Станция Араминта

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

По вызову Бодвина Вука Глауен явился в здание бюро В, где его тут же направили к двери в конце небольшого коридора. Пожилой клерк задал ему пару вопросов, после чего разрешил пройти в личный кабинет Бодвина Вука; в комнату с высоким потолком, стены которой были затянуты зеленым сукном и отделаны деревянными панелями. На столе под стеклом лежал десяток старых фотографий.

Бодвин Вук отвернулся от окна и подошел к своему стулу. Он указал на другой стул Глауену.

— Ну, что, сержант Клаттук! Что вы можете мне рассказать?

— Я не подготовил никакого доклада, сэр, — ответил Глауен.

— Правда? А мне казалось, что вы породнились с Дерзкими Львами.

— Это так. Я внимательно наблюдаю за ними и прислушиваюсь ко всем их разговорам. Разговоров много, но на самом деле их никто серьезно не воспринимает. Так что ничего важного я пока не узнал.

— Никаких непристойных сплетен? Никаких оскорбительных анекдотов? У меня ведь католический вкус.

— Ничего такого, что было бы достойно доклада, сэр.

— Я ведь спрашиваю тебя не из-за любви к остренькому, — сказал Бодвин Вук, — Я всегда надеюсь услышать какое-нибудь неосторожное высказывание, или просто фразу, даже может быть слово, которое поможет открыть тайну. Я не знаю, что это будет за фраза или слово, но я сразу определю их, когда услышу, и вот ради такой фразы или слова ты и должен быть все время настороже.

— Я не спускаю с них глаз, сэр.

— Это хорошо. А теперь насчет Арлеса; так что же конкретно произошло в ту ночь?

— Разве Хранитель не обсуждал это с вами? — с удивлением взглянул на шефа Глауен.

Бодвин Вук уставился своими желтыми глазами на другой конец стола, но Глауен уже давно изучил манеру поведения своего шефа, поэтому сразу же вжал голову в плечи.

— Он вполне определенно рассказал о том, что имело место, — отчеканил Вук. — Но так как в этом была замешана его дочь, то я не стал настаивать на деталях. Так опишите же мне подробно, что там произошло.

— Это началось на занятиях в Лицее, — сказал Глауен, — Арлес услышал, что Вейнесс иногда ходит гулять по ночам, при этом она ходит на берег и даже купается. Эта мысль заинтересовала Арлеса. В тот же вечер он прихватил плащ и маску и направился по Прибрежной дороге к Речному домику. Он наткнулся на Вейнесс, купающуюся в лагуне и напал на нее. Похоже, это занятие ему нравится. Во всяком случае, некто, кто пожелал остаться неизвестным, проследовал за ним до Речного домика, и остановил его прежде чем он успел сделать нечто худшее, чем просто напугать до смерти Вейнесс.

— И как же эта неизвестная особа сумела совершить такой подвиг?

— Он ударил Арлеса дубинкой по голове.

— Ха, ха! Так значит Арлес до сих пор гадает, кто же это остановил его галантные маневры?

— Он, возможно, подозревает, что это Мило, что меня вполне устраивает.

Бодвин Вук кивнул.

— Хранитель полагает, что у Арлеса не было намерения убивать девушку: у него был с собой мешок, который он собирался одеть ей на голову, а так же нервно-паралитический газ. Эти предметы, по словам Хранителя, спасли его жизнь.

— Возможно и так, Но раз уж она узнала его, то он бы обязательно ее убил. Вспомните Сессили Ведер.

— Не гони лошадей! В данном случае вина Арлеса доказана. А в случае с Сессили Ведер он всего лишь главный подозреваемый.

— На мой взгляд, больше, чем подозреваемый.

— Не буду с тобой спорить.

— А что теперь будет с Арлесом? — спросил Глауен, — У бюро есть какая-то официальная позиция?

— Дело закрыто, — сказал Бодвин Вук, — Согласно мнению Хранителя он был достаточно наказан, а все остальное будет уже превышением наказания.

— И его даже не изгонят из Дома Клаттуков?

— А на каком основании? И кто выдвинет обвинения? А, что самое главное, кто будет связываться со Спанчеттой?

— На данный момент он болтается по округе так, как будто ничего не случилось, — с отвращением сказал Глауен, — Я не могу этого вынести.

— Ты должен научиться управлять своими эмоциями. Это будет хорошей учебой для тебя. Когда Дерзкие Львы собираются на экскурсию в Йипи-Таун?

— Во время каникул в середине семестра. Но я не поеду.

Бодвин Вук покачал пальцем.

— Вот в этом ты не прав! Это одна из основных причин почему ты стал Дерзким Львом, — он залез в ящик письменного стола, достал оттуда сложенный листок бумаги и разложил его на столе, — Это план Йипи-Тауна, на который нанесены все детали, которые мы смогли достать. Вот док, а вот гостиница «Аркадия». Эти голубые отметки — каналы. Как ты заметил, они все выходя в океан или в проходы между приграничными островами. Отмеченная розовым площадь это Каглиоро или Горшок. Все эти проходы и каналы имеют свои названия, но почему-то каждый йип называл нам их по-разному.

— Теперь… — Бодвин Вук похлопал по другому участку карты, — …вот Дворец Кошечки. Обрати внимание на эту серую область сразу за доком. Она, по чистой случайности, находится как раз за отелем. Йипи очень скрытны в отношении ее, а мы очень хотим узнать, что там происходит. Как от всех Дерзких Львов от тебя ожидают недисциплинированности и готовы к любым твоим выходкам, поэтому у тебя будет больше свободы, чем у обычных посетителей: возможно вполне достаточно, чтобы ты что-нибудь выяснил. Но на самом деле, это не так-то уж и просто, а может быть и довольно опасно, но эту работу надо сделать. Ну, что ты на это скажешь?

— Я сделаю все, что в моих силах.

— А я большего и не ожидаю. Естественно, кроме Шарда, никому об этом задании не говори.

— Слушаюсь, сэр.

Школьные занятия продолжались. Арлес, ни с кем не разговаривая, посещал занятия, и опять сумел избежать отчуждения.

Вейнесс и Мило, игнорировали присутствие Арлеса и вели себя как обычно. Какое-то время Вейнесс сопровождал шепоток и скрытые взгляды, вызванные диким объяснением Арлеса о происхождении синяка у него под глазом, но скандал затих сам по себе.

Вейнесс продолжала избегать Глауена или по крайней мере, так это казалось. Как ни старался, он так и не смог найти объяснения этому. Однажды, когда Мило не пришел в школу, Глауен пошел провожать ее домой. Какое-то время она держала его на расстоянии вытянутой руки, а разговоре ограничивалась школьными делами и шутками, но наконец Глауен не выдержал. Он поймал ее руку и быстро развернул ее так, что она оказалась лицом к нему.

— Глауен! — воскликнула она, сдерживая смех, — Хорошо что я подпрыгнула, а то бы мне пришлось сделать кульбит с переворотом! Ты этого хотел?

— Я хочу знать, почему ты так странно себя ведешь.

— Пожалуйста, Глауен, не надо сердится, — попробовала уклониться от разговора Вейнесс, — Не так-то просто в эти дни быть в моей шкуре.

— Никто бы об этом не догадался. Глядя на тебя этого не скажешь.

— У меня нет недостатка в помощи, — улыбнулась она, — Мать готовит меня к красивой и достойной жизни. Ты хочешь, чтобы я стала полноправным членом Дома Клаттуков, готовой на все, не боящейся скандалов или осуждения.

— Да, и это дает настоящее чувство свободы!

— Но есть и еще кое-кто, оказывающий на меня гораздо большее влияние. И этот кто-то направляет меня совершенно в другом направлении, давая мне советы, которые я не могу игнорировать.

— О? И кто же это такой?

— Я сама.

Спустя какой-то момент, Глауен спросил:

— И какие же советы ты даешь сама себе?

Вейнесс отвернулась, они шли на юг по Прибрежной дороге.

— Это касается вещей, которые я никогда раньше не упоминала, и не хочу этого делать теперь.

— Почему же нет? Это секрет или какая-нибудь тайна?

— Это нечто такое, о чем я узнала, когда мы с Мило были на Земле и это оказало на меня большое влияние. Как только я кончу учиться, я собираюсь снова поехать на Землю. С Мило, если он согласится.

Сияние Сирены внезапно стало не таким ярким и жизнерадостным.

— Ты когда-нибудь посвятишь меня в эти свои планы?

— Я еще не задумывалась об этом.

— И поэтому ты хочешь разорвать наши отношения?

Вейнесс от души рассмеялась.

— Странная логика! Я ничего подобного не говорила! По крайней мере, причина не в этом. На самом деле никакой причины нет, если не считать того, что я себя знаю и боюсь.

— Чего же ты боишься?

— На Штроме к любовным делам относятся очень внимательно, — уклончиво ответила она, — Даже просто сидеть с кем-нибудь в уголке, пить чай и есть пирожные, уже считается чем-то значительным.

— Мы еще не дошли даже до этой стадии, — мрачно заметил Глауен.

— Не надо так спешить; это затягивает и становится очень утомительным, особенно если поблизости постоянно крутится мать.

— Какова же тогда будет следующая стадия?

— Об этом я и говорить боюсь. Я не хочу ничего начинать такого, что отвлекло бы меня от… от более важных вещей.

— Как я понимаю, ты имеешь в виду свою поездку на Землю?

Вейнесс кивнула.

— Возможно, мне следовало бы раньше поднять эту тему, потому что так или иначе я должна была тебе это сказать, и с моей стороны было бы честнее сделать это раньше, чтобы ты мог решить во время отвернуться от меня, если у тебя возникнет такое желание.

— Поэтому ты и пряталась от меня?

И на этот вопрос Вейнесс дала очень уклончивый ответ:

— Я решила больше не прятаться от тебя.

— Хорошая новость.

Они подошли к тропинке, которая пролегала между деревьев и вела прямо к Речному домику. Вейнесс остановилась в нерешительности, она сначала повернула было в одну сторону, потом в другую, пока Глауен, наконец, не обнял ее и не поцеловал; сначала один раз, потом еще раз.

— Так значит ответ: да?

— Да? В каком смысле «да»?

— Да, нашим, так называемым, отношениям?

Вейнесс передернула плечами, прищурилась, замялась, склонила голову, почесала кончик носа, затем помахала пальчиками в воздухе.

— Что все это значит? — удивленно спросил Глауен.

— Это усложненный способ не говорить «нет».

Вейнесс направилась по тропинке.

— Подожди! — крикнул Глауен, — Мне все еще многое не ясно!

— А я о ясности и не думала, — Вейнесс сделала шаг назад и поцеловала его, — Спасибо за то, что проводил меня до дому. Ты очень добрый и милый молодой джентльмен, даже когда ты в мрачном настроении, и ты мне нравишься.

Глауен попробовал поймать ее, но она уже бежала по тропинке. Вдруг она обернулась, махнула рукой и затем исчезла среди деревьев.

Каждую неделю вечером в Верд Дерзкие Львы собирались в уголке «Старого дерева», чтобы обсудить дела, выпить вина и поговорить о новых тенденциях и модах. Специфичность тем основывалось на том, что все Дерзкие Львы считали себя благородными и аристократичными в сравнении с обычными людьми. Золотой ореол висел над столом; предлагались грандиозные планы и делались обстоятельные анализы; все извечные истины подвергались обсуждению и время от времени пересматривались.

Каждый из Дерзких Львов имел за столом вполне определенное место. За дальним концом, спиной к пассажу, сидел Арлес, справа от него Кеди Вук, а слева Утер Оффоу. Джардайн Лаверти сидел напротив Арлеса за другим концом стола, остальные по желанию занимали места по обе стороны стола. Глауен опоздал и сел между Клайдом Диффином и Джардайном Лаверти. Уже было опустошено несколько кувшинов вина, и разговор стал оживленнее. Джардайн Лаверти, учтивый, миловидный и изысканно одетый, молодой человек, заметил:

— Заплесневевшие старые законы совершенно не подходят к нашим требованиям. И все же каждый день давно умершие предрассудки одергивают и унижают нас.

В данном случае Джардайн имел в виду закон запрещающий разработку залежей драгоценных камней: больной вопрос для Дерзких Львов, так как за месяц или два разработки залежей Волшебный гор сделал бы каждого из них миллионером.

Выпившей не менее предыдущего оратора Кайпер Оффоу довольно громко выкрикнул:

— Поставь это на голосование! Кто за? Кто против?

Кайпера считали довольно нахальным и никто на него не обращал внимания. Он сам прокомментировал свое высказывания припевом из старой песенки:

«не продавайте больше папочке спиртного

от него он странный и буйный».

Шугарт Ведер, который представлял консервативную точку зрения, заметил:

— Несомненно эти старые правила надо привести в соответствие с новыми воззрениями, но это будет означать, что надо переписать Законодательство Заповедника. А оно может быть изменено только на Великом Конклаве Общества Натуралистов.

— Ба! — проворчал Арлес, — Жди дожидайся. За эти годы они окостенели и превратились в странную подрасу на подобие йипи. Они не хотят перемен! Дай им только рыбку, да пригоршню водорослей, они сварят себе похлебку, а больше им ничего и не надо.

— Давайте будем разумными, — нахмурился Кеди, — Мы всего лишь мелкие функционеры на службе у Общества, и хотим мы того или нет, но мы должны знать свое место.

Арлес одним залпом выпил остатки вина в своей кружке.

— Меня это не устраивает.

— Ты либо должен смириться с этим, либо уехать. Таковы факты.

— Ты Вук и думаешь, как и положено Вукам, — усмехнулся Арлес, — Я — Клаттук, и у меня другое мнение.

— А кто-нибудь может мне сказать, где именно находится это Законодательство? — задал любопытный вопрос Шугарт Ведер, — его нет ни в Речном домике, ни на Штроме. Если кто-то хочет свериться с текстом, то куда ему обратиться?

— Ха, ха! — воскликнул Кайпер, — Все оказалось просто шуткой! Законодательства нет и никогда не было! Мы все это время танцевали джигу под призрачную музыку!

— Кайпер! — Джардайн нахмурился, — Пожалуйста, или говори что-то разумное, или плати за вино!

— Или то и другое, — добавил Утер.

— Именно так, — сказал Кеди, — но давайте раз и навсегда поставим точку над i в этом вопросе. Законодательство, очевидно, находится в Архиве Общества на Земле, а если какая-то темная душонка не знакома с этим документом, то может воспользоваться копией.

— Дело не в этом, — возразил Джардайн, — неужели Законодательство написано так, что в нем была задумана бедность для населения станции Араминта? Трудно поверить, что кто-то был настолько скуп!

— Как всегда, неверно, — возразил Утер Оффоу, — Законодательство написано Натуралистами, у которых на уме была только идея охраны.

— И ничего кроме охраны, — добавил Кеди Вук.

— Они все мирно померли, а мы страдаем из-за чьих-то ошибок, — простонал Арлес.

Кеди издал смешок, напоминающий карканье.

— Ошибки? Ерунда! Им нужны были на Араминте работники, а не миллионеры.

— Странный народ, — вздохнул Джардайн, — И старый и нынешний.

— Старые буквоеды в тесных штанишках, — объявил Кайпер, — Кому какое дело до того, что они хотят? Я знаю, что хочу я, и это для меня на первом месте!

— Наконец-то Кайпер попал в точку! — воскликнул Клойд, — Браво, Кайпер!

— Ему надо подождать Дворца Кошечки, — похотливо причмокнул Шугарт, — вот там он получит все, что хочет.

— Во всяком случае, все, за что он сможет заплатить, — поправил Утер, — Кредит там не пройдет.

— Так как с нами поедет Арлес, то мы можем поговорить об оптовых ценах, — выдвинул предположение Клойд Диффин.

Арлес опустил свои тяжелые брови и уставился на крышку стола.

— Я уже наслушался подобных разговоров!

— Бросьте, братья по Рыку, — весело сказал Шугарт Ведер, — Давайте сосредоточимся на наших целях! Вчера я увидел объявление о продаже «Черной Андромеды» от которого у меня слюнки потекли!

— Ну, слишком маленькая, — возразил Кайпер, — Я бы взял «Пентар-конквистадор», может быть с утопленными двигателями, для более элегантного вида!

— У тебя, что вкуса нет? — фыркнул Джардайн, — А что ты скажешь о «Танкред Марк Двадцать»? Вот это настоящий стиль! Немного дороговат, конечно, но что такое деньги?

— Сущая безделица, — согласился Клойд, — просто эликсир жизни.

— Золотые слова, — вздохнул Утер, — В них звенят поэзия, младость фруктов и трепет юных весталок.

— Весталок? — переспросил Кайпер, — Что такое «весталки»? Я уже достаточно взрослый, чтобы знать это.

— Вот купишь, заплатишь и сам поймешь, — сказал Утер, — Это лучшее, что я могу посоветовать.

— Деньги всегда были нашей самой большой проблемой, — заметил Шугарт, — хотя основы философии их добычи очень просты.

— Хотелось бы мне их знать, — завистливо сказал Кайпер.

— Ничего нет проще, — ответил Шугарт, — Во-первых, найди кого-нибудь, у кого они есть. Во-вторых, выясни, что этот кто-то желает больше денег. В-третьих, достань это ему. Срабатывает безотказно.

— В таком случае, почему же ты еще не разбогател? — поинтересовался Кайпер.

— Ты уже за сегодня и так достаточно наслушался полезных вещей, — с важностью возразил Шугарт, — Я предлагаю тебе сесть поудобней, выпить вино, а потом подремать и помечтать о весталках. В то время как более умные будут обсуждать важные проблемы.

— Вон Намур, — заметил Джардайн, — Он то все знает о таких вещах… Эй, Намур! Присоединись-ка для разнообразия к Дерзким Львам.

Намур повернул голову и посмотрел в сторону стола. Сегодня на его серебряных волосах с правой стороны было маленькое, но элегантное украшение из черного железа, сверкающий полированный кабошон, и единственный карбункул мерцающий томным жаром красной звезды. Неспешным шагом он приблизился к столу.

— Трудности с наукой, как я посмотрю.

— По крайней мере я, так тоже думаю, — сказал Клойд, — А за одно мы тут еще кое-что обдумываем. Подсаживайся! Джардайн, налей Намуру кружечку этого чудесного Сансери! Выпей, Намур!

— Спасибо, — поблагодарил Намур, усаживаясь.

Жилет из черной саржи и рубашка с высоким воротником придавали ему вид матадора. Намур сделал глоток вина и поднял высоко брови. Он удивленно заглянул в кувшин.

— Сансери, говорите? Хорошее Сансери? Что они вам здесь подают? Эй, официант, подойдите пожалуйста. Что это за темная жидкость? Мне сказали, что это Сансери, но в это трудно поверить.

— Это из бочонка, который мы называем резерв Дерзких Львов, сэр.

— Понятно. Принеси-ка мне что-нибудь из бочонка с менее мутной жидкостью. Например, вполне подойдет что-нибудь вроде Лаверти Делассо.

Утер тоскливо посмотрел на свою кружку.

— По крайней мере, оно дешевое.

— Шут с ним, с вином, — сказал Шугарт, — Наша проблема состоит в том, что мы хотим купить космическую яхту.

— Ну, в этом нет ничего примечательного, — заметил Намур, — Я сам присматриваюсь к этому товару.

— Правда? И на что же ты положил глаз?

— Ну… даже не знаю. Может быть Мерлин, а может Межзвездное чудо.

— А как ты собираешься за нее платить? — наивно спросил Кайпер.

Намур рассмеялся и покачал головой.

— Вы начинаете копать слишком глубоко!

Шугарт повернулся к Дерзким Львам.

— Может быть нам стоит принять Намура в наш синдикат? Это может приблизить желаемый момент для обоих сторон!

— Что ты на это скажешь? — посмотрел Арлес на Намура.

Намур задумчиво прикусил губу.

— Мой любимый философ сказал: «В одиночку путешествовать не только быстрее, в одиночку путешествуешь вдвое быстрее, чем вдвоем, втрое — чем втроем и вчетверо быстрее, чем вчетвером».

— Ха-ха! — воскликнул Утер Оффоу, — М как же зовут твоего философа-мизантропа?

— Это Ронсель де Руст из Гальциона. И все же, я готов выслушать любое предложение, если оно мне выгодно, и если оно конкретное. Я не могу позволить себе тратить время на пустые разговоры.

— Естественно, — согласился Шугарт, — Мы будем вполне откровенны и не собираемся вмешиваться в чужие планы.

— И что же именно вы задумали?

— Ну… у нас есть несколько идей, например, большой новый туристический курорт на Побережье Восходящего солнца. У нас не хватает капитала, но если вы гарантируете нам дешевую рабочую силу, мы для равновесия сможем получить банковский кредит. Мы собираемся сделать все под первый класс, казино, ресторан с кухней для космополитов и, естественно, с группой девушек йипи для услады клиентов.

— Как вы думаете? — спросил оживленно Клойд, — Такое можно организовать?

— Вам никогда не протащить такое через Хранителя.

— Мы страдаем от финансовых проблем, — ударил кулаком по столу Джардайн, — а это великолепное решение этого вопроса! Он должен понять нас!

Намур сделал глоток из кружки.

— А что если он не захочет понимать? Вы не подумали, как на него можно надавить? А если да, то как?

— Ну, попытаться убедить. В конце концов, какое дело до этого Натуралистам?

— Как они сумеют нас остановить, если мы пойдем напролом? Я не думаю, что они рискнут использовать силу.

— Хмм, — на мгновение Намур задумался, — На самом деле, они не слишком-то многочисленны, а половину из них составляют социальные идеалисты под названием ЖМСеры.

— И все же, они претендуют на владение планетой, а для доказательства ссылаются на Законодательство, — сказал Утер Оффоу, которому винные пары ударили в голову.

— В конце концов, мы именно об этом и говорим, — заметил Намур.

— Да черт бы их всех побрал! — Шугарт снова ударил кулаком по столу. — И ЖМСов, и черные штаны и всех остальных вместе взятых. Дерзкие Львы настаивают на справедливости!

— Успокойся, Кайпер, — сказал Кеди, — Ты что-то слишком разбушевался. Намур, ты хотел что-то сказать?

— Я Дерзкий Лев, свободный и храбрый! — не унимался Кайпер, — Я так хочу денег, что уже чувствую их вкус!

— Пожалуйста, Кайпер! Намур очень опытен в таких делах! Дай ему высказаться!

— С удовольствием! Говорит, Намур, сколько душе твоей угодно!

— Я скажу только одно, — начал Намур, — может быть вы не совсем правильно строите свои планы. Кадвол на пороге перемен, это чувствуют все. От этих перемен прибыль получат те, кто пойдет в ногу с изменениями и сможет влиять на них, а вовсе не те, кто будет просто скулить о былых днях.

По лицу Кеди проскочила тень недоумения.

— Я что-то не совсем тебя понимаю. Определенно…

Намур только отмахнулся.

— Я не предлагаю никаких планов! Я просто говорю о том, что лучше выиграть, действуя обдуманно, пусть даже силовыми методами, чем потерять все из-за того что просто сидеть в растерянности и заламывать руки.

— А каким образом Сфера может расширить свое влияние в галактике? — оживился Арлес, — Не за счет же игры в фантики? Такого ни в жизнь не произойдет!

— В одном можно быть уверенным, — сказал Намур, — Перемены уже в пути. Мы не сможем вечно держать йипи в стороне от долин Мармиона, а когда наступит время, то этот процесс может зайти намного дальше. И в конце концов, кто-то выживет, а кто-то погибнет. Я намереваюсь выжить.

— Дерзкие Львы тоже выживут! — воскликнул Клойд.

— Это похоже на разумное решение, — мягко сказал Намур.

— Намур, ты кажется самый мудрый человек на всей станции Араминта, — хлопнул рукой по столу Джардайн, — не смотря на то что ты и Клаттук.

— Спасибо на добром слове, — сказал Намур, поднимаясь из-за стола, — Ну, я побежал и оставляю Дерзких Львов мурлыкать в мире. Всем спокойной ночи.

На следующее утро во время завтрака Шард обратил внимание на то, что Глауен казался каким-то задумчивым.

— Что-то ты сегодня слишком тихий, — сказал он, — Как прошло вчерашнее собрание?

Глауен оторвался от своих мыслей, которые витали далеко отсюда.

— Полагаю, что все как обычно. Наслушался всякого разного с три короба, да вот только есть ли в этом хоть какой-то смысл.

— Короче говоря, бурная активность, — усмехнулся Шард.

— Я бы сказал уж слишком бурная. Никто, кажется, не замечает, где кончается здравый смысл и начинается обычная истерия… Временами я не могу поверить в то, что слышу.

— Кеди докладывает Бодвину Вуку совсем другое, — заметил Шард, откинувшись на спинку стула.

— И не сомневаюсь. Кеди, возможно, хуже остальных. Он наслаждается каждой минутой этой болтовни.

— У Кеди еще мало жизненного опыта и он тугодум, — заметил Шард, — То, что тебе кажется бредом, он рассматривает просто как источник для поднятия духа и возможности сыграть предложенную роль.

Глауен скептически хмыкнул.

— Эта теория хорошо подходит для Кеди или Арлеса, они, все таки, участники труппы, но как можно объяснить поведение Намура, который, похоже, серьезно относится даже к сумасшедшим высказываниям Кайпера? Он что делает это из вежливости? Или он тоже просто играет роль? А может быть, у него на уме что-то другое? Мне трудно его понять.

— Ну, в этом ты не одинок. Намур играет ту роль, которая ему в данный момент может принести пользу, а иногда делает это просто для практики. О Намуре я могу говорить целый день и все равно всего не расскажу.

Глауен подошел к окну.

— Не могу сказать, что мне нравится мне эта подпольная работа, — проворчал он, — Когда сидишь с ними, как полноправный Лев с задранным хвостом и рычишь по каждому сигналу, то чувствуешь себя полным идиотом.

— У всякой работы есть свой конец. Я могу сказать, что ты уже добился одобрения Бодвина Вука, и если ты хорошо справишься с ролью Дерзкого Льва, то ты сделаешь себе достойную карьеру… не зависимо от того, какой у тебя будет ИС.

— Еще одна невеселая тема для раздумий, — заметил Глауен, — До пересмотра статуса осталось всего лишь два года.

— Ты уделяешь этому слишком большое внимание! Как-нибудь мы все уладим. Даже если мне придется уйти в досрочную отставку. А уж если случиться что-то совсем из рук вон плохое, то ты всегда можешь жениться на ком-нибудь из Дома.

— Я не знал об этом. Похоже, Намуру никогда не нравилось такое решение.

— У Намура для того, чтобы жениться была дюжина разных возможностей. Хотя Спанчетта не разрешила ему жениться на своей сестре, по крайней мере, так говорят слухи.

— Что за мысль! Если уж я женюсь, что очень сомнительно, то у меня для этого есть кое-кто другой на уме.

— Во всяком случае еще слишком рано задумываться о таких невеселых делах.

— А я и не собираюсь спешить.

Вскоре Шард вышел из комнаты и отправился по своим делам. А Глауен продолжал стоять у окошка и смотреть во двор.

Утро было великолепным. На безоблачном небе ослепительно сияла Сирена. Сады у дома Клаттуков были хороши как никогда и мрачное настроение Глауена начало потихоньку рассеиваться.

Теперь его голову посетили более приятные мысли. Он подошел к телефону и позвонил в Речной домик.

Глауен с облегчением вздохнул, когда на его звонок ответила Вейнесс. Как только она увидела лицо Глауена, она тут же включила и свое изображение.

— Доброе утро, Глауен, — ее голос звучал радушно, всего лишь с намеком на чопорность.

— Мягко сказано. Оно великолепное!

Вейнесс хлопнула в ладоши.

— Как мило с твоей стороны сообщить мне об этом в столь ранний час.

— Я может быть позвонил бы и пораньше, — скромно сказал Глауен, — но я хотел убедиться в происходящем.

— Спасибо, Глауен. Я одобряю такую осторожность. Представляешь, если бы ты позвонил на рассвете, а мы бы, выскочив из кровати, обнаружили бы на улице проливной дождь, то все бы оказались в дурацком положении.

— Совершенно верно, — Глауен заметил на Вейнесс темно-зеленую блузку с белыми манжетами и кружевным белым воротником, — А что это ты так разоделась? Ты куда-нибудь собираешься?

— Это наше натуралистическое тщеславие, — улыбаясь покачала головой Вейнесс, — Мы просто не можем себе позволить, чтобы кто-то позвонил на рассвете и застал нас в неглиже.

— Брось! Сейчас уже далеко не рассвет. Ты куда-то собралась.

— Сказать по правде, сегодня к нам приехали гости со Штромы, поэтому мне сегодня надо быть паинькой. Да и одеться надо так, чтобы не подумали, что я какой-то сорванец-оборвыш.

— Если ты будешь ходить чистенькой и продолжишь оставаться паинькой, тебе позволят на часик-другой покататься на лодке?

— Сегодня? Когда приехали гости, среди которых и этот важный молодой философ Джулиан Бохост?

— Ответ, похоже, будет отрицательным.

— И сомневаться нечего. Если мы с тобой укатим на лодочке, оставив Джулиана на берегу, то по возвращении нас ждет очень холодный прием, а со стороны Джулиана, кроме высокомерных взглядов не на что будет и рассчитывать.

— И после этого, он еще будет претендовать на звание философа?

— На самом деле, мы как-то уж слишком унизительно думаем о бедном Джулиане. Это довольно приятный парень, хотя за ним замечена склонность закатывать экспромтом политические речи.

— Хм, хотелось бы мне как-нибудь встретиться с этим чудесным молодым дарованием!

— Это очень легко устроить. Джулиан очень общительный. А если ты не будешь его задевать, то он окажется очень приятным собеседником, — на какое-то мгновение, Вейнесс, казалось, задумалась, — Если ты ничего не имеешь против, то вполне можешь зайти к нам сегодня.

— А почему бы и нет? — заметил Глауен.

— Вот это говорит настоящий Клаттук! И в самом деле, почему нет? Но ты должен придти и разыграть официальный визит, а то мать, чтобы не затруднять Джулиану общение со мной, попросит тебя придти в другой день.

— Официальный визит?

— Это вполне обычно для Штромы и даже рассматривается, как комплимент хозяйке.

— И не надо никакого приглашения?

— Для официального визита ничего такого не требуется. Самое лучшее в этом то, что и она обязана вести себя радушно, — Вейнесс быстренько оглянулась, — Но ты должен соблюдать этикет.

— Ну, это можно было бы не говорить. Я — Клаттук, но я не позволю супу стекать по подбородку.

— Слушай внимательно! — Вейнесс сделала нетерпеливый жест. — На тебе обязательно должна быть шляпа, пусть хотя бы и та, в которой ты катаешься на лодке.

— Понятно, продолжай.

— Возьми красивый букет цветов, и отправляйся к парадному крыльцу Речного домика.

— А затем?

— Слушай внимательно! Здесь важна каждая деталь! Позвони и стой прямо перед дверью. Если дверь откроет мать, то ты должен сделать шаг к ней навстречу, вручить цветы и сказать: «Леди Кора, от моего дома вашему пришло это цветочное благословение!» Не больше, ни меньше. Этикет требует, чтобы мать приняла цветы и формально поблагодарила тебя. Не обращай внимания на то, что она скажет дальше, пусть даже она скажет что-нибудь вроде: «Спасибо, Глауен, но мы сегодня все больны». Сделай вид, что ты ее не слышишь. Сделай шаг вперед и протяни ей свою шляпу. Теперь она должна будет сказать: «Какая радость! И как долго мы сможем наслаждаться вашей компанией?» На это ты должен ответить: «Только сегодня!» Вот и вся процедура. И после этого ты желанный гость, на том же уровне, что и Джулиан.

— А если дверь откроет не твоя мать, а кто-то другой?

— Тогда ты должен сделать шаг вперед, но в дом не входи, встань так, чтобы нельзя было закрыть дверь, и скажи: «Я пришел с разговором к леди Коре Тамм». Затем подожди, пока не появится мать, а там делай то, что я тебе сказала. Все запомнил?

— Боюсь, эта процедура меня смутит.

— А вот Джулиан Бохост проделал ее с таким великолепным апломбом, что мать пришла в полный восторг.

— Ну что ж, я тоже постараюсь подавить всякое смущение, — решительно заявил Глауен, — Я постараюсь собраться как можно быстрее.

— Сегодня будет интересный денек, — пообещала Вейнесс.

Глауен переоделся в официальный костюм, натянул на лоб и несколько набекрень мягкую шляпу и вышел из дома. Взяв у домашнего садовника букет прекрасных розовых нарциссов, он поспешил на юг, по Прибрежной дороге к Речному домику.

Юноша остановился перед массивной парадной дверью и тут обнаружил, что сердце у него бьется сильнее обычного. «Неужели, я, в конце концов, такой трус? — пробормотал он сам себе, — Леди Кора очень милая женщина. Мне совершенно нечего бояться».

Он одернул костюм, поправил букет цветов, сделал шаг вперед и позвонил в дверь.

Мгновения проходили одно за другим. Дверь открылась и на пороге появилась сама леди Кора, облаченная в платье из темно-синей материи, отделанное красно-розовой тесьмой. Она взглянула на Глауена с легким удивлением, которое переросло в изумление, когда тот сделал шаг вперед и протянул ей букет.

— Леди Кора, от моего дома вашему пришло это цветочное благословение!

Наконец, леди Кора обрела дар речи.

— Какие великолепные цветы, Глауен, мне очень приятно видеть, что ты знаком со старыми вежливыми манерами, даже если ты и не совсем понимаешь их происхождение, — она запнулась и несколько неуверенно продолжила, — Боюсь, что Мило и Вейнесс сегодня заняты. Но ты наверно встретишься с ними в Лицее. Я скажу им, что ты заходил.

Глауен мрачно сделал шаг вперед, так, что леди Кора вынуждена была отступить. Он снял шляпу и сунул ее в непослушные руки хозяйки дома.

— В самом деле, Глауен, какая приятная неожиданность! И как долго мы сможем наслаждаться вашей компанией?

— К сожалению, только сегодня!

Леди Кора закрыла дверь чуть громче, чем обычно.

Глауен воспользовался удобным моментом и осмотрел комнату. Стены были покрыты потемневшими от времени дубовыми панелями, на полу — толстый ковер, затканный узорами черного, темно-красного, сочно-зеленого и салатного цветов и обрамленный темно-оранжевыми, белыми и красными линиями. У противоположной стены ряд стеклянных футляров демонстрировали разные редкости ранних дней освоения космоса.

Леди Кора прошла вглубь передней, на какое-то мгновение в нерешительности замерла. Затем резко сказала:

— Мы, естественно, Глауен, всегда рады тебя видеть, но…

— Не надо ничего говорить, леди Кора, — поклонился Глауен, — Я очень рад, что сумел посетить вас.

— Кто это, мама? — спросила Вейнесс, заходя в комнату.

Она уже успела сменить свою темно-зеленую блузку на светло-бежевую тунику, которая по цвету вполне соответствовала ее коже; в полумраке ее глаза казались большими и светящимися.

— Глауен? Как я рада видеть тебя!

— Глауен пришел как официальный гость, — сказала леди Кора, — не взирая на те неудобства, которые могут вызвать для него другие наши гости.

— Тебе не надо беспокоиться за Глауена, — сказала Вейнесс, делая шаг вперед, — он — человек общительный и не застенчивый. Во всяком случае, я или Мило проследим, чтобы он не испытал затруднений.

— В том-то и дело, — сказала леди Кора, — И ты и Мило нужны, чтобы занять Джулиана. Боюсь, что Глауен может почувствовать себя лишним.

— Какая ерунда, мама! Глауен очень хорошо подойдет для нашей компании. А если нет, то Мило может повести Джулиана на прогулку, а я займусь Глауеном.

— Это вполне меня устроит, если случится худшее! — вежливо сказал Глауен, — Пожалуйста, не надо беспокоиться на мой счет.

— Я оставлю вас с Вейнесс, — кивнула леди Кора, — Но помни, дорогая, вам не следует слишком много болтать о ваших школьных делах, чтобы не заставить скучать беднягу Джулиана, — она повернулась к Глауену, — Джулиан один из самых уважаемых наших молодых мыслителей. Он очень прогрессивен! Я уверена, что он вам очень понравиться, кстати говоря, у них с Вейнесс большие планы на будущее.

— Чрезвычайно волнующая новость! — заметил Глауен, — Мне надо будет поздравить молодого джентльмена.

— Это будет преждевременно, — рассмеялась Вейнесс, — Джулиан может подумать, что я плету для него сети, что очень далеко от истины, наши «большие планы» пока что распространяются только на посещение в этом году охотничьего домика на Безумной горе.

— В самом деле, Вейнесс, ты сегодня что-то уж чересчур легкомысленна, — холодно сказала леди Кора, — У Глауена может сложиться не лестное мнение о тебе.

Она кивнула Глауену и вышла из комнаты, оставив за собой тяжелую тишину.

Глауен повернулся к Вейнесс. Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее, но та отпрянула назад.

— Глауен! Ты что, с ума сошел? Мама может войти в любую минуту! И ты же уже слышал разговор о легкомыслии! Пойдем в гостиную! Там намного веселее.

Она провела его по коридору в широкую просторную гостиную. Оттуда открывался вид на спокойную лагуну. Три зеленых ковра покрывали отбеленный деревянный пол; диванчики и стулья были закрыты чехлами из зеленой и синей ткани.

Вейнесс подвела Глауена к диванчику, тот сел с одного конца, а Вейнесс расположилась на другом. Глауен искоса наблюдал за ней и гадал, сможет ли он когда-нибудь постичь ход ее мыслей.

— И где же ваши гости? — спросил он.

Вейнесс прислушалась, наклонив головку.

— Джулиан и Мило в библиотеке изучают карты района Безумной горы. Сандж навалилась бедром на стол, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание на ее интеллект. Оба директора ругают отца. Это ежегодный ритуал, который Хранитель должен терпеливо вынести. Директор Олжин Боллиндер — это отец Сандж; директор Клайти Вердженс — тетя Джулиана. Леди Боллиндер, мать Сандж, болтает с мамой в комнате наверху. Они по очереди рассказывают друг другу ужасные истории про ум и безумие своих дочерей, при этом одна рассказывает, а вторая — ахает. Это хороший вид терапии: после таких разговоров моя мать дня четыре очень хорошо ко мне относится. Ну и наконец в гостиной на краешке диванчика сидит, соблюдая все правила этикета, отважный Глауен Клаттук из Дома Клаттуков, который пока что ведет себя вполне прилично.

— И который очень счастлив находиться здесь, хотя и не совсем понимает причину своего присутствия.

— Ты думаешь, что каждому событию, как наклейку на банку, надо прицеплять еще и причину? — с нотками раздражения в голосе поинтересовалась Вейнесс.

— В данном случае, некоторые ситуации могут быть для меня очень болезненными, поэтому я не перестаю над этим раздумывать.

Вейнесс, не вставая с диванчика, взглянула в проход, ведущий в гостиную и тихим голосом продекламировала несколько строчек из древней поэмы:

— Не задавай вопросов темному морю глубокому; можешь узнать, что на дне уже все сокровища жизни твоей. Так пел безумный поэт Наварт.

Слова повисли в воздухе. Наконец, Глауен попросил:

— Расскажи мне что-нибудь о своих гостях.

— Там каждой твари по паре. Джулиан и директор Вердженс завзятые ЖМСеры. Варден Боллиндер не менее завзятый консерватор. Леди Боллиндер, пока человек вежливо себя ведет, согласна на любую точку зрения. Сандж называет себя новой гуманисткой, но что она под этим понимает, известно только ей. Ну, этого вполне достаточно.

— Не терпится мне встретиться с ними, особенно с Джулианом. Твоя мать уверена, что мы с ним ужасно друг другу понравимся.

— В маминых мечтах все очень очаровательны и ведут себя должным образом, — улыбнулась Вейнесс, — Я выхожу замуж, воспитываю двух милых и тихих детишек и сияю от гордости каждый раз, как Джулиан объявляет новый манифест. Мило предназначено стать той силой, которая будет защищать добро. Он — чистый, честный, предусмотрительный и изобретательный: он никогда не будет груб по отношению к йипи, не говоря уж о том, чтобы воевать с ними. Консерватизм — это благородный идеал, хотя мать и боится противных диких зверей, которые рычат и от которых плохо пахнет. Возможно, их просто надо держать за забором.

— А как твой отец относится к этим взглядам?

— О, отец сумел выработать искусство приятной неопределенности. Возможно он скажет: «Очень интересная идея, дорогая, надо бы посмотреть, как это согласуется с Законодательством». На этом может все и кончиться, — она подняла голову и прислушалась, — Ну вот и гости из библиотеки идут сюда.

В комнату вошла слегка покачиваясь высокая молодая женщина. На ней были обтягивающие брюки цвета спелой сливы и черный жакет; под шапкой иссиня черных волос ее лицо казалось маленьким и бледным. Ее испускающие искры глаза, изогнутые брови и широкий насмешливый рот придавали ей вид человека знающего, самодовольного и посвященного во всякого рода экзотические секреты. За ней вышагивал высокий крепкий молодой человек, очевидно, Джулиан Бохост, который беседовал с Мило. Глаза его были круглыми и голубыми, а нос правильным и прямым. Ореол светло-каштановых волос окружал светлое румяное лицо, его тенор звучал звонко и свободно разлетался по комнате.

— … когда дело касается законов о земле, то тут возникает множество чудесных явлений… Здравствуйте. Кто это?

Мило вышел у него из-за спины и резко остановился, увидев Глауена.

— Ну, ну, сегодня наш дом, похоже, переполнен знаменитостями! Могу я представить наших гостей?

— Сделай это, пожалуйста, — сказала Вейнесс, — Но постарайся быть кратким, а то твои представления очень часто начинают напоминать надгробные речи.

— Сделаю все, что в моих силах, — согласился Мило, — Прелестную юную особу зовут Сандж Боллиндер. Рядом с ней, не так бросающийся в глаза, но не менее влиятельный, Джулиан Бохост. Ни один из них не имел трений с законом и оба относятся к великолепному обществу Штромы. А с другой стороны мы видим достойного Глауена Клаттука из Дома Клаттуков, который уже занимает довольно высокий пост в Бюро В.

— Считаю за честь встретиться с вами обоими, — поклонился Глауен.

— Я тоже не в меньшей степени почту это за честь, — ответил Джулиан.

Сандж внимательно оглядела Глауена.

— Бюро В? Какое чудесное поле деятельности! Насколько я понимаю, вы патрулируете берег и защищаете Заповедник от нападений?

— Совершенно верно, — кивнул Глауен, — Но у нас есть еще и другие обязанности.

— Не сочтете ли вы слишком нахальным, если я попрошу вас на минутку достать ваше оружие?

— К сожалению, не могу удовлетворить вашей просьбы, — улыбнулся Глауен, — Мы носим оружие только когда выезжаем в патруль.

— Ах, какая жалость! Меня давно уже интересует вопрос, правда ли, что патрульные делают отметки на своем оружии каждый раз, как убивают йипи.

— Я, например, делаю отметки каждый раз, когда мне выпадает свободное время! — улыбнулся Глауен, — Мое дело убивать йипи, а не вести этому счет, который вряд ли окажется точным. Когда я открываю огонь по переполненной лодке, я могу говорить только о вероятности. Во всяком случае, это бесполезная статистика, так как на месте одного йипи, которого я убью тут же появляется два или три новых. Этот спорт потерял свою былую привлекательность.

— А не мог бы ты взять с собой в патрулирование и Сандж, чтобы она лично могла подстрелить несколько йипи? — поинтересовался Мило.

— Не вижу причин, почему бы и нет, — Глауен повернулся к Сандж, — Но учтите, я не могу гарантировать вам эту возможность. Иногда дни, а то и недели проходят без единого выстрела.

— Ну, что скажешь? — повернулся Джулиан к Сандж, — Если ты действительно готова к этому, то вот тебе шанс.

Сандж пересекла комнату и плюхнулась на стул.

— Мне кажется, вы оба слишком безвкусны.

— Возможно, мне надо было предупредить, что Сандж поддерживает программу Новых Гуманистов, — сказал Мило, обращаясь к Глауену, — которые в свою очередь являются пограничной полосой с пацификами.

— С ЖМСами, если не трудно.

— Это все термины и фразы из номенклатуры политики Натуралистов, — пояснил Мило Глауену, — Ж, М и С означают соответственно «Жизнь», «Мир» и «Свободу». Джулиан горячий сторонник этой группы.

— Трудной найти человека, который посмел бы поднять голос против такого лозунга, — улыбнулся Глауен.

— По общей договоренности, лозунг должен отражать лучшую часть программы, — заметил Мило.

— Не смотря на здравый смысл, противники движения ЖМС не только существуют, но цветут махровым цветом, — заметил Джулиан, не обращая внимания на замечание Мило.

— Это, наверное, СВРы, что означает «Смерть», «Война» и «Рабство», — заметил Глауен, — Я прав?

— Они очень умны и коварны! — возразил Джулиан, — Они никогда не станут так открыто объявлять о своих целях. Вместо этого мои противники называют себя Старыми Натуралистами и пытаются удержать свои позиции размахивая перед нами старым забавным документом.

— Этот документ известен как «Сборник положений Общества Натуралистов», или Законодательство. Джулиан, почему бы тебе не почитать его как-нибудь на досуге? — предложил Мило.

— Намного легче спорить, исходя из полной неосведомленности, — добродушно отмахнулся Джулиан.

— Все это меня просто шокирует, — заметил Глауен, — На станции мы рассматриваем Законодательство, как главную организующую силу на Кадволе. Любой, кто думает иначе, это или йипи, или сумасшедший, или сам Дьявол.

— И к кому ты себя относишь, Джулиан? Спросила Вейнесс.

— Меня называли самоуверенным молодым паразитом, — немного подумав, сказал Джулиан, — дятлом и дурнем, а сегодня еще и «безвкусным», но я ни йипи, ни сумасшедший и не Дьявол! Если все сложить вместе, то я ни что иное, как честный молодой парень, мало чем отличающийся от Мило.

— Поосторожней! — воскликнул Мило, — Я не уверен, что Джулиан хотел сказать мне комплимент.

— Это должно быть комплиментом! — возразила Вейнесс, — Джулиан никогда не говорит о себе иначе, как в превосходных степенях, ну или в самых модных выражениях.

— Я согласен на подобие, — согласился Мило, — Мы оба носим туфли, которые направлены носами вперед. Мы оба пользуемся столовыми приборами, чтобы не откусить пальцы. Но у нас есть и различия. Я методичен и уравновешен, в то время как Джулиан расплевывает свои умные мысли во все стороны, как собака выкусывающая блох. А уж где он их берет, это, поверьте мне, я понятия не имею.

— Я могу дать этому довольно мирное объяснение, — предложил Джулиан, — Когда я был маленьким, я очень много читал, читал днем и ночью, и таким образом я вобрал в себя идеи полутысячи ученых. Пока я пытался усвоить эту огромную кучу перемешанных постулатов, у меня начались одна за другой спазмы интеллектуального несварения, которые…

— Должна заметить, — подняла руку Вейнесс, — что стол уже почти накрыт, и если ты собираешься расширить свою метафору, ты можешь лишить кое-кого из нас аппетита. Бедная Сандж уже выглядит довольно бледной и больной.

— Учту твое замечание, — поклонился Джулиан, — Я постараюсь умерить прыть моего языка. Короче говоря, когда я обнаруживаю в своей голове очередную идею, то сразу же стараюсь выяснить ее источник. Действительно ли это моя идея или это отголосок чужого высказывания. Таким образом я очень часто не решаюсь высказать вслух ту или иную чудесную концепцию, опасаясь, что кто-нибудь более умный и эрудированный чем я обвинит меня в плагиате.

— Хороший принцип! — кивнул Мило.

— Я тоже так подумал, — подал голос Глауен, — когда несколько дней назад случайно натолкнулся на подобное высказывание.

— Да? — удивился Джулиан, — Что ты хочешь этим сказать?

— Пару дней назад, мне надо было проверить работы философа Ронселя де Руста, который входит в «Карманный путеводитель по работам пятисот выдающихся мыслителей с аннотациями к их высказываниям» Бьярнстра. В своем предисловии Бьярнстр описывает те же трудности, что и ты, используя если не те же самые, то очень похожие выражения. Конечно, это всего лишь совпадение, но очень показательное.

— Уверен, что вон там на полке у нас тоже есть томик Бьярнстра.

Сандж, развалившаяся на стуле как огромная тряпичная кукла, издала хриплый смешок:

— Мне надо бы найти экземпляр этой полезной книжки!

— Никаких проблем, — пообещала Вейнесс, — Она, кажется, есть повсюду.

— Осталась только одна загадка, — заметил Мило, — С чего это ты, Глауен, заинтересовался Ронселем де Рустом?

— Все очень просто. Намур объявил, что Руст является его любимым философом, таким образом я из праздного любопытства решил посмотреть что о нем говорится у Бьярнстра. Так что никаких тайн больше не осталось, если не считать интерес самого Намура к Русту.

— А кто такой этот любознательный Намур? — спросил Джулиан.

— Это руководитель трудовых ресурсов на станции, к стати говоря, он внештатный Клаттук.

— Где бы ни случилось что-то выходящее за рамки обычного, — сказала Вейнесс, — можете не сомневаться, что там замешан кто-нибудь из Клаттуков.

По дому прокатилась приятная мелодия. Вейнесс вскочила на ноги.

— Приглашают к столу. Пожалуйста будьте аккуратны и не забывайте о манерах.

Обед был накрыт на веранде, находящейся в тени четырех маркизетовых деревьев и открывающей широкий вид на лагуну. Леди Кора принялась рассаживать присутствующих.

— Эгон, ты, конечно, сядешь на свое обычное место. Затем… как бы это сделать получше?… далее Сандж, затем Мило, потом Клайти и, пожалуйста, Глауен. На другой стороне Вейнесс, справа от отца, а рядом с ней Джулиан, я уверена, что им найдется что обсудить. Далее Эртрун, пожалуйста. А мы с Олжин сядем вот здесь. А теперь ради мира и спокойствия давайте договоримся не разговаривать о политике.

— Из гуманистических соображений я протестую, — заявил Мило, — Ты просто заставишь замолчать Джулиана.

— Умерь свое остроумие, Мило, — сказала леди Кора, — Джулиан может не догадаться, что ты не собирался его оскорбить.

— Совершенно верно! Джулиан, учти, чтобы я не сказал, обижаться на это не надо.

— Да я и не собираюсь обижаться, — лениво ответил Джулиан, — На самом деле, я просто собирался сидеть за столом и тихо наслаждаться выдавшейся приятной возможностью.

— Золотые слова, Джулиан, — заметила его тетка, Клайти Вердженс, приятная, хотя и довольно строгого вида женщина вступившая в средний возраст, с копной каштановых кудрей, с серыми проницательными глазами и строгими чертами лица. — Это и в самом деле очень приятная возможность. Лесной воздух так освежает.

И обед начался: от жидкого супа из морских фруктов, собранных на берегу, к салату из зеленицы, окружавшему небольшой кусок жаренной дичи; затем булькающие в коричневых глиняных горшочках бобы, вместе с сосисками, пряностями и черными сморчками; и наконец, десерт из замороженного арбуза.

После первой бутылки вина компания несколько расслабилась; разговоры перескакивали с одной стороны стола на другую, на их фоне слышался смех и звучные разглагольствования Джулиана. Разговоры были и пустые и умные, но все они велись в изысканной манере. Глауен, окруженный леди Корой и директором Клайти Вердженс, нашел несколько интересующих его соседок тем, но в основном сидел тихо.

Покончили с десертом и перешли к зеленому чаю. Леди Кора упомянула предложенную Джулианом поездку в охотничий домик на Безумной горе.

— Ну что, помогли вам как-нибудь карты? — спросила она.

— О, несомненно! Но я не буду делать никаких выводов, пока сам не осмотрю все на месте.

— Мне позволено хоть что-то узнать об этом мероприятии? — резко повернул голову директор Боллиндер.

— Пока в этом нет никакой необходимости, — заметил Варден Вердженс, — Я давно уже считаю, что ситуацию у Безумной горы надо как-то отрегулировать. Я хочу, чтобы Джулиан изучил местные условия, прежде чем я дам какие-то рекомендации по этому вопросу.

— Это какие же, например?

Директор Боллиндер, массивный как бык, с горящими глазами, густыми волосами, небольшой черной бородой, подозрительно уставился на свою коллегу.

— Туристы так и валят к Безумной горе, — сказала она таким тоном, которым разговаривают с упрямым ребенком, — есть планы построить там еще одну пристройку. Вопрос стоит в желательности такого расширения построек. Туристы едут туда смотреть на кровопролитие. Если мы допустим его расширение, то можем заработать репутацию самого мерзкого из человеческих племен.

— К сожалению, это правда, — согласился директор Боллиндер, — Но от этих зевак никуда не денешься, не зависимо от того, получим мы от этого прибыли или нет. Если мы откажемся забирать у туристов их лишние деньги, то они отнесут их кому-нибудь другому.

— Вполне с вами согласна, — кивнула директор Вердженс, — Но может быть мы сумеем полностью закрыть этот участок, что будет наиболее конструктивным и милосердным решением.

Лицо директора Боллиндера стало каменным.

— Похоже, здесь здорово завоняло идеологией пацификов.

— Ну и что из того, — леди Клайти одарила его презрительной улыбкой, — Кто-то должен внести моральную основу в средневековое общество!

Директор Боллиндер закатил глаза, надул щеки, после чего заявил:

— Ради Бога, наслаждайтесь вы вашей моралью! Обожайте ее! Поклоняйтесь ей! Да повесьте ее, в конце концов, себе на шею! Но не надо примешивать ее к Заповеднику!

— Ну, ну, Олжин! Не надо быть таким надутым, хотя бы один раз в жизни вместо того, чтобы отбрасывать голову вместе с мозгами назад, попробуй просто подумать. Мораль бесполезна, пока она не действует. По всему Кадволу идет жалобный стон о том, что нужны новые моральные понятия, а Безумная гора является притчей во языцех.

— Ты все перевернула с ног на голову. Эта деятельность продолжается миллионы лет; именно она, очевидно, заложила основу всем достижениям экологии, а я бы, например, с эти не стал шутить. Это одно из основных запрещений установленных Законодательством.

— Я появилась на жизненной арене в те времена, — фыркнула директор Клайти Вердженс, — когда мне не надо вздрагивать каждый раз, когда вы хлопните перед моим лицом этой старой бумажкой.

— Это вы слышите голос прогрессивного реализма, который звучит звонко, отважно и ясно! — патетично заявил Джулиан, — Время пришло! Я тоже чувствую на своей шее неуклюжую хватку мертвой руки, под названием «тогда», и смело отбрасываю ее в сторону! Вперед, ЖМС!

— Великолепно, Джулиан, — зааплодировал Мило, — У тебя великолепный слог! Ты не задумываешься о карьере политика?

— Какой же ты глупый, Мило! — сказала Сандж с искренним смехом, — Он уже в политике!

— И очень отважный защитник своих взглядов, — вставила свое слово леди Кора, — Ты так не считаешь, Вейнесс?

— Конечно! Джулиан очень красноречив! Глауен, я заметила, что пока говорила директор Вердженс, ты морщился и качал головой. Ты не согласен с ее точкой зрения?

Все внимание обратилось на Глауена, который бросил задумчивый взгляд в сторону директора Вердженс и сказал:

— Наша хозяйка не хотела, чтобы мы говорили о политике, так что я оставлю при себе свое мнение.

Леди Кора улыбнулась и погладила его по плечу:

— Как это разумно! Вот если бы еще и Мило последовал твоему примеру!

— Вот поэтому мне бы очень и хотелось услышать его точку зрения! Его мягкость и самоотверженность предполагают, что он должен поддерживать пацификов. Это так, Глауен? Скажи нам хотя бы это!

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Глауен.

— Как я понимаю, вы служите в Бюро В? — спросила его директор Вердженс.

— Да, вы правы.

— Каков характер ваших обязанностей?

— Для начала скажу, что я еще не прошел окончательное обучение. Так что пока я выполняю небольшие поручения начальника бюро. Это относится к таким делам, исполнять которые недостойно старших офицеров. И, конечно, летаю в патрулирование по всему Деукасу.

— Лучшая точка для этого, конечно же, кромка лесов в Мармионе, — мягко заметил Джулиан.

Глауен покачал головой.

— Вопреки твердой уверенности Джулиана, наше патрулирование преследует многие важные цели. Короче говоря, мы охраняем территорию Заповедника. И облетаем каждый его участок несколько раз в год.

— При всем своем воображении, я не могу представить, что же вы там ищите, — заметила леди Клайти.

— Мы добываем информацию для ученых; мы поддерживаем, а иногда и спасаем их экспедиции. Мы следим и докладываем о природных катастрофах, наблюдаем за стадами животных, при их неестественных перемещениях, за не совпадающими с временами года миграциями племен. Иногда обнаруживаем на заповедных территориях людей из внешнего мира или наших, в этом случае мы задерживаем их, но без каких-либо последствий. На самом деле, когда мы вылетаем в патруль, мы никогда не знаем, с чем можем столкнуться. Мы можем, например, натолкнуться на провалившегося в болото крабенклоттера, а это означает уйму грязной работы и проверку нашего умения.

— И что вы в таких случаях делаете? — спросила Вейнесс.

— Мы приземляемся, устанавливаем соответствующие лебедки и вытаскиваем зверюгу на твердую почву, а потом бежим, как черт от ладана, спасаясь от неблагодарной твари.

— И вы это делаете в одиночку?

— Мы экономим людские ресурсы для более существенных случаев. И все же, мы делаем все что можем, и в конце концов выполняем работу, хотя бы просто из тщеславия. В Бюро В нас обучают так, чтобы мы могли грамотно действовать в любых обстоятельствах.

— Именно в этом качестве вы себя и рассматриваете? — спросила Сандж.

— Я еще только учусь, — улыбнулся Глауен, — Но я бы хотел быть таким же квалифицированным, как мой отец.

— А что происходит, если вы наталкиваетесь на пробравшихся в заповедник людей? — мягко поинтересовался Джулиан.

— Большинство из них просто бандиты, которые хотели бы поживиться залежами драгоценных камней.

— Я думаю, что это довольно опасный народ, который не задумываясь хватается за оружие.

— Иногда так оно и есть, но у нас отработана техника, как с ними бороться. Первым делом, мы находим их средство передвижения и уничтожаем его, чтобы не дать им возможности убежать. Затем с помощью нашей громкоговорящей системы мы предлагаем им отказаться от сопротивления и сдаться. Обычно, все на этом и кончается.

— А что происходит потом?

— Если они сдались без сопротивления, то им предстоит около трех лет провести на строительстве дорог на мысе Джоурнал. Ну, а если они воспользовались оружием и начали сопротивляться, то их убивают на месте.

Сандж демонстративно передернулась.

— Похоже, в бюро В подбирают довольно проворный персонал. Вы не даете своим пленникам ни возможности заявить протест, ни открытого разбирательства, ни возможности обратиться к своим правам?

— Наши правила широко известны. Открытый процесс проходит автоматический, все сводится к единственному наказанию. Это что-то вроде счета на обслуживание в отеле. Излишне устраивать вокруг этого дебаты. Если бандиты считают, что наши правила для них неприемлемы, то пусть отправляются куда-нибудь в другое место.

Металлическим голосом Сандж спросила:

— Вы лично убили кого-нибудь из этих бандитов, зная, что, может быть, они и не в курсе ваших правил?

— Когда бандиты пытаются нас убить, то мы очень быстро теряем способности к рассуждениям, — криво улыбнулся Глауен, — Мы даже не задумываемся о том, что они может быть не знают, что им грозит.

— Раз уж мы подняли этот вопрос, — холодно сказала леди Клайти, — то разрешите мне спросить: что происходит с йипи, которых вы задерживаете на лесных краях? Вы также легко убиваете и их?

— На этот вопрос я не могу ответить с легкостью, — с улыбкой ответил Глауен, — Йипи почти всегда сдаются не оказывая никакого сопротивления.

— Ну, и какова их последующая участь?

— Она с годами меняется. Сначала им просто наносили отличительную татуировку и отправляли обратно на Лютвен. Такая политика не могла остановить нарушителей, тогда их стали посылать на дорожное строительство на мыс Джоурнал, это происходило до тех пор, пока там еще была потребность в рабочих руках. Теперь мы используем новую технику, которая, похоже, работает очень хорошо.

— И в чем же заключается эта ваша новая техника?

— Йипи отправляются во внешний мир, на Соумджиану или в мир Мултон, где им на год или два находят подходящую работу. Осужденный сам оплачивает все наши издержки; когда срок кончается, йипи уже имеет работу и свободен делать все, что ему вздумается, кроме, естественно, возвращения на Кадвол. Фактически он становится эмигрантом во внешний мир, что, в принципе, и является нашей целью. Все счастливы, кроме, возможно, Умфау, который предпочел бы разработать собственную систему наказаний.

Эгон Тамм оглядел из конца в конец стол:

— Есть еще вопросы? Или можно считать детальное изучение деятельности Бюро В законченным?

— Я узнала даже больше, чем хотела, — заявила леди Клайти.

Леди Кора посмотрела на небо.

— Похоже, что поднимается бриз и становится прохладно. Может пойдем в дом?

Все направились в гостиную.

— Теперь все могут найти себе занятие по вкусу, — объявила леди Кора, — Я с Эртрун пойду смотреть репродукции листьев. Очень изысканное издание, как говориться в предисловии «кажется, что каждый листик дрожит». Клайти, может присоединишься к нам? А ты, Сандж?

Сандж с улыбкой покачала головой.

— Спасибо, Кора, но у меня совсем не растительное настроение.

— Ну, как хотите. Мило, ты можешь показать Сандж и Глауену тайный каменный пруд, который ты на днях обнаружил.

— Тогда он больше уже не будет тайным, — заметил Мило, — Если хотят, то могут сходить и поискать его сами. А я пока покажу Джулиану нашу новую энциклопедию боевой техники.

— Во имя самого драгоценного Гаеа, — выпалила леди Клайти, — это еще зачем?

— Иногда удобней убить оппонента, чем спорить с ним, — пожал плечами Мило.

— Мило, твой юмор переходит все границы, — поджала губы леди Кора, — это уже близко к безвкусице.

— Принимаю твое замечание, — поклонился Мило, — и отказываюсь от всех своих заявлений. Пошли смотреть пруд.

— Не так уж сразу после обеда, — взмолился Джулиан, — я что-то немного осоловел.

— Делай, что тебе хочется, — сказала леди Кора, — Эртрун, так мы идем смотреть репродукции?

Обе дамы удалились. Остальные рассеялись по комнате. Глауен раздумывал над тем, что сейчас вполне подходящее время покинуть компанию. Вейнесс почувствовала его наполовину сформировавшееся желание и легким движением пальцев и многозначительным взглядом дала понять, что не хочет, чтобы он уходил.

Глауен, как и перед обедом, устроился на кончике диванчика. Леди Клайти пересекла комнату и уселась напротив Джулиана.

Мило и Вейнесс суетились у буфета, сервируя рюмки с очищенным бренди и твердые темные пастилки.

— Вот так мы и проводим долгие зимние вечера на Штроме. Надо окунать кончик пастилки в бренди, а потом, когда он станет мягким отгрызать его Сначала процесс кажется бессмысленным, но потом ты замечаешь, что не хочешь от него отрываться.

Леди Клайти отмахнулась от предложенной тарелки:

— У меня нет терпения для такого занятия.

— Тогда, если не возражаете, просто выпейте бренди, — предложил Мило.

— Спасибо, я несколько расстроена и от бренди у меня только закружится голова.

— Может быть вы хотите полежать и немного отдохнуть? — заботливо предложил Мило.

— Конечно нет! — отрезала леди Клайти, — Я вовсе не устала. Не буду заострять внимание на деталях, но я шокирована и удивлена тем, что услышала за обедом.

— Если я правильно понял, — холодно улыбнулся директор Боллиндер, — то мы все должны разделить удивление леди Клайти, а возможно и принять участие в нервном расстройстве.

— А я вот не могу понять, как вы можете быть спокойным, — заявила леди Клайти, — вы же слышали, как джентльмен, молодой офицер из бюро В описывал свою работу. Определенно вы должны бы были заметить отсутствие у него самосознания, или, может быть, это просто моральный вакуум? Меня убивают такие задатки в столь молодом человеке.

Глауен хотел было вставить слово в свою защиту, но его голос потонул в потоке слов возмущенной директрисы.

— И что мы узнали про Бюро В? Мы увидели безразличие к человеческому достоинству и попрание базовых прав человека. Мы услышали про ужасные деяния, сотворяемые с холодной расчетливостью. Мы столкнулись с заносчивой чванливой автономностью, которую Хранитель и не думает пресекать. Ясно, что он просто игнорирует свою ответственность, в то время как агенты Бюро В задерживают, убивают, депортируют и делают еще Бог знает что! Короче, я возмущена!

— Ну вот, ты свое и получил, Хранитель! — Директор Боллиндер повернулся к Эгону Тамму. — И как ты ответишь на такое довольно резкое обвинение?

— Директор Вердженс говорит горячо и со смаком! — Эгон Тамм сурово покачал головой. — Если бы ее обвинения имели под собой основу, то мне и моей работе можно было бы предъявить серьезные обвинения. К счастью, это полная белиберда. Директор Вердженс — человек достойный, но у нее очень избирательный взгляд на происходящее, она хочет видеть во всем только то, что подтверждает ее теории. Вопреки ее страхам, я очень тщательно слежу за работой Бюро В. Я могу сказать, что персонал Бюро строго соблюдает законы заповедника. Так что все очень просто.

Джулиан Бохост оживился.

— Но в конце концов, я бы не сказал, что все так уж просто. Законы, на которые вы ссылаетесь, давно устарели и далеко не так безупречны.

— Вы имеете в виду Законодательство? — поинтересовался директор Боллиндер.

— Прошу вас! — улыбнулся Джулиан, — Давайте оставим в стороне резкость, иррациональность и истерики! В конце концов, Законодательство породили не какие-то там пророки или провидцы. Оно было создано с целью влиять на определенные условия, которые нынче изменились; Законодательство ныне — окоченевший, застывший мегалит темного прошлого.

— Метафора Джулиана, возможно, и слишком сильна, — хихикнула леди Клайти, — но он правильно уловил ситуацию. Законодательство необходимо пересмотреть и привести в соответствие с современным мышлением.

Глауен опять попробовал заговорить, но леди Клайти еще не закончила.

— Мы должны придти к согласию с йипи; это наша самая великая задача. Мы должны прекратить угнетение этого отсталого народца: должны прекратить изгонять их из дома и убивать. Я не вижу никакого вреда, если мы позволим им поселиться в лесной зоне Мармиона; там все равно останется достаточно пространства для диких животных.

— Милая моя леди Клайти! — с удивлением воскликнул Мило, — А не забыли ли вы кое-что? По первоначальному голосованию Общество Натуралистов объявило Кадвол заповедником навечно и определило дозволенные человеческие поселения, которые и закреплены Законодательством. И вы не можете обойти это положение.

— Вовсе нет! Как лидер и как член партии ЖМС я могу это сделать и я это сделаю; альтернативный курс означает только войну и кровопролитие.

Она хотела продолжить, но Вейнесс перебила ее:

— Глауен, ты хочешь что-то сказать? А каково твое мнение по этому вопросу?

Глауен бросил на нее косой взгляд. В его голове шевельнулась холодная мысль. Неужели она притащила его сюда только для того, чтобы устроить забавное представление?

— Я, в какой-то степени, сторонний наблюдатель, — натянуто сказал он, — с моей стороны будет просто нахально влезать в вашу дискуссию.

Эгон Тамм посмотрел на Глауена, потом перевел взгляд на Вейнесс, затем снова на Глауена:

— Я, например, не рассматриваю тебя как стороннего наблюдателя, и мне бы тоже хотелось услышать твое мнение.

— Выскажись, Глауен! — подбодрил его директор Боллиндер, — Все остальные уже выложили все, на что способны их мозги; давай послушаем твое выступление!

— Если ты боишься, что будешь изгнан из дома разъяренной толпой, — вкрадчиво сказала Сандж, — то почему бы тебе не раскланяться до того, как тебя уговорят выступить?

Глауен не обратил на ее высказывание никакого внимания.

— Я поражен той бросающейся в глаза двусмысленностью, которую вы все, похоже, просто игнорируете. Хотя, может быть, я не знаю о каких-то условностях или договоренностях, который все остальные воспринимают как должное.

— Давай, Глауен! — воскликнул Мило, — Нас не интересуют твои ощущения; ты нас держишь во взвешенном состоянии. Давай, выкладывай свои подозрения!

— Я старался преподнести больной вопрос с наибольшим тактом, — с достоинством ответил Глауен.

— Наплюй ты на такт, говори самую сущность! Тебе что нужно для этого позолоченное приглашение?

— Мы готовы услышать самое худшее, — сказал Эгон Тамм, — Я только попрошу не затрагивать честь моей жены, так как ее здесь нет и она не сможет защитить себя.

— Я могу сбегать за ней, — предложила Вейнесс, — если именно это останавливает Глауена.

— Не беспокойтесь, — ответил Глауен, — Мое замечание в основном касается леди Клайти. Я заметил, что она избрана в учреждение, которое напрямую организовано Обществом, учреждение, права и обязанности которого определены Законодательством. Но если леди Клайти считает Законодательство негодным, или унизительным, или просто ищет в нем неполноценности, то она автоматически должна вывести себя из рядов этого учреждения. Она не может сидеть сразу на двух стульях. Или же она защищает устав Общества в целом и в частностях, или она покидает стены учреждения. Может я что-то не так понял, но мне кажется она уже сделала свой выбор, и таким образом она такой же директор, как и я.

В комнате повисла тишина. Рот Джулиана раскрылся настолько, что был виден розовый язык. На лице Вейнесс появилась тень. Эгон Тамм задумчиво макал пастилку в стакан с бренди. Директор Боллиндер уставился на Глауена из под насупленных бровей.

— Если ты собираешься после этого сбежать, — хриплым шепотом сказала Сандж, — то пока берег свободен.

— Я зашел слишком далеко? — спросил Глауен, — Но мне казалось, что этот вопрос требует разъяснения. Если я был слишком груб, то прошу извинения.

— Ваше замечание было вполне вежливым, — сухо сказал директор Боллиндер, — И все же вы осмелились высказать в лицо леди Клайти то, на что никто из нас не удосужился даже отдаленно указать ей раньше. Вы завоевали мое уважение, молодой человек.

— Как ты и подозревал, — осторожно начал Джулиан, — здесь существуют некоторые сложности и условности, о которых ты, как сторонний человек, не мог догадываться. Парадокс, на который ты нам указал, это всего лишь поверхность; леди Клайти избрана директором по всем правилам, а значит может уверенно чувствовать себя на своем месте, не смотря на свою прогрессивную философию.

— Вы ставите под сомнения мои права на мою должность, — набрав воздуху, обратилась к Глауену леди Клайти, — Но я избрана на это место благодаря своему электорату, а не Законодательству. И что вы можете сказать на это?

— Позвольте мне ответить на этот вопрос, — сказал Эгон Тамм, — Кадвол является заповедником, которым управляет Хранитель. Заповедником, а не демократическим государством. Эта власть исходит из первоначальных положений Общества Натуралистов в отношении этого заповедника. Эта власть передается Хранителю, через директоров и может быть использована только в интересах Заповедника. Таков мой взгляд на обсуждаемую ситуацию. Короче говоря, условия Законодательства не могут быть изменены несколькими недовольными обитателями.

— Вы называете сотню тысяч йипи несколькими недовольными обитателями? — возмутилась леди Клайти.

— Я называю йипи весьма серьезной проблемой, которую в данный момент мы с вами решить никак не способны.

Глауен встал:

— Я думаю, что настало время откланяться. Было очень приятно со всеми вами познакомиться, — затем повернулся к Эгону Тамму, — Пожалуйста, передайте мое почтение леди Коре, — и, теперь уж Вейнесс, — Не беспокойся, я сам найду выход.

И все же Вейнесс проводила его до двери.

— Спасибо за приглашение, — сказал Глауен на прощанье, — Мне было очень приятно познакомиться с твоими друзьями, и извини, если я причинил некое беспокойство.

Глауен поклонился, повернулся и пошел по тропинке. Он чувствовал как Вейнесс сверлила глазами его спину, но она его не окликнула, а он так и не обернулся.

Сирена спустилась за холмы, на небе заблестели звезды, на станцию Араминта упала ночь. Сидя у раскрытого окна, Глауен почти над головой мог видеть странные очертания звезд, под названием созвездие Пентаграммы, а далеко на юге извивался Великий Змий.

Теперь дневные события можно было рассмотреть в отдаленной ретроспективе; Глауен чувствовал себя опустошенным и подавленным. Все было кончено: теперь уже ничего нельзя было изменить. Как бы он был рад, если бы не пошел в этот день в Речной домик! Возможно, вообще никогда бы не ходил туда.

Но теперь уже раздумывать было абсолютно бесполезно. Любое событие произошедшее в этот день было неизбежным с самого начала. Вейнесс знала все это тоже. Более или менее тактично она пыталась ему это сказать, но он упрямый и гордый, как все Клаттуки, не захотел это услышать.

В свете событий дня оставалась одна загадка. Зачем Вейнесс притащила его в Речной домик, где так или иначе, он обязательно должен был устроить какую-нибудь сцену? Возможно, он никогда так и не узнает ответ на этот вопрос, а, может быть, со временем его эта причина и вообще перестанет интересовать.

От раздумий его оторвал телефонный звонок. На экране телефона светилось лицо, которое он меньше всего ожидал там увидеть.

— Глауен? Чем занимаешься?

— Ничем особенным. А ты?

— Я решила, что с меня вполне достаточно общества и сейчас считается, что я лежу в кровати с головной болью.

— Печально слышать.

— На самом деле у меня нет никакой головной боли. Мне просто захотелось побыть одной.

— В таком случае, тебе не больно-то и нужны мои соболезнования.

— Но я все равно принимаю их и воспользуюсь ими как-нибудь в другой раз. Почему ты убежал от меня, как от прокаженной?

Вопрос удивил Глауена.

— Мне казалось, что это было самое подходящее время удалиться, — заикаясь пробормотал он.

— Не совсем, — покачала головой Вейнесс, — Ты ушел, потому что был зол на меня. За что? Я осталась в темноте, которая кажется вечной, я уже устала от всяких загадок.

Глауен подыскал ответ, который оставлял еще ему какие-то крохи достоинства.

— Я больше всего был зол на себя, чем на кого-то другого, — проворчал он.

— И все равно, я ничего не могу понять, — настаивала Вейнесс, — С чего тебе вообще сердиться на кого-то из нас?

— Потому что я сделал то, чего совершенно не хотел! Я собирался быть учтивым и обходительным, очаровать всех своим тактом и вежливостью и уклониться от каких-либо споров. Вместо этого, я взорвался и высказал, все, что я думаю, что вызвала огромный переполох и подтвердило самые худшие предчувствия твоей матери.

— Брось, — сказала Вейнесс, — Все не так уж и плохо, на самом деле, ничего плохого вообще не случилось. Ты бы мог натворить еще худших вещей.

— Если бы я поставил перед собой такую цель, то в последнем можно и не сомневаться. Я бы мог напиться и заехать Джулиану в нос, а леди Клайти назвать старой балаболкой, а при выходе задержаться и помочиться в первый попавшийся горшок с цветком.

— В таком бы случае, все бы просто подумали, что это просто веселый нрав Клаттуков. Но главный вопрос так и остался без ответа: почему ты рассердился, а может еще и продолжаешь сердиться, на меня? Объясни мне и я больше никогда такого не сделаю.

— Я не хочу об этом говорить. Мы оба прекрасно знаем, что теперь это не имеет ни малейшего смысла.

— Да? Почему же?

— Ты мне ясно дала понять, что между нами не может быть никаких близких отношений. Я старался в это не верить, но теперь понял, что ты была права.

— Так ты хочешь все случившееся повернуть таким образом?

— Какая ерунда! Во всяком случае, до сих пор мое мнение не очень-то учитывалось. И почему это вдруг теперь мое мнение так важно для тебя?

— К стати сказать, должна тебе сообщить, что теперь я пересмотрела свое мнение.

У Глауена было непреодолимое желание хихикнуть, но он сдержался.

— И когда нам будут объявлены достигнутые результаты?

— Некоторые аспекты уже можно обнародовать.

— А не хочешь ли ты встретиться со мной на берегу и рассказать мне о них?

— На такое я не отважусь, — Вейнесс бросила взгляд через плечо, — Скорее всего, как только я вылезу в окно, мама или леди Клайти, а может Сандж зайдут проверить, как у меня дела.

— Почему-то мои лучшие идеи всегда оказываются неосуществимыми.

— Ну ладно, а теперь расскажи мне, что же тебя так рассердило.

— Я просто несколько озадачен, — сказал Глауен, — зачем ты с самого начала пригласила меня в Речной домик?

— Уф! — раздался облегченный слабый звук, — А разве не могло быть такого, что я просто хотела продемонстрировать тебя Джулиану и Сандж?

— Правда?

— Конечно! Ну, теперь все?

— Ну… не совсем. Я не могу понять зачем ты окружаешь такой тайной свою поездку на Землю.

— Все очень просто. Я не могу тебе этого рассказать, так как не уверена, что ты об этом никому больше не расскажешь.

— Хмм, — задумался Глауен, — не очень-то приятный ответ.

— Ты спросил — я ответила.

— Не ожидал такой откровенности.

— Это скорее просто реалистический взгляд на происходящее. Подумай сам. Допустим ты поклянешься хранить молчание обо всем, что должно храниться в тайне, включая то, что я уже знаю и причину зачем я собираюсь ехать на Землю. После некоторого обдумывания, ты решишь, что твой долг заставляет тебя нарушить тайну и поделиться своими сомнениями с отцом. По тем же самым высоким мотивам твой отец решит, что надо поделиться этим с Бодвином Вуком, а тот дальше и трудно сказать куда еще может зайти эта информация. А если она достигнет не того, кого надо, то могут произойти очень серьезные последствия. Я не хочу беспокоиться из-за того, что кому-то что-то сказала. Теперь я надеюсь, что ты все понял и больше на меня не сердишься, по крайней мере, в этом отношении.

Глауен, какое-то время обдумывал услышанное, потом сказал:

— Если я правильно тебя понял, то ты ввязалась или собираешься ввязаться во что-то очень важное.

— Именно так.

— Ты уверена, что сможешь справиться в одиночку?

— Я ни в чем не уверена, кроме того, что я должна сделать то, что требуется, не привлекая к этому внимания. Передо мной стоит серьезная дилемма; я хотела бы иметь союзника, но это возможно только на моих условиях. В данном случае, лучим компромиссом является Мило, он поедет со мной на Землю, за что я ему очень благодарна. Ну, теперь, все стало на свои места?

— Я все понял, теперь все стало на свои места. Но предположим, что тебя и Мило убьют: что тогда случиться с твоей информацией?

— Об этом я уже позаботилась.

— Думаю, тебе бы следовало посоветоваться со своим отцом.

— Он заявит, что я слишком молода и неопытна для таких дел, — покачала она головой, — и в результате мне просто не разрешат покинуть Речной домик.

— А ты не думаешь, что он может оказаться прав?

— Не думаю. Я верю, что делаю все правильно… Во всяком случае, сложилась именно такая ситуация и надеюсь, что теперь, когда ты все знаешь, то чувствуешь себя лучше.

— Я просто пока ничего еще не чувствую, что, может быть, даже и лучше.

— Спокойной ночи, Глауен.

На следующее утро Вейнесс снова позвонила Глауену.

— Просто хочу ввести тебя в курс дела: директор Боллиндер и леди Клайти сегодня утром вконец разругались. В результате леди Клайти, а следом за ней и Джулиан, решили вернуться на Штрому раньше времени.

— В самом деле! А как же намерение Джулиана исследовать Безумную гору?

— Об этом больше не говорили. Дело отложено, если не вообще забыто.

На вопрос Бодвина Вука Глауен заявил:

— Я очень неуютно чувствую себя в отношении этого задания, касающегося Дерзких Львов. Я чувствую себя шпионом и доносчиком.

— А почему бы и нет? — отрезал Бодвин Вук, — Это твои обязанности. Агент Бюро В никогда не должен придавать значение словам. Забудь о терминологии, просто делай дело.

— Значит пока я должен якшаться с Дерзкими Львами. Они рычат все утомительней с каждым часом.

— Даже Кеди?

— Кеди очень непоследователен. Иногда он может быть даже забавным, в каком-то роде. Но дай ему лишний кувшинчик из Резерва Дерзких Львов и он может стать таким же пустым, как Клойд или Кайпер, а то и хуже!

— Странно! Среди Вуков редко попадаются пустые люди. Позволь мне дать тебе совет: никогда нельзя недооценивать Кеди или не воспринимать его серьезно! Временами он проявляет макиавеллевскую ясность видения. Вот например, точно так же как и ты, Кеди чувствует себя очень неловко, когда приносит мне рапорты о подстрекательстве и заговорах. И тем не менее, именно он рекомендовал мне тебя для этой работы. В любой момент и где угодно можно столкнуться с хитростью и коварством.

— Я обязательно буду иметь в виду ваши слова, — печально улыбнулся Глауен.

— Кеди этого не понимает, но Дерзкие Львы пока скрывают свое истинное лицо. Среди них есть одна личность, которая меня особо интересует. — Бодвин Вук откинулся на спинку стула. — Похоже он очень тесно связан с Титусом Помпо, хотя он и не афиширует этот факт. Я имею в виду Намура.

Глауен ничего на это не ответил и Бодвин Вук продолжил:

— Намур настолько ловок и любезен, что мы подозреваем его, даже не зная в чем именно. Внимательно приглядись к нему, прислушивайся к каждому его слову, но делай это незаметно. Когда Дерзкие Львы будут встречаться в очередной раз?

— После обеда в Милден они собираются в бухту Сарментер жарить моллюсков. Мне очень хочется пропустить это мероприятие.

— Это почему же? Что может быть лучше пикника!

— Все кроме меня напьются, — покачал головой Глауен, — Будет уйма тайных ритуалов Дерзких Львов: рычанье, ворчанье, мурлыканье и наказания за ошибки. Будут предложены новые песни, сочиненные Кайпером и Арлесом. Их придется запоминать и с усердием распевать. Кайпер и Джардайн допьются до блевотины. Арлес остается Арлесом. Кеди будет важничать, а Утер начнет раздражать его подшучивая и подсмеиваясь над ним.

— И никаких девочек?

— Да кто же из девушек пойдет куда-нибудь с Дерзкими Львами?

— И все же, ты должен быть поблизости. Наблюдай и подводи теории.

— Слушаюсь, сэр.

— Ну и последнее. Сегодня я разговаривал с Хранителем. Он упомянул, что ты на днях был в гостях в Речном домике.

— Да, и боюсь, что наговорил там слишком много лишнего.

— Эгон Тамм так не считает. Он сказал, что когда тебя попросили высказать свое мнение, то ты говорил с жаром и напрямик, но при этом оставался очень вежливым. Он сказал мне, что твои замечания оказались очень верными и ты высказал то, что он и сам бы готов был сказать, — он махнул рукой, — Ну, на сегодня все.

Глауен поднялся, сдержанно поклонился и вышел из кабинета.

В полдень в Милден три вагона, ведомые Кеди, Утером и Глауеном, повезли всех Дерзких Львов, если не считать Джардайна, по Приморской дороге на север по направлению к бухте Сарментер. Джардайн должен был приехать позже с бочонком вина, который он надеялся умыкнуть из кладовых Дома Лаверти.

Однако, Джардайн задерживался. Остальные Дерзкие Львы уже собрали дрова для костра, затем пошли выкапывать из песка моллюсков, которыми так славился берег Сарментера.

Моллюсков накопали, костер развели и только тогда, наконец-то появился Джардайн, в совершенно подавленном настроении.

История, которую он рассказал оказалась совершенно безрадостной. Вместо бочонка великолепного Йермолино, которое он грозился достать, он привес несколько кувшинов обычного белого Тиссопа. «Я нарвался на капкан, — с горечью заявил Джардайн, — Старик Вольмер лежал в засаде и поймал меня прямо на месте. Уверен, что ему кто-то настучал; другого объяснения у меня нет! Во всяком случае, у меня теперь неприятностей выше головы; и трудно сказать, что они теперь со мной сделают. Когда они меня в конце концов отпустили, мне пришлось взять Тиссоп в „Дереве“, но это уже пошло на наш счет и нам придется за это заплатить.

— Плачевная ситуация, — заметил Шугарт, — Вольмер не проговорился откуда у него эта информация?

— Жди дожидайся! Этот старый козел не проговориться.

— Все это очень подозрительно, — сказал Арлес, — такое впечатление, что где-то рядом с нами доносчик.

На какое-то мгновение его глаза задумчиво остановились на Глауене.

— Завтра что-нибудь придумаем, — пообещал Утер, — а сейчас у нас моллюски на огне и вино в кувшинах! Давайте повеселимся на все сто.

— Тебе хорошо говорить, — простонал Джардайн, — Я еще не знаю, что они на меня повесят. Так просто это мне не пройдет. Еще повезло, что я здесь, а не в Карцере.

— Ситуация действительно поганая, — согласился Клойд Диффин, — И выход из нее только один.

Джардайн мрачно кивнул.

— Хотел бы я добраться до той змеи, которая меня заложила. Уверяю, она бы у меня запела бы высоким голоском!

— Я не люблю кого-то в чем-то обвинять, — важно заявил Арлес, — Но логика остается логикой, а факты — фактами. Но не следует ли напомнить, что Глауен настоящий шкурник из Бюро В?

— Ерунда, — сказал Кеди, — я тоже из Бюро В. Я не смешиваю работу с личной жизнью, и не сомневаюсь, что Глауен делает тоже самое.

— Говори за себя, — возразил Арлес, — Насколько вы помните, я с самого начала был против его вступления в группу, а теперь у нас начались неприятности.

— Не мог Глауен продать меня за бочонок вина, — с сомнением заметил Джардайн, — По крайней, мере, я так не думаю.

— А спроси его самого, — предложил Арлес.

— Ну, и что ты на это скажешь? — повернулся Джардайн к Глауену, — Отвечай конкретно: ты или не ты?

— Я считаю ниже своего достоинства отвечать на подобные вопросы, — отрезал Глауен, — Думай, как хочешь.

— Ну, давай, — закричал Арлес, — Это не ответ! Мы хотим услышать твой ответ, прямой и ясный! Потому что я прекрасно знаю, что ты все, что происходит у нас докладываешь Бодвину Вуку.

Глауен скованно пожал плечами и отвернулся. Арлес схватил его за плечо и развернул к себе лицом.

— Ответь, будь любезен. Нам бы очень хотелось выяснить шпион ты или нет!

— Я офицер Бюро В, — заметил Глауен, — И если я что-то и докладываю своему руководству, то это официальное дело, которое я не волен обсуждать с кем попало.

Арлес потряс Глауена за плечо.

— Я тебе не об этом и спрашиваю!

Глауен оттолкнул руку Арлеса.

— Слушай, Арлес, ты начинаешь мне надоедать.

— Бросьте, — выступил вперед Кеди, — Давайте не будем ссориться, чтобы не испортить весь день.

— Ага! — воскликнул Джардайн, — Так ведь день-то уже испорчен!

— И я утверждаю, что в этом виноват Глауен! — в ярости закричал Арлес, — Отвечай мне, Глауен! Ты доносишь на нас или нет? Ответь нам прямо! Или считай, что ты исключен из состава Дерзких Львов!

— Исключен? Ба! Да я и сам уйду из вашей пьяной компании!

— Приятно слышать, но это все равно не ответ, — Арлес снова схватил Глауена за плечо и сдавил его.

Глауен скинул его руку со своего плеча, но Арлес другой рукой нанес Глауену скользящий удар по шее. Глауен ударил Арлеса кулаком в живот, а потом в подбородок так, что у него заболели костяшки пальцев. Арлес зарычал от ярости и бросился вперед, размахивая кулаками. Глауен начал отступать. Кайпер, сидящий на корточках на песке, хитро выставил одну ногу; Глауен споткнулся и упал. Арлес рванулся вперед и пнул его ногой в грудь, потом попробовал повторить, но в это время вмешался Кеди и оттащил его в сторону.

— Прекратите! — сурово сказал Кеди, — Все должно быть по честному. Это грязная выходка, Кайпер.

— Не такая уж и грязная, если он доносчик!

— Именно так! — задыхаясь согласился Арлес, — Этот вонючий маленький доносчик ничего лучшего и не заслужил! Дай-ка я его раз хорошенько пну туда, где он прочувствует это лучше всего!

— И не вздумай, — предупредил Кеди, — А то ты будешь иметь дело еще и со мной. Что касается бочонка вина, то могу заявить, что Глауен к этому делу не имеет никакого отношения. О том, что мы собираемся сделать никто, кроме меня и Джардайна ничего не знал.

— Он вполне мог подслушать ваш разговор.

Глауен поднялся, чувствуя жгучую боль в ребрах. Он посмотрел на Арлеса, который с улыбкой на губах стоял перед ним, потом повернулся и заковылял вдоль берега в сторону самоходного вагончика Клаттуков. Он уселся на сиденье и направил вагончик в сторону станции Араминта.

Добравшись до Дома Клаттуков, он позвонил по телефону Бодвину Вуку.

— Я больше не Дерзкий Лев.

— Да? Почему?

— Джардайн Лаверти хотел стащить бочонок вина и попался на месте преступления. Арлес обвинил меня в том, что это я проинформировал хозяев. Мы с ним обменялись несколькими фразами и я был исключен из рядов Дерзких Львов, что стоило мне всего лишь пинка под ребра.

— Гром и молния! — проворчал Бодвин Вук, — Вот и строй после этого планы.

Глауен решил, что в данный момент лучше попридержать язык за зубами. Бодвин Вук задумчиво произнес.

— Как я понимаю, ты не собираешься возвращаться в их компанию?

— Совершенно верно.

Бодвин Вук легонько хлопнул ладонями по крышке стола.

— И все равно, ты поедешь в Йипи-Таун и все в той же компании Дерзких Львов. Тебя пригласит Кеди. Это сработает не хуже предыдущего плана.

— Как скажете.

Между Йипи-Тауном и станцией Араминта курсировали два парома: старая «Сфарагма», нынче предназначенная для перевозок грузов и рабочих йипи; и новый «Фараз», катамаран со всеми удобствами для ста пятидесяти пассажиров. Скользя по голубой поверхности океана со скоростью от сорока до шестидесяти километров в час, «Фараз» добирался до Йипи-Тауна за шесть-восемь часов, проводил ночь у пристани и возвращался на следующий день. Таким образом он успевал сделать три поездки туда и обратно каждую неделю.

За несколько дней до начала каникул Джардайн Лаверти виновато подошел к Глауену.

— Я очень неудобно себя чувствую в отношении этого несчастного бочонка вина. Я узнал, что Вольмер просто оказался в тот момент на работе, хотя по моим расчетам он должен был быть выходным. Тебя совершенно несправедливо оскорбили, поэтому я приношу свои извинения. Я понимаю, что одних слов не достаточно, но другого я предложить не могу.

— Не буду притворяться, что у меня это событие оставило приятные воспоминания, — натянуто сказал Глауен.

— Конечно! Очень жаль, что ты решил выйти из состава Дерзких Львов, — после недолгого колебания Джардайн робко добавил, — Полагаю, что ты можешь восстановиться в наших рядах… хотя Арлес и попробует воспротивиться.

— Нет уж, спасибо, — ответил Глауен, — Мое пребывание среди Дерзких Львов закончено. И все же, на следующей недели я поеду в Йипи-Таун, но чтобы поддержать компанию, я вполне могу присоединиться к вашей группе, если, конечно, не будет никаких возражений.

— Будем очень рады. Будь уверен! — На какой-то момент Джардайн задумался, потом продолжил, — Сегодня вечером будет собрание; я объясню как все получилось с Вольмером и скажу, что ты будешь в нашей компании во время поездки.

Закончился семестр и начались каникулы. Ранним утром в Милден Дерзкие Львы, Глауен и примерно восемьдесят туристов прибыли на причал, где стоял паром, в Бюро Валютного контроля поменяли солы на скрипы, а затем погрузились на борт «Фараза».

Дерзких Львов было восемь человек: Утер и Кайпер Оффоу, Джардайн Лаверти, Шугарт Ведер, Арлес Клаттук, Клойд Диффин, Кеди Вук и новый член группы Даунси Диффин. Все кроме Арлеса приветливо поздоровались с Глауеном и объяснили ему, что они никогда серьезно и не верили в выдвинутые против него обвинения.

— Идея была дурацкой с самого начала, — сказал Утер Оффоу.

Арлес только фыркнул. Пользуясь случаем он одел новый прекрасный черный плащ отделанный на поясе серебряным кушаком. Бросив мрачный взгляд в сторону Глауена, Арлес сказал:

— Он все равно шпик Бюро В и, помяните мои слова, он едет в Йипи-Таун с каким-нибудь веселеньким зданьицем.

Вперед выступил Кеди, на его широком розовом лице появилось раздражение:

— Давайте-ка успокоимся и постараемся хорошо провести время!

Сегодня на нем был костюм поселянина из Соума: легкая коричневая рубашка из саржи, брюки до колен в синюю с белой полоску, и коричневая рейнджерская шляпа с широкими полями и бахромой.

— Пусть он не забывает, что его здесь просто терпят, — проворчал Арлес.

При посадке на «Фараз» каждый пассажир получил брошюру озаглавленную: «Информация для посетителей островов Лютвен». Ожидая отплытия, Глауен нашел себе местечко возле леера и принялся читать брошюру:

Посетитель островов Лютвен!

Самым известным местом этого региона является Йипи-Таун. Вы определенно получите большое удовольствие от посещения этих мест и найдете там много разнообразных развлечений, при условии, если будете соблюдать обычную вежливость и строго придерживаться правил, установленных йипи.

Помните: Йипи-Таун — это независимое поселение со своеобразной культурой. Общество Йипи уникально для всей Сферы Гаеана.

Не пытайтесь понять общество йипи и иметь с ними дела на обычных условиях; в этом случае вы просто наживете себе неприятности. Выучите следующие правила и строго следуйте им.

Предупреждаем! У йипи отсутствуют такие понятия как «права человека». Легче избежать проблемы, чем решать ее. Обезопасьте себя скромным поведением, держитесь в стороне от принципиальных источников неприятностей.

Кроме воздуха, которым вы дышите здесь нет ничего бесплатного. За пользование туалетом в отеле вам будет выставлен счет. Если вы спросите направление, то тому, кто вам его покажет дайте пять динкет. Йипи не жадные и не скупые, он просто практичные и меркантильные. Все имеет свою стоимость, если вы воспользовались предметом или услугой — заплатите.

Никогда не пытайтесь кого-то обмануть или обсчитать, даже в шутку. Вы можете навлечь суровое наказание. Платите. Это единственное слово может спасти от неприятностей многих туристов. Если вы считаете, что йипи запросил с вас слишком большую плату или обжулил вас, то отомстите следующим образом: подождите, пока он не появится в вашем обществе и там уже запросите с него тоже повышенную плату. Это классический способ, переживший века.

Сексуальная мораль йипи отличается от вашей. Это необходимо помнить не смотря на то, что ваши собственные предпочтения могут быть довольно своеобразными. Сексуальная связь является произвольным событием, лишенным эмоциональной оболочки. То, что вы можете посчитать апатией, скорее всего обычное безразличие или даже просто скука. Как и всякие прочие услуги, данная оплачивается согласно прейскуранту. Этот прейскурант, как ни странно, является забавным сувениром и продается по три сола за штуку. Это может показаться чрезмерным, но старый хитрец Титус Помпо зорко следит за возможностями рынка.

Вопрос: Опасны ли йипи для туристов?

Ответ: Совершенно безопасны, если подчиняться правилам.

Вопрос: Каковы другие правила, кроме изложенных выше?

Ответ:

Правило: Не бродите без цели. Почти наверняка вы заблудитесь. В худшем случае вас больше никогда никто не увидит, хотя это случается не часто. Придерживайтесь улиц и каналов, обозначенных на карте. Лучше всего: наймите проводника.

Правило: Не принимайте ни предметы, ни услуги без того, чтобы сначала не узнать или не условиться о цене. Повторяем: нет ничего бесплатного. Выясните сначала цену!

Правило: Не старайтесь завязать дружбу с йипи, ни с мужчиной, ни с женщиной. Ваши усилия пропадут даром. Йипи терпят приезжих только до тех пор пока те приносят доход. Не обманитесь вежливостью, это всего лишь социальная условность. В ответ на грубость можете ответить грубостью, но йипи совершенно безразлично сердитесь вы или нет. Жалобы не стоят и того воздуха, который был затрачен на их высказывание. Если вас действительно что-то рассердило, напишите письмо Умфау.

Правило: Никогда ни в коем случае ни при каких обстоятельствах не опускайтесь ниже уровня Каглиоро (Горшка). Вы потеряете все, что имеете, включая одежду до последней нитки. Если вы вздумаете сопротивляться, то просто получите травму.

Правило: Ограничьте питье вина, пунша, пива и так далее территорией отеля. По множеству различных причин советуем есть только то, что подают в отеле.

Правило: Никогда не вмешиваетесь ни в какую деятельность йипи. Йипи живут по собственным законам, которые их вполне устраивают.

Правило: Никогда не притрагивайтесь, ни ласкайте, не похлопывайте, ни обнимайте йипи. Он или она будут крайне недовольны таким контактом. И уж ни в коем случае не ударяйте йипи: никто не защитит вас от его ответной реакции. Это относится как к мужчинам, так и к женщинам; йипи чужда какая-либо галантность в отношении к женщинам. Скорее наоборот.

Правило: если вы решите посетить Дворец Кошечки, то разумно еще в отеле нанять гида, которому платят за то, что он проследит, чтобы вы получили удовольствие, хотя опытные туристы могут обойтись без этого, не подвергая себя никакой опасности.

Вкратце: Будьте осторожны! Не предпринимайте никаких необдуманных действий для индивидуального развлечения.

Вопрос: Есть ли у йипи чувство юмора?

Ответ: Нет. По крайней мере в том смысле, под которым мы это понимаем.

Вопрос: Относятся ли йипи к разряду людей?

Ответ: Это предмет продолжающихся споров. Правильный ответ, похоже, будет таким: йипи не являются настоящими гаеанами. Вполне возможно, что йипи относятся к новой и более высокой форме Homo sapiens terrestrialis.

Главное: Никакой рассказ о йипи не будет полным, если не упомянуть Великую клоаку. При первой встрече с этим явлением вы будете удивлены и озадачены. Постепенно эта реакция ослабнет. Его ароматы, которые пропитаю ваши одежды и белье, в конце концов будут казаться вам приятно пикантными. Это можно рассматривать, как один из сувениров этого путешествия в Йипи-Таун. В отличие от всего остального, этот сувенир достанется вам бесплатно.

Надеемся, что наши советы помогут вам получить полное удовольствие от поездки.

Глауен оторвался от брошюры и обнаружил, что «Фараз» уже вышел из дока. Как он заметил, Дерзкие Львы расселись за бутылкой вина в главном салоне; Кайпер уже проявлял признаки повышенного веселья. Кеди, который ненавидел океан и испытывал почти панический страх перед глубокой водой, сидел в углу так, чтобы не видеть моря за бортом.

Глауен остался у леера, наблюдая за знакомыми контурами станции Араминта, отделенными от него полоской воды. На своих острых как нож килях «Фараз» скользил на север, оставляя узкие бороздки на поверхности прозрачного темно-синего моря.

Глауен прошел на нос, на обзорную площадку и уселся там обдумывая свое предстоящее задание. Дерзкие Львы не заявили никакой определенной цели своей экскурсии; в основном шла речь о трех днях, но были высказаны предположения, что все достоинства Дворца Кошечки менее чем за пять дней оценить невозможно. Если все пойдет хорошо, то трех дней может оказаться вполне достаточно, чтобы выяснить то, что его интересует. И все же, главными направляющими словами оставались «тихо» и «незаметно», и ему надо бы было убедиться, что Кеди согласен с этой доктриной.

Как будто почувствовав, что думают о нем, Кеди плюхнулся на скамейку рядом с Глауеном, но опять таки так, чтобы не видеть моря за бортом.

— Так вот ты где! А я уж начал беспокоиться не упал ли ты за борт, — он скривил физиономию и бросил взгляд через плечо, — Подумать страшно!

— Нет, я все еще на борту.

— Тебе надо перейти в салон и присоединиться к остальным, — сказал Кеди тоном наставника, который он всегда использовал в разговоре с Глауеном, — Причина твоей не популярности не является тайной. Ты ведешь себя так, как будто считаешь себя высшим существом.

Временами Глауену казалось, что Кеди его недолюбливает. Он недовольно пожал плечами.

— Лучше сказать, что я веду себя так, чтобы избежать оскорблений Арлеса.

— И все равно, разумно быть дипломатичным.

— Не вижу в этом особой разницы.

— Вот тут ты не прав! — заявил Кеди, — Дерзкие Львы должны быть твоим прикрытием.

— Здесь спокойней. Кайпер уже начал пить, а это означает очередные рычанья и оранья.

Кеди строго покачал головой.

— Он хотел издать три великих рыка в честь Дворца Кошечки, но стюард попросил его успокоиться и больше не выходить за рамки приличия.

— Очень хорошо, — сказал Глауен, — Полагаю, что разумной тактикой действительно будет присоединиться к этой компании.

— Одну минуту, — остановил его Кеди, — Нам кое-что надо обсудить, — он нахмурился и поднял свои круглые голубые глаза к потолку, — Я вчера беседовал о нашей миссии с инспектором. Он подчеркнул, что мы должны обязательно действовать одной командой.

Глауен тяжело вздохнул. Временами Кеди бывал очень надоедливым. Глауен предпочел бы избежать слишком тесного взаимодействия.

— Мне даны вполне определенные инструкции, — сказал он, — так что…

— Эти инструкции изменились, — Кеди уставился своими яркими голубыми глазами на Глауена, — Пришли к решению, что так как я и старше тебя, и опытнее, то старшим в этой миссии буду я.

Глауен застыл на долгие десять секунд.

— Мне об этом ничего не сказали.

— Я тебе это говорю, — огрызнулся Кеди, — Этого должно быть вполне достаточно. Ты мне веришь? Нам лучше здесь и сейчас достигнуть взаимопонимания.

— Я тебе верю, — сказал Глауен, — Вот только…

— Что только?

— Мне думается, что Бодвин Вук должен был бы сообщить мне это лично.

— Ну, он сказал это мне и этого должно быть вполне достаточно. Если тебе не нравиться, пожалуйся по возвращении. Если хочешь знать правду, то я скажу тебе какой у тебя профессиональный недостаток. Ты слишком много думаешь. Скажем, к примеру, что на дороге обнаружена какая-нибудь гадость и тебе приказано убрать ее. Ты начнешь сомневаться, сопеть, задумаешься воспользоваться ли тебе лопатой или достаточно будет какой-нибудь щепочки, а в это время некая пожилая леди уже вляпается в эту гадость. Не хочу быть резким, но именно таких вещей мы и должны избегать, когда говорим о руководстве. Я обратил на это внимание Бодвина Вука и он согласился со мной по всем пунктам. Так что вот так. Может быть я высказался не слишком тактично, но в подобной операции промахи недопустимы.

— Понятно. И каковы же именно твои инструкции?

— Мне сказали, что ты обладаешь всей информацией, которая нам может потребоваться, — спокойно пояснил Кеди, — Можешь вкратце ознакомить меня с ней.

— Ты запомнил карту Йипи-Тауна?

— Какую карту?

— Вот эту.

Кеди взял карту и начал ее изучать. Его рот недовольно скривился.

— Ну и путаница! Я изучу ее попозже.

— Ее надо будет уничтожить до того, как мы спустимся на берег. Обратил внимание на эту серую линию?

— И что это значит?

— Это тот район, который нам надо обследовать.

— А что означают остальные значки?

— Это причал, а это — отель.

Кеди начал внимательно изучать карту.

— Этот район тянется от причала до отеля.

— Совершенно верно.

— И что именно мы должны там обнаружить?

— Думаю, что мы это выясним, когда увидим все на месте.

— Хмм. Довольно расплывчато для такой операции.

— Насколько я понимаю, мы должны сделать все, что в наших силах, стараясь избегать всяких неожиданностей.

— Я точно так же понимаю эту ситуацию. Похоже, никаких тактических трудностей не предвидеться. Эта дорога проходит, как раз мимо застройки, на ней должно быть масса намеков на то, что твориться там внутри.

— Ну, раз ты так говоришь.

— Да, именно так и говорю. Пошли, присоединимся к остальным.

— А карта?

— Теперь я сам о ней позабочусь. У тебя есть еще какие-нибудь бумаги, с которыми мне стоит ознакомиться?

— Нет.

К полудню появились рыбачьи лодки: небольшие легкие суденышки, сделанные из тесно-связанных и переплетенных бамбуковых шестов и более крупные суда, корпус которых образовывали расщепленные бамбуковые бревна. В то же время на горизонте появилось сначала расплывчатое пятно, которое постепенно превратилось в плавающую насыпь, а потом приняло хрупких бамбуковых домов, возвышающихся среди полян заросших бамбуком и кокосовыми пальмами. В этот момент до «Фараза» впервые долетел аромат Великой клоаки, и пассажиры начали с удивлением поглядывать друг на друга.

«Фараз» приближался к атоллу: сначала появился кратер и окружающая его возвышенность, а затем полукруг маленьких островков в форме полумесяца, окружающих мелководную лагуну.

Теперь можно было рассмотреть детали. Узкие строения в два, три, четыре и пять этажей, примостившиеся на хрупких на вид столбах, наклонившиеся друг к другу, с крылечками и балконами выступающими в самых неожиданных направлениях. Цвета были неброскими: черный, ржавый, серо-зеленый цвет старого бамбука и сотни оттенков коричневого. Вместе с бризом донеслось новое дуновение от Великой клоаки, что опять вызвало оживление среди пассажиров.

Паром замедлил ход, вызвав в лагуне волны и рябь, завернул за бамбуковый волнолом, проплыл вдоль набережной и приблизился к причалу. Запах Великой Клоаки, теперь уже не зависящий от бриза, набрал полную силу.

На специально отведенном участке за пристанью возвышался пятиэтажный отель «Аркадия», его окна смотрели на гавань, волнолом и лежащее за ними море. Первый этаж переходил в террасу заполненную столиками, стоящими под розовыми и бледно-зелеными зонтиками. Посетители отеля сидели за завтраком, наблюдая за суетой в гавани, и казались веселыми и беззаботными. Хотя возможно, как нервно заметил сухопарый джентльмен в мягкой байроновской шляпе, эти счастливые обитатели отеля были теми, кто платил, и платил, и платил, а в результате не чувствовал никакого страха.

По гавани туда-сюда бороздили лодки, одни ныряли в каналы, другие, наоборот выплывали из них, третьи уходили в море, а некоторые просто плавали по гавани в то время как их команда чистила рыбу, освобождала из раковин моллюсков или чинила снасти. Бамбук рос как зеленая изгородь высотой в двадцать метров, в то время как кокосовые пальмы цеплялись за маленькие кусочки земли и склонялись над каналами. На балконах в ящиках росли комнатные цветы и зелень; голубой паутиной с бледно розовыми ягодками свешивались папоротники.

Пассажиры «Фараза» спустились по трапу, огороженному плотно связанными бамбуковыми шестами, и прошли через ворота с турникетом, около которого стояли два умпа. Один из них с мрачным видом осматривал лица пассажиров, в то время как второй собирал с каждого вновь прибывшего три сола за высадку на берег. С безразличным выражением на лице оба игнорировали ворчанье и жалобы.

Дерзкие Львы выплатили сбор с высокомерной небрежностью, на манер noblesse oblige , которой Глауен предпочел не подражать. После этой процедуры все по широкой лестнице поднялись в отель.

Около регистрационной стойки Арлес выступил вперед и объявил:

— Мы — Дерзкие Львы! Для нас должно быть зарезервировано восемь номеров.

— Так оно и есть, сэр. Прекрасные комнаты на четвертом этаже. Как долго вы пробудете здесь?

— Пока еще ничего не ясно. Посмотрим, как пойдут дела.

— Я прибыл вместе с этой группой, — выступил вперед Глауен, — хотя номер на меня и не заказывался. Мне нужна комната.

— Конечно, сэр. Вы, если хотите, можете занять комнату рядом с остальными.

— Очень хорошо.

Взобравшись на четвертый этаж, Глауен обнаружил свою комнату в самом конце коридора. Прямо под окнами тянулся канал, за которым простиралось море крыш. Пол был устлан ковриками; стены были сложены из расщепленного бамбука; с потолка свешивался шарообразный светильник, укрытый корзиной из ивовых прутьев. Из мебели в комнате были складная кровать, стулья, стол и шкаф. Ванная и туалет были на другой стороне коридора, около них сидела старушка, которая, как и было сказано в брошюре, собирала плату за пользование данными удобствами в соответствии с прейскурантом.

Глауен прочитал плакат, повешенный на стену номера, на нем перечислялись доступные здесь туристам услуги и развлечения с указанием цен на каждый пункт. День выдался теплым и влажным. Глауен переоделся в шорты и легкую рубашку и спустился в вестибюль. Здесь была дорогая отделка все из того же бамбука, покрытого лаком медового цвета. Вдоль дальней стены висел ряд гротескных масок, вырезанных из кусков черного джоховудового дерева; непременные сувениры для туристов. На полах лежали яркие ковры. Ряд открытых деверей выходил на террасу, где прохлаждались позавтракавшие туристы.

Глауен, против своей воли очарованный обстановкой отеля «Аркадия», уселся на плетенный диванчик в углу вестибюля. Туристы возвращались с экскурсий в возбуждении от прогулок по каналам и переулкам Йипи-Тауна. Босоногие мальчишки одетые белые набедренные повязки бесшумно сновали туда-сюда, подавая ромовый пунш, пунш «Динь-дон», веселящий сок (смесь из засекреченных ингредиентов) и зеленый эликсир («целебный при умственном ступоре и способствующий поднятию настроения»).

По лестнице спустилась группа Дерзких Львов: Арлес, Клойд, Даунси и Кайпер. Арлес краем глаза заметил Глауена, но демонстративно отвернулся и провел всю группу к столику в другом конце вестибюля.

Глауен достал карту, прилагаемую к голубой брошюре. Площадь, которая интересовала Бодвина Вука, к северу и востоку от отеля, была обозначена как: «Промышленные и складские помещения: территория не для туристов».

Глауен откинулся на спинку и начал обдумывать, как бы ему получше обойтись с Кеди, который явно преувеличил уровень власти, данный ему Бодвином Вуком.

Юноша перебрал все, пришедшие ему в голову варианты и в конце концов пришел к выводу, что простое подчинение диктату Кеди, будет, как ни странно, самым практичным. Он должен сдерживать свое раздражение и полдюжины других эмоций и приспособиться к роли ассистента Кеди.

Не успел Глауен проглотить эту горькую пилюлю, как по лестнице спустился сам Кеди. Он осмотрел вестибюль, после чего подошел к Глауену.

— Пойдешь на экскурсию?

— Какую экскурсию? — удивился Глауен.

— Йипи называют это Ознакомительной экскурсией. Стоит всего четыре сола, которые идут на оплату гида и транспортные расходы. К ужну вернемся; а после этого отправимся во Дворец Кошечки.

— Меня не приглашали на экскурсию, — сказал Глауен, — А что касается Дворца Кошечки, то его я тоже пропускаю.

— Как это так? — изумленно уставился Кеди на Глауена.

Глауен тяжело вздохнул: Кеди начал его утомлять.

— Велика важность. Девочки там бесчувственные и от этого я буду чувствовать себя по-дурацки. К тому же я все время гадаю с чем мы можем столкнуться на интересующей нас территории.

— Полная ерунда! — фыркнул Кеди, — Мне далеко не впервой заниматься такими делами и я никогда не чувствую себя по-дурацки. Это их работа; иначе их быстренько отправят собирать морской латук. Они тебе сделают все, что хочешь, только намекни, что ты недоволен; на самом деле они могут без конца доставлять тебе удовольствие, лишь бы ты не пожаловался на них, так как в этом случае их ждет порка.

— Очень ценная информация, я запомню это, — согласился Глауен, — Понятно, что ты знаешь, как обращаться с женщинами. А вот для меня тут еще много неизведанного.

Лицо Кеди стало каменным.

— Люди на нашей работе не могут позволить себе такую щепетильность и капризы; что-то ты уж слишком жеманничаешь. Я хочу, чтобы ты не отставал от Дерзких Львов в любой ситуации; в противном случае ты привлечешь внимание и вызовешь подозрение, что нам совершенно не к чему.

Глауен бросил подавленный взгляд на другой конец вестибюля. По лестнице только что спустились Утер и Шугарт и присоединились к остальным Львам. Арлес позировал поставив одну ногу на низенький столик, отчего его плащ производил потрясающий эффект. Он заметил, что Глауен обратил на него внимание и отвернулся.

— Некоторые члены вашей компании, явно, не хотят иметь со мной никакого дела.

— Очень жаль, что у тебя такие тонкие чувства, — фыркнул Кеди, — Только не вздумай плакаться на эту тему перед Бодвином Вуком: он только посмеется над тобой.

— Ты меня не так понял, — кротко заметил Глауен.

— Пусть будет так. Я пригласил тебя на экскурсию вместе с нами и больше ничего говорить не надо. А что касается Дворца Кошечки, то лучше бы визит туда перенести на завтра, но голосование решило иначе. Клойд, Даунси, Кайпер, Джардайн просто промокли от гормонов.

Глауену в голову пришла мысль.

— Уверен, что и Арлес перебирает копытами, да?

— На самом деле Арлес был и не против отложить это посещение, — заметил Кеди, — Но вчера у нас была вечеринка и, возможно, он еще не отошел от вчерашнего, — он встал, — Давай лучше пойдем присоединимся к компании. Давай мне четыре сола; это плата за экскурсию.

Глауен отдал ему деньги, и они вдвоем пошли на другой конец вестибюля. Группа Дерзких Львов демонстрировала себя во всей красе: они вели себя нахально и самоуверенно, громко подшучивали друг над другом.

— У кого деньги на экскурсию? — спросил Кеди.

— У меня, — ответил Шугарт, Ты что, беспокоишься, что я с ними сбегу?

— Пока ты на глазах, за это можно не беспокоиться. Вот тебе еще четыре сола. Глауен поедет с нами.

Шугарт взял деньги и с сомнением кинул косой взгляд в сторону Арлеса, который отошел к стене и рассматривал вывешенный там ряд гротескных масок.

— Не вижу причин для отказа, — согласился Шугарт.

— Их и не может быть, — заверил Кеди.

Арлес вернулся к остальной компании, заметил Глауена и резко остановился. Он повернулся к Шугарту:

— Это клубное мероприятие, только для членов клуба! Мне казалось, что это всем понятно!

— Глауен бывший, а это почти тоже самое, — виноватым голосом заговорил Шугарт, — Он заплатил свои четыре сола; у меня нет причин ему отказать.

— Я думал, он понял намек. Он прекрасно понимает, как все к нему здесь относятся!

Глауен сделал вид, что пропустил это замечание мимо ушей.

— Я пригласил его! — резко сказал Кеди, — Он мой гость и, надеюсь, ты будешь с ним по крайней мере вежлив.

Арлес не нашел что ответить и отвернулся. В это время в вестибюль вошел их гид: молодой человек на три-четыре года старше, чем Кеди или Шугарт, с лицом умного фавна, прекрасной фигурой и копной бронзовых волос. На нем была короткая белая туника и бледно голубая курточка, которая едва закрывала его плечи. У него были очень вежливые манеры, а говорил он очень аккуратно, как будто обращался к начальному классу.

— Я буду вашим гидом. Меня зовут Фадер Кампасарус Уйскил. Мы очень хорошо проведем время, но помните! Никто не должен отделяться от группы! Не разбредайтесь! Не отставайте! Если вы будете бродить самостоятельно, то можете столкнуться с неприятностями. Это всем ясно? Оставайтесь вместе со всеми и вы будете в безопасности, — он замолчал и окинул с ног до головы Арлеса взглядом, затем сказал, — Сэр, вам будет неудобно в этом плаще, и вы можете его запачкать. Отдайте его коридорному мальчику, и он отнесет его в ваш номер.

С недовольным видом Арлес согласился.

Фадер продолжил свои пояснения:

— Это ознакомительная экскурсия. В экскурсию входит прогулка по каналам на лодке, посещение Каглиоро, базара и других достопримечательностей, перечисленных в брошюре. Варианты будут предлагаться по ходу дела или могут послужить отдельной темой для завтрашней экскурсии. Кто из вас старший группы?

Арлес уже прочистил горло, но тут вмешался Кеди:

— Скорее всего это будет Шугарт, у которого все наши деньги. Выйди вперед, Шугарт. Покажи свою львиную натуру.

— Очень хорошо, — важно сказал Шугарт, — Если мне не заслужено выпала такая честь, то пусть так и будет. Вы говорили о вариантах, мы их обсудим сейчас?

— Мы их обсудим по ходу дела, мы уже и так отстаем от расписания на минуту, а то и две. Пойдемте, следуйте за мной, пожалуйста. Наша экскурсия начнется с поездки на лодке по каналу Хайдель.

По наклонному пандусу группа спустилась в подвал отеля, где на берегу узкого канала была устроена посадочная пристань. Здесь они обнаружили похожую на каноэ лодку с высоко поднятыми кормой и носом и с командой из четырех гребцов. Дерзкие Львы погрузились на борт и расселись на подушках, закрывающих сиденья. Фадер встал на носу около рулевого колеса. Как только все расселись, лодка плавно отошла от пристани, прошла, сквозь ворота и оказалась на солнечном свету по середине канала.

Дерзкие Львы обнаружили, что они пересекают гавань, находясь под террасой отеля. Но почти в тот же момент лодка свернула в канал Хайдель.

С полчаса лодка следовала по извилистому, петляющему каналу с темной маслянистой водой. По обе стороны возвышались хрупкие здания в четыре-пять этажей, которые поддерживали друг друга. В глаза бросались микроскопические окна, балконы с развешенными тряпками, зеленью, торчащей из горшков кирпичного цвета, и жаровнями, с клубящимся над ними дымком. То здесь, то там можно было встретить заросли бамбука, которые цеплялись своими корнями за несколько клочков свободной земли. И как обычно над всем этим довлели запахи Великой Клоаки.

Каноэ продвигалось с малой скоростью, и гребцы, казалось, не собирались себе перетруждать, как будто и они сами наслаждались прогулкой.

— Видишь вон ту лодку с висящей на носу красной тряпкой? — спросил Глауен Кеди, — Я видел ее уже, по крайней мере, два раза. Это жулье издевается над нами и возит нас по кругу.

— Чтоб его черти съели! Похоже ты прав, — Кеди возмущенно обратился к проводнику, — Ты что, вздумал поиграть с нами в игрушки? У нас уже голова закружилась от того, что мы ходим по кругу! А ничего лучшего ты придумать не можешь?

— Ты нас что, за полных придурков принимаешь? — поддержал Кеди Джардайн, — Мы так взад-вперед и ползаем по жаре и вони!

— Канал повсюду одинаков, — с искренней улыбкой заверил Фадер, — Так нам просто проще жить.

— Но в описании экскурсии написано совсем противоположное — воскликнул Шугарт, — В брошюре говорится о «живописных окрестностях», о «тайнах Йипи-тауна» и о «купающихся нагих девушках».

— Вот. Вот! — поддержал его Клойд, — Где девушки? Мы кроме старух, жующих рыбьи головы, никого не видели.

Фадер ответил очень спокойно, очевидно, повторяя заверения, которые он делал неоднократно:

— Всему есть свои причины. У нас очень практичное общество, в котором много всевозможных связей и уровней, которые я даже не буду пытаться вам объяснить. Мы ничего не делаем просто так: все заранее запланировано. Экскурсия, которую вы выбрали, номер 111, предоставляет возможность во всех подробностях изучить жизнь. Эта экскурсия воспевает терпение и воздержанность, которые так ценятся в наше время! Цель экскурсии по-настоящему вдохновляет! Но если вас интересуют другие стороны жизни Йипи-Тауна, то существует, например, экскурсия номер 109, которая знакомит вас с детскими яслями и дает возможность изучить, как молодой Йипи-Таун проводит свой досуг. А экскурсия номер 154 знакомит вас с техникой очистки и разделки рыбы, а также с достижениями в области использования побочных рыбных продуктов. Экскурсия номер 119 сначала покажет вам больницы, а потом доставит вас на погребальный плот, где вы сможете услышать исполнение традиционного песнопения, которое, считается очень красивым, а за небольшую плату вы сможете заказать исполнение ваших любимых песен. За дополнительную плату в пять сол с группы вы, конечно, можете посетить девичью территорию и сейчас.

Шугарт удивленно уставился на гида.

— Это напоминает мне ситуацию, когда ты стоишь в переплетении тысячи тупиковых ходов, — членораздельно сказал он, — А сейчас, насколько я помню, в описании экскурсии говорилось и о посещении девичьего квартала.

— Это вы говорите об обзорной экскурсии номер 112. А у нас обзорная экскурсия номер 111.

— Ну и что из этого? Цена-то та же самая. А экскурсия номер 111 рассчитана на людей, которым, я читаю по брошюре, «по религиозным соображениям не позволительно видеть обнаженные тела или особ женского пола». Но нас так просто не смутишь. Давай придем к какому-нибудь решению.

— Все совсем не так. По всей видимости, администратор в отеле вас не так понял. Мы не можем перемешивать маршруты экскурсии, взять кусочек из этого маршрута, а кусочек — из того. Обратитесь со своими претензиями к администратору гостиницы.

— Ты что, нас действительно принимаешь за дурачков? — насмешливо фыркнул Шугарт, — это был маршрут 112 с самого начала. И пожалуйста, не надо больше придумывать каких либо трюков.

— Это никак не возможно, сэр, — вытянул Фадер листок бумаги, — Маршрут номер 112 ограничивается восьмью участниками, а вас в лодке девять.

— О чем это вы базарите? — вмешался Арлес.

— Арлес, сделай доброе дело, держи себя в руках — раздраженно отмахнулся от него Кеди, — Ты как сорвавшаяся с цепи собака!

— Покажи мне свою брошюру, — попросил Шугарт Фадера.

— Я не могу этого сделать, сэр. Это единственная копия.

— Тогда держи ее так, чтобы я мог прочитать то, о чем ты говоришь.

С большой неохотой Фадер выполнил просьбу.

— Маршруты 111, 112, и 113 по своей сущности очень схожи, — начал читать вслух Шугарт, — 111 предназначен для туристов, которых может оскорбить вид обнаженного тела; 112 проходит через женский квартал, а маршрут 113 несколько длиннее первых двух: он обходит стороной женский квартал, но зато посещает санитарную башню. Стоимость каждого тура тридцать два сола, при условии, что группа не превышает восьми человек. По согласованию с капитаном, проводящим экскурсию, группа может быть увеличена, при этом с каждого дополнительного участника взимается плата в четыре сола. При этом подразумеваются десять процентов чаевых». Вот так. Мы заплатили тридцать шесть солов, что доказывает вот эта квитанция!

— Вам надо было сразу показать ее, — уже без всякого акцента сказал Фадер, — и мы бы избежали всех этих разговоров. Но все равно, я считаю, что для маршрута 112 лодка слишком перегружена.

— Ну, хватит с меня разных выдумок, — резко сказал Шугарт, — Либо ты сейчас же везешь нас по маршруту 112, либо мы немедленно возвращаемся в отель, где мы выскажем все наши претензии.

— Все хотят получить что-нибудь бесплатно, а мы при этом должны всему потакать, — устало пожал плечами Фадер, — Пусть будет так. Выдайте нам сейчас наши чаевые, и мы снова начинаем гнуть на вас спину.

— И не мечтайте, и не надейтесь, и не заикайтесь! Вы до конца жизни будете выпрашивать у меня чаевые, если немедленно не выполните то, что мы просим!

— Ах, с этими богачами с Араминты так трудно иметь дело! Ну, раз уж вы так настаиваете, поедем по маршруту 112, — он повернулся к гребцам, — Нам повезло! Они предпочитают проехать коротким путем мимо жилых кварталов и не собираются посещать купальную башню.

— Купальную башню! — воскликнул Джардайн, — В брошюре говориться о санитарной башне!

— Это то же самое, — отмахнулся Фадер, — Кости брошены.

Среди Дерзких Львов установилась мрачная тишина. Лодка проплыла по сети каналов, прошла несколько нависших над водой арок, мимо полосок земли плотно засаженных бамбуком и лианами, за которыми, казалось, ухаживало народу больше, чем было самих растений. При выходе из канала в море лодка проплыла между двумя высокими строениями. Семь уровней балконов, с открытыми плетеными занавесками, закрывающими вход в комнаты, выходили на канал. Когда Дерзкие Львы глазели на балконы, они несколько раз видели девушек, которые выходили на балкон для того чтобы вывесить на просушку белье, либо позаботиться о растущих в горшках растениях; но таких было немного, место казалось каким-то заброшенным.

Кайпер был до крайности разочарован.

— Что-то тут уж совсем тоскливо, — удивленно заметил он Фадеру, — Где же все девушки?

— Многие пошли купаться в башню, — заметил Фадер, — Другие на берегу собирают и чистят моллюсков или добывают морской латук. А живут они здесь. Девушки, которые работают по ночам — спят. К полуночи они выйдут на работу, а их место займут те, кто работает сейчас. Каждая квартира здесь рассчитана на двух человек. В конце нашего путешествия мы пристанем к берегу, это и есть цель нашего маршрута, но это еще не скоро. Во всяком случае, вы теперь видели девичий квартал. Некоторые туристы предпочитают посмотреть, как девушки купаются, я и сам люблю этот маршрут.

— Да, Фадер, — проворчал Шугарт, — Ты, несомненно, хитрец, но можешь навсегда распрощаться со своими чаевыми.

— Извините, это вы мне? — поинтересовался Фадер.

— Не обращай внимания. Продолжай экскурсию.

— Как скажите. Мы выйдем на берег вон у той пристани.

Лодка причалила к пристани и Дерзкие Львы, которых отпадения в воду подстраховывал Фадер, высадились на берег. Когда из лодки вылезал Шугарт, Фадер на мгновение отвлекся, лодка резко качнулась и Дерзкий Лев с громким всплеском рухнул в воду.

Фадер с помощью остальных туристов вытащил Шугарта на берег.

— Надо быть осторожней, — предупредил Фадер.

— Конечно, — согласился Шугарт, — Я разглагольствовал слишком уж громко.

— Все учатся на своих ошибках. Ну ничего, я уверен, что вы скоро высохнете. Не будем терять время на разные мелочи. Пойдемте сюда, пожалуйста. Держитесь все вместе и не теряйтесь, если нам придется кого-то искать, то плата, соответственно, возрастет.

Дерзкие Львы прошли по эстакаде, поднялись по ступенькам, прошли сквозь узкий проход в коридор, которые через десять шагов вывел их на балкон выходящий в наполненный гулом сумрак, настолько плотный, что дальнюю стену можно было только почувствовать. Свет сюда проникал через дюжину грязных световых окошек, расположенных прямо на крыше. Когда их глаза привыкли к полумраку, то Дерзкие Львы увидели у себя под ногами множество йипи. Они стояли небольшими группами или сидели присевши на корточки перед жаровнями, на которых готовили, нанизанные на прутики кусочки рыбы. Некоторые йипи играли в карты, кости; некоторые подстригали волосы или приводили в порядок ногти на ногах; кто-то на бамбуковой дудочке играл легкую воздушную мелодию, играл, очевидно, сам для себя, так как слушателей вокруг не было видно. Кто-то стоял в одиночестве, погрузившись в свои мысли, а кто-то лежал на спине уставившись в никуда. Шум от такого большого скопления народа до балкона доходил в виде неясного гула, не имеющего определенного источника.

Глауен стал незаметно рассматривать лица Дерзких Львов. Каждое лицо, естественно, отражало свои эмоции. Наглый Кайпер был готов выдать серию игривых шуточек, но не осмеливался это делать. Арлес изображал высокомерное безразличие, в то время, как на Кеди казалось зрелище произвело впечатление, и он стоял очень задумчивый. Шугарт, все еще мокрый после случайного купания, нашел условия очень плачевными. Позже, описывая Каглиоро своим друзьям, он скажет:»… десять миллиардов бледных пресмыкающихся! Кошмар воспаленного ума! Человеческие миазмы!»

Примерно так же, но менее резко выскажется потом и Утер Оффоу, назвав все это «психическим варевом».

Обращаясь к группе молодых туристов Фадер бесстрастным голосом пояснял:

— Сюда люди приходят, чтобы отдохнуть, подумать над своими или чужими мыслями. У женщин, соответственно, есть такая же возможность.

— Сколько же народу там внизу? — поинтересовался Даунси у Фадера.

— Трудно даже предположить. Кто-то приходит, кто-то уходит. Видите, вон там на балконе группа туристов развлекается тем, что бросает вниз монеты! Как видите, это вызывает внизу своеобразное оживление. Иногда туристы бросают довольно большие суммы и в результате в свалке некоторые получают серьезные повреждения.

— Монеты можно бросать без дополнительной платы, — с подозрением спросил Джардайн.

— Да, у нас все предусмотрено для подобной ситуации. Можете развлекаться сколько влезет. Если у вас нет мелких денег, то вон там стоит разменный ларек.

— У меня нет с собой монет! — возбужденно объявил Кайпер, — Кто-нибудь одолжит мне несколько динкет?

— Когда ты приобретешь, хоть какое-то достоинство, Кайпер — строго сказал Кеди, — Это бессмысленное занятие: в полном смысле слова выбрасывать деньги на ветер! — он взглянул на Фадера, — Мы не все такие болваны, как ты это себе представляешь.

— Ты сказал, что у женщин есть такое же место, — заметил Клойд Диффин, — Можно его посетить?

— Как указано в брошюре, вам надо для этого выбрать маршруты 128, 129 или 130. Они примерно одинаковы, за исключением некоторых нюансов.

— А где мужчины и женщины встречаются? Как они женятся и образуют семьи?

— Наша социальная система довольно сложна, — заметил Фадер, — В пределах маршрута номер 112 я не смогу даже в общих чертах ответить на этот вопрос. За определенную плату можно прослушать лекцию по любой интересующей вас области жизни. Если вас это интересует, то свяжитесь сегодня вечером с экскурсионным секретарем.

— Сегодня вечером Клойд проведет свои собственные исследования! — объявил неугомонный Кайпер, — Он до последней крупицы высосет мудрость из этого сообщества!

Клойд не обнаружил в этом ничего забавного и резко заметил:

— Слушай, Кайпер, может быть хватит паясничать?

Арлес указал на другой конец площади, где стояла группа туристов уставившись в потолок.

— А что это они там делают? — поинтересовался он.

Фадер взглянул в указанном направлении.

— Они заплатили за представление. Вы не должны на это смотреть; таково правило. Если вы хотите присоединиться к ним, то вы должны внести то, что мы называем дополнительной платой.

— Полный идиотизм, — заявил Арлес, — Я уже заплатил за то, чтобы осмотреть площадь. И если что-то мешает мне спокойно осуществить это, то я в праве потребовать частичного возврата денег.

— Если что-то вам не нравится, то просто отвернитесь от этого и не смотрите, — энергично затряс головой Фадер.

— Слушай, Фадер, давай обратимся к здравому смыслу, — предложил Кеди, — Мы заплатили за то, чтобы осмотреть Кагиоло, вместе с, постараюсь насколько мне позволит память процитировать брошюру, «со всеми красочными эпизодами и странными происшествиями, которыми известно это место». В соответствии с этим сюда входит и тот спектакль, который происходит здесь во время нашего посещения.

— Все так, — согласился Фадер, — Но давайте повнимательнее вдумаемся в смысл этого предложения. Кагиоло вовсе не знаменит подобными спектаклями, ровно как и какими-то другими представлениями подобного рода. Таким образом, если вы хотите посмотреть еще и что-то подобное, то должны внести дополнительную плату.

— В таком случае, в наших правах осмотреть все Кагиоло, но при этом игнорировать подобные мероприятия. Братья Дерзкие Львы, Вы это слышите? Наслаждайтесь зрелищем Кагиоло, но если в ваше поле зрения попало подобное представление, то не обращайте на него внимания. Не смейте ни наслаждаться этим явлением, ни признавать его существование; иначе мы будем иметь дело с болтовней о законности, которую представляет Фадер. Вам все ясно? Осматривайте все, сколько вашей душеньке угодно, но не смейте смотреть на спектакль, который совершенно случайно происходит тут же у вас под носом!

На это Фадер не нашелся что ответить. А в это время по проходу у них над головами прошествовали два старика и вышли на круглую площадку десяти метров в диаметре. Оба были одеты в свободные одежды; один в белые, другой в черные. Старик, одетый в белые одежды, явно не проявлял никакого энтузиазма, он заглянул через край платформы вниз и посмотрел на раскинувшийся далеко внизу пол Кагиоло. Он повернулся и хотел было пойти обратно к выходу, но ворота уже закрыли ему доступ к проходу. Старик в черном бросился вперед и схватил его; они начали бороться, топтались на одном месте, время от времени сдвигаясь то в одну, то в другую сторону, наконец старик в белом споткнулся и упал, его противник рухнул на него сверху и начал тащить его, не смотря на то, что тот изо всех сил сопротивлялся к краю платформы, и в конце концов столкнул его вниз. Извиваясь, старик в белом полетел вниз и упал на установленные под платформой заостренные колья, которые пронзили его тело. Расхаживающие под балконом йипи не удостоили все происходящее мимолетным взглядом. Старик в черном устало побрел к выходу и вскоре скрылся в полумраке.

— В этом представлении я не нашел ничего сверхъестественного, — заявил Кеди, — обращаясь к остальным Дерзким Львам, — У кого-нибудь есть другое мнение?

— Не у меня.

— Не у меня.

— Не у меня.

— Ничего особого, всего лишь десять тысяч йипи вновь продемонстрировали свой очередной трюк.

— Я только что вон там под потолком заметил небольшую платформу, — обратился Утер Оффоу к Фадеру, — не можете ли вы мне объяснить ее назначение, не прибегая к плате за лекцию?

По лицу Фадера пробежала тень улыбки.

— Она предназначена для определенного рода представлений, для тех туристов, которые согласны платить за это. Бедным старикам, у которых уже не за горами смерть, если они того хотят, предлагается дополнительный роскошный рацион. Для того чтобы его отработать, они должны бороться на это платформе до тех пор, пока один из них не упадет вниз и не разобьется насмерть. Эта процедура полезна во всех отношениях. В свои непроизводительные годы старики наслаждаются хорошим питанием, а своим уходом из этого мира приносят прибыль, которая без этого бы просто терялась.

— Интересно! Радость от такого способа ухода из жизни могут получить как мужчина, так и женщины?

— Естественно!

— Мне кажется использование стариков таким образом несколько циничным, — заметил Утер Оффоу.

— Ни в коем случае — возразил Фадер, — не буду с вами спорить, но хочу указать вам, что учитывая те правила, которые привнесены к нам извне, мы вынуждены выживать любыми способами.

— Хмм. А можно такое представление устроить с участием детей, а не стариков?

— Вполне возможно. Экскурсионный администратор укажет вам точную стоимость такого зрелища.

— У меня складывается такое впечатление, что за деньги здесь можно устроить все, что угодно.

— А разве не везде так? — вскинул руки Фадер, — Должен заметить, что времена меняются. Вы удовлетворены экскурсией по Каглиоро?

— Мы готовы тронуться дальше, — сказал Шугарт, оглядев группу, — Куда теперь?

— Мы пройдем по галерее Древних Гладиаторов. Если бы вы были внимательными, то несколько мгновений назад, вы могли бы заметить как два доблестных воина боролись на той высокой платформе. Но так как вы ничего не заметили, то я не буду взимать с вас за это плату.

— Нам надо будет что-то дополнительно платить за проход по галерее?

— Это по пути к базару, — сделал успокаивающий жест Фадер, — Пойдемте!

Фадер повел группу по длинному проходу, по обе стороны которого располагались небольшие комнатки. В каждой комнате на выцветшей подушке скрестив ноги сидел старик. Некоторые делали какие-нибудь поделки. Одни вышивали, другие плели кружева, третьи мастерили маленьких игрушечных животных. А некоторые просто сидели безмолвно уставившись в пространство.

Когда Дерзкие Львы шли по проходу, они столкнулись с той группой туристов, которая заказала представление. В группе было человек двадцать: Глауен, заметив их коренастые фигуры, светлую кожу, круглые лица и примечательные шляпы с широкими полями, украшенными черными лентами, решил, что это ладдаки из региона Гауд Фоделиус IV. Старший группы, похоже, пытался организовать еще одно представление, под названием «Сообщающиеся сосуды», но был недоволен слишком высокой ценой. Остальные участники группы столпились вокруг одной из комнаток и завели разговор с сидящим в ней стариком. Дерзкие Львы остановились и прислушались к разговору.

Старик отвечал на уже поставленный перед ним вопрос:

— А какой у меня был выбор? Работать я больше уже не могу, что же мне было: сидеть в темноте и умирать с голода?

— Но вы, похоже, смирились с такой смертью.

— А мне все равно умирать, так или иначе. Это вполне заслуженный конец для моей жизни. Я ничего не достиг, ничего не изобрел; после своей смерти я ни крупицы не оставлю космосу. Очень скоро меня не будет, а никто даже не заметит этого.

— Это очень негативная философия, — удивился один из ладдаков, — Не ужели вы не сделали за свою жизнь ничего такого, чем могли бы гордиться?

— Всю свою жизнь я был косильщиком травы. Стебель от стебля мало чем отличается. Когда-то давно на меня нашло настроение и я вырезал из куска дерева фигурку рыбки. Людям, которые видели эту фигурку, она очень понравилась.

— И где же эта рыбка теперь?

— Она упала в канал и ее унесло течением. Недавно я попытался начать делать другую такую же рыбку, вон она, но потом у меня пропало желание и я так ее и не закончил.

— И вот теперь вы готовы умереть?

— Никто никогда не бывает к этому полностью готов.

Один из ладдаков, стоящий в самом конце группы, вдруг пробился вперед.

— Если все, что он говорит правда, то мне просто стыдно. Вместо того, чтобы покупать смерть этого джентльмена, может быть просто сбросимся и обеспечим ему возможность выжить? Разве не этому учит нас наша религия и гуманизм?

По группе пробежал шепоток. Одни, казалось, были согласны со сказанным, другие — сомневались. Очень плотный мужчина недовольным голосом сказал:

— Все это очень хорошо, но мы уже заплатили за представление, не терять же нам даром эти деньги!

— Более того, — сказал другой, — их тысячи! Если мы выкупим этого старика с его рыбкой, то на его место придет другой; нам что, надо будет выкупать и другого, который, может быть, в свое время вырезал птичку? Так может продолжаться без конца!

— Как вы все знаете, я очень милосердный человек, — сказал старший группы, — к тому же я являюсь старостой церкви, но все равно я склоняюсь в сторону практичности. Насколько я понимаю, этот процесс не предусматривает каких-то болезненных или извращенных явлений, а рассчитан на быстрое умерщвление. Предложение брата Джанкупа делает ему четь, и я бы предложил, чтобы он по возвращении домой проявил такую же заботливость по отношению к своим соседям и поберег бы свое рвение для нашей паствы.

Признательное хихиканье было ему ответом. Старший группы обратился к Фадеру:

— Может быть ваша группа согласна присоединиться к нам для представления «Сообщающиеся сосуды»? Для двух групп затраты с одного участника существенно уменьшатся.

— А какова на самом деле плата за это представление? — поинтересовался Арлес.

После недолгого подсчета Фадер объявил:

— Цена будет пять солов с участника. Это стандартная цена, — на поднявшийся хор возмущенных голосов он вскинул руки и заявил, — Никаких скидок: цены фиксированы!

— После такого финансового шока мне действительно надо что-то успокаивающее, — хрипло хихикнул Арлес, — Я участвую, не смотря, на дороговизну.

— Я тоже, — заявил Клойд, — А как ты, Даунси?

— Я не собираюсь ничего пропускать. Я иду.

— Я тоже присоединяюсь, — поддержал их Кайпер.

— Это отвратительно, — возмутился Утер Оффоу, — Я не хочу иметь с этим ничего общего.

— Ровно как я, — согласился с ним Глауен.

Шугарт тоже отказался принимать участие в этом мероприятии, а Джардайн после недолгих размышлений решил присоединиться, как он сказал «из чистого любопытства». Кеди явно был в нерешительности, его круглое румяное лицо выражало то одну эмоцию, то другую. Наконец, чувствуя на себе пристальный взгляд Глауена, он довольно мрачно сказал:

— Это не для меня.

Пока Фадер собирал необходимые пять солов с участника, Глауен случайно заметил неоконченную деревянную рыбку.

— Можно посмотреть? — спросил он, указывая на безделушку.

Старик протянул ему фигурку, кусок деревяшки длинной с ладонь. Голова и половина туловища были выполнены с мельчайшими деталями. Подчиняясь неожиданному порыву он попросил:

— Продайте ее мне.

— Она ничего не стоит, ведь она даже не закончена. После моей смерти ее просто выкинут на помойку. Можете забрать ее просто так.

— Спасибо, — сказал Глауен. Уголком глаза он заметил, что Фадер внимательно наблюдает за ним и добавил, — В Йипи-Тауне нет ничего бесплатного. Вот вам монета за потраченный труд. Согласны?

— Хорошо, как вам угодно.

Глауен заплатил монету и взял наполовину законченную фигурку рыбки. Он заметил, что Фадер тут же отвернулся.

— Представление пора начинать! — громко крикнул гид Ладдаков, — Поднимайся, старик! Тебе придется изрядно потрудиться, чтобы суметь насладиться сегодняшним ужином.

Фадер вместе с Кеди, Утером, Шугартом и Глауеном остались ждать на галерее. Остальные вошли в помещение, где было смонтировано странное сооружение: два стеклянных цилиндра соединенные друг с другом системой трубок. Престарелые гладиаторы были опущены каждый в свой цилиндр, после чего у них над головами захлопнулись крышки.

В каждый цилиндр начали подавать воду, уровень которой поднимался все выше и выше. При помощи рычага каждый из гладиаторов мог перекачивать воду из своего цилиндра в цилиндр противника. По началу оба гладиатора казались довольно апатичными, но когда вода дошла им до талии, они начали сначала спокойно, а потом все более энергично действовать рычагами. Престарелый гладиатор в одном из цилиндров оказался более жизнелюбивым и стойким, чем его противник; очень скоро он сумел добиться того, что голова старика, который вырезал рыбку скрылась под водой, тот несколько раз в отчаянии бросился на стеклянную стенку, а затем захлебнулся. Представление закончилось.

Участвующие в представлении Дерзкие Львы вернулись на галерею.

— Ну как? — спросил Кеди.

— Если считать это спокойной смертью, то с меня достаточно, — глухо сказал Джардайн.

— Пойдемте, время не ждет, — резко сказал Фадер, — На базар. Все цены фиксированы, так что не вздумайте торговаться. Пожалуйста, держитесь все вместе, потеряться там очень легко.

По эстакадам, галереям, проходам и мостам, мимо мелькающих тут и там работающих людей, которые собирали водоросли, очищали и разделывали моллюсков, обрабатывали бамбук, плели матрасы и занавески из гибких ветвей, Дерзкие Львы добрались до базара; строения с низеньким потолком битком набитое маленькими лавочками, в которых йипи всех возрастов и обоих полов выставляли и продавали изделия из дерева, металла, ракушек, стекла, керамики и плетеных веревок. В других лавочках были выставлены ковры, материалы, куклы и сотни всевозможных диковинок.

Но у Дерзких Львов уже пропало всякое желание делать покупки. Фадер заметил их настроение и сказал:

— А теперь мы пойдем во Дворец музыки, там вы можете наслаждаться, без дополнительной оплаты.

Во Дворце музыки пожилые мужчины и женщины сидели в отдельных кабинках, играли на разных музыкальных инструментах и пели меланхоличные песни, перед каждой кабинкой стоял глиняный горшочек, в котором лежали монетки, очевидно брошенные туда тему, на кого произвела впечатление музыка обитателя кабинки. Шугарт Ведер разменял сол на мелкие монетки и кидал их во все горшочки не обращая внимания на музыку. Кеди спросил одного из музыкантов:

— На что вы расходуете собранные деньги?

— На то чтобы тратить остается не так уж и много. Более половины уходит на налоги, а остальное на кашу. Я не пробовал рыбы уже лет пять.

— Печально.

— Да. Скоро меня заберут в престарелые гладиаторы. Вот тогда и закончится моя музыка.

— Ну, идемте, — поторопил их Фадер, — Время выходит, если, конечно, вы не захотите получить дополнительное выступление за отдельную плату.

— Это мало вероятно.

Когда они вернулись в отель, Фадер сказал:

— Ну, а теперь в отношении чаевых, думаю, десять процентов будет ничтожно и мизерной суммой.

— А может быть, — возразил Шугарт, — после того как ты отказался нас вести в купальную башню и выбросил меня в канал об этом не может быть и речи?

— Речи могут быть очень разные. Например, вас может очень удивить то, что вы едите за ужином.

— Очень убедительно. Хорошо. Ты получишь свои десять процентов и можешь думать о нас все, что угодно. Честно говоря, меня так же волнует твое мнение обо мне, как и тебя мое о тебе.

Фадер даже не удосужился что-либо ответить. Чаевые были отсчитаны и Фадер принял их с холодным кивком.

— Вы собираетесь во Дворец Кошечки?

— Да, но попозже вечером.

— Вам потребуется гид.

— Зачем? Дорога ясно отмечена указателями.

— Должен вас предупредить, что если вы пойдете пешком самостоятельно, то вас могут ограбить! Они выскакивают из боковых проулков, через мгновение вы уже на земле и ваших денег не осталось и в помине. Для пущей убедительности вас пнут пару раз в лицо и грабители исчезнут. На все это уходит не более полуминуты. Но они не посмеют этого сделать, если вы защищены гидом. Мои расценки не выше других, зато вы спокойно и уверенно доберетесь до Дворца Кошечки.

— И каковы же твои расценки?

— Девять человек, девять солов.

— Я поговорю этот вопрос со своими друзьями за обедом.

В небе низко висела Сирена, собравшись на террасе Дерзкие Львы уселись за столиком, как раз напротив того места, где качался у причала «Фараз».

Какое-то время они освежали себя ромовым пуншем и «Динь-Доном», радуясь романтичной обстановке.

— Говоря о местных достопримечательностях, мы совсем забыли про Великую Клоаку, — капризно заметил Даунси Диффин.

— Ха, Великая Клоака! — смело заявил Кайпер, — Что нам какая-то обычная вонь?

— Говори за себя, — заметил Утер, — Мне далеко до твоей всеядности.

— Все зависит от головы! — заявил Кайпер, — Для того чтобы почувствовать дурной запах, надо иметь в голове не только его, но и образцы прочих гадостей. А так как у меня все это отсутствует, то мне и никакая вонь не страшна.

— Нам надо поучиться у Кайпера, — заметил Шугарт, — Когда я упал в этот паршивый канал, он посоветовал мне смотреть на происходящее спокойней и наслаждаться этим вместе со всеми остальными.

— Насколько мне помниться, — оскалился Джардайн, — Фадер придерживался того же мнения.

— Нам еще повезло, что он не заставил нас платить за это купанье, — проворчал Шугарт, — Он ничего не забывает, а теперь хочет содрать с нас девять солов за посещение Дворца Кошечки. Он уверяет, что только его присутствие спасет нас от грабителей.

Утер, который всегда отличался хладнокровием, внезапно взорвался:

— Да это чистое вымогательство! У меня руки чешутся донести на него умпам!

Кайпер расплылся в улыбке, как увидевшая жертву лиса:

— Если ты серьезно, то вон там как раз стоят два: оба из элиты.

Утер вскочил и направился прямо к умпам. Они внимательно и вежливо выслушали его жалобы и, похоже, что-то сочувственно ему ответили. Утер развернулся на каблуках и вернулся к столу.

— Ну? — спросил Кайпер.

— Они захотели узнать, сколько с нас запросил Фадер. Я рассказал и они согласились, что это чересчур много. Я спросил его почему они не борются с грабителями и умпы ответили, что когда они патрулируют проходы, бандиты прячутся и эта мера не приносит никакого результата. Я заметил, что в голубой брошюре говориться о том, что опытный посетитель может в полной безопасности и самостоятельно посетить Дворец Кошечки. На что мне было сказано, что брошюра несколько устарела, а «опытные посетители» всегда платят экскурсионному клерку пять-десять солов и тем самым избегают многочисленных неприятностей.

— Ну что ж, — сказал Джардайн, — девять солов нас не разорят. Давайте оставим все это и просто поужинаем.

Сирена ушла за горизонт оставив несколько облачков, висевших над самым горизонтом гореть алым светом. Босой обнаженный по пояс мальчик принес на столы высокие лампы, и Дерзкие Львы продолжили свой ужин в упавших на Йипи-Таун сумерках.

Блюда были красиво оформлены, но в них как в лучших образцах космополитической кухни, цель которой не столько в том, чтобы угодить изысканному вкусу, сколько никого не оскорбить, отсутствовала какая-либо пикантность. Порции были тщательно отмерены и в них чувствовался недостаток хлебосольства. Ужин Дерзким Львам не очень-то понравился, но предъявить конкретные претензии они не могли. Сначала им подали бледную непонятного происхождения похлебку, затем моллюсков зажаренных в воздушном тесте с салатом из зелени, незрелых початков и морского латука, затем дымящегося угря с рисовым гарниром, и, наконец, на десерт кокосовые меренги со взбитым кокосовым кремом, с чаем и сливовым вином.

— Я только что съел рацион престарелого гладиатора, — сказал Клойд, откинувшись на спинку стула.

— Тоже самое можно сказать про меня, — согласился Джардайн, — Теперь я готов сразиться с Фадером и его грабителями.

Утер оглядел раскинувшуюся вокруг них панораму.

— Давайте говорить честно. Раз уж нам безразлична Великая Клоака, местечко это великолепно, таинственно, местами очаровательно, в остальных местах забавно, своеобразно во всех отношениях; мы как будто уехали на пять световых лет от Араминты… но думаю, с меня довольно. Завтра я возвращаюсь домой, и скорее всего больше никогда сюда не вернусь!

— Что! — воскликнул Кайпер, — Я не ослышался? Да ведь мы еще даже не посетили Дворец Кошечки!

— Думаю, мне достаточно одного того, что я мог это сделать, — серьезно заявил Утер.

— Ну вот, — надменно сказал Кайпер, — Ты не можешь надеяться стать настоящим знатоком чувственности, если будешь метаться взад-вперед, как напуганная птичка! Возьми к примеру Клойда или Арлеса. Разве они когда-нибудь искали короткие пути или увиливали от работы? Никогда! «Слишком много — это еще не достаточно!» Вот лозунг с которым они идут по жизни.

— Они могут маршировать с этим лозунгом куда угодно, а потом поселиться в подвале дворца Кошечки, где местные девочки стирают чулочки. Но мне это не подходит.

— Я почти согласен с Утером, — заметил как всегда рассудительный Шугарт, — Но только почти. Давайте посмотрим, какое настроение у нас будет с утра.

— Заявляю вам со всей откровенностью, — сказал Арлес, — Я тоже почти готов уехать. Даже несколько больше, чем почти. Клоака мне совершенно не подходит.

Клойд удивленно покачал головой.

— Похоже, что праздник может закончиться слишком рано. А что скажешь ты, Даунси?

— Я согласен с Шугартом. Давайте подождем до утра. Но подозреваю, что сегодня мы дошли до предела, еще чуть-чуть и будет перебор.

— Кеди, а что ты думаешь по этому поводу?

Кеди с сомнением посмотрел на Глауена.

— Думаю, мы вполне можем на денек-другой задержаться, просто отдохнуть здесь на террасе.

— Давайте оставим на пока эту дискуссию, — предложил Джардайн, — Вернемся к ней утром.

— Отлично! — оживился Кайпер, А сегодня сделаем большой набег на Дворец Кошечки.

Кеди отставил свою чашечку с чаем и выпрямился на стуле.

— Дворец Кошечки не для меня. Для одного дня это будет уже слишком много. Я пропущу.

Шугарт посмотрел на него с удивлением:

— Я слышал о многих чудесах Йипи-Тауна, но это его главная достопримечательность!

— Ну и наслаждайся им, сколько душе угодно, — заметил Кеди с ехидной улыбкой.

— Но почему? Объясни нам почему ты не хочешь туда идти?

— В этом нет никакой тайны: у меня просто не то настроение.

— Я думал, что именно из-за этой экскурсии мы сюда и поехали, — обиженно сказала Кайпер.

— Может быть завтра.

— Но завтра мы, может быть, уже уедем!

— Тогда, может быть, завтра утром. Но сегодня я хочу выспаться и поднабраться сил.

— Я хорошо представляю, как ты себя чувствуешь, — задумчиво сказал Арлес, — Пожалуй, я последую твоему примеру.

— Не могу поверить тому, что слышу! — подпрыгнул Шугарт, — Вы только посмотрите на это чудо природы! Неужели это все те же славные ревущие Дерзкие Львы?

— Я уже ног под собой не чую, — тихо рассмеялся Арлес, — Вы что, из железа, что ли?

— Ну молчу, — вскинул в воздух руки Шугарт, — Делайте, как знаете.

— Я тут в вестибюле услышал кое-что интересное, — заметил Джардайн, — Похоже, что они требуют десять солов, но будут согласны и на пять. Можно наплевать на все дополнительные оплаты: они, если так можно сказать, в цейтноте. И не надо никаких чаевых: все поступления идут прямо Титусу Помпо, который в данном случае, чтобы заработать эти деньги не пошевелил и пальцем.

Вся группа вернулась в вестибюль. Кеди и Глауен отошли в сторону.

— Похоже, что наша поездка закончится преждевременно.

— Похоже, что так, — согласился Глауен.

— Если группа уедет, то мы останемся без прикрытия, — Кеди говорил резко и отрывисто, как будто ожидал возражений со стороны Глауена, — В таком случае мы будет на виду: два агента из Бюро В. Все это означает, что мы должны ускорить выполнение нашей программы и сделать все возможное сегодня ночью.

— Похоже, ничего другого и не остается.

Кеди взгляну на другую сторону вестибюля.

— Откровенно говоря, теперь пора подумать о безопасности.

Глауен скептически бросил на нег косой взгляд. Что Кеди, интересно, хочет сказать, стараясь не высказаться прямо?

— Все это мы решим после разведки, — непринужденно ответил Глауен.

— Мы не можем действовать слишком поспешно, — заметил Кеди, прочистив горло, — я все таки настаиваю, что безопасность должна стоять на первом месте. Ты со мной согласен?

— Более или менее, но…

— Никаких но. Вот мой план. Пока вы будете во Дворце Кошечки, я поброжу вокруг и попробую выяснить все, что можно с дальнего расстояния. А потом, когда ты вернешься, если это окажется возможным мы приступим к выполнению задания.

Глауен ничего не ответил.

— Ну что, согласен? — спросил Кеди.

— Я все таки не хочу идти во Дворец Кошечки.

— Иди без разговоров! — огрызнулся Кеди, — Никто не должен и подозревать, что у нас с тобой есть какие-то другие интересы, кроме членства в Дерзких Львах. Нам бы даже и говорить сейчас не стоило. Лучше иди и присоединяйся к остальным.

Кеди развернулся и пошел рассматривать развешанные диковинки. Глауен вздохнул и пошел к группе Дерзких Львов.

Через несколько минут появился Фадер.

— Ну что, все собрались?

— Двое из нашей группы отказались идти, — сказал Шугарт, так что нас осталось всего семеро.

— Цена, все равно, осталась девять солов, как и было установлено заранее, а мне пришлось отказаться от другой работы, чтобы не подводить вас.

— Семь человек — семь солов плюс чаевые. Это все на что ты можешь рассчитывать, — настаивал Шугарт, — любо ты согласен, либо ты свободен.

Фадер разочаровано потряс своими золотыми кудрями.

— Вы, ребята с Араминты, слишком уж жесткие и жуликоватые; и жаль мне девочек из Дворца, если у вас в добавок и такая же эрекция. Хорошо, я согласен на ваши условия. Давайте мне семь солов.

— Ха-ха, — усмехнулся Шугарт, — деньги получишь по возвращении. Ну, ты готов?

— Да. Пошли.

— Дерзкие Львы вышли на охоту, — заорал Кайпер, — Берегитесь, девочки!

— Кайпер, пожалуйста, угомонись ты хоть немного, — взмолился Джардайн, — не надо демонстрировать свое нахальство. Обычно это говорит о пустых намерениях.

— Именно так, — согласился Утер, — Если тебе так уж не обходимо постоянно орать лозунги, то на сегодня позаимствуй их у Теософского общества или в Союзе трезвенников.

Внезапно, Арлес встряхнулся.

— Я, конечно, все же плохо чувствую себя, но, пожалуй, все же пойду с вами: просто так, поддержать компанию.

— Тогда ты должен заплатить один сол, — заметил Фадер.

— О чем разговор! Пошли!

— Тогда следуйте за мной. И не отставайте!

Фадер провел их переулкам Йипи-Тауна и подвел к зданию с изогнутым портиком, отделанным бледно-лиловой черепицей, над входом голубыми буквами была выложена надпись:

ДВОРЕЦ СЧАСТЛИВЫХ ИГР

Фадер привел Дерзких Львов в вестибюль меблированный скамеечками покрытыми подушками.

— Я буду ждать вас здесь, — сказал Фадер, — Правила простые. Покупаете билет за десять солов вон в том окошечке. В стоимость билета входят дополнительные развлечения, которые называются «кругосветное путешествие».

— Никаких дополнительных увеселений не надо, — отрезал Утер, — нас вполне устроят билеты за пять солов.

— В таком случае вам будет предложено то, что называется «прогулкой вдоль берега», — заметил Фадер, — Дополнительно предлагаются выставки, пантомимы, фарсы и всевозможные попурри, цены в зависимости от того, что вы выберете. Полную информацию можно будет получить у билетного кассира.

— Очень интересно! — заявил Арлес, — Возможно, именно этого мне и не хватает, чтобы взбодриться, а завтра утром почувствовать себя снова самим собой.

Дерзкие Львы преодолели турникет, купили билеты и прошли сквозь занавеску из нанизанного на ниточки бисера в большой зал. Через некоторое время открылась другая дверь в помещение, где стояли девушки, наблюдая за вошедшими. Все девушки были хорошо сложены и одеты в халатики, которые доходили им до колен.

Глауен выбрал себе одну из девушек и прошел в ее комнату. Она закрыла дверь, взяла его билет и тут же скинула с себя свое одеяние. После этого она молча встала ожидая, когда Глауен снимет свою тунику. Глауен вдруг замер, взглянул в лицо девушки, затем отвернулся. Он вздрогнул, вздохнул и начал натягивать тунику обратно.

— Что-нибудь не так? — взволновано спросила девушка, — Я чем-то вас оскорбила?

— Ничего подобного, — заверил ее Глауен, — Просто, похоже, у меня сегодня нет настроения для чувственных развлечений.

Девушка пожала плечами и через голову натянула на себя халатик.

— Могу в виде дополнительной услуги предложить вам чай с кексом, — заметила девушка, — Цена — один сол.

— Очень хорошо, — согласился Глауен, — Только если и ты выпьешь со мной.

Ни говоря ни слова, девушка принесла чайник и тарелку с небольшими пастилками. Она налила одну чашку чая.

— Налей и себе, пожалуйста, тоже, — попросил Глауен.

— Как скажите.

Она налила еще одну чашечку чая и села, наблюдая за Глауеном без всякого интереса. Сложилась очень неловкая ситуация, которая вынудила Глауена заговорить.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Суджулор Йерлcван Алазия. Это имя Северного Ветра.

— А меня зовут Глауен из Дома Клаттуков.

— Мне это имя кажется очень странным.

— А мне странным кажется твое. Тебя не интересует откуда я приехал? Или вообще что-нибудь обо мне?

— Не очень. Я должна воспринимать события так, как они есть.

— Так значит я для тебя просто «событие».

— Да, пожалуй, так.

— Все девушки Йипи-Тауна работают здесь? Или только самые хорошенькие?

— Почти все какое-то время работают тут.

— Тебе нравится твоя работа?

— Она довольно легкая. Мне, конечно, не нравятся некоторые мужчины, и я очень довольна, когда они уходят.

— У тебя есть возлюбленный?

— Я не знаю, что это значит.

— Какой-нибудь молодой человек, который тебя любит, и которого любишь ты.

— Нет, ничего подобного у меня нет. Что за странная идея!

— Тебе бы хотелось попутешествовать и увидеть другие миры?

— Я об этом никогда не задумывалась. Меня просто интересует, почему все стараются задать мне этот вопрос.

— Извини, если я тебе наскучил, — смутился Глауен.

Девушка не обратила на извинения никакого внимания.

— Настало время уходить или ты должен будешь оплатить дополнительное время. Можешь оставить свои чаевые на столе.

— Думаю, что не буду оставлять никаких чаевых, так как они все равно пойдут в карман Умфау.

— Как будет угодно.

Глауен вернулся в вестибюль. Вскоре там собрались все Дерзкие Львы, Кайпер пришел последним, и как выяснилось, он оказался единственным, кто согласился на «кругосветное путешествие».

Фадер поинтересовался не желает ли кто каких-нибудь дополнительных услуг и, получив от Шугарта отрицательный ответ, отвел всю группу обратно в отель.

— Вам завтра потребуются мои услуги? — поинтересовался он.

— Скорее всего — нет, — ответил Шугарт, — Вне всякого сомнения ты сделал все, чтобы этот день стал незабываемым, особенно для меня.

— Приятно слышать, — улыбнулся Фадер, — Ваша похвала подсластила мне тяжелый трудовой день.

Он поклонился и удалился.

Шугарт повернулся к остальным Дерзким Львам.

— Ну, что теперь? Вечер еще только начался!

— Думаю, я бы с удовольствием еще раз приложился бы к этому великолепному ромовому пуншу, — ответил Кайпер.

— Впервые в жизни Кайпер высказал разумную мысль, — согласился Клойд, — А пока мы будем сидеть за бутылочкой, он нам расскажет в чем же заключалось это его «кругосветное путешествие».

Тем временем Глауен обнаружил Кеди сидящим в тихом уголке вестибюля и листающим какой-то старый журнал. Глауен проскользнул к нему и уселся рядом.

— Ну и как там во Дворце Кошечки? — откинул в сторону журнал Кеди.

— Ничего из ряда вон выходящего.

— Что-то я не слышу в твоей речи восторга.

— А там обстановка к восторгу не располагает. Девушки вежливы, вернее сказать «исполнительны», но в конце концов, я просто попил там чаю.

— Ты что-то уж слишком разборчивый.

— Не в этом дело.

— От нее что, плохо пахло?

Глауен покачал головой.

— Может это звучит и странно, но ты помнишь того старика, который подарил мне рыбку?

— Да, конечно.

— Я пошел с девушкой в ее комнату. Она сняла с себя одежду и приготовилась обслужить меня. На ее лице было тоже самое выражение, что и у того старика. Я не смог заставить себя даже дотронуться до нее.

— Что-то фантастичное.

— Я выпил чашечку чая, пока пил, она назвала мне свое имя, но я его уже забыл, так время и прошло.

— Дороговатый чаек, — усмехнулся Кеди.

Он отвернулся и снова взял журнал.

— А как дела у тебя? — поинтересовался Глауен.

— Не так чтобы плохи, но и не очень хороши, — сморщился Кеди, — Нам придется тщательно поломать голову над нашим планом.

— А что случилось?

— Я пошел на разведку. Район, который нас интересует, лежит как раз за гаванью, недалеко от отеля. Я подошел к пристани и пошел вдоль доков к волнорезу, как обычный турист, изучающий достопримечательности Йипи-Тауна.

Сразу за отелем вдоль дороги начинается бамбуковый забор длиной метров пятьдесят. В нем есть всего одна единственная дверь. Я пробовал ее открыть. Дверь, естественно, оказалась закрытой, и я пошел дальше вдоль забора к восточному берегу гавани. Выглянув из-за забора, я увидел док. Я завернул за угол и увидел что в пяти шагах от меня стоит умп: здоровенный парень в белой фуражке. «Что ты здесь ищешь?» — спросил он меня. «Ничего конкретного, так просто осматриваю окрестности», — ответил я. «Он довольно криво ухмыльнулся и спросил: „Ты пытался открыть дверь в заборе. Зачем?“ „Просто из любопытства, — ответил я, — Мне сказали, что именно там получают стекло“. „Тебя обманули, — сказал он, — Там просто склады. Так ты все же хочешь заглянуть за забор?“

Я попробовал прикинуться невинным как ребенок простачком. «Если вы считаете, что меня там может что-то заинтересовать, то почему бы и нет?» — ответил я. «А что же тебя интересует?» — с ехидной улыбкой спросил он». Дело в том, что я по профессии антрополог. Я восхищаюсь изобретательностью йипи, которые сумели построить свое обиталище посреди пустого океана! А особенно меня интересует производство стекла и керамики у йипи». «Там ничего подобного нет, — ответил он, — Туристам больше интересны другие районы».

Ну и я пошел обратно в отель.

— Он спросил твое имя?

— Нет, даже не заикался.

Глауен на мгновение задумался.

— Странно, что он не спросил твоего имени.

— Я тоже подумал, что это странно, но теперь нас это не касается. Я не знаю, как можно попасть в этот район; нам остается только вернуться ни с чем.

— А ты совсем не подумал о крыше.

— Думал. Крыша сделана из пальмовых листьев. Достаточно поставить на нее ногу и тут же рухнешь вниз.

— Но можно держаться там, где проходят стропила или перекладины. Из моей комнаты крыша видна, но прямо под моими окнами канал. А из твоей?

— Ничем не лучше. От моего окна до крыши около пяти метров. Спуститься можно только по лестнице, которой у нас нет.

— Или по веревке.

— Так у нас и веревки нет тоже.

— Знаю! Мы можем сделать некое подобие веревки.

Лицо Кеди передернулось.

— Я на эту крышу не полезу. У меня от одной мысли об этом кружится голова!

— Давай рассмотрим ситуацию, — предложил Глауен, — Если это окажется возможным, то я могу попробовать. Мы именно за этим сюда и приехали, а тут нам подворачивается единственная возможность.

— Очень хорошо, — неохотно согласился Кеди, — Пока речь не идет о том, чтобы мне лезть на крышу, то я согласен.

Остальные Дерзкие Львы сидели на террасе освещенные Лоркой, Песней и лучами ряда мигающих ламп.

Кеди и Глауен тихо и незаметно поднялись на четвертый этаж.

— Ты знаешь, где находится комната Арлеса? — спросил Глауен.

— Вторая по коридору. А зачем тебе?

— Давай сначала выглянем в твое окошко.

В комнате Кеди горел только маленький, покрытый абажуром ночник. Они подошли к окну и посмотрели на крышу: впадины, бугорки, перекладины и стропила черные и розовые в неровном свете Лорки и Песни.

— То что нас интересует должно быть вон там, — указал Кеди, — но, как сам видишь, нам туда не добраться, именно это мы и должны будем написать в наших рапортах.

— Я с тобой не согласен. Нам все же надо попробовать.

— Да как ты попадешь на крышу?

— Насколько я помню Арлес прибыл в Йипи-Таун в прекрасном плаще из довольно прочного материала.

— Так. И если бы меня спросили, то я бы сказал, что плащ слишком шикарный для такого случая.

— Пропажа этого плаща из номера Арлеса вызовет суматоху, но никак не подозрение, а Арлес на будущее научится одеваться поскромнее.

Кеди сухо усмехнулся.

— Арлес вполне может пожертвовать нам этот плащ, если мы его об этом попросим.

— Возможно, но когда спрашивают разрешения, обычно объясняют зачем это нужно. А он посчитает что для меня этот плащ слишком хорош.

— Но его дверь закрыта.

Глауен осмотрел дверь комнаты Кеди.

— Ты заметил, что бамбуковые планки на косяках шатаются? У тебя с собой твой большой складной нож?

Кеди, не говоря ни слова, принес нож. Глауен взял его и пошел к дверям комнаты Арлеса. Пока Кеди наблюдал за коридором, Глауен сунул лезвие ножа в щель косяка. Он слегка надавил, щеколда выскочила из своего гнезда и дверь открылась. Глауен вошел в номер, взял плащ Арлеса и, аккуратно закрыв за собой дверь, вышел обратно в коридор. Они вернулись в номер Кеди.

Глауен отрезал серебряные кружева, которые Кеди смотал в плотный узел и выбросил. Глауен начал резать плащ на длинные полосы, а Кеди связывал эти полосы вместе. В результате получилась веревка около шести метров. Глауен привязал один конец сделанной веревки к оконной раме, а второй спустил на крышу.

— Ну а теперь, пока меня не покинула храбрость…

— Храбрость? — фыркнул Кеди, — я бы назвал это бесшабашным Клаттуковским самоубийством.

— И последняя предосторожность. Я могу заблудиться в темноте. Возьми ночник и держи его около окна. Если услышишь, что я свистнул, начинай описывать им круги.

— Хорошо. Наверно не стоит еще раз предупреждать, чтобы был осторожен.

— Не стоит. Ну ладно, я пошел.

Глауен задержался, посмотрел направо и налево, затем повис на самодельной веревке. Он аккуратно поставил ноги на неровную поверхность крыши, но всем весом встал на нее только тогда, когда почувствовал под ногами достаточно твердую поверхность.

Теперь ему надо было определить как под пальмовыми листьями проходит стропило и постараться не соскользнуть с него. Самый простой и прямой путь пролегал на гребень крыши, а оттуда уже на восток, к тому месту, которое так интересовало Бодвина Вука.

Глауен выбрал подходящую балку. Двигаясь очень аккуратно, чтобы не вызвать ни скрипа ни треска, которые могли бы привлечь внимание внизу, он начал подниматься по скату крыши. Время от времени, юноша оглядывался через плечо, чтобы видеть свет ночника и не потерять ориентацию. Он добрался до гребня крыши, который оказался не такой прочной опорой и поспешно встал на четвереньки.

Страх куда-то исчез, а вместо него появилось что-то вроде веселья.

Наконец Глауен остановился и, осмотрев поверхность крыши, решил что продвинулся уже достаточно далеко. Как раз под ним должно быть интересующее его место. Что будет, если его здесь поймают? Но он отогнал от себя эту мысль.

Он нащупал стропило и спустился по нему после чего начал ножом проделывать дырку в пальмовом листе.

Нож моментально проткнул лист насквозь. Глауен расширил отверстие и прильнул к нему. На полу прямо под ним дюжина ламп освещала флаер средних размеров. Вдоль одной стены помещения были расставлены верстаки, на которых лежали всевозможные детали. Внизу не торопясь работали несколько человек, Глауену показалось, что не все из них были йипи, но полной уверенности в этом не было.

Глауен попробовал немного поменять позицию, чтобы увидеть, что твориться в углах помещения и почувствовал, как крыша под ним треснула. Еще мгновение и он упадет вниз. Глауен встал на колени и попробовал вернуться на стропило, но крыша не выдержала; на мгновение он заметил, как один из рабочих с удивлением взглянул наверх, и как раз в этот момент выбрался на балку. Охваченный страхом юноша пополз назад. Нельзя было терять ни минуты; через несколько минут умпы будут на крыше, и от одной мысли, что они с ним сделают, если поймают здесь, по спине молодого агента пробежали мурашки.

Глауен оказался как раз напротив отеля и увидел в окне ночник. Быстренько спустившись по скату вдоль стропила, он прижался к стене отеля.

Но где же веревка? Глауен принялся шарить руками по стене. Веревки нигде не было, он взглянул наверх, но теперь не увидел и ночника. Очевидно в спешке он прополз по гребню слишком далеко. Веревка должно быть висит где-то в стороне, но найти ее он мог только на ощупь.

Глауен пробирался вдоль стены. Десять шагов, двадцать, тридцать. Веревки не было. Глауен повернулся, чтобы пойти в противоположном направлении, но ему показалось, что он слышит на крыше взволнованные голоса. Теперь возвращаться было слишком поздно; он только надеялся, что Кеди тоже услышал голоса и погасил ночник.

Прямо впереди он увидел угол отеля. Юноша прошел вперед взглянул вниз и увидел маленький канал, который проходил за отелем. Рядом у пристани отеля была причалена лодка; очевидно, для сбора мусора.

Мусорщика нигде не было видно. Куча мусора в носу лодки была прикрыта циновкой. В этом месте канал был не широк. Глауен пополз вдоль края крыши до тех пор, пока не оказался как раз над мусорной лодкой. Он присел и прыгнул. Время за которое он перелетал через канал и приземлился на циновку, показалось ему вечностью. Юноша упал на четвереньки, плавающая лодка частично поглотила силу удара. Не поднимаясь на ноги он пополз к краю лодки и спрыгнул на пристань.

Тук, тук, тук : — шаги.

Глауен прижался к стене отеля. Из-за угла вышел мусорщик, неся огромнейший мешок с отходами. Как только он повернется, чтобы сбросить с плеч свой груз, он обязательно увидит Глауена.

Глауен бесшумно ринулся вперед. Он схватил мусорщика за плечо, резко развернул лицом к воде и толкнул в канал. Затем подбежал к кухонной двери и заглянул во внутрь. Недалеко от входа была небольшая кладовка; Глауен сделал несколько шагов вперед и нырнул в ее тень.

Привлеченные всплеском и криками мусорщика дежурный повар и двое подсобных рабочих выскочили на набережную. Глауен вышел из кладовки, пробежал через кухню, маленький зал раздачи и оказался на террасе.

Он остановился, стараясь успокоиться. Дерзкие Львы так и сидели в зале. Незаметно Глауен протиснулся между Шугартом и Даунси. Ни тот, ни другой не обратили на него никакого внимания, оба были поглощены рассказом Арлеса о тех диковинках, которые он видел во Дворце Кошечки.

Глауен подтолкнул Шугарта.

— Извини, я выйду в туалет, когда подойдет официант, то закажи мне еще бутылочку ромового пунша.

— Хорошо.

Глауен вышел с террасы, пересек вестибюль, взбежал по лестнице и постучался в дверь номера Кеди.

— Это Глауен! Открой!

Дверь приоткрылась и из-за нее выглянул Кеди.

— Ну вот и ты! А я уже начал беспокоиться! Когда я увидел на крыше умпов, то быстренько задул ночник и убрал веревку, чтобы они не пришли сюда.

— Так вот почему я не смог найти веревки! — кивнул Глауен, — Может это было и к лучшему.

— Я пытался высмотреть где ты, но ничего так и не увидел, — начал объяснять Кеди, — Но я был уверен, что ты найдешь, как пробраться в отель.

— Мы об этом поговорим попозже; сейчас нет времени. Где веревка?

— Вот, я свернул ее в бухту.

— Отлично. Спускайся вниз и присаживайся к Дерзким Львам, а я избавлюсь от веревки.

Кеди повиновался. Глауен сунул подмышку бухту веревки и последовал за ним. Он пересек вестибюль и вышел к пристани. Там, стоя в тени, он привязал к веревке обломок бетона и бросил ее в гавань, где она моментально и утонула. После этого он вернулся на террасу, и присоединился к Дерзким Львам. К этому моменту Кеди был уже там.

Прошло пять минут. В вестибюль вошли двое умпов. Они остановились, осмотрелись, потом вышли на террасу и направились прямо к Дерзким Львам.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказал один из умпов мягким голосом.

— Добрый вечер, — ответил Шугарт, — надеюсь вы не собираетесь нам сообщить о повышении цен или о новых налогах? Тороплюсь заверить вас, что нас и так уже выжали как лимон.

— Не беспокойтесь. Чем вы заняты?

Шугарт удивленно уставился на спросившего.

— Посмотрите на стол: полно кружек, одни пустые, другие наполовину пустые, а третьи еще совсем полные. Я не детектив, но по этим деталям вполне бы мог догадаться, что Дерзкие Львы заняты своим обычным делом.

— А как насчет проделок и уверток Дерзких Львов?

— Милый ты мой, мы только что израсходовали весь наш запас этого добра во Дворце Кошечки и пока что еще не смогли придумать ничего нового.

— Убедительное объяснение. А кто вас сопровождал в Дворец?

— Некий Фадер.

— Желаю всем хорошо провести вечер.

Умпы вышли. Утер посмотрел им вслед.

— Какого черта им надо с этими разговорами о проделках? Кайпер, ты опять что-то натворил? Не забывай, это — Йипи-Таун, и Титус Помпо зорко следит за проказниками.

— Чуть что, сразу Кайпер! Я ничего такого не сделал!

Дерзкие Львы еще часик посидели на террасе, а затем начали расходиться по своим номерам. Почти сразу же из комнаты Арлеса раздались крики.

Дерзкие Львы и другие туристы выглянули в коридор. Арлес вылетел из своего номера, пылая праведным гневом.

— Они стащили мой плащ!

— Арлес, возьми себя в руки! — сказал Джардайн, — Объясни нормально. Кто спер твой плащ?

— Воры! Йипские грабители! Мой лучший плащ пропал!

— Ты в этом уверен? Ты везде посмотрел?

— Да конечно! Я и под кровать заглянул! Его нигде нет!

— Это уже серьезно, — сказал один из туристов, — Утром вы должны заявить претензию. А сейчас, пошли спать.

— Утром будет уже слишком поздно! — взволнованно возразил Арлес.

— Сейчас уже поздний час, — возразил турист, — Вы можете бушевать всю ночь, но от этого плащ не найдется.

— Хороший совет, — согласился Шугарт, — Мы поищем его утром.

— Это не поможет, — вмешался Кеди, — Подумаешь, пропал плащ, к чему из этого делать столько шума.

— Разумно, — согласился турист, — Всем спокойной ночи. Надеюсь больше никаких истерик не будет.

— Черти что твориться, — процедил Арлес сквозь стиснутые зубы, — Я теперь даже боюсь раздеться. Разденешься, а они сопрут твои штаны и туфли.

— Тогда спи одетым, — коротко сказал Утер.

— Тебе-то хорошо, — пропыхтел Арлес, — У тебя никто ничего не украл.

— Постараюсь увидеть вещий сон. Спокойной ночи.

— Постарайся, чтобы пропавший плащ не испортил тебе все впечатление от поездки, — напоследок посоветовал Арлесу Кеди, — Спокойной ночи.

Арлес вернулся в свой номер, за ним разошлись и остальные.

Утром Глауен сказал Кеди:

— «Фараз» отходит за два часа до полудня. Мы должны погрузиться на борт, как можно раньше. На борту они уже не посмеют нас тронуть. А самое лучшее будет, если все Дерзкие Львы покинут отель одновременно.

— Хорошая идея, — согласился Кеди, — Я это учту.

Кеди обошел своих друзей и выяснил, что почти все склонны покинуть Йипи-Таун сегодня. Протестовать попробовали только Кайпер и Клойд, но делали они это без особого энтузиазма, и в конце концов согласились погрузиться на борт «Фараза» вместе с остальными.

Дерзкие Львы позавтракали, оплатили свои счета в отеле и вышли на пристань.

У турникета стояли четыре умпа: суровые мужчины с черными губами и наголо бритыми головами. Они казались равнодушными и спокойными, но Глауен заметил, что они внимательно осматривают всех, кто проходит таможенный контроль.

— Вон тот слева и остановил меня вчера у забора, — прошептал Кеди Глауену, — Они высматривают меня, я это точно знаю.

— Наплюй. Они ничего не знают о том, что ты сделал.

— Будем надеяться.

Глауен уплатил таможенный сбор, прошел через турникет и с великим облегчением поднялся по трапу на палубу «Фараза», куда умпам вход был воспрещен.

Когда Кеди начал платить свой таможенный сбор, умп, стоящий слева, сделал знак и все сделали шаг вперед.

— Ваше имя, сэр?

— Меня зовут Кеди Вук. Зачем это вам?

— Мы вынуждены попросить вас пройти с нами.

— Зачем? Я собирался погрузиться на паром, и не хочу задерживаться из-за каких-то провокаций.

— Дело может быть очень серьезным, сэр. Был подан протест, и мы должны разобраться с ним.

Кеди переводил взгляд с одного умпа на другого.

— Ничего не могу понять. Какое отношение к этому имею я? Что за протест?

— Некий Арлес Клаттук заявил протест по поводу украденного у него плаща. Мы нашли в вашей комнате комок серебряных кружев, которые Арлес опознал, как украшение своего украденного плаща. После тщательного осмотра вашего номера мы нашли в нем обрывки темной ткани, которые Арлес так же опознал, как остатки своего плаща. Таким образом мы вынуждены задержать вас до выяснения всех обстоятельств.

Глауен повернулся к Арлесу:

— Скажи им живо, что ты проспорил свой плащ Кеди во время пьянки и забыл об этом. Не позволяй им задержать его!

— Если это он украл мой плащ и разодрал его на кусочки, то это послужит ему хорошим уроком!

— Это была шутка! — вмешался Утер, — Мы разберемся с этим после! А сейчас, скажи им, что произошла ошибка!

— Вы все против меня? — воскликнул Арлес, — И теперь заставляете меня быть добреньким Арлесом, благовоспитанным Арлесом, а это меня совершенно не устраивает!

— Он же Дерзкий Лев! Тебе это, что, ни о чем не говорит?

— Я вспомнил, — неохотно крикнул Арлес умпам, — Я отдал этот плащ Кеди. Он его вовсе не крал. Я забираю обратно свой протест.

— Очень хорошо, сэр. Пройдите обратно через турникет, на этот раз без всякой оплаты, мы пройдем к нам в офис и оформим отзыв протеста. Вы идете?

— Сколько времени это займет? — с нотками сомнения в голосе спросил Арлес.

— Если все пойдет хорошо, то недолго, сэр.

— Почему вы не можете просто поверить мне на слово? Это проще.

— Так у нас дела не делаются, сэр. Вы должны пройти с нами в офис.

Арлес посмотрел в сторону салона.

— Я не буду спускаться на берег. Я сказал вам, что произошла ошибка и этого достаточно!

Он повернулся и пошел в салон.

Умп снова повернулся к Кеди.

— Будьте добры, пройдемте, сэр, нам все равно надо выяснить кое-какие детали.

Кеди тоскливо посмотрел в сторону «Фараза», а затем, опустив плечи, сопровождаемый с каждой стороны умпом, пошел по пристани.