Сокровище Колдуна

ГЛАВА 8. Сплошные проклятия

1779 год, Старбеевский лес

— Где камень? — упрямо повторил главарь разбойников. Его рыжая борода дернулась, и он грозно сдвинул брови, надвинув на глаза шапку. — Говори, иноземец! Инача порву на части!

— Был он у меня, скрывать нье стану, — честно ответил Калиостро. — Но сейчас его при сьебе не имею. И где он сейчас находится, не знаю. Возможно, Баба-Яха его обратно в Чьертово Тьемечко утащила.

Услышав про старуху, дремучий люд переглянулся. Уж слишком они были суеверны, на том граф и попытался сыграть.

— Слышь, Веня, кажись, правду немчура говорит. Куды он его мог спрятать?

— Заткни пасть, Кривой! Это мне решать, где правда, а где кривда, — осадил главарь.

— Дык кто ж спорит? Только все одно к бабке мы не ногой. Одно дело живой люд стращать, а совсем другое — мертвечину беспокоить. Короче, на такое мы не сговаривались!

Мужики, стоявшие поодаль, дружно поддержали Кривого.

— Не пойдем! Даже не уговаривай!

— Пусть у Яхи и остается!

— Мы свою работу выполнили!

— А ну заткнули свои рты! — прорычал главарь. — Где твоя Яга прячется, а ну отвечай! Живо!

Калиостро виновато улыбнулся и закивал. Понял, что закусили удела разбойники. А значит, можно будет избавиться от них, пустив по ложному следу. Главное, эту самую ложь приправить щепоткой правды.

— Коли карту покажете, укажу на ней место до Чьертого Тьемечка, — предложил граф.

Разбойник глупо усмехнулся. Не было и не могло быть у него никаких карт, так как не был он обучен грамоте и уж тем более не мог читать подобные документы.

— Ты шожа мне голову морочишь, сыч заморзкий! — Пистоль уперся графу прямо в грудь. — Али за дурака меня держишь⁈ Сказывай, где Нептуна схоронил!

Другой бы на месте Калиостро обязательно испугался. Но граф был слеплен из иного теста. За свою продолжительную жизнь он неоднократно был бит и пуган душегубами да прочими злодеями. Так что прекрасно знал, как вести с ними диалог, и ведал, где у лихого люда слабые и сильные места.

— Вы же вьидете, что я гол как сокол, — выдал Калиостро услышанное от Петра выражение.

На лице главаря возникла задумчивость. Не знал он, как отреагировать на такие слова. Загнал его хитрый немчура в угол, как кошка мышку. И что теперь делать? Убить не убьешь — не было такого уговору с нанимателем. Но это еще полбеды! Главное, что без информации задание выполнить невозможно! А стало быть, никакого вознаграждения ему не светит. Вот что худо! Такого пособники ему никак не простят!

— Нашел! Нашел, братцы! — внезапно закричал один из разбойников.

Все вокруг встрепенулись, а Калиостро побледнел. Неужели он сам себя перехитрил? Спрятал Нептун в карете да благополучно про это забыл после удара по затылку.

Но в следующую секунду от сердца отлегло. Разбойник, конечно, явился к главарю не с пустыми руками, да только нашел он не камень путеводный, а небольшой кожаный кошель с тринадцатью монетами, что граф припрятал в специальном отделении дорожной сумки.

Подставив дрожащую руку, разбойник высыпал на ладонь десяток серебристых лепестков. Бородатые мужики завороженно раскрыли рты. «Видать, никогда не доводилось им лицезреть такой дивной польской чеканки», — смекнул Калиостро. А главарь совсем поник, понял, что теперь его помощники уж точно не пойдут ни к какой Яхе, раз добыча уже у них в кармане.

Граф почувствовал себя победителем. Но ему и этого оказалось мало. Немного опустив руки, он со скучающим видом произнес:

— Сия монета весьма опасна, господа. Она, как бы это лучьше выразиться, проклята!

Услышав такое, бородачи уставились на Калиостро затравленными взглядами, а тот разбойник, что их нашел, мгновенно швырнул находку на землю. Чародей едва не улыбнулся, когда увидел, как тот усиленно трет грязную руку о драный кафтан из сермяги.

— Не боьйся, мил человек, проклятие не передается через прикосновение, — попытался успокоить его Калиостро.

— Чаво? — не понял разбойник.

— Монеты нельзья вносить дом, иначе худо будет. В остальном они безвредны.

Но поднимать добытый честным грабежом скарб никто не собирался. Мужики расступились, испуганно уставившись на серебряные лепестки.

Прищурившись, главарь приблизился к Калиостро и тихо прошипел:

— Говаривали мне, что ты непрост, мил человек. Да не поверил я, понадеялся на удаль нашу молодецкую. А оно вон как вышло!

— Честен я перед вами, как на исповьеде, — мило улыбнулся пленник и поднял руки выше. — А злые языки наговаривают, не верьте им. Сказал вам всье как на духу. И про камень, и про Яху.

Не успел Калиостро договорить, как из темноты леса послышался собачий лай. А вместе с ним и оглушительный свист — почти такой же, как у разбойников, но все же сильно отличающийся. Приближающиеся всадники имели при себе факелы и свору собак.

Главарь еще раз уставился на графа и, сплюнув на землю, где лежала горсть монет, процедил сквозь зубы:

— Лады, граф Феникс, свидимся мы ешо с тобой. Никуды ты от нас не денешься!

Калиостро кивнул, а вслед крикнул:

— Приятно было с вами познакомиться, сеньор разбойник!

А дальше налетели всадники, закружили, завертели, взяв разбойников в кольцо. Кому-то, конечно, удалось уйти. Но большинство попало в плен, либо были сражены случайной пулей.

Петр радовался появлению полесовщиков как ребенок. Во главе отряда оказался знакомый Калиостро фестер. Впрочем, держался он отстраненно и посматривал на иноземца исподлобья, вроде как даже обиженно.

— Миловала нас участь! — радовался Петр. — Вступилась за нас матушка Богородица!

Граф сдержанно улыбнулся и полез в карету. Монеты подбирать не стал. Да и к чему они, коль ненастоящие. Специально вез их с собой на представление. Чтобы перед знатной публикой растворить в особой жидкости. А далее создать из варева философский камень, который способен любой металл превратить в золото. Только князю готовилось представление совсем другого рода.

— А ну стоять! Куды это вы собрались? — удивился один из всадников. — Давай здоровкаться! Кто такие и куды путь держите?

Петр быстро успокоил графа и пообещал лично разобраться с законом.

Когда бумаги были проверены, карету пропустили дальше и даже выделили в сопровождение четырех всадников при оружии, так что остаток пути до усадьбы Долгоруковых граф проделал в полном спокойствии.

Вдоль дороги показались пирамидальные тополя — новая мода на заморские деревья южного происхождения.

Тихо и уютно оказалось в имении князя. «Вот она какая, стало быть, Россея настоящая, — подумал Калиостро. — С одной стороны — дремучая да неотесанная, а с другой — изысканная и приветливая. Вокруг сплошные леса, и вдруг — глядь! — каменное здание с колоннами и капителями. А рядом не убогие, покосившиеся от ветхости дома, а высокий терем, как из сказок».

Главный двухэтажный дом в палладианском стиле размещался на холме, а напоказ — открытая терраса с балюстрадами и вазонами. В обе стороны расходились невысокие коридоры, ведущие к флигелю, где имелись также боковые входы в полукруглых экседрах. Такой постройке даже итальянские зодчие позавидовали бы.

На пороге стояли крестьяне, а чуть выше, на пару ступеней, — хозяин дома с матушкой и приближенными.

Покинув карету, Калиостро отломил кусок пышного хлеба, который почему-то все вокруг называли караваем, макнул в соль. Присутствующие, затаив дыхание, ждали, когда гость даст свою оценку главному угощению.

Граф обвел всех взглядом, немного помедлил. И лишь потом добродушно произнес:

— Корошо. Вкусно.

На мрачных лицах возникли улыбки. Русскому человеку сложно понравиться, но, если уж так случилось, радушный гость ни в чем не будет обделен.

— А мы уж вас заждались, граф! — вышел на первый план Михаил Александрович Долгоруков, младший сын князя, двадцати лет отроду. Калиостро отметил его военную выправку и уверенный взгляд. — Рады приветствовать вас в нашем скромном жилище.

Граф поклонился и тут же поинтересовался:

— А где жье ваш батенька?

— Нынче он тяжел здоровьем. И, если позволите, дела от его имени буду вести я.

Ответ князя не удивил гостя. Калиостро готовился к встрече, а потому был наслышан о тяжелой судьбе Александра Алексеевича. Находясь в заточении по доносу, которое случилось с ним еще по молодости, лет тридцать назад, тот пытался покончить с собой, а позже подвергся жестоким пыткам: ему вырвали ноздри и подрезали язык. Правда, чуть позже указом Императрицы Елизаветы Петровны он был возвращен из ссылки. Тогда-то и вернул себе свои имения.

Гость и хозяин дома прошли внутрь и расположились в парадной столовой. Стол был накрыт скромно, предпочтение отдавалось пышным десертам и душистому чаю.

— Скажите, граф, вы когда-нибудь сталкивались с родовым проклятием? — осторожно начал Михаил Александрович.

Калиостро задумчиво уставился на темные чаинки в чашке, выдержал поистине королевскую паузу и произнес:

— Сия вещь очень сложна для понимания и избавления, так как имеет разную природу. Скажите, в чьем выражается ваше проклятие?

— Все дело в неудачах, которые преследуют наш род последнюю сотню лет. Вы, наверное, слышали, что мои предки внесены в «Бархатную книгу»[1]? А сейчас мы влачим жалкое существование, словно изгои, от которых отвернулись абсолютно все.

— Да уж, незавьидное положение, — согласился Калиостро. — Но, позвольте полюбопытствовать, почему вы решили, что ваши неудачи свьязаны именно с родовым прокльятием, а не внешними факторами?

Михаил Александрович задумался. На широком лбу появились глубокие морщины. В белом парике он напоминал сейчас старца, который размышляет о чем-то невероятно важном.

Его гость терпеливо ждал. Впрочем, ответ графу был абсолютно неинтересен. Калиостро хотел, чтобы князь сам дал нужный ответ, подведя разговор к потусторонним материям. Так проще манипулировать зрителем. Так зрителю легче поверить в те фокусы, что будет использовать граф во время ночного представления.

— Мне кажется, что все началось еще с моей двоюродной прапрабабки Марии. В нашей семье есть предание, что именно она прокляла царя Ивана IV. Брак этот проходил без венчания, так как церковь запрещает совершать больше трех таинств. А царь на тот момент был женат уже четырежды. Получается, их союз был заранее проклят небесами. Так вот, после первой брачной ночи Иван Васильевич приказал отвезти Марию Долгорукову к реке и утопить в прорубе.

— И в чем была причина столь грозного решения?

Михаил Александрович замешкался и, слегка покраснев, заученно произнес:

— Царь узнал, что Мария прежде потеряла своё девство, и на другой день после свадьбы отдал приказ погрузить её в колымагу, повезти на борзых конях и опрокинуть ее в воду. Ходят слухи, что перед смертью Мария и прокляла весь род Рюриковичей, предсказав, что на Иване IV закончится царское правление. Увы, но так и случилось.

— Но как это проклятие могло повлиять на вас и вашьих предков? — уточнил Калиостро.

— Дело в том, что род Долгоруковых напрямую связан с Рюриковичами. Мой предок: Михаил Всеволод Черниговский. И я боюсь, что моя двоюродная прапрабабка, произнеся проклятье вслух, навела беду и на нас. Все ведь мы происходим от одной крови!

«Неплохой сюжетец», — подумал Калиостро. Информации мало, но проклятие фигурирует довольно уверенно. Теперь можно смело устраивать задуманное им представление. Дух старухи будет возмущаться, гремя старыми цепями, а князь заплатит столько злата и серебра, сколько граф сможет увести, лишь бы тот успокоил разбушевавшегося призрака.

— Я не могу отказать вам в помощи. Но и согласия дать не могу, — заявил Калиостро.

На лице Михаила Александровича возникло недоумение, а затем страх. Граф улыбнулся, и не было в этой улыбке злорадства. Он вроде как даже жалел юношу. Поэтому Калиостро не стал долго тянуть, а быстро уточнил:

— Для принятия решения мне понадобятся ньекоторые книги. Я составлю вам список. И часов восемь-десять на их изучение. И если все сложится самым удачным образом, вьечером этого дня мы сможем провести ритуал.

— Так скоро? — удивился хозяин дома. — А как же сон? Вы, верно, устали с дороги? Я слышал, по пути на вас напали разбойники!

— Сон — это пустое, — отмахнулся Калиостро. — Природа моей энергии черпается из самого Везувия. Так что мне нет необходимости восстанавливать свои силы, как большинству людей. Я провожу время сна с большей пользой.

Глаза Михаила Александровича расширились. «Как же наивны молодые умы, — подумал в тот момент Калиостро. — Что не скажи, все воспринимают за чистую монету. Главное, чтобы собеседник обладал дюжим авторитетом. А остальное, дело наживное». — Но отдохнуть вам все-таки надо, — продолжил настаивать Михаил Александрович. — Я уже распорядился подготовить вам покои. А утром жду вас за завтраком здесь же.

На том разговор был окончен.

2

В окно постучали, когда ночь растворилась в предрассветных сумерках. Граф открыл глаза и зевнул. Его сон уже долгие годы был чутким, вынуждающим его пробуждаться при любом шорохе. Но в этот раз волноваться не было оснований.

Калиостро подошел к окну, открыл створку, пропуская внутрь фигуру в темном облачении.

— Как добралась, любовь моя? — поинтересовался граф.

Лоренца небрежно бросила маску, скрывавшую ее лицо, на кровать и кинулась Калиостро на шею. И только после страстного поцелуя отстранилась, тяжело вздохнула и улыбнулась.

— Ах, Джузеппе, как же я тосковала. Этот месяц выдался просто невыносимым!

— Ты же знаешь, это вынужденная мера. Тебя никто не должен видеть.

— Понимаю, но сердцу не прикажешь!

— Скоро все закончится, — уверил ее Калиостро.

— Что?

Граф улыбнулся:

— Я нашел сокровище, что искал долгие годы. Скоро наши скитания закончатся, и мы сможем раз и навсегда обеспечить свое будущее.

— Ах, Джузеппе, — девушка скрестила руки на груди. Ее взгляд наполнился любовью.

— Но для этого стоит еще немного потрудиться, — предупредил ее чародей.

— А что с сокровищем?

Во взгляде Лоренцы отразилось волнение.

— Оно будет у меня, очень скоро.

— Я верю тебе, любовь моя.

— А как дела у тебя? С пользой ли провела этот месяц?

Лоренца кивнула и достала увесистый, позвякивающий кошель.

— Удивительно наивные люди. Мне удалось убедить их в том, что я пребываю в стадии глубокой старости. Но эликсир омоложения позволяет мне оставаться молодой и цветущей. Я продала больше тридцати флаконов.

— Великолепно, — дал свою оценку Калиостро и перешел к основным этапам своего плана.

3

Небольшая бальная зала был заполнена людьми. Человек десять-двенадцать, самые приближенные к семье, из посторонних — лишь несколько соседей. Граф распорядился выставить зеркала полумесяцем, а на паркете краской начертать тайные символы. Свечи поставили на круглый стол и за пределами зрительного зала. Таким образом создавался удивительный эффект присутствия. Огонь первой линии должен был отражаться в зеркалах, зато вторая линия создавала за спинами присутствующих зрителей световой щит, на тот случай если кто-то решит подглядеть за представлением графа Джузеппе Калиостро.

Остальные предметы интерьера были предоставлены гостем. Круглый стол с тайным пространством, пахучие палочки, вспыхивающие от искры, а также стеклянные банки с жабами и эмбрионами младенцев, а также пахучая трава и портреты, на которых были изображены ужасные уродцы и чудовища.

Лоренца спряталась в условленном месте. Зрители заняли свои места. А на импровизированную сцену вышел граф Феникс. Взяв со стола подсвечник, Калиостро посмотрел на присутствующих, поднес указательный палец к губам и прошептал:

— Чшшшшь… Сейчас все начнется.

Задув три свечи, граф улыбнулся. Зрители ахнули — в отражении подсвечник оставался с горящими свечами.

— Наш мир — это илльюзия. Нами управляют те, кто живьет в том мире. — Калиостро указал на одно из зеркал. — Но не пугайтесь! Они наши друзья, главное, научиться с ними общьаться. Мир отражений велик и непостижим. Но, в отличие от нас, им открыто гораздо больше! Так давайте прибегнем к их помощи!

Зрители взволнованно зашептались.

Калиостро вальяжно приблизился к столу и принялся смешивать жидкости в заготовленных сосудах. Внутри все забурлило, зашипело: синий свет сменился зеленым, а красный — желтым. Из узкого горлышка повалил дым. Вспыхнули тонкие палочки — рассыпались гирлянды огней.

Замершие взгляды, осветившиеся в разные цвета лица. Калиостро ликовал. Обманывать простаков — удел афериста, а авантюрист — птица высокого полета — работает с людьми из общества. С одной стороны, сложнее, но, с другой, ставки тут куда выше!

У чародея все было расписано до секунды, как в театре: акты, мизансцены, монологи и, конечно, неподражаемый финал.

А сейчас, по задумке автора, должна была состояться кульминация.

Граф сел напротив стола, на котором возвышался огромный магический шар. Щелкнул пальцами, подав сигнал своей супруге. По специальным трубкам внутрь стеклянных сфер направилась жидкость, которая подсвечивалась особыми растворами. Дальше начиналась алхимическая реакция. Дым в бледном фиолетовом свете выглядел очень эффектно. Затем Калиостро подложил со своей стороны к стеклу лист бумаги с очертанием человеческого лица. Зрители — те, кто поглазастее, — смогли без труда различить в магическом шаре чужое присутствие. Послышалось прерывистое дыхание. Отличная реакция!

Следом шел третий, завершающий акт.

Услышав первые возгласы, граф приступил к общению с духом.

— Смотрите, там лицо!

— Я тоже его вижу!

Завороженные голоса зрителей затихли, когда Калиостро сделал знак вести себя тише.

— Кто явился ко мнье на зов? — вопросил граф у призрака.

— Мария Алексеевна Долгорукова собственной персоной.

Присутствующие ахнули.

— Вам есть, что повьедать нам? — продолжил спрашивать чародей.

— Есть. Хочу поведать вам о своей незавидной судьбе и добавить: прокляты вы все. Глубины ада, где я теперь томлюсь, ужасны. Но моим отпрыскам будет еще хуже!

На этот раз зрительный зал притих. Видимо, побоялись нарушить тишину, чтобы не навлечь на себя гнев призрака.

«Это хорошо, — одобрил Калиостро. — Пусть внимают словам, а то недоразумение может выйти, если как чего не услышат».

— Скажите, матушка: йесть ли возможность избавьить ваш род от проклятия? — уточнил чародей.

Молчание. Лоренце была прекрасной актрисой и знала, где и как расставить нужные акценты и паузы.

— Сложно это будет сделать. Но возможно!

По залу прокатился вздох облегчения.

— Мы ждем. Говорьи, — попросил чародей.

Вновь молчание. Зрители затаили дыхание в предвкушении сокровенной тайны избавления от всех насущных бед. Но в этом месте граф предусмотрительно поставил точку, чтобы не мучить воспаленные умы ненужными сложностями. Все равно не оценят.

— Всем не отвечу. А скажу только Проводнику. Лишь он имеет право знать тайну бытия. Он, а не вы!

Граф улыбнулся. Смиренно кивнул. Он единственный из достойных. И теперь только от него зависит дальнейшее благополучие рода Долгоруковых.

Чародей приблизился к шару и сделал вид, что внимательно слушает слова, сказанные духом.

На этом можно было заканчивать спиритический сеанс.

Но в следующую минуту произошло странное: одна из оконных створок резко распахнулась, впустив внутрь залы поток ледяного ветра. Свечи, что освещали импровизированную сцену, мгновенно потухли, погрузив присутствующих в кромешную темноту. Мир окутала тишина. Калиостро удивленно уставился на присутствующих. Ни возгласа, ни шороха. Складывалось впечатление, что зрители исчезли, и он остался в зале абсолютно один.

Страха не было. Калиостро почувствовал, что ему вновь дают прикоснуться к чему-то сокровенному.

Взяв со стола подсвечник, он зажег несколько свечей и пошел в направлении открытого окна.

Когда чародей проходил мимо зрителей, его взгляд скользнул по бледным, сухим, словно у покойников, лицам. Стеклянные глаза зрителей были направлены в одну точку. Калиостро догадался: он сейчас находится где-то в ином мире, где нет других смертных. Лишь он в гордом одиночестве шествует навстречу своей судьбе.

Подойдя к окну, Калиостро не стал закрывать его, а напротив — раскрыл нараспашку и, немного помедлив, вылез наружу. В голове отчетливо послышался зов, тихий шепот, который манил его, заставляя не задумываться о поступках.

Сад был погружен в унылую зимнюю дрему — первый ноябрьский снег слегка припорошил лед и голые ветки заснувших до весны деревьев.

Марина Мнишек стояла на широкой тропинке в дорожном плаще, из-под которого выглядывало прекрасное синее платье, расшитое бисером и дорогими каменьями.

— Ну здравствуй, чародей!

— Царица, — прошептал Калиостро.

— Слушай меня внимательно. Нептун сейчас неподалеку, а ищешь ты его не там. Вернись в Покров, найди Азовку, лишь опасайся ты огня.

[1] Родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских фамилий царской России, ценный источник по генеалогии русских княжеских и дворянских родов.