Сон есть реальность. Книга 1

Глава 12

Юстус проснулся в новой комнате от шума за окном. Под окнами стояли кухарки и ссорились, забрасывая друг друга ругательствами. Гросс не мог понять, почему нынешний сон показался ему столь ощутимым и правдоподобным: он наблюдал за тем, как люди в странных одеяниях выбегают из библиотеки, но кровь, хлынувшая из окон, подобно прорвавшей дамбу реке, опережает их, заполняет улицу. И люди в ужасе смотрят на свои облитые кровью тела и падают друг на друга — пирамида из перепуганных, аморфных людей, на вершине которой стоит юноша с темными волосами. Он уже видел его во снах, но черты до сих пор неразборчивы.

— Господин, вам бы уже пора собираться, занятия начнутся через два часа. Дядюшка уже ждет вас к завтраку, — протараторила горничная, внося чистые полотенца в комнату. — Пока умоетесь, поедите, пройдет около часа. А вам добираться сегодня в объезд, главную дорогу перекрыли, так что, торопитесь, если не хотите опоздать.

Юс потянулся и снова нырнул под одеяло, где нащупал небольшое приглашение на спектакль Хартманов в именном поместье и записку от Анники, которая заботливой рукой даже обернула в тонкую розовую бумажку: «Приятно познакомиться с тобой, но не убегай с занятий так быстро, Юстус, иначе я припрячу обиду и обнажу ее в самый неподходящий момент».

Гросс спустился в столовую. Но за завтраком уже никто не ждал Юстуса — дядюшка незапланированно уехал на фабрику. Некто срочно приехал на тройке и известил о чрезвычайном деле, где может разобраться на месте только сам Филипп Гросс.

«Только бы не забастовка рабочих!» — пронеслось в голове Юстуса.

В дверях столовой внезапно появился запыхавшийся Гюнтер Хартман, сжимая в руке клочок газеты. Глаза Юстуса мгновенно отяжелели от огромных сгустков слез. Он понимал, что человек с газетой не заявится утром с хорошими новостями.

— Новость требовала, чтобы я бежал к тебе через весь город!

— Что случилось? — еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, произнес юноша с огненно-медными волосами.

На пару мгновений тишина завладела комнатой, уличные крики стихли как по указке неведомых сил.

— Занятия отменили. Профессора Таймера поймали за изготовлением взрывчатого вещества! У нас в университете сейчас обыски. Революционеры проникли в святая святых, в наш обитель магии. Эта шайка немытышей считает, что нас можно уничтожить в нашем же месте силы. И это на второй учебный день!

— Подожди, кто этот профессор? — Юстус впервые слышал фамилию «Таймер».

— Ах, Таймер. Мой отец говорит, что это гнусный тип, только для прикрытия всегда вежлив, миловиден и очень услужлив. Таких нужно опасаться, — Гюнтер взял со стола графин и перелил немного морса в чистую кружку. Гроссу сделалось стыдно, что он не предложил своему новому приятелю ничего со стола, который ломился от обилия теплых напитков и закусок к ним. Но Гюнтер увидел смущение и тут же принялся раскладывать по тарелкам тарталетки, мармелад и нарезанный сыр.

Хартман поведал, что Таймер вместо того, чтобы преподавать, всегда подделывал справки о состоянии здоровья у знакомого врача и почти всегда сидел дома. Сердобольные студенты часто навещали его, где он и вербовал в ряды революционеров самых преданных ему.

— Сейчас почти со всеми студентами, кроме первокурсников, проводят беседы.

— Я хочу там быть, — громко сказал Юстус.

— Ты с ума сошел? Нас не должно там быть, все входы и выходы в учебных корпусах охраняются черной гвардией. Из столицы приехали лучшие ищейки, головорезы.

— Не беспокойся. Они знают, что я Юстус Гросс, и буду лезть во все местные дела, потому что мне не сидится на месте после северной трагедии. Неужели непонятно, что я должен там быть!

— Гросс! Одного тебя не оставлю.

Молодые люди сели в экипаж и пустились в сторону учебных корпусов. Горожане передавали газеты из рук в руки, не сдерживали своего гнева и проклинали преподавателя за то, что навлек беду на счастливый Научный город. Тень действительно была брошена на учебное заведение. Ректор красовался на первых полосах с заголовками «Как он это допустил?», «Что об этом думает уважаемый господин ректор?». Странно, что, когда уважаемый и всеми признанный профессор Элиас Шамиссо вступил на должность ректора магического университета, тут же все позабыли его истинное имя. Он смирился, что до конца дней так и останется «господином ректором», даже после того, как однажды покинет учебное заведение.

У главных ворот не получилось высадиться из экипажа — черные гвардейцы разворачивали все транспортные средства и зевак подальше. Юстус и Гюнтер соскочили со мчащегося экипажа недалеко от маленького сквера, где обычно собирались студенты. Но на этот раз не было никого, кроме уличных торговцев. Только уныние и страх в тот день разносились среди деревьев.

— А что ты собираешься делать? У тебя есть какой-то план?- Гюнтер потянулся к серебряному портмоне, но закурить не решился.

— Нет никакого плана, лишь случайные мысли.

— Юстус! — прикрикнул на товарища Хартман. — Черные гвардейцы решат, что ты тоже в тайной революционной организации. Если ты ошиваешься с местом, где только что задержали революционера, значит, ты причастен.

— Что за глупости! Может, я обычный зевака или повернутый на мести, слетевший к демонам студент, который хочет отомстить каждому за уничтоженный дом, город и истерзанных близких!

Между деревьев показался мужчина в черном плаще. Черный гвардеец с седеющими прядями у висков. На вид ему было около 30 лет, но худощавое, побитое солнцем лицо могло прибавить ему еще 10 лет. Гвардеец тихо и мирно выпускал дым изо рта. Он оцениваю посмотрел на юнцов и вдруг произнес:

— Юстус Гросс, я знаю, что ты никакой не революционер, да и мстить вряд ли этой швали будешь, но одно я знаю точно: ты доставишь слишком много проблем моим товарищам-сослуживцам. Будешь ходить и вынюхивать, расспрашивать, как мы справляемся со своей работой.

Юстус молча впитывал каждое слово, он не мог поверить, что можно запросто подойти к незнакомому человеку и выливать целую речь без стеснений.

— А еще будешь ловить голыми руками преступников, предателей императора. Заруби себе на носу, Юстус Гросс, ничего у тебя не выйдет.

— Да как ты смеешь разговаривать с дворянином в таком тоне? — Гюнтер не выдержал и надел огромный перстень на указательный палец. Он готов был применить магию против гвардейца, но Юстус преградил ему путь.

— Это не гвардеец, — прошептал Юстус.

Мужчина в черном одеянии бросился бежать прочь, но Юстус, как велело ему огненное сердце, решил погнаться через весь сквер за мужчиной. Из кармана ряженого гвардейца выпало письмо в черном конверте. Юноша тут же его поднял, но Гюнтеру не понравилось это решение.

— Черт знает что происходит, а ты подбираешь всякую грязь с земли. А вдруг это письмо проклято или еще чего хуже, вдруг заразишься кожной болезнью?

— Неужели в твоей градации ужаса кожное заболевание стоит выше всего на свете? — произнес женский голос.

Из-за деревьев показалась Анника. Она стояла в бордовом платье и черной мантии, вальяжно раскачивая сумочку. Ее улыбка, казалось, была неотъемлемой частью образа, а с глаз не сходило сияние. Анника принадлежала к старинному роду, и она очень гордилась своими предками. При случае она охотно расписывала свое древо и добавляла напоследок: «Не всем повезло иметь такие корни».

— Если ты хоть раз в жизни видела, как человеческое тело покрывается толстой коркой, похожей на кору дерева, а потом рассыпается, как песок, то да. Ничего отвратительнее я не видел, — сказал Гюнтер, он выхватил незаметно письмо из рук Юстуса и положил к себе в карман.

— И что же привело вас сюда? Занятия же отменили? — рассмеялась девушка. Гросс понимал, что однокурсница пытается флиртовать, но ее небрежность, с какой она разговаривала и подавала себя, вызывала отвращение. И Гросс решил намекнуть юной обольстительнице, что ее появлению не особо рады.

— Слушай, Паркс, мы хотели бы обсудить сугубо мужские дела. Вдвоем. Это касается денег.

Молодые люди переглянулись. Гюнтер схватил под руку своего товарища и принялся уводить в сторону тропинки.

— Гросс, ты хотя бы вечером пришли мне ответы! Слышишь, не забудь, — прокричала девушка вслед.

«Нет, он не может так со мной поступить. Я же живая девушка. Вот так просто меня оставит здесь последи деревьев и мороженщиков в тени? Ну нет!», — девушка побежала за молодыми людьми, крича им вслед всякие гадости. Юстусу, что он самодовольный кретин, а Гюнтеру досталось обзывательство посолиднее: «Ты похож на груду костей, и вообще, что ты о себе возомнил? Решил, что только ты избранный общаться с Гроссом?»

— Друг, она совершенно сумасшедшая, — на бегу передавал свое заключение Хартман.

— Не думаю. Она в меня влюблена, — ответил Юстус, держать за левый бок — все тело болело от перенапряжения.

— Я это и имел в виду.

Молодые люди миновали несколько улиц, но Анника не унималась. Она расталкивала людей и мчалась за однокурсниками вниз по городу. Удивленные картиной горожане на ходу тут же рисовали новую плеяду слухов. Один уважаемый старик сказал своей супруге, когда трое молодых студентов чуть не сбили их с ног: «Скорее всего, девушка влюблена в двоих и не может выбрать. А юнцы от нее шарахаются». Супруга истошно расхохоталась, а затем залилась страшным кашлем.

Узкая улица с покосившимся домами выглядела настораживающе и враждебно, но Юстус случайно привел своих однокурсников в этот убогий район. Улица пустовала, как и дома, навалившиеся друг на друга.

Молодые люди остановились посреди улицы, чтобы перевести дух и наконец поговорить.

— Я не могу нормально дышать, мне нужна вода, — прохрипела девушка и открыла с ноги первую попавшуюся дверь.

Холодный сквозняк окутал вошедших. Дом затаился, чтобы преподнести сюрпризы. Наверху что-то рассыпалось по полу, похожее на маленькие металлические шарики.

— Да ладно вам, наверное, крысы, — проговорила Анника и открыла на кухне кран. Черная густая жижа полилась со скрежетом вместо воды.

Девушка взвизгнула и отскочила от раковины. Гюнтер достал из кармана миниатюрную виную бутылку. Он, оправдываясь, заявил:

— Да, я ношу с собой и такое. Можно подумать, вы оба сошли с картины «Святые под солнцем».

Юстус нервно рассмеялся. И остальные следом принялись переводить дух.

Анника осмотрела кухню и пришла к выводу, что никто ею не пользовался долгие годы. Даже заплесневелые остатки еды на посуде, больше походившие на комья грязи, свидетельствовали об этом. К тому же не было никаких человеческих следов на пыльном полу и ковриках.

Хартман поежился от одной только мысли, что в помещениях обитают инфекции, ему хотелось срочно выбежать на улицу и спалить все эти дома вместе с плесенью, грязью и крысами.

— Я не переношу такие места! — воскликнул он. На втором этаже снова что-то рассыпалось по полу.

— Кажется, тебя услышали крысы. Молодец, Гюнтер, — проговорила девушка.

Молодые люди осмотрели две комнаты на первом этаже, напоминающие гостиную и кладовку. Обилие вещей поражало, дом был огромным складом костюмов, игрушек и безделушек.

— Либо здесь жил настоящий мастер, либо кто-то награбленное десятилетиями прятал, — проговорил Юстус.

На лестнице показались две упитанные крысы с любопытными глазками. Они уставились на непрошенных гостей и долго их разглядывали. Юстус предположил, что они разумны.

— Ага, и еще заколдованы. Поцелуй ту с белым пятном на спинке — мало ли превратится в красавицу, — сказала девушка.

Анника бросила первую попавшуюся вещь в бедолаг, и они вмиг исчезли, забравшись в какие-то потаенные норы.

— Зачем ты за нами побежала? — спросил Гросс. — Это было пугающе и немного странно.

— Не знаю. Мне стало так досадно. Я хотела с вами прогуляться, расспросить, как обстоят дела, а вы вдруг придумали глупую отмазку про какие-то тайные разговоры. Мы же вчера так смешно болтали перед вводной лекцией! Юстус, отправила тебе утром записку вороном. Затем еще одну через час, и еще одну, и еще! Я тебе там столько всего написала.

— Я получил только одну.

Крысы зашумели в соседней комнате, опрокинув на этот раз что-то более увесистое — раздался страшный шум. А за окном показались черные тучи, стремительно надвигающиеся на город. Дождь и сильный ветер застали молодых людей врасплох. Они, не сговариваясь, растопили камин, чтобы согреться.

— Мой отец бы нас тут отчитал, как малолетних идиотов. Нельзя же в грозу разжигать огонь, — проговорил Хартман, разламывая для растопки старый, изъеденный жуками стул.

— Значит, Гросс, ты получил только первую мою записку, — вздохнула Анника.

Юстус кивнул в качестве ответа.

— В других нечто важное. Нет смысла утаивать, так вот, меня нашел странный человек вчера вечером. Я сидела с подругами в ресторане, и вдруг высокий статный мужчина протянул долгую песню о том, что он давно ждет встречи с Юстусом Гроссом. Я подумала, что он увидел мой значок первокурсника, и поэтому подошел ко мне. Но он сказал, что видел нас вместе. И в этот момент мое сердце перестало биться, а ноги сделались каменными изваяниями. Позже он рассказал, что давний друг твоего отца и принялся расспрашивать, где ты остановился и у кого, и чем занимается твой дядя. И я решила, что он нагло врет, потому что человек, знавший твоего отца, мог бы приехать к тебе для разговора, а не подсаживаться к молодым девушкам в ресторане, наводя ужас и тревогу. Я перепугалась, Юстус. Мне и так тревожно спится, потому что я еле как поступила в университет, уговорив отца на эту авантюру. А теперь еще и странные незнакомцы, слежки — все это не нравится мне.

За окном дождь сметал все водными невидимыми руками. Птицы попрятались по чердакам и сидели там вместе с кошками по углам, готовясь после стихии снова к ужасу этой вечной охоты. Ветер заползал в дома через раскрытые окна, дыры и щели в стенах.

— Письмо, — вдруг произнес Гросс, он наконец решился его открыть.

— Если хочешь, мы можем выйти в другую комнату. Письма — это всегда личное, очень интимное. Я всегда покидаю комнату, если кто-то рядом, чтобы прочитать послание, — произнес Хартман.

Юстус согласился с тем, что ему лучше одному раскрыть письмо. Для этого он поднялсясо стреляющей свечой — которую откопал Гюнтер в гостиной — на второй этаж. Но раскрыть дверь не решился, поэтому уселся на верхней ступеньке и принялся читать едва различимый почерк. Часть текста была перечеркнута, что-то было замазано черными кляксами, но основной текст, который должен был дойти до Юстуса Гросса, был вполне ясен:

«Милый, любимый мой, свет очей моих, Юстус. Я не нахожу себе места после этой трагедии, после этого чудовищного акта несправедливого насилия. Мой мальчик, я жива, но не пиши мне и не пытайся меня найти. Это будет мучительно. Прости за то, что уехала. Я знала, что это все случится. Но я уехала по другой причине, раскрыть которую пока не могу. Однажды мы встретимся, и я тебе расскажу обо всем, что знаю. Но сейчас обучайся магии и по возможности покинь империю раньше, чем революция выжжет ее дотла. Твоя мама».

Из темных, кошмарных, населенных самыми дикими существами, глубин выползло мерзкое чувство. Гросс сражался с тошнотой и отвращением. И изнутри его раздирало отчаяние, он не мог поверить в то, что родная мать его бросила в день трагедии. Она знала о ней, таила внутри себя страх или она надеялась, что восстание случится?

«Почему ты так со мной поступила? Да какая ты тогда мать?» — внутренний голос тихо пищал, как беззащитный хорек, загнанный в угол.

Гросс решил не рассказывать о содержании письма Гюнтеру и Аннике, по крайней мере он решил, что сейчас не самое подходящее время делиться с ними об этом письме. Его мать была в бегах, и скорее всего, ее тоже разыскивала черная гвардия. Гросс старался не думать об этом, он решил, что после ливня обязательно покажет послание дяде и обсудит с ним это письмо.

Воспоминания снова выпрыгивали из-за угла. Едкий дым и обжигающий огонь вновь и вновь возвращали в день трагедии. Юстус вспомнил глубокие глаза Катарины, ее смех, бальных гостей. И отца. Он был вечно занят, предельно обстоятелен и всегда разговаривал с сыном, как с дальним родственником, который обрушился на него в качестве кары небесной. Образ отца вновь вытеснил повсеместный огонь и людские крики. Гросс немедленно открыл дверь ногой и шагнул в темную комнату.

Точная копия поместья Гроссов покоилась на красном столе, свет в окнах сменялся безудержным пламенем. Его оранжевые языки лизали крышу, красные огненные зубья обгладывали окна. Лопнувшие стекла гуляли свободно по столу, переливаясь осколками.

Макс Большаков отодвинул конструкцию дома от себя, но Вайлет на это неодобрительно щелкнул пальцами. Поместье, утопающее во мраке, продолжало все еще поедаться огнем. Крики птиц и голоса отчаявшихся людей медленно гасли во тьме. По красной деревянной поверхности рассыпался черный дым вместе с миниатюрными черными птицами. Они падали замертво, складываясь друг на друга.

Макс молча наблюдал за этим, завороженный, совершенно обезумевший. Он переводил свой взгляд с выбегающего из поместья парня с проворной девчонкой на толпы разъяренных людей, кричащих что-то неразборчивое. Огонь продолжал клубиться во тьме, Большакову стало казаться, что запах гари прорывается к нему.

Ни Вайлет, ни Макс не заметили молодого в строгом костюме юношу, наблюдавшего из темного угла за ними. Его красные слезы текли по белому стеклянному лицу, губы едва шевелились в молитве.

— Стало быть, это выглядело кроваво, — вздохнул Большаков, — затем посчитал нужным добавить, — ужас. Это черный ужас. И почему люди додумались до такого!

— Это природа человека, — постучал костяшками пальцев по столу Вайлет.

— Это природа жестокости! — Макс привстал со стола.

Вороны продолжали умирать на столе, люди с большей жестокостью расправлялись над прекрасными господами, не щадили дам и детей. Крики стали громче, а детский плач стал особенно пронзительнее. Кровь растекалась по столу, как чернила. Густая, темная, липкая.

— Почему это допускается? Где же твое хваленое покровительство? Неужели ты бессилен перед этим варварством? — негодовал Большаков. На его лице проступали фиолетовые вены. — Это же твой мир, Вайлет!

Вайлет перебирал в руках сигару, рассматривал причудливые узоры на ней.

— Я тебе показываю прошлое, которое не смог изменить. В каких-то законах вселенной я бессилен. Я же не фея с волшебной палочкой, чтобы заставить огонь превратиться в воду или пули — в букеты цветов.

— А в каких законах ты силен? В каких? — голос срывался, дрожал.

Вдруг на столе все замерло, лишь темнота продолжила сгущаться над поместьем. Вороны послушно сложились в один огромный ком по размерам напоминающий поместье.

— Ты обычный человек и не понимаешь, как работает время на самом деле. Пока мы тут с тобой сидим и смотрит на поместье Гроссов, история уже дает совершенно другой виток. И самое страшное — все события происходят одновременно, но ты их видишь с детства, стало быть, тебе кажется, что увиденное — это общая структура, хотя все не так. Я показываю тебе только то, что должен тебе показать. Я ведь тоже следую правилам, законам вселенной. Но только существует в моем мире некто, кто эти правила нарушает.

— И кто же это? Давай же, назови мое имя. Я так устал от твоих загадок, устал от тебя самого. Я бы мог прожить спокойное детство, — начал Макс, но Вайлет тут же его перебил.

— Не спокойное, а бессмысленное, — тихо ответил Вайлет. — Я не желал тебе зла. К тому же, мне показалось, что только ты способен мне помочь.

Кровавые слезы тихо катились по онемевшим щекам Юстуса, он не мог понять, почему он заперт в этом темном пространстве, и кто эти двое, нарушающие его скорбь, ковыряясь в самых болезненных воспоминаниях. Он следил за взглядом Большакова, подмечал, как молодой человек с состраданием относится к трагическому концу северной столицы. Затем слова двух фигур стали не разборчивы для Гросса. Внезапно он набрался смелости и подошел к столу. В руке его оказался револьвер. Гросс понимал, что сотворил его сам, из воздуха с помощью сильной магии, законов которой совсем не знал. Большаков закрыл глаза руками со словами: «Это невозможно, то, о чем ты просишь, я не могу исполнить. Я против таких игр. Ты бы мог сразу сказать мне этом, зачем ты все это время водил меня за нос?»

— Кто вы такие? — Юстус проронил слова тихо, еле слышно, но до Вайлета долетел этот вопрос. Он сделал вид, что не заметил юношу, и уставился на сгусток тьмы на красном столе. Гросс приставил пистолет к Большакову, но так и не осмелился нажать на курок.

Очертания комнаты стали не различимы. Гросс плакал и повторял свой вопрос без перерыва, как обезумевший. Но в качестве ответа до него долетали только предсмертные человеческие крики и вороньи голоса. Юстус через мгновения остался один в комнате — двое растворились во тьме, лишь дымящаяся сигара лежала возле точной копии сгоревшего поместья. Юстус дотронулся до горячих стен и комнату накрыла первозданная тьма.