Солдат. Мертвый и живой

Глава 21

— Зачем?.. — Иван скрипнул зубами от злости. — Какого черта? Чья это идея?

— Обстоятельства, — невозмутимо ответил Скорцени. — Так сложились обстоятельства. Ты же сам знаешь, обстоятельства могут доконать кого угодно. Но мы справимся.

Оберштурмбанфюрер приехал в Кельн на следующий день, привез кучу подарков детям и не очень приятные известия. Если точней, категорически отвратительные известия.

— В связи с последними событиями, — продолжил эсэсовец. — Все мы находимся в смертельной опасности. Это серьезно, Алекс, очень серьезно. Мы заступили дорогу очень могущественным силам, и они пойдут на все, чтобы убрать нас со своего пути. На все, понимаете? Сегодня только мы подошли вплотную к американцам. И таким образом, преградили другим дорогу к ним. Американцы только в нас видят тех, кто способен говорить с ними. Но все хотят играть свою игру? Это ваши слова, не так ли, Алекс? Что за могущественные силы? Имена я называть не буду, вы сами все понимаете.

Он развел руками, мол, я-то тут причем? Это все они.

— И каким образом моя свадьбы поможет нам уцелеть? — скептически поинтересовался Иван, прокручивая в голове варианты ответов.

«Могущественные силы? — думал он. — Тут Отто прав. Борман, Кальтенбруннер, Рибентроп, наконец, Мюллер и Шелленберг — все они хотят играть свою игру и на пути к переговорам с американцами сотрут в пыль любого. Не говоря уже обо мне. А сейчас сложилась такая ситуация, что только Гиммлер нашими руками играет с пендосами. И играет в серьезную. Хотя, не исключаю тот факт, что уже мы сами играем, а рейхсфюрер только прикрытие...»

— Вы с женой станете неприкасаемым, — Скорцени улыбнулся. — И я вместе с вами в какой-то степени тоже. В Германии сложилась парадоксальная ситуация, все знают, что вожак... — эсэсовец на мгновение задумался, подбирая слова, — скажем так, уже не совсем адекватно воспринимает ситуацию и ослаб, но одновременно он до сих пор так силен, что одним мановением пальца способен уничтожить любого. Кто как не фюрер может защитить нас?

— А огласка? — обреченно огрызнулся Иван. — Мы с вами не парадные генералы, а работники тайного фронта. Вы понимаете, что из этой свадьбы пропагандисты Геббельса немедленно сделают фетиш! Наши морды будут смотреть из всех газет.

— Увы, чем-то придется жертвовать, — вздохнул оберштурмбанфюрер. — Это, так сказать, необходимое зло. Но мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем. Не все так плохо, на самом деле.

— Ладно, — Иван устало помассировал виски. — Что вы сказали фюреру? И что он сказал вам? Черт...

— Дайте мне сигарету, — Скорцени потянулся к портсигару. — Что я сказал? Я доложил, что благодаря блестяще проведенной вами операции разведывательные службы союзников в Швейцарии полностью парализованы. Фюрер был в восторге. Правда, он вас назвал гением. Не меня, а вас, на минуточку.

— Теперь и Даллеса повесят на нас, — зло хохотнул Иван. — Все вообще повесят.

— Американцы будут знать, что это точно не мы. Я уже подготовил план дезинформации, — Скорцени поднял палец к потолку. — Остальные пусть думают, что хотят. А дальше...

В комнату вошла Берта, трехлетняя девчушка, самая младшая из воспитанниц Варвары. Она тащила за собой за ногу растрепанную тряпичную куклу и была явно чем-то расстроена.

— Дядя Алекс... — Берта обхватила руками ногу Ивана. — Девочки говорят, что теперь ты будешь нашим папой? Это правда?

У Вани волосы на голове зашевелились от ужаса. Ничего против свадьбы с Варварой он не имел, но мысль о том, что он одновременно с ней получал довесок в виде пятнадцати дочерей приводила его в дикий трепет. К отцовству он категорически не был готов.

— А, вот ты где, маленькая принцесса? — в комнату с рычанием заскочил Руди и уволок хохочущую Берту.

В отличие от Вани диверсанты из группы с удовольствием возились с питомицами Варвары.

Только они скрылись, Иван потребовал:

— О чем еще был разговор? Не тяни, Отто.

— Я попросил у него, как ваш непосредственный начальник, разрешения на ваш брак с фройляйн Беккер. Фюрер немедленно охотно согласился и высказал желание быть вашим посаженым отцом на свадьбе. Завтра утром мы вылетаем в Берлин...

«Пиздец... — обреченно прокомментировал Иван. — Это даже хуже. Как я объясню своим, что гулял на свадьбе с сумасшедшим наркоманом? А еще мои художества. А Варвара так и не вышла на связь — сочтут за саботаж и предательство. Двадцать пять лет лагерей без права переписки или просто пустят пулю в затылок? Пожалуй, лагеря, а на допросах переломают все кости. Твою же мать!..»

— Таким образом, — убежденно добавил Скорцени, — ты станешь недосягаемым для любых посягательств. Фюрер за тебя глотку любому перегрызет. Ты для него прямое олицетворение германского мужества и стойкости. Если в кого он верит — то только в тебя. И одновременно, присутствие фюрера на твоей свадьбе, придаст тебе веса в переговорах с американцами. Правда в разговоре с фюрером обсуждался еще один момент... — оберштурмбанфюрер явно смутился.

— Что еще? — Ваня понял, что самые пакостные известия еще впереди. — Он хочет получить головы Черчилля и Сталина?

Скорцени натянуто улыбнулся:

— Нет. Я объяснил, что фройляйн Беккер воспитывает детей и ты...

— Проклятье! — Иван с перепугу уронил сигарету на ногу и вскочил. — Ну, говори!

— В общем... ты хочешь удочерить всех девочек. Фюрер чуть в экстаз не впал и, конечно, разрешил...

Орать Ваня не стал, у него на это уже не было сил. Он просто потребовал у оберштурмбанфюрера:

— Коньяка... как можно быстрей! Иначе я сдохну на месте...

— Один момент! — эсэсовец извлек из своего портфеля бутылку и налил до краев стакан. — Держите. Право слово, Алекс, я не думал, что тебя так испугают дети. Это прекрасно, на самом деле...

— Но их пятнадцать...

— Ну... немало. Но старшие могут присматривать за младшими.

— Черт, черт! Хотя, мне уже плевать...

— Зато никаких расходов, — успокаивающе рассуждал Скорцени. — Церемонию и все остальное оплатит лично фюрер, а ваших детей возьмет на пожизненное содержание государство. Все распоряжения уже отданы. Подруга фюрера лично выберет для вашей жены свадебное платье...

— Долго этому государству осталось существовать? — философски спросил Ваня.

— Это уже от нас зависит, — серьезно ответил диверсант. — Я убежден, государство сохранится, хотя уже в совсем другом виде. И мы в этом государстве найдем себе место.

— Ладно, к делу, сам понимаешь, Кельн на пути американцев. Уже бомбежки каждый день. А когда начнут штурмовать — они его сотрут с лица земли. После свадьбы я хотел бы вывезти жену и детей, желательно в Швейцарию.

— Швейцария исключена, — оберштурмбанфюрер мотнул головой. — Не поймут, в первую очередь фюрер. А очень многие воспользуются, чтобы тебе нагадить. Возможно позже что-нибудь придумаем.

— Дьявол. Что у нас на фронтах?

— Русские взяли Варшаву, наша оборона сыпется — скоро они уже будут в Германии. Американцы и остальные тоже начали наступление.

— Понятно. Что по переговорам?

— Американцы передали по условленным каналам, что частично согласились на наши условия. Разговоров еще будет много с этими торгашами, но кое чего мы уже выторговали. Сразу после свадьбы мы вернемся в Швейцарию. Но есть еще моменты. Их мы сейчас обсудим. Некоторые люди, в обмен на сотрудничество с американцами, хотят иммунитета. Мы будем представлять их интересы...

После разговора со Скорцени Ваня вышел на веранду подышать свежим воздухом и увидел там Адольфа. Диверсант тоже курил и почему-то плакал, зло утирая слезы рукавом.

Ваня подошел к нему и тихо спросил:

— Тяжело?

Тот кивнул.

— Очень, командир. Знаешь, как тяжело осознавать, что просрал всю свою жизнь? А еще тяжелей понимать, что свою жизнь просрала не только ты, но и вся твоя страна. И за это будут платить наши дети целыми поколениями.

Ваня молчал.

— Понимаешь?

— Понимаю, — признался Иван.

— Все поздно! — обреченно бросил Адольф. — И ничего уже не исправить. Остается только умереть с честью.

— Это не самое плохое, не так ли?

— Умеешь ты правильно сказать, командир... — хмыкнул диверсант. — Ты прав, это не самое плохое. Спасибо за это, — он обернулся к дверям, из-за которых доносился веселый детский гомон. — У меня своих детей никогда не было. И уже не будет. Спасибо еще раз...

— Ты с парнями уже в моем распоряжении, — напомнил Ваня. — Я буду отсутствовать пару недель, дальше появится работа. А сейчас выздоравливай.

Почти незамеченным миновав детскую, он проскользнул в комнату Варвары.

— Оберштурмфюрер Краузе, что вы себе позволяете? — Варя ловко ускользнула из его рук. — Я приличная девушка и разрешу распускать руки только после свадьбы... — а потом прильнула к Ивану и жарко зашептала на ухо. — Я уже на морковку с вожделением смотрю! Делай же что-нибудь!

Но только Иван приступил к этому «чего-нибудь», как в комнату ворвались Эльза и Гретхен — как выяснилось, девчонки не поделили куклу.

Потом завалились остальные.

Уединится получилось нескоро, а когда Иван рассказал, что им предстоит, Варваре стало не до развлечений.

— Фюрер? Ева Браун выбирает мне платье? Не врешь? Но с какой стати? Какое дело фюреру до нас? — она выглядела совершенно ошарашенной. — Ты серьезно?

— Не вру. Сам в шоке... а еще, сразу на церемонии планируется оформить удочерение мной всех девочек. Я боюсь. Вот как-то пока не готов становится многодетным отцом.

— Я всегда мечтала иметь много детей, — Варя погладила Ивана по руке. — Тебе понравится. А потом я еще рожу парочку. Ты знаешь... эти девочки самые обычные, не фашистки. Я их люблю как своих. И воспитаю как... ты понял, о чем я. Но если ты не хочешь...

— Дело в не этом! — Ваня вспылил. — Война скоро закончится. Ты представляешь, что с ними сделают за наши художества? В лучшем случае влепят по двадцать пять лет лагерей. А в худшем? А детей снова отправят в детские дома, только уже советские. А тут еще эта история...

— Тогда я и не собираюсь возвращаться! — зло огрызнулась Варвара. — Идут они все куда подальше!

— Ты все равно не понимаешь, Советский Союз придет сюда... — Ваня махнул рукой. — Ладно, я что-нибудь придумаю. Постараюсь отправить вас куда-нибудь. Жаль со Швейцарией сейчас не получится. А сейчас готовь детей к дороге. Завтра рано утром выезжаем. Черт... все куда-то катится...

Утром вся команда уже была на аэродроме.

В столице Ивана с Варей и девочками сразу разъединили. К счастью, у Ивана обошлось без примерок и репетиций. Он боялся, что придется подробного объяснять Гиммлеру, что он натворил в Швейцарии, но тоже обошлось — ограничилось скучным рукопожатием и напутствием делать свое дело.

Но неожиданно произошла встреча с Вальтером Шелленбергом, и она несколько насторожила Ивана.

— Я наслышан о вас, Краузе, — начальник шестого отдела РСХА мягко улыбнулся и крепко пожал руку Ване.

Шелленберг действительно был очень похож на советского актера Табакова, воплотившего его образ в фильме «Семнадцать мгновений весны».

Ваня в ответ молча склонил голову.

— Вы работаете очень эффективно, — продолжил Шелленберг. — Грубо, как дровосек топором, но очень эффективно. Я противник таких методов, но... — он еще раз улыбнулся. — Но совсем без них не обойтись. Вы работаете в отрыве он нашего ведомства, хотя мы можем эффективно помогать друг другу. У меня будет к вам поручение, — Шелленберг пристально посмотрел на Ивана. — Вы же помните штандартенфюрера Штирлица?

Иван напрягся и кивнул.

— У нас есть мнение, что он до сих пор находится в Швейцарии. И возможно, попытается выйти на вас. Так вот, при первой же возможности, ликвидируйте его. — голос начальника шестого отдела стал жестким. — Вопрос санкционирован на самом высшем уровне.

— Это приказ или поручение? — сухо поинтересовался Иван. — У меня жестко распланирована работа, ликвидация не такое простое дело, тем более в стране, столь ревностно относящейся к своему нейтралитету. Мне придется вносить коррективу в свою работу.

— Приказ, — отрезал Шелленберг. — Вам передадут наши контакты в Берне. Мои люди окажут любое необходимое содействие.

Приказ подтвердил Скорцени.

— Да, это приказ рейхсфюрера. Он однозначен, при первой же возможности ликвидировать. Любыми методами. Но самое странное, я не знаю в чем здесь дело. Все покрыто тайной.

— Вот так, все бросить и заняться этим сраным Штирлицем?

Оберштурмбанфюрер пожал плечами.

— Не факт, что эта возможность появится. Так что занимаемся в первую очередь своими делами.

— А контакты Шелленберга? Выходить с ними на связь?

— Подумаем позже. Вроде сейчас все начнется...

Ваня тут же послал руководство РСХА вместе со всем руководством Рейха в жопу. Над тем, что такого ужасного натворил Жан Жаныч он голову не стал ломать, но не сомневался в том, что это было нечто эпическое.

Церемонию должны были провести во внутреннем дворе Рейхсканцелярии.

Она проходила в узком кругу, помимо фюрера присутствовали Ева Браун, Гебельс, Борман, Гиммлер и еще несколько чинов поменьше калибром. Ну и товарищи с фотоаппаратами и камерами из ведомства Геббельса.

Варвара была прекрасна в скромном, но элегантном белом платье, девочки тоже, наряженные в одинаковые платьица, Гитлер выглядел радостно возбужденным, но похоже, не совсем адекватно воспринимал действительность. Иван нервничал, Скорцени сохранял стоическое спокойствие, остальные откровенно отбывали номер.

— Это истинный пример величия германской семьи! Семья... только семья спасет Германию... — Гитлер толкнул величественную, но путанную и глуповатую речь, после чего повел Варвару к венцу, Ивана повел Гиммлер.

С усыновлением получилась путаница, в числе детей, Иван оказался приемным отцом для детей Лемке.

Праздничный банкет зажали. Правда подарков надарили целую кучу, в числе которых молодоженам в Кельне подарили особняк, тот самый, в котором Варвара и так жила с детьми, Гиммлер присвоил Ивану звание гауптштурмфюрера, а Гитлер дубовые листья к Рыцарскому кресту.

В практическом смысле самым ценным подношением оказалось пять тонн угля от мэрии Кельна.

На этом все закончилось. В тот же вечер, а точнее ночью, молодоженов вернули назад в Кельн.

Праздновали уже дома, соратники успели наготовить кучу вкусностей. Шмеллинг даже раздобыл ляжку оленя и настоящее шампанское.

Но сразу сесть за стол не получилось, пришлось укладывать детей спать и Ваня, как свежеиспеченный отец принимал в этом самое прямое участие. А после того, как все получилось, чувствовал себя словно его переехал танк.

— За победу! — сапер влез с тостом.

Все на него так посмотрели, что тот сник и быстренько прикинулся ветошью.

Ваня встал.

— Я хочу выпить за вас... — он поднял рюмку. — За вас, мои друзья. Ведь кто мы без друзей? Правильно, никто. Прозт...

Дальше обходились тостами за здоровье молодых и детей.

Иван выбрал момент и пока все не перепились проинструктировал группу. Вилли он забирал с собой в Швейцарию, Лемке и пока не очень здоровый Адольф оставались при Варваре с детьми — в качестве охранников. Шмеллинг, Руди и танцор — получили свои указания и должны были ждать приказа на границе со Швейцарией.

Скорцени не вмешивался, они с Иваном все это уже успели обсудить.

А потом, наконец, случилась первая брачная ночь.

А утром Ваня уже ехал в машине вместе со Скорцени и Нойером к швейцарской границе.

Границу опять переходили под дипломатическим прикрытием, груз, два огромных ящика, везли в грузовой машине.

Встречу назначили под Цюрихом, возле пустующего фольварка.

— Они на месте... — Скорцени показал взглядом на два «форда» у фермы.

Из одного из них вышел МакМерфи и махнул рукой.

И в этот самый момент, из леса ударили пулеметные очереди...