Станция Араминта

ГЛАВА ПЯТАЯ

Глауен пулей взбежал на мостик «Фараза» и связался по радио с Бюро В на станции Араминта.

— Это Глауен Клаттук. Соедините меня с директором, по неотложному делу.

Через несколько секунд в динамике раздался хриплый голос:

— Бодвин Вук слушает.

Глауен начал докладывать очень осторожно почти наверняка зная, что их разговор прослушивается.

— Случилось нечто странное. Арестован Кеди. Умпы обвиняют его в том, что он украл у Арлеса плащ.

— Это не серьезно. Что случилось на самом деле?

— Вероятно, кто-то из Дерзких Львов решил подшутить на Арлесом, а все вина пала на Кеди. Я не могу понять мотива действий йипи, если только они не считают, что Кеди виноват в каком-то более серьезном преступлении. Естественно, он виновен не больше, чем я, но ситуация из рук вон выходящая.

— В самом деле, в самом деле, — согласился Бодвин Вук, — Я сейчас же свяжусь с Титусом Помпо. Не отходи далеко от радио, на тот случай, если мне потребуется побеседовать с тобой.

— А как быть с паромом?

— Он отойдет по расписанию; ничего не поделаешь: пассажиры должны уехать. Я улажу дело с самим Титусом Помпо.

Через полчаса, так и не услышав больше ничего от Бодвина Вука Глауен покинул Йипи-Таун.

Ближе к вечеру, прибыв на станцию Араминта, юноша направился сразу же в Бюро В и был тут же вызван в кабинет директора.

Бодвин Вук указал ему на стул.

— От Кеди есть какие-нибудь известия? — тут же спросил Глауен.

— Нет. Я так и не смог связаться с Титусом Помпо. Никто больше не хочет разговаривать на эту тему. Что у вас там произошло?

Глауен кратко описал свои приключения. Бодвин Вук выслушал сообщение про флаер без всякого удивления.

— Чего-то похожего я ожидал. Ты можешь определить тип флаера?

— Похоже, что это «Пегас» модели D, как наши штатные, возможно, с небольшой модификацией.

— Похоже, что это и есть наш собственный, так как собран из ворованных деталей, — проворчал Бодвин Вук, — Продолжай.

— Вот когда я его увидел, у меня и провалилось колено сквозь крышу. Я сумел добраться до отеля другим путем; в это время на крыше появились йипи и Кеди убрал веревку.

— Пережил несколько неприятных моментов, да?

— Да. Но мне повезло и я сумел незаметно проскользнуть обратно в отель. Я взял веревку и выбросил ее в гавань, казалось, что все прошло очень удачно, но тут Арлес поднял шум из-за украденного плаща. Утром Дерзкие Львы пришли к заключению, что они уже сыты по горло Йипи-Тауном и готовы вернуться домой. Однако, когда мы пришли, чтобы сесть на паром, там ждали четыре умпа. Я прошел на паром вместе с остальными, а Кеди они задержали и взяли под арест.

Бодвин Вук заинтересованно подался вперед:

— Почему именно Кеди? Как они смогли его вычислить?

Глауен нахмурился, но потом как можно более спокойным голосом сказал:

— Кеди послал меня во Дворец Кошечки, а сам остался, чтобы провести разведку. Я не хотел идти, но он настоял. Когда я вернулся…

— Минуточку! Мне кое-что не понятно! Ты говоришь, что он послал тебя во Дворец Кошечки? Что он «настоял»?

— Ну да! Как только паром отошел от станции Араминта, Кеди взял командование на себя. Он сказал мне, что вы назначили его старшим, учитывая его опыт и возраст.

Бодвин Вук откинулся на спинку стула.

— В данном случае он сказал тебе неправду.

— Я подозревал это, но Кеди был очень настойчив и я решил не спорить с ним. Я решил воспользоваться этой ситуацией, а не пытаться переломить ее. Как выяснилось, я оказался не прав.

— Все еще может быть не так плохо, как кажется, — сухо сказал Бодвин Вук, — Титусу Помпо придется ответить на некоторые вопросы. Так как ты сумел уйти с полученной информацией, то у Кеди без сомненья нет никаких причин держать язык за зубами. Я уверен, что он попробует облегчить свою участь предложив им полное сотрудничество. Короче говоря, он расскажет им все, что знает. О том, что случится потом, можно только догадываться. Мы не совсем понимаем позицию, которую занимает Титус Помпо. Скорее всего, он успокоится и попробует поторговаться. Но для нас будет самым лучшим действовать немедленно и решительно, и я уже дал ход этому процессу. Мы выступим рано утром. А пока иди домой и отдохни. Возвращайся к утру, мне, возможно, потребуется дополнительная информация.

Уже в дверях Глауен остановился.

— А что в отношении Хранителя?

— Он предпочитает не вдаваться в детали нашей работы. Если его поставить в известность, он может запеть под дудку ЖМСовцев и для проформы наложить запрет на операцию.

— А что вы собираетесь делать?

— Все необходимое. Можешь идти и отдохнуть.

Глауен вернулся в Дом Клаттуков. Отца дома не было: он появился только поздно вечером.

Утром оба поднялись очень рано, быстро позавтракали и отправились в штаб Бюро В, где обнаружили Бодвина Вука уже совещающимся с капитанами Айзелем Лаверти и Рьюном Оффоу. Никаких сообщений из Йипи-Тауна так и не поступало, и Глауен был усажен на диванчик в дальнем темном конце кабинета. В эту ночь он спал очень плохо и теперь глаза у него слипались. Он попробовал встряхнуться и вникнуть в суть разговора.

Говорил Айзель Лаверти, крупный плотный мужчина с серо-голубыми глазами и коротким ежиком седых волос. Его отличительной чертой было завидное упрямство.

— …протест, что наша реакция была слишком бурной, особенно, если пострадают йипи.

— Не обращай на это внимания, — возразил Бодвин Вук, — Ответственным за ситуацию будет все равно он. Мы сначала сделаем дело, а потом уж будем спорить, если это вообще потребуется.. Шард, как дела?

— У нас все готово.

— Тогда можешь начинать. Возможно, мы уже и так слишком затянули.

Шард поднялся, кинул взгляд в сторону Глауена, проходя мимо него, махнул ему рукой и вышел из кабинета.

Бодвин Вук нажал кнопку у себя на столе и сказал в микрофон переговорного устройства:

— Немедленно доставьте мне Намура вне-Клатука. Никаких отговорок. И без всякой задержки.

— Зачем тебе Намур? — поинтересовался Рьюн Оффоу.

Бодвин Вук хлопнул по подлокотникам своего кресла.

— Намур отчаянный сорвиголова в лучших, или худших, традициях Дома Клаттуков. Я доверяю ему пока он у меня на глазах. В моем кабинете он будет у меня на глазах.

Брякнула система связи и раздался голос:

— Звонок из Йипи-Тауна. С вами хочет говорить Титус Помпо.

— Самое Время! Бодвин Вук слушает.

После пятисекундной задержки послышался резкий голос с металлическим оттенком:

— Я — Титус Помпо! Говори!

Бодвин Вук включил экран монитора.

— У меня что-то темный экран. Ты меня видишь? Я — Бодвин Вук. Директор Бюро В. Покажись, чтобы я мог видеть с кем имею дело.

— Мое лицо принадлежит мне. Можешь попробовать удовлетворить свое любопытство каким-нибудь другим способом. Зачем ты мне звонил?

— Ну, прячь свое лицо, раз тебе так хочется; это твое дело. Но вот когда ты протянул свои лапы к моему племяннику, то это уже мое дело. Я хочу говорить с ним незамедлительно, для того, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Как выяснилось, твой племянник замешан в краже со взломом. Он будет под арестом, пока мы не предъявим ему обвинения.

— Он не вор, а сержант Бюро В.

— Зачем же тогда он украл плащ у Арлеса Клаттука?

— Я выясню все эти обстоятельства у самого Кеди. Если обвинение подтвердиться, то он будет наказан в соответствии с нашими законами. Вы не при каких обстоятельства не имеете права задерживать офицера Бюро В и члена ИПКЦ. Приведи его, чтобы он мог поговорить со мной.

— Его поведение очень подозрительно, возможно обвинение и в шпионаже. Мы сами проведем расследование и будем действовать в соответствии с его результатами.

— Титус Помпо, я предупреждаю тебя первый и последний раз. Ты начал нести какую-то околесицу. Весь Кадвол находится под юрисдикцией Бюро В. Мы можем свободно прибыть куда угодно и обыскать любой клочок этого мира по нашему усмотрению.

Со стороны Титуса Помпо раздался странный мелодичный смех, в котором чуткое ухо могло услышать легкую дрожь.

— Эти времена прошли. На островах Лютвен мы объявили независимость как от вас, так и от вашего Законодательства. Прогрессивная часть Штромы одобряет наши действия, которые можете рассматривать как окончательные и бесповоротные.

Бодвин Вук издал коротки резкий смешок.

— Ну, это мы еще посмотрим. А теперь, Помпо, Умфау, или как ты там еще себя называешь, подведи к аппарату Кеди Вука, в противном случае мы будем считать его мертвым и тебя ждет суровое наказание.

— А ты не боишься ответного наказания? — вкрадчиво спросил Титус Помпо.

— Я последний раз спрашиваю, ты доставишь к аппарату Кеди Вука?

В голосе Титуса появились мрачные нотки.

— Только из уважения к Бюро В и станции Араминта, ты получишь его через месяц, когда он отбудет положенное ему наказание.

— Я немедленно высылаю в Йипи-Таун флаер. В течении часа он приземлится на вашей посадочной полосе. Кеди Вук должен быть уже там.

Бодвин Вук выключил систему связи.

Прошло пять минут. В переговорном устройстве послышался голос Шарда.

— Мы готовы.

— Отлично. Я предупредил Титуса Помпо, что мы заберем Кеди Вука на взлетной полосе. Как только он будет на борту, действуйте, как мы запланировали.

— Инструкции поняты. Взлетаем.

Еще через несколько минут в кабинет вошел удивленный Намур. Он очень вежливо раскланялся с Бодвином Вуком и более небрежно с Айзелем Лаверти и Рьюном Оффоу. Глауен удостоился лишь мимолетного взгляда.

— Случилась какая-то великая трагедия? — обратился Намур к Бодвину Вуку, — Вся атмосфера пропитана мрачностью и отчаяньем, повсюду встречаешь озабоченные лица. Что происходит?

— Ты не правильно понял наше настроение! — возразил Бодвин Вук, сердечно поприветствовав его, — Глауен только что рассказывал нам про посещение Дворца Кошечки, и мы не столь мрачны, сколь озадачены фантазиями молодежи. Очень счастлив, что ты нашел время заскочить к нам. Всегда приятно увидеть такое лицо, как у тебя: простое, без тени страха или сомнений, честное и правдивое.

— Спасибо, — пробормотал Намур, — Мне тоже не менее приятно оказаться в самом сердце добродетели и высоких принципов.

— Мы делаем все, что в наших силах, — согласился Бодвин Вук, — Вот только редко слышим по этому поводу добрые слова. Похоже, что только преступники оценивают нас по заслугам.

— Надеюсь, что есть еще и такие как я.

— Время от времени, — Бодвин Вук указал ему на стул, — присаживайся, если не возражаешь. Айзель и Рьюн собираются идти по долгу службы; возникли, понимаешь ли, события требующие немедленных действий.

— Действительно! — воскликнул Намур, изобразив после ухода капитанов удивление, — Могу ли я узнать, что происходит, или мне лучше притвориться ничего не знающим?

— Да в этом нет никаких секретов. Умфау придумал новый трюк. Он арестовал моего племянника Кеди по надуманному обвинению: поступок из рамок вон выходящий и ему это так просто с рук не сойдет.

— Поездка Дерзких Львов, похоже, потерпела полное фиаско, — поджал губы Намур, — Я тут перекинулся словом-другим с Арлесом, и он мне сказал, что Кеди украл его плащ и разорвал его на кусочки. Он считает, что такой поступок не совместим с кодексом чести Дерзкого Льва и весь в расстройстве.

— Вполне согласен, что это не совсем обычный поступок, особенно для Вуков. Но уверен, что у Кеди есть тому убедительное объяснение. Должен упомянуть, что он и Глауен были задействованы в операции Бюро В. Разорванный плащ использовался только как предлог для того, чтобы задержать Кеди.

— А! Тогда понятен весь этот ажиотаж! И вы хотите, чтобы я использовал свои добрые отношения для решения этого вопроса?

— Вовсе нет! Титус Помпо очень легкомысленно объявил о своей независимости: такая, понимаете ли, высокомерная заносчивость, которую надо подавить в зародыше. На самом деле я уже послал туда вооруженный отряд, который заберет Кеди, а заодно проведет и некоторые рутинные проверки. Таким образом мы немножко пощекочем кончик носа Титуса Помпо, и наши отношения войдут в новую фазу. А в ожидании новостей, я хотел бы обсудить с вами эту новую ситуацию.

Намур задумчиво потер подбородок.

— Я к вашим услугам. Но прежде чем высказать какие-нибудь предложения, я бы хотел попросить хотя бы одну ночь на размышления. Так что теперь, если вы позволите…

Намур начал было вставать со стула, но Бодвин Вук замахал рукой, прося остаться на месте.

— Обдумывайте, сколько вашей душе угодно, но для начала я бы хотел дать вам несколько изначальных условий. Может быть вы хотите сделать письменные пометки?

— Да, да, — пробормотал Намур, — Как скажите.

Он пододвинул к себе письменные принадлежности.

Бодвин Вук откинулся на спинку стула, сложил руки на своем маленьком животике и уставился в потолок.

— Наша цель — мир без Йипи. Острова архипелага Лютвен будут туристическим центром, своеобразной базой, с которой они смогут любоваться красотами Заповедника. На это я отвожу десять лет.

Намур высоко поднял брови.

— Вы это серьезно?

— Вы использовали совершенно верное слов в правильном контексте, — подчеркнул Бодвин Вук, — Я — серьезный человек и я предлагаю серьезное решение проблемы! Наши легкомысленные предки тешили себя золотыми снами. Они видели, что на горизонте появляются тучки, но поворачивались к ним спиной, ожидая что придут люди подобные мне и Глауену и решат все проблемы. Теперь они лежат и дремлют на своих могилах, в то время, как пришла пора исправлять ситуацию. Десять лет — это вполне реалистичный срок. Ты согласен со мной, Глауен?

— Что? Да, сэр. Именно десять лет.

— Похоже, что мне придется менять образ жизни, — печально сказал Намур.

— И даже очень сильно поменять, — согласился Бодвин Вук, — Ни для кого ни секрет, что в ваши привилегии входят услуги семи или восьми девушек йипи.

— Только шестерых, — возразил Намур.

— Ну, пусть будет шесть. Их функции, вне всякого сомнения, очень важны и разнообразны, но настало время ускорить постепенное выдворение наемных йипи, и вы должны показать в этом пример. Вы записываете?

— Да, несомненно. «Ускорить постепенное выдворение йипи. Показать пример».

— Однако, — это ляжет в основу второго пункта — может быть допущено специальное разрешение для тех йипи, который служили в домах и заработали хорошую репутацию долгой и верной службой. Замена йипи человеческой расой должна стать правилом как для станции так и для охотничьих домиков. Возможно вы составите график замены йипи, а заодно и список, который давайте назовем списком йипи особого класса.

— Очень хорошо, сэр. Список и таблицу. Видимо, мне придется изрядно потрудиться. На самом деле…

— Я еще не кончил. Есть еще кое-что. Пункт три: надо набрать сельскохозяйственных рабочих из миров с соответствующими традициями, и квалифицированных механиков из промышленных миров. Другого пути нет.

— Это и так ясно, — сделал пометку в своих записях Намур.

— У вас какой-то саркастический тон, — заметил Бодвин Вук, — Ворчание сейчас лучше, чем рычанье потом, после того, как уже будет допущена ошибка, как в случае с оружием, обнаруженным у йипи. Они обкрадывают нас со всех сторон, в то время как вы изображаете из себя слепца и путаетесь с восьмью йиповскими девками.

— Вы затронули больной вопрос, — печально улыбнулся Намур, — Они ловкие как черти и постоянно заставляют меня раскаиваться в моем к ним доверии.

— Пункт четыре, — продолжил Бодвин Вук, — Подготовьте список ближайших миров, которые нуждаются в рабочей силе, особое внимание обратите на те, которые согласны предоставить транспорт. Насколько я понимаю, вы уже хорошо знакомы с этой процедурой.

Намур умоляюще покачал головой.

— Если это все, то я пойду займусь поставленными передо мной задачами. Но полагаю, что у Умфау совсем другие планы, в которых, как я подозреваю, большую роль играет Мармион.

— Может отложить эти планы в сторонку. В этом была главная суть того послания, которое он только что получил.

— Боюсь, что вы только раздразните его, — пожал плечами Намур.

Бодвин Вук зло прищурившись посмотрел на Намура.

— Точнее, это ему надо беспокоиться, чтобы не раздразнить меня. Я закрою все его гавани и тогда он больше уже не поест рыбки. А с исчезновением бамбука у него больше не будет циновок для крыш и дождик начнет капать прямо ему на личико. По ночам он будет пробираться на ощупь, так как у него не будет энергии. Йипи попросту убегут из этого проклятого местечка. Но перед отлетом мы будем каждому из них задавать один и тот же вопрос: «А ты не Титус Помпо, Умфау?» И таким образом мы будем знать, что последний, кто покинет Йипи-Таун и будет Титус Помпо.

— Это вполне возможный вариант, — согласился Намур, — Полагаю, что первый шаг, который вы сделаете, это будет прекращение туристического бизнеса?

— Наоборот! Мы их будем засылать туда толпами и целыми кораблями! Отель «Аркадия» будет набит битком, они замучаются бегая от кухни к переполненным столам, нося тарелки с деликатесами. Туристы будут расплачиваться сертификатами, на которые только на станции Араминта можно будет купить презервативы, карту Кадвола и билет в одну сторону во внешний мир.

Намур с неподдельным восхищением рассмеялся.

— Бодвин Вук, я отдаю вам должное! И все же печально, что йипи, который не сумели принять участия в написании Законодательства получат такой удар.

— Еще печальнее, что они замахнулись на чужую собственность, но это порок всех человеческих или около человеческих рас, — Бодвин Вук взглянул на часы, — Я получил тревожное сообщение, что йипи из украденных деталей сумели почти полностью собрать по крайней мере один флаер модели D, который явно собирались использовать как орудие агрессии. Мы захватим или уничтожим этот аппарат, если сумеем его найти.

— Очень интересная новость! — заметил Намур, — Вы предоставили мне обширную почву для размышлений, — он резко поднялся, — А теперь мне пора, нас обоих ждут другие дела.

— Вам еще рано идти. Я отвел это время именно для совещания с вами и постараюсь использовать его до последней секунды. Перейдем к следующему вопросу, — Бодвин Вук разложил на столе крупномасштабную карту, — Как вы уже заметили, это Йипи-Таун. Вот отель «Аркадия», а вот гавань и посадочная полоса, — Бодвин Вук тыкал в карту своим длинным белым пальцем, — Это, очевидно, Каглиоро и расположенные вокруг него женские кварталы, — теперь Бодвин Вук уставился на Намура, — А где дворец Умфау? Покажите мне его, если вы не против.

— Я знаю не больше вашего, — покачал головой Намур.

— Вы никогда не встречались с ним в его частном кабинете?

— Мы занимались бизнесом в комнате отеля. Я разговаривал с ним через бамбуковую ширму. Является ли эта комната его частными апартаментами, я не могу сказать. Подозреваю, что он сидит где-то так, чтобы было видно весь вестибюль. А почему это вас интересует?

— Я мог бы назвать дюжину всевозможных причин, — беспечно ответил Бодвин Вук, — начнем, хотя бы, с обычного любопытства, — Он снова взглянул на часы, — теперь можно ожидать новостей в любой момент.

Проходили минуты, а Бодвин Вук продолжал обсуждать с Намуром то один важный пункт, то другой. Наконец в громкоговорителе послышался голос:

— Это Шард Клаттук. Кеди мы подобрали. Он живой, но в очень тяжелом состоянии.

— Что с ним? — громко, как колокол прозвучал голос Бодвина Вука.

— У него что-то вроде шока. Глаза открыты и, похоже, он в сознании, но меня не узнает, и не отвечает. На нем много рваных небольших ран. Умпы, которые доставили его, сказали нам, что вчера во второй половине дня, он вырвался на волю и пытался бежать. Он прыгнул в канал и пытался укрыться под строениями, а там полно, как они их называют, йутов. Когда они его обнаружили его, он лежал в иле, а эти твари обгладывали его. Такова их версия.

— Ты в нее веришь?

— Более-менее. Они смотрели на него с благоговением и не могли понять, как он выжил. Что они сделали с ним перед этим, можно только догадываться.

— Насколько Кеди плох? Он выживет?

— Состояние тяжелое. Он совершенно апатичен.

— Хорошо. Переходите к выполнению дальнейшей программы.

— Она уже идет полным ходом. Пока что реакции нет.

— Продолжайте меня информировать о ходе событий.

Бодвин Вук повернул свой стул и уставился в окно. Намур сидел молча и больше уже не торопился уйти.

Прошло десять минут. В громкоговорителе снова раздался голос Шарда.

— Под прикрытием первых двух флаеров третий и четвертый сорвали крюками крышу и открыли для обзора пол. Там не оказалось ни флаера, ни признаков какого-либо механического оборудования. Но мы заметили, что пол сделан из свежего бамбука. Мы сорвали пол и обнаружили флаер и оборудование. Мы сбросили фугас и уничтожили флаер вместе со всем, что было в помещении. После этого мы развернулись и отправились домой.

— Отличная работа, — кивнул Бодвин Вук, — Вы сделали все, что только было возможно за это время.

Операция по уничтожению механической мастерской Титуса Помпо официально преподносилась, как стандартная миссия по срочной эвакуации, внезапно заболевшего, Кеди Вука. Какие-то слухи выползли за стены Бюро В, возможно, их источником был Намур, но истинное значение рейда так никогда и не получило широкой огласки.

Две недели, пока его раны не зажили, оставив после себя маленькие отвратительные шрамы, Кеди провел в больнице, потом его перевели в санаторий. Он все еще оставался в полной апатии, очевидно понимая, что происходит вокруг, самостоятельно питаясь и выполняя все инструкции, но не обращая внимания на посетителей и продолжая молчать. Временами его большое розовое лицо сморщивалось, из глаз лились слезы и он издавал высокие всхлипывающие звуки, ничем не напоминающие слова. Такие припадки становились все реже; постепенно Кеди начал проявлять интерес к окружающему, наблюдал за входящими и выходящими из палаты людьми, рассматривал картинки в журналах, но все равно продолжал игнорировать посетителей и не произносил ни слова.

Занятия в Лицее подошли к концу. После усиленных трудов и дополнительных занятий Арлес сумел сдать экзамены и получил выпускной аттестат. Глауен вместе с Вейнесс, Мило и несколькими другими учениками окончил с отличием. Каждый год ученые проживающие в Постоялом доме устраивали банкет, на который приглашался выпускной класс Лицея, а так же Хранитель со всей семьей, директора Бюро и их помощники, Главы шести Домов. Преподавательский состав Лицея, а так же шасть сановников, выбранных советом Лицея. Это было значительное мероприятие, на которое джентльмены являлись в официальной форме, а дамы одевали самые роскошные платья, которые только могли придумать их портные. Те, кого на это торжество не приглашали утешали друг друга, говоря, что мероприятие это нудное и скучное, и что они бы ни за что не стали тратить на него время даже если бы их и пригласили. И тем не менее за честь быть одним из пятерых «избранных» сановников велась борьба. После окончания банкета перед началом речей, Глауен разыскал Вейнесс и вывел ее на балкон, где они уселись рядышком, любуясь раскинувшимися перед ними достопримечательностями.

На Вейнесс была длинная юбка, облегающая в талии и свободная внизу с черными, зелеными и красными как вино полосами, черный жакет из тяжелого матового материала и черная лента в волосах. Она долго молчала, теребя кончик ленты, а потом воскликнула:

— Глауен! Хорошо бы уйти отсюда! Я сидела здесь как на иголках и вся изнервничалась. У меня было такое состояние, как будто у меня в волосах сидит большущий жук.

— Я никогда не видел тебя такой элегантной.

— Правда? Тебе нравится?

— Конечно. Только в этих одеждах ты кажешься слишком далекой и незнакомой.

— А я всегда была таинственной, — кокетливо ответила она, А что касается близости, то я даже матери не позволяю быть слишком близкой.

Глауен грустно улыбнулся, и Вейнесс бросила на него косой взгляд.

— Отчего ты такой мрачный.

— Ты и так знаешь отчего.

— Я не хочу чтобы ты сегодня думал об этом.

— Я ничего не могу с собой поделать. Все думаю о том, вернешься ли ты.

— Конечно, вернусь. А если нет, то…

— Если нет?

— Тогда ты поедешь меня искать.

— Легко сказать. Среди сотен миров и миллиардов триллионов людей.

— Это в какой-то мере должно воодушевлять. Даже если ты и не найдешь меня, то вполне возможно встретишь кого-то очень похожего на меня или, если это возможно, то даже милее меня.

— Точно такой же как ты не найдется во всей Сфере Гаеана, с точно таким же хорошеньким ротиком, точно с таким же остреньким подбородком, или с такими же мелкими кудрями, или с таким же запахом.

— Надеюсь, что пахнет приятно.

— Конечно, я всегда принюхиваюсь к ветру, который дует через вересковую долину.

— Это просто мыло, которым я пользуюсь. Глауен, пожалуйста, не будь слишком сентиментальным из-за моего отъезда. А то на меня тоже нападет слезливость и я расплачусь.

— Как скажешь. Поцелуй меня.

— Это при таком-то скоплении народа? Нет уж, спасибо.

— Да на нас никто и не смотрит.

— Глауен, прекрати. Достаточно. Я слишком щепетильно отношусь к таким вещам… Видишь! Ну вот, что я говорила! Мама уже подсматривает за мной.

— Не думаю, что она нас видит. Она вообще не смотрит в нашу сторону.

— Может и нет. А вот там в уголку очень скромненько сидит Арлес, — не сдавалась Вейнесс.

— Да, очень странно, на мой взгляд. Спанчетта в ярости от того, что не попала в «избранные». Отец здесь и от этого ей еще тяжелее.

— А что это за девушка рядом с Арлесом? Думаю, я ее раньше не видела… Похоже, между ними очень хорошие отношения.

Глауен взглянул на спутницу Арлеса: довольно яркую молодую женщину с развевающимися розово-оранжевыми волосами, со светлой кожей и чувственными контурами.

— Это Друсилла вне-Лаверти, одна из участниц труппы Флореста. Если доверять слухам, то они с Арлесом довольно дружны. Однако, это меня не касается.

— Меня тоже. Хотя это очень странно.

— Отчего?

— Не имеет значения. Я тебе говорила, что со Штромы возвращается Джулиан Бохост. Он все еще собирается на мне жениться, а также не оставил плана посмотреть на бойню у Безумной горы.

— Жаль, что его нет сегодня на вечере и он не сможет произнести здесь речь.

— На самом деле, он очень хотел именно это и сделать, но отец сказал ему, что свободных билетов нет. Как там Кеди?

— Даже не знаю. Похоже, доктора думают, что если бы он захотел выздороветь, то был бы уже здоров. Кеди не хочет разговаривать, хотя смотрит телевизор и читает книги, и грохочет обеденным прибором, когда ему не нравится обед. Доктора говорят, что мозг, Кеди отказывается осознавать реальность. Если верить докторам, то это вопрос времени.

— Бедный Кеди.

Глауен вспомнил тот памятный вечер в Йипи-Тауне.

— Я согласен, за все надо платить. Но на самом деле, бедный Кеди.

— Ты что-то несколько саркастичен, — с любопытством взглянула на него Вейнесс.

— Возможно и так. Я никогда не рассказывал тебе всего того, что произошло в ту ночь.

— А собираешься? Про Дворец Кошечки и про остальное?

— Если тебе это интересно, то я могу рассказать все что знаю про Дворец Кошечки в трех предложениях.

— Довольно интересно.

— Я не хотел туда идти, но мне пришлось подчиниться приказу Кеди, который считал, что я не должен отличаться от ревущих и ничего не боящихся Дерзких Львов. Я попил с девушкой чаю и расспросил о ее семье. Она смотрела на меня с таким выражением лица, которое можно встретить только у дохлой рыбы. Вот и все, что там произошло.

Вейнесс сжала ему руку.

— Давай больше не будем говорить о таких вещах. Вон идет Мило. Что-то он подозрительно веселый. Интересно, что произошло?

Мило уселся рядом с ними.

— У меня есть новость, касающаяся нашего общего друга Джулиана Бохоста, — сказал он Глауену, — Надеюсь, ты в курсе, что он сейчас в Речном домике. Он все еще хочет съездить в охотничий домик у Безумной горы и в одиночку покончить с войнами бенджи.

— Он может заработать приличный синяк от боевого топора.

— Он надеется избежать насилия. Если они не захотят вступить в ЖМС или не пожелают его слушать, то он проведет свои изыскания с должного расстояния, а потом напишет рапорт.

— Думаю, что у меня нет возражений, особенно, если расплачиваться будет он сам.

— Ты что, серьезно? — удивленно уставился на него Мило, — Джулиан — политик, поэтому он никогда ни за что не заплатит.

— У Джулиана нет денег, о которых стоило бы говорить, — заметила Вейнесс.

— Как представитель директора Клайти, он считает, что туристический транспорт ему не подходит, а потому требует официального обслуживания, а это значит, что станция должна ему предоставить флаер с пилотом. Отец только тяжело вздохнул и согласился. Если ты еще не догадался, то скажу, что пилотом будешь ты.

— Я согласен только в том случае, если и вы с Вейнесс полетите с нами. В противном случае я откажусь.

— Мы поедем с ним, чтобы помочь ему в его изысканиях. Это уже решено.

— Не думаю, что Джулиану все это очень понравится.

— Это не имеет значения, — заметила Вейнесс, — Джулиан должен научиться кроме сладкого глотать и горькие кусочки. Это будет запоминающееся событие.

Отряд из Речного домика задерживался. Глауен и Чилк с особой тщательностью проверяли флаер.

— Мы не можем допустить чтобы с Джулианом что-нибудь случилось, — сказал Глауен Чилку, — Он очень известный политик и вполне возможно со временем станет первым Умфау Трои.

— Очень хорошее занятие, особенно если ты беспомощен во всем остальном, — заметил Чилк, — А что за парень, это Джулиан?

— Можешь составить о нем собственное мнение. Вот он как раз и прибыл.

Универсальный пикапчик остановился около флаера. Из него выскочил Джулиан. На нем была широкополая белая шляпа и костюм из парусины в синюю с белым полоску. За ним последовали Мило и Вейнесс. Они выгрузили свои дорожные сумки и погрузили их в багажный отсек флаера.

Джулиан подошел к Чилку.

— Вы готовы? Где наш флаер?

— Вот эта черная с желтым штуковина, которая стоит как раз перед вами, — ответил Чилк.

Джулиан с сомнением осмотрел флаер, потом повернулся к Чилку.

— То что вы здесь предлагаете совершенно не подходит. Вы не можете предоставить нам что-нибудь попросторней с большими удобствами?

Чилк почесал подбородок.

— Мне на ум приходит только туристический автобус, но вам придется подождать несколько дней. Там вполне достаточно места и вполне подходящая компания для того, чтобы поболтать в дороге.

— Я провожу официальную ревизию, — холодно заметил Джулиан, — и я ожидаю сего-то удобного с широкими функциональными возможностями.

Чилк добродушно ухмыльнулся.

— Потрудитесь немножко пошевелить мозгами. Этот флаер готов к полету, и это очень удобно. Он доставит вас куда вам будет угодно, при этом может лететь повыше, может — пониже. А это уже широкие функциональные возможности. Вы сколько заплатили за полет?

— Естественно нисколько — это официальная миссия.

— Вот ваш флаер. За такие деньги вы не найдете ничего лучшего.

Джулиан понял, что никакого высокомерия не хватит, чтобы справиться с простодушием Чилка, и умерил свой тон.

— Хорошо, полагаю это подойдет, — тут он заметил Глауена, — Эй, привет. Благородный молодой агент Бюро В! Ты пришел нас проводить?

— Не совсем.

— Ты здесь по официальному делу? Охраняешь флаер? Или подкарауливаешь беглого йипи?

— Это которого? — спросил Чилк, — Если того, что у ангара, так это не беглый, это мой помощник. Я конечно согласен, что его стоило бы арестовать, но у Глауена сегодня нет на это времени. Он ваш пилот.

Джулиан с удивлением и недовольством уставился на Глауена.

— А ты достаточно компетентен?

— Давай посмотрим на происходящее другими глазами, — предложил Глауен, — Вот мой багаж уже на борту флаера, а твой поехал обратно в Речной домик на все том же пикапчике.

— Эй! Шофер! — замахал шляпой Джулиан, — Сейчас же вернись! — он со злостью повернулся к Глауену, — А ты что стоишь? Сделай что-нибудь!

Глауен равнодушно пожал плечами.

— Если кому-то и надо бежать за машиной, — заметил он, — то это явно тебе, а не мне.

Чилк положил в рот два пальца и пронзительно свистнул. Пикапчик остановился и по сигналу Чилка вернулся обратно. С хмурым видом Джулиан перенес свой багаж из машины в багажный отсек флаера. После этого он снова повернулся к Глауену.

— Я настаиваю чтобы мне дали умелого и опытного пилота. Ты удовлетворяешь этим требованиям?

Глауен протянул ему небольшой бумажник.

— Здесь мой летный сертификат и лицензия.

Джулиан скептически осмотрел содержимое бумажника.

— Хм. Похоже, все в порядке. Хорошо. Нам надо добраться до охотничьего домика около Безумной горы.

— Мы будем в воздухе около четырех часов. Этот флаер не слишком быстрый, но вполне подходит для таких перелетов.

Больше Джулиан не сказал ни слова. Он присоединился к Вейнесс и Мило, которые уже заняли свои места в воздушном аппарате. Глауен задержался, чтобы перекинутся на последок с Чилком парой слов.

— Ну, и каков твой приговор?

— Слегка заносчивый, я бы сказал.

— Я тоже так думаю. Ну ладно, мы полетели к Безумной горе.

Глауен забрался в кабину флаера и уселся за пульт управления. Он нажал несколько кнопок, потянул на себя руль высоты и флаер взмыл в воздух. Глауен установил курс на автопилоте и машина устремилась на юго-запад.

Под ними проплыла неровная цепь Малдунских гор; затем потянулись сады и виноградники. Вскоре они уступили место нетронутой дикой природе; теперь внизу расстилались ласкающие глаз широкие зеленые луга, окруженные темно-синими алломброзовыми лесами. Потом они подлетели к реке Тван Тивол, которая несла свои воды с севера и заканчивалась в Данкваловском болоте — обширной территории покрытой озерками, прудами, трясинами и топями, заросшей фиолетово-зеленым дерном, кустами болвуна, сограссом, где изредка попадались сухие деревья. Из болота вытекали реки Ван и Леур.

На безоблачном небе сверкала Сирена.

— Если это кого-то интересует, — сказал Глауен, — то нас на всем пути ждет хорошая погода. Если верить синоптикам, то на Безумной горе тоже хороший денек, а поблизости не заметно никаких бенджи.

— Как раз к стати, — попробовал пошутить Джулиан, — никакого кровопролития в перспективе. Туристы явно запросят обратно свои деньги.

— Не думаю, — вежливо возразил Глауен.

— Вот поэтому ее и зовут Безумной горой, — добавил Мило.

— Ты уверен? — усомнилась Вейнесс, — Сомневаюсь я.

— Место получило свое название очевидно из-за сражений между бенджи, — заметил Джулиан наставительным тоном, — Эти битвы бессмысленные и безумные, это, если хотите знать, давно уже установлено, по крайней мере в ЖМС. Если мой план реален и сработает, то мы переименуем это место в гору Мира.

— А если нет, то тогда как? — поинтересовалась Вейнесс.

— Название гора Безумца Джулиана может собрать какое-то количество голосов, — предложил Мило.

Джулиан грустно покачал головой.

— Смейтесь сколько хотите, но вы не задушите смехом прогресс или ЖМС.

— Давайте хотя бы в начале дня не будем говорить о политике, — жалобно попросила Вейнесс, — Глауен, ты, похоже, знаешь все на свете, почему эта гора называется Безумной?

— В данном случае, действительно знаю, — отозвался Глауен, — на старых картах вы можете встретить название «холм Стефана Тос». А примерно двести лет назад один турист от восторга придумал новое название, которое с этого момента начали использовать все. Вот так она и стала Безумной горой.

— А что привело в такой восторг туриста?

— Я покажу вам, когда мы туда прилетим.

— Это связано с каким-то скандалом и тебе просто неудобно говорить об этом или же это какой-то приятный сюрприз? — поинтересовалась Вейнесс.

— Или то и другое, — добавил Мило.

— Твои мысли всегда работают быстрее моих и заходят дальше, — заметила Вейнесс, — Но мне не придумать что могло бы отвечать обоим этим условиям.

— Остается только подождать. Глауен нас еще удивит.

— Я этому не удивлюсь. Глауен очень проницательный. А ты как думаешь, Джулиан?

— Моя дорогая, я об этом еще как-то не задумывался.

— Расскажи нам про битвы, — снова повернулась к Глауену Вейнесс, — Ты их видел?

— Дважды. Когда находишься в охотничьем домике, то трудно не обратить на них внимание.

— Ну что там происходит? Они действительно настолько страшны, как боится Джулиан?

— Это захватывающее зрелище, но в какой-то мере слишком жестокое.

— Пожалуйста, расскажи мне что в них есть не жестокого, — иронично фыркнул Джулиан.

— Все зависит от точки зрения наблюдающего. Бенджи, похоже, на этот аспект не обращают никакого внимания.

— В это трудно поверить.

— Если бы для них сражения были столь же отвратительны, они бы сразу прекратили кровопролитие.

Джулиан достал из кармана брошюру.

— Послушайте, что пишется в этой статье: «Сражения между бенджи — очень драматическое и красочное зрелище, к счастью, оно доступно для туристов.

Следует заранее предупредить слишком впечатлительных людей: бенджи пугают своей яростью. Крики и рычание то затихают, то взрываются с новой силой; триумфальные вопли победителей смешиваются с полными боли стонами побежденных. Без остановки и жалости воины размахивают своими клинками. Они рубят и колют, разбивают и ломают, никто не ожидает пощады и никто не опускается до милосердия.

Для наблюдателя из Сферы Гаеана сражения являются впечатляющим зрелищем, полным древнего символизма. Эмоции накаляются до такого предела, которому современный ум даже не может дать названия. Вне всякого сомнения зрелище это очень яркое: противники очень красочны: зловещий красный цвет перемежается с зелеными и голубыми нагрудниками, с блеском оружия и доспехов, .

Воздух вокруг Безумной горы пропитан волшебной силой и первобытной свирепостью, и это будоражит кровь».

— Очень живое описание, — заметил Глауен, — Официальному путеводителю до этого далеко, там о битвам посвящена всего лишь пара строк.

— И все же, разве это не соответствует действительности?

— Не совсем. Визгов и стонов там не так уж и много, а вот хрюканья, проклятий и каких-то булькающих звуков хоть отбавляй. Женщины и молодняк стоят отдельно и их никто не трогает. Хотя нельзя отрицать, что сами воины не прочь прибить друг друга.

— Ты уж прости мое навязчивое любопытство, — взмолилась Вейнесс, — но хоть расскажи мне, что же там происходит на самом деле?

— Сражения кажутся абсолютно бессмысленными и их легко можно избежать. Миграционные пути проходят с севера на юг и с запада на восток и пересекаются как раз под охотничьим домиком у Безумной горы. Когда приближается орда, то первым сигналом к этому является низкий гул: неясный ропот. Через несколько минут на дороге появляется авангардный эскадрон: сотня элитных воинов вооруженных копьями, боевыми топорами и пиками. Они охраняют перекресток и стоят на страже пока не пройдет вся орда. Если в этот момент по второй тропе подходит другая орда, то она не ждет, пока первая закончит свое движение, как это диктует элементарная логика, а вместо этого атакует первую. Воины опускают копья и бросаются в атаку, стараясь пробить проход для своей орды. Сражение продолжается до тех пор, пока одна из орд не закончит переход. Пройти последней считается позором, и побежденная орда издает громкий вой и плачь, выражая тем самым свои оскорбленные чувства. Примерно в этот момент на поле боя бегут туристы в надежде найти сувениры: неповрежденный шлем или что-нибудь в этом роде. Они копаются среди валяющихся тел. Некоторые бенджи еще живы и убивают туристов. Устроители тура не оставляют без внимания мертвых туристов. Их фотографии висят в специальной галереи как предупреждение другим. Таких фотографий сотни и на них можно найти жителей всех миров. На всех эта галерея производит большое впечатление.

— Я нахожу все это просто позорным, — вмешался Джулиан.

— Я тоже не нахожу в этом ничего хорошего, — согласился Глауен, но бенджи не прекращают сражаться, а туристы не прекращают приезжать… таким образом домик у Безумной горы и остается постоянно открытым.

— Очень циничный взгляд на происходящее, — заметил Джулиан.

— Я не вижу в этом ничего циничного, — возразил Глауен, — Просто у меня не теоретический, а практический подход.

— Уверен, что мне этого не понять.

— И каков же твой план в отношении бенджи…, — поинтересовался Мило, — если тебе дадут свободу действий?

— Моей первой мыслью было построить баррикады, которые бы удерживали одну орду, пока проходит другая, но баррикады и заборы легко сломать или обойти. На данный момент, я остановился на виадуках и эстакадах, которые позволили бы одной орде проходить, не вступая в контакт с другой.

— Спустись на землю, Джулиан. Ты же понимаешь, что никто не позволит осуществить такой проект. Ты что, никогда не слышал про Законодательство?

— Законодательство мертво, так же как и Общество Натуралистов. Я могу сказать, что ЖМС рассматривает подобные проекты.

— Рассматривайте сколько угодно. Планируйте эстакады и виадуки хоть до посинения, но как ты можешь называть это официальным мероприятием не укладывается у меня в голове. Это мероприятие пацификов или Джулиана, но за счет Заповедника. Вот это, если хочешь, настоящий цинизм.

Джулиан медленно повернул голову и внимательно посмотрел на Мило из-под полуопущенных век.

Мило снова заговорил.

— Больше всего на свете тебе хочется создать прецедент вмешательства пацификов в существующий порядок. А следующим шагом будет приглашение йипи с островов на большую землю. Пацифики застроят для себя огромные площади на лучших территориях Деукаса. Загонят всех диких животных за заборы. Уверяю тебя, Джулиан, это не пройдет.

Джулиан безразлично пожал плечами.

— Ты разговариваешь, как дикарь. Предлагаю тебе для начала упокоиться. Это всего лишь поездка для инспекции. Я выскажу свои рекомендации. Возможно, они будут иметь вес, а возможно и нет. Пока больше не о чем говорить, — он демонстративно отвернулся от Мило и повернулся к Глауену, — А что делают на Безумной горе, когда бенджи там не сражаются?

— Отдыхают, набираются сил, пьют виски и прочие спиртное, обсуждают ландшафт со своими друзьями-туристами. Если любишь физические нагрузки, то можешь взобраться на Безумную гору. Дорога туда безопасна и на ней ты можешь встретить много интересного. Если ты любишь сувениры, то можешь сходить на берег реки и поискать яйца или спуститься на поле битвы, естественно, когда там никого нет и поискать что-нибудь подходящее там. Или, если ты истинный искатель приключений, спуститься на бодуне Глубокому озеру, где находятся стойбища бенджи, но опять таки, если, конечно, их там нет. Если повезет, то можешь найти волшебный камень.

— Что такое волшебный камень? — спросила Вейнесс, — И что такое бодун?

— Женщины-бенджи обтачивают кусочки нефрита, малахита, лазурита и прочих цветных камней и придают им форму небольшой медальки Они носят их в сеточке на шее. Когда приходит пора перемен, в шестнадцать лет они из женщин превращаются в мужчин. Тогда они выбрасывают эти камешки в кусты или в озеро. Так что можно порыться в кустах или понырять в озере и, вполне возможно, найти волшебный камень.

— Интересно, — заметил Джулиан, — Может быть я тоже попробую. А что такое бодун?

— Это такое довольно уродливое животное, на котором, после дрессировки, можно ездить верхом. Его надо покормить и приласкать для того, чтобы привести в миролюбивое настроение, иначе он может оказаться очень строптивым.

— И каким образом этого можно добиться? — с сомнением поинтересовался Джулиан.

— Конюхи-йипи хорошо умеют с ними обращаться, а вообще-то это довольно сложное занятие.

— Ха-ха! — воскликнул Джулиан, — так и здесь йипи на грязной работе!

— Их там всего несколько человек и выселить их оттуда невозможно.

— Это почему же?

— Честно говоря, на такую работу больше никто не согласиться.

Джулиан презрительно фыркнул:

— И так элита катается на бодунах, а йипи чистят конюшни.

— Ха! — заметил Мило, — Элита должна платить, чтобы покататься на бодунах. Йипи на этом хорошо зарабатывают. А элита после этого возвращается домой и вновь принимается за работу. А вот йипи отдают все деньги Титусу Помпо. Мы, к стати говоря, оплачиваем свою дорогу. Так что единственным представителем элиты среди нас являешься ты.

— Я представитель директора Вердженс, а она является законным официальным лицом.

Вейнесс решила поменять тему разговора. Она указала на саванну, раскинувшуюся внизу.

— Посмотрите на тех длинных тощих белых зверушек! Их там, похоже, тысячи!

Глауен через окошко взглянул вниз.

— Это единороги-попрыгунчики отправились выводить потомство на Зусамилльские трясины.

Он взял управление флаером на себя и тот нырнул вниз так, что у пассажиров перехватило дыхание, затем выровнял флаер и полетел в над землей, где стройными рядами бежали попрыгунчики. Стадо ощетинилось тысячью спиралевидных рогов.

— У попрыгунчиков нет глаз, — сказал Глауен, — Никто не знает, как они видят и видят ли вообще. Но тем не менее они находят дорогу от Великого Красного обрыва до Зусамилльских трясин и обратно и никогда не сбиваются с пути. Если ты приблизишься к стаду, то кто-нибудь один выскочит из него, чтобы попытаться тебя забодать, а потом догонит стадо и безошибочно найдет свое место в его рядах.

Джулиан взглянул вниз, на проносящуюся мимо белую колону, затем нарочито демонстративно взял свой путеводитель и углубился в чтение.

— Почему они постоянно делают повороты и зигзаги? Ищут дорогу? — спросила Вейнесс.

— Вовсе нет, — ответил Глауен, — Ты заметила вон те бугорки? Попрыгунчики стараются держаться подальше от них, даже если им приходится для этого сделать большой круг. Почему? На каждом из них живет семейство злобиков. Их трудно заметить, так как они сливаются с цветом травы. Они сидят и ждут, когда какой-нибудь беспечный зверек подойдет поближе. Таким образом они даже не пытаются потрудиться выходя на охоту.

Мило начал рассматривать пейзаж через бинокль.

— Около реки в высокой синей траве видны очень уродливые зверушки. Их трудно разглядеть, так как они сливаются с травой, — указал он.

— Это ящеры-вараны, — ответил Глауен, — Они меняют раскраску, чтобы слиться с окружающим ландшафтом. Они всегда живут стаями по девять особей. Почему именно по девять никто объяснить и не может.

— Может быть они могут считать только до девяти, — высказал предположение Мило.

— Может и так, — согласился Глауен, — Их толстая, шкура надежно защищает их от хищников, которые были бы не прочь закусить ими.

— А что происходит вон там, под вамолой?

Глауен посмотрел в бинокль в указанном направлении.

— Это певчий бык, и довольно крупный. Он или болен, или умирает, а может просто отдыхает. Скиддиты обнаружили его, но не знают, что с ним делать. Они посоветовались и теперь пытаются послать одного из щенков забраться на певчего. Но щенок принял мудрое решение и убежал. Пусть пробует кто-нибудь другой. Ха! Хвостатик прихватил его и теперь он уже в пищеводе. Остальные скиддиты бросились в рассыпную.

— Извините, — вмешался Джулиан, — Все эти наблюдения и разговоры очень полезны для вашего образования, особенно в области зоологии. Но я тороплюсь прибыть к Безумной горе, чтобы начать организацию своих исследований.

— Как изволите, — ответил Глауен.

Флаер продолжал лететь все в том же направлении; у него под крылом проносились леса и горы, озера и широкие реки; один за другим взору пассажиров открывались волшебные пейзажи. К полудню они подлетели к обширной возвышенности усеянной точками небольших озер. Далеко на западе возвышались горы, цепь из двадцати горделивых пиков протянувшихся с севера на юг. Глауен указал вниз на тоненькие струйки дыма поднимавшиеся у самого леса.

— Вот вам и лагерь бенджи. Костры разведены, очевидно, не для кулинарии или обогрева, а для варки клея, который идет на изготовление их шлемов и доспехов.

— И как далеко еще до Безумной горы?

— Она уже видна вон там, впереди. Вон тот старый вулкан с зазубренной верхушкой. Сейчас мы пролетаем над Долиной стонов. А вон там, справа, Глубокое озеро.

Через пять минут флаер приземлился на посадочной площадке. Все четверо поднялись по короткой лестнице и оказались на террасе перед охотничьим домиком. Путешественники вошли в вестибюль: помещение с высокими потолками и разложенными на каменном полу красными, белыми и черными коврами. Повсюду можно было увидеть предметы, когда-то принадлежавшие бенджи: над камином висели два боевых топора, на специальных вешалках красовалась дюжина шлемов, на регистрационной стойке были разложены шарики и диски из полированного малахита, киновари, нефрита и молочного опала.

— Это волшебные камни бенджи, — сказал клерк, заметив, что Вейнесс проявила к ним интерес, — Но только не спрашивайте меня как ими пользоваться, я все равно этого не знаю.

— Они продаются?

— Сотня солов за киноварь, пятьсот за нефрит и тысяча за молочный опал.

Всем четверым были отведены комнаты и тут же всех сфотографировали.

— Вон тот холл ведет в столовую, — пояснял клерк, — там же находится галерея, в которой вывешены фотографии туристов убитых бенджи. Если вам так не повезет, то мы предпочитаем вывесить вашу фотографию сделанную «до» того, а не «после», особенно, если учесть, что галерея ведет в столовую.

— Забавно! — воскликнул Джулиан, — Пойдем поедим?

— Дай мне время, умыться, — попросила Вейнесс.

Все четверо встретились несколько позже на террасе и вышли на балюстраду, которая выходила как раз на Долину стонов.

— И где это знаменитое поле брани? — спросил Мило.

— Вон там, почти прямо под нами, — ответил Глауен, — Видишь вот эти холмики или земляные валы? Их за тысячи и тысячи лет образовали проходящие мимо бенджи. Они-то и определяют миграционные пути. Один путь лежит с севера на юг, а другой — с запада на восток. Пересекаются они как раз под охотничьим домиком. Когда встречаются орды, то они, к сожалению, ведут себя не как джентльмены, а стараются угодить друг другу по макушке боевым топором.

— На самом деле, все это звучит очень бессмысленно, — заметила Вейнесс.

— Это полный абсурд и позорище, и это необходимо прекратить, — заявил Джулиан.

— Навесной переход прекрасно бы решил проблему, — заметил Мило, — Но обрати внимание, миграционный путь довольно широк.

— Примерно триста метров в ширину, — уточнил Глауен.

Джулиан нахмурившись начал разглядывать поле сражений.

— Ты знал, что путь настолько широк? — тихо спросила его Вейнесс.

Джулиан потряс головой.

— Ты же знаешь, что это мой первый визит к Безумной горе. Давайте лучше пойдем подкрепимся.

Все четверо уселись за столик и им подали завтрак.

— Возможно, мы можем помочь Джулиану подсчитать каким должен быть проход, — предложил Мило, — Чтобы соответствовать миграционному пути он должен быть шириной в триста метров. Длина его тоже должна быть не менее трехсот метров, а вот какова должна быть высота пролета… сколько ты на него отводил, Джулиан?

— На самом деле я еще серьезно об этом не задумывался.

— Пролет высотой в десять метров позволит бенджи проезжать не опуская копий. Джулиан, сколько бетона потребуется тебе для строительства подъема?

— Я не заходил так далеко в своих размышлениях. Переход может быть оптимальным решением, а может быть и нет. Я и приехал сюда именно для того, чтобы выяснить есть ли практическое решение этой проблемы.

— Не обращай внимание на глупости Мило, — успокаивающе сказала Вейнесс, — Ты, сколько хочешь, можешь проводить собственные наблюдения и обдумывать решение, а мы постараемся не путаться у тебя под ногами. Глауен, как ты предлагаешь провести время до вечера?

— Можем подняться на Безумною гору. Там по дороге есть очень интересные развалины: каменная платформа и то, что когда-то было, очевидно, башней. Археологи думают, что их построило исчезнувшее племя бенджи. Вы так же увидите голубых дротиков. Для того, чтобы ловить насекомых, они притворяются цветочками. Туристов, которые хотят пособирать их ждут неприятности. Сначала они плюются, затем издают пронзительный свист, а затем сбрасывают свой маскарадный костюм и жалят изогнутым хвостом.

— Интересно. А что еще там есть?

— Может быть, мы встретим каменные орхидеи с каменными цветками и ковыляющее земляничное дерево, которое само передвигается, чтобы разбрасывать свои семена. На горе живут фаринксы. Они очень интересно охотятся. Один из них прячется в кустах, в то время как другой ложится кверху лапами и начинает издавать зловонье, напоминающее запах гнили. Стервятники, привлеченные запахом, опускаются на землю, и тот, что в кустах, выскакивает и хватает ближайших. Обед делится поровну.

— Ты так и не рассказал нам, почему гора называется Безумной.

— Эта история не очень длинная. Один слишком уж привередливый турист спускаясь с горы завопил: «Гора обезумела!» Оказалось, что он поднялся для того, чтобы осмотреть развалины. По дороге он подобрал голубой дротик, который плюнул ему в бороду, ужалил в руку и с визгом убежал. Турист сел на ковыляющее земляничное дерево, которое тут же под ним начало извиваться. Он пошел дальше и наткнулся на, больного фаринкса, на которого уже собирались наброситься стервятники. По доброте сердца он отогнал стервятников, и оба фаринкса набросились на доброхота и укусили его за ногу. Он доковылял до развалин и наткнулся на поэтов, которые совершали ритуальные танцы. Вот тут-то он и потерял полностью ощущение реальности. Он засеменил вниз и с тех пор гора Стефана Тоса стала именоваться «Безумной горой».

— Ты этому веришь? — спросил Мило, взглянув на Вейнесс.

— А у меня нет выбора. Но я бы хотела поглядеть на эти чудеса своими глазами.

— Я уже поел и готов отправиться туда в любое время, — улыбнулся Мило.

— Я тоже готова, — ответила Вейнесс, — Джулиан, мы скоро вернемся. К обеду ух точно.

— Минуточку, — возразил Джулиан, — Глауен приставлен ко мне помощником. Он может мне потребоваться.

— Ты это о чем? — удивленно уставился на него Глауен, — Я правильно все расслышал?

— Твой слух тебя не подвел, — ответил Мило, — Джулиану нужен кто-то еще, чтобы бегать взад и вперед и носить его заметки.

— Я управляю флаером и могу определять животных, — покачал головой Глауен, — Я даже могу попробовать спасти Джулиану жизнь, если он совершит какую-нибудь глупость. Но на этом мои обязанности кончаются.

Джулиан с каменным лицом отвернулся. Он подошел к краю балюстрады, какое-то время рассматривал долину, потом повернулся к остальным и сказал:

— Я уже увидел все, что мне было надо, по крайней мере на данный момент.

— Тогда пошли с нами в гору, — предложила Вейнесс.

— Хорошая идея, — согласился он, — подождите меня минутку, я одену свой походный костюм.

Так прошла первая половина дня. Когда четверо путешественников вернулись, Сирена была уже низко над горизонтом. Они уселись на террасе за вечерним стаканчиком вина и смотрели как Сирена прячется за далекими горами.

— А что это сверкает? — спросила Вейнесс, указывая на другую сторону долины, — Это, наверное, и есть Глубокое?

— Именно так, — подтвердил Глауен, — Когда Сирена опустится пониже, ты сможешь увидеть там ее отражение. Но идти туда нет смысла, так как там кроме лагеря бенджи ничего интересного нет, разве только ты собираешься поискать волшебный камень.

— И каковы шансы найти такой камень?

— Малы, если только не придти сразу после того, как из лагеря ушли бенджи. После этого вероятность снижается до нуля.

— Туда надо ехать на бодунах?

— До озера довольно далеко.

— А почему бы нам не воспользоваться флаером? — поинтересовался Джулиан.

— Идея соблазнительна, но это против правил, так как в этом случае возникает проблема с остальными туристами.

— Ну, ладно, — недовольно покачал головой Джулиан, — В путеводителе говорится, что бодуны довольно вспыльчивые животные, но если ездить на них в соответствующем костюме, то они совершенно безопасны. Я не понимаю, они что, настолько разборчивы?

— В основном да. У них очень подлая натура и они с удовольствием бы разделались со своим наездником дай им только шанс. Перед поездкой конюхи подготавливают их и приводят их в хорошее настроение.

— А наездник обязательно должен одеться в костюм, который бодун сочтет подходящим для такого случая?

— На самом деле костюм наездника весьма практичен. Бодуна приводят в миролюбивое настроение очень интересной процедурой. Конюх-йипи очень хорошо его кормит, а потом начинает при помощи палки дразнить его до тех пор, пока тот не придет в совершенную ярость. В этот момент конюх выбрасывает соломенное чучело, одетое в черную шляпу, белый плащ, черные штаны и красный кушак, то есть в костюме наездника. Бодун начинает пинать и топтать чучело, подбрасывать его в воздух до тех пор пока не сочтет, что оно уже достаточно наказано. После этого он забрасывает чучело себе на спину с расчетом, что съест его потом, так как в данный момент он вполне сыт.

— Вся ярость бодуна выходит во время этой процедуры и он становится сравнительно спокойным. Йипи надевает на бодуна шоры, вместо куклы садится наездник, который поднимает шоры и едет в относительном комфорте.

— Чтобы спешиться всадник должен сначала опустить шоры, в противном случае бодун подумает, что его жертва ожила и пытается улизнуть, и набросится на всадника.

— Думаю, теперь мне все понятно, — заявил Мило, — Если я хочу найти волшебный камень, то я должен на бодуне доехать до озера Глубокое и искать его там пока не найду.

— Более или менее правильно.

— А каковы мои шансы вернуться оттуда живым?

— Довольно велики, если учесть, первое — что бодун хорошо подготовлен к поездке, второе — что ты не забудешь опускать шоры, когда будешь спешиваться, третье — что бенджи не заметят, что ты рыскаешь вокруг лагеря и четвертое — что на тебе не нападут другие дикие звери такие как тюрипиды или горные злобики.

— А как найти камень, который брошен в озеро?

— Можешь бродить по озеру и пытаться нащупать его ногами в тине. Использовать механические приспособления запрещено: это уже будет «разработка». Во всяком случае, таков порядок, зато власти дают небольшое послабление и рассматривают при вывозе волшебные камни как сувениры, а не как «драгоценные минералы».

— Мне бы хотелось попробовать, — сказал Мило.

— Мне бы тоже, — поддержала его Вейнесс, — Хотя у меня много сомнений. А что, если бодун захочет есть по дороге и вспомнит про свой отложенный обед?

— Тогда ты просто должна будешь снести ему голову. У всех всадников есть с собой ружье.

— Хотелось бы мне, чтобы я не была такой трусихой, — призналась Вейнесс, — Но я буду очень хорошо обращаться со своим бодуном, и, может быть, он тоже по-доброму отнесется ко мне.

— Я бы на его месте именно так и поступил, — улыбнулся Глауен, — на самом деле, на его месте, я бы унес тебя далеко-далеко за холмы и сохранил для молодняка.

Джулиан нахмурился явно давая понять, что это замечание было если не неуместным, то, по крайней мере, слишком дерзким. Он прищурившись посмотрел на Глауена.

— Это не так-то просто. Я бы поймал тебя, не успел бы ты проскакать и сотни метров, — он говорил это с улыбкой на губах, но в его голосе не было и тени юмора, — Твоя выходка не вызовет аплодисментов, а скорее наоборот.

Глауен, застигнутый врасплох таким оборотом дела, грустно сказал:

— Даже если бы я и не был бодуном, я бы все равно приберег ее для молодняка.

— Пожалуйста, не обращай внимания на моего слишком галантного помощника, — обратился Джулиан уже к Вейнесс, — его комплименты в данных обстоятельствах кажутся слишком фамильярными.

— Это о каких ты обстоятельствах говоришь? — поинтересовался Глауен.

— Это, вообще-то, не твое дело, но я скажу: у нас с Вейнесс есть виды на длительные отношения.

— Успокойся, Джулиан, — с натянутым смешком заметила Вейнесс, — Все течет, все изменяется. А что касается Глауена, то, не смотря на его обыденную практичность, у него очень поэтическая душа, и тебе следует терпимей относится к полетам его фантазии.

— В конце концов, я — Клаттук, — напомнил Глауен, — Мы знамениты своей романтической натурой.

— По этому поводу я хочу рассказать одну историю, — вмешался Мило, — Я имею в виду историю про легендарного Рейнольда Клаттука. Он в Касковской пустоши рискуя жизнью спас в снежный буран прекрасную деву, пронес ее через буран до дорожной станции; развел огонь, чтобы согреть, растер ей ноги и руки, а потом терпеливо начал потчевать ее горячим супом и тостами с маслом. Она съела, сколько смогла, затем расслабилась, откинулась на спинку стула и случайно рыгнула, это так оскорбило чувствительную натуру Рейнольда Клаттука, что он опять выгнал ее на мороз.

— Мило, эта история слишком неправдоподобна, — запротестовала Вейнесс.

— Она, должно быть, сделала что-то еще, — добавил Глауен, — Я не думаю, что я бы выгнал ее за столь мелкую оплошность.

— А как ты думаешь, что она могла сделать еще? — поинтересовался Мило.

— Трудно сказать. Может быть она обругала его за то, что у него подгорел тост.

— Однако традиция утверждает, — не унимался Мило, — что когда ты сидишь за одним столом с Клаттуком, то следует внимательно следить за своими манерами.

— Я буду очень внимательной, — пообещала Вейнесс, — Мне очень не хочется, чтобы Глауен счел меня вульгарной.

Глауен поднялся из-за стола.

— А сейчас, думаю, мне лучше сходить и заказать на завтра бодунов. Джулиан, ты пойдешь завтра осматривать поле брани или попытаешь найти свое счастье на озере Глубокое?

Какое-то время внутри Джулиана происходила внутренняя борьба.

— Пока я уже посмотрел там все, что мне надо. Пожалуй, я лучше съезжу с вами на озеро Глубокое.

Глауен и Мило пошли в конюшни. Джулиан проследил взглядом, как они пересекли террасу и неодобрительно покачал головой. Он повернулся к Вейнесс:

— Романтик он там или нет, но я нахожу этого парня Клаттука очень неприятным. Я просто возмущен тем, как он смотрит на тебя. Он, похоже, забывает, что ты относишься к Натуралистам и не входишь в общество персонала станции. На самом деле, тебе надо твердо и жестко поставить его на место.

— Джулиан! Я просто поражена! Мне казалось, что последователи ЖМС отказались от классового разделения общества, и все вместе рука об руку маршируют к рассвету светлого будущего.

— По этому поводу скажу одно. В моей личной жизни я очень разборчив, и считаю это просто моей прерогативой. Я представляю высшую расу Сферы Гаеана, и я отказываюсь иметь дело с чем-то, что не относится к самому лучшему. К этой категории я имею счастье отнести и тебя.

— Я тоже очень высокого мнения о себе, — заявила Вейнесс, — Я тоже не хочу иметь ничего общего с более низкими людьми, под которыми я подразумеваю дураков и лицемеров.

— Именно так! — согласился Джулиан, — У нас с тобой одинаковая точка зрения!

— Но есть небольшая разница, — заметила Вейнесс, — У нас в одни и те же категории входят разные люди.

Джулиан нахмурился.

— Ну…, может оно и так. В конце концов, у каждого из нас свои собственный круг знакомых.

— Получается так.

Тщательно наблюдая за своим голосом, Джулиан спросил:

— Ты все еще собираешься съездить на Землю?

— Да. Мне надо там провести некоторые исследования, которые я не могу осуществить здесь.

— И какова же область твоих исследований? Ты всегда об этом так неопределенно высказываешься.

— В основном, я хочу проследить возникновение некоторых фольклорных направлений.

— И Мило тоже едет с тобой?

— Так, по крайней мере, планируется.

— А как же я? — с нотой упрека в голосе спросил он.

— Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать… Хотя, возможно и догадываюсь.

— Я думал, что мы с тобой достигли взаимопонимания. Я не могу ждать вечно.

Вейнесс отрывисто рассмеялась.

— Это, так называемое взаимопонимание, мамина идея, а не моя. Она просто не практична. Для начала, я не разделяю твоих политических симпатий.

— Этого раньше не было. На тебя кто-то оказывает влияние. Может Мило?

— Мы с Мило редко, обсуждаем политику.

— Но не может же это быть Глауен Клаттук! Он еще более наивен, чем Мило.

— А сама я не могу ни до чего додуматься? — спросила Вейнесс, начиная раздражаться, — И все же, ты недооцениваешь Глауена: он спокойный, скромный и очень умный. К тому же он компетентен, качество, которое меня больше всего восхищает.

— Ты очень пылко о нем говоришь.

— Пожалуйста, Джулиан, — устало попросила Вейнесс, — Выброси меня из головы. На данный момент у меня достаточно своих проблем, и я не собираюсь добавлять к ним еще и твои. И в этом я вполне категорична.

Джулиан холодно пожал плечами и откинулся на спинку стула. Они молча сидели и наблюдали, как Сирена садиться за горы.

Вернулись Глауен и Мило.

— Бодуны будут покормлены, приведены в благодушное настроение и готовы сразу после завтрака.

— Намного благодушнее, чем сейчас, — добавил Мило, — по крайней мере, я на это надеюсь. Глауен не преувеличивал, бодуны действительно не отличаются дружелюбием. Конюхам не позавидуешь.

— Надеюсь, что они мастера своего дела, — заметила Вейнесс.

— Должны быть такими, — согласился Глауен, — Они здесь уже не один год. По крайней мере, после моего последнего визита сюда они не менялись.

Джулиан, очевидно, хотел высказать какое-то едкое замечание в отношении йипи, но Вейнесс его опередила.

— Солнце уже почти зашло, — сказала она, — пора идти переодеваться к столу.

Все четверо разошлись по своим комнатам. Глауен принял ванну и одел темно-зеленые брюки с черным и красным кантом по бокам, белую рубашку и элегантную темно-серую куртку. Вернувшись на террасу, он обнаружил там Мило, который стоял облокотившись на балюстраду. На Долину стонов спустились сумерки, с отдаленным сиянием и с тусклой оранжевой окантовкой по краю неба.

— Я прислушиваюсь к звукам, — сказал Мило, — Я слышал несколько различных завываний, густой низкий рев или рычанье, и меланхоличный напев.

— Я люблю слушать вон оттуда, уже за балюстрадой.

— Если даже и есть возможность слушать из долины, то я все же предпочитаю слушать отсюда. Слышишь! Что это?

— Не знаю, но голосок очень печальный.

Появилась Вейнесс, на ней была белая юбка и бледно-бежевый жакет, который очень подходил к цвету ее лица.

— Что вы здесь делаете?

— Слушаем звуки и шум, — ответил Глауен, — Присоединяйся, поможешь.

— Вот например, — вмешался Мило, — Слышишь вот это!

— Слышу. Не удивительно, что это место прозвали Долиной стонов, — Вейнесс осмотрела террасу, где половина столиков была уже занята другими посетителями охотничьего домика, — Будем есть под открытым небом?

— Если хочешь.

— Вечер очень приятный. Пошли на террасу.

Они втроем сели за столик. Время шло: десять минут, двадцать, а Джулиан все не появлялся. Мило начал беспокоиться, постоянно оглядываясь через плечо на вестибюль.

— Заснул он там, что ли? Схожу-ка я позвоню ему, а то мы так и будем здесь сидеть, пока он не проснется.

Мило пошел выяснять причину отсутствия Джулиана. Спустя некоторое время он вернулся.

— Странно! В комнате его нет, в вестибюле нет, в библиотеке нет. Где он может быть?

— Может быть он в галерее? Рассматривает фотографии?

— Я там тоже посмотрел.

— Не пошел же он гулять! — воскликнула Вейнесс.

— Ну, вот он и идет, — заметил Мило.

— Где ты был, Джулиан? — спросила Вейнесс.

— И тут и там, — беспечно ответил он.

На нем был белый костюм с красной с синим сорочкой с глухим воротом и красный кушак на поясе.

— Я тебя везде искал, — не унимался Мило, — Может быть ты раскроешь местонахождение своего убежища?

— Не важно, нет никакого повода для беспокойства.

— Это что, секрет? — поинтересовалась Вейнесс.

— Конечно — нет, — резко ответил Джулиан, — Если ты все должна знать, то я ходил на конюшню, чтобы проверить все своими глазами.

— Ночью там много не увидишь, — заметил Глауен, — Бодуны уже в стойлах.

— Я несколько минут поговорил с йипи. Мне было интересно узнать, что они думают о своей работе.

— И что же они тебе рассказали?

— У нас получился очень приятный разговор, — важно ответил Джулиан, — Когда они узнали, что я ЖМСовец, то стали очень откровенными. Старшего конюха зовут Орредус Манилоу Робенарт, или что-то в этом роде. Это очень сообразительный и на удивление веселый парень. То же самое можно сказать про всю команду. Я не услышал от них ни одного грубого слова. Они удивительно хладнокровны.

— Им очень хорошо платят, — заметил Глауен, — Хотя, как я подозреваю, Умфау забирает у них все деньги.

Джулиан не обратил на эту фразу никакого внимания.

— Как и я они мечтают о лучших временах. Я действительно уверен, что определенные преобразования вполне возможны. ЖМС собирается в этом движении занять лидирующую позицию. Я уверен что мы можем преобразовать этот мир.

— Под предводительством Пацификов? Мы можем ожидать помазания Джулиана Бохоста на пост Великого Умфау Кадвола?

Джулиан и это высказывание пропустил мимо ушей.

— К моему великому удивлению, Орредус почти ничего не знал о ЖМС. Я объяснил ему наши цели и описал свое место в этой организации, и это на него произвело большое впечатление. Он ко мне очень тепло отнесся.

Вейнесс начала уже скучать, но к счастью заметила явление, которое могло отвлечь их от этой темы. Она указала на небо, на котором все еще сгущался сумрак.

— Объясните мне, ради всего святого, что это такое.

Глауен посмотрел в указанном направлении.

— Ты видишь ночной венчик Безумной горы. Он стремится вон к тому кардамоновому дереву.

— Он кажется большим облаком черного пуха. У него есть крылья?

— Это в основном просто воздух; рот, желудок и черные перья. Сейчас он усядется на дерево и начнет ловить насекомых.

Ночной венчик деликатно уселся на верхнюю ветку кардамонового дерева.

— Смотрите, — показала Вейнесс, — у него блестят глаза, как маленькие красные огоньки! Какое странное существо!

— Они почти вымерли, и биологи не могли объяснить почему. Затем кто-то обнаружил, что йипи забираются на деревья к их гнездам, убивают птиц, а перья продают туристам. Бюро В быстро привело в действие статью одиннадцатую Законодательства, в которой говориться об уничтожении местных пород для получения прибыли. В соответствии с этой статьей убийство ночного венчика должно караться смертью. И истребление птиц тут же прекратилось.

— Смертью? — с ужасом воскликнул Джулиан, — Всего лишь за убийство птицы? Вам не кажется это чрезмерным?

— Мне так не кажется, — возразил Глауен, — Никому не угрожает ни малейшая опасность, пока он не нарушает законы. Все ужасно просто.

— Мне все понятно! — воскликнул Мило, — Я сейчас все объясню Джулиану. Если я спрыгну с обрыва, то погибну. Оба эти действия очень сходны, оба являются своего рода самоубийством, а человек просто делает собственный выбор.

— Я не боюсь закона, — добродетельно заявила Вейнесс, — но я и не собираюсь убивать ночных венчиков и продавать из перья.

— Естественно, ты не боишься и не беспокоишься, — саркастически хмыкнул Джулиан, — чтобы не случилось к тебе все равно не применят этого закона. Он распространяется только на несчастных йипи.

— Ну, что ты скажешь на это? — обратился Мило к Вейнесс, — Джулиан прав? Осудит ли тебя отец на смерть за убийство птицы?

— Возможно и нет, — согласилась Вейнесс, — Скорее всего, он просто запрет меня в моей комнате.

К столу подошел официант. Он расстелил красную с белым и черным узором скатерть, принес канделябры, зажег свечи и начал должным образом сервировать стол.

Путешественники теперь почти не разговаривали, все были погружены в собственные мысли. Под воздействием легкого ночного ветерка пламя свечей дрожало, а из долины доносились звуки: и жалобные, и меланхоличные, и грозные. Поев, они долго еще сидели за столом и пили зеленый чай. На Джулиана, казалось, напало задумчивое настроение и даже он молчал. Наконец, он тяжело вздохнул и, стряхнул с себя оцепенение.

— Временами на меня нападает настоящее отчаяние. Вот сидим мы вчетвером, и все четверо придерживаемся обычной морали. И в тоже время, мы не можем придти к согласию в принципиальных вопросах.

— Ситуация действительно необычная, — согласился Мило, — Внутри нашего сознания что-то пробуксовывает.

Джулиан улыбнулся.

— Я могу предложить решение всех наших проблем. Наша обычная мораль вполне может работать и любой разумный человек без всякого затаенного недовольства подстроится под нее.

— Это звучит очень похоже на тот план, который мы все так ждем! — воскликнул Мило, — Я придерживаюсь морали. Думаю, Вейнесс тоже человек с моральными принципами; по крайней мере, скандалов с ней не было. Глауен, конечно, Клаттук, но это вовсе не означает, что он аморален. Во всяком случае, говори! И мы тебя выслушаем.

— В общих чертах мой план ужасно прост. То, что нам известно находится «внутри», а за этим «внутри» лежит Затаившийся круг. Тысячи миров, не менее прекрасных, чем Кадвол, ждут своего открытия. Я предлагаю, чтобы возродившееся и деятельное Общество Натуралистов послало своих разведчиков, чтобы открыть один из этих миров и создать там Заповедник, в то время как Кадвол смирится с реальностью.

— И это ты называешь планом? — удивился Мило.

— Естественно.

— И в каком месте здесь приложена мораль? — озадачено спросил Глауен.

— Для удобства, мы можем определить это, как «космос, пространство, время и Заповедник устроенный на вкус Джулиана Бохоста», — мрачно сказал Мило.

— Брось, Мило, постарайся отнестись к этому серьезней, — возмутился Джулиан, — Что ты все время строишь из себя клоуна? Мораль регулирует потребности и посредством демократического процесса гарантирует права всем членам общества, а не способствует капризам и привилегиям избранных.

— На словах все выглядит очень хорошо, — заметил Глауен, — Но твой план совершенно не приемлем для Кадвола, где колония нелегальных бродяг, намного превосходит трудящееся население станции Араминта. Если ты дашь им права голоса, то они в два счета вышвырнут нас вон.

— Я объясню, — засмеялся Джулиан, — В основе морали лежит аксиома равноправия, которая предполагает одинаковые привилегии, равенство перед законом и одинаковую ответственность за принятия решений для каждого члена цивилизованной расы: короче, истинная универсальная демократия. А это и является настоящей универсальной моралью.

— Пожалуйста, Джулиан! — опять запротестовал Мило, — Не ужели ты не можешь спуститься на землю? Это не мораль, а эгалитаризм пацификов в самой, что ни на есть гипертрофированной форме. Какой смысл говорить о пустых банальностях, которые, как ты сам это прекрасно знаешь, по меньшей мере не практичны?

— Демократия не практична? Это ты это хочешь мне сказать?

— Насколько я помню, — вмешался Глауен, — барон Бодиссей высказался по этому поводу.

— Да? Он был за или против?

— Ни то, ни другое. Он указывал на то, что демократия может работать только в относительно гомогенном обществе, состоящем из равных индивидуумов. Он привел в пример общество основанное на демократии, которое состоит из двухсот волков и девятисот белок. Когда были приведены в действие территориальные и общественные законы, то волки вынуждены были жить на деревьях и питаться орехами.

— Ха! — возразил Джулиан, — барон Бодиссей — это ископаемое прошлое.

— Ну ладно, я пошел спать, — не вытерпел Мило, — Сегодня был длинный и плодотворный день, во время которого произошло два главных события. Мы сконструировали для Джулиана переход и раз и навсегда определили смысл термина «мораль». Завтра будет не менее продуктивный день. Всем спокойной ночи.

Мило удалился. Оставшаяся троица какое-то время сидела в молчании, Глауен надеялся, что Джулиан тоже отправиться на покой. Но тот не шевелился, и тут Глауен внезапно, понял, что Джулиан намерен просто пересидеть его. Глауен тут же встал, достоинство Клаттуков не позволяло ему ввязываться в такое соперничество. Он пожелал Вейнесс и Джулиану покойной ночи и отправился в свою комнату.

Вейнесс заерзала на стуле.

— Думаю, я тоже пойду спать.

— Вечер еще только начался! — мягко сказал Джулиан, — Посиди со мной немного! Мне очень хочется с тобой поговорить.

Вейнесс неохотно снова села.

— И о чем же ты хочешь со мной поговорить?

— Я не могу поверить в то, что ты мне сказала перед этим. Скажи мне, что я прав в своих сомнениях.

Вейнесс снова встала.

— Боюсь, что наоборот. Наши жизни направлены в разные стороны, а сейчас я иду спать. И пожалуйста, не сиди здесь в размышлении всю ночь.

Какое-то время Вейнесс не могла заснуть, ее мозг был слишком возбужден. Она лежала и прислушивалась к звукам, которые из ночи доносились сквозь открытое окно. Наконец, она заснула.

Утром все четверо облачились в костюмы для верховой езды, которыми их снабдила администрация охотничьего домика, и сразу после завтрака отправились в конюшни. Глауен принес с собой ящик с ружьями.

Перед конюшней с опущенными шорами их ждали четыре бодуна. Бодуны были готовы к поездке, у каждого на изгибе спины было одето седло окрашенное в свой цвет: оранжевый, серый, синий и зеленый.

Вейнесс рассматривала бодунов с недоверием. Каждый был высотой около двух метров. Шесть кривых ног, бугристая спина, двухметровый хвост из окостеневших узелков. Спинной хребет впереди заканчивался головой, состоящей их голых костяных пластинок с которых свисали гибкие хоботки неприятного бледно-голубого цвета. Глаза располагались на тонких отростках, которые торчали из клочков белой шерсти; сейчас на них были одеты шоры в виде кожаных колпачков. Шкура в красных, серых и фиолетовых пятнах свисала складками и издавала неприятный запах плесени. Седла были одеты непосредственно на спинной хребет сразу же перед хвостом. Пара цепей, прикрепленных к сбруе прижимала к голове хоботки, а шест установленный сзади седла защищал всадника от ударов хвоста.

— Ты уверен, что все мы должны ехать на этих кошмарных животных? — спросила Вейнесс.

— Если хочешь, оставайся в домике, — ответил Глауен, — На Глубоком озере смотреть особо не на что, а заняться можно только разве что поиском волшебного камня.

— Меня всегда считали по крайней мере такой же беспокойной, как и Мило. Если уж он едет, то еду и я. Просто мне бы хотелось ехать на чем-нибудь не таком страшном.

— Для обычных поездок туристов лучше бодунов ничего не придумаешь, — заверил Глауен, — При правильно обращении они и самого дьявола моментально донесут до Глубокого Озера.

— И последнее, что, думаю, не менее важно, — сказала Вейнесс, — После того, как я оседлаю этого зверя и он помчится вперед, как мне им управлять?

— Это очень просто, — заверил ее Глауен, — Перед каждым седлом есть панель управления. На панели три рычага, которые при помощи электрических контактов и проводов управляют бодуном. Для того, чтобы двинуться вперед, переведи левый рычаг вперед, а потом обратно в среднее положение. Чтобы увеличить скорость, толкни левый рычаг вперед и обратно столько раз, сколько сочтешь нужным. Обычно одного раза вполне достаточно, бодуны бегут легко и с удовольствием. Чтобы замедлить скорость потяни этот же рычаг на себя, а потом обратно. Для того чтобы остановиться держи рычаг постоянно оттянутым на себя. Для быстрой остановки держи рычаг оттянутым на себя и опусти шоры. Для того чтобы повернуть направо, отведи средний рычаг направо, налево — налево. Третий рычаг управляет шорами. Горящая сигнальная лампочка означает, что шоры подняты. Никогда не слезай с бодуна пока не установишь этот рычаг в положение от себя, то есть не опустишь шоры и не выключишь сигнальную лампочку. С опущенными шорами бодуны становятся совершенно пассивными и не двигаются; привязывать их не надо. С правой стороны седла находится чехол с аварийным радио, которое, надеюсь нам не понадобиться. И наконец, не подходи близко к бодунам спереди, хоботы у них привязаны, но они иногда все же умудряются в тебя плюнуть.

— Все кажется довольно просто, — согласилась Вейнесс, — Потяни, поверни и не дай себя оплевать. Полагаю, что не следует ходит и в опасной близости от хвоста. Джулиан, ты понял все инструкции Глауена?

— Да.

— Внешность иногда бывает довольно обманчивой, — заметил Мило, — но эти зверьки мне не кажутся ни кроткими, ни пресыщенными. Вон зверь Джулиана перебирает ногами и пускает изо рта пену, — он указал на бодуна под оранжевым седлом, — Я бы назвал такое поведение капризным.

Старший конюх Орредус безмятежно улыбнулся.

— Им не терпеться пуститься вскачь. Они очень хорошо поели и от всей души размолотили куклу, так что теперь доставят вас к озеру ко всеобщему удовольствию.

Джулиан тронулся вперед и прошел мимо беспокойного жеребца под оранжевым седлом.

— Давайте трогаться! — он подошел к бодуну под зеленым седлом, — Вот прекрасный зверь! Я назову его Ольберсом и я буду гордо скакать на нем, а все будут восхищаться, как лихо я проношусь по долине! Орредус, помоги мне сесть на Ольберса.

— Минуточку, — остановил его Глауен.

Он открыл ящик и уложил ружье в кобуру рядом с седлом. Затем по отдельности проверил каждого бодуна, проверив как одеты седла, седельные застежки, панели управления, кабеля, шоры, рации, шесты защиты от хвоста и прочность цепей на хоботках. Наконец он сказал:

— Все в полном порядке.

Теперь вперед вышел Орредус.

— Так значит вы готовы? Для леди вот этот очень хороший скакун; она будет сидеть в синем седле. Бодун в очень хорошем состоянии; леди очень понравится поездка. Это то, что мы называем мягким скакуном. Я помогу вам сесть в седло.

— Я невинная маленькая миленькая Вейнесс, — пробормотала она, — Я не могу поверить, что такое может со мной случиться, — она с воодушевлением взобралась на бодуна, — Ну, пока все идет отлично.

Орредус повернулся к Мило.

— А этот бодун для вас! Серое седло означает удачу. Вам помочь сесть в седло?

— Спасибо, я управлюсь.

— Великолепно! Проделано отлично! — потом повернулся к Джулиану, — А вы, сэр, получите удовольствие от своего Ольберса, он будет у вас настоящим скакуном. А что касается вас, сэр, — повернулся он к Глауену, — вы очень спокойно доедете в оранжевом седле. Это отличный зверь. Он, конечно, несколько горяч, а пена означает, что ему не терпится пуститься во всю прыть. Не обращайте на нее внимания.

Конюх укрылся в конюшне. Глауен осмотрел своих компаньонов:

— Все готовы? Поднимайте шоры. Теперь переведите рычаг вперед, а затем обратно в среднее положение.

Бодуны выехали из конюшни, сначала медленно, потом постепенно перешил на легкий галоп. Перед ними расстилалась Долина стонов, сероватая равнина. Слева на горизонте возвышались горная цепь Мандола, северный и южный концы которой постепенно растворялись в тумане.

Бодуны бежали без всяких усилий. Скакун Глауена оказался особенно ретивым и юноше приходилось его постоянно сдерживать. Все бодуны, казалось, бежали с необычным рвением, поэтому Глауен пришел к выводу, что в последний месяц ими не слишком часто пользовались.

Чтобы добраться до Глубокого им хватило часа езды. Ровное водное пространство светло-оливкового цвета, раскинулось перед ними на пять километров в ширину и два в длину. Берега были низкие, илистые, в тех местах, где животные спускались на водопой, сплошь усеяны следами. Случайное дымчатое дерево одиноко застыло на берегу; на отмелях рос тростник горчично-желтый с черными кисточками. В полусотне шагов от озера рос одинокий высокий дендрон. Сбоку от дендрона хорошо утоптанная земля была усеяна бесчисленными черными угольными пятнами, отмечавшими места бывших костров лагеря бенджи.

Глауен привел свой отряд к дендрону.

— Ну вот мы и приехали, как видите бенджи отсюда удалились, продолжая свой путь. Волшебные камни можно найти или вон там, в гуще кустов язвиники, или на дне озера, довольно близко от берега. Но не вздумайте слезать с бодунов, не опустив предварительно шоры.

Вейнесс искоса взглянула на озеро.

— Все хорошо, только мне противно и думать о том, чтобы залезть в этот ил.

— В таком случае ищи в кустах, но смотри осторожней, там шипы. Возьми в обе руки палки и аккуратно раздвигай ветки. Ил, конечно, противный, но зато безболезненный.

— Может быть я пока просто понаблюдаю?

— Все опустили шоры? Правый рычаг должен быть отведен вперед, а колпачки — плотно лежать на глазах. Мило?

— Шоры опущены.

— Джулиан?

— Опущены, можно было и не спрашивать.

— Вейнесс?

— У меня опущены.

— Ну, и мои тоже опущены.

Без дальнейших хлопот Джулиан спрыгнул на землю, его примеру последовал Мило. Глауен оставался в седле, озадаченный поведением своего бодуна, который не хотел успокаиваться.

Джулиан пошел и оказался как раз перед своим бодуном, тот издал пронзительный визг, бросился вперед и начал пинать его ногами. Глауен выхватил свое ружье, но в это время его собственный скакун издал столь резкий и пронизывающий крик, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Он встал на дыбы и сбросил Глауена на землю. Выпуская огромные пузыри пены из своих хоботков, он бросился к Мило и начал лягать, топтать и бодать его. Затем он поддел Мило и подбросил высоко в воздух.

Глауен развернулся и выстрелом снес голову Ольберсу. Его собственный скакун отвернулся от Мило, и вновь встав на дыбы уставился на Глауена, выделывая четырьмя передними ногами странные па танца триумфа и ненависти. Стоя на коленях, скованный ужасом, Глауен все стрелял и стрелял из своего ружья. Пули врезались скакуну в живот и снесли ему голову, на какое-то время скакун застыл, продолжая стоять на задних лапах, а потом тяжело рухнул на землю.

Вейнесс, плача и всхлипывая, хотела выскочить из седла, чтобы подбежать к Мило.

— Не двигайся! — закричал ей Глауен, — Оставайся на месте! Ты ему не поможешь.

Он осторожно подошел к двум оставшимся скакунам, на котором ехали Мило и Вейнесс. Шоры у обоих плотно прилегали к глазам, однако скакуны дрожали от распирающего их внутреннего волнения, и все же не имея возможности видеть, они оставались на месте.

— Возьми наизготовку ружье, но не вздумай спускаться на землю, — сказал Глауен Вейнесс.

Джулиан с бледным лицом лежал и стонал, его ноги были вывернуты под странным углом. Он взглянул на Глауена:

— Это ты сделал со мной такое! Это ты все подстроил!

— Попробуй успокоиться, — сказал Глауен, — Я постараюсь, как можно скорее вызвать помощь.

Он подошел и взглянул на Мило — тот без сомнения был мертв. Затем Глауен проковылял к Вейнесс и по аварийной рации вызвал помощь.

Бодвин Вук отправил в охотничий домик у Безумной горы комиссию во главе с Айзелем Лаверти, затем сам позвонил Глауену, который уже более детально доложил о трагедии.

— У меня дюжина различных подозрений, — сказал Глауен, — Но я ни в чем не уверен. Поведение Джулиана в высшей степени двусмысленно. Он ходил в конюшни и там беседовал о политике с Орредусом и его помощниками. Несомненно, он там описывал как собственные добродетели, так и благие намерения ЖМС и можно не сомневаться, что остальных охарактеризовал как завзятых консерваторов и аристократов, мечтающих выслать йипи в Великую спираль Небулу. Но я не могу представить, как он сумел организовать нападение бодунов, если к тому же учесть, что он сам первым спешился, и пострадал.

— Возможно, что все пошло не так как планировалось. Но я не могу найти мотив.

— Мы с Мило ему не нравились, но не до такой же степени. Возможно, на этот раз он записал в ряды врагов и Вейнесс; она как раздала ему отставку. То что Джулиан был в мрачном настроении, несомненно. Настолько мрачном, что готов был на убийство? Вероятно нет. Но ничего бы не произошло, если бы Джулиан не начал подстрекать йипи.

— Так ты хочешь оправдать Джулиана?

— Я не знаю, что и думать. То, что Джулиан сговорился с Орредусом, кажется абсурдным. Но с другой стороны, когда мы спустились в конюшни, то Джулиан приложил все усилия, чтобы выбрать скакуна с зеленым седлом, которого он назвал Ольберсом. Тогда это меня только удивило, но я ничего не мог понять. Во всяком случае, Ольберс оказался ненадежным и без колебания напал на Джулиана. Вполне вероятно, Джулиан собирался спрыгнуть с Ольберса, а затем запрыгнуть обратно и ускакать, в то время, как наши скакуны будут нас лягать и топтать, на самом деле, он прежде чем спешиться остановил своего Ольберса в некотором отдалении от нас. Но если план был таков, то Орредус обманул Джулиана. Зачем? Сомневаюсь, что Орредус нам это расскажет. Возможно, чтобы избавиться от лишнего свидетеля, если план не удастся. Более вероятно то, что йипи было наплевать на все идеи ЖМС, а они просто хотели одним ударом разделаться с четырьмя врагами, включая и того, кто говорил громкие слова, облачившись в белое. Должен заметить, что Джулиан попытался обвинить меня в организации этого инцидента, что очень странно, если эта идея уже не висела в воздухе.

— Интересно, но не убедительно, — заметил Бодвин Вук, — А что ты мне можешь сказать в отношении шор?

— Их состояние доказывает, что Орредус планировал убийство. На шорах имелся разрез, к тому же они не плотно сидели. Утром они были аккуратно одеты так, чтобы казалось, что они в полном порядке. Но после того, как они были подняты, они не опускались до конца на глаза, и бодуны могли видеть все, что твориться перед ним. Если бы мы спешились все одновременно, то нас ждала бы неминуемая смерть. Бодуны убежали бы и все можно было бы списать на «несчастный случай». К тому же я уверен, что бодуны не были должным образом подготовлены к поездке, а это значит, что в подготовке плана приняли участие и помощники. Думаю, что бодунов всего лишь раздразнили и привели в ярость, и оставив их в этом состоянии, просто надели на них шоры.

— Я послал к тебе пару биологов, — сказал Бодвин Вук, — они дадут тебе вполне определенный ответ. Где сейчас Орредус?

— Он в довольно мрачном настроении сидит в кабинете управляющего. После того, как я позвонил вам, я пошел на конюшню и сообщил Орредусу, что произошел серьезный несчастный случай. Я отвел его в охотничий домик, чтобы он не придумал чего-нибудь вместе со своими помощниками, если, конечно, они этого уже не сделали. Я спросил Орредуса есть ли у него оружие, и он ответил отрицательно. Но я обыскал его и нашел пистолет. Я спросил его зачем он обманул меня, но что он ответил, что пистолет является собственностью конюшни, а значит не является его личной собственностью. Сейчас за ним следит управляющий.

— Возможно, Орредус и раскроет нам какова в происшедшем роль Джулиана. В противном случае доказать заговор будет невозможно. Ну а сейчас, я собираюсь связаться с Хранителем и леди Корой. Девушка уже звонила им. Как, к стати, она себя ведет?

— Сидит тихо у себя и ничего не делает. Думаю, ей кажется, что она видит дурной сон и очень хочет проснуться.

— Наша команда прибудет с минуты на минуту, с ними же прибудет транспорт для Джулиана и тела Мило. Думаю, девушка тоже захочет вернуться. Старший группы капитан Лаверти, помоги ему во всем, что он попросит, а потом тоже возвращайся на станцию.

Глауен пошел в комнату Вейнесс и постучался.

— Это Глауен!

— Заходи.

Вейнесс сидела на койке и смотрела в окно. Глауен подошел и сел рядом с ней. Он обнял ее и прижал к себе. Наконец, Вейнесс начала плакать. Через некоторое время Глауен сказал:

— Это не был несчастный случай. Орредус подрезал ремни на шорах так, чтобы они не закрывались. Он надеялся, что бодуны растопчут нас всех.

— Зачем он сделал такое? Этого я никак не могу понять.

— Его еще будут допрашивать. Может быть, он все и объяснит. Вполне возможно, что Джулиан сказал ему, что мы собираемся лишить их этой работы и выслать..

Вейнесс плотнее прижалась к нему.

— Какое это ужасное место!

— Больше здесь не будет ни йипи, ни бодунов, — пообещал Глауен.

Вейнесс выпрямилась и пальцами расчесала волосы.

— Бессмысленно тратить время на пустые сожаления, и все же…, — она снова начала плакать, — Жизнь без Мило будет совсем иной. Если бы я знала, что Джулиан ответственен за это, я… я не знаю, что бы с ним сделала.

На это Глауен ничего не ответил. Через некоторое время Вейнесс спросила:

— А что будет с Орредусом?

— Думаю, правосудие над ним будет быстрым и справедливым.

— А с Джулианом?

— Даже если он и виноват, в чем я сомневаюсь, все равно ничего нельзя доказать.

— Надеюсь, что больше никогда его не увижу.

Прибыли флаеры со станции Араминта.

Посовещавшись с капитаном Айзелем Лаверти, Глауен слетал вместе с биологами на озеро Глубокое, где они взяли на анализ кровь бодунов.

— Нет никаких вопросов! В крови полно «ариактина», звери были вне себя от ярости.

Глауен вместе с биологами вернулся в охотничий домик. Тело Мило и Джулиан были отправлены на станцию Араминта, Вейнесс села на тот же флаер. Пока Айзель Лаверти допрашивал младших конюхов, Орредус продолжал сидеть в кабинете управляющего, выказывая все возрастающие признаки беспокойства. Показания конюхов отличались, но все они уверяли, что звери были доведены до бешенства.

— Ну а потом? Кто бросил им кукол?

Вот здесь истории начинали расходиться. Каждый их конюхов брал на себя ответственность за определенный шаг подготовки, но все уверяли, что в потом их отвлекли другие обязанности.

— Очень странно! — сказал капитан Айзель Лаверти последнему из трех конюхов, которого он допрашивал, — Все вы дразнили четырех бодунов, затем вы все удалились и никто не знает, кто бросал им куклы.

— Но это вне сомнений было сделано! Это неотъемлемая часть подготовки к поездке! Мы очень добросовестные работники.

— Но и на помойке я не нашел ни одной использованной куклы. Там абсолютно пусто.

— Это просто поразительно! Кому они могли понадобиться?

— Понятия не имею, — ответил Айзель Лаверти и отправился допрашивать Орредуса.

Он уселся в кресло управляющего, затем сделал знак сержанту, который принес и положил на стол испорченные шоры, после чего занял пост у дверей.

Айзель Лаверти тщательно разложил на столе шоры: одни так, чтобы разрез был не виден, а у другие, наоборот — чтобы разрез был на самом видном месте. Орредус наблюдал за этими приготовлениями в напряженной тишине. Айзель Лаверти откинулся на спинку стула и уставился на Орредуса немигающим сверлящим взором. Наконец, с дрожащей полуулыбкой Орредус спросил:

— Для чего вы на меня так пристально смотрите? Это очень необычно, когда один человек смотрит так на другого, другой человек начинает гадать, чем это вызвано.

— Я просто хочу услышать, что ты мне можешь рассказать, — ответил Айзель Лаверти.

— Бросьте, сэр! Мне никто не платит за болтовню за разными посторонними людьми. Управляющий очень сердится, когда я работаю спустя рукава. Моя работа очень важна, когда гости собираются совершить верховую прогулку.

— На данный момент управляющий приказал, чтобы ты отвечал на мои вопросы. Сейчас это твоя единственная обязанность. Что ты думаешь об этих шорах?

— Ах, дорогой друг! Посмотри вот сюда и сюда и увидишь, что шоры испорчены! Таково мое мнение! Их надо обязательно починить, и починить очень хорошо. Давайте мне их и я сейчас же отнесу их в шорную мастерскую.

— Брось, Орредус, будь серьезней. Ты — убийца. Ты собираешься отвечать на мои вопросы?

Лицо у Орредуса осунулось.

— Спрашивайте, все что хотите. Ваш мозг словно камень, и я уже знаю, что мне предстоит суровое наказание.

— Кто надоумил тебя на это преступление?

Орредус покачал головой и с улыбкой осмотрел комнату.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Что прошлым вечером говорил тебе Джулиан Бохост?

— Трудно припомнить. Я ужасно напуган вашими угрозами. Если бы вы были добры и сказали мне: «Ах, Орредус, ты хороший парень. Произошла ошибка, ты знаешь об этом?» А вот потом бы вы сказали: «Пожалуйста, в следующий раз, когда эти молодые люди соберутся на прогулку, будь более внимательным». А я бы вам ответил: «Конечно! Вот теперь я вспомнил все, потому что мой мозг не сковывает страх и я опять счастлив».

Айзель Лаверти взглянул на сержанта.

— Оружие заряжено? Придется расстрелять Орредуса.

— Заряжено под завязку, сэр.

Айзель Лаверти снова повернулся к Орредусу.

— Что тебе говорил Джулиан?

Теперь вид у Орредуса был довольно печальный.

— Он много чего говорил. Я не обращал внимания.

— Почему ты решил убить этих четырех молодых людей?

— А почему светит солнце. Почему дует ветер? Я не совершил никакого преступления. На островах Лютвен живет сто тысяч человек. На Штроме живет несколько сотен, на Араминте на несколько сотен больше. Если бы каждый лютвенец, живущий на Деукасе смог бы убить четырех угнетателей, то их бы уже не осталось.

— Именно так. Ясно и понятно, — грустно улыбнулся Айзель Лаверти, — Мы собираемся покончить с работой, подобной твоей навсегда. Мы доверяли тебе и ты мог оставаться на это работе столько сколько душе угодно. Но теперь мы понимаем, что это была неправильная политика. Из-за твоего нынешнего поступка все йипи, находящиеся на Деукасе, будут посланы домой, а может даже во внешний мир.

— Вы можете и меня послать домой или во внешний мир. Результат будет тот же самый.

— Это Джулиан предложил тебе устроить, так называемый, несчастный случай?

— А что будет, если я расскажу тебе правду, — с надеждой улыбнулся Орредус.

— Ты умрешь. Но сказав правду, ты можешь спасти жизнь своим помощникам.

— Тогда убивайте меня. Надеюсь, что сомнения и совесть будут мучить тебя до конца дней.

Айзель Лаверти сделал жест сержанту.

— Надень на него наручники и усади в задний отсек флаера. Сделай то же самое и с остальными. Но будь осторожен: они могут быть вооружены.

Как только Глауен вернулся на станцию Араминта он отправился в Бюро В, где поспешил предстать перед Бодвином Вуком. Там он узнал, что Джулиан госпитализирован с переломом таза и обеих ног.

— Ему еще посчастливилось, что он остался жив, — сказал Бодвин Вук, — Если он и спланировал, все, что произошло, то сделал это слишком топорно.

Глауен покачал головой.

— Не смотря ни на что, я не могу уверенно сказать, что у Джулиана были намерения убивать.

— Я тоже так думаю. Ситуация очень двусмысленна, но доказать мы ничего не можем.

— Согласен, возможно, он очень много наговорил, вполне вероятно, что он оказался подстрекателем, но доказать это, мы не в состоянии.

— Примерно тоже самое мы слышали и от помощников старшего конюха, но их показания настолько расплывчаты, что использовать их нет никакой возможности.

— Что с ними случилось?

— Орредуса расстреляли. Его пособники уже по дороге на мыс Джоурнал, где будут прорубать в скалах дорогу от озера Сумасшедшей Кэти до Большого водопада.

— Они легко отделались.

Бодвин Вук сложил руки на груди и посмотрел в потолок.

— Трудно оценить их вину. Они знали, что происходит, но ничего не сделали для того, чтобы предотвратить преступление. По нашим понятиям они виновны не менее Орредуса. Но йипи смотрят на жизнь несколько по-иному. Орредус отдавал приказы, а они просто подчинялись, поэтому они так и не поняли, в чем же их вина.

— Мне их нисколько не жаль. Правило простое: «Когда уезжаешь в другие земли, то подчиняйся законам этих земель». Йипи пренебрегли этим правилом и теперь находятся по дороге на мыс Джоурнал.

К концу следующего утра Вейнесс позвонила Глауену:

— Ты занят?

— Не особенно.

— Я хочу с тобой поговорить. Мы можем встретиться?

— Конечно. Мне приехать в Речной домик?

— Если хочешь. Я буду ждать тебя перед домом.

Глауен сел на самоходный вагончик Дома Клаттуков и поехал по Прибрежной дороге на юг. Порывистый ветер с моря играл в листве растущих вдоль дороги пальм, заставляя их постоянно о чем-то шептать. Прибой с ревом набрасывался на берег и с шипеньем откатывался обратно в море. Глауен обнаружил Вейнесс стоящей около дороги, ее темно-зеленый плащ трепетал под порывами ветра.

Вейнесс запрыгнула в вагончик и уселась рядом с Глауеном. Он проехал на юг еще пару километров, затем свернул с дороги и поставил вагончик так, чтобы можно было наблюдать морской прибой.

— Ну, хорошо, — натянуто сказал он, — Как твои папа и мама?

— Вполне нормально. К нам приехала сестра матери.

— Каковы твои планы? Ты все еще собираешься посетить Землю?

— Именно об этом я и хотела поговорить, — какое-то время она сидела молча и глядела на море, — Я очень мало говорила тебе о том, чего я жду от этой поездки на Землю.

— Ты вообще ничего о ней не говорила.

— Об этом знал только Мило, который должен был поехать со мной. Но теперь его нет. Мне пришло в голову, что если я, как Мило, внезапно умру, или меня убьют, или сойду с ума, то никто не узнает то, что знаю я. По крайней мере, я думаю, что никто этого не знает. Во всяком случае, я надеюсь на это.

— Почему ты ничего не сказала об этом своему отцу?

Вейнесс грустно улыбнулась.

— Его это ужасно удивит и он постарается принять в этом слишком деятельное участие. Он не позволит мне ехать на Землю. Он скажет, что для такой ответственности я слишком молода и неопытна.

— Возможно, он будет прав.

— Я так не думаю. Во всяком случае, мне надо рассказать кому-нибудь об этом на тот случай, если со мной что-нибудь случится.

— Судя по твоим словам, это очень важная информация.

— Об этом можешь судить сам.

— И ты собираешься рассказать мне все это?

— Да. Но ты должен пообещать мне, что расскажешь об этом только в том случае, если я вдруг неожиданно погибну, ли если твоей жизни будет угрожать опасность.

— Мне не нравится такое вступление, но все равно я сделаю то, что ты просишь.

— Спасибо, Глауен. Перво-наперво надо сказать, что я еще сама ни в чем не уверена, и, возможно, просто гоняюсь за призраком. Но я чувствую, что должна выяснить всю правду.

— Очень хорошо. Ну, рассказывай.

— Когда я перед этим была на Земле, я была всего на всего обычной школьницей. Там я останавливалась у двоюродного брата моего отца в местечке под названием Тиренс, которое расположено недалеко от Шиллави. Зовут его Пири Тамм. Он живет вместе с женой и дочерьми, которые все старше меня, в огромном старом доме. Это очень интересный человек, он хорошо разбирается в искусстве, а также владеет очень многими ремеслами. Благодаря своему интересу к эволюционной биологии, он является одним из нескольких оставшихся на Земле, да, пожалуй, и во всей сфере Гаеана, настоящих Натуралистов. У него множество очень интересных друзей; когда мы гостили у него, то мы с Мило не переставали восхищаться окружавшей нас атмосферой.

Однажды нас посетил человек по имени Кельвин Килдак. Нам сказали, что он является секретарем, и, возможно, последним секретарем, Общества Натуралистов, которое стоит на грани исчезновения, так как в нем остались только Кельвин Килдак, Пири Тамм, несколько антикваров и два или три дилетанта. Когда-то это Общество было процветающим, но благодаря казнокрадству некого Фронса Нишита, который был секретарем шестьдесят лет назад, оно почти обанкротилось. Нишит разворовал все счета, распродал имущество и скрылся со всеми этими деньгами. Выследить его не было никакой возможности, и Общество осталось с несколькими инвесторами, которых Нишит не смог обокрасть. Но теперь денег хватало только на то, чтобы заплатить ежегодный налог за регистрацию и оплатить аренду помещений. И, конечно же, у Общества остались все права на вечное владение Кадволом, а значит и права на Законодательство.

Кельвин Килдак должным образом стал секретарем Общества, что дало ему право устраивать званные обеды и стать ходячим проповедником. Я не думаю, что он серьезно воспринял эту должность. Я как можно деликатнее попросила о том, чтобы взглянуть подлинник Законодательства. Но ему не захотелось с этим возиться, так как Законодательство было закрыто в сейфе, который находится в подземельях банка Маргравия в Шиллави. Кельвин напустил на себя важность и значительность, поэтому я не стала настаивать.

Через две недели бедняга Кельвин Килдак умер во сне, а его пост секретаря практически не существующего Общества, за отсутствием претендентов просто перешел к Пири Тамму.

— Минуточку, — остановил ее Глауен, — а как же люди, живущие на Трое?

— Здесь есть один нюанс. Они могут быть членами Общества только в том случае, если платят членские взносы, а этого никто не делал уже несколько столетий. Во всяком случае, Пири Тамм стал секретарем и решил навести ревизию в сейфе банка Маргравия, то есть сделать то, чем пренебрег Кельвин Килдак.

Короче говоря, когда мы вскрыли сейф, то нашли там множество старых записей, некоторые акции, которые еще приносили небольшой доход, но не обнаружили там никакого Законодательства и, что еще хуже, не обнаружили там и никаких бумаг на владение Кадволом. Пири Тамм был в полном замешательстве. Сначала он не знал, что предположить. Потом подумал о том, что где-то должен быть чек о продаже и документы перерегистрации собственности.

Другими словами, Законодательством, а также Кадволом владеет сейчас некто неизвестный.

Пири решил, что Законодательство и права на владение Кадволом были вместе с прочей собственностью Общества распроданы Фронсом Нишитом. Я предложила проверить перерегистрацию собственности. Пири сообразил, что он столкнулся с очень деликатной ситуацией, и не знал что предпринять. Он решил оставить все, как есть, и надеяться на лучшее. Очевидно, он очень пожалел о том, что я оказалась посвящена во все детали происходящего, потому что он взял с меня обещание никому об этом не говорить, по крайней мере, пока он не решит как поступить дальше.

Я не знаю, что он предпринял, но он выяснил, что никакой перерегистрации прав собственности не производилось.

Пири решил, что не стоит будить спящую собаку. Однако, Пири старый и больной, а новый секретарь, если он, конечно, будет, обязательно столкнется с этим вопросом.

Ну вот, теперь ты все знаешь. Я собиралась поехать на Землю вместе с Мило и найти Законодательство. Я рассказала тебе все, что знала сама, а это для меня большое облегчение, так как, если со мной что-то случится, то на Пири Тамма очень слабая надежда.

— Хорошо, теперь я все понял, — согласился Глауен, — Но что ты собираешься сделать, когда вернешься на Землю?

— Я остановлюсь у Пири Тамма. Затем я стану членом Общества и сделаю так, чтобы меня выбрали секретарем. Таким образом больше никто не узнает, что Законодательство пропало. Возможно, что Пири поймет меня и поможет мне. Вряд ли кто-то еще захочет заполучить этот пост.

Какое-то время Глауен размышлял, переваривая услышанное.

— Даже не знаю, что тебе по этому поводу сказать, — наконец произнес он, — Что-то крутится у меня в голове, но я не могу это высказать. Хорошо бы было и мне поехать вместе с тобой на Землю.

— Мне бы это тоже очень хотелось, — с горячностью согласилась она, — Я поеду на Землю и узнаю, все, что можно. Может быть из всей этой ситуации есть какой-то очень простой выход.

— Я тоже надеюсь, что можно найти простой и безопасный выход.

— А причем здесь безопасность?

— Вполне возможно, что кто-то еще ищет тоже самое.

— Я никогда об этом не думала, — призналась Вейнесс, — Кто это может быть?

— Не знаю. И ты этого не знаешь. Поэтому-то это и может быть опасным.

— Я буду осторожна.

— А теперь…

Глауен обнял ее и поцеловал. Он не мог оторваться от нее до тех пор, пока она не стала вырываться из его объятий.

— Мне, пожалуй, лучше вернуться домой. Мама и папа, наверное, уже думают, что со мной что-то случилось.

— Я обдумаю все, что ты мне сказала. У меня в голове вертится что-то такое, что я должен бы был тебе сказать, но я никак не могу уловить эту мысль.

— Эта мысль всплывет на поверхность в самый не подходящий момент, — она поцеловала его в щеку, — Ну, я пожалуй вернусь в Речной домик, пока там не забили тревогу.