Глава 12


Кельн.

Военный госпиталь Кельн-Мерхайм.

21.12.1944 года


Ивана выдернули из бронетранспортера.

— Вы охренели, свинособаки! — заорал Ваня. — Живо старшего сюда! Я свой!

— Ты смотри, пендос знает человеческий язык! — раззявил щербатые, желтые зубы эсэсовец в заляпанной грязью каске и сунул Ивану кулаком в лицо.

Обступившие Ваню солдаты дружно заржали.

— Гы-гы...

— Сраный америкашка...

— Дай ему, Зигфрид!..

— Еще разок!..

— Тащи остальных...

Удары посыпались градом.

— Сука... — взревел Ваня и с локтя засадил щербатому в челюсть. — Я штурмшарфюрер Краузе, суки...

Щербатый отлетел и с размаху сел на задницу. На побитой оспой морде проявилось ошарашенное выражение.

Занесший приклад штурмгевера, еще один эсэсовец ахнул.

— Штурмшарфюрер. Правда?

— Нет, русский коммисар! — гаркнул Ваня и ринулся в рукопашную. Нервное напряжение родило в голове картинку окруженного нечистью витязя. Пнул одного, свернул челюсть второму, впрочем, дальше особого успеха не поимел, поскользнулся на грязи и его быстро скрутили...

Ваня невольно усмехнулся, припомнив недавние события. Все могло закончиться очень плохо. Но, к счастью, не закончилось.

После возвращения всех сразу отправили в госпиталь, а там начались допросы. Сначала Ваня все подробно доложил самому Скорцени, потом по второму и по третьему разу пришлось докладывать каким-то чинам из военного отдела и службы безопасности РСХА.

Смерть Паттона подтвердилась, вместе с ним удалось отправить на тот свет генерала Максвелла Тейлора и еще пару полковников и кучу другого командного состава. Допросы длились несколько дней подряд, но сегодня почему-то группу еще не беспокоили.

Радиоточка в палате вдруг зашипела, послышался ровный, поставленный голос:

— Говорит Ганс Фриче! Германские доблестные войска ведут успешное наступление в Арденнах...

Диктор зачитал сводку, судя по которой, немцы разбили американские войска в пух и прах и чуть ли не отвоевали половину Голландии, но из вчерашней беседы со Скорцени Иван уже знал, что дела разворачиваются не столь блестяще. Кое-где армия уже вышла к Маасу, но на большее уже просто не хватало сил, к тому же установилась хорошая погода и американская авиация начала свирепые бомбардировки. А Бастонь немцы смогли взять только вчера. Если в целом, компанию можно было назвать успешной: американские войска уже потерпели сокрушительное поражение, счет пленным исчислялся десятками тысяч, но и немцы потеряли способность наступать дальше — о захвате Антверпена даже речи не могло идти.

— П-фе... — Вилли презрительно скривился. — Противно слушать этого болтуна.

— Это его работа, — пожал плечами Хайнц. — Народ надо успокаивать. Ну и куда запропастился чертов сапер?

Дверь скрипнула, в проеме показался Шмеллинг.

Выглядел сапер неважно: собранная хирургами из кусочков рука, оторванное ухо, выбитые зубы, словом, краше в гроб кладут, но на распухшей, измазанной йодом морде сияло довольное выражение.

— Ну? — прикрикнул Вилли. — Хватит корчить загадочные рожи.

Оберштурмфюрер Нойер отделался сравнительно легко — сломанная ключица и вывихнутый плечевой сустав, но рукожопые практиканты из местного университета заковали его в гипс, словно в панцирь.

— Хей, хей! — сапер выдернул из-за спины литровую бутыль с прозрачной жидкостью и вязку кровяной колбасы. — Видели?

— А-а-аааа! — палата взорвалась ликующем воплем. — Наш сапер всем саперам сапер!!!

— Как тебе это удается? — озадаченно прохрипел Хайнц. Ему осколок пробил горло и теперь он говорил, словно через трубу патефона.

— Я просто обаятельный... — Макс состроил скромную рожу. — Мне просто не могут отказать. Понимаете, дело в обаянии и обхождении! Женщины любят внимание!

— Эй... — Руди ткнул пальцем в Шмеллинга и пробулькал. — Што у тебя изо рта торщит? Никак волошы?

Диверс из «Бранденбурга» каким-то чудом остался невредимым, но не весь. Морда, по его словам, стала похожа на ослиную жопу, но глаз спасли.

— Что, какой волос? — забеспокоился сапер и начал остервенело оплевываться. — Не может быть!

— Да он просто отлизал фрау Адлер! — заржал Вилли. — Старшей медсестре!

— Га-гага! — палата взорвалась хохотом. — Точно! Признайся, сраный лизун!

Даже Адольф, похожий на мумию из-за бинтов задергался и захрипел.

Ваня тоже хохотнул. По какому-то счастливому случаю, он остался целым и невредимым, вообще, целым — без царапины. Но, врачи, все равно запроторили его в госпиталь с диагнозом нервное истощение.

Макс сильно смутился.

— Да нет, парни, вы все фрау Адлер видели, это же мужик в юбке, у нее даже грудь волосатая...

— Откуда ты знаешь? Гага-гагаааа...

— Ну... я просто... ну вас к черту, парни...

— Разливай! — отмахнул рукой Иван.

— Сейчас, сейчас... — захлопотал сапер. — Давайте кружки!

Доппелькорн с приятным журчанием пролился в кружки. Адольфу вставили воронку в трубку в рот.

— За командира! — Шмеллинг отмахнул рукой. — Это он вытащил наши задницы!

— Да!

— Он!

— Самый свирепый псих из всех психов!

— За командира!

Ваня хотел возразить, но смолчал. Черт побери, это было приятно. Даже несмотря на то, что он совершенно точно сознавал — вокруг него враги.

Сивуха обожгла пищевод, Ваня сипло втянул в себя воздух и скомандовал:

— Еще!

Но тут дверь распахнулась и в палату вступила монументальная дама — огромная, коренастая, с усиками на верней губе, похожая щекастой, красной мордой, на строевого фельдфебеля в юбке.

— Нарушаете режим, мои мальчики? — фрау Адлер улыбнулась и плотоядно подмигнула Шмеллингу. — Сейчас к вам придут цыпочки из Союза немецких девушек! Они хотят засвидетельствовать свое почтение героям! Вести себя прилично! Если кто позволит себе лишнего, будет иметь дело со мной! Живо прячьте бухло.

Сапер вздрогнул.

Старшая медсестра ухмыльнулась, глядя на него и объявила:

— Прошу, фройляйн Беккер и ее питомицы!

В палату стали входить одна за одной девочки. Совсем юные, на мордашках восторженный испуг, балетный шаг, выправка, словно метр проглотили, одинаковые косички и бантики.

Следом за ними вошла высокая, худощавая молодая женщина. Тщательно уложенная прическа, идеально подогнанная форма, точеная фигура спортсменки, строевая выправка и очень красивое, но холодное лицо — она словно сошла с агитационного плаката об арийской расе.

— Внимание, фройляйн...

Девочки мгновенно выстроились, чувствовалось, что фройляйн Беккер поддерживает среди своих питомиц суровую дисциплину.

Ваня не поверил своим глазам, а когда поверил, едва не свихнулся. Потому что...

Да потому что, представительница «Союза немецких девушек» была...

Варвара!!!

— Мы хотим поприветствовать героев... — Варвара поймала взглядом Ивана и осеклась. — Мы... — она побледнела и после паузы шепнула. — Поприветствуйте же наших героев девочки...

Питомицы с радостным писком разбежались по палате, а Варвара так и осталась стоять, не отрывая глаз с Ивана.

Иван сам не сводил с нее взгляда, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться с кровати. Кровь пульсировала в висках, сердце грозило вырваться из груди, а в голове лихорадочно билась чехарда мыслей.

«Но как? Как она оказалась в Кельне? Союз немецких девушек? Какого черта, ничего подобного в легенде не было. Но это все-таки она! Черт, черт...»

Фрау Адлер скромно стояла в уголке и тоже пялилась на Ивана.

Ваня проследил за ее взглядом и обнаружил, что она пялится на вздыбившееся одеяло — оказывается, у Ивана встал член.

Варвара ревниво покосилась на старшую медсестру, деревянным шагом быстро подошла к Ивану, отогнала взглядом от него девочек и села рядышком на табуретку. Положила Ивану руку на грудь и тихо начала рассказывать.

— Я Эльза Беккер. Все эти девочки сироты, наш приют находился в Гамбурге, а после бомбардировок нас эвакуировали в Кельн. Здесь хорошо, нам выделили большое здание рядом с церковью Успения Пресвятой девы Марии. Руководство города заботится. Вот только связаться ни с родными не могу. Пыталась много раз, но никто не отвечает...

Ваня тут же расшифровал: что и у Варвары нет ни с кем связи.

— Вы же навестите нас? — Варя сжала Ивану руку.

— Конечно, конечно, — пробормотал Ваня. — Обязательно навещу! Только появится время...

Из уголка глаза Варвары на скулу скатилась слеза.

В палату заглянула еще одна медсестра и позвала фрау Адлер. Та вышла, но уже через несколько секунд вернулась и категорично заявила:

— Фройляйн Беккер, простите, но вам уже пора. У раненых начинаются процедуры.

У Вани словно кусочек сердца вырвали. Появилось настоятельное желание придушить клятую фрау Адлер.

Варвара с девочками ушла, на секунду задержавшись у двери и еще раз посмотрев на Ваню. А вместо нее появился какой-то неизвестный, щеголеватый оберштурмфюрер с двумя дюжими детинами в форме СС.

— Вести себя спокойно! Ничего не просить! Отвечать согласно уставу! Не вставать, руки держать поверх одеяла! — властно распорядился офицер, а детины споро обыскали палату. Заглянули даже под матрасы, под подушки и не погнушались проверить ночные горшки. Колбасу и выпивку нашли, но трогать не стали.

Иван понял, что «героев» решил навестить кто-то из высших военных чинов третьего Рейха, но никак не ожидал, что появится сам...

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер!

В палату вошел невысокий, невзрачный мужичок с большой головой. Выглядел он невнятно: мягкие черты лица, залысины, щуплое телосложение, даже шикарный мундир не придавал ему эффектности.

Ваня прекрасно понимал, что это за ублюдок, а тот факт, что Варвару выгнали из-за него, всплеснул в Иване дикую злость.

— Лежите, лежите... — Гиммлер вяло улыбнулся и толкнул поздравительную речь, тоже вялую и бесцветную.

После чего быстро наградил группу крестами «За военные заслуги» с мечами второй степени, а Ивану вручил точно такой же, но уже первой степени. А еще, сам надел на палец Ване серебряный перстень «Мертвая голова» *.


кольцо «Мёртваяголова» — персональный наградной знак, выдаваемый лично Генрихом Гиммлером членам СС.


Ивана передернуло от отвращения — руки у рейхсфюрера были липкими и холодными. Глаз зацепился за стальную ложку, лежавшую на стоящей рядом тумбочке, тело напряглось.

«Ну... — подстегнул себя Иван. — Давай, слюнтяй! Ручкой ложки в сонную артерию, никто не успеет помешать, затем броском к охранникам, если повезет, вырву пистолет и продам подороже свою жизнь. Ну! Все равно до конца не умрешь! Давай, слабак. Эта тварь отправила на тот свет миллионы людей, давай, вырви ему глотку...»

Но при этом, уже сам знал, что не сможет. Страха не было, просто тело отказалось повиноваться.

Гиммлер задержался рядом с Иваном дольше чем у кроватей других диверсантов. Заглянул ему в глаза, и убежденно сказал:

— Мне о вас много говорили. Вас ждет блестящая карьера. Я умею ценить умных и талантливых людей. Думаю, мы с вами очень скоро увидимся.

И убрался. Один из охранников оставил картонную коробку, в которой лежало пять бутылок французского коньяка, колбаса и консервы.

Но попробовать коньяк Иван не успел, его дернули в кабинет главного врача, в котором он обнаружил Скорцени.

— Поздравляю! — оберштурмбанфюрер крепко пожал Ивану руку. — Как себя чувствуете? Кстати, поздравляю еще раз, вчера подписали приказ о присвоении вам звания унтерштурмфюрера.

Иван сразу заподозрил подвох и хотел соврать, что чувствует себя плохо, но Скорцени его опередил.

— Вижу, что неплохо. Итак, собирайтесь, через час у нас самолет в Берлин. Ваши личные вещи у меня с собой. Об остальном уже в самолете.

Иван выматерил мысленно самого Скорцени и всю Имперскую канцелярию вместе с Гитлером. Он уже сегодня вечером собирался свалить в самоволку из госпиталя к Варваре. С действительностью его примирило только то, что жена жива.

После чего поплелся прощаться с группой.

Прощание получилось искренним, Иван даже не ожидал от себя такого. Впрочем, он прекрасно знал, что приязнь к диверсантам не помешает ему спокойно отправить их на тот свет при необходимости.

Дальше он переоделся в свою старую форму и отбыл на аэродром. Разговор со Скорцени в самолете не отличался содержательностью.

— Нас ждет очень важная встреча в Берлине, — сообщил он. — И от этой встречи будет зависеть не только ваша судьба, но и моя. Вашими талантами заинтересовался сам рейхсфюрер. Сразу хочу предупредить, рейхсфюрер умеет ценить преданных людей, но не обольщайтесь, чтобы заслужить его доверие, вам придется потрудиться. Нам всем придется потрудиться.

В общем спич главного диверсанта Рейха никак не прояснил дальнейшую судьбу Вани. Но он уже сам чувствовал, что его карьера круто пошла вверх. Хотя при этом прекрасно понимал, что протирать задницей стул в штабе не придется.

«Большим умником быть не надо, чтобы понять, что меня очень скоро ткнут мордой в очередное дерьмо, — тоскливо думал он. — Какие такие мои таланты могли заинтересовать этого козла? Уж точно не умение играть в футбол или на скрипке, тем более, я на ней ни хрена не умею играть. Умение убивать, вот что. А значит очередное задание не за горами. Блядь, и самое пакостное, связи с Центром как не было, так и нет. И даже не предвидится. А я скоро столько информации наберу, что еще одного Героя получить хватит. Хотя... может и хорошо, что нет, врать не придется. За американских генералов по головке н погладят. В общем, все херово, вообще, все. И только Варьку нашел и снова потерял! Чтоб этот козел языком своим подавился. Одно хорошо, что Скорцени не упоминает об странном интересе ко мне шестого отдела Главного управления имперской безопасности. Либо все уже решил, либо оного интереса и не было...»

Дальнейшие разговоры со Скорцени касались только проведенной операции и тоже ничего не прояснили.

В Берлине Ивана сопроводили в служебную гостиницу, в шикарный двухкомнатный номер. Скорцени выдал ему тысячу рейхсмарок, пояснив, что это премия и уехал, предупредив, что до завтрашнего вечера у Ивана свободное время, но он не рекомендует увлекать алкоголем и женщинами. И вообще, надолго покидать гостиницу. Но зато настоятельно рекомендует привести себя в порядок — стрижка, бритье и все такое.

Через полчаса после его ухода приперся портной и тщательно снял мерки. Иван сообразил, что скоро намечается еще одна встреча с кем-нибудь из высших бонз Третьего Рейха, возможно опять с Гиммлером.

После того, как портной убрался, Ваня пошел обследовать гостиницу и нашел в ней прекрасный ресторанчик, дешевый и с богатым довоенным ассортиментом. А также парикмахерскую. Ресторан победил, а стрижку и бритье Иван решил оставить назавтра.

Фальшивый заяц* и темное пиво оказались великолепными, Ваня облопался и вернулся в номер, где принял душ и благополучно заснул. Ночью Берлин бомбили, но Иван даже не проснулся.


фальшивый заяц (нем. falscher Hase) — мясной рулет, жаркое из рубленого мяса в виде рулета, батона, запеканки или котлет-брусков, запекаемое на блюде или противне. Блюдо имеет прусское происхождение и не содержит заячьего мяса.


Утро началось с душа и завтрака, тоже традиционного для севера Германии: кофе, булочки, сливочное масло и фруктовый джем. Затем Ваня наведался в парикмахерскую, где его постригли и побрили. Когда вернулся — обнаружил, что номер и личные вещи аккуратно досмотрели, но не придал этому особого значения, отнес к обычной предосторожности службы безопасности перед встречей с высшим чином.

Хотел погулять по городу, но ограничился только небольшим сквером возле отеля. Покормил голубей, покурил, а когда вернулся, снова появился портной, уже с полным комплектом повседневной формы и даже портупеей с кобурой. Правда без пистолета. Мундир, сапоги и шинель сели как влитые, Иван поразился скорости, но потом понял, что тот просто подогнал уже пошитый комплект.

С орденами и знаками возникли трудности, Ваня просто не знал, куда и как их крепить, но портной сам предложил помощь и ловко все устроил. Получил пару марок на чай и убрался довольным.

«Небось сам, скотина, состоит на службе, в чине не меньше унтера...» — подумал Ваня и потопал покрасоваться к зеркалу.

И увидел в зеркале щеголеватого унтерштурмфюрера истинно арийской внешности.

«Тьфу, морда фашистская... — обозвал себя Иван и принялся ждать Скорцени. Тот заявился только после обеда и сразу принялся за инструктаж. Но сначала положил на стол Вальтер Р38.

— Ваше табельное оружие. С пустой кобурой ходить неприлично. Но без патронов. С ними разберетесь сами, после встречи с фюрером.

У Ивана едва не отпала челюсть.

— Ваш трофейный Кольт у меня, — продолжил оберштурмфюрер. — Его я отдам вам тоже после аудиенции. Понимаю, что такой трофей для вас ценен. А теперь, займемся репетицией отчета о выполнении вашего задания. Итак, приступим...

В его изложении версия ненамного отличалась от реальности, но все же отличалась. Выходило, что Паттона и остальных в штабе Бастони группа Ивана уничтожила целенаправленно, по указанию руководства операции, вовремя предоставивших оперативные разведданные. Но способ Иван выбирал уже сам.

Спорить Ваня не собирался, его все устраивало. Насторожило то, что Скорцени потребовал ответить утвердительно на один из возможных вопросов фюрера:

— Есть большая вероятность, что он поинтересуется... — оберштурмбанфюрер пристально посмотрел на Ивана, ­— возможностью устранения высшего командного состава американской и английской армий. Вам следует ответить, что устранение возможно, но только при тщательной подготовке и обеспечении. Вам понятно?

«Чтоб ты сдох, скотина! Точно за Эйзенхауэром и Морморанси, то есть, Монтгомери отправят! Или за самим Рузвельтом или Черчиллем. Больше дерьма, еще больше...» — обреченно подумал Ваня и ответил утвердительно. А сам решил попробовать заставить себя завалить Гитлера.

А ровно в шестнадцать ноль-ноль, они выехали в Рейхсканцелярию.

Загрузка...