Станция Араминта

ГЛАВА ВТОРАЯ

Утром в Верд сатир Латуун выскочил на лужайку перед Лицеем, вскинул свои мохнатые руки, притопнул копытцами на ногах, затем издал на своей дудочке пронзительную витиеватую руладу и тем самым объявил начало Парильи. Выпрыгнув на проспект Венсей, он разразился новой нечеловеческой мелодией и, высоко подбрасывая ноги, подпрыгивая и взбрыкивая, как молодое животное, с важным видом повел костюмированное шествие вдоль проспекта. Подпрыгивая и приплясывая в такт музыке, Латууна, праздничная карнавальная толпа, с разукрашенными повозками, механическими монстрами, великолепными дамами и важными джентльменами на роскошных носилках, последовала за ним. Процессию сопровождали музыканты — кто пешком, кто стоя в движущихся праздничных повозках. Заигрывая с попавшимися на пути хорошенькими девушками шествовала фаланга Дерзких Львов, в рыжеватых меховых костюмах. Стайки ребятишек, одетых в костюмы Пьеро и Пульчинелл, бегали взад и вперед, иногда проскакивая чуть ли не под самыми ногами Латууна. Кто же был сатиром? Имя человека, скрывавшегося под этой маской по правилам должно было сохраняться в тайне, но кто бы он ни был, и маска и человек вполне подходили друг к другу. Существовало всеобщее подозрение, что под этой маской скрывается галантный повеса Намур.

Так начались три дня и три ночи веселья. По вечерам в Верд и Милден карнавальная труппа мастера Флореста представит небольшие интермедии, которые сам он называл просто каламбурами, а ночью в Смоллен будет разыграна главная фантасмагория. Затем последует кульминационный парад масок, который под важную и сладкую музыку паваны приведет Парилью к концу.

Таков установившийся за тысячелетие порядок.

Планы Глауена на Парилью были нарушены двумя не связанными друг с другом обстоятельствами, но оба они были неожиданными и досадными: обнаружение у йипи арсенала и прибытие нового Хранителя и его семьи в Дом Клаттуков. Глауен обнаружил, что он, как кадет Бюро В, обязан нести трехчасовое ночное патрулирование вокруг забора, окружающего общежитие йипи. Патрулирование должно предупредить возможную попытку йипи, достать новую партию оружия и устроить: гипотеза, по мнению Глауена, совершенно надуманная.

Шард полностью согласился с сыном:

— Ты абсолютно прав! Вероятность внезапного нападения йипи действительно чрезвычайно мала: возможно пройдет лет двадцать — двадцать пять, прежде чем мы будем, к своему удивлению, убиты взбунтовавшимися улыбчивыми йипи!

— Иногда мне кажется, что ты надо мной издеваешься, — проворчал Глауен, — иначе почему моим напарником оказался Кеди Вук?

— Да? А мне казалось, что Кеди тебе нравится.

— Я ничего против него не имею, если не считать того, что он зануда.

Хотя йипи остались столь же равнодушными и ленивыми, все полагали, что в душе они затаили обиду. Саркастичный и хладнокровный Намур на это заметил:

— Я очень рад, что меня это не касается. Приняв такое решение, я был бы высмеян и выгнан с работы.

— А тебя не удивила та куча оружия, которую мы обнаружили в общежитии? — поинтересовался Чилк, услышав такое замечание.

— Конечно, удивила.

— И в кого, ты думаешь, они собирались стрелять из этого оружия? В туристов?

— Я уже давно бросил всякие попытки понять йипи, — пожал плечами Намур. — Но что я твердо знаю, так это то, что они не смогут организовать и лягушачьи бои без того, чтобы не упасть с дерева.

— А может быть, им кто-нибудь помогает?

— Может быть. Но прежде, чем переворачивать все с ног на голову, я бы сначала хотел получить веские доказательства.

Кеди Вук, который родился на год раньше Глауена, считался старшим патруля. Он не прекращал ворчать все три часа.

— Чрезвычайная ситуация, если она вообще была с самого начала, позади, — заявил он лаконично и безапелляционно. — Так чего нам таскаться взад-вперед по темноте?

— Я знаю, почему, — сказал Глауен. — Потому что Бодвин Вук отдал такой приказ.

— Я-то уж точно тут не по собственному желанию, — фыркнул Кеди. — Они со своей осторожностью уже перегибают палку! Даже если считать, что йипи и могли бы поднять бунт, то они бы перерезали одну-две глотки, и все.

— А этого по-твоему недостаточно?

Кеди недовольно выругался.

— Мне что, надо все по полочкам раскладывать? Йипи никогда не делали такого раньше, так?

— Поэтому мы с тобой и стоим здесь.

— Не понял? — переспросил Кеди.

— Если бы йипи убили наших бабушек, то мы с тобой просто не родились бы.

— Ну-ну, — проворчал Кеди. — Когда ты в таком дурацком настроении, с тобой нет смысла говорить.

Глауен вдруг припомнил высказывание Утера Оффоу в отношении Кеди: «Не удивительно: Кеди просто раньше времени повзрослел» — «Я в этом не уверен, — с сомнением возразил Арлес. — Смотри, с каким он энтузиазмом играет в карнавальной труппе. Да и пошуметь с Дерзкими Львами он тоже не прочь» — «Может быть, все этого просто из-за его стеснительности», — пожал плечами Утер Оффоу.

— Интересно, как долго это патрулирование еще протянется? — проворчал Кеди.

— Пока не кончится Парилья. По крайней мере, мне так сказал отец.

Какое-то время Кеди был занят подсчетами.

— Значит, в Смоллен у нас с тобой поздняя вечерняя смена! И знаешь, что это значит? Это значит, что мы с тобой пропустим и фантасмагорию, и шествие масок!

К своему огорчению, Глауен сообразил, что Кеди прав, и понял, что Сессили в ее костюме бабочки ему не увидеть.

— Тут уж ничего не поделаешь, — уныло сказал он, — придется смириться.

— А ты обратил внимание, — продолжал ворчать Кеди, — начальство-то наше здесь по темноте не шляется, а только кадеты да младшие офицеры.

— Ну, это-то в порядке вещей. Я не считаю себя таким уж умным, но такое мне объяснять не надо.

— Я тоже это понимаю, только вот мне это не больно нравится… Ладно, нам осталось еще двадцать минут, а потом — домой и баиньки.

На следующее утро началась неделя Парильи. За завтраком Шард сообщил Глауену, что сегодня в Дом Клаттуков прибывает новый Хранитель.

— Так что хорошенько вымой уши и поупражняйся говорить «Да, леди Вейнесс» и «Совершенно верно, сэр Мило».

Глауен с удивлением поднял глаза, но тут понял, что отец шутит.

— И все равно, хотелось бы знать, что от них можно ожидать, — сказал он, — Можно ли с ними разговаривать, например, об экологии Кадвола? Должен ли я танцевать с девочкой?

— Конечно! — усмехнулся Шард. — Где твои галантные манеры? Или, может быть, ты предпочтешь танцевать с молодым человеком?

— Хм. Этого я тебе не скажу, пока не увижу эту девочку.

Шард всплеснул руками.

— Ну, после этого я молчу!

После завтрака Глауен позвонил в дом Ведеров и рассказал Сессили о своем несчастье.

— Ты должен патрулировать с Кеди! — с сочувствием воскликнула она. — Это ж со скуки можно помереть!

— Боюсь, что именно это мне и грозит. Хотя сам по себе он парень не плохой. Но это только вершина айсберга. В соответствии с расписанием мы должны быть в патруле вечером в Смоллен, так что мне не попасть на представление и не увидеть тебя с крылышками.

— Ха! Может, это и к лучшему, так как я не уверена, что эта конструкция выдержит весь спектакль.

— И это еще не все! Сегодня со Штромы прибывают мои незнакомые гости, и мне надо следить, чтобы они всю Парилью были сытенькими и довольненькими.

— Звучит интригующе.

— Думаю, интригующе — это не то слово. Я ожидаю парочку краснощеких Натуралистов, высоких, с трубными голосами, пропахшими рыбой и промасленной и проскипидаренной кожей.

— Да брось ты. Я никогда не встречала таких Натуралистов.

— А мне для полного счастья достанется именно такая пара.

— Корми их здоровой обильной полноценной пищей и выводи на пробежки вдоль берега. Но я уверена, что все не так плохо, как ты думаешь. Как их зовут?

— Мило и Вейнесс Тамм.

— Вполне возможно, что они очень интересные и умные, и тебе понравится их компания.

— Угу, — заметил Глауен. — Ты демонстрируешь завидное хладнокровие, созерцая мою агонию.

— У меня своих проблем по горло. Флорест стал просто невозможен. Чего только он от меня не требует, да еще и каждые десять минут меняет программу. Теперь я две ночи подряд должна играть с трио, а я еще не выучила пьес. И только из-за своих капризов он полностью поменял программу на ночь в Милден. Правда, в данном случае я ему только благодарна. Он планирует небольшую комическую сценку, в которой шесть нимф будут заигрывать с Латууном-сатиром, которого, конечно, будет изображать Намур.

— Не знал, что Намур интересуется представлением.

— Он и не интересуется. Ему просто хочется потискать нимф, тем более, что его костюм позволит ему некоторые вольности. Оказывается, он знает меня лучше, чем я бы того хотела, и, в связи с этим, сделал даже кое-какие предложения по поводу этой сценки. Но я сказала Флоресту, что я не могу одновременно и играть с трио и изображать нимфу. И он освободил меня от этой роли и назначил на нее Друсиллу.

— Кто это — Друсилла?

— Друсилла вне-Лаверти. Она постарше меня и работает в отеле.

— А, теперь я понял, кого ты имеешь в виду. Но она же для этой роли несколько тяжеловата.

— Меня это не трогает. У меня свои трудности: я пытаюсь научиться двигать в ритм крыльями бабочки. Знаешь, я даже прониклась уважением к этим существам — у них такие штуки получаются просто отлично!

Вечером Глауен снова позвонил Сессили.

— Это Глауен.

— О! А я весь день о тебе думала. Ну, что нового?

Глауену показалось, что Сессили устала и находится в каком-то подавленном состоянии.

— Ничего особого. Я погружен в исполнение долга.

— Что-то ты подозрительно весел.

— Наконец-то и мне привалило счастье. Чтобы я мог полностью отдаться заботе о наших гостях, меня освободили от патрулирования. И знаешь, кого поставили на мое место?

— Намура? Чилка? Флореста?

— Идеи хороши, но не верны. Счастливчиком оказался Арлес. Слышала бы ты, какой он поднял вой, когда услышал эту новость! Он превзошел самого себя. Спанчетта тоже не преминула высказаться.

— Веселенькое дельце.

— Но все напрасно! Сегодня Кеди и Арлес будут бродить в темноте и развлекать друг друга рассказами про Дерзких Львов.

— В костюмах Дерзких Львов, как я полагаю?

— Ни в коем случае! Подумай сама, что решат йипи, если увидят двух Дерзких Львов, шатающихся ночью у них под забором.

— Думаю, они решат охранять свое женское население.

— Ха! В общем, Кеди и Арлес включены в постоянное расписание Бюро В.

— Ну, для тебя эта новость не плохая. Ну, а как твои дела с гостями?

— Мы еще несколько официально относимся друг к другу, — осторожно заметил Глауен, — но, по крайней мере, у меня пропал страх перед ними.

— Значит, оказалось, что Вейнесс не пахнет рыбой?

— Ну, это была просто шутка. Она вполне нормальная девочка, и никакого запаха от нее не чувствуется.

— И она очень миленькая, да? Так что теперь я тебе кажусь старой метелкой, да?

— Что за ерунда! Ты самая милая метелка, которую я когда-либо встречал!

— Глауен! Это что, комплимент? Я что-то не совсем тебя понимаю.

— Задумывалось как комплимент. Ты чем сейчас занята?

— Ты бы лучше спросил, чем я сейчас должна бы была быть занята, а я бы ответила, что должна репетировать свою партию. Но ты лучше расскажи мне побольше про своих гостей. С ними легко или трудно?

— Совершенно не трудно! Они очень хорошо воспитаны.

— Хм. Натуралисты, которых я встречала на выездах казались несколько странными, как будто они думали не совсем так, как мы.

Глауен через плечо бросил взгляд в сторону стола в библиотеке, около которого, листая журналы внешнего мира, стояли Мило и Вейнесс.

— Особых странностей за ними не наблюдается, хотя я, наверное, понимаю, что ты имеешь в виду.

— А как они выглядят?

И опять Глауен начал тщательно подбирать слова.

— Я бы не сказал, что они некрасивы.

— Великолепно! Расскажи подробней!

— У них черные волосы, которые только подчеркивают белизну их кожи. Мило довольно хорошо сложен.

— А Вейнесс? Она тоже хорошо сложена?

— В определенном смысле — да. Она очень стройная. На самом деле у нее скорее мальчишеская фигура. Мило на дюйм выше меня и довольно симпатичен, и я бы сказал, довольно аристократичен.

— А Вейнесс, значит, не аристократична?

— В этом отношении они оба очень похожи. Оба очень следят за своим поведением.

— А во что они одеты?

— Да я на это не обратил внимания. Минуточку, я сейчас взгляну.

— Поспеши, а то мама уже зовет меня продолжать репетировать.

— На Вейнесс короткая серая юбочка, черные гольфы, не доходящие до колен, черная курточка и серая лента в волосах с двумя кисточками, темно-красной и темно-синей, которые свисают посередине сзади и доходят до шеи. А Мило…

— Оставь Мило в покое. Я уверена, что он вполне прилично одет.

— Да, вполне. Они все еще рассматривают журналы мод… Вот засмеялись, правда, не знаю над чем.

— Прибежала Ябеда, я имею в виду Миранда, меня срочно зовет мама. Я должна идти.

Глауен отвернулся от телефона. Несколько мгновений он следил за своими гостями, потом подошел к столу.

— Как вижу, я не так уж вам и нужен. Вы вполне обходитесь без меня.

— Да, но только благодаря этим глупым модам, — сказал Мило. — Ты только посмотри на это забавнейшее создание.

— Как ни печально, но это леди и она относится к этому вполне серьезно.

— Хм. Да, это мне напомнило: на меня произвела впечатление прическа твоей тети Спанчетты.

— Да, мы тоже очень гордимся ее волосами. К сожалению, кроме Спанчеттиных волос и журналов мод, здесь больше нет ничего интересного, — Глауен подошел к буфету и налил в бокалы вина. — Это наш собственный Зеленый Цоквель, Клаттуки уверяют, что именно это вино заложило начало Парильи.

Все трое подошли к диванчику и сели. Кроме них в библиотеке никого не было.

— Сегодня вокруг тишина, — заметил Глауен. — Все заняты своими костюмами. А что у вас? Нам надо будет найти что-нибудь и для вас.

— А все вокруг будут в костюмах? — поинтересовалась Вейнесс.

— Почти все. С завтрашнего дня и до конца Смолена. Но мы всегда можем что-нибудь найти в гардеробе театра. Мы завтра утром первым делом отправимся туда.

— Костюмы позволяют вести себя более расковано, — заметил Мило. — Не спрашивайте, откуда я это знаю: мне просто это сейчас пришло в голову.

— Я всегда считала, — сказала Вейнесс, — что люди выбирают себе костюмы в соответствии с тем, какими бы им хотелось быть.

— В общих чертах, вы говорите об одном и том же, — согласился Глауен. — На площадке всегда найдешь больше демонов и полуголых менад, чем маленьких красивых птичек или корзин с фруктами.

— А у тебя какой будет костюм? — озорно спросила Вейнесс. — Красивой птички?

— Нет, — ответил Глауен. — Я буду темным дьяволом, таким невидимым… ну, если, скажем, неожиданно выключить свет.

— В этом отношении я белая ворона, — сказал Мило. — Ни одной идеи, я в полной растерянности, тут все вопросы к психоаналитику.

— Ты очень хорошо будешь чувствовать себя в костюме Пьеро, — сказала Вейнесс. — Это не так будет бросаться в глаза, — и уже повернувшись к Глауену, добавила, — Мило считает, что желание выделиться говорит о бесцветности личности.

— Я об этом еще подумаю, — сказал Мило. — А теперь, если позволишь, я бы пошел спать.

— И я, — сказала Вейнесс. — Спокойной ночи, Глауен.

— Спокойной ночи.

Глауен отправился в свои комнаты. Шард окинул его взглядом с ног до головы и сказал:

— Похоже, для тебя задание было не труднее обычного экзамена.

— Все оказалось не так плохо, как я ожидал, — равнодушно ответил Глауен, — особенно, когда подумаешь, как Арлес марширует вокруг забора.

— Да, это самое большое утешение, — согласился Шард, — ну и что ты думаешь о своих краснощеких Натуралистах?

— Пока трудностей с ними не было.

— Уже легче.

— Сначала было не просто. Я думал, они начнут говорить об экологии или о питательных свойствах рыбного масла, но когда я об этом заговорил, то они не проявили никакого интереса. Наконец, я открыл бутылку Зеленого Цоквеля, и разговаривать стало проще. Но все равно, мне они кажутся еще какими-то скованными.

— Не у себя дома, да еще в незнакомом окружении, конечно, они чувствуют себя неуютно и стесняются.

— А чего им стесняться? — с сомнением покачал головой Глауен. — Они хорошо воспитаны и прилично одеты, и даже, можно сказать, довольно симпатичны. Хотя, девочка немного плосковата.

Шард поднял брови.

— Плосковата? У меня сложилось другое впечатление. Согласен, полногрудой ее не назовешь, но на нее приятно посмотреть… Ну, и какую тему для разговора вы, в конце концов, нашли?

— Я рассказал им про Сиско и ворованное оборудование. Их это очень заинтересовало… намного больше, чем я ожидал. Складывается такое впечатление, что на Штроме вопрос об йипи стоит в центре политики.

— Мне тоже так говорили, — согласился Шард, — одна из фракций уже готова изменить свои взгляды, по крайней мере, они уже признали силу и насилие как инструмент политики. Другая фракция состоит из старомодных Натуралистов, которых не так-то просто переубедить. Эти хотят, чтобы йипи или перестали плодиться, или покинули Кадвол, или и то, и другое вместе. Хранитель пока держит нейтралитет, но в частных беседах он, похоже, склоняется на сторону консерваторов.

— Мило в данном вопросе высказался еще более определенно, особенно после того, как внимательно выслушал теорию Чилка.

— Похоже, ты лучше информирован, чем я, — заметил Шард. — И в чем же заключается теория Чилка?

— Он считает, что йипи по кусочкам украли у нас целый флаер. Он говорит, что, согласно инвентаризационным ведомостям, хотя в них сам черт ногу сломит, произошло нечто подобное.

— Интересное замечание.

— Мило высказался следующим образом: «Если они украли флаер, то они хотят куда-то лететь, а если они украли оружие, то определенно собираются стрелять в кого-то».

— И все это из-за того, что ты нажал на курок незаряженного пистолета, — сказал Шард, потирая подбородок.

Утром Глауен повел Мило и Вейнесс по проспекту Венсей, мимо Лицея, к театральным складам, где хранились сценическое оборудование и костюмы. В здании никого не было. Все трое пошли вдоль вешалок с костюмами, рассматривая и примеряя их. Мило в конце концов выбрал себе костюм арлекина с черными и желтыми квадратами и с черной треугольной шляпой. Вейнесс отобрала с полдюжины костюмов и долго не знала, на каком остановиться, но наконец выбрала удобно облегающий руки и ноги розовый цельный костюм с черными помпонами впереди. Кроме того она подобрала узкий колпак с прорезанными для глаз щелочками и с вырезами для носа, рта и подбородка, увенчанный короной из изящных серебряных спиралей, которые охватывали ее волосы.

Без всякого стеснения Мило и Вейнесс скинули свои одежды и облачились в костюмы.

— Глауен сделал нас пестрыми и неузнаваемыми, — прискорбно сказал Мило, — и теперь мы, возможно, натворим всяких безобразий. Наверняка у Глауена в голове куча подобных планов.

— О приличиях можно не беспокоиться до тех пор, пока тебя не узнают, — заметил Глауен. — Поэтому будь осторожен или, по крайней мере, старайся быть неприметным.

— Очень симпатичный костям, и я в нем прекрасно выгляжу, — сказала Вейнесс, рассматривая себя в зеркало. — Я похожа на изящного розового зверька.

— Ты выглядишь скорее как розовая воздушная фея, что и было задумано с самого начала.

— Нам так и остаться или переодеться снова в свои одежды?

— Оставайтесь так. Я сейчас тоже одену свой костюм, и мы пойдем на поиски приключений.

В Доме Клаттуков Глауен превратился в темного демона и позвонил Сессили.

— Мы все уже в костюмах и готовы к выходу. Нам за тобой зайти?

— Бесполезно. С Кассиопеи приехали мои родственники, и я вынуждена была до полудня гулять с ними по городу.

— Встретимся за обедом в «Старом дереве».

— Постараюсь подойти. Если нет, то вечером встретимся за столиком под фонарями. Во что одеты твои друзья?

— Мило нарядился арлекином, в черную и желтую клетку. Вейнесс — в костюме розовой воздушной феи. А ты в чем?

— Еще даже не знаю. Миранда решила поразить всех своим костюмом Пьеро. Я, возможно, сделаю то же самое, по крайней мере, сегодня.

Утро прошло очень приятно. В полдень все трое нашли себе столик в «Старом дереве» — ресторане, или скорее таверне под открытым небом. Как следовало из названия столики стояли вокруг старого дерева, окруженного сиренью и увитого местным плющом. Из таверны открывался вид на площадь, по которой сновало множество людей в карнавальных костюмах.

Чуть позже появилась Сессили, одетая не в костюм Пьеро, а в какой-то фантастический наряд, сделанный из всего, что попало ей под руку. По ее словам, это был наряд танцовщицы из храма Кали на древней Земле.

— Так вот как они выглядели, — сказал Мило.

— Это совсем не обязательно, — возразила Сессили. — Этого я не гарантирую… Что мы будем есть?

— А что ты предложишь? — поинтересовался Мило.

— А здесь все хорошо. Мне особенно нравится мясо на шампуре с горячим соусом и хлебом.

— И к этому очень хорошо подойдет холодное пиво, — добавил Глауен.

— Только не мне, — возразила Сессили, — Флорест опять все поменял, и мне к Милдену до полудня нужно выучить две новые пьесы. Они не трудные, но займут все мое время… Смотрите! А вон он и сам идет!

Сессили указала на высокого человека с острыми чертами лица и с мягкими пышными кудрями, который вышагивал по площади на длинных тонких ногах.

— Все, включая и его самого, признают, что он гений, — сказала Сессили. — Он хочет построить новый большой «Орфей» и привлечь туда артистов и публику со всего Хлыста. Он продал бы даже свою бабушку, лишь бы получить финансирование.

— А какую музыку ты исполняешь? — спросила Вейнесс Сессили.

— Самую разную. Вечером в Верд я буду играть вместе с квартетом на флейте и цимбалах. Вечером в Милден я просто сыграю несколько пьесок на клавикордах. Ну, а ночью в Смоллен, когда будет фантасмагория, я буду играть в оркестре на флейте, пока не наступит мой выход на сцену в роли бабочки. Ну вот и все.

— Мне бы такие способности, — сказала Вейнесс. — А вот я не могу так. У меня пальцы бегают сами по себе.

— Твои пальцы тоже бы забегали, если бы твою маму звали Фелайс, — мрачно усмехнулась Сессили.

— Правда? И больше ничего не надо?

— Ну… не совсем все. Музыкальные инструменты, как иностранные языки, чем больше знаешь, тем легче освоить новый, если, конечно, есть хоть какая-то сноровка. А мама по имени Фелайс научит тебя, как надо тренироваться и упражняться. Мне еще надо радоваться, что ее никогда не восхищали укротители львов или люди, которые ходят по углям.

— Оставим это для Ябеды, — сказал Глауен, — а что касается укротителей львов, то смотри, кто сюда забрел.

— Вы о чем это? — спросила Вейнесс.

— Это называется Дерзкий Лев. Восемь таких львов образуют закрытое общество.

— На группу трезвенников это не похоже, — высказал свое предположение Мило.

— Ни в коем случае. Один из них пьян настолько, что еле-еле тащит свой хвост по земле. Похоже, в одном из них я узнал своего очень дальнего родственника Арлеса Клаттука.

— Хо, хо! — воскликнула Сессили. — Видишь ту Императрицу Рубинов на площади? Это его мать Спанчетта. Бедняга Арлес! Она его увидела.

— Еще хуже, — заметил Арлес. — Она собирается поговорить с ним.

Спанчетта вошла в таверну и подошла к Арлесу. Бежевые плечи сгорбились, массивная голова Дерзкого Льва подалась вперед.

Спанчетта сделала какое-то резкое замечание, на что Арлес издал некое подобие ворчанья, что Глауен прокомментировал так:

— Арлес сказал: «Сейчас что, не Парилья, что ли? Дай ты цветам цвести свободно!»

Спанчетта сказала что-то еще, затем развернулась на каблуках и вышла из «Старого дерева». Арлес вернулся к своему столу, и ему подали рыбную солянку.

Спанчетта вернулась на площадь, села на скамейку и там к ней вскоре присоединился кто-то одетый сатиром, с рожками и с волосатыми ногами и копытами.

— Это Латуун, — сказала Сессили, — На самом деле это Намур, который, как говорят, поддерживает с ней какие-то личные отношения.

— Это только слухи, — сказал Глауен. — И все же… сидят-то они вместе.

К их столу подошла маленькая девочка в свободных белых панталонах, белой блузке и высокой конической белой шапке. Ее лицо было скрыто под слоем белой краски и замаскировано большим горбатым носом.

— Обратите внимание на прибытие некой Миранды, — сказал Глауен, — которую еще недавно звали Ябедой, но теперь так не зовут.

— Как ты меня узнал? — поинтересовалась она.

— Я узнал тебя по очертанию твоего носа.

— Ты не можешь видеть мой нос! Он спрятан под картонным.

— Ну извини. Ошибся.

— Глауен! Мой нос не такой большой и горбатый! Ты-то должен это прекрасно знать!

— Правильно! Теперь я вспомнил! Ну, какие новости?

— Сессили, тебя зовет мама.

— Легче было бы напиться, как Арлес, — вздохнула Сессили, — подойти к маме, шатаясь, и издать какой-нибудь нечленораздельный звук, когда она с тобой заговорит.

— Давай, Сессили! — воскликнула Миранда. — Я тоже с тобой напьюсь! Мы сделаем это вместе. Мама не посмеет убить нас сразу обеих.

— Я бы на твоем месте не была в этом так уверена, — заметила Сессили. — Ну, ладно, мне пора. Пошли, Миранда.

— А может, Глауен напьется вместе со мной?

— Убери свои жадные ручонки от Глауена. Он мой! — отрезала Сессили, вставая. — Пойдем, мерзкое созданье. Пошли искать маму.

День прошел, подошел к концу и вечер. Прежде чем пойти спать, Глауен позвонил Сессили.

— Ну, какие еще изменения внес твой Флорест?

— Всего одно небольшое изменение, но я от него в восторге. Мне не надо будет играть ночью в Смоллен с Багтауновским оркестром. Но я все еще не могу заставить крылья двигаться как надо. Я никак не могу скоординировать движения. Мне надо тренироваться и тренироваться.

— У бабочек это получается без всякой тренировки.

— Бабочкам не надо стоять на сцене в разноцветных огнях, когда весь зал смотрит только на тебя.

— И то верно.

— Я попросила Флореста, если я начну делать ошибки, выключить свет. Между прочим, что это ты мне наплел, что Вейнесс плоская и сложена, как мальчик?

— А разве нет?

— Я увидела нечто другое.

— Наверное, я просто не заметил.

— Ну, ладно. В общем, я устала и иду спать. Завтра мы не увидимся, но в Глиммет мы, возможно, опять пообедаем в «Дереве».

— Надеюсь. Так ты не передумала идти со мной на карнавале масок?

— Конечно! Как только я сниму крылья, я буду ждать тебя с краю у оркестра, рядом с контрабасом.

Прошел Инг, затем Глиммет, а утром в Верд Латуун повел колонну вдоль проспекта Венсей на официальное открытие последних трех дней Парильи.

Повсюду царило веселье. Вдоль проспекта Венсей расположились виноторговцы, которые продавали великолепное вино станции Араминта покупателям с ближних и дальних миров от бутылки до бочонка и даже до дюжины бочонков. Каждую ночь участники празднования обедали за открытыми столами, выставленными на краю площади, как раз рядом с открытой сценой Старого Орфея. Вечерами в Верд и Милден Сессили выступала в представлениях карнавальной труппы: первый вечер она играла в трио, а на следующий вечер она аккомпанировала на клавикордах выступлению группы карнавальных мимов.

В Смоллен вечером Парилья должна была достигнуть своей кульминации с банкетом и фантасмагорией, поставленной Флорестом, за которыми должно было последовать большое карнавальное шествие масок, заканчивающееся около полуночи под торжественную музыку Прощальной паваны. После этого, когда часы начнут бить полночь, Латуун должен был спрыгнуть со сцены и побежать сквозь толпу, которая будет швырять в него виноградом, как только сатир скроется в темноте, закончится и Парилья. С окончанием Парильи участники снимут маски и, напевая грустные народные песни, начнут расходиться по домам спать, на площади в ожидании рассвета останутся только те, кто перебрал спиртного.

Планы Глауена, которые он строил в отношении себя и Сессили, рушились на глазах, частично из-за Фелайс Ведер, которая очень хотела, чтобы ее дочка произвела приятное впечатление на приехавших издалека родственников, частично из-за его собственных обязанностей, связанных с Вейнесс и Мило Тамм.

Глауен прикладывал фантастические усилия, чтобы выровнять ситуацию. На банкете он сидел рядом с Вейнесс, по другую сторону от которой сидел Мило. Арлес, чувствующий себя не в своей тарелке из-за надетой на него формы кадета Бюро В, сидел за соседним столом рядом со Спанчеттой. Из-за патрулирования он должен был пропустить большую часть банкета, фантасмагорию и карнавальное шествие масок, и весь его вид выражал недовольство и возмущение. Время от времени он тянулся к своему бокалу, чтобы наполнить его, но каждый раз на полпути его останавливал предупреждающий жест Спанчетты и напоминание, что трезвость является обязательным условием добросовестного и бдительного патрулирования.

Наблюдавший за этим Глауен сказал Вейнесс:

— Арлес все пытается налить себе вина, но Спанчетта этого не допускает. От этого Арлес только звереет с каждой минутой. Он с Кеди вполне может спрятаться в кустах с бутылкой и наплевать на патруль. Мы узнаем об этом только когда йипи с визгами выскочат на площадь и начнут резать нам глотки.

— Йипи не отважатся на такую дикость во время Парильи! — с сомнением покачав головой, ответила Вейнесс. — За это их осудят даже люди из ЖМС.

— Что такое ЖМС?

— Жизнь, мир и свобода. Так называется одна из фракций на Штроме. Нас они называют аллигаторами. Но я не хочу говорить сейчас о таких вещах.

Глауен внимательно посмотрел на ее профиль.

— Ты здесь хорошо провела время?

— Конечно! — она бросила на него быстрый взгляд. — А что, на твой взгляд, должно было мне не понравиться?

— Ну, что-нибудь. Я не был уверен, что тебе понравится станция Араминта. Или я, например.

Вейнесс рассмеялась.

— Ну, ты был безупречен. А что касается станции, то когда я только приехала сюда, то думала, что все здесь такие серьезные, что я на их фоне буду казаться наивной и глупой.

— Ну и как?

— Все оказалось по-другому. Спасибо, что поинтересовался.

— Не за что.

— Я все думаю, каково учиться у вас в Лицее. Это очень трудно?

— Если постоянно заниматься, то совсем не трудно. Тому хорошим примером является Арлес. Он хочет стать виноделом, а потому, чтобы получать хорошие отметки, опустошал бутылку за бутылкой вина. Естественно, его начинание провалилось.

— Интересно, а какое отношение это имеет ко мне?

— Я просто хотел сказать, что, например, пьянство не делает учебу легче.

— Хм. И Арлес исправился?

— В какой-то мере… Вон он идет, прекрасный молодой кадет, отправившийся патрулировать вдоль заднего забора.

— Бедный Арлес! Он пропустит фантасмагорию.

— Он видел ее раньше. Хочешь верь, хочешь — нет, но он был поклонником театрального искусства. Кстати говоря, Кеди тоже.

— А ты?

— У меня никогда не было такого желания. А у тебя?

— У нас не бывает никаких спектаклей или представлений.

— Почему?

Вейнесс пожала плечами.

— Думаю, люди в Штроме не хотят сидеть как истуканы и смотреть, как другие что-то изображают.

— Хм. Я подумаю об этом.

Банкет продолжался, а в это время Флорест подготавливал сцену Орфея для своей фантасмагории. Попурри из мимических сценок, скетчи, балет и, наконец, сам спектакль.

Все произведение называлось «Очарованная древность народа Багтауна», его действующими лицами являлись насекомые, одетые как крестьяне. Декорации изображали спрятанную в укромном уголке леса деревеньку, сверху свисали увитые лианами ветви деревьев, в глубине сцены был виден расколотый пьедестал из зелено-серого мрамора. По сцене взад-вперед сновали насекомые, играя короткие комические сценки. Группа небольших жучков танцевала под дребезжащую музыку. У одного края сцены стояло дерево, с которого свисал белый кристалл. Время от времени он раздувался и дергался. Жучки столпившись вокруг этого дерева, наблюдали за кристаллом с почтением и изумлением.

Пульсация внутри белой скорлупки становилась все более бурной, а оркестр начал ее подчеркивать трубными гортанными звуками.

Кристаллик начал раскрываться. Свет сконцентрировался на нем, в то время как остальная часть сцены погрузилась в темноту.

Кристаллик раскрылся, и оркестр внезапно смолк. Из пролома в кристалле тут же выскочил ужасный маленький белый чертик с искаженными чертами лица, нарисованными черной краской. Он издал трубный ликующий звук и с прыжками и скачками убежал со сцены. Насекомые и оркестр изображали всеобщие удивление и ужас.

Затем вспыхнул свет, направленный на вершину пьедестала, где в костюме бабочки стояла Сессили. Ее тело было обтянуто серой мягкой материей, на лбу торчали длинные усики. Прекрасные крылья шевелились в каком-то собственном таинственном ритме.

Сессили медленно повернулась на пьедестале, ее лицо приобрело сосредоточенное выражение. Она присела, скрестив ноги, ее крылья постоянно дрожали и колыхались являя чудесные цвета: алый и зеленый, темно-красный, обжигающий изумрудный, бархатно-черный.

Как будто поднимаясь при помощи своих крыльев, Сессили медленно встала. На ее лице появилась радостная улыбка восторга от легкого движения собственных крыльев. Все были очарованы этой сценой и не сводили с нее изумленных глаз. Она изобразила призывную мольбу, и сердце в груди у Глауена сжалось.

Вся остальная часть сцены погрузилась в темноту. Откуда-то со стороны раздался раскатистый рокот. Свет метнулся в сторону от пьедестала. Белое сияние высветило банду чертиков, вооруженных длинными гротескными алебардами. Насекомые застыли в растерянности, затем сорвались с мест и яростно атаковали пришельцев. Чертиков жалили, пилили, кусали жвалами, сороконожки присасывались к ним, жуки медленно жевали. Лучи света бешено плясали по всей сцене. Луч света скользнул по пьедесталу: бабочки там уже не было.

Оркестр взорвался полнозвучной сумбурной мелодией и смолк. И только небольшой лучик света метался по темной сцене.

Мелькающие в блуждающем луче света насекомые были заняты делом. Огромными молотами, прессами, катками они превращали чертиков в плоские листы.

Со стороны пьедестала раздались глухие удары барабана. Свет метнулся в ту сторону и все увидели, как насекомые прибивают расплющенных чертиков к пьедесталу, составляя из них контуры черно-белой бабочки.

Упал воздушный непроницаемый занавес и скрыл от глаз зрителей сцену. Из-за занавеса к рампе решительным шагом вышел Флорест.

— Наша труппа и я надеемся, что наши усилия доставили вам удовольствие. Как вы, вероятно, знаете, все эти таланты найдены здесь, на станции Араминта. Все участники вложили в это представление все свои силы.

А сейчас я хочу обратиться к вам, — после небольшой паузы, добавил Флорест. — Мое обращение будет очень коротким. «Орфей» доставил нам много приятных часов, но он очень мал и безнадежно устарел, так что любое представление, сыгранное на его сцене, можно считать подвигом.

Многие из вас уже знают, что мы задумали построить новый «Орфей». Когда наша труппа выступала в турне по далеким мирам, все заработанные нами деньги пошли в фонд нового «Орфея», который будет самым прекрасным из всего, что имеется в Сфере Гаеана.

Без всякого стеснения я прошу вас пожертвовать что-нибудь для того, чтобы приблизить рождение нового «Орфея». Спасибо.

Флорест спрыгнул со сцены и исчез.

Глауен повернулся к Мило и Вейнесс.

— Ну вот вам еще одно из изобретений Флореста. Кому-то это нравится, кому-то — нет.

— По крайней мере, он привлек к себе внимание, — сказала Вейнесс.

— Может быть, мне бы это понравилось больше, если бы я понимал, что там происходило, — пробормотал Мило.

— Скорее всего, этого не знает даже сам Флорест. Он импровизирует направо и налево, а остальное доделывает сам дьявол.

— Но здесь есть чему поучиться, — опять пробормотал Мило, — Флорест продемонстрировал несколько сумбурных сценок, потом вышел на сцену и попросил денег. И ведь никто даже не засмеялся.

Оркестр начал собираться, готовясь к шествию карнавальных масок.

— Первый танец всегда «Куртуазная павана», — сказал Глауен. — Все почти готово к началу. Я должен танцевать его с Сессили, хотя мне и не хочется оставлять вас в одиночестве. Может быть, вы тоже присоединитесь к этому танцу?

Вейнесс взглянула на Мило, но поддержки не нашла.

— Думаю, мы просто посидим здесь и посмотрим.

— Сессили, наверное, уже сняла свои крылья, — сказал Глауен. — Мы договорились с ней встретиться, так что, с вашего разрешения, я сбегаю за ней.

Глауен поспешил к месту встречи и встал так, чтобы был виден проход ведущий как за кулисы, так и на кухню.

В этот момент со сцены объявляли результаты винного конкурса. Как обычно, главный приз за великолепное качество и непревзойденный букет получило вино Дома Вуков, другие Дома, как, например, Дом Клаттуков со своим Зеленым Цоквелем, получили поощрительные призы.

Объявление было закончено. Оркестр начал настраиваться, а пары занимать свои места на площади для «Куртуазной паваны». Так как главный приз выиграл Дом Вуков, то почетное место во главе танца должен был занять глава этого Дома Ускар Вук со своей супругой Игнацией.

Глауен начал волноваться. Где же Сессили? Если она сейчас не поторопится, то они пропустят начало паваны… Может быть, он перепутал место встречи?

Глауен заметил Миранду и позвал ее. Та, переполненная впечатлениями, подбежала к нему.

— Ты меня видел, Глауен? Я была третьим чертенком, тем, которого убил рогатый жук.

— Конечно, видел. Ты умирала с великим пафосом. А где Сессили?

Миранда заглянула в коридор.

— Я ее не видела. Мы переодевались в разных комнатах. Для нас отвели маленький чуланчик в самом конце, а она пользовалась тем, что называют «Дамской комнатой». Вон там, в конце коридора.

— Может сбегаешь, поищешь ее? Скажи ей, чтобы поторопилась, а то мы пропустим павану.

Миранда на секунду задумалась, потом спросила:

— А если она плохо себя чувствует, ты все равно хочешь, чтобы она танцевала?

— Конечно, нет! Ты просто найди ее. А я подожду здесь, на тот случай, если вы разойдетесь.

Миранда убежала. Она появилась через пять минут.

— Сессили там нет. А горничная сказала, что ее там и не было. Ее там нигде не видно.

— Она могла уйти домой? Где ваша мама?

— Она должна с папой танцевать павану. Глауен, мне страшно. Куда она могла деться?

— Мы ее найдем. В какой костюм одета твоя мама?

— Мама — Морская королева, ты разве ее не видел? Она вся в зеленом. А папа — Домбразианский рыцарь.

Глауен пошел на площадь, где собрались танцоры, и подошел к Карлусу и Фелайс Ведер, которые уже заняли традиционное место. Он обратился к Карлусу:

— Сэр, извините, что отвлекаю вас, но я никак не могу найти Сессили. Она должна танцевать со мной павану, но так до сих пор и не вышла из-за кулис. Ее нигде нет.

— Пойдем, посмотрим.

Поиски не обнаружили никаких следов Сессили. Ничего не обнаружили и позже, когда тщательно обыскали всю территорию. Сессили исчезла без следа.

Никаких следов Сессили. Казалось, она просто ускользнула в другое измерение. Снова обследовали всю станцию Араминта, еще более тщательно, но результат был тот же самый.

Все немедленно высказали предположение, что ее увезли на флаере, но в это время в небе над станцией Араминта не было ни одного флаера или космического корабля.

Тогда, может быть, для того чтобы ее увести, воспользовались катером или наземным автомобилем? Сотрудники бюро В обследовали все автомобили, грузовики и фургоны, но все они были обнаружены в отведенном для них месте. Что касается катеров и лодок, то движение вниз по течению непременно бы заметили, так как в данном случае лодка должна была проплыть мимо «Орфея» и плыть параллельно проспекту Венсей, о движении вверх по течению не могло быть разговора, так как проток был перегорожен зарослями тростников. Если бы лодку протаскивали сквозь тростники, или по тростникам к ней подтаскивали бы тело, то любое из этих действий обязательно бы оставило следы. То же случилось бы, если бы тело подтаскивали к реке, чтобы выплыть в море, уже за проспектом Венсей.

Подобные случаи на станции Араминта были редки, но все же иногда происходили. Обычными жертвами подобных преступлений были девушки йипи, которые не поддались на обычные методы соблазнения. [1] Злоумышленника, после его обнаружения, либо приговаривали к повешенью или, по его собственному желанию, сбрасывали в океан вдали от берега.

Преступления на станции Араминта или на территории Деукаса расследовались сотрудниками Бюро В, которое являлось филиалом ИПКЦ. [2] Начальником Бюро В был семидесятилетний Бодвин Вук, маленький худой подвижный мужчина, которого считали в какой-то степени солдафоном. Он был лыс как камень, у него были подвижные голубые глаза, костлявый подбородок и длинный нос. Его капитанами были Айзель Лаверти, Рьюн Оффоу и Шард Клаттук. Эта четверка среди младших офицеров была известна под названием Зоопарк, благодаря их поразительному сходству с иллюстрациями из известного справочника по животному миру Старушки Земли. Шард считался Серым волком, Айзель Лаверти — вепрем, Рьюн Оффоу — горностаем, а Бодвин Вук — маленьким лысым орангутангом.

Делом Сессили Ведер занялся весь Зоопарк, подключив себе в помощь всех сержантов, обычных сотрудников и кадетов, которые были не задействованы в рутинных мероприятиях.

Были произведены поиски на территории станции и в ее окрестностях. Были осмотрены все строения. Каждый день химики брали пробу речной воды в поисках там следов разлагающегося тела, но и это не дало никакого результата. Сессили Ведер буквально растворилась в воздухе, не оставив после себя следов.

Одна из таких теорий заключалась в том, что Сессили, расстроившись из-за какой-то ерунды, убежала на дикую территорию. Но если это так, и она где-то у реки была похищена командой воздушного корабля, которая плевала на законы, то что дальше?

Все, кто присутствовал на фантасмагории — туристы, покупатели вина, жители, гости, рабочие, участники карнавальной труппы, музыканты, — были опрошены, каждый должен был описать передвижения как свои, так и тех, кто был в его поле зрения. Вся эта информация была введена в компьютер Бюро А, и многим было разрешено покинуть станцию Араминта только после обработки этой информации.

Так же тщательно сотрудники бюро В проследили передвижение Сессили после того, как она сошла с пьедестала. Ее путь проходил по задней части сцены к двери, которая вела в коридор. Дальше она должна была повернуть налево, пройти около двадцати метров, миновать склад декораций, затем опять повернуть налево и пройти по аппендиксу, в конце которого и располагалась раздевалка. Неудобство расположения раздевалки неоднократно упоминалось Флорестом, как один из недостатков старого «Орфея».

Сойти с пьедестала Сессили помогла Друсилла вне-Лаверти, девушка из карнавальной труппы года на два старше Сессили. Друсилла и несколько других участников труппы видели, как Сессили вышла в коридор. Две служанки, находившиеся в раздевалке, уверяли, что Сессили туда так и не дошла. Она пропала между выходом в коридор и входом в раздевалку, то есть где-то в районе склада декораций.

Склад в это время был пустынен и плохо освещен, а служебные помещения под ним были вообще не освещены. Рабочие кухни могли попасть на склад через продуктовую кладовку, но при опросе все они, включая Замьяна, поваренка-йипи, все как один утверждали, что были слишком заняты обслуживанием банкета и на склад не выходили.

В связи со своей близостью к складу декораций кухонные рабочие были опрошены особенно тщательно. Когда их показания были пропущены через компьютер, то выяснились некоторые несовпадения в показаниях Замьяна и остальных работников кухни. Он немедленно был доставлен в Бюро В для допроса. Шард Клаттук привел его к Бодвину Вуку, а сам устроился в темном углу.

Бодвин Вук, сидя на своем массивном стуле с высокой спинкой, подался вперед и грозно уставился на Замьяна.

Замьян, стройный и бодрый, с правильными чертами лица и с густой коротко постриженной шапкой темно-рыжих кудрей, ответил на этот полный внимания взгляд важным вежливым кивком.

— Как я могу угодить вам, сэр?

Бодвин Вук помахал в воздухе распечаткой.

— Ты давал показания относительно твоих передвижений в последнюю ночь Парильи. Ты это помнишь?

Замьян, улыбаясь, закивал головой.

— Да, именно так! У вас очень правдивая информация и вы вполне можете ей доверять. Я счастлив, что мог вам помочь. Мне можно идти?

— Я еще не кончил, — отрезал Бодвин Вук. — Несколько маленьких уточнений. Первое, ты понимаешь значение слова «правда»?

Замьян удивленно поднял брови.

— Конечно! И я с удовольствием, насколько это в моих силах, объясню вам его значение. Но разве вам не хотелось бы узнать точное и официальное его из словаря?

Бодвин Вук откашлялся.

— Пожалуй, ты прав. Но я займусь этим несколько попозже… Подожди, не спеши, я еще не совсем с тобой закончил. В своих показаниях ты уверяешь, что в интересующее нас время, то есть от конца фантасмагории до начала карнавального шествия, ты из кухни не выходил.

— Естественно, нет, сэр! Мне было доверено важное дело. Как я мог выполнять порученное мне дело, да еще хорошо, если бы я ушел из кухни и прогуливался где-нибудь на берегу реки? Меня очень удивляет, что вы задаете такие вопросы, когда наверняка знаете что такое долг.

Бодвин Вук поднял другую стопку бумаг.

— А вот утверждения, что за это время ты несколько раз покидал кухню, чтобы спрятать мешки с украденными продуктами. Что ты скажешь на это?

Замьян уныло покачал головой.

— Как вы прекрасно знаете, сэр, на кухне всегда происходят какие-нибудь склоки. Там постоянно можно услышать дюжину, а то и больше разных историй. Этот слишком потеет, а тот перекрывает тягу каждый раз, как заглядывает в плиту. Я не обращаю внимания на такие мелочи. Обычно все это неправда.

— Но в данном случае сообщения верны?

Замьян посмотрел в потолок.

— Мне сейчас уже трудно это припомнить, сэр.

Бодвин Вук повернулся к Шарду.

— Отведи Замьяна в тихую совершенно темную комнату, где бы его ничего не отвлекало и он бы спокойно мог все вспомнить.

Замьян вскинул вверх руки, теперь на его лице появилась очень неуверенная улыбка.

— Зачем так утруждать себя! Теперь, когда я собрался с мыслями, я все очень хорошо вспомнил!

— Какая хорошая новость! Все-таки мозг удивительный орган! Ну, и что же произошло в тот вечер?

— Теперь я все вспомнил! Я действительно пару раз выходил в кладовку, просто чтобы размять ноги. А затем… но тут я не уверен.

— Все равно расскажи нам.

— Действительно, сэр, — с готовностью заговорил Замьян. — Это ведь очень нехорошо делать заявления, когда ты не уверен в чем-то. В таком случае правосудие может допустить ошибку, и мне бы не хотелось, чтобы вина висела у меня на душе, по крайней мере, если за нее не заплатили хорошую сумму.

— Он хочет выяснить, сколько мы ему заплатим, — сказал Шард Бодвину Вуку.

Бодвин Вук откинулся на спинку стула.

— Думаю, нам все же стоит отвести его в тихое темное место, где он хорошенько подумает до тех пор, пока не будет уверен в том, что говорит. Он сбережет нервы, мы — средства, все от этого только выигрывают.

— Совершенно верно, сэр. Вполне разумно.

— Но прежде чем ты отведешь его туда, — добавил Бодвин Вук, — объясни ему, как наказывают соучастников преступления; а их наказывают так же, как и преступников.

— Негоже так разговаривать с людьми, когда они и так всей душой стараются помочь делу, — с достоинством заговорил Замьян, — Я бы никогда не посмел ничего скрывать, если бы что-то знал о преступлении. И все-таки, думаю, что небольшой подарок всегда кстати: он только подтверждает доверие и доброту с обеих сторон.

— Если бы мы были доверчивыми и добренькими, то никогда бы не поймали ни одного преступника, — заметил Бодвин Вук. — Вот поэтому-то нам и приходится быть жестокими и безжалостными. Рассказывай нам все, что знаешь, да побыстрей!

Замьян жалко пожал плечами.

— Как я уже сказал, я выходил в кладовку отдохнуть и подумать. Пока я находился там, мне показалось, что услышал, как кто-то вскрикнул. Я сразу же замер. Я прислушался и услышал, что кто-то просто разговаривает. «Ну, тогда все в порядке», — подумал я. Ну тут тот же голос вскрикнул опять. На этот раз он сказал: «Вы сломаете мне крылья!»

— А потом?

— Я подошел к двери и выглянул в коридор. Но я никого там не увидел. Незадолго до этого с винного двора пришел грузовик, который привез вино на банкет, он стоял около грузовых ворот с опущенным тентом. Ну, меня, конечно, такие дела не касаются.

— И что потом?

— А все. Около полуночи, когда все сняли маски, старик Нион пришел за грузовиком, но он уже был пуст.

— Откуда ты знаешь, что он был пуст?

— А он туда погрузил пустой бочонок.

— А ты не можешь сказать нам, кто был в грузовике?

— Я ничего не знаю.

Шард подошел к Замьяну и тихо, почти в самое ухо, сказал:

— А если вдруг мы предложим тебе денежек, ты вспомнишь побольше?

— И вот так всегда! Судьба ко мне очень зла! — с жаром заговорил Замьян. — Когда мне подвернулся такой великий шанс, мне бы надо было заглянуть в грузовик и записать имена, а я просто сидел в кладовке и о чем-то мечтал! Я бы мог грести золото горстями, а теперь сижу с пустыми руками.

— Да, очень печально, — согласился Бодвин Вук.

Замьян удалился. Бодвин Вук и Шард тут же нашли показания, которые дал Нион вне-Оффоу, старший виноторговец Объединенного винного двора, и принялись внимательно изучать их. Нион заявил, что он привез три бочонка вина, разгрузил их у грузовых ворот, затем переоделся в самодельный костюм клоуна и пошел на площадь пообедать с друзьями. После этого он посмотрел фантасмагорию, посидел за бутылочкой вина в компании друзей и примерно через полчаса после того, как были сняты маски, вернулся за грузовиком. Он не заметил ничего необычного, а об ужасном происшествии узнал только наутро.

— Ну хорошо, все-таки мы немного вперед продвинулись, — сказал Бодвин Вук, отбрасывая в сторону показания. — Преступник, очевидно, заманил девушку в грузовик и напал на нее там. И что ты обо всем этом думаешь?

— Я мало что могу добавить к этому. Похоже, преступник знал, каким путем пойдет девушка, и решил подстеречь ее… хотя, этот план, скорее всего, был состряпан на скорую руку.

— Мне тоже так кажется. Итак, нам надо обратить внимание на грузовик.

— Да, его надо тщательно проверить.

— Эта работа как раз для тебя.

Неделя после Парильи прошла мрачно и спокойно. Покупатели вина уехали, но перед отъездом их покупки были тщательно проверены. Туристы тоже разъехались; одни направились по домам в дальние миры, другие — в хижины на диких землях, и все же некоторые пересекли океан на пароме и достигли Йипи-Тауна, который был не менее экзотичен, чем другие уголки Кадвола. Там они могли познакомиться с лабиринтами базаров, или покататься на гондоле по удивительным каналам, или просто полюбоваться с балкона на виды Стьювери. А некоторые вполне могли вкусить доступные удовольствия во Дворце Кошечки.

Расследование по делу об исчезновении Сессили Ведер в Бюро В не прекращалось, и в нем были задействованы все, кроме тех, кто патрулировал побережье Мармиона.

Наблюдение за общежитием йипи было передано специальному отряду милиции. Кеди Вука вернули в Бюро В, в то время как Арлеса, не взирая на его бурные протесты, оставили в отряде, несущем ночное патрулирование.

Глауен цеплялся за мысль, что Сессили еще жива и вскоре обязательно подаст о себе весточку или просто вернется. Но это длилось до тех пор, пока Шард не зачитал ему показания Замьяна.

Теперь почти не оставалось сомнения, что Сессили погибла насильственной смертью, и сердце Глауена наполнилось ненавистью к тому, кто это сделал.

Но куда делось тело?

Его могли утопить в реке, лагуне, океане; его могли уничтожить при помощи химикатов, огня; его могли в чем-то растворить; тело могло быть унесено воздушным шаром, торнадо; его мог унести огромный гамбрил залетевший с Маугхримовских гор. Но в любой из этих гипотез можно было найти минимум одну брешь, и вопрос оставался висеть в воздухе.

Услышав показания Замьяна, Глауен тут же поинтересовался:

— А что с грузовиком? Кто-нибудь осмотрел его?

— Именно это я и собираюсь сейчас сделать, — ответил Шард. — Если хочешь, можешь ко мне присоединиться.

— Конечно!

— Тогда пошли.

Было уже далеко за полдень. Резкий северный ветер гнал со стороны моря обрывки разорванных облаков. Шард и Глауен проехали по всему проспекту Венсей, обогнули «Орфей» и выехали на грязную дорогу, которая вела на восток. Сначала она шла мимо фруктовых и ягодных садов, мимо рисовых полей, затем повернула к пологим холмам, на склонах которых расположились виноградники. Менее чем в километре от станции располагался Объединенный винный двор: несколько безликих серых бетонных строений.

Здесь под руководством мастера-винодела Ниона вне-Оффоу выпускалось качественное вино, пригодное не только для внутреннего рынка, но и на экспорт.

Когда окружающие дорогу сады начали переходить в виноградинки, Шард остановил машину.

— Эта территория тщательно осматривалась и не один раз, а дважды. Осмотр производился на полкилометра вглубь в обе стороны от дороги. Это в два раза превосходит максимальное расстояние, на которое, по нашим подсчетам, можно было бы оттащить тело, похоронить его и вернутся обратно и при этом уложится в интересующее нас время. А на мой взгляд, этого нельзя было сделать даже вчетвером, не то что вдвоем, как было заложено в расчетах.

— Но это же всего пятьсот метров!

— Протащить в темноте тело и инструменты, да еще и не оставить при этом следов. Я бы назвал это невообразимым.

— Все это происшествие можно назвать невообразимым, — пробормотал Глауен. — И как только у кого-то могла подняться рука на маленькую бедняжку Сессили.

— Ха! Когда на нее подняли руку, она была великолепной очаровательной Сессили. Что и сыграло не в ее пользу. Кто-то был очень доволен, что сорвал лучший плод с дерева жизни. Подозреваю, что у него не было на этот счет никаких сожалений.

— По крайней мере, пока его не поймали.

— Он будет сожалеть, что его поймали, — поправил Шард, — в этом я не сомневаюсь.

— Винный двор, конечно, тоже обыскали?

— Я лично его обыскивал. Ее там нет: мы проверили каждую кладовку, мусорные бачки, бочки и цистерны, проверили на крыше и под фундаментом. Нион старый брюзгливый черт, так что сердечного приема от него не жди. К тому же приготовься к трудностям: он притворяется глухим.

Шард снова запустил машину. Они проехали по дороге, которая почти сразу же повернула, поднялись по отлогому подъему и подъехали к воротам винного двора.

Шард остановил машину, они вылезли и огляделись. Перед ними возвышался главный фасад винного двора. Высокие двери были открыты, и через них можно было заглянуть в укрытые тенью внутренности: ряд высоких баков, различные механизмы, тускло поблескивали трубы. В стороне, под деревом стоял грузовик Ниона.

Шард и Глауен вошли через открытые двери, осмотрели винный двор и обнаружили Ниона в кабине подвижного подъемника грузящим бочки в модульный транспортный контейнер. Они подошли поближе и вежливо остановились ожидая когда хозяин обратит на них внимание.

Нион бросил в их сторону косой взгляд, но продолжал работать, пока не решил, что выдержал достойную паузу. После этого он развернул свое кресло, оценивающе осмотрел гостей и наконец нехотя вылез из подъемника. Это был коренастый мужчина среднего возраста, с румяным лицом, с густыми рыжими с примесью седины волосами, с узкими светло-карими глазами под густыми колючими бровями.

— Ну, что на этот раз? — спросил он тоном, который трудно было назвать вежливым. — Я не имею никакого отношения к вашим загадкам.

— Мы получили кое-какую новую информацию, — сказал Шард. — Похоже, что преступники во время вашего отсутствия воспользовались вашим грузовиком, возможно, для того, чтобы перевести тело девочки.

Нион хотел было насмешливо фыркнуть, но на полпути остановился, нахмурившись, задумался, потом тяжело пожал плечами и мотнул головой.

— По этому поводу я ничего вам сказать не могу. Если это правда, то там были отважные ребята, коли рискнули воспользоваться моим грузовиком для своих грязных делишек.

Глауен хотел было что-то сказать, но Шард взглядом остановил его.

— В тот вечер, еще до интересующих нас событий, вы привезли три бочонка вина, так?

— Именно так. На это дело был специальный запрос от старшего официанта. По этому вопросу лучше к нему и обратиться. Если это все, что вы хотели узнать, то я продолжу свою работу.

На последнее замечание Шард не обратил никакого внимания.

— Для разгрузки вы подогнали грузовик задом к грузовым воротам, так?

— Естественно, — с удивлением уставился Нион на Шарда, — тут и дураку понятно. Как иначе разгружать машину-то?

— Очень хорошо, — криво улыбнулся Шард. — Согласен, вы подогнали грузовик задом к грузовым воротам. Когда вы вернулись, а это было согласно вашим показаниям около полуночи, вы нашли грузовик в том же положении, как вы его и оставили?

Нион заморгал.

— Теперь, когда я об этом подумал… очевидно, какой-то придурок поездил на нем, а, пошутив, припарковал грузовик мордой к другим воротам. Я бы отучил его от таких шуток, поймай я его.

Шард снова криво улыбнулся.

— Вы не находили в грузовике что-нибудь такое, что могло бы помочь узнать, кто был этот шутник? Какую-нибудь странность или потерянную вещь?

— Ничего.

— Вы пользовались грузовиком после этого?

— Конечно, пользовался! Я доставляю один модуль, это четыре бочонка в транспортной корзине, если знаете, в аэропорт каждый день. Если там в это время грузится корабль, то бывает и больше. Ну, что вам еще надо?

— Мы бы хотели осмотреть грузовик.

— Сколько душе угодно.

Шард и Глауен вышли наружу и направились к грузовику. Шард заглянул в кабину, но она, к великому разочарованию, оказалась пустой и чистой.

— Здесь мы ничего не найдем, — сказал он.

Глауен откинул брезентовый полог в задней части кузова и позволил свету проникнуть в грузовое отделение. Пластиковый губчатый ковер в дюйм толщиной покрывал все дно кузова, к нему была прибита пара реек, отстоящих от друг друга на два метра и тянущихся по всей длине кузова. Очевидно, планки предназначались для колесиков грузовых модулей.

Шард запрыгнул в кузов и осмотрелся. Почти сразу же между планками на ковре он заметил темные пятна. Шард наклонился и пригляделся к пятнам. Они были темно-коричневого цвета и вполне могли оказаться кровью. Ничего не говоря, он прошел в переднюю часть кузова, опустился на четвереньки и начал осматривать пол. Глауен тоже заметил пятна. Не придумав ничего лучшего, он залез в кабину, но не нашел ничего интересного и снова вернулся к задней части кузова. Как раз в этот момент Шард подобрал какой-то предмет, который застрял в трещине на внутренней стороне одной из планок.

— Что ты там нашел? — спросил его Глауен.

— Волосы, — лаконично ответил Шард и продолжил поиски.

Глауен не мог больше бездействовать. Он залез в кузов и начал собственные поиски в месте, на которое Шард пока еще не обратил внимания: в зазоре, образовавшемся между краем пластикового ковра и бортом кузова. Очень скоро и ему попалась находка, от чего он печально вскрикнул.

— Что у тебя там? — обернулся Шард.

Глауен поднял черный с оранжевым лоскуток.

— Кусочек крыла бабочки.

Шард взял пестрый лоскуток и положил его в конверт.

— Теперь нет никаких сомнений насчет времени и места.

— Вот только осталось выяснить «кто».

Они продолжали поиски еще около получаса. За это время Шард нашел еще небольшой кусочек мятой материи, но ничего значительного им так и не попалось. Они спустились на землю и принялись рассматривать свои находки: кусочек крыла бабочки и клочок каштановых волос.

— Не много, — сказал Шард. — Но все лучше, чем ничего. Пожалуй, нам стоит еще раз поговорить с Нионом.

Глауен с сомнением посмотрел в сторону винного двора.

— Похоже, он не очень-то заинтересован, чтобы помочь нам.

— И все же надо попробовать. Эта ниточка должна нас куда-то привести.

Они направились в сторону винного двора. Нион, стоя в дверях, наблюдал за ними, не выказывая никаких эмоций.

— Ну что, нашли что-нибудь? — спросил он, когда они подошли поближе.

Шард показал ему то, что они нашли в кузове грузовика.

— Это вам о чем-нибудь говорит?

— Цветной кусочек похож на кусочек от костюма девочки, а вот второй комок — не знаю.

— Вы пользуетесь мешками, сетками, или вообще какой-то материей?

— Нет.

— Очень хорошо. Мы еще раз осмотрим ваш винный двор.

Нион пожал плечами и отступил в сторону.

— Что вы надеетесь там найти? Вы и так проползли уже по всему заводу. Смотрели и в бочонках, и вообще везде, где можно.

— И то правда. Но все же где-то что-то мы все же пропустили.

— Как так?

— Здесь кончик ниточки. Ее убили в грузовике. Когда вы вернулись за грузовиком, то обнаружили, что он куда-то ездил, а тела там уже не было. Время было очень ограничено. Возможно, тело так и не спрятано. Мы брали на анализ почву с шин грузовика, и анализ показал, что грузовик дальше винного двора не ездил. Так что же случилось с телом?

— Тут уж я вам не помощник. Ищите сами.

Шард и Глауен вошли в винный двор. Нион последовал за ними следом. Десять чанов возвышалось над ними, по пять с каждой стороны. Каждый чан был покрашен в свой цвет, рядом с каждым находилась консоль с пультом и контрольно-измерительными приборами. Во время первого посещения Шарда Нион по очереди опорожнил каждый чан, чтобы продемонстрировать, что ни в одном из них нет следов Сессили.

Нион заметил интерес Шарда к чанам и мрачно спросил:

— Ну что? Мне опять их перекачивать? Каждый раз, как я опоражниваю чан, я теряю один галлон превосходного вина.

— Ваши измерения настолько точны?

— А как же! Мерная линейка размечена на десятые доли галлона, что очень важно для получения хорошего вина. Если, например, для Диффина №4 недольешь или перельешь полгаллона «Горькой Мальвы», то вкус будет совсем не тот.

— И как происходит этот процесс?

— Все очень просто. Я в определенной пропорции закачиваю из чанов вино в смесительный бак, смесительный бак вмещает шестьсот шестьдесят галлонов, что соответствует двенадцати бочонкам или трем секциям. Это очень удобный размер. Потом я подгоняю бочонки к разливочной машине, проверяю содержимое каждого бочонка, заливаю туда ровно пятьдесят пять галлонов, после чего ставлю на место крышку, а машина закрывает и опечатывает бочонок. Я отставляю в сторону наполненный бочонок и беру следующий. И так пока не наполню все двенадцать. Эти бочонки стоят у стены, пока я не получу заказ, после чего я гружу их в контейнерные секции и отправляю в космопорт.

Шард посмотрел на стену.

— Сейчас у вас очень маленький запас, — заметил он.

— Да, считай, никакого запаса и нет. Все было распродано во время Парильи.

— И отправлено в космопорт?

— А как же.

— И уже уехало?

— Думаю, что да.

— И в одном из этих бочонков вполне могло быть тело?

Нион начал было говорить, но вдруг замолчал на полуслове. Он взглянул в сторону смесительного бака и было похоже, что у него перехватило дыхание. Когда он снова взглянул на Шарда, краска на его щеках сменилась серым цветом.

— Могу поклясться, что именно это и произошло.

— Хм. Как так?

— Утром в Орт я начал наполнять бочонки из того, что у меня осталось в чанах, когда я кончил, то обнаружился остаток в тринадцать галлонов.

Глауен повернулся и пошел прочь с винного двора. Нион и Шард посмотрели ему вслед. Нион тяжело вздохнул и снова повернулся к смесительному баку.

— Сначала я очень удивился это ошибке. Я не мог понять, как такое могло произойти, когда я измеряю до десятой доли галлона. Сколько весила девочка?

— Это бы мог сказать Глауен, но его сейчас нет. Думаю, около пятидесяти килограммов.

— Таким образом, она по объему занимает менее тринадцати галлонов вина, а я-то все не мог понять откуда взялись остатки! Теперь мне все ясно.

— Кто знает, как наполнять и запечатывать бочонок?

Нион сделал резкий неопределенный жест.

— Да кто угодно: студенты винодельческого отделения, те, кто работал на одном из шести винных дворов, да любой, кто видел, как я это делаю. Я вот что скажу. Вот этими двумя руками я бы задушил того, кто испортил такое прекрасное вино! Надо быть совсем конченным человеком, чтобы совершить такое!

Шард склонил голову, изображая полное согласие.

— Вы правы, это, можно сказать, двойное преступление. Я полностью присоединяюсь к вашему негодованию.

— Мы когда-нибудь поймаем этого преступника?

— Я могу только сказать то, что мы уже продвинулись в нашем расследовании. С другой стороны, что касается бочонка, мы его может отследить?

— Это должна быть «Грасиоза», и с момента начала Парильи я отправил пятьдесят или шестьдесят таких бочонков в самые разные концы. Практически невозможно будет найти испорченный бочонок.

— На бочонках есть серийные номера? Или какой-нибудь другой код?

— Нет. Это просто добавит мне бумажной работы, а толку от этого не будет никакого.

— Если не считать подобных случаев.

— Такого больше не случится, по крайней мере, пока я жив, — ударил кулаком себя в грудь Нион. — Я был слишком добреньким и простодушным! Я доверял людям со сгнившими мозгами! Они смотрели на меня и дышали тем же самым воздухом! А я выдавал им свои секреты и все, что у меня было! И после этого они со мной такое проделали! Нет, больше такого не будет.

— Ситуация некрасивая, — согласился Шард. — И все же мы не должны отбрасывать вместе с плохим и хорошее. Невинные не должны страдать из-за преступников.

— Посмотрим.

— И еще одно; здесь ваш совет нужен как никогда. Лично я считаю, что не стоит давать случившемуся широкую огласку. Я бы порекомендовал вам помолчать о том, что здесь произошло, а то вы не сможете продавать вашу прекрасную «Грасиозу» еще многие годы, а ваш винный двор превратится в постоянный объект для шуток.

Румяное лицо Ниона снова приобрело какой-то серый оттенок.

— И все же… рано или поздно, но кто-то все-таки сделает это ужасное открытие.

— Мы можем только надеяться, что это будет поздно, а не рано. Когда настанет время, мы сможем взять ситуацию в свои руки, и тогда будем надеяться, что на этот нюанс не обратят особого внимания. А если и обратят, то мы всегда можем свалить это на портовых бандитов.

— Да, правильно, — согласился Нион. — Ах, ты, горюшко-то какое! И что только творится!

По приказу директора Бодвина Вука все сотрудники Бюро В, включая капитанов, сержантов, младших сержантов, внештатных сотрудников и кадетов, собрались в актовом зале Нового Агентства. Точно в назначенное время по залу прошел Бодвин Вук, уселся на кафедре и обратился к своим подчиненным.

— Сегодня вечером я получил последние данные по расследованию дела Сессили Ведер, и эти данные заставляют призадуматься. Так как расследование еще продолжается, то информация, содержащаяся в моем заявлении, будет, как и должно быть, по возможности полной на данный момент.

Как всем известно, исчезновение Сессили Ведер всех нас сильно озадачило. Сейчас информация из разных источников несколько прояснила происшедшее. Если быть кратким, то Сессили после того, как переоделась, была вызвана на встречу каким-то ложным посланием.

Она и похититель направились вдоль берега на юг. Через два часа похититель вернулся один.

Мы вынуждены придти к заключению, что кто-то, кого она хорошо знала, увел Сессили на берег, там убил ее и пустил ее тело по течению.

Мое заявление закончено. А сейчас я бы попросил вас не обсуждать данный случай ни с кем, кто не имеет отношения к Бюро В, так как разные догадки, скандалы и слухи только повредят продолжающемуся расследованию. Вы можете пересказать мое заявление, но не больше. Я ясно выразился? Нарушившие это мое распоряжение глубоко об этом пожалеют. Все.

Когда Шард и Глауен выходили из зала, их догнал Кеди Вук.

— Вас срочно просят подняться в кабинет директора. Не спрашивайте меня зачем, я всего лишь посыльный.

Глауен и Шард поднялись на второй этаж в кабинет директора. Тот поприветствовал их взмахом руки.

— Садитесь где кому нравится. Это неофициальный разговор. Кеди, если не возражаешь, принеси нам чайничек, а потом можешь идти.

Бросив ледяной взгляд в сторону Глауена, который был ниже его по званию, Кеди подошел к буфету и занялся чайником и кипятком, потом повернулся и собрался было уже выйти. Бодвин Вук, заметив скованность Кеди, сказал:

— Секундочку. Ты, если хочешь, можешь остаться тоже и добавить свою мудрость к нашей. Мы хотим сейчас хорошенько пораскинуть мозгами и с удовольствием примем любую помощь.

Кеди отрывисто кивнул головой.

— Как скажете, сэр.

Бодвин Вук повернулся к Шарду:

— Ну, как прошло мое заявление?

— Я бы сказал, хорошо. Никто не может тебе ни в чем возразить.

— Значит, все прошло как положено. А теперь вернемся к нашему расследованию. Я вижу два направления, по которому оно может пойти дальше. Первое — это те кусочки материала, которые вы нашли в грузовике. Мы хотим произвести их анализ и попробовать выяснить их происхождение. Второе, я сегодня получил очень примечательное послание от йипи Замьяна.

Он подождал, пока Кеди разольет чай, потом сел.

Бодвин Вук откашлялся и посмотрел на лежащий перед ним листок бумаги.

— Вот это послание:

«Уважаемому директору следственных органов.

Глубокоуважаемый сэр:

Надеюсь, что ваша работа продвигается хорошо и преступления как здесь, так и везде скоро прекратятся. Примите мои заверения в готовности помочь вам.

Пишу вам, чтобы сообщить, что дела у меня идут хорошо. Как я вам уже говорил со всей откровенностью, я очень сожалею, что не стал расследовать произошедшие тогда странные события и не попытался найти им достоверных объяснений. Но, пожалуйста, вспомните! Я сказал вам, что еще подумаю над тем, что произошло. Я подумал, подумал хорошо, и мои усилия увенчались успехом, если, конечно, я в чем-то не ошибся или если вы не сумеете найти небольшую сумму, чтобы доказать некоей персоне, что она подвергала себя большому риску не за простое «спасибо». Вы настоящий порядочный человек! Вспомните в конце концов об этом! Успех стоит денег! Но это все равно будет дешево, в сравнении с результатом.

И еще одно. Мне бы не следовало это говорить, но я все же скажу: вам стоит поторопиться: потому что этот джентльмен может попросить деньги и в другом месте. Может быть, такое поведение в чем-то и является дурным, но денег дурных не бывает. Это маленькая шутка, но как она верна! Во всяком случае, было бы разумно к завтрашнему утру дать мне знать о вашем решении, не забывая в своих щедротах и меня.

Как всегда, ваш искренний друг и помощник

Замьян Лемев Габрискиес».

— Запросы Замьяна безыскусны, следовать за его мыслью — одно удовольствие, — заметил Бодвин Вук, подняв глаза от листка бумаги. Он прозрачен, как стекло, ни у кого не может возникнуть никаких сомнений в его желании, но он ласков, как кошка, укравшая молоко. Без сомненья, он считает нас такими же простыми. — Он разжал пальцы и позволил листку с посланием упасть на стол. — И все же, мы не поэты и не социологи, поэтому нам не стоит впадать в телячьи нежности. Глауен, ты особенно активно занимаешься этим делом. Каково твое мнение?

— Я бы не назвал это мнением, а так, размышления.

— В данном случае и это подойдет. Выкладывай.

— Во-первых, тон у Замьяна изменился так, будто теперь у него есть на продажу что-то новое и вполне определенное. Возможно, эта «определенная персона» так же работает на кухне или в продуктовой кладовой недалеко от грузовых ворот, назовем его источник информации. И вот эта персона обладает информацией, которую Замьян или просто просмотрел, или не сумел получить.

— Эта информация и связала их вместе. Замьян — идет впереди и пытается договориться с одного конца, в то время как эта самая «персона» пробует с другого, то есть пытается заняться шантажом. Возможно, они даже договорились поделить прибыль. А каков твой анализ произошедшего, Кеди?

— Извините! Я не слишком много задумывался об этом случае, так как меня отвлекали другие обязанности… из-за этого я очень по-дурацки себя чувствую.

— Ты намекаешь на патрулирование общежития? — с бесцветной улыбкой ответил на это замечание Бодвин Вук. — Кто знает? Может быть, вы спасли нас от бунта визжащих йипи, а то и от чего-нибудь похуже, если, конечно, что-то худшее возможно. Как только они позабывают «Да, сэр» и «Нет, сэр», то сразу превращаются в очень неприятных клиентов. Хотя, они могут остаться и вежливыми, и тогда это будет выглядеть так: «Извините меня, сэр, задержитесь на секундочку, я сейчас перережу вам глотку». Ну, ладно, Кеди, твоя галантная жертва сохранила нам покой. Она не прошла напрасно!

— Конечно, — заметил Глауен. — Я сплю намного спокойней, когда знаю, что Кеди и Арлес охраняют мой покой.

— Тема хороша, — заметил Бодвин Вук, — но давайте вернемся к Замьяну и его интригам. А что ты думаешь на этот счет, Шард?

— Продолжу с того, на чем остановился Глауен: мы имеем Замьяна и «некую персону», которая работает на кухне или в продуктовой кладовке. Что могла эта «персона» видеть такого, что не видел Замьян? Она могла видеть убийцу, когда тот поджидал Сессили. Или Замьян мог сказать ему, что в грузовике что-то происходит. Они заметили, что грузовик уехал, и решили подождать его возвращенья. Возможно, Замьян был занят, и возвращение грузовика видела эта самая «персона».

— Именно так! — воскликнул Бодвин Вук. — Я тоже именно так и представлял себе происшедшее. Замьян в данном случае намекнул, что хочет нам помочь, но у него на это не хватило способностей. Или же «персона», о которой идет речь, решила разыграть эту карту сама, или просто оставить Замьяна ни с чем. Судя по этому письму, Замьян собирается в любом случае получить свою долю или от нас, или путем шантажа. Он не думает о том, что мы тоже можем проследить эту линию самостоятельно и никому ничего не платить, — Бодвин Вук открыл ящик стола и достал оттуда папку. — Вот показания от кухонных подсобников. На кухне присутствовало четыре йипи: Замьян и еще трое. Двое из них постоянно были заняты сервировкой и могут быть отброшены. Замьян и Ксаланав были на более ответственном посту и имели доступ к продуктовой кладовке. Таким образом, я полагаю, что Ксаланав и есть эта «некая персона», и предлагаю пропустить его через пресс чем скорее, тем лучше: скажем, завтра же утром.

— В какое время?

— За час или два до полудня.

— А что с Замьяном?

— Мы возьмем их по отдельности. Если нам хоть чуть-чуть повезет, то Ксаланав раскроет для нас этот случай.

Некоторое время все четверо сидели и обдумывали сказанное, затем Шард сказал:

— Возможно, вы чересчур оптимистичны. Не забывайте, грузовик по возвращении был припаркован к другим воротам, поэтому Ксаланав не мог ничего рассмотреть из кладовки.

— В таком случае, почему бы ему не прокрасться немного поближе, чтобы рассмотреть получше? Я бы поступил именно так.

— К тому же не забывайте, что водитель почти непременно был в костюме.

— И это верно, но мы знаем кое-что о костюмах. Это еще одно направление нашего расследования. Во всяком случае, завтра мы добьемся правды от Ксаланава. А теперь, что у нас насчет этого кусочка меха, волос или что там было?

— Похоже, что это клочок от мохнатого коричневого материала: например, от грубой мешковины или искусственного меха.

Бодвин Вук посмотрел в потолок.

— Насколько я помню, у сатира Латууна ноги были покрыты таким материалом. Шесть Дерзких Львов, гордость Араминты, когда болтались, шатались, натыкались, приставали и глотали вино, носили костюмы из именно такого материала.

— Я пил очень мало вина, — немедленно заявил Кеди.

Бодвин Вук не обратил на это его замечание никакого внимания.

— Я видел казака-разбойника в меховых штанах, да еще великана-титана в меховой куртке.

— У Гиганта был одет каркас размерами с ширину плеч Дальреми Диффина, — заметил Шард, — он не мог воспользоваться грузовиком.

И опять Бодвин Вук не обратил на замечание никакого внимания.

— Несомненно, были и другие костюмы, но оставим это, пока не покончим с расследованием того, что знает Ксаланав. Младший сержант Кеди и кадет Глауен, вот вам приказ: завтра утром идите в общежитие, официально задержите Ксаланава и приведите его сюда, ну, скажем, за два часа до полудня. Это вполне всех устроит, — Бодвин Вук поднялся. — Сегодня был утомительный день, и я пошел спать.

Не успел Глауен покончить с завтраком, как пришел Кеди.

— Я сейчас, — сказал Глауен. — Я никак не ожидал, что ты придешь так рано. Хочешь чашечку чая?

— Нет, спасибо, — и добавил голосом, в котором звучали недовольные нотки. — Я знал, что будешь не готов, потому и пришел на десять минут раньше.

Глауен удивленно поднял брови.

— Но я буду готов меньше чем через десять минут. На самом деле, мне осталось только накинуть куртку.

Кеди осмотрел его с ног до головы.

— Не пойдешь же ты вот так. Где твоя форма?

— Чтобы идти в общежитие? Одевать форму?

— Мы идем по официальному делу. Мы с тобой будем представлять Бюро, — сам Кеди был одет по всем правилам в форму сержанта.

Глауен взглянул на Шарда, но тот глядел в окно.

— Ну, хорошо. Наверное, ты прав, — согласился Глауен, — подожди минуточку. Все равно, я успею вовремя.

Одетые по всей форме, они зашагали в сторону общежития. На входе Кеди спросил Ксаланава, и привратник позвонил в комнату кухонного работника. Никто не ответил. Дальнейшие поиски показали, что Ксаланава нет ни в его комнате, ни на территории общежития.

Привратник высказал предположение:

— Может быть, он работает вторую смену в отеле? Раза два в неделю он такое проделывает.

После звонка на кухню выяснилось, что его нет и в отеле.

— Он вчера работал в вечернюю смену до полуночи, — ответил кухонный управляющий. — Я не жду его раньше полудня.

— Спасибо, сэр, — ответил Кеди. — Вы нам очень помогли.

— Подожди! — остановил его Глауен. — Спроси, не звонил ли кто-нибудь вчера вечером Ксаланаве или не случилось ли вчера чего-нибудь необычного.

Кеди, нахмурившись, взглянул на Глауена, но все же задал соответствующий вопрос. Ответ последовал неуверенный, но отрицательный. После этого Кеди позвонил Бодвину Вуку и объяснил ему сложившуюся ситуацию.

— Найди Намура, — сказал Бодвин Вук. — Объясни ему что произошло и попроси найти Ксаланава. Если у него возникнут вопросы, то можете позвонить мне.

Расследование Намура не прибавило никакой информации. Ксаланав вышел из кухни отеля Араминта около полуночи, и с тех пор никто, кто мог это сделать, его не видел.

Когда Кеди и Глауен, согласно инструкциям Бодвина Вука, пошли искать Замьяна, их ждал очередной неприятный сюрприз. Замьяна, так же как и Ксаланава, не удалось обнаружить на территории станции Араминта. Он сел на борт утреннего парома, который отправлялся в Йипи-Таун. Тщательно изучение списка пассажиров показало, что Ксаланава там не было. Таким образом, в Бюро В пришли к заключению, что на Ксаланава напали в темноте на задворках отеля, оттащили его к хозяйственным постройкам, а потом сбросили в океан.

Прошел день, потом ночь. Рано утром, еще в темноте, Шард выскользнул из Дома Клаттуков и зашагал по проспекту Венсей к океану.

Стояла тишина, нарушаемая только скрипом шагов Шарда по покрытой гравием дорожке. Высокое небо было подернуто тончайшей морозной дымкой. Лорка и Песня, пройдя половину своего пути к западу, плавали в розоватом ореоле.

С прибрежной дороги Шард повернул налево и через несколько минут оказался на аэродроме. В конторе его встретил Чилк, который явно еще не до конца продрал глаза.

— Нет, это время суток не для меня, — подавленно сообщил он вместо приветствия. — Эта роса и пение ранних пташек только раздражают. На мой взгляд, кроме завтрака по утрам не бывает ничего хорошего.

— Я рад, что ты бодр и доволен.

— Я-то? Думаю, это потому, что худшее уже позади. Ты не успеешь набрать еще и пяти метров высоты, как я буду уже опять в постели.

Оба пошли к флаеру, который стоял в полной готовности между ангарами. Чилк молча наблюдал, как Шард проводил обычную предполетную проверку.

— Все в порядке, — сказал Шард, — даже оружие заряжено.

Чилк криво усмехнулся.

— Ты мог бы обнаружить неисправную топливную ячейку или неполадки в посадочном двигателе, или плохой предохранитель в рации, но оружие заряжено. Это я гарантирую. Можно спросить, куда ты направляешься, так как по всем правилам я должен это сделать? И к чему такие хитрости, хотя об этом я уже спрашивать не обязан?

— Спросить-то ты можешь. А я даже отвечу. Я хочу устроить себе выходной и провести его в Йипи-Тауне, но если кто будет меня спрашивать, то я в патруле.

— А с чего это кому-нибудь об этом спрашивать?

— Насколько я понимаю, мне нет особой необходимости ехать туда. Но я питаю слабость к атоллу Лютвен, и, если все пойдет хорошо, что мало вероятно, так как в Йипи-Тауне ничего хорошо не проходит, то я вернусь до полуночи.

— Удачи. И передай от меня привет Умфау.

Шард поднял флаер в воздух, вылетел к океану, и направился на северо-восток, где небо уже начало розоветь. У него за спиной Лорка и Песня высвечивали на воде розовую дорожку, которая постепенно исчезала.

Впереди на воде лежала огромная плоская серо-коричневая масса: Атолл Лютвен: узкое кольцо островов, окружающее просторную лагуну. Сейчас это кольцо под давлением застаивающегося Йипи-Тауна уже потеряло свой первоначальный вид. Сквозь дымку начали просматриваться детали: сеть металлического цвета каналов внезапно сверкнула серебром в изменчивых утренних лучах.

Внизу на поверхности океана начали появляться рыбачьи лодки: хрупкие сооружения из связанных бамбуковых пучков, движимые парусами из материала, напоминающего фетр.

Стали различимы мелкие детали Йипи-Тауна. Неустойчивые постройки в два, три, четыре этажа поддерживали просторные крыши, каждая из которых состояла из тысячи небольших кусков, различных оттенков бледно-коричневого цвета: бежевый, болотный, песчаный, кофе с молоком. В укромных уголках, расщелинах, тупиках виднелись небольшие кустики бамбука, а на тщательно обработанных прибрежных полосках по краям островов росли кокосовые пальмы.

Прорезавшие Йипи-Таун каналы прокладывались без всяких планов и системы, иногда они выходили в океан, иногда скрывались в тоннелях под теми или иными строениями. По каналам, словно эритроциты по артериям, лениво двигались лодочки. Другие лодки мерно покачивались у причалов, из их маленьких жаровен поднимались струйки дыма, которые, клубясь и извиваясь, исчезали в тихом утреннем воздухе.

В южном конце Йипи-Тауна возвышалось причудливое здание гостиницы «Аркадия»: пятиэтажное строение, с сотней покачивающихся балконов, с садом на крыше, где вечерами при свете разноцветных фонарей собирались на обед туристы, которых юноши и девушки йипи развлекали акробатическими номерами. Эти акробатические представления сопровождались мелодичной музыкой флейт и маленьких колокольчиков.

Около отеля в океан врезался причал, к которому приставали паромы, приходящие со станции Араминта. За ним располагалась небольшая взлетная полоса, покрытая прочным шершавым покрытием, состоящим из кусочков мрамора, обломков морских раковин и кораллов, покрытых составом из морских моллюсков. Шард приблизился к посадочной полосе со стороны моря, старательно избегая полета над Йипи-Тауном, чтобы держаться как можно подальше от Великой Клоаки — еще одной достопримечательности атолла. Великая Клоака был признанным чемпионом по вони во всей сфере Гаена.

Полушутливый анализ состава запаха вокруг Великой Клоаки был написан одним из ученых, остановившихся в Доме Бродяги.

Ингредиенты — Количество на сто частей

Человеческие выделения — 25

Дым и паленые кости — 8

Рыба (свежая) — 1

Рыба (тухлая) — 8

Гниющие кораллы (очень тяжелый запах) — 20

Вонь от каналов — 15

Сухие кора, ветки и бамбук — 8

Какодиловая смесь — 13

Неопределенная вонь — 2

Туристов никогда не предупреждали заранее об особенностях Великой Клоаки, так как их шок и замешательство являлись неисчерпаемым источником удовольствия для тех, кто был уже знаком с местной обстановкой. Во всяком случае, в этой атмосфере носы очень скоро теряли всякую чувствительность.

Шард осторожно опустил флаер и вылез на посадочную полосу. Мельком взглянув на Великую Клоаку, он закрыл флаер, хотя, благодаря приказам Умфау, Титуса Помпо, воровство здесь было большой редкостью.

Шард поднялся по лестнице на веранду отеля. Два мальчика в белых передниках с разрезами по бокам, в расшитых рубахах, в белых перчатках и белых цилиндрических шапочках, подскочили к нему, чтобы принять багаж. Обнаружив, что у вошедшего нет багажа, они сначала застыли в удивлении, затем отвесили приветственные поклоны и удалились, по пути обмениваясь удивленными замечаниями. Шард пересек террасу и вошел в широкий холл. Бамбуковые стены были выкрашены белой краской. Украшенные зелеными и синими узорами циновки покрывали пол. Сплетенная из мягких белых прутьев мебель, была покрыта чехлами цвета морской волны. Шард был приятно удивлен: по своему первому посещению он помнил темный полированный бамбук и спартанскую мебель, которую нельзя было назвать ни чистой, ни удобной.

В этот ранний час лишь несколько гостей отеля спустились из своих комнат. Примерно дюжина из них завтракала на террасе, остальные собрались в кучу в центре холла и обсуждали свои планы на день.

Шард подошел к регистрационной стойке. Там сидели четыре чиновника в белоснежной накрахмаленной форме. В левом ухе у каждого из них на серебряной цепочке свисала черная жемчужина, знак члена личного штата Умфау, Умпа. Один из них, мужчина средних лет, важный и приятной внешности, подошел к Шарду, чтобы обслужить его.

— На какой срок собираетесь задержаться у нас, сэр? — спросил он.

— На очень короткий. Я капитан Шард Клаттук из Бюро В со станции Араминта. Пожалуйста сообщите Титусу Помпо, что я хочу коротко переговорить с ним по официальному вопросу, как только ему это будет удобно. На самом деле, у меня очень срочный вопрос, поэтому, я бы попросил, принять меня как можно скорее.

Чиновник взглянул на своих коллег. Те бросив взгляд на Шарда и оценив серьезность ситуации срочно занялись своими делами, предоставив товарищу самому решать эту необычную проблему.

— Сэр, я лично прослежу, чтобы на это сообщение было немедленно обращено внимание Умфау.

Какие-то интонации в ответе клерка привлекли внимание Шарда.

— Что это значит?

— Послание будет доставлено в канцелярию Умфау, — улыбаясь объяснил чиновник, — Вне всякого сомнения соответствующий служащий из штата Умфау очень скоро, возможно даже сегодня, доставит вам соответствующую форму, в которой вы сможете подробно объяснить смысл вашего вопроса.

— Вы не совсем меня поняли, — возразил Шард, — Мне не нужны никакие формы: я хочу, как можно скорее, переговорить с Титусом Помпо. Даже, если это произойдет сейчас и то, это будет не так быстро, как хотелось бы.

Улыбка на лице Клерка стала каменной.

— Сэр, позвольте мне объяснить вам более ясно. Вы не кажетесь мне таким уж новичком в официальных делах. И все же, вы хотите, чтобы я побежал в спальню к Умфау, потряс его за плечо и закричал: «Вставайте, сэр, быстро выпрыгивайте из постели! Один джентльмен хочет с вами поговорить!» Должен предупредить вас, что это просто неосуществимо.

Шард сухо кивнул.

— Вы очень хорошо все объяснили. Можно у вас попросить листочек бумаги?

— Конечно. Пожалуйста, сэр.

— Как ваше имя?

Клерк настороженно поднял брови.

— Меня зовут Эуфорбиус Лелианто Джантифер.

Шард быстренько написал что-то на бумаге, затем сказал:

— Пожалуйста, поставьте дату и подпишите этот документ. И попросите своих коллег расписаться тоже, как свидетелей и соучастников.

Теперь посерьезневший чиновник начал читать документ, вслух бормоча его содержание:

— Я, Эуфорбиус Лелианто Джантифер, подтверждаю, что утром в указанны день, я отказался сообщить Титусу Помпо, что капитан Шард Клаттук из Бюро В станции Араминта прибыл для переговоров с ним по срочному и официальному вопросу. Я признаю, что бы предупрежден о том, что капитан Клаттук не может ждать пока будут осуществлены все стандартные формальности, а должен немедленно вернуться на станцию Араминта, и что в наказание за мой поступок паромное сообщение между Йипи-Тауном и станцией Араминта может быть прекращено на неопределенный период, или до выплаты штрафа в одну тысячу солов.

Он с открытым ртом оторвал глаза от бумаги.

— Именно так, — сказал Шард, — подпишите бумагу, и я пойду. После этого подойдет еще один паром, чтобы забрать туристов из отеля и на этом сообщение прекратится. Пожалуйста, подпишите, хотя особой необходимости в этом и нет, у меня и так достаточно свидетелей вашего поведения.

Чиновник оттолкнул от себя бумагу и вымучено улыбнулся.

— Не надо, сэр, не надо. Вы прекрасно и сами понимаете, что этот документ просто смешон.

— Я пойду на террасу позавтракать, — сказал Шард, — когда я закончу завтрак, я вернусь на Араминту, если, конечно, не получу определенного ответа от Титуса Помпо.

Теперь немного приободрившись, чиновник Эуфорбиус ответил:

— Вы и в самом деле очень настойчивы, сэр. Но я посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо.

Шард вышел на террасу, выбрали себе плетеный столик под светло-зеленым зонтиком и заказал себе завтрак из пикантных йипских блюд.

Он уже заканчивал свой завтрак, когда на террасе показались трое йипи, относящихся к умпам — личной охране Умфау, и подошли к его столику. Старший группы остановился перед Шардом и отвесил легкий поклон.

— Сэр, вас, прямо сейчас, просит на аудиенцию Титус Помпо.

Шард поднялся из-за стола.

— Проводите меня.

Умпы направились к выходу с террасы, а Шард последовал за ними. Они прошли через холл, вошли в лабиринт коридоров, проходных залов, прошли вверх и вниз по скрипучим бамбуковым лестницам, прошли под самой крышей, где верхушки пальм пропускали солнечные лучи, спустились вниз, где был слышен плеск волн лагуны о бамбуковые столбы и, наконец, вошли в комнату, устланную розовым ковром с темно-красными и синими узорами, с диванчиком задрапированным светло розовым чехлом, с двумя маленькими столиками, на каждом из которых стояла лампа с абажуром, отбрасывающая неяркий свет.

Шард не спеша осмотрелся по сторонам и то, что он увидел ему не понравилось. Некоторое время он рассматривал диванчик, затем перевел внимание на противоположную стену. Стена была сплетена из бамбуковых стволов и в ней было небольшое около двух дюймов квадратное отверстие, которое выходило в темную пустоту, или по крайней мере так ему показалось.

Капитан умпов указал на диванчик и сказал:

— Садитесь и спокойно ждите.

Умпы ушли, и Шард остался один. Он стоял и прислушивался. Кроме слабого всепроникающего звука ничего не было слышно.

Шард снова осмотрел диванчик и стену напротив него. Он повернулся и подошел к боковой стене. Очевидно за ним наблюдали, возможно даже через щель. Хотя для этого не было никакого резона, разве что ради развлечения команды умпов.

Шард прислонился к стене и приготовился ждать. Он понимал, что ждать все же придется, но если он покажет свое нетерпение, то ждать придется еще дольше. Он закрыл глаза и сделал вид, что задремал.

Проходили минуты; десять, затем пятнадцать.

Когда прошло полчаса, Шард зевнул и потянулся, потом поразмыслил над сложившейся ситуацией и здравый смысл подсказал ему, что надо ждать, собрав в кулак все свое достоинство.

Прошло еще пятнадцать минут и когда уже «рассеянное равнодушие, окрашенное презрением» начало переходит в «умышленное оскорбление» [Культурологические психологи дали определение понятию «ждать» и определили его изменения в зависимости от культуры. Изменение временного значения этого понятия зависит от многочисленных факторов, и студент без особого труда может выписать многие из них, исходя из собственного опыта, основанного на той культуре, в которой он вырос.

«Ждать» в терминах психологического восприятия варьируется от не ждать вообще до недель или даже месяцев. В одном контексте ждать пять минут означает «непростительное оскорбление»; в другом же месте и в другое время ожидание в три дня может означать проявление благосклонности.

Использование точно подсчитанного времени ожидания, с учетом того, что данная личность прекрасно понимает собственные культурные градации, может применяться для того, чтобы продемонстрировать главенство или для того, чтобы «поставить кого-то на место» при помощи вполне законного метода без применения насилия.

Использование ожидания имеет множество различных форм. Например, персона А хочет продемонстрировать свой более высокий статус по отношению в персоне Б, и для этого хочет заставить его прождать целый час. Когда проходит полчаса, и персона Б чувствует себя уже униженной и оскорбленной, А посылает Б поднос с чаем и пирожными, жест от которого Б не может отказаться не потеряв достоинства. Таким образом А заставляет Б прождать целый час, в то время как Б может только поблагодарить А за заботу и беспокойство. При умелом использовании эта тактика может дать великолепные результаты.] за стеной с квадратным отверстием послышался шорох. Потом раздался голос:

— Шард Клаттук, что вам надо от Титуса Помпо?

По непонятным причинам сердце Шарда зачастило, хотя прозвучавший голос был для него совершенно незнаком.

— Кто со мной разговаривает? — спросил он.

— Можете считать, что это слова Титуса Помпо. Почему вы не воспользовались диванчиком, который поставлен для вашего же удобства?

— Это было очень мило с вашей стороны, но мне не понравился его цвет.

— Правда? Это мой любимый.

— К тому же похоже, что диванчик может откинутся назад в тот момент, когда сидящий на нем меньше всего этого ожидает. Я предпочитаю не рисковать и не давать возможностей для подобных проказ.

— У вас очень тяжелый характер!

— Однако, меня можно видеть… У вас, очевидно, есть основательные причины не показываться на глаза.

На несколько секунд установилась тишина, затем голос произнес:

— Согласно вашей просьбе, вам предоставлена аудиенция, давайте не будем терять время на обсуждение очевидных фактов.

Голос был очень нейтральный, с выверенной интонацией и казался механическим, к тому же в нем проскакивали скрипящие нотки, как будто он проходил через систему фильтров.

— Попробую не отвлекаться от дела, — сказал Шард, — недавно на станции Араминта произошло убийство. По этому делу есть свидетель по имени Замьян Лемев Габрискиес. Сейчас он находится на Йипи-Тауне. Я бы хотел, чтобы его нашли и отдали в мое распоряжение.

— Непременно и без всяких колебаний! Но вы должны оплатить эту услугу стоимостью в тысячу солов.

— За выполнение требований, согласованных с законом, вы не получите ни копейки, и вы это так же хорошо знаете, как и я, а, может быть, даже и лучше.

— Я, конечно, знаю законы, но на островах Лютвена действуют мои законы.

— Вы не правы. Я согласен с тем, что вы считаетесь здесь персональным правителем, но это всего лишь отступление от правил, по причине отсутствия установленной власти, которую можно восстановить в любой момент. Эта ситуация допускается только потому, что вы, в основном, соблюдаете установленные правила, за исключением мелких шалостей. Другими словами, вы правите здесь потому, что вам это разрешают, а не потому, что вы имеете на это право. Как только вы отступите от правил и начнете устанавливать свои законы, временное соглашение прекратит свою силу.

— Можете говорить любые слова, — сказал голос, — Но нравится вам это или нет, а атолл Лютвен независим. Вам всем стоит научиться, смотреть в глаза реальности. Всем, начиная с самого Хранителя. Его наказание слишком дерзко.

— Я ничего не знаю о наказании.

— Вы еще не слышали эту новость? Хранитель приказал нам делать все расчеты только в скрипах. Теперь туристам не позволено провозить на острова Лютвен солы: только скрипы, которые потом у нас будут принимать на Араминте в обмен на дозволенные товары.

— Очевидно, оружие не входит в перечень дозволенных товаров, — фыркнул Шард.

— Полагаю, что не входит. Но эта тактика порочна. Мы добудем столько твердой валюты, сколько нам потребуется.

— И как же вы это сумеете сделать?

— Я не собираюсь открывать вам все наши возможности.

— Как хотите, — пожал плечами Шард, — Я прилетел сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать политику. Мне нужен только Замьян.

— И вы его получите. Мое расследование закончено, я тоже считаю его негодяем. Он работал только для своей выгоды, нанося ущерб моим интересам.

— Другими словами, — опять фыркнул Шард, — он отказался поделиться с вами своей добычей.

— Именно так. Он собирался заняться шантажом, думая только о себе. Он постарался, чтобы вы поверили, что шантажистом является Ксаланав. На самом деле, Ксаланав ничего не знал, и тем ни менее был убит.

— Кем?

— На мой взгляд, это не имеет значения. Я не производил расследования в этом направлении.

Однако, насколько заметил Шард, ответ прозвучал не очень охотно.

— И все же я не могу понять вашу позицию. Мне не понятно, хотите или нет вы разобраться в том, что произошло.

— Я не вижу причин раздумывать над всем этим, кроме того что, Замьян, возможно, и сам во многом виноват.

— Эта теория не очень правдоподобна, — заметил Шард, — Если Ксаланав на самом деле ничего не знал о преступлении, то у Замьяна не должно было быть и мысли убивать его или покидать станцию Араминта. Но нет никакого сомнения, что он сбежал с Араминты, потому что перепугался. Если продолжить эту теорию, то…

Шард замолчал.

— Продолжайте, — мягко сказал голос, но даже все электронные приспособления не смогли скрыть прозвучавшие в нем нотки насмешки или дикого ликованья.

— Ровно как и у вас, у меня нет настроения много размышлять над этими вопросами, — сказал Шард, — Я жажду только услышать то, что мне скажет Замьян.

— Так вы хотите Замьяна? Идите по коридору, потом спуститесь по лестнице. В комнате, которая будет сразу направо от вас, вы найдешь Замьяна и умпов, которые проводят вас к флаеру.

— Не буду больше отнимать у вас время. Большое спасибо за вашу доброту.

Из прорези не донеслось ни звука. Шард так и не смог понять стоит ли там еще кто-нибудь и наблюдает за ним из темноты или нет.

Шард развернулся и широким шагом вышел из комнаты. Он прошел по коридору и спустился по лестнице. Внизу, справа от себя он обнаружил бамбуковую дверь, выкрашенную в темно-красный цвет, и толкнул ее. Сидевший на скамейке в комнате умп вскочил на ноги.

— Вы за Замьяном?

Шард осмотрел комнату.

— Где он?

— Вон там в дыре, для сохранности. Он был подсобником на кухне? Не рассчитывайте, что он опять сможет выполнять такую работу, Мы им немножко попользовались.

Умп подошел к тому месту, где с ворота в дыру в полу уходила веревка и повернул рукоятку. Шард заглянул в дыру. Внизу он увидел волнистую поверхность черной слизи, омываемой ручейком воды из лагуны. Веревка была привязана к голове нагого человека, погруженного в слизь. Его руки были связаны за спиной, рот закрывала тряпичная повязка. Он извивался пытаясь уклониться от нападения существ, которые казались неким гибридом крысы и ребенка. У существ была пятнистая темная шкура и остренькие нечеловеческие мордочки. Они грызли то, что осталось от ног жертвы и пытались вгрызться в ее живот. Они неохотно оставили эти попытки после того, как умп при помощи ворота и веревки, привязанной к волосам бедняги, поднял его на слизью.

Сначала над полом показалась голова Замьяна, потом постепенно появился и весь торс.

— Над ним немного потрудились йуты, — сказал умп, — Даже не знаю, на что он вам может пригодиться.

— Может быть, и ни на что, — согласился Шард.

Замьян все еще был жив. Он узнал Шарда и издал нечленораздельные звуки заглушенный повязкой.

Шард подпрыгнул к нему и сорвал повязку.

— Замьян! Ты меня слышишь?

— Он не может говорить, а еще меньше думать, — сказал умп, — Он был одурманен с помощью найена, для того, чтобы он все рассказал Умфау. Теперь в нем ничего не осталось. Здесь все что осталось и хорошее, и плохое. Но, все равно, он — ваш, можете забирать.

— Подожди минуточку, — сказал Шард, — Замьян! Это — Шард! Скажи мне что-нибудь!

Замьян издал хлюпающие бессмысленные звуки.

— Замьян, отвечай! Кто вел грузовик? Кто убил девочку?

На лице Замьяна появилось осмысленное выражение. Он открыл рот, голос его стал несколько громче.

— Когда он вернулся, я видел его мех. Но головы не видел.

— Кто это был? Ты знаешь его имя?

— Забирай его, если хочешь, — сказал Умп, — Он мне больше не нужен.

— Еще минутку, — сказал Шард и снова повернулся к Замьяну, — Назови мне его имя!

Умп отошел от ворота. Катушка ворота заскрипела, веревка начала раскручиваться, и Замьян исчез в дыре. Шард издал стон, закрыл глаза и изо всех сил постарался сдержаться, чтобы не наброситься на умпа. Потом капитан заглянул в дыру. Йуты уже вернулись и снова принялись грызть Замьяна, а тот сидел и растерянно смотрел на них.

Шард отвернулся.

— Я пошел к своему флаеру, — спокойным голосом сказал он, — Здесь мне больше делать нечего.

А тем временем Глауен проснулся, в одиночестве позавтракал и провел утро за уроками, готовясь к возобновлению занятий в Лицее.

За час до полудня ему позвонили.

— Глауен Клаттук слушает.

— Глауен, это Миранда, — ответил тоненький детский голосок, — Я обнаружила нечто очень странное и хотела бы с тобой об этом поговорить.

— Конечно, давай поговорим. Выкладывай, что у тебя.

— Глауен! Это не телефонный разговор.

Голос Миранды вдруг стих.

— Миранда! Ты меня слышишь? — закричал Глауен.

— Я посмотрела через плечо. Я стала очень нервно реагировать на звуки. Но в данном случае это не помешало, так как пришла моя мама.

— Хорошо, давай поговорим. Мне подойти в Дом Ведеров?

— Нет. Я встречу тебя на проспекте, примерно через десять минут.

Глауен пришел на место встречи на минуту раньше и стоял и наблюдал, как Миранда бежит по дорожке от Дома Ведеров. Глауену, показалось, что она очень растеряна и нервничает.

— Миранда, я здесь.

Она резко повернулась.

— Ух… а я тебя сразу и не заметила. Ты меня напугал.

— Извини, — сказал Глауен, — Так что же у тебя случилось?

— Пошли со мной, — сказала Миранда, — Я не хочу разговаривать здесь.

— Как скажешь. Но, по крайней мере, скажи мне хоть куда мы идем.

— В архив.

Они вдвоем пошли в тени деревьев вдоль проспекта Венсей, вдоль прибрежной стороны достопочтенного Старого Агентства.

Пока они шли, Миранда начала говорить. Сначала это были какие-то бессвязные фразы:

— … мне все время кажется, что она сидит где-то рядом, только я ее не вижу… Иногда мне кажется, что я немного сошла с ума или в одно мгновение постарела на десять или двенадцать лет.

— Это понятно, — сказал Глауен, — С того момента, как все это случилось, я тоже чувствую себя старым, как холмы.

Но занятая собственными мыслями, Миранда, скорее всего его и не слышала.

— Мне не нравится, как я себя чувствую — во мне столько ненависти, что даже тошнит… однажды ночью я лежала в кровати и пыталась представить, как все это произошло. Тот, кто это сделал, видел, как Сессили выступала в фантасмагории, но, не дождавшись конца, он пошел к заднему ходу и спрятался в грузовике.

— Откуда ты знаешь про грузовик? — с удивлением спросил Глауен, — Это ведь держится в секрете.

— Я слышала как об этом говорили мама и папа, когда думали, что я их не слышу. Во всяком случае, я подумала об архивных камерах: они должны были заснять его, когда он подходил к грузовым воротам.

— Очень разумно. Даже Бюро В до этого додумалось. Капитан Рьюн Оффоу каждый день изучает снимки.

— Знаю. Он несколько раз брал у меня кассеты.

— Ага, понятно. Ты была в архиве и помогала Бюро В разобраться с кассетами!

Миранда укоризненно на него посмотрела.

— Глауен, ты что, смеешься надо мной? Даже не посмотрев на то, что я хочу тебе показать?

— Ну, не совсем так. Должен признаться, что ты меня очень заинтриговала.

Миранда приняла это объяснение, важно кивнув головой, и они вошли в Старое Агентство.

Глауен и Миранда прошли по широкому холлу, когда они поднимались по ступенькам, звук их шагов отражался от стен, разукрашенных замысловатыми медальонами из железа и зеленого камня.

— Возможно, мне лучше тебе заранее рассказать о том, что я собираюсь здесь найти, — задумчиво сказала Миранда.

— Думаю, я знаю. Ты хочешь найти кого-то, кто пробирался вдоль задней стены «Орфея».

— Кого-то одетого в мех. Как Латуун, или как Дерзкие Львы…

— Так значит, ты знаешь и про мех тоже.

— А почему бы мне и не знать?

— Полагаю, таких причин нет. Особенно, если учесть, что ты что-то нашла.

— Я тебе это покажу!

Миранда с трудом открыла тяжелую дверь, и они вошли в величественное помещение Бюро А. Миранда подошла к прилавку, заполнила карточку требования и бросила ее в щель. Через несколько секунд ее выдали черную коробочку с кассетой.

Они вместе пошли в просмотровую комнату. Миранда приглушила свет и включила воспроизведение.

— Когда я в первый раз проделала это, я никак не могла посмотреть на Сессили. А сейчас я об этом просто больше не думаю. Наверное, у меня стало черствое сердце или что-то в этом роде, — ее голос дрогнул, — Хотя, все это ерунда. Ты не беспокойся. Я не начну плакать или там, падать в обморок.

Глауен потрепал ее по голове и взъерошил волосы.

— На мой взгляд, Ябеда, ты чертовски умна для своего возраста.

— Ты тоже этим отличаешься. А теперь, если не возражаешь…

— Извини. Я буду высказываться осторожней.

Миранда только кивнула.

— Я просматривала все кассеты дюжину раз. Часто они показывали мне одно и тоже место, но под разными углами, чтобы можно было лучше заметить кто там есть. Архивариусы еще не закончили, но почти всех кого нашли уже опознали. Например…

Миранда нажала кнопку и подогнала курсор в низ экрана. Она подвела его к одному из лиц и нажала другую кнопку. Внизу экрана появилась надпись: ГЛАУЕН КЛАТТУК.

— Конечно, я искала не тебя. Я хотела найти кого-то, кто крадется вдоль задней стены «Орфея». Но тот, кто это сделал был очень осторожен и держался вне камер, поэтому я ничего не обнаружила. После этого я попробовала использовать увеличение и стала увеличивать разные участки. Так, наобум, без вся кого плана. И совершенно случайно я заметила вот это.

Бодвин Вук и его капитаны собрались в кабинете с высокими потолками на втором этаже Нового Агентства. После обычного несущественного обмена фразами, Бодвин Вук откинулся на черную спинку своего стула и сказал:

— Ну, а теперь я хочу услышать ваши рапорты. Капитан Лаверти.

— Я работал с волокнами материала, которые были найдены в кузове грузовика, — сказал Айзель Лаверти, — Это синтетическое вещество, производимое во внешних мирах, возможно на Соуме. Я получил образцы со всех костюмов из меха. То есть Латууна, Дерзких Львов и других. Результаты оказались несколько неопределенными. Материал полностью совпадает с тем, который находился на ногах у Латууна. Также обнаружено большое сходство с мехом, из которого сделаны шкуры Дерзких Львов. Как эти люди проводили время? Двое из Дерзких Львов, Арлес и Кеди патрулировали забор у общежития йипи. Остальные шесть Дерзких Львов появлялись там и сям, но в интересующее нас время были постоянно на виду у каких-нибудь надежных свидетелей и таким образом оказываются вне подозрений. Латуун или лучше сказать Намур утверждает, что после того, как он протанцевал павану со Спанчеттой Клаттук, побывал в разных местах, но территорию площади не покидал Спанчетта подтвердила это заявления, то же самое сделали и несколько других свидетелей, таки м образом мы так же можем исключить Намура. Таким образом…, — Айзель Лаверти разочарованно развел в воздухе руками, — Что остается? Намуру показал что, его костюм взят из гардероба труппы. Согласно показаниям Флореста материал покупался специально для «первобытных» костюмов, и у него остались один или два обрезка. Я бы не сказал, что наша загадка усложнилась, но, однако, она и не прояснилась.

— Об этом надо будет еще подумать, — сказал Бодвин Вук, — Кто следующий? Шард?

— Я многое узнал в Йипи-Тауне, — сказал Шард, — на самом деле, значительно больше, чем намеревался. Но из всей этой информации к интересующему нас случаю относится лишь малая толика. Я не видел Титуса Помпо, он приложил большие усилия, чтобы оставаться невидимым. Он сам становится загадкой, которую нам надо будет разгадать. Я разговаривал с ним и слышал его преобразованный голос.

Бодвин Сук удивленно поднял брови.

— Преобразованный? Или ты разговаривал с ним, или ты с ним не разговаривал. Объясни нам подробнее.

— Я слышал то, что по-моему было его измененным голосом. Я подозреваю, что когда он говорил, его слова запускались в электронную систему, оцифровывались, а затем преобразовывались в новые звуки. В результате получался голос, примерно такой же, как у электронной системы, читающей с листа. И все же этот голос что-то мне напоминает. Могу поклясться, что я его уже где-то слышал раньше.

— Хорошо, — сказал Бодвин Вук, — Это то, что касается голоса. А теперь расскажи нам что же произошло.

Шард описал свои приключения.

— Кто-то совершил ошибку и Замьян все же сумел передать мне несколько слов. Он вполне четко сказал: «Когда он вернулся, я видел его мех. Но я не видел его головы».

— Ха, — Бодвин Вук, — стукнул ладонью по столу, — таким образом мы не можем пренебречь работой проделанной Айзелем Лаверти!

— Правильно. А еще мы с определенностью можем сказать, что это был не Намур, которого Замьян, естественно, хорошо знал и защищать которого, насколько я знаю, у него не было никаких оснований. Замьян умирал и был в шоке. Нельзя полностью доверять его словам. А что касается фразы «Но не видел головы»… Я полагаю, что убийца снял голову своего костюма, чтобы ему было удобней управлять грузовиком.

— А какие у вас новости, капитан Рьюн Оффоу? — поинтересовался Бодвин Вук. — У вас какой-то очень спокойный вид, и я чувствую, что вы подготовили для нас какую-то избитую истину, которыми так славится род Оффоу.

— В сравнении с деятельными Вуками, мы действительно выглядим довольно вялыми. И все же, если мы вернемся к обсуждаемому вопросу, то, думаю, я могу в какой-то мере пролить свет на нашу тайну.

— И впрямь очень многообещающее заявление. Ну, и что же вам рассказали наши камеры? Действительно ли Намур «подбирал по кусочкам сказочное наслаждение» с миледи Спанчеттой, как он это утверждает, или он предпочел «наслаждение более острое и обильное»? Короче: виноват ли он в этом преступлении?

— По крайней мере, в данном случае, он, похоже, абсолютно чист, — ответил Рьюн Оффоу, — Без всякого стыда он подбирал кусочки и крутился вокруг Спанчетты. Конечно, не все три часа, но большую часть интересующего нас времени. Вычеркните Намура из вашего списка, не взирая ни на какие клочки шерсти. Тоже самое можно сделать и с остальными. Все, кого мы на данный момент подозреваем, делали то, что сказали нам.

Кроме одного. Вчера благодаря моим стараниям и удаче. («Удача» заключалась в том, что по настоянию Глауена сообщение Миранды дошло до Рьюна Оффоу. «Пусть он займется этой новостью! Ему вполне можно доверять, а ты же не хочешь повсюду нажить себе врагов».) Как мы и ожидали, я обнаружил, что перемещения Дерзких Львов были весьма беспорядочными и непредсказуемыми. И все же, я сумел проследить всю восьмерку: Арлес Клаттук и Кеди Вук находились в патруле, и вот у меня копия листа с их росписями. Подпись о том, что они заступили в патруль и подписи каждые полчаса, когда они делали полный положенный круг. Остальных шесть Львов отследить было сложнее, но и с этим у меня не возникло особых трудностей. Итак: восьмерых Дерзких Львов, как и Намура, можно вычеркнуть из списка. И вот когда я уже хотел прекратить эту работу, мое внимание привлекла тень под деревом на самом краю обзора камеры. Я воспользовался увеличением и коррекцией изображения и получил вот это.

Рьюн Оффоу подошел к панели управления видео аппаратурой Бодвина Вука и вывел на экран изображение.

— А вот этот Дерзкий Лев представляется большой тайной, так как мы только что отследили всех восьмерых! А когда фигура начала двигаться, то в ней безошибочно можно узнать Арлеса Клаттука, который находился в тот момент в патруле. Это именно то время, когда Сессили находилась еще на пьедестале. Вполне может оказаться, что он и есть именно тот, кого мы ищем.

— Ха-ха! — Усмехнулся Бодвин Вук, — Послушный исполнительный Арлес! Вы с ним связывались? Допрашивали?

— Нет. Я решил, что нам лучше всем вместе решить, как правильнее поступить в данном случае. Сержант Кеди Вук тоже должен ответить на очень важный вопрос: почему он, будучи на посту, не доложил об отсутствии там своего напарника.

— Хм, — сказал Бодвин Вук, — Этот-то вопрос задать совершенно не сложно… пожалуй вот ответить на него будет потруднее. А для начала давайте посмотрим патрульный лист.

Рьюн Оффоу передал ему листок с подписями.

— Обратите внимание, что во время предыдущих трех дежурств подписи время от времени делал Арлес, хотя старшим по наряду считается Кеди. А вот в последнее дежурство все подписи делал Кеди.

Бодвин Вук оглядел собравшихся за столом.

— Ну, джентльмены? Кто-нибудь хочет это как-то прокомментировать?

— И все же требуют своего объяснения, найденные в грузовике волокна, — заметил Айзель Лаверти, — На убийце был костюм с мехом. Но волокна с костюма Арлеса не совпадают с волокнами из кузова грузовика. Таким образом мы пока не можем признать Арлеса виновным.

— У него может быть два костюма; старый и новый, — заметил Бодвин Вук, — Ну что ж, больше мы пока ничего сделать не можем. Надо задать Арлесу несколько вопросов, пока еще не кончился день. А Кеди я займусь позже.

— Сейчас для этого время не хуже, чем какое-либо другое, — сказал Шард, — День еще только начался, Арлес, наверняка, еще дома. Ровно как и Спанчетта.

— У меня кое-какие неотложные дела, — задумчиво сказал Рьюн Оффоу, — Думаю, нет никакой необходимости идти туда всем четверым.

— У меня стол завален бумагами, — быстро сказал Айзель Лаверти, — мне надо срочно ими заняться, а то я вместе со столом скоро скроюсь под бумагами.

— Хм, — сказал Бодвин Вук, — Ну, я-то Спанчетту не боюсь, — затем повернулся к переговорному устройству, — Кто сейчас в конторе? Мне нужен опытный человек, крепкий, быстрый на ногу и без страха. Кто пойдет?

— Извините, сэр, — последовал ответ, — Никого кроме кадета Глауена Клаттука в конторе нет.

— Глауен, говоришь? — Бодвин Вук бросил косой взгляд в сторону Шарда. — Он действовал отлично. Скажите, чтобы сейчас же явился в мой кабинет.

Бодвин Вук, Шард и Глауен вошли в Дом Клаттуков и подошли к двери квартиры, которую занимали Миллис, Спанчетта и Арлес. Бодвин Вук нажал на кнопку звонка и слуга ввел их в фойе; большое восьмиугольное помещение, по середине которого стояло большое восьмиугольное канапе задрапированное зеленым шелком. В четырех нишах красовались покрытые киноварью вазы с пышными букетами. У дальней стены возвышался пьедестал из черного сланца, на котором была установлена кадильница с тлеющим фимиамом. Тонкая ленточка дыма, извиваясь поднималась над кадильницей.

Бодвин Вук критично осмотрел комнату.

— Мне кажется здесь чуть-чуть перебрали этого неоклассического романтизма, — заметил он, — Несомненно, это причуды Миллиса. Мне говорили, что у Спанчетты вкусы простые и скромные.

— Я тоже так подозреваю, — согласился Шард. — Жаль что мы лишимся сегодня удовольствия увидеть Спанчетту. Хотя, если Арлеса будут казнить, то нам вскоре представится такая возможность.

В помещение ворвалась Спанчетта все еще в утреннем халате из плиссированного лилового атласа и в розовых пуховых тапочках. Масса ее буйных черных волос была заправлена в кружевной цилиндр, из которого сверху выбивались особо непокорные пряди. Она переводила взгляд с одного лица на другое.

— Что здесь за сумятица? Бодвин Вук. Шард А это кто? Глауен? В форме? Впечатляющая группа сановников.

— Боюсь, тут произошла какая-то ошибка. — сказал Бодвин Вук с легким поклоном. — Мы просили Арлеса.

— Арлес отдыхает. Что вам надо?

— В основном то, что мы вызывали Арлеса, а появилась ты.

— Ну и что из этого? Я его мать.

— Это так. И все же, как это можно заметить по нашей форме, мы здесь по официальному делу, а более точно, мы расследуем убийство Сессили Ведер.

Спанчетта откинула голову назад и прищурила глаза.

— Убийство? Зачем использовать это ужасное слово, когда ничего еще не доказано? Я например слышала из надежного источника, что она просто, самым безобразным образом, сбежала с любовником из внешнего мира. Во всяком случае, это дело никак не касается Арлеса.

— Вот именно это мы и надеемся установить. Пожалуйста, приведите его немедленно сюда, или я попрошу сержанта Глауена, при необходимости, привести его сюда силой.

Спанчетта бросила на Глауена испепеляющий взгляд.

— В это нет необходимости. Я сейчас схожу, узнаю, хочет ли он с вами говорить.

Она резко развернулась и вышла из комнаты.

Прошло десять минут, все это время из-за стены доносились отголоски эмоционального контральто Спанчетты и ворчанье Арлеса.

Наконец в комнату вошел предводитель Дерзких Львов. На нем был коричневый домашний халат и красные кожаные тапочки экстравагантного покроя. На какое-то мгновение он нерешительно остановился в дверях, переводя взгляд с одного лицо на другое, затем, после того как его подтолкнула вперед Спанчетта, вошел в комнату.

— Я думаю, нам лучше пройти в квартиру, — сказал Бодвин Вук, — Где мы можем спокойно поговорить?

— Пойдемте, — коротко сказала Спанчетта и провела их в соседнюю комнату.

— Это вполне подойдет, — сказал Бодвин Вук, — Арлес, ты можешь сесть вон там. А ты, Спанчетта, нам больше не нужна. Можешь идти.

— Минуточку! — огрызнулась Спанчетта, — В чем его обвиняют?

— На данный момент пока еще ни в чем. Арлес, если ты хочешь, то можешь пригласить сюда Фратано, или какого-нибудь другого советника, или даже свою мать, а можешь поговорить с нами наедине, наконец, ты можешь просто отказаться с нами разговаривать. Но в последнем случае мы задержим тебя у нас и будем вести самостоятельно расследование.

— На каком основании? — воскликнула Спанчетта, — Я должна знать!

— Ну… мы без сомнения что-нибудь наскребем. Арлес, у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Арлес облизал свои пухлые губы и бросил косой взгляд в сторону матери.

— Я буду разговаривать с вами один на один, — капризно заявил он.

Наконец Спанчетта вышла и Шард закрыл за ней дверь.

— Ну а теперь, — сказал Бодвин Вук, — отвечай на наши вопросы просто, прямо и без всякого увиливания. От тебя никто не требует, чтобы ты обвинил сам себя, но если ты знаешь о чей бы то ни было вине, то ты должен это сообщить. Ты знаешь, кто убил Сессили Ведер?

— Конечно нет!

— Опиши, пожалуйста, подробно все свою действия в ту ночь, когда она была убита.

Арлес откашлялся.

— Что бы я не делал, это не имеет никакого отношения к Сессили.

— Ну, это ты так считаешь. Мы знаем, что ты покинул пост у общежития, переоделся в костюм Дерзкого Льва и тебя видели, как ты возвращал грузовик на грузовой двор.

— Это невозможно, — сказал Арлес, — Меня там не было. У вас не верная информация.

— А где же ты был?

Арлес взглянул на дверь и заговорил, понизив голос:

— У меня было свидание с юной леди. Я назначил его еще до того, как узнал про патруль и мне не хотелось его пропустить.

— И кто же эта юная леди?

Арлес еще раз кинул взгляд в сторону двери и заговорил так тихо, что его было еле слышно.

— Моей матери очень не нравится эта девушка. Если она узнает про это свидание, она придет в ярость.

— Так кто эта девушка?

— Моя мать об этом узнает?

— Вполне возможно. Твое отвратительное поведение замалчиваться не будет, и ты несомненно понесешь соответствующее наказание.

— Наказание за что? Это было просто глупо, маршировать в темноте вдоль забора. Для такого патрулирования одного человека хватает за глаза и за уши.

— Может и так. Почему Кеди не доложил о твоем отсутствии?

— Он знал куда я пошел, что я именно там, а ни где-нибудь еще, и прекрасно представлял, что подобный рапорт просто поднимет шумиху на пустом месте. Поэтому он и согласился ничего пока не говорить. Не забывайте, что мы оба Дерзкие Львы!

— Я это запомню. У тебя будет возможность попрактиковаться в рычанье, когда тебя будут пороть.

— Пороть? — голос Арлеса сорвался на визг.

— Я не могу прогнозировать приговор. Возможно, ты и не получишь всего того, что заслужил. Кто эта юная леди?

— Девушка, с которой я познакомился в карнавальной труппе. Ее зовут Друсилла вне-Лаверти.

— И где вы с ней проводили время?

— В темном уголку под деревом, где мы могли наблюдать фантасмагорию. А после этого мы просто сидели и разговаривали.

— Вас кто-нибудь видел?

— Конечно! Многие! Я просто не знаю, обратил ли кто-нибудь на нас внимание.

Последовала пауза. Потом вопрос задал Глауен:

— А как насчет костюма? Ты что, принес его с собой на патрулирование?

Арлес просто пожал плечами, очевидно, считая, что вопросы Глауена ниже его достоинства.

— Отвечай на заданный тебе вопрос, — мягко сказал Бодвин Вук.

— Я оставил свой костюм в Доме Клаттуков. Я не хотел терять время, поэтому пошел в гардероб карнавальной труппы и взял там костюм с головой горгульи. Никто не заметил разницы. Даже Дерзкие Львы.

— Понятно. А что потом?

— Еще до наступления полуночи я скинул костюм и пошел на пост, где обнаружил, что все патрули были сняты. Все было в порядке, и я решил, что не нанес своим отсутствием никакого вреда.

Бодвин Вук с глубоким осуждением покачал головой.

— История не красивая, — сказал он своим грубым гнусавым голосом, — ты пренебрег своими обязанностями. Ты подделал документы и подвел доверие своего старшего офицера… Что ты на это скажешь?

Арлес хотел вставить какое-то замечание, очевидно, в свое оправдание, но потом решил, что лучше этого не делать.

— Ничего, — сказал он убитым голосом, — Абсолютно ничего.

Бодвин Вук бросил бумаги на стол.

— Что ты там еще наделал, мы узнаем в положенном порядке. А пока можешь идти.