Солнечный Остров

Глава 20

Раскаленный воздух тек через зажатую меж высоких холмов долину, омывая древние стены маленького родового поместья. Промокнув лицо тонкой саудовой тканью, смоченной ароматной холодной водой, канцлер Алвиад отступил в спасительную тень крытой террасы. На тонких каменных колоннах старчески шелестел пожелтевшими листьями плющ.

Какая же страшная зима в этом году. Урожай наверняка погибнет, высокородные нажмут на крестьян, и к следующей осени все выльется в череду безумных мятежей. И хорошо, если только этим и кончится.

Канцер раздраженно поморщился, отталкивая сто раз передуманные мысли. Здесь и сейчас он должен всего себя посвятить только одному. Торопливо подошедшей узкоплечий слуга протянул большую серебряную чашу, наполненную ледяной водой, смешанной с полупрозрачными бледно-синими лепестками.

- Госпожа скоро выйдет? – спросил Алвиад, пока его руки, будто сами собой одергивали и разглаживали домашнюю одежду – светлые просторные штаны и голубю рубаху, с вышитым серебряной нитью белокрылом на груди.

- Уже вот-вот, - ответил слуга, скрывая улыбку.

Князь и сам усмехнулся в бородку:

- Как на первом свидании. Помнишь те времена?

- Разве можно такое забыть. Осмелюсь заметить, что вы выглядите как жених, а эта вышивка особенно удалась госпоже.

Тепло улыбнувшись, Алвиад нежно погладил блестящую на груди птицу.

До мужчин донесся легкий шелест мягких туфелек, и слуга, поставив чашу на перила террасы, деликатно удалился прочь, хотя даже останься он, канцер бы этого не заметил. Позабыв обо всем на свете, Алвиад повернулся к ведущей в дом двери, занавешенной тонкой радужной тканью. Белая рука отодвинула пелену, Гайлия Имарос с улыбкой ступила на террасу.

Длинные белые косы мягко покачивались в такт шагам, в больших фиолетовых глазах танцевали, сталкиваясь и взрываясь, золотые искры, алые губы пульсировали живой кровью. Лицо княгини сияло внутренним светом, будто нарисованное великим художником на драгоценной саудовой ширме. Такие как сокровища хранили в старых семьях, а на Солнцестояние зажигали за ними свечу.

Она была прекрасна! Тупая игла застарелой боли вонзилась в сердце Алвиада. Его жена всегда была красавицей, но никогда не походила на сошедшую к смертным небесную деву. Он хорошо знал, что нынешний блеск – лишь внешнее отражение ее смертельного проклятья. Багровая лихорадка, словно в насмешку, дарила тем, в кого запустила когти, потрясающую колдовскую красоту.

- Ты замечательно выглядишь, - глупые слова вылетели прежде, чем он успел их поймать.

Гайлия звонко рассмеялась. Всеблагой, как давно он не слышал ее смех.

- Никогда бы не поверила, что настанет такой день, но сейчас я с радостью услышала бы, что сильно подурнела, - сказала она, касаясь пальцами сияющей щеки.

- От меня ты такого никогда не услышишь. В моих глазах ты всегда тот же цветок Великой равнины.

- Льстец, - мягко улыбнулась она, с удовольствием подставляя лицо жарким солнечным лучам. – Я уже забыла, когда в последний раз выходила из комнаты. Прошлой весной, кажется?

Алвиад поежился, будто в этот невероятно жаркий зимний день откуда-то подул промозглый ветерок:

- Не нужно об этом вспоминать, - быстро сказал он, сжимая в руках ее нежную ладонь, - Ты же видишь – новое лечение помогает, скоро ты не просто сможешь выходить из комнаты и гулять везде, где пожелаешь. Ты сможешь жить нормальной жизнью.

- Ты мечтатель, - белые косы печально качнулись.

Она уже не верит, что это возможно - понял князь. В глазах Алвиада, прежде чем он успел отвернуться, вспыхнула печаль.

Гайлия легко коснулась его темно-русых волос:

- Прости, тебе, должно быть, кажется, что ты борешься за нас двоих. Может и так. В нашем союзе ты всегда был самым горячим. Помню в тот день, когда ты мне объяснился, я даже испугалась. Такая страсть… такой пожар. Я подумала, что ты легко можешь в нем сгореть.

- Гайли, я…

- Я напрасно затеяла этот разговор, лучше расскажи, как твои дела во дворце? В последнее время ты оттуда не выбираешься.

- Дела? – Алвиад безразлично пожал плечами. - Ничего заслуживающего внимания. Текучка. Хотя, знаешь, на днях я встретил одно из твоих творений.

- Да, кого же? – в искристых глазах вспыхнуло живое любопытство.

- Леомира, - ответил князь, радуясь, что нашел подходящую тему, - стоял в боковом коридоре у приемной. У них практика началась.

- И как он тебе показался? - жадно спросила княгиня. – Здоров? Может быть, депрессия? Нервозность? А пальцы у него не дрожат, ты не заметил? С тех пор как я заболела, эти мерзавцы ничего мне не сообщают.

- Не суди их строго. Ты же сама понимаешь, что тебе нельзя напрягаться. А Леомир здоров, - быстро добавил он, отвлекая ее от грустных мыслей. - Очень бодрый молодой человек. Настоящий жеребенок. Если чем и опечален то обычными проблемами, какие бывают у юноши его возраста.

Княгиня радостно улыбнулась:

- А девушка у него есть?

- Насколько я знаю, мастера пока этого не поощряют.

- И верно, - кивнула Гайлия. – Сейчас бы это только внесло сумятицу.

- Я устроил ему смотрины, перевел в главную приемную. Люди должны видеть такое замечательное произведение искусства.

- Искусства? Ох, не говори так, Алви, - засмеялась княгиня.

Счастливый Алвиад бережно обнял жену за плечи. Как хорошо, что она смеется, он пил ее смех, словно драгоценное вино:

- Но ведь это правда. Ты у меня великий талант.

- Боюсь, ты не объективен, - вздохнула Гайлия. – А что там Шадгар – вы уже закончили свои глупые ссоры?

- Да. И мы не ссорились, по большому счету. Всего лишь мелкие разногласия. Мы ведь родственники и всегда сможем найти общий язык, - очень искренне сказал Алвиад, сейчас бы он поклялся в чем угодно, лишь бы Гайлия продолжала светло улыбаться.

- Это хорошо, признаюсь, ваши споры меня слегка беспокоили.

- Да какие это споры. Вот в Палестре – там действительно кипят страсти. Помнишь нашего нового мастера оружейника?

- Того золотоволосого красавца?

- Осторожно, Гайли, в ревности я страшен. Да, это он. Так вот, сей красавец заявил капитану Клавдию, чтобы тот не смел показываться в зале Клинков. Дескать, после его визитов нарушается учебный процесс и пропадают ценные вещи.

- И что Клавдий? - воскликнула Гайли, прижав к щеке ладошку.

- Ничего. Оружейник захлопнул дверь у него перед носом. Но, понятное дело, храбрый капитан так просто этого не оставил. Явился потом к залу Клинков с отрядом солдат.

- Но оружейник, конечно, не сдался, - хихикнула Гайлия.

- Высокородные не сдаются, - улыбнулся Алвиад. – Увидев, что осажден превосходящими силами, он просто включил противопожарную систему.

- Нет, - распахнула глаза княгиня, - он бы не посмел!

- Именно что «да». Клавдия с бойцами оттуда просто смыло, как щепки половодьем. Теперь оба строчат друг на друга жалобы. Ума не приложу, как скрыть эту историю от учеников.

- Ох, Алви… - задохнулась от смеха Гайлия, - Ох, вы там не скучаете…

Мужчина и женщина расхохотались, пьяные общим весельем. Гайлия уткнулась в грудь мужа, тонкие плечи вздрагивали от смеха.

- Довел бедную женщину до слез, - выдохнула Гайлия выпрямляясь. – Давно мы не смеялись… Что такое?

Лицо Алвиада вдруг стало мертвенно бледным, в синих глазах плескался тоскливый ужас.

- В чем дело? – испуганно спросила княгиня.

Женщина машинально смахнула слезы, не замечая оставшихся на тонких пальцах багровых пятен. Из уголков фиолетовых искрящихся глаз, не останавливаясь, капала кровь.

Сбросив оцепенение, Алвиад крепко обнял пошатнувшуюся жену:

- Лекари! Слуги! Сюда! Живо!

Полчаса спустя, когда улеглась суматоха, Алвиад беспокойно топтался перед тяжелой черной дверью, покрытой сложной цветочной резьбой. Даже сквозь нее канцер ясно слышал пыхтение сложнейших машин, за огромные деньги привезенных из внешних миров. Какая нелепость, что жизнь самого дорогого для него человека зависит от правильной работы головоломного сплетения пластика и металла…

Дверь скрипнула, выпуская сгорбленного человечка в шафрановой мантии с длинной бахромой. Прежде чем резное полотно захлопнулось, канцлер успел разглядеть только краешек кровати и стройные ноги жены, закрытые тончайшей саудовой простыней.

- Что с ней, доктор? – быстро спросил князь у шафранового коротышки.

- Ницего такого, цего не было прежде, - голос лекаря звенел чуждым для Вилеры акцентом. - Обыцный приступ, опасность уже миновала. Она спит. Вам нужно понять, цто эти приступы неизбежно будут повторяться. Я здесь бессилен. Как, думаю, впроцем, и любой лекарь в Империи. Багровая лихорадка – один из самых таинственных и малоизуценных недугов в ойкумене. Цестно скажу, нынешнее облегцение болезни княгини остается для меня загадкой. Больше всего это походит на цудо, но двести лет практики науцили меня не верить в цудеса. Коренного перелома в болезни я по-прежнему не вижу. Вам нужно бысть сильным, цтобы справиться с неизбежным. Сейцас, если позволите, мне нужно вернуться к больной.

Жестом отпустив коротышку, Алвиад тяжелыми шагами вернулся на террасу. Белая, купающаяся в солнечных лучах площадка показалась ему пустой и зловещей.

Канцлер новым взглядом посмотрел на обступившие долину гордые холмы. Бессметные равнодушные, они, казалось, смеялись над его болью. Сильные пальцы, побелев, сжались на теплом камне перил.

Нет, это не Гайлия сгорает в лихорадке, горит весь этот проклятый мир!

- Так это, значит, твои трудовые сбережения? – усмехнулся Петр, взвешивая на ладони туго набитый кожаный мешочек. – Однако, заработки на плантациях изрядно возросли.

Ормат неловко поерзал на жестком деревянном стуле, будто старясь скрыться от проницательных янтарных глаз. Взгляд беглеца скользил по небольшой, скудно обставленной комнатке. Из всей мебели в ней были: старый квадратный стол с коричневой, глубоко потрескавшейся столешницей, заваленной сейчас барахлом Ормата (за ним и сидели напротив друг друга, парень и его непрошеный спаситель) два неудобных стула с высокими спинками, да мутное зеркало на стене у двери. Вот, собственно, и все, если, конечно не считать пышных комков пыли сереющих по углам.

- Я, действительно, этого не заработал, но это и не было воровством, - наконец ответил Ормат.

- То есть, ты их нашел, - восхитился Петр, - чего только в жизни не бывает.

- Это было год назад, управляющий послал к старому князю гонца с деньгами, но лошадь понесла… словом, он упал и сломал шею. Я случайно оказался поблизости, никто не видел… В общем, я решил, что князь не обеднеет.

- Так ты еще и мародер, - хлопнул в ладоши великан, - с каждой минутой в тебе открываются новые таланты.

Ормат тяжело вздохнул, глядя на стоящую перед ним медную кружку с дымящейся бурой жижей.

Чего от него добивается этот бык переросток? Хочет, чтобы Ормат признал себя страшным злодеем?! Да пожалуйста, но что с того? Раз Петр не сдал его тогда на дороге, то тем более не сдаст теперь.

- Что загрустил, разбойник? Ты лучше пей отвар-то, он силы возвращает, да и от шпор-камней прочищает хорошо.

- От чего?

- От той штуки, из-за которой у тебя на лице пятна, а в глазах сосуды полопались, - пояснил великан, улыбнувшись уже знакомой неприятной улыбкой.

Пожав плечами, Ормат отхлебнул тягучего, пухнущего смолой напитка, в котором даже сахар не смог полностью забить горечь.

- Вы так и не сказали, зачем я вам нужен, - проговорил он, морщась.

- Значит, ты сирота? – спросил великан, явно не настроенный отвечать на глупые с его точки зрения вопросы.

- Я уже говорил, - раздраженно фыркнул Ормат, - мать умерла давным-давно. Отец – есть, но такой, что лучше бы его не было. И зачем вы расспрашиваете про мой клоповник? Вы же, как я погляжу, и сами все знаете.

Петр, хмыкнув, подбросил на ладони мешочек с монетами. Ормат, нахмурившись, пристально следил за руками великана.

- Любишь деньги? – спросил Петр, прислушиваясь к металлическому перезвону.

- Дурацкий вопрос, - напряженно ответил Ормат. – Кто их не любит?!

Усмехнувшись, Петр кивнул, но, как показалось парню, соглашаясь не с его словами, а с самим собой.

- Неплохое состояние для молодого человека, - сказал он, сжимая самодельный кошелек в огромном кулаке. – Хватит примерно на четыре месяца безбедной жизни. При экономном подходе, конечно.

- Сколько ни есть, все мои, - огрызнулся он, совершенно не представляя, как в случае чего сможет помешать гиганту себя ограбить.

- Это вопрос философский, - улыбнулся Петр, - но для простоты будем считать их твоими. Расслабься, это было лишь рассуждение.

- Ради этих денег я рисковал своей жизнью, и мне такие рассуждения не нравятся, - как можно тверже сказал Ормат.

- Вот как. А если тебе предложат рискнуть еще раз? Не ради этой мелочевки, конечно. Ради настоящих денег.

- Смотря что за дело и что за деньги, - очень настороженно откликнулся Ормат.

Петр брезгливо бросил жалобно звякнувший мешочек на стол. Протянув длинную руку, великан принялся ворошить кучу вещей, которую вывалил из заплечника Ормата в начале разговора. Крупные пальцы сомкнулись на украденном у солдат клинке. Его Петр, в отличие от болванов Никадора, заметил стазу и мигом отобрал. Он медленно извлек кинжал из ножен, черные брови чуть приподнялись:

- Оружие воина, не всякий достоин владеть таким.

- Да. Его я тоже украл, если вы намекаете на это. Правда, человек, который им раньше владел, сам был вором и больше походил на пьяного козла, чем на воина, - оглянувшись, Ормат, не нашел куда сплюнуть и ограничился презрительным жестом. – Хотя то же самое можно сказать о любом из виденных мной бездельников в зеленой форме.

- Я говорил о настоящих воинах, – мягко уточнил Петр.

- Это о каких? Вам самому не надоело загадками говорить?

- Не понимаешь, - тихо пробормотал великан, осторожно возвращая клинок на столешницу.

Задумчиво хмурясь, Петр продолжил копаться в скудных пожитках беглеца, на сей раз его внимание привлек небольшой изогнутый ножик с короткой ручкой белого металла. Ормат когда-то выменял его у Тора. Бесполезная вещь, скорее зубочистка, но чем-то его зацепила. Похожий нож – конечно куда богаче – он видел на поясе старого управляющего.

Маленький ножик целиком скрылся в здоровенной лапе Петра:

- Деньги – только часть оплаты. Ты ведь крестьянин, сын должника и сам потомственный должник. В городах жизнь, конечно, попроще, но максимум, чего добьется человек с твоей биографией – это если мы забудем о недоразумении с молодым князем – лет через сорок откроет маааленькую лавку. При удаче. Станешь настоящим горожанином.

Замолчав, великан вертел между пальцев блестящей ножичек, пока Ормат, закаменев, ждал продолжения его речи.

- В общем, перспективы не самые блестящие. Не знаю, осознавал ты это, когда пускался в бега, но именно так обстоит дело, - Петр усмехнулся. – Или, точнее, обстояло бы, не повстречайся тебе на пути такой добрый, готовый помочь человек, как я.

Ормат жадно ловил каждое слово, изо всех сил стараясь не выдать волнения. Спокойно, главное сейчас – не дергаться. Пусть он говорит, а мы послушаем.

- Вижу, я привлек твое внимание, - улыбнулся гигант. – Итак – в твоей жизни образовалась развилка, отсюда ты можешь пойти по двум дорогам. Что ждет тебя в конце одной из них, я уже рассказал, а вот насчет другой… Скажи, тебе бы хотелось сравняться с высокородными?

Дыхание Ормата прервалась, натянутая где-то в глубине души струна задрожала, и он разразился искренним хохотом:

- Высокородным?!... Ох, ну и хохма… Ой не могу! - держась за бока, всхлипывал едва на падающий со стула Ормат.

Петр величаво поднял бровь.

- А ты, часом… не переодетый верховный князь… а, дядя? Вроде… вроде только он имеет право… ох… создавать новые фамилии.

Великан очень аккуратно положил ножичек перед собой:

- Я сказал, сравняться с высокородными, а не стать одним из них. Хотя, если тебя волнуют титулы, и это несложно устроить. Взамен я порошу совсем немного – всего лишь твою верность. Слышишь, верность.

Смех Ормата будто отрезало. Беглец вгляделся в лицо великана, словно впервые его видел. Петр был совершенно серьезен, в его глубоких янтарных глазах Ормат разглядел абсолютную уверенность и притаившуюся за ней беспощадность.

Во что же его, во имя Всеблагого, пытаются втянуть?

- Вы бы, дяденька, меня сначала накормили, перины взбили, да спать уложили, а потом бы уже в печь сажали, - сказал он, стараясь успокоить дыхание.

- Накормить его, перины взбить… может, еще бабу рядом положить?! Не заговаривайся, мальчик, - проговорил гигант, давя собеседника взглядом. – Тем более ты не князь Славко, а я не хромой бину.

- Что не хромой - сам вижу, а вот кто вы… - хмыкнул Ормат, зажав волнение в кулак.

- Начнешь на меня работать – быстро поймешь, чего стоим я и мои обещания.

- И все же… хотелось бы какой-нибудь демонстрации.

- Думаешь, можешь ставить мне условия? – улыбаясь, Петр сцепил огромные руки под подбородком.

- А почему нет? Вам пришлось попотеть, чтобы меня заполучить.

Он старался выглядеть совершенно беззаботным, хотя все его внутренности словно пустились в пляс.

- Ха-ха! - громыхнул великан так, что задрожала столешница. – Похоже, я в тебе не ошибся!

- Вот и отлично, хорошо, что…

Могучий вихрь сдернул Ормата со стула, протащил по полу и придавил к стене. Чьи-то каменные пальцы впились в горло.

Проморгавшись, парень увидел глыбой нависшего над ним Петра. Он даже не заметил начала его движения, поразительно быстрого для такого крупного человека. Застонав, Ормат подумал, что все-таки перегнул палку. В страшных руках гиганта он был все равно, что младенец, но больше всего его ужаснуло полное равнодушие блестящих янтарных глаз. Казалось, Петру абсолютно все равно – отпустить пленника или сжать пальцы.

- Не зазнавайся, малыш, - монотонно сказал великан. – Только я знаю цену моим усилиям, а вот ты можешь жутко просчитаться.

Не в силах выдавить слова через пережатое горло, Ормат изобразил подобие усмешки. Живые клещи сжались сильнее, перед глазами поплыли страшные черные круги… и хватка пропала.

Закашлявшись, Ормат сполз по стене.

- Ты сам скоро все поймешь, деревенский паренек, - мрачно пробормотал Петр. – Если проживешь достаточно долго.

Деликатный стук в дверь заставил великана резко повернуть голову:

- Кого там еще принесло… - вздернув рукав широкой рясы, Петр быстро взглянул на толстый медный браслет, охвативший могучее запястье, над переносицей великана появилась глубокая морщинка.

Не глядя, Петр протянул руку и, ухватив парня за шиворот, вздернул его на ноги, едва вторично не задушив.

- Минутку, пожалуйста! - крикнул великан в сторону двери, одновременно таща ошалевшего Ормата в противоположный от входа угол.

По дороге Петр стукнул кулаком по гладкой пластиковой стене, открыв глубокую темную нишу. Из нее он выудил тяжелый медальон – широкий диск на котором переплетались рубиновые круги. Странное украшение висело на солидной серебряной цепи. Ловким движением Петр надел медальон на парня. Холодные толстые звенья защемили волоски на шее. Ормат охнул, и тут же обнаружил под носом огромный кулак.

- Ни звука. И постарайся сильно не дергаться.

Снабдив невольного гостя этими ценными советами, Петр отправился открывать дверь. На пороге обнаружился длинноволосый мужчина в черной рясе, на груди незнакомца блестел золотой медальон со знаком солнечной вспышки, почти такой же, как у Петра, разве что чуть побольше.

- Дружище Абидаль! - воскликнул Петр, раскрывая объятия. - Какая радость, что ты заглянул!

Длинноволосый Абидаль поморщившись, позволил себя обнять, причем его макушка оказался прижата куда-то к солнечному сплетению великана.

- Прошу, не так сильно, друг, – высоким голосом простонал пришелец, - еще немного, и ты меня раздавишь.

- О, тысячу извинений, я просто так рад тебя видеть, что немного забылся, - отозвался Петр, медленно разжимая объятья.

- Я тоже рад, что застал тебя на месте, - проворчал Абидаль, одергивая рясу. – Твое новое приобретение? – длинный худой палец указал в сторону застывшего в углу Ормата.

- Да вот, раздобыл недавно по случаю, - великан смущенно пожал широченными плечами, - еще не знаю, оставлю его себе или на что-нибудь обменяю.

- Знаешь, я раньше только слышал о твоем хобби, - сказал Абидаль, неторопливо подходя вплотную к обалдевшему парню. – Потрогать можно?

- Я бы просил воздержаться.

- Ну да, ну да, - пробормотал Абидаль, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть Ормату в лицо, - Если примешь совет дилетанта… Я бы его оставил. Очень интересный экземпляр.

- Ты думаешь? – с живым интересом воскликнул Петр.

- Да, на первый взгляд мерзость, конечно, но есть в нем что-то… Возможно первобытная дикость. Не знаю, как лучше сказать.

- Для дилетанта у тебя очень острый глаз.

Окончательно ошалевший от таких разговоров, Ормат решил уже наплевать на запреты Петра и заговорить, чтобы хоть как-то прояснить дурацкую ситуацию, когда его взгляд упал на висящее у двери зеркало. Челюсть парня плавно отпала, да и так и повисла. В мутном стекле он хорошо видел худую спину Абидаля, а вот вместо собственной хорошо знакомой физиономии там отражалось нечто совершенно невообразимое. Больше всего это «нечто» напоминало немыслимо древний уродливый доспех с шипами на наплечниках, рогатым шлемом и мерзко ухмыляющейся рожей какого-то демона вместо забрала. Все это было раскрашено в режущую глаз красно-желтую полоску.

- Однако, друг мой, я навестил тебя не ради искусства, - сказал Абидаль, поворачиваясь к Ормату спиной.

- Увы, я об этом догадался.

- Меня обеспокоила ситуация в нашей восточной Обители Мистерий, - с места в карьер взял Абидаль. – Уже довольно долгое время я не могу связаться с Гидимиром, и никто из тамошних братьев не может мне ничего объяснить. А ты, как я понимаю, буквально только что оттуда, - мужчина выжидающе замолчал.

Неожиданно развеселившись, Петр хлопнул себя по бедрам:

- Не хотят объяснить? Это я могу понять. Видишь ли, Гидимир уже несколько дней как сидит в тамошнем подвале. Я думаю, слишком активно дегустировал наши эликсиры счастья. Можно сказать, травма на производстве.

Абидаль, укоризненно взглянув на Петра, нервно хрустнул пальцами:

- Как же это он не вовремя. И именно тогда, когда мы должны были готовить Валло… Что такое?!

- Кхм, ну, как бы это сказать… В общем-то, именно из-за пацана Гидимир в подвале и оказался. Он его то ли приревновал, то ли еще что… словом, драма человеческих судеб, - проворчал великан, потупив взгляд.

- Да говори ты, не тяни! – воскликнул Абидаль, побледнев.

- Я сам не видел, мне только рассказывали, но если верить нашим братьям, однажды утром Гидимир стал бегать за Валло по коридорам Обители с церемониальным топором. Кричал, что тот подлый изменник, что всю жизнь ему поломал. Гонялся, значит… И догнал. Когда его вязать стали, уже все кончено было. Тебе плохо, друг?

Гулко дыша, Абидаль тяжело оперся на стол, совершенно белое лицо скрылось за длинными волосами:

- В Гавань уже докладывали?

- Навряд ли, - осторожно отозвался великан. – Подумаешь, еще один сгорел на работе, зачем сор выносить... Уже уходишь?

Не отвечая, Абидаль промчался мимо Петра к выходу. Пожав плечами, великан закрыл за гостем дверь. Когда Петр повернулся, Ормат успел заметить на его губах еще не успевшую растаять странную, недобрую улыбку.

- Вот и все, спящая красавица, можешь оттаивать, - небрежно бросил великан.

Ормат боязливо снял с шеи тяжелую цепь и с огромным облегчением увидел, что снова отражается в зеркале как положено:

- Как это вышло? – спросил он, держа медальон на весу подальше от тела.

- Разумеется, колдовство, - хмыкнул Петр и отбирал цепь. – В другой раз я бы научил тебя нужным заклинаниям, но сейчас у нас много спешных дел.

- Опять потащите меня в мусорном контейнере?

- На твоем месте я бы не привередничал, но можешь радоваться, контейнер для нас – пройденный этап.

Порывшись в уже знакомой Ормату нише, гигант достал широкий черный плащ с капюшоном:

- Одень, - сказал он, швырнув шуршащий ком своему «новому приобретению».

Повозившись с завязками, Ормат натянул на свои лохмотья тяжелую гладкую ткань.

- И все же кое-какая цена у меня есть, - сказал он, одергивая длинные рукава, - тот болван с таможни был прав – поссорившись с людьми Сабана, вы нажили серьезного врага.

- Стройная теория, только ты забываешь, что обыска я бы не допустил ни при каких обстоятельствах. Достаточно позволить нечто подобное один раз, чтобы потом десятилетиями отучать высокородных от скверной привычки. А что касается Сабана, то если он действительно так тяжело переносит огорчения… Что ж, без врагов жизнь была бы скучной и пресной.

- Нет, прошу вас! Не надо! – голый мальчишка рванулся, но путы только глубже вошли в тело. - Нет!

- Да затки ты его! – рявкнул коренастый мужчина в кожаном фартуке, заляпанном бурыми потеками.

Длиннорукий бритоголовый парень с тонким хрящеватым носом пнул мальчишку сапогом в висок.

- Аккуратней, кретин, - прошипел коренастый, - давай, хватай его за ноги.

Вдвоем они подтащили свою жертву к грубо сколоченному кресту из толстых жердей.

- Растягивай его, что смотришь, - подтолкнул помощника коренастый.

Разрезав веревки, бритоголовый палач быстро и сноровисто растянул несчастного на кресте. Маленький, с торчащими ребрами, с кожей в алых пятнах злых солнечных ожогов, мальчишка походил на подготовленного для жарки тощего цыпленка. Коренастый извлек из-за пояса длинный толстый гвоздь и деревянный молоток.

- Смотри внимательно, - сказал он, процарапав граненым острием точку на худеньком запястье. – Гвоздь ты должен вогнать именно сюда – между костей. Если промажешь и вобьешь в мясо, он ничего не удержит. Телосложение у всех разное, так что учись прикидывать на глазок, - бритоголовый почтительно кивнул, внимательно следя за действиями наставника. – На все про все у тебя три удара. Запястья и лодыжки. Кто не может справиться, пусть идет свиньям глотки режет – больше он ни на что не годен. Только три взмаха молотком. Вот таких.

Молоток стремительно опустился, гвоздь, чавкнув, пробил тело и вонзился в сухое дерево. Мальчишка, вздрогнув, раскрыл глаза.

- Держи! - гаркнул старший.

Бритоголовый стремительно упал на впалую грудь паренька, придавив его своим весом. Мальчишка бился и визжал, на одной невыносимо высокой ноте. Палач кинулся к другой руке и без малейшего усилия распрямил отчаянно сопротивляющуюся тонкую конечность. Быстрый удар – взрыв крика больно ударил по ушам.

- Заткнись, а то язык отрежем, - прошипел коренастый.

Так же сноровисто он подступил к молотящим по земле ногам и прижал их коленями:

- Смотри, здесь сложнее всего.

Молоток резко опустился, вгоняя гвоздь мягкое мясо и твердое дерево. Брызнувшая кровь мелкими пятнышками осела на стальных носках сапог подошедшего мужчины. Позабыв про жертву, палачи ткнулись лбами в прокаленную солнцем пыль.

Не обращая на них внимания, хозяин дорогих сапог шагнул к верхушке креста. Мальчишка мотал головой из стороны в сторону, из прокушенной губы ручейком текла кровь. Увидев нависшую над ним тень, парнишка мелко задрожал, из распахнутых глаз полились слезы.

- Ах, Амитар, дитя мое, заботься ты лучше о своем хозяине, не оказался бы сейчас в таком скверном положении, - мужчина повернулся и бросил режущий взгляд на палачей. – Если хоть один сдохнет раньше, чем через три дня, займете их место.

- Да, господин. Спасибо, господин, - хором откликнулись те, не поднимая голов.

- Скольких вздернули за сегодня?

- Шестнадцать, господин. Осталось еще сорок шесть, - быстро ответил старший палач.

- Медленно. Очень медленно. У меня нет никакого желания торчать здесь до полуночи.

- Прошу простить, князь, - отозвался коренастый, стараясь вжаться в землю, - мы сделаем все возможное. Еще до заката на крестах окажется каждый третий из дворни.

- Для вас же лучше, если будет так, - хмыкнул князь Медовир Сабан. – По твоему красноречивому ерзанью я вижу, ты хочешь что-то спросить.

- Если позволите, господин, - осторожно, будто ступая по тоненькому льду, заговорил старший палач. – Отец преступника, все еще сидит в клетке. Я знаю, вы не забыли, - поспешно добавил он, - но его имени нет в списке.

- У меня на него особые планы, - бросил князь, вновь поворачиваясь к Амитару. - Плачь, мальчик, плачь. Возможно, слезы помогут тебе лучше устроиться в ином мире, потому что в этом ты уже все потерял. Конечно, для меня Никадор значил не больше, чем грязь под ногтями, но для вас он был все равно, что кусочек солнца. И вы не смогли его защитить. Разумеется, я вынужден вас наказать. А меня опять назовут тираном.

Худенькое тело Амитара извивалось на шершавом дереве, мальчишка, давясь, глотал слезы. Сокрушенно тряхнув головой, князь отошел прочь.

- Волемир, хватит прятаться. Подойди, похвастайся своими успехами, - махнул рукой Сабан.

Первый кнут вышел из группки воинов и опустился на колени перед господином.

- Будь любезен, не трать время на оправдания, мое терпение изрядно истощилось, а искать нового кнута сейчас было бы затруднительно.

- Мы упустили его, господин. Он ушел из северной части леса и, судя по всему, перебрался в южную, - быстро заговорил Волемир, не отводя глаз от блестящих носков княжеских сапог. – У нас было недостаточно людей, чтобы продолжить погоню, к тому же могли возникнуть проблемы с людьми князя Ваграна…

Медовир резко взмахнул рукой. Первый кнут вздрогнув, замолчал.

- Я же сказал, не оправдывайся.

Осмелившийся поднять голову Волемир встретил дробящий душу взгляд беспокойных серых глаз. Он никогда не мог понять, почему так боится своего князя. В конце концов, он сам умел внушать страх и не терял головы в самых отчаянных переделках… Серые глаза чуть сузились, Волемир снова уткнулся взглядом в покрытые алыми крапинками сапоги. Его вдруг пронзило безумное чувство, что Сабан каким-то образом может проникать в тайные мысли своих людей и находить там крамолу.

- Твою неспособность справиться с простейшим заданием мы обсудим потом, - веско отрубил князь, - сейчас меня интересует другое твое приключение. Как я понимаю, ты свел знакомство со служителями Луча?

- Да, господин, я хотел осмотреть их грузолет. Конечно невероятно, чтобы кто-то из них стал помогать беглецу, но я был обязан убедиться…

- Они отказались? – резко спросил Медовир.

- Да. Более того, они были грубы и непочтительны, хотя я и назвал вашу почтенную фамилию, - быстро сказал Волемир, испытывая странную смесь радости и стыда от того что может направить гнев князя на другой объект.

- Понятно, - протянул Сабан. – Надеюсь, ты позаботился о том, чтобы их наглость не осталась безнаказанной?

- Да, господин, – ответил первый кнут, склоняясь к блестящим сапогам. – Более того, в ближайшее время я ожидаю добрых вестей.