Сокровище Колдуна

ГЛАВА 6. Утраченное сокровище

1779 год, Тарбеевский лес

По улицам Москвы двигалась невероятная кавалькада. Впереди — четыре отряда летучих польских гусар в бронзовых доспехах, украшенных знаменитыми крыльями, следом — немецкие алебардисты, большой полк гайдуков и московских стрельцов. Двенадцать лошадей в черных яблоках везли позолоченную карету: спицы, выкрашенные лазурной эмалью, сверху распростёр крылья золотой орел. Майский день сиял лучами, отражаясь в начищенных до блеска доспехах. Марина выглядывала из кареты на немые лица горожан и сдержанно улыбалась. Она смогла, у нее получилось. Всего один шаг — и она взойдет на Российский престол.

Впереди ей виделось лишь радостное, но чужая земля, принимавшая хлебом-солью любого заморского гостя, преподнесла дочери сандомирского воеводы такой сюрприз, что юная претендентка на Российскую корону и помыслить не могла.

Очнувшись, Калиостро уставился на толпившихся вокруг него бородатых мужчин и женщин в платках.

— Что случилось?

— Захворали вы, батюшка, — с тревогой в голосе произнес Петр.

Дородная женщина поднесла графу отвар, но он лишь поморщился и отодвинул его в сторону.

— Как я здесь оказался?

— Я же говорю: захворали вы с дороги. Да оно и понятно, путь-то у нас неблизкий. Так я и решил к нам в Покрова заехать, немного передохнуть. Тут уж недалеча осталось, но как вас такого хворобного к господину доставить? Так я и решил небольшой крюк сделать, — старательно объяснил сопровождающий.

— Как я здесь оказался? — повторил свой вопрос Калиостро.

— Так мы вас с Ивашкой из кареты перенесли.

— А в карету как попал?

Петр надул щеки и пожал плечами:

— Вроде бы там всегда и были. От самого родника никуда из нее не отлучались.

— Никуда?

— Ни на один шажочек.

— А как же Чьертово Тьемечко? — уточнил граф.

Присутствующие стали переглядываться, курлыкать, словно голуби, а затем осенили себя двумя перстами.

— Будет вам нас стращать, — глупо улыбнулся Петр. — Я, честно признаться, о таком месте отродясь не слыхивал. Подтверди, Фома.

Бородатый и долговязый мужчина, стоящий рядом с провожатым, быстро закивал головой, прижав шапку к груди.

— Корошо, разберемся, — кивнул граф. — А теперь попрошу оставить меня одного.

Петр развернулся на месте и, расставив руки, стал выгонять присутствующих в сени, словно гусей. Но те не очень-то хотели уходить, все уж больно любопытно было поглазеть на графа Феникса[1].

Уже через минуту Калиостро остался один. Внимательно осмотрелся — дорожные чемоданы были аккуратно сложены в сторонке, на столе скромная еда: крынка молока, хлеб да картошка.

— Эх, надо было сразу в Петербурх ехать, — вздохнул граф. А так занес меня черт в эту Тмутаракань.

Но вздыхать и сетовать на судьбу не было времени. Калиостро уверовал, что странный сон случился с ним наяву. А раз он и впрямь случился, значит, надо найти тому и соответствующее подтверждение.

Осторожно встав, Калиостро оделся, откашлялся. Подошел к столу, но к пище не прикоснулся. Накинул на плечи камзол, а подумав, накинул и огромную шубу, от которой пахло зверьем.

На улице было свежо. Медленно шел первый снег. Калиостро нашел взглядом черную с позолотой карету. Возле нее ходили крестьяне, а один и вовсе сидел возле колеса и, кажется, что-то починял.

— Что за заботу делаешь? — поинтересовался граф, обратившись к работнику.

Старик обернулся — был он худ, голубоглаз и так же бородат, как и все остальные мужики. Возраст — больше сорока, а взгляд хитрый, с прищуром.

— А ты кто таков, чтобы интересоваться?

— Я козяин этой кареты!

— А, эво оно как. Ну, так и не мешай тогда мне работать. Али хошь здесь навсегда остаться?

— Как это? — не понял Калиостро.

— А так это! Вишь, ось всю разбило, куды с такой ехать⁈ Тепереча сижу, починяю.

Граф в колесных ремонтах не разбирался и поверил мужику на слово. И даже подал в качестве поощрения монету.

— Починяй, починяй, друг ситный. Только уж не затягивай. Время меня вперед гонит.

Старик хмыкнул, кивнул и спорить не стал. А когда граф уходил, кинул ему вслед:

— Aut viam inveniam, aut faciam[2].

— Что? — удивившись, обернулся Калиостро.

— Говорю, будь надежда, все исполним, как повелел.

Вернувшись в дом, граф подошел к самому большому сундуку, присел рядом и, проведя рукой, нащупал кнопку. Тайный механизм сработал: из запасной ниши выскочила шкатулка. Калиостро с придыханием приоткрыл ее. Сердце билось в бешеном ритме. Закрыв глаза, граф заставил биение слегка успокоиться. Имелась у него такая особенность. Открыл крышку — и замер. Внутри было пусто. Ни карты, ни камня, именуемого Нептун.

Граф задумался, а потом улыбнулся. Этот факт доказывал, что он все-таки был в Чертовом Темечке и общался с Бабой-Яхой. Закрыв шкатулку, граф вернул ее на место и осторожно выглянул в предбанник. За ним никто не следил.

— Очень хорошо, — прошептал Калиостро.

Он внимательно осмотрел себя на предмет наличия тумаков и прочих издевательств. На теле следов не обнаружилось, а вот на затылке, под волосами, прощупывался здоровенный шишак.

Значит, все-таки нападение. Возможно, граф сопротивлялся, и его насильно доставили сюда, отобрав сокровище Марины Мнишек.

— Ньет, слишком уж просто, — остановил себя Калиостро. — Если бы сокровище было у ньих, меня бы уже не было на йэтом свете. На кой я им сдался⁈ Значит, я пока им нужен живым. А сокровище? По всей видимости, камень я успел спрятать. Но где?

Было очевидно, что местные бородачи задумали в отношении графа что-то недоброе. И выпускать его из села Покровское они не собираются. Очевидно, что Калиостро нужна была помощь, одному ему не справиться.

Достав из клетки, что висела на деревянном крюке, ласточку, граф написал на крохотной бумажке ответное послание, свернул депешу трубочкой и выпустил птицу.

2

Петр покинул дом. Нацепил на голову шапку и от досады махнул рукой. Дежуривший неподалеку парнишка лет десяти подскочил к старику, вытянул шею, ожидая дальнейшего приказа.

— Митька, иноземца приметил? — уточнил Петр.

— Конечно, батька.

— Меня не будет, до заката, — предупредил старик. Посмотрел на серое небо, нахмурился. — Глаз с графа не спускай. Куда убегет, шкуру с тебя первого спущу!

Паренек кивнул.

— Если будет бунтовать, старосту с крепостными зови.

— Да уж-то я сам не управлюсь? — обиделся Митька. — Если шо, мы его с пацанами враз утихомирим.

Старик сдвинул брови, погрозил пальцем.

— Ты мне тут брось хорохориться! Дело-то сурьезное. Вы, мелочь пузатая, водяного за оградой гонять будете. Заруби себе на носу: гость наш особый будет! Не чета пришлым из других земель. Почитай, чародей настоящий!

Глаза у Митьки округлились. Он даже семки перестал грызть. Выкинул их, стряхнул шелуху, потерев ладони, и внимательно уставился на старика.

— Неужто и впраду чародей?

— Ведунья сказала.

— Азовка? — поразился Митька.

Петр грозно зыркнул на отрока.

— А ты кого другого в округе знаешь?

— Да шо ты, батька!

— Тота, смотри у меня! — пригрозил старик парнишке. — Оставляю чародея на тебя. Гляди в оба!

Выйдя за забор, Петр отправился вверх по дороге. Идти было недалече — дом Азовки располагался сразу за небольшой каменной церквушкой, что в перелеске приютилась. После того, как матушка Елизавета Петровна церковные земли передали крестьянам и установили оброк в 1,5 рубля, церковный кошель стал заметно худеть. Так что местная церквушка была скромной, но каменной, метра два от земли, а выше уже из бревен сложена.

Пономарь Василий Николаевич, что заведовал приходом с тех пор, как реформа прошла, разозлился на весь белый свет, включая подневольных. Но крестьяне его не винили, а чуть что, по первому зову бежали дом Божий починять. Если крыша протечет или дерево гнить начнет, всегда помогали и ни о чем за это не просили. Молились безропотно, с усердием. Пономарю бы радоваться такой пастве, а он — нет — все колит их словом да нравоучениями мучает. Тогда-то в противовес священнослужителю и появилась Азовка. Пришлая девка с Тверских земель. Сама маленькая, щупленькая, кожа да кости. Взглянешь — враз забудешь. Но обладала она удивительным умением душевные раны без всяких снадобий и кровопусканий лечить. Выслушает внимательно, покивает да словом добрым ответит. За это ее народ местный и полюбил. Ну как такую отвадить, коли она лучше травниц да повитух хворь изгоняет.

Пономарь сначала терпел, а потом взвился пуще прежнего. И начал местных на бедную девку натравливать. Те, кто поглупее, конечно, псами залаяли, а остальные затылки почесали да решили за бедную вступиться. За добро надобно добром платить, иначе чернь непросветная случится. Кому от того выгода? Да никому! Оказался среди заступников и Петр. Азовка успела и ему много чего светлого сделать. Например, Митьку, сынка, от гноений на ноге вылечила да буренку-кормилицу после теленка выходила. Так что Петр в первых рядах за девчушку встал горой.

Помыкался Пономарь и прекратил травления. Понял, что не по зубам ему ведунья. Отступить, конечно, отступил, но от планов извести дуреху не отказался.

— Петр Архипович, куда это ты на ночь глядя? — раздался лисий голос пономаря.

Старик остановился, снял шапку, отвесил поклон.

Пономарь отмахнулся:

— Да ты почем зря поклоны не отвешивай, а то спину потом не разогнешь.

— Так уважения без этого не бывает, — не согласился Петр.

— Ну, будя. Ты мне лучше ответь, что за немчуру ты в свой дом доставил?

Петр хихикнул и погладил седую бороду. Не стал оправдываться или юлить, ответил как есть:

— Гость этот из далекого городу Неаполя, граф Феникс именуемый. Прибыл в наши земли по личному приглашению Императрицы, а заодно решил и в нашу вотчину заехать к князю Александру Алексеевичу Долгорукову. По личному приглашению, — повторил старик. — А я, стало быть, у графа от самых границ в сопровождающих. Слежу за Его Светлостью, как бы чего не случилось.

— Занятно, — задумчиво произнес пономарь. — Сначала Азовка, теперь этот немчура. Не слишком ли это подозрительно?

— Чего ж тут подозрительного? — удивился Петр.

— А то, что Азовка ваша с трудом языком нашим владеет, — ответил священник. Старик думал возразить, но перст отца Василия остановил его:

— Не перебивай. Ведомо мне, что гречанка она и исповедует православие. Но так откуда это ведомо? Правильно. Из ее уст. А как окажется, что врет она и вера ее отлична? Что тогда скажешь?

Старик помолчал, а потом осторожно произнес:

— Помолюсь за нее.

На лице отца Василия застыло разочарование.

— Хорошо, иди с Богом. Решим мы с твоим иноверцем и ее приспешницей.

Углубившись в лес, Петр остановился и недовольно три раза сплюнул через левое плечо. Всегда такое случается: поговоришь с отцом Василием — словно воды из болотца попьешь. Тяжко на душе, и сердце станет. Не священник, а ирод какой-то!

Азовка жила в паре километров от церкви, как говорится, на отшибе. Петр часто спрашивал: не боязно ли ей? И предлагал перебраться в Покров. Но девушка отвечала отказом. Ей на природе как-то легче и спокойнее. Да и какой беды ей здесь ждать? От тракта далековато, чтобы разбойничий люд бояться, а других страхов у нее и не было.

Постучав три раза в высокие ворота, старик дождался позволения и зашел внутрь.

Изба у Азовки был небольшая: широкая комната да скамья со столом в уголке. Селяне удивлялись, но девушка лишь улыбалась: «Что есть, тому и рада». Прям как блаженная, Петр в Московии таких много повидал: ходят по зиме босыми ногами и первому снегу радуются.

Азовка пригласила Петра и стала хлопотать по хозяйству.

— Как у вас дела, деда? — спросила она и улыбнулась.

— Хорошо все, спасибо.

Принял из ее рук душистый отвар.

— А как граф Феникс поживает, не захворал ли в дороге?

— Да все хорошо. Только странный он какой-то, как не от мира сего.

Девушка замерла, внимательно посмотрела на гостя. И вновь наградила его смиренной улыбкой:

— С великими людьми так бывает. Мысли их слишком далеки от насущных дел.

Спорить старик не стал. Не любил он этого делать, да и умения к этому не имел. А вот знающих людей слушал безропотно — так, чтобы не пропустить ни единого слова.

Присев рядом, Азовка вытерла руки о фартук и поинтересовалась:

— В Чертово Темечко поди граф ваш все-таки заглянул, не удержался?

Вздохнув, старик кивнул. Могла бы и не спрашивать его, сама ведь все знает.

— Поведал о чем или утаил?

— Не успел.

— Как же так? — удивилась девушка.

Глотнув душистого отвара, Петр Архипович словно набрался смелости и начал рассказ. Говорил он скоро, часто спотыкаясь. Особо не волновался, а такая у него особенность была. Азовка слушала, кивала, старика не поправляла, иногда даже охала. И откуда в ней такая наивность, все за чистую монету принимает, хошь соври, не почует.

Разговор дошел до самого интересного.

— Когда вернулся, стало быть, граф, я прям обомлел! — молвил Петр. — Лицо у него сделалось бледным, сухим, а самого дрожь пробирает. Но не от холода, хотя с непривычки одет-то он был по-простому: черный кафтан на нем и ничего более. Но самое страшное, что руки у него запачканы кровью оказались.

Азовка аж вздрогнула, головой покачала и первый раз старика перебила:

— Да как же такое стряслось? Ведь предупреждала я вас, деда, опасно к мертвецам в гости захаживать. Не уследили вы за нашим гостем.

— Не уследил, — согласился Петр Архипович. — Только ведь никого он слушать не пожелал, а по-своему поступил.

Улыбка на лице девушки стала только шире.

— А как иначе. Он ведь чародей! Как ему мимо Чертова Темечка пройти. Тем более, что кличет она его. Очень сильно! Так сильно, что бедный наш гость спать не может, все кошмарами мучается. Освободиться бы ему, избавиться от грехов, что на ногах носит.

Старик выпучил глаза, перекрестился. И в очередной раз удивился, как сердобольная хозяйка каждому человеку сопереживает.

— Что же нам тепереча делать? — поинтересовался он у Азовки.

— Мы ничего не сможем сделать, пока граф сам того не захочет. На что человеку свободная воля дана? Правильно, чтобы сам он выбор сделал. А нам только ждать и остается. Поэтому тебе надобно всегда при графе быть, не отпускать его из виду. Как костлявая злодейка его допекать начнет, сам к тебе обратится. Ну а ты уж меня клич. Она ведь за дар особый обязательно с него спросит. Долг у злодеев всегда платежом красен. Так что жду я от тебя вестей. Может, удачно все сложится, и сможем мы ведьму болотную извести, чтобы Покров на солнышко вышел и больше никогда в тучи не заходил.

3

Граф ждал вестей до самого вечера. Лоренца ответила ближе к полуночи. Ласточка стукнула в окно, принеся известия от любимой. Находилась она в паре верст севернее, на почтовой станции. И просила дать позволения ей следовать дальше в Московию, чтобы начать приготовления для первого спиритического сеанса. Реквизит уже был готов, и даже арендован зал в доме графа Ивана Елагина, который являлся членом масонской ложи. Но случившееся с Калиостро в Старбеевском лесу заставило изменить планы.

'Любовь моя, только прикажи, и я прилечу по первому зову. Но для начала нам нужен план твоего спасения.

Твоя Лоренца'.

Граф улыбнулся. Поднес лучину и сжег послание, на всякий случай. Долгие годы в скитании и вечные подозрения сделали графа весьма осторожным. Он словно охотничий пес чувствовал след, который мог привести к нему жандармов и прочих чиновников, желавших вытрясти из знаменитого чародея все известные ему тайны. Если бы они знали, что все, что окружало Калиостро, — сплошная бутафория.

В дверь постучали. На пороге возник Петр и низко поклонился.

— Чего тебе? — нахмурился Калиостро.

— Как вы, ваше благородь?

— Весьма сносно, Пьетр. Думаю, несколько дней — и окончательно выздровлью.

— Но мне веление от князя Долгорукова в дороге не мешкать. Ожидает он вас очень.

Граф выглянул в крохотное окошко. Видно оттуда было мало, но тьма проступила даже сквозь мутную поверхность.

— Ехать на ночь глядья?

— Я лишь исполняю, что мне велено, — ответил Петр Архипович, теребя шапку.

— Корошо, — кивнул Калиостро. — Мне нужно немного времени, чтобы собраться.

Дорожные сумки и чемоданы погрузили в карету. Колеса были на месте. «Надо же, успел мастер, — поразился граф, — а еще утром говорил, казалось, что он застрял здесь надолго».

— Готовы? — уточнил возница.

Граф покачал головой, отошел в сторону. Ласточка с посланием была у него под курткой. Легким движением Калиостро отпустил посланницу к Лоренце. Сообщение было коротким.

'Обстоятельства изменились. Жди меня в имении князя. Нужна будет твоя помощь.

Граф Ф.'.

Дорога до усадьбы Долгоруковых началась с кривой колеи. Прямо напротив церкви Георгия Победоносца карета застряла в жиже, что образовалась из-за резкой оттепели. Пока мужики, матерясь, тянули коней, граф заинтересовался образом воина, что пронзал огромного змея, вокруг которого было множество детишек и горел адский огонь.

— Петья, поди сюда, — позвал провожатого граф.

Старик оказался рядом в считаные секунды.

— Подскажи, что это за картина.

— Икона это, — ответил Петр и перекрестился. — Образ святого Георгия Победоносца.

— Рыцарь побеждает змея?

— Так и есть. Отец Василий говорит, что и впрямь у нас тут змей жил. Неподалеку, в Гнилушах. Речушка у нас тут така течет.

— И что же, рыцарь был настоящий? — засомневался Калиостро.

— Да, только не рыцарь, а богатырь. У нас на Руси воины богатырями звались.

— Стало быть, это он побьедил змея?

Старик кивнул:

— Конечно. Зло от нас все в Гнилуши ушло и теперь тама и обитает, но на землю носа своего поганого не кажет.

На лице графа возникла милая улыбка:

— Занимательная легенда.

— То не легенда, а быль. А чего было, того топором не вырубить! — ответил Петр с обидой.

Дальше дорога вышла легкой. Ехали сначала вдоль той самой Гнилуши, куда нечисть местная от грозного богатыря сбежала, а потом вновь углубились в лес. Граф постоянно оборачивался, вздыхая от досады. Где-то там осталось спрятано его сокровище — путеводный камень Нептун, что Марина Мнишек ему лично вверила на хранение. Надо бы поскорее все дела у князя закончить и тем же путем обратно вернуться, чтобы отыскать сокровище.

Оглушающий свист заставил Калиостро вздрогнуть и припасть к окну. Среди деревьев замелькали мрачные фигуры, вооруженные саблями, ножами, мушкетами. Разбойники быстро нагоняли карету, которая стала резко замедлять ход. Калиостро ударил рукой в потолок, но возница и не подумал подчиниться, — видимо, испугался за свою шкуру. Пассажира разбойники убивать не будут, ограбят разве что да лицо в кровь изобьют, а вот тех, кто на козлах, застрелят обязательно — им слуги ни к чему. Чего с них взять-то?

Раздались выстрелы. Улюлюканье разбойников. Лошади заржали, едва не поднялись на дыбы, и встали как вкопанные. Всадники окружили карету. Граф попытался утихомирить участившееся сердцебиение. Выйти к разбойникам надо с достоинством, трусы всегда вызывают лишь раздражение.

На всякий случай граф сунул за голенище крохотный пистоль на два выстрела. Пригодится или нет, неизвестно. Но уж лучше при оружии, чем с одним красноречием да на вооруженных до зубов нехристей.

«Хорошо, что Нептун потерян, иначе разбойники точно бы его забрали», — родилась в голове греющая душу мысль, заставившая Калиостро улыбнуться.

С этой самой улыбкой граф и покинул карету, не дожидаясь, когда его вытащат из укрытия силой.

Разбойники не скрывали своих лиц — горящие огнем глаза, всклокоченные волосы, огромные, по пояс, бороды. Калиостро они показались дикарями, которые не способны изъяснятся с помощью речи. В графа уперлось несколько сабель и один пистоль. Тяжелое дыхание прервал рычащий голос:

— Где Нептун, немчура⁈ Отдавай его сюды и вали подобру-поздорову!

Калиостро медленно поднял руки вверх, глупо улыбнулся и неспешно ответил:

— Я не знаю никакого Нептуна, милостивые сеньоры. И, чтобы удостоверить сей факт, предлагаю вам обыскать мою карету.

Бородатые сбили с ног Калиостро и стали вытряхивать его вещи самым наглым образом. «Видимо, награду им пообещали именно за найденный камень, а не просто бандитский налет», — рассудил граф.

Но, увы, Нептун никто из бородатых дикарей так и не нашел.

[1] Под таким именем граф Калиостро прибыл в Московию.

[2] Или я найду дорогу, или проложу ее сам.