тихий булькающий звук, который вызвал холодок в животе у Глауена, — Таким образом я оказался на свободе в царстве йутов. Да! Это было еще то времечко! Как тебе это описать? Место это было вонючим и скользким. Йуты, как их называют йипи, считали это местечко как своим царством. И как прикажите обращаться с йутами? На основании доброты и логики? Но какое это имеет значение в тесном пространстве под Йипи-Тауном? Это не реально! Я напугал их своими поступками так, что они при звуке моего голоса разлетались в разные стороны, а я звал их сладким голоском. Я ел их молодняк и искал рыбу, и ел ее, но тут-то и был скрыт секрет… большой секрет! Рыбы спокойно заглатывают рыб-охотниц, которые в свою очередь выделяют найен, как своеобразный яд, но чтобы блокировать его действие у рыб вырабатывается своего рода противоядие, которое йипи называют глемма.

Как только в мой организм попала глемма, со мной произошло изменение; теперь я уже не был таким озверевшим существом и йуты перестали боятся меня и стали подкрадываться ко мне со всех сторон. Они боялись одного вида собственных потрохов, поэтому я выпотрошил нескольких из них, но это не принесло мне покоя. Тогда я решил, что ночью выплыву в канал, угоню лодку и уплыву на Мармион. Я попытался осуществить этот план, но был пойман и снова доставлен к Титусу Помпо, если это, конечно, был он.

На этот раз они изрядно потрудились надо мной, они связали меня так, что я не мог и шелохнуться. «А вот теперь мы посмотрим! — воскликнул Титус Помпо, — Попробуем-ка теперь хорошую дозу Найена, а?»

И так они впихнули в меня хорошую дозу этого снадобья, но оно не сработало. Я притворился сумасшедшим, и они отдали меня нашим людям, которые вернули меня на Араминту. Вот тут-то мои взгляды изменились. У меня появились новые цели, — отрывисто закончил Кеди.

— И что же это за цели? — стараясь не упустить момент спросил Глауен.

Кеди бросил в сторону Глауена хитрый косой взгляд.

— Я больше никому не могу доверять. Это я знаю наверняка. Из всей реальности, это самая достоверная: чистая сладкая и единственная правда. Я — это я. А все остальное — это тесное вонючее грязное местечко.

Глауен даже не сразу нашелся что на это ответить. Спустя какое-то время он сказал:

— Если твои цели заслуживают доверия, то от кого же ты их скрываешь?

— Какая разница? Пока я не хочу об этом задумываться. Когда-нибудь ты поймешь широту моего кругозора.

— Не думаю, что это меня заинтересует, — холодно отрезал Глауен.

Кеди уставился на него непроницаемыми голубыми глазами, которые когда-то были такими открытыми и добрыми.

— Не надо ни в чем быть уверенным. Все меняется. Я заметил, что даже я сам изменился. В какой-то момент я был жестким и непроницаемым. Я видел смысл за каждым поступком. Я видел людей пышущих животной гордостью и накидывающих на себя странные тонкие одеяния. Раньше, такие вещи доходили до моего подсознания, которое по доброте не давало им хода в мой мозг. Теперь подсознание проходит прямо в мой мозг и у меня появилось новое, ничем не сдерживаемое зрение. Все мне теперь предельно ясно. Даже ты, Глауен! Твое кривлянье ничего от меня не скрывает.

Глауен отрывисто рассмеялся.

— Если то, что ты видишь во мне тебя оскорбляет, то можешь вернуться на Араминту первым же кораблем из Пойнсианы. Я вполне могу справиться и один. Эта точка зрения вполне тебе ясна, или от меня требуются дополнительные разъяснения?

— Это излишне.

— Ну и… что ты собираешься делать? Возвращаться на Кадвол?

— Я подумаю об этом.

2

«Стрела» снизила скорость, проскочила мимо звезды Блейс, Голубоглазого дьявола, и вышла на орбиту над Нетрайсом. Глядя с прогулочной палубы, Глауен увидел мир средних размеров, наполовину освещенный голубым сиянием Блейса. Маленькие шапки полюсов казались сверкающими белыми горами; остальные детали скрывались плотной атмосферой и висящим в воздухе туманом из кристалликов льда, который отражал большую часть вредоносных актинических лучей Блейса.

В большом зале «Стрелы» стюард поставил на стол глобус изображающий Нетрайс. Глауен рассмотрел его и обнаружил, что северное и южное полушария имеют примерно симметричную топографию. Узкое экваториальное море Мбирлинг опоясывало глобус и было ограничено равнинами с обеих сторон. К северу и югу от моря ландшафт постепенно повышался, превращаясь сначала в возвышенность, потом в высокие горы, за которыми до самых полюсов лежала тундра. В северном полушарии прибрежные долины были обозначены на карте, как Ленклендс; соответствующий район на юге назывался Дикие земли. По сложившимся историческим обстоятельствам население Нетрайса было невелико. Небольшие города смотрели друг на друга с противоположных берегов Мбирлинга. Самым большим городом, в котором и находился космопорт, была Пойнсиана. Вторым по значимости был город Гальцион, который лежал на другом берегу Мбирлинга почти напротив Пойнсианы.

Первые постоянные поселения появились на Нетрайсе, когда он еще не входил в Сферу Гаеана. Здесь жили бросившие свое ремесло пираты, работорговцы, бродяги и искатели приключений всех сортов, не говоря уж об обычных преступниках. Они объединились, чтобы в покое наслаждаться своим состоянием, не боясь вмешательства ИПКЦ. С этой целью они построили города вдоль берегов Мбирлинга, избрав архитектурный стиль, который полностью гармонировал с окружающей средой. Широкие низкие купола из пенобетона защищали от прямых солнечных лучей обширные тенистые и прохладные сады, наполненные цветами. Здесь можно было встретить всевозможные пальмы, желтые зонтичные деревья, черные небесные копья, сальматики со свисающими ветвями и сердцеобразными сине-зелеными листьями, красивые лаймы с темно-зеленой листвой, постоянно цветущие и приносящие изысканные плоды; жасмин, хинано, кахалаеа, рамифолии, высоко поднимающиеся на своих десяти кривых ножках, выбей-мозги с ветвями заканчивающимися набалдашниками, небесная трава с ее розовыми, голубыми, зелеными и фиолетовыми стебельками окружала дорожки, рядом качались серебряные и черные папоротники, которые вскрикивали, когда соприкасались друг с другом, здесь же красовались дендроны-латтисы с сотнями карминовых цветов-колокольчиков, гибрид розы и глицинии, виноград и пламенные цветы с Кадвола, красные, черные с белыми полосками цветы, называемые Петрушкино Пузо.

Вот в таком окружении головорезы, гробокопатели, работорговцы и прочие мерзавцы превратились в патрициев Нетрайса. Пред своими детьми она начали вести жизнь полную благопристойности, чести, долга и праведности и постарались дистанцироваться от старых соратников, тех кто снабжал их деньгами или даже просто спрашивал совета как осуществить то или иное чудовищное преступление. Чтобы забыть о всем этом, они привили себе манеры аристократов и воспитывали детей в аристократической сдержанности. Так прошли столетия.

Когда Нетрайс был включен в сферу Гаеана, на него, к великому недовольству патрициев, хлынула волна эмигрантов. Львиную долю из них составляли ученые-санарты: члены ордена натуралистических философов. Они прибывали нескончаемым потоком изо всех концов Сферы Гаеана и это в конце концов вынудило патрицием закрыть для эмиграции космопорт в Пойнсиане. Ученые не обратили на этот запрет никакого внимания и открыли свой собственный космопорт в Ленклендсе, поток прибывающих продолжался, но теперь патриции ничего уже не могли сделать. Наконец этот поток стал уменьшаться и вскоре прекратился совсем, так как, очевидно, все ученые-санарты Сферы Гаеана переселились на Нетрайс, их общая численность перевалила за миллион. Они возделывали достаточно земли, выплавляли достаточно металла, рубили достаточно леса, чтобы обустроить свои гнезда и не делали никаких попыток распространять свое мировоззрение, так как считали его считалось самоочевидной истиной.

В это части, они скорее всего были правы, так как философия санартов была обезоруживающе проста. По их утверждению, человек Гаеана является природным существом и создан из природного материала; его здоровье, добродетель и разум полностью зависят от синхронности с, как они выражались, «медленной сладкой гармонией природы». В этих нескольких словах заключалась Идея, из которой ученые-санарты делали в той или иной степени надуманные выводы. Они приходили в восторг от каждого элементарного явления: грома, молнии, потока воды, солнечного тепла, плодородности почвы, смены времен года. Синтетическая пища, искусственные материалы, неестественные привычки, абстрактная эстетика — считались дурными и безвкусными извращениями, и всего этого следовало избегать, а в некоторых случаях даже уничтожать. Верность, стойкость, настойчивость и аскетизм считались хорошими качествами, все они согласовались с Истиной и Идеей. Несдержанность, излишества и неразборчивая терпимость считались плохими качествами, так же как обжорство, расточительность и чрезмерность в роскоши и чувственности.

Идея никогда не разрабатывалась и не обсуждалась. Это было порождение природной силы, хотя и выраженное в человеческой мысли и в человеческих понятиях. Кроме всего прочего, ученые-санарты отрицали мистицизм. Они ненавидели священников и их религии, которые считали смешными и абсурдными и называли преступной дуростью.

Почти так же отрицались гедонизм и праздная роскошь, которыми так наслаждались патриции. Санарты считали старожилов Нетрайса паразитами, живущими за счет прибыли от капиталовложений. Обычно при встрече с патрициями ученые-санарты холодно пожимали плечами и отворачивались, иногда с мрачной улыбкой. Хуже всего с точки зрения санартов было то, что распущенность и безмерной веселье патрициев подавали плохой пример впечатлительной молодежи, которая по тем или иным причинам попадала в их города. Они возвращались в Ленклендс с кучей дурацких идей, которые совершенно не стыковались с Идеей. Некоторые из них «становились испорченными» и пытались претворить в жизнь свои новые идеи. Когда таких «испорченных» пытались вразумить или поправить некоторые из них навсегда покидали Ленклендс.

Каждые три года делегаты от всех округов встречались на Мировом Синоде. На нескольких последних таких сборищах в адрес патрициев, которых рассматривали как источник неприятностей, полетели довольно крепкие выражения. Некоторые наиболее горячие головы предлагали даже предпринять прямые действия по очищению Нетрайса от «дегенератов, которые воняют, как гнойная болячка, распространяющая заразу!».

Это предложение ставили на голосование и оно каждый раз проваливалось. В Ленклендсе создалась напряженная обстановка.

Вместе с учеными-санартами на Нетрайс прибыли и другие эмигранты, которые привезли с собой свое умение, свои таланты и свою предприимчивость. Кроме того, что они хорошо зарабатывали, они еще начали перенимать манеры и образ жизни патрициев. Но чем больше они старались приблизиться к патрициям, тем дальше те старались отдалиться от них, пока, наконец, не придали всем приезжим статус метеков, то есть временных поселенцев.

«Стрела» приземлилась в космопорте Пойнсианы. Глауен и Кеди высадились прямо в крытый вагончик, который быстро доставил их сквозь полуденный жар Блейса к терминалу. В туристической информационной будке им порекомендовали отель Ролинда. «Это курорт высшего класса, — заявил туристический советник, манерный молодой джентльмен, который, как все патриции, аккуратно облачил свое тело в свободную белую одежду, — Ролинда абсолютно современна и отвечает наивысшим космополитическим стандартам».

Кеди тихо предался меланхолическим воспоминаниям:

— Флорест для своей труппы предпочитал «Мирлвью хаус».

— Ни в какое сравнение не идет, — безапелляционно заявил советник, — Они хотят минимальными усилиями достичь терпимых условий. Это курорт для приезжающих сюда ученых-санартов. К этому стоит еще что-нибудь добавлять?

— Мирлвью действительно несколько суров, — задумчиво согласился Кеди, — И все же тогда были замечательные времена! В те дни мне надо было еще столько узнать, столько преодолеть.

Его голос постепенно сошел на нет.

— Именно так, — подхватил советник, — Будучи в здравом уме я бы никому не посоветовал Мирлвью. Рассудительные люди с хорошими связями безоговорочно выбирают Ролинду. Действительно, это дороговато, но и что из этого? Если один другой потраченный динкет вызывает у человека боль, то такому человеку лучше сидеть дома, где его экономность не оскорбит чувств работников туристического бизнеса. Вы со мной согласны?

— Конечно, — кивнул Глауен, — Я — Клаттук, а Кеди — Вук. Для нас и лучшее не самое хорошее; мы привыкли намазывать на хлеб не только джем, но и масло.

— Так и должно быть.

— Именно. Как нам добраться до Ролинды? Идти пешком по жаре?

— Конечно нет. Отель предоставляет к вашим услугам роскошный автомобиль с кондиционером и баром пива и эля.

— Это бесплатная услуга для гостей отеля?

Советник закатил глаза к небу.

— Мой милый, сэр!

— Значит его надо оплатить.

— Уверяю вас, вполне разумная цена. Есть еще и автобус. Им пользуются слишком скаредные, бедняки, ученые-санарты и бродяги. Он быстрый, приемлемый и дешевый, но больше никаких достоинств. Если вы как и я обладаете чертой упрямого безразличия, то можете попробовать проехаться на автобусе, так ради шутки. Сесть на него можно прямо при выходе из терминала.

— Это нам вполне подойдет. Еще один вопрос: какие у вас существуют основные туристические агентства?

— Вне всякого сомнения самыми престижными считаются «Агентство Флодорик» и «Бакайрус тур». Для вашего удобства конторы обеих агентств находятся на площади перед Ролиндой.

— И люди, который хотят отправится во внешний мир пользуются обычно этими агентствами?

— Именно так, сэр.

Глауен и Кеди сели на автобус и были доставлены к отелю Ролинда: сложному переплетению четырех низких, почти плоских куполов, оставлявших в центре площадь около восьмидесяти метров диаметре. На этом участке был разбит сад, защищенный от палящих лучей Блейса высокой раковиной из серого стекла. Справа и слева возвышалась пара стеклянных башен, в которых располагались номера для гостей.

Автобус подъехал к отелю и остановился под козырьком из серого стекла. Глауен и Кеди высадились прямо в струю прохладного воздуха. Они прошли сквозь занавес ароматизированного тумана и очутились в сумеречном помещении таких громадных размеров, что трудно было сразу определить его границы. Белый потолок мягкой волной поднимался вверх и в центре достигал высоты в сотню метров. Столики клерков были расположены с одной стороны, с другой находился обеденный зал, обрамленный зарослями тропических растений.

Глауен и Кеди подошли к столу, где им оформили комнаты на девятнадцатом этаже северной башни. В комнатах стояла удобная мебель, выдержанная в нейтральном спокойном стиле. Серое стекло, из которого были сделаны стены, не позволяло видеть снаружи что происходит внутри.

Глауен посмотрел на ландшафт столь отличный от всего, что он видел раньше. Внизу, среди темно-зеленой листвы были разбросаны, сотни низких белых куполов. На юге вправо и влево простиралась спокойная, блестящая шелковой голубизной, поверхность Мбирлинга. Интригующая и необычная панорама, подумал Глауен, возможно, только слишком яркая, слишком голая и слишком насыщенная белым и голубым.

Юноша отошел от окна. Он принял ванну в комнате сделанной из монолитного серого стекла и освещенной источниками света, находящимися прямо в стенах. Выйдя из ванны он обнаружил оставленные для него свободные белые одежды, соответствующие пойнсианской моде. Он оделся, вышел в коридор и постучал в дверь номера Кеди.

Ответа не последовало. Глауен уже хотел было развернуться и уйти, как дверь открылась. Выглянул Кеди, его песчаные волосы были взъерошены, круглое розовое лицо недовольно нахмурено.

— Что ты меня дергаешь? — он заметил новые одежды Глауена и с подозрением уставился на него, — Куда ты идешь?

— Спущусь в фойе. Я хочу задать несколько вопросов. Присоединяйся ко мне, когда будешь готов и вместе сходим поедим.

Кеди капризно сморщил лицо.

— Тебе надо было предупредить меня, что ты уходишь. Я собирался поесть у себя в номере.

— Поешь, где хочешь. Спускайся, когда будешь готов. Если меня не найдешь, то посиди в фойе и подожди; думаю, что я никуда из отел не уйду.

— Черт бы все это побрал! Тогда подожди меня! Я буду готов минут через пятнадцать. Где ты взял эти одежды?

— Их выложили в номере, пока я принимал ванну. Но ждать я не буду. Надо делать работу. Если меня не увидишь, то посиди и посмотри как взад-вперед прогуливаются дамы.

— Вечно ты все осложняешь! — проворчал Кеди, — Почему бы для разнообразия не прислушаться к здравому смыслу? Ты должен научиться принимать во внимание и мое мнение.

— Ерунда! — возразил Глауен, — Это тебе надо обратиться к здравому разуму. Мы здесь для того, чтобы выполнить серьезное задание.

Казалось, на какое-то мгновение горло Кеди начало пульсировать и распухать. В его голосе появились обиженные нотки.

— Ты меня совсем не уважаешь. Тебе плевать на мои чувства. У тебя от презрения ко мне глаза пленкой подернуты. Ты как будто не слышишь то, что я говорю, а в ответ у тебе только какие-то отговорки. Ты не обращаешь внимания ни на меня, ни на то, что я многому учился. Я уже не раз показывал, что я не тот человек, которого можно игнорировать. Ты в скоро это поймешь.

Глауен уставился на него, не зная что ответить. Он начал злиться. Что бы там ни было у Кеди с головой, но его надо поставить на место. Еще какое-то мгновение он размышлял над случившемся. Его гнев может только развлечь Кеди и подстегнуть его к продолжению подобных сцен.

— Я считаю твое поведение недопустимым, — холодно сказал Глауен, — Совершенно ясно, что мы не можем вместе работать. Мы оба получим только удовольствие, если ты вернешься на Кадвол. Я продолжу расследование самостоятельно.

Лицо Кеди исказила кривая улыбка.

— Ага, капитан Клаттук! Именно этого ты и хотел с самого начала!

— Думай, как хочешь. Бодвин Вук просил меня взять тебя с собой, он надеялся, что это будет способствовать твоему выздоровлению. Ты здесь только поэтому.

— И ты попрекаешь меня моим горем? Очень мило с твоей стороны!

— Вовсе нет. Я подчинился Бодвину Вуку, и я продолжу возиться с тобой, но и ты должен следить за собой. Это значит, что ты должен вести себя, как нормальный человек. Я больше не собираюсь возиться с твоими безобразными припадками.

Кеди стоял сжимая и разжимая руки. Глауен внимательно наблюдал за ним и был готов к любой неожиданности.

— Решай сам, — сказал Глауен.

Кеди колебался.

— То, чего ты просишь легко сказать, но не так-то просто выполнить, — проворчал он.

— Подозреваю, что это не так трудно, как ты выдумываешь. Достойное поведение — это вторая натура Вуков. Ты прекрасно знаешь, как надо себя вести, так почему же ты этого не делаешь?

— Как я тебе уже сказал, это проще сказать, чем сделать.

— Трудно или легко, мне на это наплевать. Или ты ведешь себя нормально, или поезжай домой.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Ты хочешь сказать, что ты будешь вести себя так, как ты считаешь подходящим, а это меня не устраивает. Решай сам. Или нормальное поведение, или же первый корабль домой.

Кеди с силой захлопнул дверь. Глауен развернулся и начал спускаться в фойе. В какой-то момент Кеди был в ярости, но Глауен верил, что эта ярость имела вполне нормальную основу. Через несколько минут Кеди остынет и оценит сложившуюся ситуацию. Глауен даже представил, как тот стоит около стены из серого стекла и на его широком лице отражается работа мысли. Возможно, осколки его прежнего сознания под давлением необходимости все таки смогут соединиться и снова взять контроль над подсознанием. Но вполне возможно, что хитрое подсознание прикинувшись здоровым попробует провести Глауена. Очень жаль, подумал Глауен, что здесь нет Бодвина Вука: пусть бы он сам попытался решить эту проблему.

У первого же прилавка Глауен поинтересовался где можно найти Агентство Флодорик и Бакайрус Тур. Клер указал ему на широкий проход с обоих сторон которого были расположены магазины.

— Вы найдете обе конторы при входе в отель. Оба этих агентства заслужили хорошую репутацию и имеют дело с порядочными клиентами, думаю, не надо уточнять, что в их число входят и все патриции. Сиррах Кайрбс управляет делами в Агентстве Флодорик, а Сиррах Федор не хуже справляется с этим в Бакайрус Тур.

Сначала Глауен посетил Агентство Флодорик. Он представился Сирраху Кайрбсу и его тут же, чтобы не заметил кто-нибудь из важных клиентов, провели в кабинет в глубине конторы.

Сиррах Кайрбс дородный джентльмен, недавно вступивший в средний возраст, аккуратно одетый, подстриженный, надушенный, ухоженный, в начищенных ботинках, формально и как-то скованно поприветствовал Глауена.

— Сэр, — сказал он, — мне очень любопытна та причина, которая привела вас к нам.

— Я объясню вам ее чуть попозже, но для начала я бы хотел задать вам несколько вопросов. Вы когда-нибудь имели дело с компанией Огмо Энтерпрайсис?

— Огмо Энтерпрайсис? Думаю, что нет. Но давайте на всякий случай сверимся с моими записями, — Сиррах Кайрбс нажал несколько кнопок на своем компьютере, но никакой подходящей информации там не оказалось, — Извините, ничем не могу помочь.

— А что вы скажите о турах на Кадвол под названием «Высшее наслаждение»?

Сиррах Кайрбс озадачено покачал головой.

— То же самое.

— В таком случае, спасибо, сэр, — сказал Глауен и откланялся.

В Бакайрус Туре Сиррах Федор ничего нового к информации Сирраха Кайрбса не прибавил. Глауен вернулся в фойе, где обнаружил Кеди. Он сидел у стенки и, судя по виду, полностью взял себя в руки.

Как только Глауен подошел, Кеди тут же вскочил.

— Где ты был?

Его голос звучит эмоционально нейтрально, подумал Глауен, но все же в нем чувствуется какая-то дрожь. Заинтересованность? Это может быть очередным капризом, а может и обычным любопытством. Глауен решил предоставить Кеди самому ответить на этот вопрос.

— Я зашел в оба туристических агентства. Оба отказались от сотрудничества с Огмо Энтерпрайсис. Мне показалось, что они меня не обманывают.

— И что теперь?

— Давай пообедаем и за едой все обсудим.

Ресторан находился под куполом из серого стекла, и был окружен тропическими зарослями. Высоко на ветвях и у самой земли здесь росли овощи и фрукты всевозможных сортов. В середине возвышался утес из черного базальта. Из расщелины на вершине вытекал поток воды и струился вниз, издавая приятный звук. Небольшие дорожки уходили в глубь зарослей, где под прикрытием листвы стояли столики.

Глауен и Кеди сели за один из столиков на краю парка и им тут же подали роскошный обед. Кеди посмотрел на цены в меню, покачал головой и меланхолично заметил:

— На те деньги, который мы заплатим за этот обед, Флорест бы кормил всю труппу около недели. Но в те дни, мы не задумывались о такой разнице, или нам было просто не до этого. Мы были по-настоящему беззаботной компанией; вокруг всегда звучали шуточки. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вернуться к такой жизни. Все девушки казались такими симпатичными, и всегда были рядом, правда, они в тоже самое время были такими недоступными: Флорест за этим строго следил. И хотя ханжой он не был, но если любишь — люби тихо, по крайней мере, пока не кончится тур. Потом, конечно, можешь делать все, что хочешь, если еще не поздно. И все равно, это были хорошие денечки.

— Эти денечки давно ушли в прошло, — заметил Глауен, — Давай лучше обсудим наши нынешние дела. Ясно, что…

Но Кеди его перебил.

— Я хорошенько подумал. Мне ясна твоя точка зрения. Для того, чтобы успешно провести расследование, мы должны работать слажено. Для этого совершенно необязательно, чтобы я тебе нравился, а ты — мне. Но мы должны выработать такую систему, которая позволила бы нам работать вместе.

— Совершенно согласен, — кивнул Глауен, — Мы будем использовать старую традиционную систему. Я старший, а ты мой помощник. Я не хочу больше выслушивать эмоциональные излияния или угрозы: это меня отвлекает от работы. Так что вот так. Или старая добрая система, или никакой вообще, а это значит, что я иду своей дорогой дальше, а ты возвращаешься на Кадвол.

— Я понял и согласен.

Глауен вспомнил свои мысли о коварном подсознании и деланной нормальности. Как будто бы из простого любопытства он спросил:

— На данный момент ты выглядишь, как тот старый Кеди. Ты собрал, так сказать, воедино кусочки своего сознания? Или же это твое сознание приспособилось к условиям реальности?

— Условия реальности, — натянуто улыбнулся Кеди, — Это очень двусмысленный термин, который удивляет одно из моих сознаний. Все это время я полагал, что до поездки в Йипи-Таун моим поведением руководило, скажем, сознание А, а после поездки — сознание Б. Я только сейчас понял, что это не совсем правильно. На самом деле, все эти годы моим поведением точно так же управляло сознание Б, а сознание А выполняло роль посредника между ним и тем, что ты называешь «реальными условиями». Думаю, это общее правило для всех: тебя, меня, Бодвина Вука, Арлеса, Намура, всех и каждого. Сознание Б — это цитадель, а сознание А герольд, который бегает туда-сюда и разносит послания, иногда он приносит послания о внешнем мире.

— Я ничего об этом не знаю, — сказал Глауен, — Вполне возможно, что ты прав. На данный момент мне нужно от тебя полное сотрудничество: никаких угроз, оскорблений или дурацких недовольных высказываний. Ты можешь держать себя в этих рамках?

— Естественно, — холодно ответил Кеди, — В разумных пределах я могу сделать все, что потребуется.

— И ты это сделаешь?

Лицо Кеди посуровело, что Глауена слегка насторожило.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Извини, — возразил Глауен, — Я уже говорил, этого мне не достаточно. Мне нужен раз и навсегда конкретный ответ «да» или «нет», без всяких оставленных лазеек или обходных путей.

— В таком случае «да», — голос Кеди вновь стал холодным и механическим.

Глауен тяжело вздохнул. Большего он сделать ничего не мог, разве что только побыстрее закончить расследование и вернуться на Араминту. В молчании они закончили обед. Наконец, Глауен встал из-за стола.

— Я должен задать еще несколько вопросов в туристических агентствах. Если хочешь, то можешь пойти со мной, нет, тогда подожди меня в фойе.

— Я пойду с тобой.

Они вместе направились по коридору в Агентство Флодорик. Сидящий за своим столом Сиррах Кайрбс устало взглянул на них. Он поднялся и поприветствовал их сдержанным поклоном.

— Могу ли чем-то помочь?

— Надеюсь, что да. Это мой коллега сержант Кеди Вук. Если я могу еще раз испытать ваше терпение, то у меня к вам есть еще несколько вопросов.

— Естественно, как и предписывает закон, я отвечу на них, если только они не касаются конфиденциальных вопросов.

— В этом отношении можете не бояться. Полученные от вас сведения разглашению не подлежат.

— Спрашивайте.

— Вам известно имя «сэр Матор Борф»?

— Естественно. Сэр Матор один из наших почтенных клиентов.

— А что вы скажите о сэре Лонасе Медлайне?

— Мне тоже известно это имя, хотя его семья несколько менее благородна, чем у сэра Матора.

— Насколько мне известно Сэр Матор и сэр Лонас недавно выезжали во внешний мир. Все необходимые документы оформляли несомненно вы?

— Сэр, Я при всей своей ответственности перед властями не могу с вами обсуждать дела своих клиентов.

— Боюсь, что вам придется сделать небольшое послабление, — вежливо возразил Глауен, — В данном случае речь идет об официальном полицейском расследовании. Помочь нам не только ваш долг, но это послужит и интересам вашей собственной фирмы. И повторяю, ваши ответы будут рассматриваться как конфиденциальная информация.

— Хмм. Интересно, какие интересы моей фирмы скрываются за необдуманной болтовней?

— Мне не надо, наверное, описывать те силы, которые скрываются за ИПКЦ. Но, думаю, Флодорик не сможет выжить, если транспортные фирмы начнут отказывать ему в билетах высокого класса.

— Хмм. Разрешите мне взглянуть на ваши документы.

— Конечно, — Глауен предъявил ему свои документы, а Кеди — свои, — Обратите внимание, мы обладаем полными правами сотрудников ИПКЦ.

Сиррах Кайрбс пожал плечами и вернул документы.

— ИПКЦ не очень высоко котируется на Нетрайсе: несомненно, это тянется еще от первых поселенцев. На самом деле, у нас на Нетрайсе даже нет постоянного представительства ИПКЦ. Но, все равно. Оставим это. Я постараюсь ответить вам на все разумные вопросы.

— Спасибо. Как я понял, вы продали билеты сэру Матору и сэру Лонасу?

— Это не является секретом. Несколько месяцев назад сэр Матор и сэр Лонас ездили на Кадвол на борту «Каменного меча Альфекки» приписанного компании Персианские линии.

— Очень хорошо, — кивнул Глауен, — А что вы скажите насчет шести ученых-санартов. Их имена…

Сиррах Кайрбс жестом остановил его.

— Я знаю эту группу. Меня очень удивило, что они выбрали такой легкомысленный маршрут. Эти люди, как вы наверно знаете, очень строго придерживаются своих принципов.

— И они так же покупали билеты через ваше агентство?

— Но не лично. Я продал пакет из шести билетов на их имена молодой леди, которая представилась мне, как их представительница.

— А эта молодая леди; как она вам представилась?

— Она не удосужилась сделать это. Я принял ее за приезжую из внешнего мира, не очень благородную… но она не была и ученой-санартом.

— Она остановилась тут, в отеле?

— Не думаю. Она попросила выдать ей билеты сразу, чтобы не заезжать сюда второй раз.

— И так у вас нет никаких предположений о том, кто она такая.

— Совершенно. Она заплатила наличными и я выбросил этот случай из головы. Меня только на короткое время удивило то, что патриции и ученые-санарты полетят на одном корабле в одно и то же место. Точнее мне было просто интересно будут ли они разговаривать между собой по дороге.

— Забавная ситуация, — согласился Глауен.

— В нашем деле мы часто сталкиваемся со странностями. Но, как вы понимаете, это не наше дело раздумывать над тем кто с кем и куда поехал.

— Конечно, конечно.

— Больше я вам ничего не скажу. Если вам нужна дальнейшая информация, то советую вам сначала проконсультироваться у юриста.

— Великолепная идея, — согласился Глауен, — Мне бы надо было подумать об этом самому. А где нам найти сэра Матора и сэра Лонаса?

Сиррах Кайрбс слегка поморщился.

— Я говорил с вами об ученых. Патриции могут просто проигнорировать вас; они покупали билеты только для себя.

— На безрыбье и рак — рыба, — согласился Глауен, — Мы всего лишь зададим несколько безобидных вопросов сэру Матору. Возможно, он сразу все прояснит все дело.

Сиррах Кайрбс прокашлялся, огляделся по сторонам, заложил руки за спину и наклонился к Глауену:

— Простите мне мое любопытство, но в чем именно состоит это, так называемое, дело?

— В сущности это шантаж, по довольно сложной схеме. Если мы не предпримем соответствующие шаги, то эти патриции могут стать жертвой преступления.

— Понятно. Хотя уже кого-кого, а патрициев шантажировать очень трудно. Они сами себе закон, это и есть одна из причин, почему ИПКЦ не присутствует на Нетрайсе. Патриции, не обращая ни на что внимания, придерживаются собственного правосудия. А так как ученые-санарты поступают точно так же, то у них очень часто возникают разные трения и разногласия.

— Так где же нам, все таки, найти сэра Матора и сэра Лонаса?

— Сэр Матор, естественно живет в историческом поместье Борфов в пригороде Гальциона, на другом берегу Мбирлинга. А сэр Лонас, как я понимаю, являясь его другом и помощником живет у него.

— И как же нам добраться до поместья Борфов?

— Это очень просто. Вы перелетаете Мбирлинг и приземляетесь в Гальционе, там нанимаете такси и проезжаете вдоль берега около тридцати километров Флаер вылетает каждые полчаса, так что если вы удачно попадете, то вся поездка у вас займет около полутора часов, в противном случае — не более двух часов. Но, сегодня, скорее всего, уже поздно предпринимать такую поездку.

— Я тоже так думаю, — согласился с ним Глауен, — И, наконец, последнее. Мы хотим обнаружить сэра Матора дома, когда приедем к нему, но если его кто-нибудь предупредит о нашем визите, он может куда-нибудь уехать. Вы ведь не собираетесь ради любезности предупредить сэра Матора о нашем визите?

Сиррах Кайрбс грустно улыбнулся.

— Я предпочитаю держаться как можно подальше от вашего дела.

— Очень разумно.

— Но я наберусь смелости и дам вам совет. Вам нужна шляпа, чтобы защитить себя от лучей Блейса, к тому же, появляться на улице без шляпы просто неприлично. Вы найдете большой выбор шляп у себя в номере. Широкополая белая шляпа с низкой тульей вполне подойдет для дневного путешествия.

— Спасибо вам, и за совет, и за информацию.

3

Остаток дня Кеди и Глауен провели в праздном безделье. Она побродили по расположенным на площади магазинам, понаблюдали за тем, что происходит в районе бассейна, просмотрели периодические издания в читальном зале, затем в просторном зале для отдыха они полюбовались закатом. Через час после заката они поднялись в свои комнаты, чтобы переодеться для ужина; в отеле Ролинда строго следили за этикетом.

Глауен обнаружил, что в номере уже лежит новый костюм, служитель отеля просмотрел его багаж и не нашел там ничего подходящего. Юноша облачился в шелковые блестящие черные брюки, темно-шафрановую рубашку, ярко-красную куртку с черной отделкой, и прицепил к волосам модное украшение, сплетенное из серебряной проволоки. Оно трепетало над головой, как усики насекомого.

Одевшись, Глауен застыл на какое-то мгновение в нерешительности, потом резко вышел из комнаты и спустился в фойе. Он уселся так, чтобы видеть входящих и выходящих жильцов отеля и приготовился ждать.

Через двадцать минут в фойе с растерянным видом появился Кеди. Он двигался неуклюже, как будто одежда была ему мала, губы у него были поджаты, очевидно, выражая недовольство от того, что Глауен удалился не посоветовавшись с ним.

Глауен не стал ничего говорить. Они в неловкой тишине пересекли просторное фойе и вошли в сад, окружавший ресторан.

В тот вечер они выбрали себе столик, расположенный в нише и скрытый листвой, что создавало впечатление приятного уединения. Зеленовато-голубоватое свечение, очевидно исходящее из самой листвы, заливало стол. Глауен предположил, что некое флюоресцирующее вещество было введено в сок растения и стимулировано к свечению каким-то верхним источником излучения.

Кеди и Глауен сидели на подушках с замысловатым черным, коричневым и белым узором, лежащих на стульях с легкими спинками сплетенными из пальмовых ветвей. Похожие стулья тысячу лет назад были в моде на Востоке Старушки Земли. Пальмовые ветки трещали и скрипели при каждом их движении. Стол покрывала скатерть так же с черным, коричневым и белым узором; столовые приборы были вырезаны из дерева. Сверху свисали красные орхидеи, по бокам желтовато-белым цветом мерцали грозди лобелии. Звучала музыка в Старом Цыганском стиле, едва слышимая, приглушенная и мягкая, как будто вечерний бриз доносил ее со стороны далекой пирушки.

Ресторан и его обстановка произвели на Кеди впечатление.

— Грамотные мозги потрудились над всем этим! У них получилось очень романтично и впечатляюще! Конечно, все это мишура, подделка и чепуха… но сделано хорошо!

— Мне тоже нравится, — согласился Глауен, гадая, что может означать это изменение в поведении Кеди и означает ли оно что-нибудь, — Но это явная подделка, а даже не имитация.

— Вот именно! — подтвердил Кеди, — Благодаря человеческому воображению это местечко превращается из обычной мешанины во что-то цельное. Я бы даже пошел дальше, я бы назвал это настоящим произведением искусства, так как оно отвечает всем требованиям критики. Все это искусственное произведение, здесь используются природные элементы и при этом авторы превзошли природу, что очень характерно для искусства. Ты согласен со мной?

— Не вижу причин не соглашаться, — уклонился от прямого ответа Глауен. Сегодняшний Кеди очень напоминал важного философствующего Кеди пятилетней давности, — Конечно, я слышал и другие определения искусства. У каждого из нас про запас есть одно или два подобных определения, который он высказывает при подходящем случае.

— Правда? А каково же твое определение?

— Сейчас у меня оно выскочило из головы. Барон Бодиссей отождествлял понятие «искусства» с «мишурой»… но, возможно, я просто вырвал это из контекста. Возможно, он одобрил бы твое замечание о ресторане, как о своеобразной форме искусства. На самом деле, я не вижу причин считать, что это не так.

После этого Кеди потерял интерес к этой теме, он знакомым жестом покачал головой, погружаясь в приятные воспоминания.

— Когда я участвовал в представлениях труппы, я и не подозревал, что существуют такие места. Флорест, конечно, о них знал, но нас держал в неведении. Мы даже толком не знали, на какой планете находимся. Отели всегда странно пахли недавней дезинфекцией и в них было либо слишком жарко, либо слишком холодно. Пища всегда была очень плохой, но здесь, на Нетрайсе, мы иногда выступали в домах патрициев, и они угощали нас разными деликатесами. Да! Какой был праздник! — Кеди мечтательно улыбнулся, вспоминая прошлое, — В местечках типа Мирлвью Хаус все было по-другому. Там нам подавали запеченную кашу и отварные бобы, или дымящуюся акулу с творогом, или маринованную тыкву с рубцом. По крайней мере не у кого не возникало желания объесться… даже у Арлеса, который тратил все свои карманные деньги на сладости. И все же это были веселые времена! — Кеди в раздумье посмотрел на Глауена, — А ты никогда не принимал участия в спектаклях труппы; меня всегда это удивляло, почему?

— У меня не было способностей.

— У меня тоже, и у Арлеса. Флорест давал нам роли первобытных людей, оргов, демонов грома, такие в которых не надо было ничего уметь. Да, это были хорошие времена! Несомненно и сейчас там то же самое. Другие лица, другие голоса, но то же веселье и тот же смех, — лицо у Кеди потеплело, — Конечно, теперь мои выступления гроша ломанного не стоят.

Кеди продолжал свои воспоминания до тех пор, пока Глауену это не надоело и он не сменил тему разговора.

— Завтра у нас важный день.

— Надеюсь, завтра мы узнаем больше, чем сегодня.

— Сегодня тоже не совсем потерянный день. Мы обнаружили еще одного актера в этой пьесе.

— Да? Кого же?

— Девушку из внешнего мира, которая покупала пакет из шести билетов на Кадвол.

— Тебе надо было назвать ее «актрисой», участвующей в пьесе, а не «актером».

— Мне нужно ее имя, а пол мы будем определять потом. Кто бы это могла быть? Может быть сэр Матор ее знает.

— Предполагаю, что сэр Матор не скажет тебе даже то, день сейчас или ночь, — хмыкнул Кеди, — ИПКЦ для него ничего не значит — у него свои законы и порядки.

— Посмотрим, — пожал плечами Глауен.

Утром он тщательно оделся, отдав предпочтение не случайным костюмам, предлагаемым отелем, а своему собственному.

В дверь постучали, Глауен пригласил войти и появился Кеди. Он был одет в местную одежду и уставился на Глауена с удивлением.

— Ты не предсказуем до извращения! Ты можешь мне объяснить свое сегодняшнее поведение?

— Конечно. Патриции не очень-то обращают внимания на местных жителей. Но если мы появимся перед сэром Матором в нашей собственной одежде, то есть надежда, что он отнесется к нам более внимательно.

Кеди, не переставая мигать, задумался.

— Знаешь, пожалуй, ты прав. Дай мне две минуты я быстренько переоденусь.

— Хорошо, — согласился Глауен, — Но только две минуты. Поторопись.

Сразу же после завтрака Кеди и Глауен сели на автобус и отправились в аэропорт. Они сели на флаер и тот за полчаса перенес их на другую сторону Мбирлинга в Гальцион.

Было уже позднее утро. Небо затянуло молочной дымкой; Блейс, огромная голубая жемчужина, казалось плавал в пленке, преломляющей свет; разбрасывая вокруг себя розовые, бледно-зеленые и голубые лучи.

При выходе из аэропорта Кеди и Глауен обнаружили ряд такси. Это были вагончики, управляемые внутренним компьютером, и предназначенные для всех желающих.

На остановке висела табличка с инструкцией:

1. Выберите автомобиль. Погрузитесь на него и сядьте на сиденье.

2. Механизм управления запросит вас о месте назначения. Дайте ответ в следующей форме: «Резиденция того-то и того-то» или «Контора такой-то или такой-то фирмы». В большинстве случаев этого будет достаточно.

3. Вам будет объявлена цена поездки; бросьте монеты в монетоприемник. Время ожидания оплачивается заранее. Механизм выдаст любую сдачу.

4. Во время поездки можете отдавать следующие команды: «Быстрее», «Медленнее», «Стоп». «Измени маршрут на такой-то и такой-то». Указывать направление необязательно. Автомобиль сам вычисляет оптимальную скорость и оптимальный маршрут. Пожалуйста, бережно относитесь к оборудованию.

— Пожалуй, все достаточно просто, — сказал Глауен.

Он выбрал двухместный автомобиль с низенькими сиденьями, защищенными от лучей Блейса колпаком из темно-зеленого стекла. Однако Кеди отшатнулся и, нахмурившись, уставился на автомобиль.

— Это не разумно.

— Это почему же? — удивился Глауен.

— Этим автомобилям нельзя доверять. Ими управляют взятые у трупов мозги. Это мы узнали из абсолютно достоверного источника, когда были здесь с труппой. Трудно сказать были ли используемые мозги достаточно свежими.

Глауен скептически усмехнулся.

— Где это ты такое услышал?

— В достаточно надежном месте, сейчас не помню где именно. Может быть это говорил Арлес, а он никогда не обманывает.

— В данном случае, он скорее всего, просто пошутил. Он явно управляется простым компьютером.

— Ты в этом уверен?

— Вполне.

Кеди все равно продолжал держаться в стороне.

— Ну, а теперь в чем проблема? — с раздражением спросил Глауен.

— Начнем с того, что машина слишком маленькая. Сиденья неудобные. Я чувствую, что мы должны нанять нормальную машину с нормальным шофером, который сделает в точности то, о чем мы его попросим. Эти автомобили не учитывают желаний человека: они делают так, как считают лучше, даже если при этом им придется сбросить нас в море.

— Это меня не трогает, — ответил Глауен, — Если она начнет делать то, что нам не понравится, нам просто достаточно сказать «Стоп!». Вот — четырехместный автомобиль, можешь, если хочешь, занять два сиденья. Или садись в машину, или жди меня здесь, выбирай что хочешь.

Кеди проворчал что-то себе под нос и довольно быстро залез в четырехместную машину.

— Абсурдная система. Вообще все абсурдно. Да и вся Сфера Гаеана перевернулась вверх ногами, в том числе и ты, со своими сверхъестественными идеями и улыбкой вяленой трески.

Глауен молча залез в автомобиль.

— Добро пожаловать, дамы и господа! — сказал голос из динамика на передней панели.

— Вот видишь, — торжественно объявил Кеди, — Эта штуковина даже не может отличить что мы за люди!

— Два человека на борту, — сказал все тот же механический голос, — Еще пассажиры будут?

— Нет, — ответил Глауен.

— Куда вас отвести?

— В резиденцию сэра Матор Борф, примерно в тридцати километрах отсюда к востоку по прибрежному шоссе.

— Точное расстояние 29 километров 68 метров, — сказал голос, — Путь в один конец стоит три сола. Дорога туда и обратно — пять солов. Тот или другой тариф можно оплатить. Время ожидания — один сол в час. Можете платить любую сумму — вам будет выдана соответствующая сдача.

— Проинструктируй эту штуковину, чтобы ехала поаккуратней, — проворчал Кеди.

— Вы готовы к отправке? — спросил механический голос, — Если так, то скажите «Готовы».

— Готовы.

Машина плавно выехала на дорогу и сделала несколько поворотов.

— Она даже не может сообразить в каком направлении нас везти, — не унимался Кеди, — Она явна растерялась.

— Не думаю, — возразил Глауен, — Она просто выруливает на шоссе.

А уже через несколько мгновений машина выехала на широкое шоссе и поехала параллельно береговой линии, заметно прибавив скорость, что снова вызвало протесты Кеди. Глауен демонстративно не обращал внимания на причитания Кеди и тот постепенно успокоился, но теперь начал искать недостатки в предстоящей им миссии.

— Сэр Матор не знает о том, что мы должны приехать. Это очень невежливо вваливаться к человеку без предупреждения и приглашения.

— Мы агенты Бюро В и не нуждаемся в особой вежливости.

— И все равно, нам следовало заранее предупредить сэра Матора, в конце концов, он — патриций. В том случае, если он не хочет с нами встречаться, он бы так и сказал нам по телефону.

— Я хочу с ним встретиться не зависимо от его желания. Я именно за этим и прилетел на Нетрайс.

— Он может будет с нами немногословен… может быть даже груб.

— С Клаттуком и Вуком? Мало вероятно.

— Он может ничего не знать о наших родословных.

— Если возникнет такая необходимость, то ты посвятишь его во все тонкости, только сделай это мягко, чтобы не оскорбить его в лучших чувствах.

— Ну вот, — прорычал Кеди, — Никогда не поймешь серьезно ты говоришь или нет.

— Похоже, ты начинаешь приходить в норму, — заметил Глауен, — В конце концов, может быть, эта поездка действительно окажет на тебя терапевтический эффект.

На это Кеди ничего не ответил. Они в полном молчании ехали мимо зарослей тропических растений, обработанных полей и буйных джунглей с деревьями достигающими высоты в сотню метров, которые росли в тени огромных дендроидов, раскрывших зонтики своей красно-коричневой листвы в двухстах метрах над землей. Время от времени в зарослях встречались просветы, в которых сверкал лилово-голубой в затуманенном свете Блейса Мбирлинг. От шоссе то и дело отходили боковые дороги, которые вели к усадьбе какого-нибудь патриция, скрытой высоким забором, .

Наконец автомобиль свернул на боковую дорогу и остановился под навесом.

— Мы прибыли в пункт назначения. Отправляемся сразу же обратно?

— Нет. Подожди.

— Стоимость простоя один сол в час. Оплата — предварительная. Избыточная оплата будет возвращена.

Глауен бросил в монетоприемник пять солов.

— Автомобиль будет ждать ваших распоряжений пять часов. Пожалуйста, назовите кодовое имя, по которому можно будет определить ваши права на автомобиль.

— Спанчетта, — ответил Глауен.

— На пять часов этот автомобиль зарезервирован за Спанчеттой.

Кеди неодобрительно посмотрел на своего коллегу.

— Почему ты выбрал это имя?

— Это было первое, что пришло мне в голову.

— Хмм, — фыркнул Кеди, — Будем надеяться, что нам не придется доказывать наши личности.

— Я об этом не беспокоюсь. А теперь слушай внимательно! Это твои инструкции. Не вмешивайся в разговор до тех пор пока я не задам вопрос именно тебе. Если я допущу какую-нибудь неточность, не надо меня поправлять, возможно, я сделал это умышленно. Не проявляй ни антагонизма, ни сердечности, веди себя ровно и нейтрально, даже если мы столкнемся с оскорблением. Не надо восхищаться никакими леди, если они там будут присутствовать. В общем, веди себя как истинный Вук из Дома Вуков.

— Меня просто возмущают такие инструкции, — проворчал Кеди.

— Меня это нисколько не трогает. Возмущайся сколько хочешь и чем хочешь до тех пор, пока делаешь то, что я тебе говорю.

— Не знаю, сумею ли выполнить все в точности. Вести себя как Вук, не обращать внимания на оскорбления, восхищаться женщинами…

— Повторяю все снова, — сказал Глауен. Он повторил свои инструкции, — Все ясно?

— Естественно, — ответил Кеди, — Меня же не просто так назначили сержантом Бюро В.

— Хорошо.

Глауен подошел к дверям и нажал кнопку звонка.

— Сэр, назовите ваше имя и дело, по которому вы пришли, — раздался голос из-за двери.

— Глауен Клаттук и Кеди Вук из Бюро В, со станции Араминта на Кадволе. Мы бы хотели переговорить с сэром Матором по важному делу.

— Он вас ожидает?

— Нет.

— Подождите немного, пожалуйста. Я доложу о вас.

Прошло три минуты. Кеди начал проявлять беспокойство.

— Совершенно ясно…

Дверь открылась. В дверях стоял мускулистый мужчина, с темной кожей, с седыми волосами и бледно-голубыми глазами.

— Вы прибыли с Кадвола?

— Именно так, сэр.

— Каковы ваши цели?

— Вы сэр Матор?

— Я сэр Лонас Медлайн.

— У нас дело лично к сэру Матору.

— Вы деловые представители, или торговые агенты, или религиозные миссионеры?

— Ни то, ни другое, ни третье.

— Проходите, пожалуйста.

Сэр Лонас пошел по дорожке, выложенной плитами из белого известняка. Кеди и Глауен последовали за ним; они прошли под цветущими деревьями, пересекли по низкому мосту пруд, и поднялись к скоплению широких низких куполов. Открылась дверь; Сэр Лонас привел их в круглое просторное фойе и знаком предложил им подождать там. Кеди и Глауен с изумлением осмотрелись. В дальнем конце помещения на пьедесталах стояла дюжина высеченных из белого мрамора нимф; на белом алебастровом полу не было никакого орнамента. С потолка на подвеске из серебряного провода свисал прозрачный кристалл диаметром в полметра.

Вернулся сэр Лонас.

— Можете пройти, — сказал он.

Он провел их в помещение, которое на первый взгляд казалось очень просторным. Стеклянная панель в дальнем конце комнаты выходила на террасу, лежащую перед бассейном, защищенным раковиной из серого стекла. Преломляясь через это стекло, лучи Блейса образовывали на воде, вокруг широкого круга цвета морской синевы концентрические цветные круги: карминовый, темно-зеленый, алый, темно-синий, светло-голубой, обжигающий оранжевый, розовый. Дюжина людей различного возраста плескалась в бассейне, другие сидели небольшими группами в тени зонтиков.

Сэр Лонас вышел и доложил о их прибытии сэру Матору; мужчине недавно вступившему в зрелый возраст, высокому, с короткими светлыми волосами подернутыми сединой, с правильными чертами лица и хорошим телосложением, который сразу же вскочил на ноги и вошел в просторный зал. Он остановился в дюжине шагов от Глауена и Кеди и окинул их оценивающим взглядом. Глауен подумал, что это должно быть человек уверенный в себе, с легким характером, в какой-то степени чудаковатый, но без явных отклонений.

Сэр Матор, в свою очередь, даже не попытался скрыть своего удивления, когда услышал кто и зачем к нему пожаловал.

— Вы прибыли со станции Араминта на Кадволе? — переспросил он, — очень отдаленное местечко, прямо таки на краю света. И что привело вас сюда?

— Я уже упомянул сэру Лонасу, что мы представители нашего Бюро В, — сказал Глауен, — Я — капитан Глауен Клаттук, а это мой помощник сержант Кеди Вук. Вот наши документы.

Сер Матор только отмахнулся от них. Но вид у него оставался несколько озадаченным, если не заинтересованным.

— И так видно, что вы честные молодые люди, и у меня нет никакого сомнения, что вы говорите правду. Мне только очень интересно, что вы хотите от меня.

— Если только никто другой не воспользовался вашими документами, то вы совсем недавно посетили Араминту. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов по поводу вашего визита туда. Можно присесть или вы предпочитаете, чтобы мы продолжали стоять?

— Извините, ради всего святого! Какая невежливость! Садитесь пожалуйста!

Сэр Матор указал на небольшой диванчик. Кеди и Глауен сели, но сэр Матор продолжал медленно ходить перед ними взад и вперед; три шага в одну сторону, три в другую. Наконец он остановился.

— Вы говорите, мой последний визит на Араминту? А вы уверены в ваших предположениях?

— Вам придется поверить в наш профессионализм, сэр. К стати говоря, мы сотрудники ИПКЦ. В отеле Араминта вы использовали вымышленные имена, но это вполне обычно и не противоречит законам, и уж конечно это не является поводом для нашего визита.

— Очень странно, — сказал сэр Матор, — Вы меня озадачили.

— Согласен, очень странно, сэр, — согласился Глауен, — нам необходимо просто понять сложившуюся ситуацию. Мы надеемся, что вы согласитесь обсудить с нами все происшедшее в мельчайших деталях.

Сэр Матор опустился на низкий мягкий стул. Он откинулся на спинку и вытянул ноги. Сэр Матор взглянул в ту сторону, где спокойно заложив руки за спину стоял сэр Лонас.

— Лонас, не будешь ли ты настолько добр, чтобы принести нам чего-нибудь освежающего: может быть этого великолепного «Желтого мороза»?

Сэр Лонас кивнул и вышел. Сэр Матор снова переключил свое внимание на Глауена и Кеди.

— Ну а теперь, может быть вы мне скажите, какая же именно информация вам нужна?

— Около двух месяцев назад вы посетили Йипи-Таун, откуда предприняли поездку на остров Турбен. Там вы были участником преступления.

Сэр Матор откинул голову и рассмеялся.

— И вы приехали меня арестовать?

— Мы не настолько наивны, сэр Матор, — покачал головой Глауен, — И все же, здесь нет ничего смешного. У этого преступления очень некрасивое название.

— Да, да. У здоровых процессов очень часто бывают некрасивые названия, — Сэр Матор проследил, как сэр Лонас сервирует кубки с замерзшим пуншем. Затем он, как бы между прочим, продолжил, — Скажите мне вот что: вы обсуждали подробности этой поездки с другими участниками экскурсии?

— Соответствующая процедура предписывает мне задавать вопросы в должном порядке. И все же, я могу спросить: какая в этом разница?

Похоже, наконец-то, спокойствие сэра Матора дало трещину.

— На самом деле очень большая разница! Если вам нужна информация, то — да, я ее вам предоставлю, но с тем условием, что вы не предпримете попытку связаться с остальными участниками этой экскурсии. По крайней мере, сейчас.

— Я советую вам выложить все на чистоту. Начнем с того, как вы узнали о существовании этой экскурсии?

Сэр Матор тяжело вздохнул.

— Мне было бы проще разговаривать с вами, если бы я точно знал ваши намерения. Сдается мне, что если бы вы хотели наказать участников экскурсии, то вы бы просто переслали бы дело в ИПКЦ. Вымогательство? Шантаж? Если вы добиваетесь этого, то вы просто теряете время. Что же тогда? Что именно вам нужно?

— Давайте не будем придумывать тайну там, где ее нет, — предложил Глауен, — Мы возмущены этим событием. Мы хотели бы наказать всех участников, особенно тех, кто находится ближе к нам. Откровенно говоря, вы мне не кажетесь тем человеком, который хотел бы чтобы его имя упоминалось в связи с этим грязным эпизодом.

— Вы совершенно правы. Моя голова занята более неотложными делами, — сэр Матор помолчал, потер пальцами подбородок, — Я даже не знаю, как бы лучше уладить это дело, — он вскочил со стула, — Не знаю, знаете ли вы об этом или нет, но мы здесь на Нетрайсе ведем тихую, но отчаянную войну с противником, который по численности превосходит нас в двадцать раз. Если дело дойдет до открытого противостояния, то мы понесем большие потери. Можно без преувеличения сказать, что на кон поставлено само наше выживание… и вот в этой борьбе мы согласны взять в руки любое подходящее оружие.

— Ага, — сказал Глауен, — Я начинаю понимать. Вы имеете в виду ученых-санартов?

— Я имею в виду только одну их фракцию, так называемых идеационистов. Это фанатики, которые превратили аскетизм в добродетель. В прошлом они атаковали нас на финансовом и философском уровне, воевали с нами, так сказать, вербально, но все это нам не доставляло особых хлопот. Но совсем недавно банда налетчиков вышла из Диких земель и, убивая и опустошая все, что попадется им под руку, напала на нас ночью.

Вот в этом и заключаются наши трудности. Наши враги, ведомые «Идеей», вовсе не прирожденные подонки. Их добродетель самоочевидна; однако где найти более разрушительную силу, чем излишество добродетелей? Как можно бороться с добродетелью? С помощью безнравственности? Но разве безнравственность, в конце концов, чем-то лучше добродетели? Очень спорно. По крайней мере, безнравственность оставляет своему последователю большой выбор. Лично я не одобряю никаких крайностей. Я просто хочу жить в безмятежной само-удовлетворенности. Но в данный момент я сижу здесь, попав в плен санартских страстей. Они хотят, чтобы я принял их Идею. Я сопротивляюсь; я поставлен в невыгодное положение, которое рождает тревогу и требует самозащиты. Доброта в моей душе при этом прогоркла, меня волей-неволей толкают к ненависти.

И что же тогда остается делать? Сидеть и думать, как я делаю это сейчас. Помогать своим мозгам «Желтым морозцем», как я делаю это сейчас, — он сделал глоток из кубка, — К стати говоря, а почему вы, джентльмены, не пьете?

— При исполнении служебных обязанностей это не разумно, — ответил Глауен, — В крайнем случае это вносит в расследование элемент фамильярности. В худшем — напиток может содержать яд или наркотик. Это вовсе не невротические подозрения, я бы с интересом посмотрел как вы или сэр Лонас выпьете из этих бокалов.

Сэр Матор рассмеялся.

— Что бы там ни было, но мы начали раздумывать как бы нам поступить с учеными-санартами. Мы вовсе не хотели их уничтожать. Мы были бы просто счастливы, если бы они поубавили свой пыл и позволили бы нам жить ленивой, праздной, простой, но такой приятной жизнью.

Для этого мы разработали план, который должен был спутать карты нашим врагам и деморализовать их, так, чтобы и они в конце концов познали зло беспечности и греховный соблазн праздности. Мы надеялись достичь этой цели продемонстрировав лицемерие и тайную аморальность наиболее горячих идеационистов.

После того, как вы узнали подноготную, все остальное для вас должно быть и так ясно. Мы выбрали шестерых наиболее рьяных ученых: заставили их принять шесть билетов на Кадвол, убедив их, что Хранитель собирается внести Идею в идеологию заповедника. Не хотят ли шесть именитых ученых посетить симпозиум на Кадволе, все расходы уже оплачены?

— Не надо говорить о том, что эти шесть ученых предложение приняли, а что было потом, вы уже знаете.

— И на острове Турбен эти ученые вели себя так, как вы и надеялись?

— Они были великолепны. Мы напичкали их наркотиками, которые отключили все сдерживающие центры. И они совершили очень зрелищные преступления, которые все были аккуратно записаны на видеопленку. Таким образом все шесть ученых в полной растерянности вернулись на Ленклендс. Они чувствовали, что случилось что-то ужасное, но не могли вспомнить деталей симпозиума, и все обвиняли крепкое вино Кадвола, . На обратном пути они только и могли говорить, что о таящейся в винограде опасности, и требовали друг от друга извинений. А что касается записей, то мы организовали так, что их на следующей неделе покажут на очередном Мировом Синоде. Результат будет потрясающий.

— Делегаты вполне могут догадаться о том, что произошло в действительности.

— Они скорее предпочтут поверить в скандал. Даже на скептиков запись произведет неизгладимое впечатление и отвернет от них миллионы последователей.

— Он прав, — громко объявил Кеди.

— Патрициям разрешат показать этот материал на Синоде? — усомнился Глауен.

Сэр Матор мягко улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Я могу вам сказать только вот что: мы проделали хорошую подготовку. Записи получат широкую огласку. Все это теперь даже не в наших руках, — сэр Матор снова уселся на стул, — Ну вот, теперь вы все знаете.

— Не совсем все. Давайте начнем с начала: как вы узнали об экскурсиях на остров Турбен?

— Мне уже это трудно вспомнить, — задумчиво нахмурился сэр Матор, — Кто-то обмолвился на какой-то вечеринке, что-то в этом роде.

— Мне как-то не верится в это. Ваша экскурсия была первой, две другие последовали за ней.

— Правда? Ну, может быть что-то было и не совсем так. Но теперь это уже особой роли не играет, все уже в прошлом.

— Не совсем так. Люди, которые организуют эти экскурсии все еще действуют.

— Боюсь, что здесь я вам ничем не смогу помочь.

— Вы точно не помните, кто организовывал эти экскурсии?

— Я купил билеты в агентстве. Позже я поговорил с симпатичной молодой девушкой, и она все оформила. Потом позвонил мужчина и сказал, что он доставил и приглашения, и билеты и что шесть идеационистов их приняли.

— Как его звали? Как он выглядел?

— Ничего не могу сказать: я никогда его не видел.

Глауен встал, Кеди тоже поднялся на ноги, но несколько медленнее.

— Ну, пока это все, что нам было надо, — сказал Глауен, — Возможно, вы о нас больше никогда не услышите, но это уж решать нашему начальству.

— А оно знает, что вы поехали ко мне?

— Конечно.

— А где находится ваше начальство?

— На станции Араминта.

— Ого! Ну а какие у вас теперь планы?

— Как я вам уже объяснил наша главная задача установить владельцев Огмо Энтерпрайсис. Вы, похоже, нам помогать не намерены, так что нам придется продолжить наши расспросы где-нибудь еще.

— Действительно? И что же подразумевается под «где-нибудь еще»? — спросил сэр Матор, задумчиво держась за подбородок.

— Я не имею права отвечать на такие вопросы.

— Подозреваю, что вы собираетесь поехать к идеационистам и расспросить их о том человеке, который принес им билеты.

— Конечно. Если это может помочь нашему расследованию, то почему же не сделать этого?

— По нескольким причинам, — начал сэр Матор мягким увещевательным голосом, — Во-первых, я не хочу, чтобы его нашли. Во-вторых, я не могу доверять вашей сдержанности, в преддверии Синода, — он поднялся на ноги и повернул голову в сторону сэра Лонаса, — А, Лонас? Разве я не прав? Они не должны сделать этого, не так ли?

— Определенно не должны.

— Джентльмены, — обратился сэр Матор к Глауену и Кеди, — Я с самого начала боялся такого развития событий. Поверьте, я постарался предусмотреть все возможные варианты, я это делал даже тогда, когда мы сидели и разговаривали. И каждый раз я приходил к неутешительным фактам. Лонас, а к каким фактам привели тебя твои размышления?

— К неутешительным.

— Прими в отношении них соответствующие меры, но быстро и тихо, так чтобы не побеспокоить наших друзей. Джентльмены, через мгновение вы отправитесь в землю, которая находится за звездами. Ах, если бы вы только смогли послать сообщение из этой благословенной земли! И все равно, вы будете ошеломлены ее красотами.

Голос сэра Матора был тихим и успокаивающим. Сэр Лонас двинулся вперед, один широкий шаг, другой.

Внезапно Кеди издал хриплый вопль: звук удушающей бешенной ярости. В то время, как сэр Матор застыл от неожиданности, Кеди нанес ему удар своим тяжелым кулаком. Лицо сэра Матора искривилось, глаза закатились так, что остались видны только зрачки. Из его руки выпал маленький металлический предмет: небольшой пистолет. Глауен подобрал оружие, а Кеди повернулся к пораженному сэру Лонасу. Кеди схватился за курчавые волосы сэра Лонаса, нагнул его голову и нанес рубящий удар по шее. Сэр Лонас споткнулся за стул и тяжело упал на спину, дрыгая ногами. Кеди принялся молотить сапогами по строгому симпатичному лицу, но сэр Лонас уронил противника на пол и между ними завязалась борьба. Глауен решительно подошел к ним и всадил сэру Лонасу пулю в затылок.

Кеди задыхаясь поднялся на ноги. Глауен посмотрел в сторону террасы: там никто ничего из происходящего в комнате не услышал.

Кеди уставился на сэра Матора.

— Он мертв, — изумленно сказал он, — Я вскрыл ему череп. У меня руки болят.

— Быстрее, — сказал Глауен, — Нам надо оттащить их вон туда, в боковую комнату.

Они схватили сэра Лонаса за ноги и совместными усилиями спрятали тело. Глауен расправил сбившийся ковер и поставил на ноги опрокинутый стул.

— Пошли.

Они выбежали из дома и быстро забрались в ожидавший их автомобиль.

— Сообщите имя, на которое зарезервирован автомобиль, — сказал механический голос.

— Ты помнишь? — взволнованно посмотрел Кеди на Глауена, — Я совсем забыл. Помню только, что это было что-то странное.

На какое-то ужасное мгновение это имя выскочило и из головы Глауена. Но наконец он выкрикнул:

— Спанчетта!

Автомобиль отвез их обратно в аэропорт Гальциона, где они в ожидании отправления флаера в Пойнсиану провели двадцать беспокойных минут.

Пока они перелетали Мбирлинг, Глауен принялся обдумывать происшедшее. По дороге в имение Борф ни он, ни Кеди не привлекли ничьего внимания; в этом отношении никто не догадается связать их с этими двумя смертями. И в самом деле, патриции скорее свяжут эти смерти с нападением банды санартских террористов. И все же, вчера они назвали имена «мэр Матор» и «сэр Лонас». Кому? Управляющему в туристическом агентстве Флодорик. Как только новость о смерти этих патрициев достигнет его ушей, он, несомненно, возьмет трубку телефона и позвонит в полицию. «Я хочу вам сообщить некоторые сведения, которые могут быть связаны с тем случаем, который вы расследуете». Далее последует разговор на интересную тему, а уже через час Глауен Клаттук и Кеди Вук со станции Араминта на Кадволе будут арестованы. На Нетрайсе патриции отрицают всякие законы и постановления. На причастность арестованных к ИПКЦ просто не обратят внимания.

И тут в голову Глауена пришла другая мысль. Полиция вполне может получить такую же информацию из автомобиля, который они нанимали, чтобы доехать до имения. Они выяснят, что пара подозрительных субъектов скорее всего вылетела в Пойнсиану и, вполне возможно, в аэропорту Пойнсианы их уже ждут. Флаер приземлился в аэропорту, и молодые люди беспрепятственно прошли через терминал. Глауен не заметил никаких признаков полицейской активности. Похоже, Кеди думал о том же. Он тронул Глауена за локоть и сказал:

— Посмотри вон туда.

Глауен глянул туда, куда указал Кеди. На космической площадке аэропорта стояла «Стрела», с которой они высадились всего лишь днем раньше.

— Да, — сказал Глауен, — Твои инстинкты и моя логика пришли к одинаковому заключению.

Без дальнейших рассуждений они проскользнули к космическому терминалу и повернули к билетной стойке.

— Когда отправляется «Стрела»? — спросил Глауен у клерка.

— Примерно через час, сэр.

— И куда он идет на этот раз?

— В Соумджиану на планете Соум.

— Это нам вполне подходит. Билеты еще есть?

— Конечно, сэр, как в первый так и во второй класс.

— Дайте нам две одноместные каюты второго класса.

— Пожалуйста, сэр. Триста сол и предъявите, пожалуйста ваши документы.

Глауен заплатил деньги, они оба предъявили свои документы и получили билеты.

Они отошли от стойки.

— Наш багаж все еще в отеле недовольным голосом сказал Кеди.

— Ты хочешь сходить за ним? — поинтересовался Глауен, — Времени еще вполне достаточно, а тела, вполне возможно, еще не нашли.

— А ты?

— Думаю, что я сразу поднимусь на борт корабля.

Кеди нервно потряс головой.

— Я тоже пойду с тобой.

— Тогда пошли… И еще, — Глауен в нерешительности остановился.

— Ну, что теперь?

— У нас еще есть время позвонить по телефону.

— Это еще зачем? Кому ты собираешься звонить?

— Кому-нибудь из идеационистов. УС. Например, Фоуму. Очень мне хочется узнать кто им принес билеты.

Кеди фыркнул.

— И ты думаешь он скажет это тебе по телефону? Он сам задаст тебе кучу вопросов, а в результате ничего так и не скажет.

— Я еще хотел предупредить его о заговоре, который, как ни крути, все же не совсем честен.

— Я так до конца и не понял смысл этого заговора, — возразил Кеди, — К тому же все эти их разногласия нас ни с какой стороны не касаются.

Глауен тяжело вздохнул.

— В этом я должен с тобой согласиться. На самом деле, чем больше я думаю об этом деле, тем больше соглашаюсь с тобой.

— Тогда пошли на корабль.

4

Звезды, составлявшие Хлыст Мирсеи, были все среднего размера и свечения. Не составляла исключения и Вергаз, розово-белое солнце в небе Соума.

«Стрела» спустилась к Вергаз, потом вышла на орбиту вокруг Соума, подстроилась к его суточному вращению и приземлилась в космопорте Соуджианы. Груз и пассажиры, включая Кеди и Глауена, были выгружены и «Стрела» устремился вдоль хлыста к космопорту Андромеда 6011 IV.

У космического терминала Глауен сразу же поинтересовался маршрутами до Тассадеро, в звездной системе Зонк, расположенной с боку от Хлыста. Он узнал, что этот маршрут обслуживают два небольших корабля: «Камулк», который должен отойти через четыре дня, и «Керснейд», который по расписанию отходит где-то через месяц. К великому неудовольствию Кеди, Глауен заказал билеты на «Камулк».

— И ради чего ты устраиваешь такую спешку? Ты никогда не задумываешься о чужих желаниях. Я тебе говорю, давай не будем торопиться и получим удовольствие от нашей поездки! В Соумджиане особенно хороши сосиски.

Но Глауен вежливо отклонил протесты Кеди.

— На сколько мы знаем, в данном случае время может оказаться критическим фактором. А раз так, то Бодвин Вук не придет в восторг от того, что мы будем здесь прохлаждаться и лакомиться сосисками, особенно за счет Бюро.

— Ба! — проворчал Кеди, — Когда Бодвин Вук поедет куда-нибудь вместе со мной, ему придется научиться также семенить за мной по следам.

— Что-то слабо в это вериться! — рассмеялся Глауен.

Кеди продолжал ворчать и краем глаза наблюдал, как Глауен оформляет резервирование билетов.

Пока они стояли ждали, когда принесут билеты, Кеди вкрадчиво поинтересовался:

— А что будет, если мы не уложимся в четыре дня?

— Об этом мы будем беспокоиться когда придет время.

— Но давай просто предположим.

— Все будет зависеть от прочих обстоятельств.

— Понятно.

Было около полудня. Глауен и Кеди отправились в Соумджиану на подвесной транспортной машине. Они ехали над районом, кишащим промышленными предприятиями и маленькими мастерскими, сделанными из стеклопены и раскрашенными в бледно голубой, водянисто зеленый, розовый, или бледно лимонный цвета. Вправо и влево от города простирались бескрайние равнины, нарушаемые только рядами стройных темных деревьев, обозначавших направления главных проспектов.

По геологическим понятиям Соум был старым миром. Горы давно стерлись и превратились в гряды холмов, многочисленные маленькие речушки лениво пересекали равнины, семь морей знали только вялые штормы.

Соумианцы, так же как и их мир, обладали мягким ровным характером. Одна из социологических школ, ставившая во главу угла сложившиеся обстоятельства, уверяла, что психика соумианцев сложилась под влиянием мирного окружения. Другая группа, выдвинула теорию «полного мистицизма и тотальной бессмыслицы». Они указывали на то, что в течении несколько столетий на Соум иммигрировали сотни всевозможных рас, каждая из них впитывала в себя обычаи других и таким образом воспитывала в себе терпимость и способность к компромиссам. Мужчины и женщины обладали равным статусом и старались одеваться одинаково; не существовало никакой тайны и мистики вокруг сексуальности. Таким образом, здесь не было ни сексуальных преступлений, ни диких припадков ярости, в то время как романтические приключения не вызывали ничего, кроме, разве что, поверхностных размышлений, до тех пор, конечно, пока кто-то не позволял себе нечто вроде тура «Высшего наслаждения», от Огмо Энтерпрайсис.

Прибыв в центр Соумджианы, Глауен и Кеди сняли себе номера в гостинице «Путник», стоящей на Октакле — восьмиугольной площади в самом центре города.

Кеди казался каким-то беспокойным и, скорее всего, был не в духе. Глауен решил потратить время и детально объяснить ему свой план.

— У нас с тобой есть список туристических агентств, которые использовали соумианцы, посетившие остров Турбен. Мы обойдем эти агентства и попробуем выявить их связь с Огмо Энтерпрайсис. Возможно мы сумеем получить адрес или банковский счет этой организации, а может быть имя и личность владельца или кого-то из служащих.

— Возможно.

— Если мы шустро возьмемся за работу, то вполне можем управиться за четыре дня, после чего, если понадобится, а я надеюсь, что нет, мы сможем отправиться на Тассадеро.

Но Кеди все равно такое расписание не удовлетворило.

— Нам за четыре дня не уложиться. Из всех мест, где выступала труппа, это было нашим любимым. Всем нравились сосиски из небольших грилей, разбросанных здесь повсюду. Ты их увидишь по всему городу, а особенно на самом Октакле. В одном из таких грилей сосиски были особенно вкусными, и я намерен найти его. Флорест никогда не позволял нам брать более двух сосисок сразу, мы считали, что из-за свое жадности и вредности. А двумя сосисками можно только раздразнить человека и только. Я собираюсь найти самый лучший и мой самый любимы гриль. Это может занять больше, чем четыре дня. А если и так, то что с того? По крайней мере я смогу наесться этих чудных сосисок.

Глауен на некоторое время потерял дар речи.

— Кеди, ты меня слышишь? — сделал он новую попытку.

— Ну конечно слышу.

— Мы здесь вовсе не для того, чтобы искать сосиски. Даже если это не сосиски, а нектар небесный, амброзия и розовое масло вместе взятые. Если уж ты должен найти сосиски, то ищи их, но я к тебе не присоединюсь.

— Это не разумно! Мы должны оставаться вместе!

— Мне это кажется вполне разумным. Ты ешь чудесные сосиски, а я выслеживаю Огмо Энтерпрайсис, и все довольны и счастливы.

— Ба! Но ведь четыре дня — это совсем недостаточно.

— Для меня или для тебя?

— Для меня. Я не хочу носиться как сумасшедший от одного гриля к другому, держа в обоих руках сосиски.

— Очень хорошо. Оставайся столько, сколько тебе надо.

— Да? А ты?

— Как только я закончу здесь расследование, я уеду.

Розовое лицо Кеди помрачнело.

— Это не очень-то приятная перспектива.

Вопреки своим лучшим намерениям, Глауен начал злиться.

— Ха! Придумал тоже: сосисочные поиски. Я не могу это серьезно воспринимать. Ты что, совсем забыл зачем мы сюда приехали?

— Я прекрасно помню, — кисло улыбнулся Кеди, — Но меня это больше не интересует. Какая в этом разница? Все это уже прошлое. А сейчас — это сейчас, Сейчас — это тогда, когда я жив.

— На тебя даже сердиться бессмысленно, — вздохнул Глауен, — Пошли, пора подкрепиться; ешь, если хочешь сосиски, это все же безобидное пристрастие. Пойдем, подумаем о наших делах; я тоже вообще-то люблю сосиски.

По всему Октаклу маленькие сосисочные грили распространяли легкий аппетитный аромат. Кеди настоял на том чтобы купить и попробовать по две сосиски в каждом из четырех ближайших грилей. Сняв пробу, он говорил: «Очень вкусно, но это не те сосиски, которые я ищу» или «Немного переборщили с перцем, как ты считаешь?» или «Очень вкусные сосиски, но все же чего-то в них не хватает. Давай попробуем вон там, это вполне возможно именно то, что я искал».

В каждом месте Кеди пробовал сосиски с чувством и расстановкой, он откусывал маленькие кусочки и тщательно их пережевывал, в то время, как Глауен следил за ним с удивлением и раздражением. Кеди, очевидно, надеялся разрушить планы Глауена, и откровенно тянул время. Но пока Кеди наслаждался сосисками, Глауен изучал по карте расположение нужных ему туристических агентств. Почти все они располагались или на Октакле, или где-то поблизости от него. Когда Кеди направился к пятому грилю, Глауен указал на одно из туристических агентств, расположенное в нескольких шагах от них.

— Обеденный перерыв закончен. Я буду вон там; а ты можешь продолжать есть сосиски или возвращаться в отель, это уж на твое усмотрение.

— Я еще не поел, — рассердился Кеди.

— Очень плохо. Нас ждет работа.

Кеди отвернулся от сосисочного гриля, к которому направлялся, и последовал за Глауеном.

Так прошла вся вторая половина первого дня, весь второй день и утро третьего; Кеди старался терять понапрасну как можно больше времени, а Глауен был хмур, и как обнаружил, находил бессмысленное удовольствие в разрушении коварных планов Кеди. За это время Глауен посетил все туристические агентства, значащиеся в его списке. Результат каждого посещения был примерно одним и тем же. Каждое агентство имело дело с симпатичной молодой женщиной, одетой в костюм внешнего мира. По мнению соумианцев, ее отличительной чертой была неотразимая женственность, воспоминание о которой вызывало мечтательную улыбку на лицах мужчин и ехидное фырканье женщин. По описанию дама была среднего роста, с великолепной фигурой и с волосами, которые называли и темно-коричневыми, и каштановыми, и рыжими, и светлыми, и серебристо-седыми, очевидно, их цвет она подбирала к своему костюму. Дальнейшие описания были примерно следующими: «экзотика внешнего мира», «фигуристая», «ветреная», «что надо: бюст, бедра и ресницы», «несколько развязная», «высшей пробы, вы понимаете, что я хочу сказать». Или: «Таинственная! Я спросил как ее зовут и она ответила, что ее имя означает „О“ в названии „Огмо“. Я вас спрашиваю, разве в этом есть какой-то смысл?», или «Я сразу раскусил ее: проказница». Или: «Она вошла как актриса, одни позы». Или: «Я спросил ее где проводятся туры „Высшего наслаждения“; она сказала, что на Кадволе, Тогда я спросил все ли девушки на Кадволе так же хороши, на что она ответила, что для нее это слишком старомодный мир».

В каждом из агентств Глауен интересовался и организацией финансовой стороны дела:

— Когда вы продавали билеты на туры «Высшего наслаждения», вы получали деньги. Куда они девались? Их так же забирала молодая леди?

В каждом агентстве он получал одни и те же ответы:

— Мы переводили деньги в банк Мирсеи, на счет Огмо. Таковы были наши инструкции.

— А не сталкивались ли вы с этой женщиной при каких-нибудь других обстоятельствах?

— Нет, сэр.

— Вы не знаете, где находится контора «Огмо Энтерпрайсис»?

— Понятия не имею, сэр.

Глауен не мог отделаться от чувства разочарования. Самая многообещающая нить расследования вела в никуда. Все что он узнал, так это то, что существует молодая привлекательная женщина, которая появляется и исчезает, не оставляя после себя никакого следа.

Кеди, как обычно, обедал сосисками и, как обычно, пытался растянуть время. Глауен, не обращая внимания на его протесты, направился к Банку Мирсеи, которым по случайному совпадению руководил Ольвари Ирлинг, до сих пор находящийся под арестом на станции Араминта.

В банке Глауену пришлось спорить, угрожать, махать своим документами перед четырьмя разными чиновниками, каждый из которых стоял в банковской иерархии на ступеньку выше предыдущего, пока он, наконец, не добрался до человека, который был согласен предоставить некоторую информацию. Кеди все это время сидел в фойе и внимательно наблюдал за каждым шагом Глауена, очевидно опасаясь, что в какой-то момент тот попробует от него ускользнуть.

Менеджер банка внимательно выслушал просьбу Глауена, после чего покачал головой.

— Я не могу вам ничем помочь. У Огмо Энтерпрайсис закрытый счет. Деньги туда может положить любой, а потом, с нашей точки зрения, они просто исчезают. Снять деньги с этого счета можно только используя соответствующий код. Сам счет засекречен и анонимен; для вас это все равно, что он вообще не существует.

— И вы не можете его вычислить, даже если бы и захотели сделать это?

— Какой-нибудь гений в области вычислительной техники мог бы вскрыть этот счет, положа на него какую-нибудь сумму и проследив ее движение по действиям компьютера. Он мог бы и вычислить код, хотя в этом я не совсем уверен. Но определить владельца счета не смог бы и он.

— А если бы Ольвари Ирлинг приказал бы вам сделать это не взирая ни на какие расходы?

Менеджер внимательно посмотрел на Глауена взглядом, в котором смешались расчетливость и любопытство.

— Как-то вы слишком легко ссылаетесь на это имя, — с недоверчивостью заметил менеджер.

— А что в этом такого? На данный момент он гостит на станции Араминта. Мне достаточно высказать предположение и он тут же уволит вас с вашего поста.

— Правда? У вас на него большое влияние. Интересно. Пожалуйста, попросите его повысить меня в должности до первого исполнительного директора, с соответствующим повышением зарплаты.

— Я вполне могу это сделать, если вы снабдите меня необходимой информацией.

Менеджер с грустью покачал головой.

— В данном вопросе я ничего не могу сделать. И дело даже не в банковских правилах. Код известен только владельцу счета. Его имени нет ни в каких банковских документах.

Глауен с бредущим по пятам Кеди вышел из банка. Когда они вернулись в гостиницу «Путник», настроение у Глауена было очень мрачное.

В фойе гостиницы Глауен рухнул на стул, а Кеди встал рядом и с загадочной улыбкой.

— Ну и что теперь?

— Я бы тоже хотел это знать.

— Ты не хочешь никого больше опросить?

— А кого еще? О чем мне спрашивать?

— Здесь много чего можно узнать, — равнодушно пожал плечами Кеди, — Соум большой мир.

— Дай мне подумать над нашим положением.

— Подумай, — согласился Кеди и пошел к доске объявлений. Вдруг он издал радостный клич и в припрыжку бросился через все фойе обратно к Глауену, — Мы не можем уезжать с Соума! Сейчас просто невозможно уехать!

— Что еще такое?

— Посмотри на афишу!

Без всякого интереса Глауен подошел к доске объявлений и обнаружил на ней следующий плакат, напечатанный веселыми разноцветными буквами:


Известный импресарио

Мастер Флорест

Вместе со своей талантливой труппой

Бродяги Хлыста

Снова на Соуме

Рекомендуем заблаговременно приобретать билеты.


— Они задержатся здесь на месяц, а то и более, — заметил Глауен, — Мы уезжаем завтра.

— Завтра? — в шоке воскликнул Кеди, — Я не собираюсь уезжать завтра!

— Оставайся здесь сколько хочешь, — согласился Глауен, — только не надоедай мне больше своими дурацкими жалобами.

— Советую тебе следить за своим языком! — На лице Кеди вздулись желваки и он не мигая уставился на Глауена. — Ты не с мальчиком разговариваешь!

— Извини, — вздохнул Глауен, — Я не хотел тебя обидеть.

Кеди с подчеркнутым достоинством кивнул.

— У меня есть предложение.

— Если оно не касается ни сосисок, ни труппы, то я готов выслушать.

— Все это расследование ерунда на постном масле. Я это предполагал с самого начала. Я думаю, что нам надо недельку-другую провести здесь, на Соуме, занимаясь определенными делами, а затем взять билет обратно на Кадвол.

— Поступай, как хочешь, — ответил Глауен, — Я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы закончить это расследование. А это значит, что завтра я вылетаю на Тассадеро.

Кеди поджал губы и посмотрел в другой конец фойе.

— Долг это очень хорошо, когда он относится к чему-то необходимому. А в данном случае ты говоришь о дурацком, никому не нужном долге.

— Это уж не тебе решать.

— Нет уж, это именно мне и решать! Кому мне еще можно довериться в данном случае? Тебе? Бодвину Вуку? Арлесу? Все вы, конечно, заслуживаете уважения, но я — это я! Если я считаю, что какой-то «долг» бесполезен, то я не собираюсь утруждать. Это идиотизм болтаться не имея перед собой определенной цели. Мое достоинство не позволяет мне делать из себя дурака. Так было и так будет всегда!

— Все это очень хорошо, — кратко ответил Глауен, — Принимай любые решения, какие только тебе по душе, но не надо впутывать в это меня. Завтра я вылетаю отсюда на «Камулке». Хочешь, поезжай со мной, хочешь, оставайся здесь.

5

Звезда Зонк, это голубой карлик со слабым свечением, который незаметно движется в просвете с краю от Хлыста, сопровождаемый притулившейся к нему единственной планетой Тассадеро.

Тассадеро населяют три расы: зубениты численностью около ста тысячи человек, проживают в стране Лативлер, племена кочевников, которые по численности в два раза меньше зубенитов, скитаются по Великим степям и Отдаленным регионам и три миллиона обитателей страны Фексель. Эти три народа сохраняют свои особенности и благодаря им в Планетарном Указателе появилась следующая волнующая запись:

«Расы Тассадеро социально и психологически, а может даже и генетически, не совместимы. Каждая испытывает отвращение к двум другим, и скрещиваются они между собой так же часто, как колибри, камбала и верблюд».

Фексель относятся к обычным расам Гаеана, поэтому туристы, посещающие планету, видят в них меньше всего необычного. Разве что фексель чересчур ревностно стараются поддерживать изысканный стиль жизни. Некоторые наблюдатели могут посчитать их интерес к нововведениям и чрезмерным.

С точки зрения фексель, зубениты выглядят религиозными фанатиками неизвестного происхождения с отталкивающим поведением, в то время, как кочевники — обычные варвары. В свою очередь кочевники презирают «белоручек-щеголей, интеллектуалов и пижонов» из страны Фексель. Кочевники уверяют, что они ведут свою родословную от пиратов, которые в давние времена делали из Тассадеро свои набеги. Заб Зонк был королем пиратов и его могила, которая так и не найдена, говорят, содержит несметные сокровища. Каждый год тысячи «зонкеров» из внешнего мира проводят недели и месяцы в степях и в Отдаленных регионах, надеясь найти эту мифическую могилу. Надо заметить, что зонкеры сами приносят сюда собственные сокровища в виде твердой валюты.

Уставшим и соскучившимся туристам можно порекомендовать еще несколько развлечений. Они могут съездить посмотреть на «реки багрового ила» или насладиться зимними видами спорта на горе Эсперанс. Это умерший вулкан высотой в три тысячи метров, со склонами, на которых созданы лыжные трассы длиной в тридцать километров».


Глауен, сидящий в салоне «Камулка», отложил в сторону «Планетарный указатель». Кеди стоял у обзорного иллюминатора и мрачно наблюдал за звездами Хлыста.

Последняя попытка Глауена завести с Кеди разговор привела только к односложным ответам; поэтому он решил не интересоваться его мнением о фексель и их столице Фексельбурге, а взял красиво изданную книжку озаглавленную «Туристический путеводитель по Тассадеро», официальное издание туристическо-информационного агентства Фекселя. Во вступлении в красочных деталях описывались сокровища Зонка. Текст гласил: «Власти гарантируют что тот, кто найдет этот бесценный клад получит во владение его полную стоимость; с него не будут взиматься ни налоги, ни пошлина, ни другие специальные поборы».

Кеди отвернулся от иллюминатора.

— Послушай, — предложил ему Глауен.

Он вслух прочитал абзац из, путеводителя. Пока он читал, Кеди снова повернулся к окну.

— Ну, что ты об этом думаешь? — спросил Глауен.

— Очень щедро и благородно со стороны властей… Я ничего не думаю.

— Здесь так же сказано: «Мы не советуем покупать карты, на которых указано точное местонахождение клада. Даже удивительно, как много продается подобных карт! Если вам предложат карту, в первую очередь спросите продавца: „Почему бы тебе, вместо того чтобы продавать карту, не пойти туда самому и не забрать себе все сокровища?“ Продавец, конечно, будет готов к такому ответу, но не зависимо от того, чтобы вам он ни ответил, не покупайте карту, так как это несомненно поделка».

— Ха! — сказал Кеди, — Арлес купил такую карту у старика, который уверял, что он уже умирает и хочет чтобы такой молодой и симпатичный парень, как Арлес, получил удовольствие от сокровища. Для Арлеса это звучало вполне убедительно, но Флорест не позволил ему отправиться в Северные степи, чтобы забрать сокровища.

— Звучит не совсем справедливо. Арлес нашел бы этим сокровищам достойное применение. Он, может быть, даже купил бы космическую яхту для Дерзких львов.

— Это и было его первоначальным намерением.

Глауен снова углубился в туристический путеводитель. Он выяснил, что «реки багрового ила» это колонии медуз, которые ползут по степи колонной в сотню метров длиной и в тридцать шириной. Согласно туристическому путеводителю это великолепное зрелище не оставит равнодушными даже самых пресыщенных туристов. «Этот удивительный феномен знаменит уже чудом своего существования! Он приводит нас в восторженную дрожь своей мистической красотой! Но и здесь опять же не обойдется без предупреждения! Не все так великолепно. Эти огромные черви испускают едкий запах. Щепетильным людям мы советуем наблюдать это зрелище с подветренной стороны». [3]

Дальнейшее чтение Глауена подвело его к главе озаглавленной: «Заб Зонк в песнях и истории», в которой была приведена хронология подвигов Зонка и подсчитывалась примерная величина его сокровищ.


«Мог ли кто с ним сравниться? Решайте сами, воспользовавшись образцами его мировоззрения. Вот вам его любимый тост:

«Я воспеваю славу Зонка, Высокого, Полного и Могущественного императора Пространства, Жизни и Смерти, Нынешнего и Прошедшего, Того и Этого, всего Известного и Неизвестного, Вселенной и ее Окрестностей! Слава Зонку! Так будет всегда! Выпьем!»

Когда Зонк подписывался он был более скромен и его подпись была на удивление коротка: «ЗОНК: Первый и последний сверхчеловек».

Из неизвестного, но довольно древнего источника до нас дошел следующий апостроф:

«ЗОНК: Воплощение Феба, Олицетворение все мелодичной красоты. Тот, кто разделял Уискебаух и создал Семь Сигналов Любви!»

Когда с подобными высказываниями спорят, правда должна защитить себя, но не извинениями или сожалениями, а созданием еще более красивых легенд».


Кеди отвернулся от иллюминатора и уселся на стул, вытянув ноги, закинув голову назад и уставившись в потолок. Глауен отложил в сторону книгу.

— А каково твое мнение о Фексельбурге?

— Фексельбург не так уж и плох, — заговорил Кеди монотонным голосом, — А вот сельские районы на самом деле просто тихий ужас. «Реки ила» издают ужасную вонь. Пища мне нигде не понравилась. В городах они сдабривают все блюда странными приправами и овощами, я не думаю, что им и самим-то это нравится, но они это едят, так как это с их точки зрения изысканно. Никто не знает чего от них можно ожидать и не знаешь что делать, когда они придумают что-нибудь новенькое, — Кеди угрюмо хмыкнул, — Фермеры едят хорошо, но Флорест испортил нам всю поездку. Вот тогда-то я и увидел «багровы ил».

— А что такого сделал Флорест?

— Один фермер пригласил нас на свое ранчо и по-королевски накормил нас. Его жена и дети хотели, чтобы мы сыграли для них один или два акта, что мы были готовы сделать, но Флорест, старый скряга, потребовал платы. Фермер только посмеялся и отправил нас обратно в Фексельбург. Все ужасно разозлились на Флореста. Я тогда был готов уйти из труппы немедленно и там же, — Кеди печально усмехнулся, — теперь, я бы хотел остаться у него. Никаких тебе ни тревог, ни страхов! Все знают, что им делать. Иногда, когда Флорест отворачивался, мы проникали к девушкам и играли с ними. Некоторые из них были по-настоящему красивы! Что за веселые времена!

— А вы когда-нибудь выступали в стране Лативлер?

— В стране Лативлер? — нахмурился Кеди, — Это что, у зубенитов? Мы к ним никогда и близко не подходили. Они такие вольности не одобряют, если, конечно, они не бесплатны.

— Странно, — заметил Глауен, — И что их тогда заинтересовало на острове Турбен?

Ответа он не дождался.

В соответствии с расписанием «Камулк» приземлился в космопорте Фексельбурга. Глауен и Кеди высадились и быстренько прошли через все формальности у чиновника, одетого в изящную красную с белым форму.

Чиновник за соседней стойкой несколько раз перевел критический взгляд с одежд Глауена и Кеди на их документы, после чего спросил с вежливой недоверчивостью:

— Вы офицеры полиции Кадвола?

— Так точно, — ответил Глауен, — К тому же мы сотрудничаем с ИПКЦ.

Это не произвело на чиновника никакого впечатления.

— Это для нас не так уж много значит. Мы здесь, в Фексельбурге, не очень-то жалуем ИПКЦ.

— Отчего же?

— Скажем так: у нас несколько другие приоритеты. Они слишком придерживаются правил и лишены всякой гибкости. Но с практической стороны, мы считаем их довольно полезными.

— Очень странно. Обычно ИПКЦ имеет хорошую репутацию.

— Но только не в Фексельбурге. Парти Плок — наш адъютант, или прокурор, или тройной командующий, и настоящий ревностный защитник. Мы здесь должны быть готовы ко всему: все таки большая часть Тассадеро дикие степи! Фексельбург — оплот, а правила в руках дьявола. Если Тройной командир Парти Плок и его ребятки оплошают, то нам никто уж не поможет. Каждой вещи свое место.

— Вполне разумно. Я бы хотел встретиться с этим воинственным Плоком.

Чиновник недовольно посмотрел на одежды Глауена.

— Если вы явитесь туда в таких одеждах, вас выкинут за дверь да еще и вдогонку назовут клоуном.

— А! — воскликнул Глауен, — Я наконец-то понял причину вашего недовольства. У нас потерялся багаж и мы еще не успели заменить потерю.

— Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше! Полагаю, что вы отдадите себя в руки способного портного. В каком отеле вы собираетесь остановиться?

— Мы еще не выбрали.

— Позвольте мне посоветовать Ламбервой, который предлагает и полный престиж и высокий уровень. В Фексельбурге мы ультрасовременны во всех отношениях и вы там не встретите никакой безвкусицы или пошлости.

— Довольно убедительно.

— Но помните, всему свое место! Прежде чем идти в Ламбервой оденьтесь достойным образом. «Последний крик» находится как раз напротив Ламбервоя, зайдите туда и они придадут вам приличный вид.

— Какой транспорт наиболее подходит для этого?

— Как только выйдете из терминала, садитесь на трамвай. Сначала вы проедете героическую статую «Заб Зонк убивает Дирди Панджеон». Сойдите на следующей остановке: справа от вас будет Ламбервой, а слева — «Последний крик». Все понятно?

— Все совершенно ясно. И мы благодарим вас за совет.

Они вышли из терминала, сели на трамвай, сверкающий стеклом и черным металлом, и тот быстро доставил их в центр Фексельбурга. Было позднее утро; Зонк — большой бледный диск, уже поднялся высоко в небо. Справа и слева раскинулись окраины Фексельбурга: ряды маленьких бунгало, каждый из которых, чтобы отличаться от соседей, был отмечен каким-нибудь новым украшением. Стройные черные местные деревья под названием фрук обрамляли бульвары.

Трамвай свернул на главную магистраль, которая вела в самое сердце Фексельбурга. Мимо на большой скорости проносились частные автомобили. Все они были раскрашены в яркие цвета, а на многих трепыхались эмблемы автомобильных клубов, к которым принадлежали владельцы. В каждом автомобиле наверху на панели управления находился ряд кнопок, с помощью которых водитель во время движения мог наигрывать мелодию в соответствии со своим настроением. Мелодии звучали достаточно громко так что пассажиры других автомобилей или случайные прохожие тоже могли наслаждаться звуками музыки.

По крайней мере, подумал Глауен, город Фексельбург полон энергии.

Кеди был все еще недоволен. Интересно, задумался Глауен, он все еще дуется, что мы покинули Соумджиану до того как он нашел свой любимый гриль с сосисками? Иди, может быть, ему просто не нравится Тассадеро.

Трамвай проехал мимо огромной статуи, запечатлевшей Заба Зонка, разрезающего на куски неверную любовницу. Глауен и Кеди вылезли на следующей остановке и оказались на площади, как раз напротив отеля Ламбервой, который, как и большинство прочих учреждений Фексельбурга, объявлял о своем присутствии большой разукрашенной вывеской. Кеди с радостью первооткрывателя указал на вывеску.

— Вот он! Ламбервой! Флорест обычно вез нас в гостиницу «Щепочки», где останавливаются кочевники.

— Флорест, вероятно, считал себя и свою труппу тоже кочевниками.

— Брось! — строго сказал Кеди, — Сейчас не время для шуток.

— Тысяча извинений!

Глауен и Кеди пересекли бульвар. Им пришлось сделать это перебежками, уклоняясь от проносившихся мимо автомобилей, которые совершенно не обращали внимания на прохожих. Из каждого автомобиля доносилась веселенькая мелодия, которую наигрывал водитель.

Тут же, на площади они обнаружили яркую подвижную вывеску, которая гласила «Мужской салон „Последний крик“». На вывеске был изображен мужчина в поношенном костюме, которые входил в дверь и тут же выходил оттуда в щеголеватом облачении. Он входил снова и выходил уже в новом костюме.

Кеди внезапно остановился.

— Куда ты направился? Отель вон там!

— Ты что, не помнишь, что нам сказал клерк в космопорте? — удивился Глауен.

Кеди надулся. Он надеялся сразу же попасть в Ламбервой, принять теплую ванну, а потом часок-другой вздремнуть.

— Мы могли бы купить одежду и потом.

Глауен не обратил на его замечание никакого внимания и продолжил свой путь к «Последнему крику», оставив Кеди стоящим и грустно смотрящим на Ламбервой. Внезапно Кеди обнаружил отсутствие Глауена. Он удивленно вскрикнул и в ярости пустился вдогонку.

— Мог бы что-нибудь и сказать, прежде чем так нахально удаляться.

— Извини, — пожал плечами Глауен, — Я думал, ты меня слышал.

Кеди только что-то нечленораздельно проворчал. Они вошли в салон. Им навстречу тут же вышел менеджер, который был не намного старше их самих. Он остановился, уставился на их одежды, затем заговорил с подчеркнутой презрительной вежливостью.

— Господа? Что бы вы хотели?

— Мы бы хотели одну-две смены костюмов, — сказал Глауен, — не надо ничего слишком экстравагантного: мы здесь пробудем очень недолго.

— Я могу подобрать вам соответствующие костюмы. Размер какой категории вы собираетесь занять?

Глауен озадачено покачал головой.

— Я раньше не сталкивался с такими терминами.

— Это местная манера спрашивать о том, джентльмен человек или пария, — коротко ответил Кеди.

Менеджер сделал вежливый жест.

— Как вижу, вы прибыли из внешнего мира.

— Именно так.

— В таком случае: каков ваш жизненный путь? Очень важно, чтобы ваши одежды отражали ваши социальные перспективы. Это основа швейной индустрии.

— А так не ясно? — заносчиво поинтересовался Глауен, — Я — Клаттук, а мой друг — Вук. Это должно с лихвой ответить на все ваши вопросы.

— Полагаю, мне все ясно, — поспешно заверил менеджер, — Тогда давайте перейдем к выбору. Будучи джентльменами, вы, конечно, хотите одеться как джентльмены и не собираетесь ни идти на какие-то компромиссы или ложную экономию. Дайте подумать. Как минимум, вам надо два, а лучше три, утренних костюма: обычный, деловой и официальный. Далее, подходящий костюм для формальных приемов. Спортивный костюм для послеобеденного отдыха, который можно будет использовать и для поездки на автомобиле, хотя в этом случае предпочтительно иметь на костюме законные и полные водительские регалии. Костюм для того, чтобы в послеобеденное время очаровывать милых дам то, что мы называем «бледно-серый ловец птичек». Два костюма для вечерних событий: формальный и неформальный. И все это с соответствующими аксессуарами, а так же набор шляп, скажем, по крайней мере две дюжины.

Глауен остановил его жестом руки.

— И все это для недельного пребывания?

— Наши изделия славятся по всей Сфере Гаеана, особенно при нынешней моде, которая довольно своеобразна.

— Будем реалистами, — сказал Глауен, — Дайте нам каждому по повседневному костюму, который позволит нам попасть в Ламбервой, и еще один или два универсальных костюма. Больше нам ничего не надо.

— Джентльмены, — воскликнул менеджер голосом, в котором дрожали нотки отчаяния, — я сделаю все, как вы просите, но примите во внимание мой личный опыт. Я уважаю свое тело и лелею его, как оно того заслуживает. Я обмываю его дождевой водой с мылом из перламутрового масла, затем освежаю лосьоном «Кульмура», с оттеночным красителем для волос. Затем я одеваю самое свежее из свежего белья и подбираю соответствующие одежды. Я забочусь о своем теле, и оно в ответ заботится обо мне.

— Все это очень приятно, — согласился Глауен, — Но мое тело менее требовательно, а тело Кеди вообще неразборчиво. Дайте нам одежды, которые я попросил, и постарайтесь подобрать не слишком дорогие модели, и тогда у нас и тело и душа будут счастливы.

Менеджер презрительно фыркнул.

— Я наконец-то понял ваши потребности. Ну что же, я сделаю все, что в моих силах.

Облачившись в новые одежды, Глауен и Кеди уверенно направились в отель Ламбервой, где не встретили никаких трудностей ни с портье, ни со старшим регистратором. Им отвели две комнаты, расположенные высоко в центральной башне и выходящий на площадь. Когда они поднимались в лифте, Кеди объявил о своем намерении сначала принять ванну, а потом поспать.

— Что? — воскликнул Глауен, — Еще два часа до полудня!

— Я устал. Отдых нам с тобой не повредит.

— Может быть, тебе и не повредит. Но мне это не подходит.

— И что же ты тогда предлагаешь? — в отчаянии захныкал Кеди.

— Ты можешь поступать, как хочешь, а я пойду в ресторан и подкреплюсь.

— И оставишь меня в одиночестве голодным?

— Если ты будешь спать, то не почувствуешь голода.

— Конечно замечу, это не зависит от того сплю я или бодрствую. Ага! Опять ты настаиваешь на своем. Мои пожелания, что, вообще ничего не значат?

— Ты и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос! — устало усмехнулся Глауен, — Нас послали сюда провести расследование, а не отсыпаться. А ты должен бы быть голоден не меньше меня.

— Предупреждаю, пища здесь очень странная, — проворчал Кеди, — Подадут червей и перья в соусе из рубленного гангари, а сбоку навалят имбиря и мускуса. Они везде суют имбирь. Здесь, на Тассадеро, такая мода.

— Хорошо, буду настороже.

Они вместе спустились в ресторан. Повсюду были расклеены рекламы и плакаты объявляющие о новых блюдах, но Глауен, в конце концов, заказал обед из раздела «Традиционная и диетическая кухня для престарелых и больных», который вполне удовлетворял их вкусам.

Во время еды Кеди снова предложил основательно расслабиться после обеда.

— У меня другие планы, — возразил Глауен.

— И, несомненно, связанные с этим бессмысленным расследованием?

— Я вовсе не считаю его бессмысленным.

— А что собираешься выяснить? Туристические агентства опять пропоют тебе ту же самую песню. Просто красиво поболтаете.

— Мы не можем быть в этом уверенными, пока не зададим им свои вопросы.

— Я сыт по горло этими туристическими агентствами, — продолжал ворчать Кеди, — продадут баранки и еще запросят вдвойне с учетом стоимости дырки.

— Во всяком случае, нам надо опросить зубенитов, который ездили на остров Турбен. Список их имен у нас есть.

— Ну, и ничего все равно не узнаешь. С чего они должны тебе что-то говорить?

— Хотя бы потому, что мы очень вежливо их об этом попросим.

— Хо-хо! Более пустых слов мне не приходилось слышать. Если люди начинают прилагать к чему-нибудь усилия, то в результате получают только раздражение, — Кеди горько покачал головой, — Почему все так? Я никак не могу получить ответы на свои вопросы. Вот на самом деле, почему я еще живой?

— В данном случае, по крайней мере, ответ очевиден, — заметил Глауен, — Потому что ты еще не мертвый.

Кеди подозрительно уставился на Глауена.

— Твое замечание намного более проницательно, чем ты думаешь. На самом деле, я не могу себе представить никакого другого состояния, и это очень убедительный довод в пользу бессмертия.

— Может оно и так, — кивнул Глауен, — Но лично я легко могу представить и другое состояние. Например: ты — мертв, а я — жив. Ну как, твой довод в пользу бессмертия пошатнулся?

— Ничего-то ты не понял, — вздохнул Кеди, — Но в одном, по крайней мере, можно быть уверенным: зубениты ничего тебе не скажут, если посчитают, что это может навлечь на них неприятности. К стати, о неприятностях, ты не заметил вон тех двух мужчин за тем столом?

Глауен взглянул в указанном направлении.

— Ну, теперь заметил.

— Подозреваю, что это полицейские детективы, и они за нами следят. Не люблю я такие вещи. Это меня нервирует.

— У тебя, должно быть, совесть не чиста.

Лицо Кеди стало еще более розовым, чем обычно. Он развернулся в сторону зала и мрачно уставился в стенку.

— Это была шутка, — попробовал успокоить его Глауен, — Просто шутка, но ты, почему-то не рассмеялся.

— Это не смешно, — продолжал дуться Кеди.

А ведь на самом деле, подумал Глауен, он не очень-то меня любит. Он вздохнул.

— Как бы было хорошо поскорее вернуться домой!

Кеди ничего не ответил. Глауен посмотрел в сторону двух мужчин, которые вполне могли быть полицейскими детективами, но вполне могли быть и обычными посетителями. Оба были среднего возраста и очень похожи: коренастые, с темными волосами, тяжелыми подбородками, с умными проницательными глазами. На них были костюмы, которые менеджер из «Последнего крика» определил бы как «универсальный полу-формальный деловой костюм, служащего среднего класса».

— Думаю, что ты прав, — сказал Глауен, — Мне они тоже кажутся полицейскими офицерами. Но нам это безразлично.

— Но они за нами следят!

— Ну и пусть следят! Нам нечего скрывать.

— Полиция Фексельбурга почти истерична в своих подозрениях. Если ты не турист, который швыряется деньгами, ты у них на прицеле. Флорест очень аккуратно обращался с ними. Было бы разумно попросить их о сотрудничестве.

— И в этом ты, скорее всего, прав.

Когда они выходили из обеденного зала, мужчины тоже поднялись из-за стола и последовали за ними. В фойе они подошли к Глауену и Кеди.

— Капитан Клаттук? Сержант Вук? — спросил один из них.

— Именно так, сэр.

— Мы Инспекторы Барч и Танаквил из полиции Фексельбурга. Мы бы хотели с вами немного поговорить.

— Когда вам угодно.

— Лучше всего сейчас. Пройдемте вон туда, пожалуйста.

Все четверо уселись в тихом уголке фойе.

— Надеюсь, что мы не нарушили ваших законов, — начал Глауен, — мы были абсолютно уверены, что наши костюмы вполне подходят для обеда в ресторане Ламбервоя.

— Вполне подходят, — заверил их Барч, — На самом деле, мы подошли к вам из чистого любопытства. Просто интересно, что может делать полиция Кадвола у нас, на Тассадеро. Мы так и не сумели найти этому подходящего объяснения. Может вы посвятите нас в свои планы.

— Мы это и собирались сделать, — сказал Глауен, — Но, как вы, должно быть, знаете, мы еще только что прибыли, и не видели причин для спешки.

— Конечно, конечно, — заверил их Барч, — У нас с Танаквилом просто выдалось свободное время, и мы решили воспользоваться случаем. Как я понимаю, вы здесь по официальному делу?

Глауен кивнул.

— Все может оказаться очень просто, а может — и наоборот, все зависит от обстоятельств. Надеюсь, если возникнет необходимость, мы можем рассчитывать на ваше сотрудничество?

— В этом можете не сомневаться. Так в чем именно заключается ваше дело?

— Мы расследуем целую серию преступлений, которые были совершены на одном из наших океанических островов с участием представителей внешнего мира. Эти группы набирались в разных мирах Хлыста, в том числе и Тассадеро.

— Очень необычно! Танаквил, ты когда-нибудь перестанешь удивляться изобретательности преступников?

— Могу тебя заверить, что этого, пожалуй, никогда не произойдет.

Барч снова повернулся к Глауену.

— И кто же эти тассадерийские соучастники преступления?

— Вот в этом вопросе, я бы хотел попросить вас об особой конфиденциальности. Наша главная цель найти организаторов этого преступления, поэтому нам надо очень осторожно вести себя с соучастниками, по крайней мере, пока мы не узнаем у них все, что им известно.

— Разумно. Думаю, что мы можем вам гарантировать полную конфиденциальность. Что ты на это скажешь, Танаквил?

— Я того же мнения.

— В таком случае, буду с вами предельно откровенен, — сказал Глауен, — Мы узнали, что шесть человек из страны Лативлер приезжали на остров Турбен и были замешаны в совершенно аморальной деятельности.

Барч скептически фыркнул.

— Зубениты? Чрезвычайно странно! Вы уверены?

— Абсолютно.

— Невероятно! Зубениты обычно не склонны к эротическим излишествам. Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное, Танаквил?

— Я просто шокирован. Интересно. Что они выкинут в следующий раз?

— Мы хорошо знакомы с зубенитами, которые приезжают сюда торговать, — попробовал объяснить Барч, — Они кажутся совершенно. Отсюда и наше удивление.

— И тем не менее, зубениты в этом замешаны. Вполне возможно, что их как-то вынудили к этому, именно по этой причине, я и надеюсь, что они нам расскажут все, что знают.

— А именно?

— Кто именно продал им билеты? Как эти билеты были доставлены? Кто получал деньги? Короче говоря, мы хотим выяснить всю схему.

— Вполне приемлемо. Я прав, Танаквил?

— Думаю, да. Но есть одно предостережение! Я не думаю, что зубениты будут слишком разговорчивы.

— Я тоже так думаю, — сказал Барч, — Они очень ограничены. Вы не сможете возбудить против них дело: у них там, в стране Лативлер, таких законов нет.

— А ваша власть? Именно здесь и может пригодиться ваше сотрудничество.

Барч и Танаквил одновременно рассмеялись.

— В стране Лативлер? Или в стране Вармуз? В любой из Отдаленных стран? — Барч указал большим пальцем в сторону ближайшего стола, — Видишь вон ту престарелую леди в забавной зеленой шапочке?

— Прекрасно вижу.

— Она имеет такую же власть в стране Лативлер, как и я. А короче, никакой. Мы сохраняем спокойствие в стране Фексель, но не дальше.

— Но есть одно исключение, — поднял палец Танаквил, — мы считаем, что несем ответственность за туристов, которые приехали сюда для отдыха или поиска сокровищ и остановились во Фексельбурге. Если кочевники нападут на туристический караван, они будут сурово наказаны. Но это, вряд ли, назовешь полицейской работой, к тому же такое в наши дни случается редко.

— Именно так, — согласился Барч, — Туристический бизнес нам очень важен, и кочевники впитывают это вместе с молоком матери.

— А как же зубениты? Ведь живут же они по каким-то законам?

Барч с улыбкой покачал головой.

— Они живут в тени Погановской точки, а семинария Мономантики осуществляет всю необходимую власть. Вдали от Поганской точки в открытой степи все правосудие заключается в том, что с тобой сделают, когда поймают. Таковы законы жизни на Тассадеро.

— Думаю, что в особо трудной ситуации вмешивается ИПКЦ, — заметил Глауен, — В конце концов, Законы Гаеана распространяются на всю Сферу, включая и страну Лативлер. К стати говоря, мы сотрудники ИПКЦ.

— ИПКЦ во Фексельбурге непредсказуемо, — пожал плечами Барч, — Иногда с командиром Плоком очень трудно иметь дело. Он, скажем так, ищет свои пути.

— Один человек, не буду уточнять кто именно, — вмешался Танаквил, — в разговоре о нем однажды даже употребил слово «заносчивый».

— Печально слышать, — посетовал Глауен, — И все же, так как мы агенты ИПКЦ, то нам надо будет нанести ему визит вежливости. Но при этом, мы будем иметь в виду ваше замечание.

— Есть еще одна довольно деликатная сторона этого дела, насчет которой, мне необходимо получить совет, — задумчиво сказал Барч, — Подождите минутку, я позвоню своему начальству.

Барч направился в другой конец фойе к телефону.

— И что это за такая внезапная деликатность? — поинтересовался Кеди у Танаквила.

— Дело в том, что если разозлить зубенитов, то они могут доставить большие неприятности. Ребята из семинарии Мономантики действительно очень странные. Мы из всех сил стараемся не раздражать их, так как не хотим, чтобы они вдруг оскорбились и отыгрались бы на туристах.

— И как они могут это сделать? — поинтересовался Глауен.

— Есть способы, которые окажутся болезненными для всех сторон. Например, дюжина туристических караванов идет на поиски сокровищ Зонка или просто направляется в Отдаленные страны. Зубенитам достаточно установить ворота и назначить пошлину, или потребовать чтобы каждый турист забрался на Поганскую точку и получил письменное разрешение на въезд и заплатил пошлину в двадцать солов. Или они могут обязать туристов выучить Мономатический Синтораксис, да еще дюжину разных пакостей, и вскоре туристические маршруты, по крайней мере, в районе Поганской точки будут в далеком прошлом.

Вернулся инспектор Барч.

— Мое руководство дало разрешение на то, чтобы мы оказали вам всякое содействие. Они надеются, что вы будете держать нас в курсе ваших действий и, особенно, результатов ваших поисков. Они советуют вам быть предельно тактичными, когда вы будете иметь дело с зубенитами. Семинария Мономантики является философским центром зубенитов, и чем-то вроде правительства. Мы постараемся оставаться в тени. Мы стараемся как можно реже иметь дело с зубенитами, и для этого у нас есть очень резонные основания.

— Значит, если они откажутся отвечать на наши вопросы, мы не можем пригрозить им осложнениями со стороны полиции Фексельбурга?

— Это будет глупо, нежелательно, бесполезно и окажется пустой тратой сил.

— Объяснение более, чем ясное.

Барч и Танаквил встали.

— Было очень приятно поговорить с вами, — сказал Барч, — Желаем вам удачи в вашем расследовании.

— Я полностью присоединяюсь к своему коллеге, — добавил Танаквил.

Инспектора полиции удалились. Глауен проследил, как они пересекли фойе.

— Они вполне ясно объяснили свою позицию, — сказал он Кеди, — Они очень не хотят, чтобы мы общались с зубенитами, но так как не могут на остановить, то предпочитают изобразить сотрудничество.

— Мне кажется они неплохие ребята, — отозвался Кеди.

— У меня сложилось такое же впечатление, — согласился Глауен и встал.

— Ты это куда? — спросил Кеди с внезапной подозрительностью.

— Вон туда, к стойке.

— Это еще зачем? Что-нибудь не так? Мы не успели приехать, а ты уже собираешься жаловаться?

— Я не собираюсь жаловаться. Я хочу узнать где находится штаб-квартира ИПКЦ.

Кеди простонал и издал проклятье, на которое Глауен не обратил никакого внимания. Он подошел к стойке и уже через несколько мгновений вернулся.

— Это всего лишь в пяти минутах ходьбы от площади. Очень мне хочется посмотреть на эту заносчивую компанию.

— Ты что не можешь ни на минуту успокоиться? — поинтересовался Кеди, — Сейчас как раз настало время, чтобы подремать после обеда. Мы уже достаточно для первого дня поработали.

— Я не устал.

— Я должен немножко отдохнуть, так что я пошел в свою комнату, — категорически заявил Кеди.

— Приятных сновидений.

Кеди побрел по фойе, но Глауен заметил, что он сделал всего несколько шагов, после чего тяжело плюхнулся на стул. Но когда Глауен развернулся, чтобы выйти на улицу, Кеди вскочил и последовал за ним. Он догнал Глауена уже у главного входа.

— Ага! — заметил Глауен, — Не можешь уснуть?

— Что-то в этом роде, — мрачно отозвался Кеди.

Они начали огибать площадь. Кеди начал сравнивать ее с главной площадью в Соумджиане, естественно, в пользу последней.

— Ты только посмотри! Хоть на право, хоть на лево! Куда хочешь! Нигде ни одного гриля с сосисками!

— Сосиски в этом сезоне не в моде.

— Должно быть так оно и есть. Что за ужасное место! Мне никогда не нравилось на Тассадеро! Зонк — это просто жалкое подобие солнца! — Кеди презрительно сощурившись посмотрел на Зонк, — Он же заплесневел! Этот свет не может нести здоровье.

— И все же это свет. Не очень сильный, конечно, но свет.

— Может и так, а может и нет. Я слышал из достоверного источника, что в лучах Зонка присутствует излучение, которого нигде больше нет. От него портятся зубы и творятся странные явления с ногтями.

— Где это ты такое услышал.

— Флорест знает про это, а еще я это слышал от ученого, который очень подробно занимается этим вопросом.

— В туристических брошюрах я ничего подобного не встречал. Там сказано: «Зонк плавает в небе как большая жемчужина мерцая и испуская сотни приглушенных цветов. От этого эффекта Тассадеро выглядит особенно очаровательно.

— Полная ерунда! Эти туристические книжонки врут без зазренья совести!

На это Глауен ничего не ответил. Они подошли к штаб-квартире ИПКЦ. Войдя внутрь, они оказались в просторном помещении, где стояли четыре стола и ряды тяжелых скамеек. Если не считать женщину, сидящую за одним из столов, то помещение можно было считать пустым. На ней была обычная форма: темно-синяя куртка с красными нашивками, темно-синие бриджи и высокие сапоги. Две белые звезды на каждом плече обозначали ее звание. Она оценивающе окинула Кеди и Глауена взглядом и поинтересовалась:

— Господа? У вас есть к нам дело?

— Ничего такого, чтобы не могло подождать, — ответил Глауен, — Я — капитан Клаттук, а это — сержант Вук. Мы из вашего филиала на Кадволе. Мы решили, что следует оповестить вас о том, что мы находимся в вашем районе.

— Отличная идея! Я представлю вас командиру Плоку, который, конечно же, захочет вас принять. Пожалуйста, сюда! Мы здесь стараемся обходиться минимумом формальностей.

Она провела их в боковой кабинет и крикнула через дверь:

— Посетители из внешнего мира, командир. Капитан Клаттук и сержант Вуд с Кадвола.

Командир Плок вскочил на ноги: высокий мужчина, широкий в плечах и узкий в поясе, с короткими густыми темными волосами, со сверкающими карими глазами, и узкими скулами. Странно! Подумал Глауен, Плок выглядит как угодно, но только не как раб предписаний.

— Садитесь, пожалуйста, — указал Плок на стулья, — Вы — капитан Клаттук, а вы — сержант Вук? Правильно?

— Совершенно верно, сэр.

— Вы впервые на Тассадеро?

— Я впервые, — пояснил Глауен, — а Кеди был здесь и раньше вместе с труппой мастера Флореста.

— Ну, и каковы впечатления?

— Фексельбург определенно очень милое местечко. Народ одевается очень тщательно, а все водители прирожденные музыканты. Полиции, похоже, находится постоянно начеку. Скажем даже, она чрезмерно подозрительна. Мы еще не успели прибыть в отель, а инспектора Барч и Танаквил уже прибыли засвидетельствовать свое почтение.

— Почти оскорбительно, — согласился Плок, — При следующем визите, подберите себе более звучные титулы: «Полномочный главный истребитель Клаттук», «Старший военачальник армии Араминты Вук» или что-нибудь в этом роде. Тогда они пошлют вам навстречу более солидную делегация, чтобы узнать причину вашего посещения… вы, полагаю, прибыли по официальному делу?

— Если у вас найдется время, то я с удовольствием объясню вам цель нашего приезда.

— Если уж у Арча и Танаквила нашлось на это время, то мне сам Бог велел. Слушаю.

Глауен объяснил обстоятельства, которые привели его с Кеди на Тассадеро. Точно так же как Барч и Танаквил Плок был озадачен услышанным.

— Почему зубениты? Я бы ожидал такой выходки от фексельцев. Объяви модный очень дорогой и совершенно новый аттракцион и они забросают тебя деньгами.

— Примерно тоже самое я услышал от Барча и Танаквила. Они вели себя очень любезно и обещали полное сотрудничество, но я не думаю, что на это можно положиться. У меня сложилось впечатление, что они хотят удержать нас подальше от страны Лативлер. Как они сказали, страна Лативлер очень опасна, там не действуют никакие законы.

— Законы Гаеана действуют повсюду, — возразил Плок, — Барч и Танаквил знают это не хуже моего.

— Я высказал что-то в том же роде, но они не обратили на это никакого внимания.

— На самом деле в стране Лативлер нет никаких местных законов. Правосудие нуждается в очистке и пока действует на самом примитивном уровне. В стране Лативлер я использую титул «исполнительный прокурор», так как мне там приходится быть полицейским, прокурором, судьей и палачом и все в одном лице.

— А какие преступления совершаются в степи? — поинтересовался Кеди.

— Любые, какие только можно вообразить. Каждые несколько лет кочевники превращаются в бандитов и становятся очень беспокойными. Они сжигают фермы, убивают туристов, потрошат собак, бросают младенцев в багровый ил, в общем буйствуют. Тогда на помощь призывают ИПКЦ. А это означает тоскливые дни и тяжелые ночи, когда бродишь по степи и выискиваешь костры при помощи инфракрасных очков. Когда я нахожу бандита, я несколько минут беседую с ним, потом объявляю его виновным и расстреливаю. Вот так вот обстоят дела в Отдаленных регионах, включая сюда и страну Лативлер.

— Инспектор Барч сказал нам, что при необходимости полиция охраняет туристов.

— Это так. Они хотели, чтобы мы и эту работу взяли на себя, но мы им сказали, раз вы подготавливаете караваны и посылаете туристов в Отдаленные регионы, то и защищать их является вашей обязанностью. А если мы возьмем на себя эту функцию, то мы просто запретим туристам покидать Фексельбург до тех пор пока они за свой счет не наймут вооруженную охрану.

— ИПКЦ не популярна среди полиции Фексельбурга.

Плок рассмеялся закинув голову.

— У нас есть определенные трудности. Верхние слои думают только о себе. Примерно год назад некий Рис Ангкер организовал «гражданское наблюдение» чтобы следить за казнокрадством в полиции. В одну прекрасную ночь он исчез и его никто больше так и не видел. Мы предложили провести расследование, но полиция Фексельбурга от нашей помощи отказалась. Когда мы начали настаивать, нам предложили за ненадобностью закрыть нашу штаб-квартиру. Мы согласились и подготовились к переезду. Но случилось небольшое побочное явление: наш бизнес, защита межзвездной торговли, без нашего здесь представительства становился бессмысленным. По этой причине после нашего отъезда ни один корабль в космопорте Фексельбурга больше не приземлится и его с чистой совестью можно будет закрывать. А мы уже упаковались. Ах! Какие приятные тогда раздались вопли! Нас начали уверять в том, что просто произошла небольшая ошибочка, на самом деле нас и любят и мы очень здесь нужны! Нам продали это здание, оценив его, в половину той суммы, которую мы раньше платили за аренду, а драли они с нас три шкуры. В добавок к этому нас освободили от всех налогов. Так что все очень хорошо сработало.

— На этом все и кончилось?

— Не совсем. Мы заставили уйти в отставку начальника полиции и двух его помощников, которые были виновны в исчезновении Риса Ангкера. Престо! Все сделано! Они публично отказались от своих титулов, но продолжали заниматься тем же самым. В один прекрасный день некто, не надо спрашивать меня об его имени, отвез этих трех джентльменов в страну Вармуз и высадил их по середине Затерянной степи, как раз на другой стороне планеты. Каждому был выдан носовой платок, бутылочка с жидкостью, чтобы промочить рот и смена белья, после чего они были отпущены на все четыре стороны. Несомненно, они уже сделали себе интересную новую карьеру. И теперь в результате этого полиция Фексельбурга стала неподкупной честной? Не думаю. Они продолжают творить что хотят, но теперь делают это деликатнее, с оглядкой, так как знают, что за ними наблюдают.

— Ну что ж, похоже, нам все таки придется попытать счастья в стране Лативлер, — сказал Глауен, — Как лучше туда добраться?

— Если вы наймете автомобиль, то водитель будет гнать как сумасшедший и всю дорогу будет наигрывать мелодии. А вот омнибусы делают три рейса в день во всех направлениях. Вы можете выехать утром, провести свое расследование, которое, как я подозреваю, будет безуспешным, а к вечеру вернуться сюда. Посадка как раз на площади напротив туристического агентства AD&A. Будет лучше, если вы купите билеты заблаговременно, омнибусы обычно переполнены.

Глауен и Кеди встали.

— И на последок самое важно, — сказал Плок, — ИПКЦ, в отличие от полиции Фекскельбурга, выезжает куда угодно, особенно если требуется помощь ее собственным работникам. Я предлагаю вам выработать своеобразную страховочную систему, когда один из вас остается все время рядом с телефоном. В таком случае, если что-то случится, сообщите нам и мы предпримем все, что в наших силах.

— А в стране Лативлер есть телефоны?

— Хм, — сказал Плок, — Не много. На Разбитом Перекрестке, это как раз половина пути, и в самой Поганской точке. А в промежутке ничего нет.

— Что-нибудь придумаем, — сказал Глауен, — Спасибо за советы.

Глауен и Кеди начали кружить по площади в тщетных поисках туристического агентства AD&A. Наконец, они решили спросить у одного из прохожих. Тот удивленно посмотрел на них и махнул большим пальцем себе за спину.

— Да вот же оно. Вы стоите как раз напротив него.

— О! Извините нашу глупость!

Глауен принялся разглядывать вывеску, которая рекламировала прелести Чужих танцев.

Кеди стоял уставившись куда-то вдоль тротуара.

— Этот человек разговаривал с нами оскорбительным тоном. Я хочу поговорить с ним и, может быть, пару раз пихнуть в живот.

— Не сегодня, — резко отозвался Глауен, — У нас нет времени.

— Не бойся, это много времени не займет.

— Он уже думает о другом и не поймет за что ты его наказываешь. Пошли, взглянем на AD&A, как они его зовут.

Они прошли через дверь искусно сделанную из концентрических лент из фиолетового и темно-зеленого стекла, со звездой, образованной из алых и синевато-зеленых лепестков, и оказались в большом зале ожидания. Стены украшали красочные плакаты; прямо перед ними была стойка и окошечко с надписью: «Билеты».

На висящем рядом плакате был изображен лоснящийся омнибус, остановившейся по середине прекрасной сельской местности. Омнибус казался почти пустым, из него высовывалась улыбающаяся пара, разговаривающая с очаровательными детишками, которые стояли рядом с омнибусом. Маленькая девочка предлагала букет полевых цветов леди-туристке, а мальчонка возбужденно указывал на колону багрового ила на другом конце поля. Надпись гласила:

Посмотрите на чудеса Тассадеро из омнибуса!

Безопасно! Удобно! Доступно!

Билеты продаются здесь.

Окошечко было закрыто. Глауен подошел к стойке. Молодая женщина стучала по клавишам арифмометра и не обращала на него никакого внимания.

— Не продадите ли мне билеты на омнибус? — очень вежливо спросил Глауен.

Девушка взглянула в его сторону бегло осмотрев его одежды с ног до головы.

— В окошечке, сэр. Вы что не можете прочитать вывеску?

— Окошечко закрыто.

— Знаю. Я сама его закрыла.

— Вы его сами и откроете?

— Да.

— Когда?

— Через одиннадцать минут.

— И тогда продадите мне билеты?

— Сделаю все, что в моих силах, сэр.

— В таком случае, я подожду.

— Как будет угодно, сэр.

Глауен отошел и начал разглядывать туристические плакаты. Большинство из них рассказывало о Заб Зонке, о его делах и затерянных сокровищах.

«ПОСЕТИТЕ ЖИВОЙ ТАССАДЕРО» — сообщал заголовок плаката, на котором Зонк обезглавливал врага кривой голубой саблей с украшенной рубинами ручкой, а на заднем плане девушка изумленно заглядывала в сундуки переполненные драгоценными камнями.

Внизу более мелким шрифтом было написано:

Может быть именно вы и найдете сокровища?

Другой плакат изображал Зонка в окружении девушек, которые стояли в униженных позах. Надпись гласила:

«Заб Зонк наслаждался богатством и жил хорошо.

Кто следующий насладится его богатством?

Приезжай на Тассадеро и попробуй!»

Следующий плакат изображал туриста, открывающего дверь в комнату полную сверкающими драгоценными камнями. Надпись обещала:

«Замурованные сокровища Заб Зонка

Могут принадлежать тебе одному!»

Среди прочих брошюр разложенных на столе Глауен заметил тетрадку отделанную вишневым бархатом с золотым тиснением, изображавшем обнаженную девушку. Девушка стояла оглянувшись через плечо и смотрела куда-то за пределы картинки. Заглавие сообщало:

«ВЫСШЕЕ НАСЛАЖДЕНИЕ:

Это возможно».

— Ну. Ну, — сказал Глауен, — И что, интересно, мы здесь имеем?

Он начал было рассматривать тетрадку, как тут Кеди издал внезапный крик.

— Иди быстрее сюда! Смотри!

Глауен положил брошюру в карман и подошел к Кеди. Дрожащим пальцем Кеди стучал по плакату.

— Труппа в городе! Мы должны немедленно пойти и найти их! Смотри! А вот их фотография! Здесь Арлес, и Глостор, и Мелори, и Февлисса, и Маллин, и Дорр. Я всех их тут вижу! И самого Флореста! Эх, милый старина Флорест!

— Последний раз, когда ты упоминал Флореста, он у тебя был «старым скрягой»!

— Какая разница! Что за чудесное совпадение! Когда кажется, что дела идут хуже некуда, всегда случается что-нибудь подобное!

Глауен принялся рассматривать афишу, на которой кроме фотографии Флореста и его труппы была напечатана программа и расписание концертов на текущую неделю.

— Ты неправильно прочитал дату. Их еще два дня здесь не будет. Сейчас они играют в городе под названием Диамонт.

— Значит мы едем в Диамонт! Нам ничего больше не остается! Подумай только, как они удивятся, увидев нас! Подумай, какой праздник мы там закатим все вместе!

— Кеди, иди-ка сюда, пожалуйста, — Глауен отвел внезапно приунывшего Кеди в другую часть помещения, — Слушай меня внимательно и тщательно запоминай, — сказал Глауен, — запоминай, чтобы мне не надо было повторять. Мы не будем навещать труппу ни в Диамонте, ни где бы то ни было еще. Завтра я отправлюсь в Поганскую точку, чтобы выяснить что-нибудь о Сибиле. А ты останешься в отеле, либо в своей комнате, либо в фойе. Я не ожидаю каких-нибудь трудностей, но если я не вернусь к вечеру, ты должен будешь связаться с Плоком в ИПКЦ. Тебе все абсолютно ясно?

Кеди взглянул на афишу.

— Вполне ясно, но…

— В данном случае, никаких «но». Если все пойдет хорошо, то мы послезавтра на «Камулке» отправимся домой. Когда труппа вернется на станцию Араминта, ты можешь с ними встречаться, сколь твоей душе будет угодно. Но не сейчас. Это обсуждению не подлежит. Пойдем, мне надо купить себе билет и я хочу задать несколько вопросов менеджеру.

Окошечко было уже открыто. Глауен купил билет до Поганской точки и обратно, а затем спросил молодую девушку, которая теперь продавала билеты:

— Как зовут вашего менеджера?

— Арно Рорп. Он в том боковом кабинете.

Глауен подошел к боковому кабинету и, обнаружив, что дверь не закрыта, вошел внутрь. За письменным столом сидел худой вежливый джентльмен средних лет с прямыми, седыми безупречно уложенными волосами и с усами еще более аккуратно подстриженными. Глауен представился, затем показал брошюру «Высшего наслаждения» и поинтересовался как она попала в салон.

Арно Рорп бросил косой взгляд на брошюру.

— Откровенно говоря, это не то, чем мы обычно занимаемся. Но… в общем на меня надавили.

— Сколько подобных брошюр вам было поставлено?

— Три дюжины. Большинство просто растащили, но они все таки собрали клиентуру из довольно неожиданного источника.

— Из зубенитов?

— Именно так. Откуда вы знаете? Ах да, я совсем забыл, эти экскурсии проводятся на Кадволе.

— Больше не проводятся, — заметил Глауен, — Кто связался с вами в самом начале?

— В связи с экскурсиями? Довольно обаятельная молодая девушка, из внешнего мира, я бы сказал не из последних на фирме.

— Она оставила свое имя?

— Только Огмо Энтерпрайсис, больше ничего.

— Кто-нибудь еще, представляющий Огмо Энтерпрайсис, появлялся? Например, мужчина?

— Ни разу.

— Пожалуйста, выйдемте на минутку.

Глауен подвел Арно Рорпа к афише труппы Флореста.

— Ах, да, — сказал Рорп, — Труппа Флореста. Они дают представления.

— Посмотрите на фотографию, — сказал Глауен, — Среди них есть знакомые вам лица?

— В самом деле! — воскликнул Рорп, — Очень странно! Вот та девушка, которая приносила брошюры, — он прищурившись посмотрел на подпись, — Друсилла. Вот как ее имя.

Глауен снял со стены афишу.

— Я хочу, чтобы вы оставили свою подпись на фотографии. А затем на свободном месте напишите: «Моя подпись отмечает человека, который распространял брошюры о туре „Высшее наслаждение“. Затем снова распишитесь.

— Хм. Это повлечет за собой судебное разбирательство, или угрожающие письма, или физическую расправу?

— Ничего подобного. Неприятности будут, если вы откажитесь сотрудничать с полицией.

Арно вздрогнул.

— Больше ни слова.

Он подписал все, как ему было сказано.

— Скорее всего, вы об этом больше ничего никогда не услышите, — сказал Глауен, — Но пока, никому не говорите о нашем разговоре. Особенно в том случае, если эта молодая девушка покажется здесь снова.

— Как скажите, сэр.

Глауен и Кеди отправились через всю площадь к отелю, когда огромный бледный диск Зонка был уже низко на западе. У лучей Зонка, странное свойство, думал Глауен, бледные и мягкие, но какие-то текучие, как будто у них есть способность огибать углы и проникать в щели. Кеди не проявлял никакого желания разговаривать, он шел и смотрел по сторонам, Глауен заметил на его лице суровые складки.

— Наконец-то Огмо Энтерпрайсис обрел имя, — заметил Глауен.

Кеди только что-то нечленораздельно проворчал.

— Полагаю, это не удивительно, — продолжил Глауен, — У меня давно было чувство, что цепочка потянется в эту сторону.

— Конечно, — равнодушно согласился Кеди, — Я думал ты знал об этом с самого начала.

— А ты знал?

— Дело сделано и с ним покончено, — пожал плечами Кеди, — Я скажу так: оставь все это в покое.

— Так не делается, — возразил Глауен, — Это еще одна из причин, почему я не хочу встречаться и болтать с труппой. Они ничего не должны знать про наше расследование.

— Я не вижу в этом никакой разницы.

— Не можешь же ты быть таким недогадливым. Если Друсилла узнает, что нам известно о ее связи с преступлениями, она просто исчезнет, и мы никогда не узнаем, что она могла бы рассказать о своих соучастниках. Не забывай, что она вышла замуж за Арлеса.

Кеди презрительно фыркнул.

— Ты уже и Арлеса подозреваешь?

— Подозрения могут подождать, пока мы не вернемся на станцию Араминта.

Через несколько шагов Кеди попробовал забросить удочку с другой стороны.

— Мы вполне можем навестить труппу, но при этом держать язык за зубами.

Глауен вздохнул.

— Если ты считаешь, что я неправильно веду расследование, то напиши рапорт Бодвину Вуку. А до этого ты находишься под моим командованием, а мои команды совершенно ясны. Если ты не подчинишься, то я в один миг вышвырну тебя из Бюро В.

— У тебя нет на это права.

— Попробуй и увидишь сам. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать значение официальных приказов.

— Я не люблю официальные приказы.

— Очень плохо.

— Не так уж и плохо. Я всегда делал то, что захочу, есть на это приказ или нет.

Далее оба пошли молча. Когда они вошли в фойе Ламбервоя, Глауен сделал соблазнительное предложение:

— Давай спустимся в бар и попробуем оценить достоинства местного пива.

— Это официальный приказ? — саркастически спросил Кеди.

— Вовсе нет, — ответил Глауен, — Я бы хотел услышать твою оценку состояния нашего расследования.

— А почему бы и нет? — согласился Кеди, — Разговоры у нас пока бесплатны.

Они спустились в бар, сели в мягкие кожаные кресла около камина и им подали отличное пиво в высоких стеклянных бокалах.

— Ну так как? — спросил Глауен, — Кто виновен, а кто безгрешен? У тебя есть на этот счет какое-нибудь мнение?

— Для начала меня удивляет зачем ты хочешь съездить в Поганскую точку? Ты же уже выяснил, кто распространял брошюры.

— Пока все идет хорошо, — согласился Глауен, — но у меня такое чувство, что мы видим только вершину айсберга. Например, Сибила носила татуировку на лбу.

— Ну и что? Я слышал о женщинах, у которых на задницах были вытатуированы молнии.

— И все равно. Эти женщины с татуировкой на лбу загадочны.

— А их таких несколько?

— Да. Одна такая женщина делала очень странные предложения Чилку. Там произошло что-то такое, что ни он, ни я так до конца и не поняли. В этом может быть замешан и Намур, и я хочу выяснить где, как, когда и почему.

— Ба! — проворчал Кеди, — Народ в Поганской точке уж точно Намура не знает.

— Возможно и нет. Я только могу догадываться о том, что они знают, а я хочу все точно выяснить. И завтра для этого будет великолепная возможность.

— Мы бы могли найти этому времени более достойное применение, — пробурчал Кеди.

— Какое?

— Конечно же, посетив Диамонт и труппу.

— Я уже тебе три раза объяснял, что я не хочу, чтобы ты встречался с труппой — сказал Глауен сдерживая гнев, — . И причины этого ты знаешь. Не помнишь?

— Я прекрасно все помню, но все это не убедительно.

— В таком случае на кой черт я трачу силы, чтобы что-то тебе объяснить? А теперь в четвертый и последний раз, я отдаю тебе определенный, ясный и вполне понятный приказ: Не общаться с труппой! Не подходить к ним и близко! На разговаривать, не слушать, не подавать сигналы, не посылать сообщения ни членам труппы, ни их представителям. Не посещать никакие их представления. Короче говоря, не иметь никаких контактов с труппой! Я ничего не забыл? Если и забыл, то включи это в мои приказы самостоятельно. Более ясно объяснить невозможно. Я правильно все сказал?

— Что? А, да, конечно. Я выпью еще этого чудесного пива.

— Завтра я выезжаю в Поганскую точку. Ты должен сидеть в своей комнате, или в фойе, но убедись, что дежурный клерк знает, где тебя искать. Если я не вернусь к завтрашнему вечер, свяжись с ИПКЦ. Ты меня слышишь?

Кеди улыбнулся. Странная улыбка, подумал Глауен, полная яда и знания.

— Я слышал, что ты сказал. Я все понял всеми уровнями моего сознания.

— Тогда мне больше нечего сказать. Я сейчас схожу в книжный киоск и купля какие-нибудь книжки, чтобы побольше узнать о зубенитах. Или иди со мной, или сиди здесь, или иди в свою комнату и ложись спать.

— Я пойду с тобой, — ответил Кеди.

Загрузка...